Текст книги "Чертовски сексуален"
Автор книги: Кэти Летт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Обычные? Шелли слушала его с неподдельным восхищением. Опасности, засады, погони, торнадо, вулканы, тайфуны, снежные лавины… Обычные дела – если ты Индиана Джонс.
– А что скажет Участник Номер Два? – принял эстафету Кит. – Каких высот вы добились в своей жизни?
– Ну… в прошлом году я организовала в школе концерт, и во время сольного номера никто изучеников не пукнул. Просто диву даюсь.
– Отлично. Следующий вопрос. Почему вам всегда кажется, что стакан наполовину пуст?
– Наверное, не нужно быть Зигмундом Фрейдом, чтобы понять – это из-за моего отца, – угрюмо призналась Шелли. – Он никогда не приезжал к нам, чтобы повидаться со мной. Слишком был занят, выступая в пабах с очередной вшивой командой под названием типа «Слизняк и гнилая капуста». Или «Слизь и яичко». Его последний ансамбль назывался «Четыре члена». Правда, когда ушел гитарист и их стало трое, пришлось поменять название на «три». Звучало не так круто. В общем, они распались и перестали выступать.
Кит удивленно покачал головой:
– Как же он посмел бросить такую восхитительную, славную девчушку?
Серебристое море дрожало под луной. Шелли тоже дрожала, однако вовсе не потому, что ей было холодно.
– Моя мама постоянно твердила, что это не из-за меня. Но ребенок не может не чувствовать, что его не любят. Как не может не чувствовать отцовского равнодушия.
Кит улыбнулся, понимающей улыбкой, предназначенной именно ей, Шелли. Улыбкой, которая заставила ее по-другому взглянуть на окружающий мир, почувствовать его тепло и великолепие. Ей тотчас стало легко и спокойно на душе. Они шли вдоль самой кромки воды, и их ступни синхронно погружались в мокрый теплый песок. Шелли стоило немалых усилий, чтобы не взять Кита за руку. Ей казалось, будто она открывается миру – подобно устрице, постепенно размыкающей края створок.
– А потом?
– А потом, когда умерла мама, для меня вместе с ней умер и весь остальной мир. Мама всегда говорила мне: «Оставляй записку, когда уходишь, чтобы я знала, куда ты ушла». Когда ее не стало, я думала только одно: где же ее записка? Куда она ушла?
Кит немного помолчал.
– Черт возьми, Шелли, кажется, ты достучалась до моего эмоционального либидо. – Он улыбнулся ей, и на этот раз в его глазах она заметила короткую вспышку ожидания. – Жаль, что тебе до сих пор интересно лишь мое тело!
– Неправда. Сейчас я даже отдаленно не интересуюсь твоим телом. Теперь, когда ты открылся мне, мне интересны твои мысли. – В это мгновение, обдав брызгами их босые ноги, на берег накатила высокая волна.
– Тогда это не произведет на тебя никакого впечатления, – сказал Кит и, нагнувшись, поцеловал ее в шею.
От прикосновения его губ Шелли впала в экстаз, сродни тому, в какой впадали подростки на концертах «Битлз» году этак в 1966-м.
– Ты прав, совершенно никакого, – солгала она, избегая взгляда Кита и устремив глаза на незнакомые звезды. Брать его за руку ей расхотелось. Захотелось схватить за что-то другое – например, за пах.
– На самом деле? – шепнул Кит ей на ухо. – А если я сделаю так? – В следующее мгновение его теплый и сладкий, как карамель, язык скользнул ей в рот. Поцелуй длился добрых пять минут. – Ну, что ты скажешь теперь?
«Трахни меня», – ответила про себя Шелли. Хотя, впрочем, ту же самую просьбу можно было бы выразить более формально. Например – не желает ли он немного побарахтаться с ней на песочке за какой-нибудь отдаленной дюной?
– Я скажу, что ты применяешь биологическое оружие. Без зазрения используешь свои феромоны, чтобы взять меня в заложники.
– Ага, значит, мы имеем дело с сексуальным Стокгольмским синдромом. Выходит, ты уже готова подружиться с захватчиком? – В лунном свете лицо Кита показалось ей одновременно игривым и жестоким. – Готова признать свое поражение? И понести кару за преступления, которые ты совершила против человечности? – жарко прошептал он ей на ухо.
