Текст книги "В погоне за ней (СИ)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Восемнадцатая глава

– Ты уверен, что хочешь это сделать?

– На сто процентов, – уверенно отвечаю я, – А ты уверена, что хочешь это сделать?

– На сто и один процент, – она улыбается в ответ.

Эми подходит и протягивает нам бумаги, которые мы оба подписываем. Я наклоняюсь, чтобы погладить Блейз. В ее глазах мелькает волнение. Адриана держит Эша.

– Вы уверены, что разлука не травмирует их? – снова спрашивает Адриана.

– Пока они получают достаточно внимания и любви, нет, – успокаивает нас Эми.

Это именно то, что нам обоим нужно, и Хейзел очень рада, что Блейз живет с нами. Я заверяю ее, что ищу жилье, но, как всегда, она просит меня замолчать.

Поездка домой проходит спокойно, Блейз и Эш лежат на коленях Адрианы. Не только у собак в глазах светится надежда, но и у Адрианы. Она улыбается от уха до уха, и, несомненно, она прекрасна, со всеми шрамами.

– Энди влюбится в Эша. Я очень сомневаюсь, что мне удастся уложить его спать в разумный час сегодня вечером.

– Он похож как типичного ребенка.

– Да, он хороший ребенок. Просто гипер, полная противоположность своему отцу, – она вздыхает, глядя в окно.

Мы едем прямо на встречу, и, как и было предсказано, группа проводит час, играя с собаками. Ближе к концу Хейзел вежливо просит нас уделить ей внимание.

– Ваше еженедельное задание, – объявляет она, когда Джерри издает протяжный стон, – Я хочу, чтобы вы посетили свое счастливое место.

Пенни первой открывает рот: – А бордель Бетти «Задняя дверь» считается?

– Боже, Пенни, ты такая… – начинает Джерри.

– Бла, бла, бла… говори с рукой, потому что лицо не слушает, – огрызается Пенни.

Фред качает головой, отказываясь признать место счастья, но по мере того, как Хейзел воздействует на него своими волшебными способами, он постепенно приходит в себя и упоминает магазин хобби с моторизованным поездом в витрине, за которым он с удовольствием наблюдает.

У меня, с другой стороны, ничего нет.

Все места, которые мне когда-то нравились, запятнаны неприятными воспоминаниями, и все они связаны с кайфом.

– Тебе тяжело, я вижу, – говорит Адриана, не давая остальным говорить, – Я чувствую то же самое.

– Но у тебя есть Энди, – говорю я ей, бросая взгляд в сторону, чтобы увидеть ее обеспокоенное лицо, – Должно быть какое-то место, которое делает его счастливым и, в свою очередь, делает счастливой тебя.

Она молчит, погрузившись в размышления. Необычно для ее обычно бойкого мыслительного процесса. Я кладу свою руку на ее, чтобы успокоить ее.

– Оно придет к нам, так или иначе. А пока, ты действительно думаешь, что существует место под названием «Бордель Бетти с задней дверью»?

Плечи Адрианы начинают двигаться вверх-вниз, ее губы выгибаются вверх, когда смех вырывается из ее уст. Ее настроение становится лучше, она начинает расцветать, как увядшая роза, купающаяся в солнечном свете.

Она кладет свою руку на мою руку, и я присоединяюсь к этой приватной шутке, смеясь вместе с ней, пытаясь контролировать себя, пока остальные поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.

Пенни, не понимая, что происходит, присоединяется к нам, пока уголок глаза Адрианы не слезится, и она умоляет нас остановиться, или она описается.

Хейзел сидит, гордо улыбаясь: – Что я всегда говорю?

– Пенни – всегда лучшее лекарство, – говорим мы с Адрианой в унисон, прежде чем снова впасть в истерику.

***

Я лежу на боку и глажу шерсть Блейз. Она закрывает глаза, спокойная и благодарная за мой жест. В тишине я слышу звук двигателя. Блейз тоже чувствует присутствие, но у нее плохой слух. Стук в дверь, и я встаю, чтобы посмотреть, кто там. Я чувствую ее прежде, чем вижу, и Адриана улыбается мне в ответ.

