Текст книги "Ожерелье невесты"
Автор книги: Кэт Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– И я тоже, моя хорошая, но когда ты будешь далеко от него, о тебе позаботится граф. Он будет добр к тебе. – Так и будет, сказала она себе. Корд вспыльчивый, но Тори никогда по-настоящему не боялась его. И не верила, что он способен обидеть Клер.
У Тори перехватило горло. Она любила его, но он вынужден жениться на Клер.
– А что будет с тобой? Что будет с тобой, если ты останешься здесь?
Тори вздрогнула. Она понятия не имела, чего ждать от Харвуда, порочного и непредсказуемого. Все же она куда более способна постоять за себя, чем Клер.
– Со мной все будет хорошо, – отвечала она. – Со временем я найду способ устроить свою жизнь.
Они говорили только вчера утром, а казалось, прошли недели. Время для Тори потекло по-другому, она не могла ни на чем сосредоточиться.
С лампой в руках она поднялась и открыла дверь на чердак. Через узенькие окна внутрь проникало немного света. Когда Тори вошла внутрь, с пола поднялась пыль, от лампы на стены легли отблески света.
Она пришла, чтобы порыться в чемоданах матери, с которыми та когда-то вместе с мужем ездила в Лондон. Когда родители возвращались, чемоданы были забиты подарками и игрушками, купленными для дочерей.
После похорон матери Тори собиралась разобрать их, просмотреть платья, сложенные в них слугами, часть одежды передать викарию для бедных. Но одна мысль о том, что надо будет рыться в вещах матери, заставляла страдать. У нее так и не хватило мужества.
И вот Клер выходит замуж. Невесте полагается в день бракосочетания иметь при себе что-нибудь принадлежащее ее матери. Тори справилась с болью от этой мысли и отыскала чемоданы.
В одном из них должны были находиться ювелирные украшения. Отчим забрал все, что представляло собой настоящую ценность, но оставались изящные булавки и броши, которые мать с удовольствием носила. Как замечательно смотрелось бы на Клер то ожерелье с жемчугом и бриллиантами, подумалось Тори. Но ожерелья больше не было, и она безнадежно искала что-нибудь подходящее для сестры.
Тори старалась не думать о мужчине, который поведет Клер под венец. Она не желала вспоминать, как быстро Корд оценил ситуацию, в которой оказался, и уступил. Она пыталась скрыть от себя ощущение, что ее предали.
В конце концов, она несет ответственность за случившееся – только она, не граф.
И все равно больно. Она-то думала, что он хоть немного привязан к ней.
Тори вздохнула и решила не думать о Корде. Став на колени перед одним из кофров, она подняла крышку и начала просматривать содержимое; по большей части это были платья и перчатки, была еще шляпка со страусовыми перьями, тюрбан из собранного в складки атласа и хорошенькая муфта из меха горностая. Платья немного вышли из моды, они были куплены еще при жизни отца, но все равно оставались красивыми.
Второй чемодан был набит кожаными тапочками, чулками, подвязками, еще там была прехорошенькая рубашка с маленькими розовыми бантиками по вороту. Тори потрогала ее, вспомнив мать и ощутив острое чувство одиночества, которое она годами запрещала себе ощущать.
"Мама, мамочка, я скучаю по тебе".
Как она хотела, чтобы мать была сейчас с ними, чтобы жив был отец, чтобы не случилось ничего из последних событий. Тори закрыла чемодан. Бесполезно желать того, чего не может быть. Ее мать и отец мертвы. О них с Клер некому позаботиться. Они сами должны позаботиться о себе.
Она подняла крышку третьего кофра, в котором обнаружила маленький черный кружевной веер, бархатный спенсер и несколько ярких шалей. Аккуратно вынимая вещи, она увидела на дне черную лаковую шкатулку, инкрустированную перламутром, в которой мать держала свои драгоценности. Тори осторожно потрогала блестящую черную поверхность, вынула шкатулку и поставила перед собой на пол.
Дрожащими руками Виктория подняла крышку. Некоторые из украшений, угнездившихся на подкладке из синего бархата, она помнила: камею из черного турмалина, хорошенькую брошку из горного хрусталя, которой мать часто закалывала мантилью; вышитый воротник, нитку с мелкими бледно-розовыми камнями и такие же сережки.
