Текст книги "Чертовски сексуален"

Автор книги: Кэти Летт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Кэти Летте
Чертовски сексуален

Посвящается Джону Мортимеру, моему литературному божеству, в день его восьмидесятилетия.

Женщина – не остров.

Как мы можем надеяться на победу в Войне полов, если мы только и делаем, что братаемся с неприятелем?

Половые различия:

Происхождение.

Женщины родом с Венеры. Мужчины… мужчины главным образом из заштатных городков вроде Милтон-Кейнс.

Глава 1
Шарм идет в наступление

Бог, не иначе как шутки ради, создал людей двух полов, которых окрестил «противоположными». И вот уже около пяти тысяч лет между ними не стихает война, и никакого перемирия не предвидится.

Птицы небесные, звери лесные и даже беспозвоночные твари, они же гады ползучие, радостно спариваются и размножаются. Причем заметьте, для этого им не нужны ни презервативы с усиками, ни лифчики с отверстиями для сосков, ни порнофильмы, ни виагра – как для него, так и для нее, – ни уроки стимуляции клитора, ни интернет-сайты, облегчающие поиски сексуального партнера. Братья наши меньшие прекрасно обходятся без всей этой чепухи. Что же касается рода человеческого, то составляющие его мужчины и женщины беспрестанно воюют между собой. А ведь мы, по идее, венец творения, высшая форма жизни. Но скажите, кто из нас когда-нибудь видел, чтобы осьминог, желая спариться, участвовал в телевикторине «Найди свою половину»? Вот какие мысли одолевали Шелли Грин промозглым и пасмурным февральским днем, пока она томилась ожиданием у алтаря лондонской церкви на Юстон-роуд, чувствуя, как под мышками ее выходного шифонового платья расползаются пятна пота размером с Ирландию. Кстати, в это платье Шелли уговорили облачиться под предлогом, что ей-де предстоит дать концерт в честь бракосочетания, совпавшего с Днем святого Валентина.

Откуда ей было знать, что бракосочетание это – ее собственное?!

Телеведущий, щеголявший спутанными патлами – редко какой представитель сильного пола рискнет отрастить такую гриву, если только он не гитарист, играющий «тяжелый металл», – зажав в руке микрофон, с пеной у рта вещал о происходящем на всю Англию:

– Наконец-то мы можем огласить имена победителей конкурса по компьютерному подбору партнеров, что состоялся у нас на шестом канале! Это… Шелли Грин и Кит Кинкейд! – Патлатый орал в микрофон с таким азартом, будто речь шла о событии мирового масштаба. – Их приз? Они и есть друг для друга приз! Плюс сто тысяч фунтов! Плюс бракосочетание в Гретна-Грин, свадебный банкет в шикар-р-рнейшем отеле «Балморал», потр-р-ряса-ющий медовый месяц на р-р-райском острове Реюньон, трехкомнатная квар-р-ртира в новом доме в лондонском районе Доклэндс и… – чтобы окончательно доконать публику, ведущий выдержал театральную паузу, после чего прокричал в микрофон: – и автомобиль мар-р-рки «Хонда»! Все это наши влюбленные пташки оставят себе, если смогут прожить вместе один год!.. Ну не молодчина ли наш компьютер – свел вместе такую потрясающую пару? Неужели эта груда железа сумела-таки распознать родственные души? Или же мы с вами станем свидетелями того, как Кит и Шелли расстанутся, осыпая друг друга взаимными упреками, потому что, увы, не сойдутся характерами?

Карты Ирландии под мышками у Шелли стали еще больше и теперь напоминали все Британские острова сразу. Она бросила колючий взгляд на компанию старшеклассников, расположившихся на первых рядах скамей. Господи, ведь именно из-за этих засранцев она сейчас выставлена на обозрение всей стране и чувствует себя дура дурой. Прыщавые оболтусы наобум выбрали ее уроки музыки, лишь бы только не маяться от тоски на ненавистных занятиях по домоводству или столярному делу, и, к великому своему удивлению, обнаружили единственную на всю школу учительницу, которая не обращалась с ними как с последними дебилами. Подростки прониклись к новой «училке» такой искренней симпатией, что вскоре сообразили: их наставница, поздний и единственный ребенок, до сих пор в душе оплакивает мать – та умерла три года назад от рака яичников. Видя душевные муки Шелли, они решили сделать ей приятный сюрприз, а именно тайком внесли ее имя в списки участников брачной телевикторины – преступление, за которое паршивцам следовало хорошенько надрать задницы, а в придачу заставить до конца их дней решать задачи по тригонометрии.