– Привет.

– Привет, – приветствует она, – Я приготовила домашние лакомства для Блейза.

Я открываю дверь и впускаю ее. Она проходит мимо меня, и меня охватывает странное чувство. Я не знаю, что это такое, но знаю, что лучше его игнорировать.

Адриана опускается на колени на уровень Блейз и гладит ее живот.

– Это, значит, никаких домашних закусок для меня? – поддразниваю я.

– Дело в том, что я ужасный повар. То есть, я пытаюсь готовить. Это нормально, но это не мой конек.

– Я тебе не верю, Адриана. Ты говоришь так обо всем, а я не могу указать ни на одну вещь, которую ты делаешь плохо или же неправильно.

– Ты недостаточно хорошо ищешь, – говорит она, и вот оно, это сомнение в себе.

– Я не ищу.

Ее похлопывания замедляются, и я вижу, как меняется язык ее тела: – Элайджа однажды сказал, что ему все равно, что я не умею готовить, лишь бы я умела готовить жаркое, и это все, что имеет значение. Они с моим братом просто помешаны на жаркое, а я виню свою маму, которая готовит самое ужасное жаркое.

– Видимо, ваша мама хорошая женщина.

– Величайшая. Я бы хотела, чтобы ты познакомился… – она остановилась на середине предложения.

Я не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко: – Для меня было бы честью познакомиться с ней как твой другом, – кладу свою руку на ее, чтобы успокоить ее, унять чувство вины, зарождающееся внутри нее. Почти мгновенно я вижу, как расслабляются ее плечи, как она слегка наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. Сегодня в них отражается знак надежды, женщина изо всех сил пытается бороться с жизненными трудностями.

– Итак, это счастливое место, в которое мы должны попасть… как насчет того, что я покажу тебе свое, если ты покажешь мне свое? – предлагаю я.

Она смеется: – Договорились, ты первый…

– У тебя есть несколько часов?

– У меня есть два часа, прежде чем мне нужно будет забрать Энди.

Я встаю и тянусь к ее руке, чтобы поднять ее. Она следует за мной через заднюю дверь, пока мы не оказываемся на крыльце.

– Мы здесь.

– Э-э… Я не понимаю? – спросила она, смутившись.

– Когда я впервые приехал в Лос-Анджелес, я наткнулся на это место, когда однажды заблудился. Я не могу это объяснить, есть что-то, что притягивает меня. Лошади, зелень… это так безмятежно, – пользуюсь моментом, чтобы оценить вид, – Я понятия не имел, что это принадлежало Хейзел, вообще ни капли.

– Потерялся по дороге к…

Я прерываю ее с легким раздражением: – Нет, если ты об этом спрашиваешь.

– Я… Я не совсем… То есть, я не говорю, что это неправильно, просто спрашиваю, если это…

– Адриана, я сказал, что нет.

Она кладет руку на мое предплечье, дружеский жест, но к которому я уже так привык, успокаивая мои взвинченные нервы: – Прости, Джулиан, синдром «глазного рта». Я верю, что ты говоришь правду.

– Тебя это беспокоит? Давай посмотрим правде в глаза, мы не слишком много говорили об этом, а это гигантский слон в комнате.

– Я знаю, что ты любил Чарли. Ее невозможно не любить. Но я люблю своего брата, и они родственные души. Всегда были и будут. Искупление, Джулиан. Ты спас ее.

– Я любил ее, Адриана, но она была пластырем. И пребывание в группе Хейзел учит меня этому.

– Так же, как любой, кто приходит в мою жизнь, будет пластырем для Элайджи, – пробормотала она.

Я обнимаю ее: – Он был твоим мужем, отцом Энди. Никто не может заменить его. Все, что можно сделать, – это любить тебя и Энди так, как вы заслуживаете, чтобы вас любили. Со временем, просто не отталкивай его, когда почувствуешь это.

– А что насчет тебя? Разве ты не думаешь, что заслуживаешь счастья?

– Честно? Нет. Кто я, Адриана? Я не могу любить, не причиняя боли тем, кого люблю.

– Ты не причинил боль Челси.