Что-то под ожерельем привлекло ее внимание. Тори подняла камешки и взяла в руки что-то завернутое в атласный лоскуток. Похоже, это было здесь спрятано. Тори развернула кусочек материи, и у нее перехватило дыхание. Она дрожащими пальцами взяла тяжелый гранатовый перстень – Тори сразу узнала его. Перстень принадлежал ее отцу. Перстень был на нем в тот день, когда его убили. Разбойник, убивший его, забрал перстень вместе с кошельком и другими имеющими хоть какую-нибудь ценность вещами, бывшими при нем.
Перстень раньше принадлежал деду, а до него – отцу его отца. Им дорожили. Мать жалела, что утрачена такая ценная вещь.
Где она нашла перстень? Почему ничего не сказала Тори? И почему спрятала его?
Тори почувствовала, как с ростом подозрений волосы поднимаются дыбом у нее на голове. Оглядев чердак, она принялась лихорадочно искать дневник матери. В нем могли быть ответы на эти вопросы.
Но дневника нигде не было.
Тори помнила, что мать почти каждый день делала записи в большой тетради, но представления не имела, куда делась тетрадь после того, как Шарлотта Уайтинг умерла.
Лучики света, проникающие в помещение, стали слабеть. День близился к концу, Клер скоро начнет беспокоиться. Снова завернув перстень в атласный лоскут, Тори сунула его в карман юбки, взяла нарядное розовое ожерелье и крошечные сережки и закрыла шкатулку. Шкатулка вернулась на дно кофра, под платья, шали и черный веер.
Спускаясь по узкой чердачной лестнице, Тори держала руку в кармане. Даже через атлас перстень, казалось, жег ее пальцы.
Глава 13
День свадьбы выдался ветреным и холодным. Давяще серые тучи нависли над помрачневшей землей, солнце не проглядывало, надежно скрытое ими. В Форест-Гленe терраса в саду была украшена перевитой цветами аркой, белые плетеные кресла ожидали немногих приглашенных на свадьбу гостей.
Гости, леди в шелковых платьях с высокими талиями и мужчины во фраках, жилетах и при галстуках, уже собирались. Из окна отведенной ей наверху комнаты Тори могла видеть начинающих рассаживаться гостей.
Одетая в бледно-голубое шелковое платье, с волосами, уложенными в мягкие локоны, перевитые бутонами белых роз, она приготовилась увидеть результаты того, что сама сотворила. В ее голове проносились картины: прежняя счастливая жизнь, отчим, Клер, кража ожерелья, отчаянные дни в Лондоне, встреча с Кордом. Вспыхнувшая любовь.
Она устраивает ловушку и вынуждает его жениться на Клер. Она несет ответственность за многое из того, что сейчас происходит, и все же у нее такое чувство, словно от нее ничего не зависит, словно сама судьба вела ее и оставила стоять здесь, у окна, выходящего в сад, с единственным желанием оказаться где угодно, только подальше отсюда.
Кто-то легонько постучал в дверь. В комнату вошла леди Эймз и притворила дверь. – Вы готовы?
Тори кивнула. Но она не была готова смотреть на то, как Корд женится на другой, пусть даже на Клер.
– Вы выглядите великолепно, – сказала Сара.
Тори проглотила комок в горле.
– Благодарю вас. – Кузина Корда была даже выше Клер, тоненькая, белокурая и прелестная в розовом шелковом платье, расшитом по подолу крошечными цветочками. В чертах ее лица чувствовалась мягкость, от нее исходило спокойствие, она словно светилась внутренним светом, что выдавало в ней счастливую женщину, и Тори позавидовала ей.
– Мне нужно увидеть сестру, взглянуть, как она себя чувствует.
– Мне жаль, но боюсь, Клер уже спустилась вниз. Тори знала, что ей следует поскорее уехать, но на нее навалилась ужасная апатия, и не было никаких сил справиться с ней.
– Они ждут. Я пойду с вами. – Леди Эймз протянула ей что-то, и Тори увидела, что это букет из прекрасных бутонов белых роз вперемешку с мелкими цветочками качима. Букет был перевязан голубыми лентами поверх кружка белого брюссельского кружева.