– Шелли, согласитесь, разве не мечта каждой девушки выйти замуж в День святого Валентина? – С этими словами патлатый телеведущий ткнул ей под нос микрофон.

– Вообще-то я не собиралась замуж ни в День святого Валентина, ни в любой другой, – растерянно пролепетала Шелли. – Если честно, я не слишком-то жалую мужчин.

Ученики, услышав из уст победительницы конкурса такое признание, испуганно втянули головы в плечи. Да, им явно светил нагоняй за то, что они подделали на официальном бланке подпись любимого педагога.

У ведущего вид был не менее озадаченный. Он поспешил вернуть микрофон к собственному носу и деланно расхохотался – в надежде, что его примеру последуют зрители. Суть программы заключалась в следующем: выбранные с помощью компьютера жених и невеста, после того как их запечатлеют на фото в церкви, укатят на лимузине в Гретна-Грин. Эта шотландская деревушка, расположенная у самой границы с Англией, пояснил ведущий, знаменита тем, что брачный союз здесь можно зарегистрировать мгновенно, в то время как во всей остальной стране о своем решении вступить в брак полагается уведомить власти заранее, за месяц. В течение пяти часов, которые занимает дорога до шотландской границы, вся нация будет затаив дыхание следить – а телеканал делать немалые деньги, продавая рекламное эфирное время, – затем, как победители конкурса решают, принимать или не принимать сделанное компьютером брачное предложение.

И как раз в тот момент, когда Шелли наконец собралась прервать словесный понос патлатого, поставив точку в дурацком недоразумении, прежде чем ее затолкают в поджидающий у кромки тротуара лимузин, растерянный ведущий возвестил в микрофон о том, что приехал ее «суженый».

– Из трех финалистов-мужчин – сейчас я вам назову остальных: это инженер из Ипсвича, и… – ведущий на всякий случай сверился со своим блокнотом, – юрист из Кембриджа – ну как можно было не выбрать того, кто на вопрос об отношении к любви ответил: «Примерно того же роста, что и я, только чуть потолще»? И, друзья мои, знаете, что я вам скажу? Компьютер с ним согласился!

Патлатый принялся взахлеб расписывать зрителям Кита Кинкейда. При этом он не упустил ни единой мелочи, включая и ответ на вопрос об отношении к сексу (складывалось впечатление, что, по мнению победителя телеконкурса, его интимная жизнь никого не касается, за исключением лошади, собаки, жены и двух проституток). Под нескончаемые словесные излияния ведущего по проходу, направляясь к Шелли, вальяжно прошествовал сам мистер Кинкейд.

В цилиндре и фраке, вылитый Фред Астер! Ведущий тем временем продолжал трещать:

– Рост шесть футов один дюйм, цвет лица смуглый, возраст – тридцать пять лет, род занятий – врач…

Тут обладатель роста и возраста дошел до алтаря и, щеголевато сдвинув цилиндр на один глаз, повернулся к Шелли. Глядя на загорелое лицо, светлые до плеч волосы, пухлые чувственные губы, зеленые глаза и мускулистое тело – плевать на бриллиантовый гвоздик в ухе, все равно это был Настоящий Мужчина, такой способен горы свернуть, даже если у него насморк, – нетрудно вообразить, что к его врачебному кабинету ежедневно выстраивается длиннющий хвост желающих попасть на прием, а чтобы он внес фамилию в записную книжку, нужно прождать никак не менее пяти лет.

Увидев суженого, Шелли постаралась изобразить улыбку, но, видимо, перестаралась – от напряжения у нее свело рот.

Кинкейд скользнул по ней оценивающим взглядом, и она почувствовала, что заливается краской.