– А ты? – спросила Шелли, сильно прикусив губу. Она даже испугалась, что сейчас пойдет кровь. – За твои преступления против женского пола?
Чувственный натиск Кит завершил решительным броском с применением силы, прижав Шелли спиной к огромному валуну неподалеку от самого края воды и жадно впившись губами в ее губы.
– Ну что, Шелли Грин, готова к капитуляции?
Тропическая ночь располагала к перемирию и убаюкивала плеском волн. Прикосновения Кита приятно щекотали кожу.
Он опустил ее спиной на ложе из мягкого песка, накрыв своим теплым мускулистым телом. Затем проник ей под платье и прильнул губами к ее соскам. Шелли попыталась лечь поудобнее, чувствуя на себе приятную тяжесть. Кит погладил ее между ног, и она ощутила, как сладостны и жар проник ей глубоко внутрь. Кружево трусиков растворилось под прикосновением его пальцев, будто сахарная пудра под солнцем. Шелли почувствовала, как Кит нежно раскрыл створки ее любовной раковины. Она застонала от наслаждения и сжала его попавшие в ласковую западню пальцы.
В следующий миг Шелли неожиданно для самой себя принялась расстегивать молнию его джинсов. С губ Кита слетало жаркое страстное дыхание, из пересохшего горла рвался наружу радостный крик. Сердце бухало в груди, словно барабан на военном параде. Стоило ли удивляться, что за шелестом листьев прибрежных пальм она не услышала, как неподалеку от них остановился автомобиль, очертаниями напоминавший акулу. Не заметила она и то, что за ними наблюдают. Увы – в следующее мгновение на них упала тень вездесущего Гаспара.
Задним числом можно сделать вывод: прежде чем выставлять гениталии на всеобщее обозрение, не худо бы проявить бдительность, например, убедиться в том, что поблизости нет стражей правопорядка. Шелли попыталась вынырнуть из захлестнувших ее волн наслаждения, однако когда ее наконец выбросило на берег реальности, она все еще плохо ориентировалась в окружающем пространстве.
– Atteinte a l'ordre public – появление в общественном месте в виде, оскорбляющем нравственность, – серьезное нарушение общественного порядка. – Щелкнув фонариком, Гаспар высветил их полуобнаженные тела. Шелли и Кит мгновенно потянулись за одеждой, чтобы прикрыть наготу.
Вспыхнули фары автомобиля. Гаспар, подобно взявшей след ищейке, возбужденно расхаживал вокруг пойманных с поличным любовников.
– Пойман со спущенными до щиколоток брюками! Какой же вы все-таки, американцы, тупой народ! Или у вас так принято? – язвительно спросил он, пародируя техасский акцент. Ему явно хотелось позабавить своих подчиненных-жандармов – те уже вылезли из машины и, встав чуть поодаль, небрежно поигрывали автоматами.
– Послушай, Шелли, – громко произнес Кит, – тебе не кажется, что чем больше калибр оружия, тем меньше калибр интеллекта? – Я в курсе каждого твоего шага. – Гаспар ужасно напоминал змею, что выползла на ночную охоту, навострив свои инфракрасные датчики. – Твоего и мадемуазель Коко. – Он затянулся сигарой, которую, похоже, не выпускал изо рта даже во сне.
– Знаете, Гаспар, мой вам совет: не курите сигары толще вашего пениса. Рискуете нарваться на язвительные замечания бывших подружек.
Шелли съежилась от страха и приготовилась к худшему. Верно говорят: «Язык мой – враг мой». Как будто специально сказано про Кита.
Однако ничего страшного не случилось. В следующую секунду полицейская машина бесследно растворилась в ночи.
– Этот гад – типичный продажный полицейский. Интересно, откуда у него такой дорогущий «Ролекс», классная одежда, маникюр? На какие деньги купил? Неужели на обычное жалованье полицейского офицера? – дал волю раздражению Кит. Казалось, он вот-вот взорвется негодованием, как тот спящий вулкан на побережье.