– Это для Клер?
– У Клер свой букет. Эти цветы для вас.
Она взяла букет, удивляясь, какой он красивый, и поднесла к лицу, чтобы вдохнуть слабый аромат. Выходя с виконтессой в холл, Тори попыталась изобразить улыбку, но губы отказались повиноваться.
Большинство гостей устроились на террасе. Через открытые в сад двери она слышала приглушенные голоса. В прихожей стоял маленький Тедди, ожидавший маму, – миниатюрная копия отца, одетый в такую же синюю форменную куртку морского офицера, белый пикейный жилет и темно-серые панталоны.
Он посмотрел на Тори снизу вверх и заулыбался, когда она спустилась с лестницы.
– Вы такая красивая.
Она наконец смогла улыбнуться.
– Спасибо. Как поживает твой щенок?
– Его назвали Рексом. Он все растет и растет.
– Представляю, как он вырос.
Подошел Джонатан Рэнделл.
– Мой сын прав. Вы выглядите замечательно. – К ее удивлению, он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Вы так добры, – сказала Тори. Виконт с улыбкой обратился к жене:
– Вы обе настоящие красавицы. – Он положил руку на талию жены. – Идем, дорогая. – И взял Тедди за руку. – Нам надо найти наши места.
Леди Эймз улыбнулась Тори. Тори показалось, что в улыбке была толика понимания и сочувствия.
– Он славный человек. Клер будет с ним хорошо.
Комок встал у Тори в горле. Она поискала глазами Клер, но увидела только направляющегося к ней графа Бранта. Такого импозантного, такого красивого. На нем был темно-коричневый фрак с бархатным воротником и облегающие бежевые панталоны. Белый шейный платок и жилет в золотую крапинку, подчеркивающий ореховое золото его глаз, довершали великолепие. На мгновение она забыла, что сейчас должно произойти, и просто смотрела на него.
За ним тут же оказался один из слуг с серебряным подносом, на котором стояли хрустальные бокалы с шампанским, и она опомнилась. Граф остановился перед ней, и Тори заставила себя взглянуть ему в глаза.
– Я сожалею, – сказала она. – Я знаю, как жалко это звучит, но я хотела бы, чтобы ничего этого не случилось.
Корд молчал.
– Не думаю, что в сложившейся ситуации вас интересуют извинения.
– Не сейчас.
Она отвела глаза в сторону, не в силах больше выносить его взгляд. Посмотрела в сторону прихожей, вверх – на лестницу.
– Где же Клер?
Его лицо приняло другое выражение, которое точнее всего можно было бы описать как победное.
– Сожалею, но вашей сестры больше здесь нет. Они с лордом Персивалом Чезвиком сбежали в Гретна-Грин.
Ее сердце, казалось, остановилось, перестало биться. Она чувствовала, как кровь медленно отливает от лица.
– О чем это вы говорите?
Корд взял ее за руку и повел в одну из гостиных.
– Я говорю вам, что ваша сестра выходит замуж. Только жених изменился.
Ноги у нее подкашивались. Корд отвел ее к ближайшему креслу.
– Как? Когда они уехали? Я… я не понимаю.
– Тогда позвольте Мне объяснить. Как вы правильно заключили, вашей сестре необходимо было выйти замуж, чтобы не стать жертвой Харвуда. Я просто решил, что лорд Перси больше подходит на роль жениха. К счастью, он согласился. Я уверен, что они оба будут очень счастливы.
– Не могу поверить. – Голова у нее шла кругом.
– Однако это истинная правда, и есть еще одно маленькое обстоятельство.
– Какое же?
– Поскольку я оказался без невесты, вы должны занять эту вакансию.
– Что? – Она вскочила с кресла.
– То, что я сказал, моя дорогая предполагаемая невеста. Чтобы вам было понятнее, могу изложить это иначе: ваша пешка не прошла, и вы – моя королева – тоже окажетесь в опасности, если решите, что можете одурачить меня снова.
Тори не знала, что и думать.
– Вы не можете… не можете просто… А скандал? Сначала вы намереваетесь жениться на мне, затем соглашаетесь жениться на Клер. Гости получили приглашения. Вы… вы не можете просто взять и показать им другую невесту.