«Рост пять футов четыре дюйма, цвет лица светлый, цвет волос – брюнетка, возраст – тридцать один год, род занятий – музыкант» вся напряглась, расправила плечи и глубоко втянула в себя воздух, словно у нее внутри был небольшой, но довольно мощный пылесос. Настолько сильное впечатление произвел на нее своим вальяжным видом выбранный компьютером «суженый», что она даже не подумала о том, как сама смотрится со стороны.

По сравнению с этим красавчиком скромная школьная учительница музыки неожиданно ощутила себя гадким утенком, завернутым в цветастый шифон. Платье, на размер меньше ее теперешних габаритов, она откопала в шкафу, пребывая в уверенности, что получила приглашение побывать на чьей-то свадьбе. Шелли ничуть не заблуждалась относительно своих внешних данных: за последние годы она превратилась в невзрачную мышку – обрезала волосы, перестала краситься, утратила былой задор и вообще махнула рукой на радости жизни. Заурядная, серая простушка – вот кто она такая; порой ее трудно отличить от стенки.

– Это надо же так наврать при заполнении анкеты!.. – Вот первые слова из уст того, кого компьютер выбрал ей в мужья. Шелли, ошеломленная тем, что суженый жует у алтаря жвачку, не сразу обратила внимание на его американский акцент. – «Пять футов четыре дюйма, голубые глаза, естественное очарование».

О Господи, содрогнулась Шелли, что еще от ее имени написали в анкете эти паршивцы?

Она нервно провела рукой по непослушным кудряшкам. Прическа – ее по дешевке стригла мать одного из учеников – никак не тянула на творение парикмахерского искусства. По волосам словно прошлись газонокосилкой. Ой! Шелли даже похолодела, ощущая на себе придирчивый взгляд потенциального мужа. Ну почему перед тем как ехать сюда, она не привела в порядок руки? Чего стоят одни только неухоженные ногти! И вообще, ни для кого не секрет, что за фразой «естественное очарование» обычно кроется обыкновенная лень-матушка, из-за которой недосуг хотя бы раз в месяц осветлять усики, что предательски пробиваются над верхней губой.

– Ну и что? – заикаясь, возразила она. – Вы встречали людей, готовых признаться в своей заурядной внешности?

– Не-а, – согласился Кит, – ты наврала про глаза. Они у тебя не голубые. Они аквамариновые. – Он расплылся в улыбке, а в его собственных зеленых глазах заплясали дьявольские огоньки. – Не говоря уж о классной фигуре. Я бы не советовал тебе носить облегающие платья, а не то бедные парни в школе только и будут таращиться на твои прелести. Ты можешь без риска для жизни выставить напоказ разве что большой палец ноги, ну, может, еще локоть.

От таких речей Шелли немного взбодрилась. Что страшного в том, чтобы прокатиться в шикарной тачке до шотландской границы? А пока они будут ехать, она наверняка придумает, как выкрутиться из дурацкой истории, в которую угодила по вине своих дражайших учеников. Не хотелось бы, чтобы поганцам накрутили в суде хвост за подделку документов.

– Послушайте, – проговорила Шелли, как только лимузин с затемненными стеклами отъехал от тротуара, взяв курс по запруженным лондонским улицам в северном направлении, а Кит с оптимистичным хлопком открыл бутылку шампанского «Дом Периньон». – Я страдаю мизо-гамией.

– Вот как? – Казалось, Кит ожег ее проницательным взглядом. – Вы ненавидите женщин? А я-то думал, что все бабы – лесбиянки, по крайней мере в эмоциональном плане. И мужики вам нужны лишь тогда, когда приспичит кончить. – Сказав это, он нагло ухмыльнулся.

– Нет! Мизогинией я не страдаю. Мизогинист – по-гречески означает «мужчина» (по крайней мере так когда-то ей говорила мать). У меня мизогамия. То есть аллергия на брак.

Судя по всему, это признание произвело неизгладимое впечатление на того, кто сидел рядом с ней. Нога Кита дернулась, словно ему по коленке стукнули невидимым молотком. Пока он приходил в себя, Шелли отвлеклась и принялась вливать в себя пузырящуюся жидкость из бокала.

