Текст книги "Чертовски сексуален"
Автор книги: Кэти Летт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Глава 22
Условия капитуляции
– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила Шелли малышку Матти, когда они стояли на пустынном пляже в ярких лучах густого, как сироп, солнца. Небо было белесым, как молоко, с причудливыми кудряшками облаков, похожими на взбитые сливки.
– Врачом, сиделкой, адвокатом, судьей, актером, садовником. А еще великаном, волшебником и помощником волшебника.
– Ты хочешь сказать – учеником чародея? – улыбнулась Шелли. Она смотрела на море – огромное, спокойное, темно-синее, все еще сонное, с благодушным плеском набегавшее на берег и ласково омывавшее их босые ноги.
– Угу. И еще рыцарем. И Королевой Америки. А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Вопрос лишил Шелли дара речи.
– Ответ легко угадать, – ответил за нее Кит, который незаметно приблизился к ним по песку. – Гитаристкой. Будет исполнять на концертах классическую музыку.
– Ш-ш-ш! Пап, не подсказывай! Пусть Шелли сама ответит! – заявила Матти строгим тоном школьной директрисы. – Шелли! Немедленно отвечай мне и папе! Кем ты будешь, когда вырастешь?
– Когда еще немного подрасту? – лукаво усмехнулась Шелли, посмотрев на Кита.
Тот ответил ей оценивающим взглядом.
– Все той же тягловой лошадкой, исполнительницей сюит Баха, верно?
– Ха-ха! Какой искрометный юмор! – парировала Шелли и состроила гримасу.
– Папа! Вон малышка субмарина! – воскликнула Матильда, указывая на раздутые бока подлодки, вынырнувшей на поверхность пустынной бухточки. – Ну разве она не миленькая? А где ее папа и мама?
– Знаешь, по-моему, папа с мамой ей не нужны. Смотри, она прекрасно плавает сама по себе. Верно, малыш?
Кит подхватил дочку на руки, и та довольно улыбнулась. Шелли попыталась представить себе, как это, должно быть, приятно – чувствовать себя в полной безопасности в надежных и любящих отцовских объятиях. Ей стало так грустно, что у нее защемило сердце.
– Коко сказала, что субмарина доставит нас в рыбацкую деревушку в южной части острова. Там мы попросимся на какой-нибудь траулер и доплывем до Мадагаскара.
– А вдруг это ловушка? – спросила Шелли, разглядывая гигантскую заводную игрушку для ванной, что мирно покачивалась перед ними в лазурных волнах. – хочу сказать, было бы здорово наконец собраться всем вместе, зная, что никого потом не увезут в полицейском фургоне или в карете «скорой помощи».
– Могу искренне обещать тебе не делать ничего такого, из-за чего тебя снова покажут в выпуске вечерних новостей! – клятвенно заверил ее Кит, приложив руку к сердцу.
– Но Мадагаскар? Почему? Как я потом вернусь обратно в Англию?
– А зачем тебе возвращаться в это говнище? Вряд ли ты рвешься разучивать кавер-версии песен вроде «Мертвые девочки не говорят "нет"» с прыщавыми недоделками, возомнившими себя непревзойденными звездами панк-рока.
Кит был недалек от истины. Пару месяцев назад преподавательницу-пианистку из их школы увезли в психушку прямо с занятий. Одетая в смирительную рубашку, она рыдала и выкрикивала всякие непристойности.
– Не уходи от нас, Шелли! – пискнула Матти. – Потому что – только ты, папа, не слушай! – Малышка закрыла отцу уши и, наклоняясь к Шелли, прошептала: – Я узнала, что мой папа – добрая фея. Он помогает детям, у которых режутся зубы.
– Ну?
– Точно. Ты только никому не говори. Ему тоже. Ты же не хочешь, чтобы он по ночам уходил на работу, а я оставалась дома одна? – Девочка умоляюще посмотрела на Шелли огромными зелеными глазами, так похожими на отцовские.