Кит решительно зашагал в сторону отеля. Шелли пришлось едва ли не перейти на бег, чтобы поспевать за ним. Догнав мужа, она обняла его за талию и развернула лицом к себе.
– Я знаю, нам с тобой не избавить мир от страданий. Но давай не будем множить вселенские беды. То есть я хочу сказать… разве мы здесь не затем, чтобы отдохнуть на полную катушку?
– Почему он постоянно околачивается в нашем отеле? – недовольно спросил Кит. – Такое впечатление, что говнюк запустил свою поганую лапу прямо в кассу.
Шелли поняла, что он снова спрятал от нее свое истинное «я». Гаспар все испортил, как ливень – праздничный парад.
– Мне нужно вернуться к себе. – Кит осторожно убрал с талии ее руки. – Извини.
– Но почему?
Кит оглянулся:
– Раз надо, значит, надо. – Похоже, этот человек никогда не раскрывал своих карт. – Завтра мы продолжим с того места, где сегодня нас прервали. Сейчас я не в настроении.
– Ну, так хотя бы доскажи мне то, что недоговорил в ресторане! – взмолилась она.
– Глаза у тебя такие синие, что в них в два счета можно утонуть, как в море. В них можно свалиться так глубоко и так быстро, что не успеешь подумать, останешься жив или нет. – С этими словами Кит исчез в темноте.
Шелли попыталась догнатьего, но передумала, поняв, что он направился к своему бунгало. Она успела заметить, что его плечи безвольно опущены, словно на него неожиданно свалился тяжкий груз неразрешимых проблем. Он почему-то напомнил ей вопросительный знак, неведомо откуда возникший на фоне ночного неба. Шелли подумала, что ей очень хотелось бы стать ответом на этот вопрос.
Прерванный акт любви оставил Шелли в состоянии туго натянутой пружины в заводной игрушке тайваньского производства. Обычно она избегала бара «Каравелла» с его обилием золотых цепочек на шеях, вечного тропического загара, безупречных фарфоровых зубов и вызывающе обтягивающих нарядов, однако в данную минуту ей позарез нужно было пропустить рюмку спиртного.
Войдя в прокуренное помещение, Шелли тут же пожалела о том, что решила зайти сюда, потому что тут же увидела Габи и ее вечных прихвостней. Похоже, от общества телевизионщиков невозможно отделаться ни днем ни ночью.
– Ты одна?! – взвыла Габи. – О, только не это! Ты что, решила окончательно меня доконать?
– Господи! – хохотнул Тягач и повернулся к звукооператору. – Неужели это так трудно – поставить капкан для одноглазой змеи, что водится в штанах у любого мужика?
– Кит считает, что мы должны проверить наши чувства, – жеманно заметила Шелли, – и поэтому…
– Он так считает? И ты развесила уши! – обозлилась Габи. – Чья бы коровка мычала! Да как он вообще смеет рассуждать о каких-то чувствах, когда у него самого их нет и в помине?
Возразить Шелли помешал знакомый голос, который здесь, на Реюньоне, мог принадлежать только одному человеку.
– Cherie!!! – воскликнул Доминик с жизнерадостностью, доведенной до профессионального совершенства. Он склонился к руке Шелли и изяшно поцеловал. – Не соблаговолите ли потанцевать со мной? Вы должны позволить мне, как человеку, который развлекает гостей отеля, доставить вам удовольствие! Здесь за каждым пляжным зонтиком прячется по шпиону, и все они докладывают в центр о вашем настроении! Настало время установить между нами серьезные отношения.
Шелли грустно усмехнулась:
– Серьезные отношения? Такое можно прочесть разве что на карточке, оставленной в телефонной будке в Сохо: «Для серьезных отношений позвоните Симоне»…
– Вы – красивая женщина, Шелли. Вам нужен мужчина, который будет ценить вас, как вы того заслуживаете. – Доминик говорил едва слышно, Шелли даже пришлось придвинуться к нему, чтобы лучше разобрать слова, – методика №1 из «Настольной книги донжуана». – Для меня загадка, почему в столь поздний час в такую прекрасную ночь вы одна. Будь я вашим возлюбленным… – Доминик замолчал, видимо, силясь припомнить очередную банальность в духе дешевых поздравительных открыток, вроде «я стал бы игривым ветерком под вашими крылышками», а затем продолжил: – Скажите, дорогая, какой у вас знак зодиака?