– У меня тоже, – ответил наконец Кит не совсем искренне. – Вернее сказать, аллергия на нормальный брак. А наша ситуация ненормальная. Скажи, часто у тебя бывали «нормальные» отношения, которые оканчивались полным крахом? Да ты, наверное, уже и не вспомнишь. – Он на мгновение умолк, чтобы отправить в рот очередную пластинку жевательной резинки. – Вот и я. Остается одно – положиться на компьютер. Когда-то браки устраивали племенные вожди или родители… Но мои предки уже давно на том свете.

– Мне очень жаль, – искренне посочувствовала Шелли. – Наверное, вам их ужасно недостает, – добавила она, вспомнив собственную мать, отчего у нее тотчас защемило сердце.

– Да нет, – пожал плечами Кит. – Мама переставала трещать о своих гинекологических проблемах лишь для того, чтобы сказать, какой я у нее урод. Черт, куда я засунул ее снимок? – Он принялся копаться в бумажнике. – Голая по пояс, в разделе «Жены наших читателей» в каком-то захудалом журнальчике. Кстати, она не долго пробыла женой. Я видел своего папашу только раз, на День благодарения.

– Ну и как? – У Шелли не нашлось других слов. Почему-то беседа с Китом Кинкейдом не складывалась; спутник обрушивал на нее такой мощный поток слов, что голова шла кругом.

– Как в романе. «Трамвай "Желание"», да и только. Акт первый. Сцена четвертая.

– Вообще-то это пьеса, а не ро… – начала было Шелли, но Кит Кинкейд ее перебил:

– У него был дом на колесах. Не дом, а машина. И с десяток «тачек», на которых, правда, далеко не уедешь. Представляешь? Кажется, телефон у него тоже был мобильный, если мне память не изменяет. Со скоростным набором номера горячей линии для тех, кому посчастливилось засечь НЛО.

Эх, если бы только Шелли не лезли в голову мысли о том, что, может быть, стоит испробовать на вкус смесь шампанского и жевательной резинки на его губах, у нее наверняка бы нашлась глубокомысленная фраза вроде: «Приятно было познакомиться, но, очевидно, разница в полученном воспитании не будет способствовать нашим отношениям». Вместо этого она робко задала довольно глупый вопрос:

– Если инопланетяне действительно существуют, то почему они никогда не похищают спокойных и уравновешенных британцев, предпочитая всяких чокнутых из Техаса?

– Из Арканзаса, – поправил ее Кит с кислой улыбкой.

– А ваш отец? – Шелли старалась не смотреть, как он облизывает языком свои сочные губы. – Где он теперь?

– Отбросил коньки. Цирроз печени. И главное, до самого конца умудрялся скрывать от семьи, что он трансвестит. Просто в голове не укладывается, что такое возможно.

– А-а-а! – растерянно протянула Шелли. Такое впечатление, будто она только и произносила одно это «А-а-а!». – Я не знала, – добавила она из соображений такта. – То есть не знала, что вашего отца уже нет в живых.

– Ничего страшного. Я только затем и приехал на похороны, чтобы загнать осиновый кол в крышку его фоба и крикнуть: «Вот тебе, чертово отродье!»

– А-а-а… Значит, мы с вами сироты.

Она выждала мгновение, полагая, что спутник задаст ей встречный вопрос, желая выразить сочувствие. Но Кит Кинкейд лишь присвистнул и выдул пузырь жвачки, который закрыл его смазливую физиономию. Вторая бутылка шампанского «Дом Периньон» подошла к концу, Шелли выслушала с десяток прикольных историй про семью Кита, однако сам он так ни о чем ее и не спросил.