Шелли почувствовала, как от сочувствия к этому очаровательному маленькому существу у нее сжалось сердце.
– Но что же мне остается? – Она перевела взгляд на Китсона Кинкейда. Вот человек, который не выносит никаких обязательств, не терпит никаких оков, в том числе и брачных. Человек, который привык свободно летать по всему миру. Американский бог любви, уверовавший в жизнь, свободу и погоню за счастьем.
– Видишь ли… э-э… – Голос Кита дрогнул. Впервые он не смог сразу подобрать нужные слова. – Я думал… вдруг тебе… ну, сама знаешь, захочется… провести время вместе снами.
Слова Кита повисли в воздухе, словно наполненные надеждой крошечные парашютики. Глаза его блеснули, как солнечные блики на волнах. Шелли показалось, будто мир вокруг нее наполнился мерцающим светом, а небо сгустилось, превратясь в золотое кольцо. Откуда-то налетел теплый ветер, похожий на ласковые объятия.
– Можно мне получить это предложение в письменном виде? – наконец нашлась с ответом Шелли. – То есть я хочу сказать, это действительно имеет для меня значение.
Кит одарил ее задумчивой, похотливой и вместе с тем довольной улыбкой, улыбкой, в которой читалось обещание будущих ласк, и Шелли ощутила невольную дрожь.
Похищенная мини-субмарина, «Блю сафари-800», смогла вместить шестерых пассажиров и рулевого-креола, который, как уверяла Коко, учился во Франции, в военно-морской академии. Состояла подлодка из двух огромных прозрачных пузырей из стекла, соединявшихся общей дверью. Каждая из кабин имела панорамный обзор, позволявший наслаждаться красотами Нептунова царства. Подлодка начала погружение, но Матти, Кит и Шелли продолжали парить в облаках. Им до сих пор с трудом верилось, что они не только вырвались с острова Реюньон, но и из лап смерти. Вулканы, циклоны, вооруженные восстания, бомбы террористов – костлявая не скрывала своих намерений поскорее забрать их к себе. Луч прожектора высветил настоящую подводную феерию: на фоне причудливых коралловых декораций в беззвучном подводном вальсе кружились рыбы-клоуны, рыбы-попугаи, рыбы-львы, рыбы-бабочки и прочая живность в рыбьем обличье. На глубине двадцати пяти – тридцати метров к субмарине игриво и чуть-чуть пугливо приблизилась серая акула, однако поскольку Шелли все еще пребывала в растерянности, то не обратила на зубастую гостью никакого внимания.
Пока они плыли над песчаным дном, Кит оставил Мат-ти с Коко и капитаном, а сам отправился к Шелли, которая предавалась грустным думам в задней кабине.
– Эй, послушай, я, случаем, не на тебе недавно женился? – игриво спросил он.
– Ничего у нас с тобой не выйдет, Кит, – устало произнесла Шелли, глядя на гофрированные песчаные барханы океанского ложа. – Мы с тобой совершенно разные люди.
– Угу. Я – представитель рода человеческого, а ты – женщина из расы Клинтонов. Вообще-то французы кое в чем правы. Vive les differences. Да здравствуют различия! – Кит закрыл за собой дверь, отделявшую один отсек от другого. – Противоположности притягиваются.
– У нас с тобой совершенно ничего общего – кроме брачного свидетельства.
– Ну, знаешь, истинная любовь творит чудеса и не ведает преград! – воскликнул Кит и притянул ее к себе. В этот момент, вырвавшись из подводного царства, к ним в отсек проник слабый лучик света.
– Неправда! – продолжала упираться Шелли. Наполненный неровным светом, воздух казался похожим на жидкость опалового оттенка. – Никакая любовь не способна изменить тот очевидный факт, что ты привык к шикарным женщинам вроде Пандоры. Куда мне до нее. Ты только взгляни на мои волосы! Даже они приняли обет безбрачия.