– Какой мой знак? Мой знак такой – «Прошу не беспокоить!».
– Мы, французы, знаем, как ухаживать за женщинами. Давайте зайдем ко мне домой, дорогая! Озеро вашего желания непременно выйдет из берегов, – продолжал заливаться соловьем сладкоголосый француз. – Шелли! – произнес он с неослабным энтузиазмом, как бы мимоходом положив ей руку на ягодицы. – Скажите, это место не занято?
– Боюсь, что вы слишком невнимательны, Доминик. Вы забыли о том, что я замужняя женщина, – ответила Шелли и убрала его руку с таким видом, будто была вынуждена прикоснуться к дохлому таракану.
– А где же ваш супруг, дорогая?
– Охотно предоставлю вам эту информацию, – произнес Гаспар, который вырос словно из-под земли, вернее, выполз, как дождевой червь.
– Вы что, преследуете меня, инспектор? – в испуге посмотрела на него Шелли. – Мой муж сейчас…
– …находится на пляже, – продолжил Гаспар, пристально посмотрев на нее. – Целуется с этой потаскушкой, певичкой.
Шелли остановила взгляд на гладкой коже Гаспара, на его тщательно ухоженных ногтях, почувствовала благоухание дорогого лосьона после бритья – привезенного не иначе как из далекого Марселя – и тотчас ощутила, как страх перед полицейским куда-то испарился, зато ему на смену пришла злость.
– Знаете, вы кажетесь мне не до конца одетым – на вас нет вечернего костюма.
Гаспар одарил ее недоброй улыбкой пираньи, если, конечно, пиранья умеет улыбаться.
– Пойдемте со мной и убедитесь во всем сами.
Еле поспевая за ним, Шелли торопливо спустилась по ступенькам ресторана, и они зашагали вдоль берега. Она шла туда, куда ей указывал Гаспар. Миновав рощицу пальм, она увидела – когда ее глаза приспособились к темноте – две обнимающиеся фигуры.
Шелли слышала собственное участившееся дыхание – оно заглушало даже нежный плеск набегавших на берег волн.
– Мало ли кто это может быть, – храбро заявила она вопреки собственным мучительным сомнениям.
– Прошу вас! – Гаспар протянул ей бинокль.
«Что за дикость – во время медового месяца тайком подглядывать в бинокль за любимым человеком!» – в отчаянии подумала Шелли. Тем не менее, словно в полусне, она поднесла бинокль к глазам. Когда окружающий мир обрел резкость, она увидела огромные водные лыжи, затем пришвартованные к причалу катера, лениво покачивающиеся на волнах. Затем посмотрела влево и увидела своего красавца мужа, обнимавшего хрупкую красотку Коко.
Безутешное горе острым ножом полоснуло по сердцу. Она чуть покачнулась, как будто незримая рука. нанесла ей пощёчину, и выронила бинокль, словно он обжигал ей руки. По щеке скатилась слеза – Шелли ощутила на губах ее соленый вкус.
Гаспар сунул ей в руку свою визитную карточку. Похоже, он спланировал события сегодняшнего вчера с той же четкостью, с которой укладывал на лысом черепе три прядки «экономного» зачеса.
– Что вы недавно говорили о полном доверии? – рассмеялся полицейский.
Шелли резко сорвалась с места и бросилась прочь с пляжа, даже не думая о том, что делает. Вся жизнь представилась ей сорвавшимся в пике «Боингом-747», пилот которого – ее обожаемый муженек. Вернувшись в бар в самом скверном расположении духа, она заказала коктейль, хотя в эти минуты предпочла бы держать в руке не бокал, а бутыль с «коктейлем Молотова». Боже, этот загадочный авантюрист очаровал ее, буквально вскружил ей голову. Увы, в действительности он оказался самым настоящим ничтожеством, самовлюбленным подлецом вроде ее папаши. Чувство обиды обрушилось на Шелли, как головная боль. Она ощутила себя капитаном и одновременно единственным матросом линкора «Отверженный».