С другой стороны, может, оно и к лучшему, утешала себя Шелли, раскорячась над грязным унитазом в туалете автозаправочной станции на полпути к шотландской границе. Отец когда-то бросил ее дорогую мамочку. Ее отец!.. Бабник-валлиец, «торчок» и рок-гитарист из группы под названием «Тьфу вам в тарелку». Благочестивое валлийское семейство не могло простить матери позора – еще бы, ведь та, принеся дочь в подоле, поставила клеймо на всей их родне! И мама осталась одна с ребенком на руках. Жизнь заставила ее, женщину умную и образованную, пристраститься к разного рода справочникам из серии «Сделай сам», которые обычно прилагаются к журналу «Ридерз дайджест». Мама смотрела видео на тему «Как поставить в доме дополнительную розетку». В их квартирке уборщица не требовалась – требовался механик. Не в состоянии позволить себе даже самые дешевые туры во время отпуска, мама выписывала журнал «Отдых на колесах». «Да, – размышляла Шелли, – ну кто бы мог подумать, что их крошечное семейство когда-нибудь засветится по телику!»

– Кстати, о чем я говорил?

Только что проехали Бирмингем. Кит Кинкейд сбросил подбитый атласом смокинг, и Шелли тотчас отметила, что шелковая рубашка под смокингом буквально липнет к его стальным мускулам.

– Ах да! О браках по договоренности. Давным-давно, в стародавние времена, супружеские пары подбирали вожди племени. Теперь этим занимаются компьютеры. Вот ты, например, британка и поэтому склонна к пессимизму. У тебя третья группа крови, резус отрицательный. Угадал? – Кит Кинкейд широко улыбнулся. – Ты подумай сама! Дом! Машина! Не говоря уж о больших бабках! По двадцать пять тысяч фунтов на нос сегодня плюс еще столько же в конце недели, если мы с тобой поженимся, плюс еще полтинник, если продержимся до конца года!

– Извини, Кит, но деньги еще не все.

– Знаю, знаю. К ним еще прилагаются пластиковая кредитная карточка и дорожные чеки! А романтическое путешествие!.. Говорят, этот курорт на Реюньоне такой дорогущий, что туда не осмеливается сунуть нос даже морской прилив.

Шелли улыбнулась. Кит, конечно, пошляк, но остроумия ему тоже не занимать. Не худшее качество для Бога Любви.

– Послушай, не сочти, будто мне не нравятся райские уголки с певучими названиями в окружении лазурного моря, и, что самое главное, в которые отправляешься бесплатно, но я…

– Брось! В нашем с тобой возрасте «темпус», как говорится, летит сломя голову, словно никакого завтра не предвидится.

Шелли воспрянуладухом.

– В таком случае in vino Veritas.

Кит посмотрел на нее непонимающе.

– Это по-латыни. Ты учил латынь?

Вопрос был задан явно не к месту. Можно подумать, она забыла, что знанием латыни обязана покойной матери – та прочно вбила в нее мертвый язык вместе с основами музыки.

– Послушай, детка, только не надо грузить меня всяким научным дерьмом. У себя в Арканзасе я в пятнадцать лет вышел из стен школы для малолетних преступников. – Кит Кинкейд сунул в рот очередную пластинку жевательной резинки. – Я автодидакт.

Шелли была вынуждена признать, что ее познания в лингвистике не распространяются на подобную лексику.

– Самоучка. Я сам откопал в словаре это слово. – Он довольно осклабился. – А ты?

– Свои подростковые годы я провела в тоске и скуке средней школы в Кардиффе, после чего поступила в музыкальное училище.

– Хочешь, я покажу тебе шрамы? Я резал себе вены. Чур, только при условии, что ты мне покажешь свои. – Кит Кинкейд, задрав голову, одним глотком осушил бокал шампанского. Шелли как завороженная смотрела на его смуглую шею. – Черт, все было не так уж и погано. Куда хуже другое – ко мне клеился тренер-педофил. И это в католической школе, сделавшей девизом слова «Мы хотим быть сплоченней! Мы стремимся все выше!».

И вновь из груди Шелли вырвался смех, скорее похожий на сдавленное чихание. Она сама удивилась его силе. Кит рассмеялся в ответ – вышел отдающий сигаретным дымком, соблазнительный полуночный смешок, от которого пульс у нее забился в два раза быстрее положенного.

– Послушай, что тебе терять, Шелли Грин? Ты только скажи «да», и я обещаю, что когда мы с тобой после медового месяца вернемся в Лондон, я наговорю про тебя с телеэкрана кучу приятных вещей. А ты, в свою очередь, скажешь, что я даже лучше, чем пакистанский слон. – Он игриво подмигнул ей. – Ведь что бы там ни утверждали ваши женские журнальчики, размер имеет значение.