– В самом деле? – озадаченно спросил Кит.
– Ну да. Они немытые, прямые и тусклые. – Шелли потянула сальные прядки, заправленные за уши. В последние дни на нее свалилось сразу столько несчастий, что она сделалась похожей на собственное фото в паспорте. – Не смотри на меня! – вздрогнула она под пристальным взглядом Кита.
– Обет безбрачия, говоришь? Ладно, если это только твои волосы. А ты сама? Надеюсь, ты не собралась податься в монахини? – Он погладил ей грудь и легонько ущипнул за сосок, – А другие твои волосики? Какие у них планы? – Его рука скользнула за пояс ее джинсов, прямо в жаркую влажную пещерку.
Ее тело выгнулось навстречу ему, отказываясь повиноваться разуму.
– По-моему, я тебя предупреждала: там ты можешь обнаружить разве что потерянный храм давно исчезнувшего племени.
– Странно, я почему-то не засек там охранника, который еще не понял, что съемки давно закончились, – хрипловато рассмеялся Кит.
– Не засек! – парировала Шелли, прекратив сладостно постанывать. – Вот-вот! И ты еще будешь уверять меня, будто закончил курс риторики. Похоже, ты перепутал красноречие с косноязычием. Тут любовь бессильна.
Кит не спеша провел рукой по ее телу, как будто пальцы его исполняли легато плотского концерта. Прикосновение было сродни ласковому солнечному теплу – оно согревало, проникая глубоко под кожу.
– Знаешь, Шелли, ты права. Ничего у меня не получится. Я – вольная пташка. Импульсивная личность. Без страха и без головы. Согласись, это не для тебя. В вашей замшелой Англии даже в гости приглашают заранее, года за три, затем почтой присылают план – кто где сидит за столом, а потом все собираются вместе и обсуждают вопросы клитовой геометрии. Кто же захочет обсуждать клитову геометрию, когда у него зудит от нетерпения? Нет, скажи, кто?
– Как-как ты сказал? Клитову? Ты, наверное, хотел сказать Евклидову? – поправила Шелли, пытаясь унять охватившее ее возбуждение. – Какой же ты необразованный, тут даже любовь бессильна. Может, ты еще скажешь, что Данте – это итальянское блюдо, что-то вроде спагетти?
– А разве это означает что-то еще? – Кит смущенно потеребил ухо. – Угу. Опять ты права. Мы с тобой не пара, как ни крути. – В следующий момент они прижались друг к другу, и жар их тел слился воедино. – Ты – интеллектуалка. Я – простой парень без особых претензий. Ты – чопорная англичанка, я – неотесанный янки. – Его жаркое дыхание обдало ее шею. – Я из тех, кто не прочь вернуться назад, к природе, ты же считаешь, что чем дальше от нее, тем лучше. Честно тебе скажу, Шелли, когда ты наконец выдавишь на себя весь крем от загара и мазь от москитов, то над всем Индийским океаном не останется озонового слоя.
Кит принялся стягивать с нее джинсы. Шелли показалось, что она вся засияла, как блестки на костюме циркача. Она почувствовала, что стала легкой, будто само желание.
– Не следует также забывать о том, что ты с подозрением относишься к женщинам.
– Не следует забывать о том, что ты ненавидишь мужчин.
– Это точно. – Шелли стянула с него джинсы. Кит отшвырнул их в сторону. Штанины приземлились в положении стрелок, показывающих без четверти час. Теперь Шелли и Кит были почти полностью обнажены, их обоих обволакивал лишь кокон учащенного дыхания и томных стонов.
– Будь у нас третий пол! – простонала Шелли.