Что ж, значит, перемирие в Войне Полов закончилось. Кит изменил ей с дурой минетчицей и к тому же вынудил ее, Шелли, заплатить за эту девку залог. Перемирие? Нет, откровенные боевые действия!
Шелли попыталась утопить свое унижение в стаканчике «Джека Дэниэлса» (любимый напиток ее папаши – тот именовал виски не иначе как «рок-н-ролльным эликсиром для полоскания рта») и одним глотком осушила его почти наполовину.
Кит ошибался. Неважно, полон стакан наполовину или наполовину пуст. Потому что его содержимое состояло из мышьяка со льдом.
Половые различия:
Верность.
Женщины: если им не перечить, женская половина рода человеческого сохраняет верность и постоянство.
Мужчины: существует лишь несколько видов, у которых самец сохраняет партнерше верность до смерти, – это те, кого самка съедает сразу после акта совокупления.
Глава 10
Холодная война
На следующее утро Шелли проснулась в пляжном баре, мучимая жуткой головной болью. Тело ее покрывал, орнамент из расчесанных до размеров крупной горошины москитных укусов – здесь, на Реюньоне, приставучие насекомые могли соперничать габаритами с борцами сумо. Судя по всему, решила Шелли, похмелье потому оккупировало ее голову, что вчера вечером она использовала эту часть своего тела явно не по назначению. Какого черта она изливала душу этому виртуозу клиторной обработки?
Шелли вслушалась в чистое глиссандо птицы-пересмешника – не иначе как та высмеивает ее глупость. Добро пожаловать в Лопухвилль! Численность населения – один человек.
– Ничего, бывает, – донесся до сознания голос Габи. – Дурь… или извращение… Извините, миссис Кей, – режиссерша, протягивая Шелли бокал с шипучкой.
От напитка Шелли отказалась – ей был невыносим любой звук, даже еле слышное шипение пузырьков.
– Ну, так как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Габи.
– Самое время, чтобы с меня сняли ремень и вытащили из ботинок шнурки.
– Неужели так хреново? И что ты намерена делать?
– Вообще-то я уже подумываю о том, чтобы доковылять до ближайшей пустыни и отдать там Богу душу. Господи, как же мне погано! Если бы меня вырвало!.. Стой, я вспомнила хорошее средство. Прокрути-ка еще раз видеокассету с моей свадьбой!
В это время в бухте готовился к праздничной церемонии величественный французский клипер, тот самый, который они видели накануне. Шелли несколько секунд наблюдала за его маневрами, отчего ей стало совсем муторно, и крепко зажмурилась, надеясь, что таким образом мозг не вытечет через глаза.
– Сегодня я способна лишь на то, чтобы бегать до унитаза и обратно.
Габи убрала с лица Шелли взлохмаченные волосы. Несчастную страдалицу этот жест глубоко растрогал. Она всхлипнула, издав звук, похожий на писк голодного хомячка.
– Как он посмел?! С ней? С этой?!
– Поговори со мной, Шелли Грин! Облегчи душу! Ты же знаешь, что я на твоей стороне!
– Я про Коко! Эта девица – рекордсменка мира по части разговоров, в которых нет ни единого осмысленного слова. Что Кит нашел в этой увешанной бусами дурочке? Уши вянут, когда услышишь, как она несет свою белиберду!
Габи собралась что-то ответить, но ее прервали.
– Наверху вряд ли, но, черт возьми, загляни-ка на балкон!..
Услышав скрипучий голос, Шелли испуганно съежилась. Тягач, с его вечно сизым носом и испещренными прожилками кровеносных сосудов щеками, подкрался к ним сзади и теперь, держа в одной руке бокал с «Кровавой Мэри», другой снимал ее на видеокамеру. Рядом с ним, подобно сиамскому близнецу, маячил Молчун Майк.
– Так ты меня снимаешь?! Кто тебе позволил, сволочь?
– Тягач! А ну выключай свою хреновину! – во всю мощь легких гаркнула на австралийца Габи. – Женщина, понимаешь ли, на грани нервного срыва, а ты тут лезешь со своей мудацкой камерой! Мотай отсюда, да поскорее! Снимай этот чертов французский парусник! Жду от тебя материал в самые короткие сроки! Торопись, праздник начнется с минуты на минуту! Мне очень жаль, Шелли, что этот безмозглый придурок расстроил тебя, но ты, пожалуйста, не волнуйся. Я сотру с кассеты все, что он успел записать, договорились? Мы, девушки, должны быть заодно. Святой женский союз и все такое прочее.