– Вы имеете в виду размер самоуверенности? – едко поинтересовалась Шелли. – Могу заранее успокоить, этого качества в вас с избытком. Вы уж меня извините, Кит, но замуж я не собираюсь. Знаете, почему подвенечное платье белое? Потому что кухонные приборы тоже белые, – добавила она с жаром. – Кстати, вам известно, как расшифровывается слово «жена»? ЖЕНА. Жрачка, Е…, На Аборт.

Кит неожиданно. взял ее за подбородок, повернул к себе бледное лицо, чуть откинул ее голову и выпустил вдоль шеи струю шампанского.

– Что-что ты сказала? – Его пухлые губы капризно надулись. – Неужели ты не веришь в любовь с первого взгляда?

Шелли сглотнула комок и отвела его руку в сторону.

– И со второго не верю. Что уж там говорить о первом!

Однако несмотря на трезвое отношение к любви (любовь – это разновидность самообмана, генетически запрограммированная в нас с целью обеспечить продолжение рода, а романтическая любовь своим существованием обязана в первую очередь Голливуду), Шелли поймала себя на том, что она уже предается мысленным фантазиям: какое пикантное сообщение они с Китом оставят на своем автоответчике.

Американец окинул ее довольно агрессивным взглядом.

– Это почему же ты не веришь в любовь? – Он с вальяжным видом вытащил из-за резинки трусов «Калвин Клайн» пачку «Мальборо» и закурил. – Ты что, не хотела бы ни в кого влюбиться? Втюриться по уши? Потерять голову? Не спать ночами? Ловить кайф от оргазма?

Шелли многозначительно посмотрела на табличку «Не курить» в салоне лимузина.

– Ты что, никогда не была замужем? – Сквозь голубые кольца дыма Кинкейд пригвоздил ее холодным, оценивающим взглядом, а потом задал самый больной вопрос: – Или, может, даже не ходила на свидания? Черт, у меня их было столько, что мне за одно это полагается приз! – Тут он расхохотался, причем так заливисто, что Шелли смутилась и не смогла сдержать улыбку.

– Ты когда-нибудь в кого-нибудь влюблялась?

– Только раз. В музыканта. Он играл на гобое. Я была от него без ума. Несмотря на то что он не любил молоко и был воинствующим вегетарианцем.

– И что же у вас не срослось? Погоди, дай попробую угадать. Не иначе как он сказал, что не может тебя трахнуть, поскольку вегетарианец.

Шелли фыркнула. Шампанское приятно щекотало ноздри. Что не помешало ей, однако, ощутить, как где-то между ног ее как будто пронзил электрический разряд. Она даже поерзала на сиденье в надежде немного протрезветь.

– Когда дело доходит до войны полов, скажем так, я объявляю себя Решительной Противницей Мужчин. В общем, мои… знакомые решили, что проще позволить компьютеру найти мне пару, и от моего имени отправили данные для участия в конкурсе. Эти доброжелатели даже подделали мою подпись. Я и понятия не имела…

В глазах Кинкейда промелькнуло разочарование.

– Знаешь, Шелли, твои кореши правы. – Он с громким хлопком открыл очередную бутылку. – Любовные стрелы бьют с той же точностью, что и бомбы Буша по Багдаду. Меня, например, всегда тянуло к самым отстойным бабам, на которых никто не позарится. – Потушив о каблук сигарету, Кит выбросил окурок в окно. Окурок приземлился на какую-то древнюю статую посреди какой-то средневековой площади в центре какого-то заштатного городка, куда они заехали, чтобы купить жареной картошки с рыбой. – Покажи мне психопата, и я скажу, кто его подружка.

Шелли сделала глубокий глоток теплого, нагретого мотором кислорода.

– Мистер Кинкейд, думаю, вам стоит поподробней ознакомить меня с историей ваших сердечных увлечений, включая четвероногих питомцев и родственников.