– Но если бы я сделал это, она все еще была бы здесь.

– Да, и если бы я не была так поглощена своей беременностью, возможно, я бы заметила, что Элайджа болен, и смогла бы ему помочь, – отвечает она.

Мы оба молчим, огромность наших признаний заслуживает минуты тишины. Нас обдувает легкий ветерок, и запах лаванды наполняет воздух, создавая спокойствие между нами.

– Я боюсь остаться один, не сейчас, а навсегда, – признаюсь я.

– У тебя есть Блейз… и я. Пока мы друзья, ты не одинок, – говорит она с легкостью.

– Значит ли это, что ты будешь готовить мне жаркое, когда я буду страдать от мужского ПМС? – шучу я.

– Да, но я не буду брать для тебя пачку тампонов.

– Отлично. Отличная картина, – насмехаюсь я.

– Эй, ты сказал это… мужские тряпки!

– Слишком много. Эрик… он как чума для геев.

– О боже, я передам ему твои слова.

– Не смей, – предупреждаю я ее.

Она смеется, ее взгляд блуждает по ферме. Все черты ее лица смягчаются, подразумевая спокойствие, которое я полюбил наблюдать, когда она позволяет себе быть спокойной и сосредоточиться на своих благословениях.

– Это место такое спокойное. Такое место, в котором можно увидеть, как ты состаришься, не так ли?

Зациклившись на безмятежности, можно что-то сказать о спокойствии, когда находишься в таком месте или присутствии, где мир перестает вращаться вокруг тебя, и вера начинает восстанавливаться. Я и представить себе не мог, что из всех мест я буду сидеть здесь с Адрианой Эванс, чистым и без кокаина, бегущего по моим венам.

И пока наши слова остаются при себе, тишина между нами – это именно то, что мне нужно, и, возможно, нужно нам обоим. Наше намерение – возродиться после самых сложных моментов в нашей жизни, заложить фундамент для восстановления вечного счастья, только не так, как мы себе представляли, и не с теми людьми, которые, как мы предполагали, будут рядом с нами всю жизнь.

– Да, Адриана, – я безнадежно улыбаюсь ей, позволяя спокойствию омыть мои грехи и дать мне мир, которого я заслуживаю, – Именно в таком месте я вижу свою старость.

Девятнадцатая глава

Жизнь с Хейзел оказывается очень лечебным.

Это дает мне чертовски много времени для размышлений, я провожу бесчисленные часы в ее саду с ее животными, которые, кажется, нравятся и Блейзу. Я все еще охочусь за квартирами, но все, что я нахожу, обозначает, что проживать с животными я там не смогу, а я ни за что не брошу Блейза. Хейзел ругает меня, когда роется в выброшенных газетах, быстро замечая красные круги, выделяющие вакансии. Однажды у нас состоялся долгий разговор, и я очень откровенно рассказал о своем намерении найти свой собственный путь и не обременять ее. Она объяснила, что процесс поиска себя не происходит в одночасье, к тому же ей очень нравится моя компания. Что-то в том, как я ем кашу, напоминает ей о ее покойном сыне Джордже.

На неделе Адрианна привела Эша поиграть с Блейзом. Это было замечательное воссоединение: обе собаки бегали по заднему двору, как два самых счастливых существа, которых я когда-либо видел. По словам Эми, Блейз хорошо поправляется, и тот факт, что она может бегать, является огромным улучшением. Я никогда не чувствовала такого облегчения, когда Эми сообщала мне об успехах Блейз. Возможно, я не причиняю боль всем вокруг.

Сегодня ленивый четверг, я сижу на крыльце с ноутбуком и ищу работу. Я ничего не слышал о своей рукописи, и это омрачает мое настроение.

Я знаю порядок действий – бесчисленные резюме, отправленные в надежде на то, что меня возьмут, и электронные письма, разосланные нескольким контактам, в основном между штатами. Я воздерживаюсь от того, чтобы претендовать на какие-либо должности в Нью-Йорке, во всяком случае, пока. Возможно, я на пути к выздоровлению, но я не готов вернуться туда, откуда началась вся эта кутерьма.