– Если бы да кабы! – отозвался Кит. Его руки скользнули по ее талии и бедрам, там, где тело ее напоминало изгиб гитарного корпуса. От нахлынувшего блаженства Шелли чуть не лишилась сознания. Она моментально запаниковала – наверное, они погрузились чересчур глубоко. То, что с ней происходит, – своего рода наркоз. Давление огромной массы воды закачивает ей в кровь азот. От этого теряешь рассудок, не понимая, что запас кислорода иссяк. Такое состояние называется «эйфория морских глубин».
Чтобы вернуться к действительности, Шелли потянулась к Киту. От ее прикосновения тот моментально вздрогнул. Судя по всему, он тоже страдал от кессонной болезни чувств.
– Самое скверное в нашем свадебном путешествии – это то, что ты заставила меня по-другому посмотреть на женщин. Теперь они мне уже не кажутся слабым полом.
– Слабый пол – это, случайно, не тот самый пол, в который женщина превращается после того, как измучена бесконечными родами? – спросила она, опускаясь перед ним на колени.
– А ты не хочешь выяснить на собственном опыте? – жарко прошептал он. – Я в принципе не против еще одного ребенка. Потому что не пройдет и пары лет, как Матти запрется у себя в комнате и выйдет оттуда лишь затем, чтобы получить права на вождение машины.
Шелли потянула его за собой на пол.
– Знаешь, я тебе никогда не прощу, что ты заставил меня влюбиться в Матильду. Теперь вопреки здравому смыслу мне ужасно хочется иметь такую вот очаровательную дочурку.
– Люди постояннодонимаютсебя сомнениями – ли они, удалась ли жизнь. Самое лучшее в детях то, что с ними нет ни минуты покоя, а значит, и времени терзаться глупыми вопросами.
Шелли же, чувствуя на обнаженном животе руки Кита, была вполне счастлива.
– А еще, Кит, я не смогу простить тебя за то, что ты заставил меня изменить мнение о мужчинах. Теперь мне придется многое переосмыслить. Ужас! Кит рассмеялся – хрипловатым, ночным смехом, которого она давненько не слышала.
– Знаешь, быть совершенно разными не так уж плохо. Мы с тобой прекрасно могли бы дополнять друг друга, обогащать, что ли. Можно сказать, наконец наступило перемирие в войне полов…
Шелли сняла с пальца золотое кольцо и надела Киту на мизинец. Затем поцеловала, проглотив заодно его страстный стон.
– Только в том случае, если ты готов приступить к переговорам и обсудить условия своей капитуляции, Кинкейд.
– Ты имеешь в виду условия твоей капитуляции? – Шелли почувствовала себя в объятиях осьминога. Затем Кит поднял ее руки над головой и крепко прижался к ней всем телом, лишив возможности дышать, двигаться и думать. – Ты у меня в плену.
– Я не сдамся. Даже под пытками.
– Неужели? А если я предложу тебе снова отправиться на Реюньон на медовый месяц?
– Ладно, сдаюсь. Что угодно, только не это! Я сделаю все, что ты только захочешь!
– Все?
– А чего ты хочешь?
– Оккупации. – Он раздвинул коленом ей ноги.
– А если я окажу сопротивление? – Шелли с силой впилась ногтями ему в спину, казалось, вот-вот выступит кровь. – Я понаставлю вокруг себя мин-ловушек.
– В таком случае мне придется произвести строгий личный досмотр. – Прижимая одной рукой обе ее руки к полу, Кит стянул с Шелли наполовину спущенные джинсы и рывком распахнул на ней рубашку.
– Похоже, ты сейчас кончишь, так и не приступив к делу, Кинкейд, – заявила Шелли и укусила его за шею.
Кит никак не ожидал от нее такой смелой выходки и резко откинул назад голову. Воспользовавшись его замешательством, Шелли выскользнула.
– Ты недооцениваешь мое стремление к независимости, – заявила она.
– Значит, ты отказываешься дать мне свободу действий?