Шелли надеялась, что слова прозвучат как легкая шутка, однако, увы, дрожь в голосе выдала ее с головой.

– Без проблем. Влюблялся я за свою жизнь всего пару раз, не больше. Первый раз я запал на девчонку, потому что она любила животных и все такое прочее. Только потом выяснилось, что из-за этой любви она мотала условный срок.

– То есть ты любил ее щенячьей любовью? – Шелли всеми силами тужилась изобразить веселость, однако для этого ей пришлось влить в себя очередной бокал пузырящейся жидкости.

– Ну. У нее даже были порнокассеты на эту тему. Когда я выразил свое несогласие с ее выбором партнеров, она заявила, что я говнюк, и выстрелила в меня.

И снова «А-а-а!». Больше ничего в голову Шелли не приходило.

– То есть пальнула мне в ногу. – Кинкейд задрал штанину и продемонстрировал икру со следом пулевого ранения. При этом он нагловато ухмыльнулся. Ухмылка эта нарушила гармонию его веселой, добродушной физиономии.

Впрочем, отметила Шелли, добродушие никак не сочеталось со старым шрамом. Да ладно, подумаешь, парень беспутный, зато в нем определенно есть свой шарм. Переломанный нос придавал ему вид греческого божества с опытом жизни на улице. Так, наверное, выглядел бы Геркулес, случись ему играть в рок-группе.

– А второй раз?

Кит Кинкейд заметно изменился в лице. Прикусил нижнюю губу и уставился в окно.

– Скажем так, чтобы найти свою принцессу, мне пришлось перецеловать множество лягушек. Впрочем, на амфибию ты не похожа.

С этими словами он положил руку на шифоновое колено Шелли, отчего та часть ее тела, что пряталась между ног, моментально исполнила короткое фанданго. Это прикосновение пробудило в ней все дремавшие прежде чувства – своеобразная гормональная побудка. Печальная правда заключалась в том, что с тех пор, как умерла мать, у нее никого не было. И если в школе ей поручали провести лекцию на тему полового воспитания, она неизменно читала по бумажке. Уставший от одиночества клитор – в духе известных стихотворных строк «О, вспомни обо мне!» – то и дело посылал ей своеобразные сигналы SOS. И если бы не мадам Ладошка и пять ее юрких дочурок (надо сказать, что помощи двоих старших Шелли обычно хватало, потому что остальные трое спорили, кому нажимать кнопки видеомагнитофона), она, можно сказать, усохла бы на корню. Да-да, о воздержании можно рассуждать сколько угодно, однако почему-то эти философствования неизменно начинались словами «Ну почему именно я?».

– Главная загвоздка – это мы сами, мужчины и женщины, – гнула свою линию Шелли, стряхивая руку спутника, словно назойливую муху. – Мы не просто родом с разных планет, нет, мы из разных галактик. Вот почему у нас никогда ничего не выйдет.

– Ну, это не наша вина. То есть я хочу сказать, что запросы мужчин просты как дважды два. Футбол, жратва, музыка и… – теплая рука Кита вновь прокралась к ее ноге, даже чуть выше, чем в прежний раз, – секс. Это вам, женщинам, вечно нужно бог знает что!

После третьей бутылки шампанского кровь в жилах Шелли сделалась заметно горячее, и по телу разлилась приятная истома. Неожиданно закоренелая мужененавистница почувствовала: ее так и тянет к смазливому болтуну, что развалился рядом на сиденье лимузина.

– Мне не нужно бог знает что! Мне нужен мужчина, который всегда готов взять вину на себя и держаться на вторых ролях, – поддразнила его Шелли. – Но с другой стороны, чтобы ему хватало ума признать превосходство женщин.

В ответ Кит лишь расхохотался. Чувствовалась в нем некая животная сила. От его тела словно исходил жар, и Шелли было немного не по себе. И вовсе не потому, что печка в лимузине работала на полную мощность, и в салоне стояла духота. Кстати, Шелли была за это даже благодарна, потому что Кит расстегнул несколько пуговиц рубашки, приоткрыв литые мышцы груди.