Мои мысли заняты объявлением о вакансии в газете, расположенной в маленьком городке в Аризоне, когда раздается сигнал моего мобильного телефона, нарушая мою концентрацию.

Адриана: Моя очередь!

Улыбка расплывается по моему лицу. Мы обменялись номерами в тот день на экскурсии, все по принципу «если я тебе понадоблюсь, кричи о помощи или позвони мне»

Я: Ты не сводишь меня на педикюр или еще куда-нибудь? Девушки и счастливые места равно баловство и шопинг.

Адриана: Черт, ты все испортил! Генриетта, мой косметолог, была бы в раю, делая маникюр твоим мужским пальцам. Я буду у Хейзел, чтобы забрать тебя через час. Скоро увидимся. xx

Единственное, что я узнал об Адриане, это то, что она пунктуальна. Если она говорит, что через час, значит через час.

Ровно через час она сигналит и кричит, чтобы я поторопился.

В ее машине я сижу на пассажирском сиденье, не понимая, на какой дороге мы находимся, и не имея никакого представления о том, куда мы едем.

– Хорошо. Ты скажешь мне, куда мы сейчас едем? – умоляю я, плаксиво и очень не по-мужски.

Я действительно не из тех, кто удивляется. Когда мне было тринадцать лет, мама и сестра решили устроить мне сюрприз на день рождения. Я до сих пор помню тот момент, когда я вошел в дом, а все выскочили и закричали: «Сюрприз!». Я буквально обделался. Смущение было бы преуменьшением, скорее, это было бы умопомрачение. Никто не знал, что это произошло. Я просто побежал в ванную и закрыл дверь, пока все не ушли.

– Ты ужасен. Недолго осталось, хорошо? Не волнуйся, я не поведу тебя в укромный уголок леса, чтобы убить топором, – она забавно закатывает на меня глаза.

– Хм… тогда объясни, почему топор в багажнике?

– Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться нарубить дров… для костра, – добавляет она с дьявольской ухмылкой.

– Мы живем в Калифорнии. Здесь около ста градусов. Мне набрать 9-1-1 сейчас или дать вам фору?

– Хорошо, мы на месте, – радостно восклицает она.

Я выглядываю в окно и вижу вывеску, на которой яркими красками написано «Ферма фермера Джо по сбору яблок». Мы выходим из машины, и при ближайшем рассмотрении я вижу ряды и ряды яблонь без конца и края, почти похоже на лабиринт.

– Мое счастливое место. Это было наше счастливое место, – быстро поправляет она себя, – до того, как Элайджа ушел из жизни, мы обнаружили это место по дороге на пляж. Предполагалось, что это будет пит-стоп, чтобы взять несколько яблок, но мы заблудились здесь на несколько часов. Выбирали яблоки и говорили обо всем на свете.

Ее лицо сияет, когда она открыто говорит о своем муже, и я слушаю с нетерпением, наслаждаясь этой стороной Адрианы, которую она редко показывает.

– Я так многого о нем знала, даже самые незначительные вещи из его детства.

– Это прекрасно, Адриана, а я, оказывается, неравнодушен к яблокам.

Она протягивает мне корзину: – Ну, тогда чего мы ждем?

За всю свою жизнь я никогда не думал, что сбор яблок принесет такое удовольствие, когда я ищу яблоко за яблоком в поисках идеального. Некоторые из них маленькие, некоторые большие, некоторые с синяками, а некоторые странной формы. Существует ли идеальное яблоко? Кто знает. Я знаю только, что я ищу идеальное, вкусное, идеальной формы рубиново-красное яблоко, от которого у меня будет разинут рот.

Мы много говорим о жизни, в основном об Энди. Адриана с удовольствием болтает, а я жадно слушаю. Когда тема меняется, мы начинаем говорить о моем детстве, и я обнаруживаю, что говорю о Челси.

– Я ненавидел то, как Челси всегда говорила о поцелуях. Я, наверное, был в шестом классе, а она только и говорила о поцелуях. Возможно, я думал, что это самая отвратительная вещь в мире. Она даже рассказывала мне, как тренировалась на своей подушке, – я сморщился, вспоминая этот день, как будто это было вчера.