– Я, пожалуй, смогу предоставить тебе неприкосновенность убежища, но только при условии полного урегулирования вопросов политического равновесия. – Шелли качнулась вперед и с изяществом юной балерины опустилась на него.
Они отчаянно нуждались в мирных переговорах, третейском судье, посреднике – еще как нуждались. Но в том-то и беда с языком любви, что оргазм заменяет в нем почти все другие слова. Довольно было нескольких – таких как «да», «нет», «возьми меня» и бесконечных «м-м-м-м-м-м…», – и они наконец признали обоюдную сладостную и безоговорочную капитуляцию.
В тот вечер Шелли и Кит вполне могли бы стать героями новостей на всех телеканалах как первая гетеросексуальная пара, которая блестяще сдала все нормативы на звание членов будущего Клуба любителей подводного секса.
Матти тем временем сидела рядом с Коко и капитаном субмарины перед пультом управления, с восторгом разглядывая красоты подводного мира.
– Похоже, что у тебя появится новая мама, – приятельски подмигнула ей Коко.
– Давно пора, – отозвалась девочка. – Взрослые ужасно бестолковые! Они все говорят задом наперед.
– Неужели? – удивилась ее собеседница.
– Понимаешь, Шелли мне сказала, что дяди и тети никогда не найдут общего языка, потому что все мужчины – с Марса. А папа сказал, что дяди и тети потому никогда не найдут общего языка, что женщины – с Венеры. Но я знаю: дяди и тети с одной и той же планеты, – рассудила Матти. – С планеты Земля. Так что пусть ищут, – философски изрекла она и как-то очень по-французски пожала плечиками. – Может, и найдут.
Половые различия:
Нужды.
Мужчины. «Брак скорее на пользу мужчине, чем женщине. Женатые мужчины живут дольше, чем холостяки. У них реже бывают сердечно-сосудистые заболевания и психические расстройства».
Женщины. «Видите ли, если бы наши вибраторы убивали пауков в ванных комнатах, разводили огонь для пикника, целовали нам верхние веки и говорили, что даже в обтягивающих платьях мы не выглядим толстухами, разве нам нужны были бы мужики?»
Глава 23
Список потерь
Прошла неделя. В семь часов вечера тщательно отобранные жизнерадостные люди всех возрастов, оттенков кожи и телосложения заполнили огромную телестудию в южном Лондоне. Сама студия, декорированная для записи очередной передачи «Одинокие сердца», являет собой аляповатое творение поп-арта. Из динамиков льется мелодичная музыка. Правда, и музыка, и декорации несколько смягчены, дабы придать предстоящей телепередаче несколько грустную тональность.
Прямо на глазах британских телезрителей ведущий с патлами рок-гитариста, приглаженными гелем для придания умильного благообразия и соответствия духу трансляции, вспоминает трагические события необычного реалити-шоу «Одинокие сердца». Британские таблоиды называют «Одиноких» «самым причудливым медовым месяцем в истории человечества». Документальный телематериал, жених, невеста и режиссер отсутствуют. Перечисляя приключения, выпавшие на долю молодоженов на далеком тропическом острове: циклон, захват заложников, извержение вулкана, трагическое исчезновение самолета, все пассажиры которого предположительно погибли, – погрустневший ведущий спрашивает, удалось ли хлебнувшей лиха супружеской паре достичь перемирия в войне полов. Посчастливилось ли им удачно сочетать полярные противоположности?
Ведущий продолжает речь, сообщая зрителям, что о невесте осталось лишь одно-единственное трогательное свидетельство. Задень до передачи была получена видеокассета, где Шилейн Грин заснята с гитарой в руках. Картинка на экранах телевизоров сменяется короткой видеозаписью – Шелли запечатлена во время исполнения четвертой сюиты Баха для лютни. Произведение великого немецкого композитора сыграно виртуозно и даже не без апломба.