– Спасибо тебе, Габи.
Жмурясь от слепящего солнца, Шелли увидела, что несносный австралиец зашагал в направлении берега. Вскоре он растворился в толпе сановных особ, приглашенных на торжественную церемонию.
У причала, покачиваясь на волнах, был пришвартован величественный старинный парусник. Наберегу, прямо на темном вулканическом песке, толпились мэр и прочие официальные лица французской национальности. Все до единого в строгих костюмах и при галстуках, они стояли, заведя руки за спину, на манер принца Филиппа. Высшее флотское начальство щеголяло в парадных мундирах и перчатках а-ля Микки-Маус. Военные изо всех сил старались не дать сильному ветру сорвать с голов фуражки и унести их в открытое море. Поблизости в беспорядке выстроился не слишком бравого вида оркестр, с нарочитым пафосом исполнявший «Марсельезу».
– Ну, так как ваш с Китом роман? Приказал долго жить? – озабоченно полюбопытствовала Габи.
– Пока не совсем. Однако уже не способен самостоятельно дышать без искусственного вентилирования легких.
– Эй, привет! О, дорогая, я вижу, вы страдаете от похмелья! Испробуйте мою макаронину! – С этими словами Доминик бросил Шелли прямо в руки длинное тонкое плавсредство ядовитого розового цвета. – Примите участие сразу после праздника в моем уроке аквааэробики! Поплавайте вволю!
– Поплавать?! Здесь? – переспросила Шелли, указывая через плечо большим пальцем на внушительных размеров помойку слущенного кожного эпителия, волос и прочей заразы, именуемую гостиничным бассейном. По какой-то необъяснимой причине ей совсем не улыбалось полоскаться в детской моче.
– Физическая нагрузка – единственный способ восстановить душевное равновесие после эмоционального срыва, cherie. – Хотя Доминик был французом, говорил он на языке калифорнийских психоаналитиков – исключительно с сочувственно-трогательной интонацией. – Ну а затем вам непременно нужно развлечься. Сегодня вечером вы должны пойти вместе со мной на костюмированный бал!
Доминик, как всегда, находился в состоянии патологически приподнятого настроения. Шелли решила про себя, что не иначе как у него приапизм собственного «я».
– Вам иногда бывает тяжко на душе? – с грустью в голосе спросила она, страстно желая, чтобы Доминик хотя бы немного, пусть даже на короткое время, утратил свой шарм.
Француз поклонился, взял Шелли за руку и поцеловал ее так пылко, что она даже испугалась за сохранность лака на ногтях.
– Почту за честь, дорогая, если вы составите мне компанию!
Шелли настолько не привыкла к подобным куртуазным любезностям со стороны мужчин, что растерялась, не зная, как реагировать.
– Ответьте мне, Доминик, вы прибыли сюда из тринадцатого столетия с коротким визитом или же намереваетесь пожить здесь у нас еще какое-то время?
Ответа она не дождалась, потому что Доминик уже исчез, растворившись в толпе участников праздника.
– Смею надеяться, героиня моего реалити-шоу еще не потерпела фиаско в любви, – заметила Габи, задумчиво потирая подбородок. – Девушке не к лицу размазывать тушь для глаз, проливая слезы по мужику. Она обязана крикнуть: «Следующий!»
– Нет, Габи. Этот слишком молод. Сколько ему? Двадцать один, двадцать два?
– Молодой, тупой, полон спермой по уши. Как еще можно заставить ревновать придурка постарше? Кстати, ты видела Доминика в плавках? Это нечто. Нет, не он сам, как ты понимаешь, а то, что под плавками.
Габи бросилась на поиски Тягача, чтобы объявить оператору о новом телевизионном замысле. Ее слова Шелли тут же выбросила из головы, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме восхитительных губ Кита. Его прекрасных лживых уст. Интересно, где сейчас этот обольстительный мерзавец? Шелли отчаянно захотелось снова увидеть своего так называемого мужа – чтобы сообщить ему, что она больше не желает его видеть. Однако она была все еще пьяна со вчерашнего, причем настолько, что вряд л и сумела бы разобрать, где дверь, а где дверная ручка. Глаза ее опухли и слипались, и потому она не сразу заметила приближение блудного супруга.