– О, мы все так делали. Это как обряд вступления в пубертатный период. Я целовала свою подушку и держала ее как лицо, – она краснеет, но быстро прикрывает это смехом.

– Ты не… – поддразниваю я.

– Конечно. Иногда я лапала подушку за попу, но не будем об этом, – она хихикает.

Я качаю головой на ее признание: – Кого ты представляла, когда целовалась?

– Давай посмотрим… примерно в это время я была в фазе «Спасенных звонком», и я была очень влюблена в Слейтера, – признается она.

– Как в Марио Лопеса?

Она вскидывает бровь, прежде чем неожиданно промолвить: – Я должна волноваться из-за того, что ты это знаешь?

– Нет… Я был очень влюблен в Джесси, – признаюсь я.

– Пожалуйста… Готова поспорить, что это было только из-за того фильма про стриптизерш. Боже, мой брат практически каждый вечер смотрел этот фильм без звука.

– Моя очередь беспокоиться. Конечно… это был отличный фильм. Действительно познавательный, – жалко вру я.

– Поучительный, моя задница. О, посмотри на это яблоко… оно похоже на задницу! – она очень сильно смеется, и я не могу не подражать ее действиям. Это мог бы быть клон задницы Джей Ло, настолько она точная.

Смех утихает, когда разговор переходит на более серьезную тему.

– Если бы Челси была здесь сегодня, как ты думаешь, вы бы остались вместе? – спрашивает она.

Вопрос застает меня врасплох. Это то, о чем я никогда не задумывалась до сих пор.

– Зная Челси, она бы вышла замуж за спортсмена. Ей слишком нравилось быть популярной.

– В таком возрасте это нормально.

– Может быть…

– Чарли упоминал о тебе на днях, – промурлыкала она.

Я опускаю голову. Должен ли я отвечать на это? Мое молчание не помогает, но я уже давно не думал о Чарли.

– Я не знаю, что на это ответить, – говорю я, понизив голос.

– Ну, какая первая реакция возникла у тебя в голове?

– Проигнорировать тебя. Что я не должен говорить о ней. Что я не хочу о ней говорить. Что я уже давно о ней не думаю.

Адриана поджала губы: – Она невероятно благодарна за то, что ты сделал. В конце концов, если бы не ты, она бы не жила и не дышала… как и ее дочь, Ава.

Я молчу, не зная, что ответить.

– И она надеется, что тебе становится лучше.

– Ты…

– Нет, – прерывает Адриана, – Моя терапия, Хейзел, и наша группа, я держусь в стороне. Мне нравится держать все в тайне и подальше от всех, кто знал Элайджу.

Я киваю, понимая ее потребность держать все в себе, учитывая, что ее семья и друзья известны своей навязчивостью.

– Если бы Чарли могла связаться с тобой, я знаю, она бы это сделала. Но мой брат…

– Я здесь не для того, чтобы вызвать разлад между ними, понятно? – я провел руками по волосам, пытаясь разобраться в своих мыслях, – Просто…

– Ты боишься?

– Не боюсь. Просто в кои-то веки я чувствую, что двигаюсь вперед по жизни. Я разрушаю все свои стены. У меня вообще-то сегодня свидание с кем-то.

– Свидание? – тон ее тона высок, и я вижу, как она нетерпеливо пытается сорвать яблоко с черенка. Язык ее тела меняется, а плечи напрягаются.

Быстро отмахнувшись от нее, я отвечаю: – Кое-кто, с кем я раньше работал. Это просто ужин.

– Ужин ведет к сексу, Джулиан. Ты же мужчина, в конце концов, – говорит она прямо.

– Это очень стереотипное замечание, – говорю я ей, слегка обидевшись, – Дело не только в сексе.

Несмотря на то, что люди думают, это действительно не так. Я нахожусь на том этапе своей жизни, когда я знаю разницу. Иногда мне нужен хороший секс, а иногда я жажду общения. Они не всегда сочетаются друг с другом, и именно по этой причине я должен установить границы и не поддаваться на очевидное.