На другом конце Лондона Пандора Уэйн Темпл смотрит эту самую телепередачу, однако досмотреть ее до конца мешает появление инспектора налоговой службы. Тот вручает повестку в суд – Пандора обвиняется в злостном уклонении от уплаты налогов. Нет нужды говорить, что акции принадлежащей Пандоре фирмы по производству гигиенических прокладок стремительно катятся вниз, несмотря на наличие крылышек.
Габи Конран, вместе с обломками гидроплана, выбросило на пустынный берег необитаемого островка в Индийском океане. Великий спец в области проведения всевозможных реалити-шоу, она начинает задумываться о том, что в создавшейся ситуации реальности, как говорят, выше крыши. В краткий миг умиления в голове у режиссерши мелькает мысль, что на самом деле она стала тайной участницей передачи «Последний герой», популярного телепроекта, в котором людей отправляют на кишащий змеями и прочими гадами необитаемый остров, где совсем нечего есть, кроме личинок жуков. Правда, зрителям на телеэкране не видно, что в кустах сложены штабеля запасов стратегического назначения. Там же прячется бригада врачей и команда телевизионщиков.
Габи целый день обшаривает остров в поисках телевизионщиков, но обнаруживает, что на нем ничего и никого нет. Пусто. Ни души. Ничего. Ноль. Голый вассер. За исключением кое-чего такого, что гораздо хуже ядовитых змей и омерзительных ползучих тварей, на которых она уже не раз натолкнулась. Это ее «обожаемый» телеоператор в чем мать родила, только тыкву-горлянку нацепил себе на пенис.
– Боже святый! – вопит он. – А я уже думал, что обречен веки вечные ублажать себя вручную. Какая радость! Наконец-то нашелся кто-то, кто нежно почешет меня за ушками!
– Тьфу на тебя! Да я с тобой не то что не лягу, срать с тобой на одном поле не сяду! – ответствует Габи.
– И как же ты поступишь, Габи? Уволишь меня? Ладно тебе. Давай-ка загоним мою кожаную флейточку в твою мохнатую пещерку!
В это мгновение голова Габи занята одной лишь мыслью: «Пусть я ничтожество, никчемное создание, пустышка, но все равно, умоляю тебя, Боже, забери меня отсюда к чертям собачьим куда угодно!»
После сообщения о том, что Гаспар, по всей видимости, пропал без вести, в лагере мятежников воцарился буйный восторг – суровые мужчины прыгали и вопили от радости, как малые дети. Просочились также сведения о том, что международная пресса резко осудила комиссара за излишнее рвение, которое тот проявил при подавлении народного восстания, что повлекло за собой его отставку с занимаемого поста.
Коко, оставаясь в душе ревностной католичкой, проявила осторожность и заявила, разумеется, по-французски, следующее:
– Он, конечно, мудак, никто не спорит, но ведь его разнесло бомбой в клочья. Если о покойнике нельзя сказать ничего хорошего, то лучше уж тогда вообще ничего не говорить.
– Он мертв. И это хорошо, – согласился с ней глава мятежников.
В попытке стряхнуть с ног престарелую наследницу крупного состояния Доминик был вынужден демонстрировать чудеса высшего пилотажа. Он, как вольный сын эфира, парил над землей на дельтаплане, когда его вдруг рывком утащил вверх мощный воздушный вихрь. Последним его видел перепуганный экипаж космического корабля, направлявшегося к орбитальной станции «Мир». Сейчас идут активные поиски загорелого, увешанного золотыми цепочками молодого человека, которого природа щедро одарила детородными органами.
В газетных передовицах, на телевизионных ток-шоу и радиостанциях всего мира ученые мужи обсуждают войну полов. Женщина не остров. Но если бы была, захотели бы мы колонизации? Согласились бы выполнять то, что нам приказывают? Чтобы кто-то все решал за нас?
– Любовь может быть демократичной, – слетело с уст одного из комментаторов. – Равенство внутри, солидарность снаружи.