Только тогда, когда он по-ковбойски прислонился к стойке бара – одна нога на перекладине табурета, левая рука засунута за пояс джинсов, большой палец небрежно зацеплен за «собачку» ремня, улыбка мощностью в сто ватт устремлена на Шелли, – она наконец разглядела его.
Если лучезарное обаяние Доминика своим блеском напоминало золотые цепочки с бриллиантами, болтавшиеся у него на шее, то Кит без всяких усилий приковывал к себе внимание, даже будучи одетым в скромные джинсы на пуговицах, разорванные чуть пониже седалища, и темно-синюю рубашку с воротничком, напоминающим закрылки «кадиллака». Приковывала взгляд и его загорелая кожа оттенка скрипичной деки, и слегка выгоревшие на солнце темные волосы. Единственное, чего ему, пожалуй, не хватало, – это татуировки на лбу – трех шестерок. Даже в его улыбке было что-то дьявольское.
– Что за ветрище такой? Я будто попал на съемки скверного итальянского видеоклипа. Эй, ты заметила, какой сегодня ветрюга?
– Самый обычный раскаленный тропический воздух, – коротко ответила Шелли.
Кит вопрошающе посмотрел на нее:
– Эмоциональная сводка погоды: приближение холодных воздушных масс. Если бы я знал тебя хуже, то предположил бы, что сегодня утром ты встала не с той ноги, и притом из чужой постели. В чем дело, малышка?
– Ни в чем! Я чувствую себя на все сто. Только продрогла до костей, голова раскалывается от похмелья, тело горит от солнечных ожогов, укусов москитов и аллергии от долгого пребывания на солнце. Все это пройдет о-о-о-чень нескоро, потому я ДАЖЕ НЕ МОГУ ПОЧЕСАТЬСЯ!
– Аллергия? – сочувственно поинтересовался Кит. – Ничего, через день пройдет.
– Ну да, конечно, ты же у нас главный специалист в области медицины. Ты же у нас доктор, – не удержалась от сарказма Шелли. – Боюсь, что у меня аллергия на тебя, Кит Кинкейд.
Прежде чем Кит успел выведать у нее причину столь неожиданной непереносимости его личности, к молодоженам приблизился администратор отеля. На его лице читалось волнение.
– Послушайте, дружише, куда подевался весь ваш персонал? – осведомился Кит. – Я битых два часа пытаюсь дозвониться до портье и заказать еду. Если так дело пойдет и дальше, вам придется ставить памятник отважным постояльцам, умершим при попытке заказать обед по телефону.
– Сегодня шеф-повару нездоровится, но я могу испечь блинчики, – предложил свои услуги встревоженный администратор.
– М-м-м… Блинчики на завтрак, обед и ужин. То есть сегодня в программе День дегустации блинчиков. А что случилось со здешним ветром?
– Это всего лишь легкий бриз, свежий ветерок, мсье, – ответил администратор с хорошо заученной дипломатичностью. – Прекрасная погода для занятий парусным спортом.
Администратор попытался улыбнуться, однако улыбка плохо сочеталась с серовато-синими полукружьями под его глазами. И вообще, когда администратор отеля берется нарезать хлеб, накрывать на стол, убирать комнаты, а после играть на маракасах во время вечернего представления, то невольно закрадывается подозрение, что случилось нечто очень и очень серьезное. Подозрения усилились, когда все тот же администратор принялся торопливо убирать пляжные зонтики и вытаскивать снесенные ветром в море лежаки.
Шелли отвела взгляд в сторону и заметила, что к ним приближается Коко. Под порывами ветра локоны закрывали ей лицо блестящей черной вуалью. Мужчины явно балдели от этих жестких, как проволока, кудряшек; Шелли они казались либо щупальцами медузы, либо клубком совокупляющихся змей.
– Сегодня репетиции не будет – днем меня вызывают в суд. Значит, пока что можно заняться винд-серфингом. Да и вечером мне не нужно петь, потому что будет концерт классической музыки. Реквариум.