Она надулась, разбрасывая свои яблоки: – Это всегда так. Зачем одинокому мужчине твоего возраста что-то кроме секса с новой девушкой?

– Не относи меня к этой категории, Адриана. Мне не нужны тяжелые отношения, но я не готов бросаться в отношения, основанные только на сексе, что я уже не раз делал. Это никогда не заканчивается хорошо, – открыто признаюсь я, раздраженный ее предположениями обо мне, – Мне нужно сделать чертовски много душевных поисков. У меня было только два серьезных отношений, девушка в колледже и Чарли. Посмотри, к чему это привело.

– Я не вчера родилась, Джулиан. Женщины бросаются на тебя. Эта цыпочка не ожидает ничего меньшего, – злоба в ее тоне застает меня врасплох, она оскорбляет меня своим комментарием.

– Так ты хочешь сказать, что я не стою ничего, кроме хорошего времяпрепровождения в спальне? – поспешно спрашиваю я.

Она спотыкается на своих словах: – Нет… Я не это имею в виду. Совсем наоборот. Я неправильно передаю свое послание.

– Что это за послание?

– Несмотря на то, чего ты хочешь, женщины видят в тебе безумно красивого мужчину, которого они представляют в своей спальне. Я знаю, что ты пытаешься найти себя, и мне жаль, что я заставляю тебя чувствовать себя никчемным. У меня были только одни отношения… и если бы Бог не был таким гребаным эгоистом, он все равно был бы единственным, – она встает и стирает пыль со своих брюк.

Мои мысли сразу же переключаются на Адриану, забывая о нашем споре: – Эй, ты в порядке?

Она останавливается, ее глаза слегка остекленели: – Нет… это отстой. Что, черт возьми, я знаю о свиданиях? Я знаю, что когда-нибудь мне придется это сделать, хотя от одной мысли об этом у меня начинается крапивница и обильная рвота.

– Свидание? – спрашиваю я.

– Да. И заняться сексом с кем-то еще. Я не монахиня.

– Ты бы не стала монашкой, – замечаю я, смягчая свой тон.

– Это дерьмовая пикап-линия, Бейкер, – она легонько ударяет меня по руке, за чем следует непринужденный смех.

Я киваю в знак согласия: – Никогда не говорил, что я профессионал, не обманывайся внешним видом.

Мы еще час гуляем по полям, погрузившись в бездумную болтовню. Когда солнце медленно садится, мы заканчиваем день и едем домой.

Адриана останавливает машину перед домом Хейзел, побуждая меня расстегнуть ремень: – Спасибо за сегодняшний день, Адриана. У меня достаточно яблок, чтобы накормить целое стадо, – шучу я.

Она продолжает смотреть в окно, погрузившись в раздумья. Я даю ей время. Адриане нужно время, чтобы обдумать свои мысли, а подталкивание ее ни к чему не приведет, кроме как к горячим дебатам.

– Нет, спасибо, Джулиан. Возможность открыто говорить об Элайдже очень много для меня значит, и я не могу поверить, как сильно я скучаю по разговорам о нем.

– Мне хотелось бы снова посмотреть на твое лицом, когда ты говоришь о нем. Ты выглядишь такой живой, – признаю я.

– Моя семья ходит по пятам, когда речь заходит о нем. Как будто они думают, что я сломаюсь, поэтому они просто избегают разговоров о нем. Я ненавижу, когда они так поступают.

Я успокаивающе положил свою руку на ее: – Адриана, ты должна сказать им, что говорить о нем – это нормально, это терапия. Иногда у тебя будут плохие дни и ты будешь эмоциональной, и это тоже нормально.

– Ты прав. Со мной нужно перестать обращаться как с фарфоровой куклой. Когда фарфоровая кукла ломается, что ты сделаешь? Ты приклеишь ее лицо обратно суперклеем, – бредит она.

Мое плечо непроизвольно двигается, когда смех поглощает меня: – Я не знаю, Адриана, у меня никогда не было такой куклы и я не собираюсь покупать ее в ближайшее время.

Улыбка прочерчивает ее губы, прежде чем она выпроваживает меня и желает удачного свидания.