– Ну разумеется, кто спорит! – Кит Кинкейд с вызовом посмотрел на нее. – Вот ты, конечно, умна, раз тебе хватило мозгов выбрать такого парня, как я! – подмигнул он ей. – Черт, а как вы действуете нам на нервы, когда начинаете ныть и жаловаться, что этот мир принадлежит нам, мужчинам! Где же тогда ваше хваленое превосходство?

– Не передергивай. Ни для кого не секрет, что мужчинам живется легче.

– А откуда это известно тебе?

– Ладно!.. Морщинки вокруг глаз и немного седины придают вам благородства. Вы, например, можете спокойно позволить себе съесть банан, и никто не станет при этом представлять вас в голом виде. Вам и в голову не придет резать себе вены, если кто-то заявится на вечеринку точно в таком же платье, как у вас. – Дальше Шелли принялась перечислять на пальцах. – Вам не нужно брить волосы на теле ниже адамова яблока. Вы и в голову не возьмете, если кто-то не заметит вашей новой стрижки. Более того, парикмахер не заломит с вас за нее двойную цену. Средняя продолжительность ваших разговоров по телефону около тридцати секунд. Вы не бываете в дурном настроении. Вы…

– Эй! – перебил ее Кит. – Дай тебе хорошего мужика, и ты тоже никогда не будешь в дурном настроении. Гарантирую. – Он нарочито протянул эти слова, и они, на манер реактивных самолетов, словно прочертили в воздухе хорошо видимый след. – Тебе нужны доказательства, что мир принадлежит вам, женщинам? У меня, детка, для тебя есть всего два слова. – И он, положив руки на кожаную спинку, откинулся назад, явно довольный собой. – Это слова «множественный» и «оргазм». Вторая причина войны полов целиком и полностью на вашей совести. Мы, мужчины, такие щедрые и уступчивые! В то время как вы, красотки, вечно чего-то от нас требуете, вечно вам всего мало! Вы только и делаете, что понукаете нас: «Еще! Не останавливайся!» Вам наплевать, что мужик уже на грани издыхания, трудится из последних сил. Мы, видите ли, чтобы не кончить раньше времени, должны думать о чем-нибудь неприятном. Признаюсь честно, я сам как-то раз представил себе Андреа Дворкин, Энн Уидком и Барбару Буш голыми и в результате оттянул момент оргазма на целых три месяца! – Кит Кинкейд открыл рот и стал хохотать. Это был грубый, циничный смех, который сначала задевал Шелли, но постепенно начал ее завораживать. Она сама не могла сказать почему.

– По крайней мере у вас нет причин притворяться. Все ваши оргазмы настоящие.

– Как я уже сказал, дай тебе хорошего мужика… – Голос спутника звучал вкрадчиво, под стать его рукам. В данный момент его пальцы как раз пытались проникнуть под край шифонового платья.

И дело не в том, что Шелли когда-то пришлось делать вид, будто она словила кайф. Беда заключалась в другом: до сих пор ей попадались такие мужчины, которые лишь делали вид, будто пытаются ее распалить.

Неожиданно в салоне лимузина возникло странное напряжение – словно по некоему не видимому глазу бикфордову шнуру к взрывному устройству пробежал огонь возбуждения.

– Эге, вижу, ты уже натянула противозачаточное средство!

Шелли непонимающе уставилась на Кинкейда.

– Колготки, – пояснил Ките дьявольским огоньком в глазах.

– Если вам так нравятся подвязки, почему же вы сами их тогда не носите? – нашлась наконец с ответом Шелли, выходя из мечтательного транса. – И вообще, что вы себе позволяете?

Легонько погладить женскую коленку – ладно, но развязный американец уже обнаглел до того, что запустил свою лапищу за резинку колготок.

– Эй, ваша милость, приношу извинения. Грешен, не заметил вашего чепца и корсета. И вообще, как здорово, что вы перенеслись сюда прямиком из викторианской Англии.

Его пальцы принялись поглаживать Шелли низ живота, и она невольно выгнула спину, словно кошка.

Однако стоило его руке опуститься чуть ниже, как она тотчас перехватила лазутчицу.

– Эй, полегче! Или ты решил, что я член профсоюза уличных девок?