– Реквариум? – язвительно переспросила Шелли. – Это еще что такое? Концерт для рыб? Или концерт для кораллов?
Кит бросил на нее укоризненный взгляд:
– Ты хотела сказать реквием?
Коко равнодушно пожала плечами и направилась в раздевалку для персонала, чтобы взять из своей кабинки бикини.
Шелли мгновенно набросилась на Кита с упреками, чтобы тот не успел выговорить ей за грубость в отношении Коко.
– Ты меня развел, как последнюю дурочку, заставил раскошелиться на выплату залога! – выпалила она, чувствуя, как от жалости к себе самой у нее болезненно перехватило горло. – А все потому, что считаешь ее этаким безбородым Фиделем Кастро в юбке. Лично у меня от этой особы в данный момент разыгрался кастроэнтерит!
– Не стоит недооценивать Коко, малышка, – упрекнул ее Кит.
– Единственная разновидность политики, которая ей интересна, – сексуальная. Эта девка в считанные секунды окручивает мужиков! Я тут видела автомобильные наклейки – «Посигналь, если ты спал с Коко!».
– То, что она одевается, как шлюха, вовсе не означает, что она не может мыслить, как альфонс! – хмуро заявил Кит.
– Ха! Было бы о чем думать! Да у нее на внутренней стороне бедра татуировка – «Оближи меня!» – не унималась Шелли.
Кит погрузился в неприязненное молчание. Шелли в очередной раз испытала уже знакомое ощущение опасности: того гляди, ее муж в любую секунду взорвется от ярости. Почему ей всякий раз становится не по себе в его присутствии? Она злилась на себя, что позволила нервам взять верх.
– Я тут как раз пишу письма, благодарю людей за чудесные свадебные подарки. Ты не будешь против, если я от нас обоих выражу ей письменную благодарность за триппер, которым она наверняка тебя уже наградила? – Шелли уже не могла сдержаться и поливала Кита артиллерийским огнем красноречия. – По-моему, лобковые вши – это дарованный природой способ поощрения моногамии. Действительно, «верный супруг» – такой же абсурд, как и «жареный лед»! – выпалила она, задыхаясь от злости.
– Эй, полегче! Ты несешь несусветную чушь! После того как нас с тобой захомутали, я ни разу не прикоснулся к другой женщине!
– Что-то не похоже на правду, если учесть, чем ты занимался на пляже минувшей ночью. У этой девки тело не храм, а увеселительный парк!
Кит сердито нахмурился:
– О чем ты говоришь?!
– Гаспар посоветовал мне не доверять тебе! Он велел мне не сводить с тебя глаз!
– Ты шпионила за мной?
– Он мне сказал, что ты угодил в дурную компанию. Я даже не подозревала, как низко ты пал!
Кит смерил ее неприязненным взглядом:
– И ты поверила этому подонку?! О Боже! Когда этот легавый входит в комнату, цветы в вазах вянут. Или ты не замечаешь: Гаспар – слизняк, дрянь, мешок дерьма? Ты что, слепая?
– Зато я видела тебя, причем своими собственными глазами! Когда ты сказал, что «хочешь сделать все как надо», я поняла это в смысле «ты принеси сливки, а я их слижу!». Но не проходит и нескольких секунд, как ты на берегу моря уже обжимаешься с другой! Я тебя умоляю, не обнимай ее слишком крепко, не то она тебе всю рубашку перепачкает силиконом!
– Хочешь знать, почему вчера я был с Коко? Потому что вчера была годовщина убийства ее бывшего друга. После того, как мы вышли с тобой из полицейского участка и поехали на такси в город, Гаспар, как ищейка, бросился вслед за ней. Он рассчитывал, что она приведет его к тому месту, где Прячутся здешние борцы за свободу. Но Коко пошла на кладбище, захватив с собой букет цветов. Гаспар разъярился и потребовал, чтобы она отвела его в штаб-квартиру мятежников. Коко отказалась, и тогда он ее избил. Она притворилась, что готова выполнить его приказ, но убежала. Вот почему этот подонок на машине с потушенными фарами рыскал по безлюдному пляжу – искал ее повсюду.