– Тогда почему же мужчины и женщины постоянно перечисляют по пунктам ошибки противоположной стороны? Причем добились в этом занятии величайшего совершенства? – вскричал другой.
– Беда в другом, – внесла уточнение в ход обсуждения женщина, участница передачи. – Как можно покончить с войной полов, если мы продолжаем брататься с ненавистным врагом?
– Потому что братание – чертовски приятное занятие!
– Но мужчины и женщины!.. Мы же хотим разного! – женщина. – Верно. Мужчины хотят женщин, а женщины хотят мужчин!
Ответ на вопрос, вступил ли Гаспар в Клуб любителей заоблачного секса, совокупившись с подружкой рок-звезды, и успел ли французский порнограф запечатлеть на пленку их трюк, будет получен лишь в том случае, если со дна Индийского океана поднимут черный ящик потерпевшего аварию гидроплана.
В прибрежном баре острова Мадагаскар Матти читает «Басни» Эзопа, которые, как она уверяет отца, написал некий грек по имени Эзофаг, и решает взяться за сочинение собственных басен под названием «Дети с Плутона, а родители из какой-то другой галактики».
Кита Кинкейда и Шелли Грин объявили пропавшими без вести – предположительно, удачливо и счастливо пропавшими…
Шелли и Кит надеются, что эта история будет продолжаться до конца их дней… при условии, что она не станет заставлять его давиться похожим на губку сыром и свыкнется с тем, что шведский стол в ресторане местного отеля для большинства мужчин равносилен понятию «изысканная кухня». При условии, что он признает наличие у американцев сверхраздутого эго, которое, когда они приходят в театр, загораживает сидящим сзади зрителям сцену, а она, в свою очередь, согласится с тем, что англичане дошли до абсурда со своими «тонкими» социальными различиями. При условии, что он не только будет заправлять постель, но не забудет положить на место декоративные подушки. А она перестанет с пеной у рта утверждать – только по одному наличию субтитров, – что говенный фильм об одноногой лесбиянке из Польши, которая едет в автобусе по бесконечным дорогам Румынии в поисках внутреннего экзистенциализма, непременно должен считаться Искусством с большой буквы. При условии, что он перестает зевать, как только ей захочется обсудить их отношения, а она – как только он заведет разговор про расход бензина на какой-то там километраж. При условии, что он постарается воздерживаться от фраз типа «съесть здесь или унести с собой?» всякий раз, когда она будет просить «хотя бы капельку уважения», она же, в свою очередь, воздержится от предварительных – за целую неделю – заявлений о том, что не сможет пойти с ним на бейсбольный матч по причине «отсутствия нужного настроения». При условии, что он наконец поймет: трясти краем одеяла, чтобы разогнать испорченный воздух – не слишком эффективная замена для дезодоранта, а она уяснит себе, что мужчинам ни за что на свете не преодолеть неизлечимую зависимость от пульта дистанционного управления. При условии, что он поймет: инструкция по вождению автомобиля может иметь отношение к нему самому, а она – что можно наслаждаться поездкой, молча сидя на пассажирском сиденье автомобиля. При условии, что он поймет наконец, что не захрапеть сразу после секса – отнюдь не подвиг и не героический поступок, черт побери, а она – что мужчины генетически не способны заметить, что женщина сделала новую прическу. При условии, что он примирится с тем, что женщины генетически не способны спокойно пройти мимо распродажи обуви, не купив себе что-нибудь ненужное, зато снабженное ремешочками, пряжечками и прочими фитюлечками, а она – что мужчины психологически не способны покупать рождественские подарки до Рождества. При условии, что он примирится с тем, что кодекс дамской этики запрещает женщинам вести телефонные разговоры, которые длятся менее тридцати минут, а она, в свою очередь, уяснит для себя, что если мужчина молчит, то это еще не значит, что он хочет что-то от вас скрыть, на самом деле он просто ни о чем не думает и…