Корд свирепо улыбнулся. Полез в карман своего жилета, достал тисненное золотом приглашение и протянул ей.
То, что она прочитала, показалось ей совершенно невероятным. Вместо имени Клер маленькими золотыми буквами было напечатано ее собственное.
– Но приглашения рассылала леди Эймз. Она… она согласилась на это?
– Я объяснил ситуацию, и моя кузина вызвалась помочь. Она одобрила брак лорда Перси и вашей сестры. И конечно, одобрила вас.
Тори была в полном замешательстве. Во время пребывания в доме графа в качестве экономки она несколько раз видела там Персивала Чезвика – красивого, но уж очень застенчивого и неразговорчивого юношу. Клер один или два раза упоминала его имя. Что Клер говорила о нем? Тори вспомнила слова виконтессы. "Он славный человек. Клер будет с ним хорошо".
Так виконтесса имела в виду не Корда, а Персивала Чезвика! Тори молила Бога, чтобы так и случилось.
– Вы бледны. Может быть, подарок, который я приготовил для вас по такому случаю, улучшит ваше настроение.
Он извлек из жилетного кармана коробочку, обтянутую синим бархатом, и открыл ее. На белом атласе лежала нитка прекрасных сияющих жемчужин совершенной формы, между которыми сверкали бриллианты. Она смотрела на ожерелье, которое однажды выкрала, на сокровище, некогда принадлежащее невесте лорда Фаллона.
Тори задохнулась, не в силах отвести взгляд от завораживающего зрелища. Ожерелье, казалось, гипнотизировало ее. Бриллианты подмигивали ей, как давно потерянные друзья. Каждая мягко мерцающая жемчужина, казалось, приглашала дотронуться до нее.
– Ожерелье невесты, – шепнула она, не отрываясь от созерцания сокровища.
– Если его так называют, то название соответствует моменту. – Вынув ожерелье из коробочки, он надел его ей на шею и застегнул бриллиантовую застежку. Жемчуг холодил кожу, но и жег. Она украла старинную драгоценность. Теперь ожерелье обвивает ее шею как напоминание о том, что она сделала.
Легкая дрожь пробежала по ее телу. Ей захотелось сорвать ожерелье и выбежать из комнаты, из этого дома. И одновременно казалось совершенно справедливым, что прекрасное ярмо, которое застегнул Корд, теперь ее.
– А как же мой отчим? Когда он увидит ожерелье, он…
– Харвуд получил полное возмещение за утрату ожерелья… хотя мне легко представить, сколько оттенков зеленого сменится на его лице, когда он увидит его на вас.
– Оно… оно прекрасно. – Тори гадала, знает ли Корд о легенде. Может быть, он подарил ей ожерелье в надежде, что оно воздаст ей за все, что она натворила?
Он посмотрел на нее сверху вниз, и на его губах появилась улыбка удовлетворения.
– Игра окончена, моя прелесть. Шах и мат. Ваш отчим ждет вашего выхода в такой ярости, что может потерять дар речи. Думаю, единственное, что вам следует сделать, так это взять его под руку и позволить провести вас между рядами к епископу.
Тори проглотила комок в горле. Ее рука, трогавшая жемчужины на горле, дрожала. Жемчужины сейчас казались теплыми и странным образом успокаивали. Игра, конечно, была окончена, и Корд победил. Какую цену запросит он за свою победу, вот вопрос. Его рука твердо легла на ее талию.
– Вы готовы? – Она стояла в полном смятении, не в состоянии сдвинуться с места, и он смягчился. – Вам ничто не грозит, Виктория. И вашей сестре тоже.
Может быть, Клер ничего и не грозит. Тори молила Бога, чтобы лорд Перси был добр к ней. Что до Тори, граф представлял даже большую угрозу, чем барон.
Этот человек, который был готов стать ее мужем, хотел бы жениться на другой.
Венчание прошло как во сне. Хорошо, что рядом была Грейс. Граф, видимо, узнал об их дружбе – казалось, от него ничто не могло укрыться. Когда Грейс поняла, что происходит, она с радостью согласилась быть подружкой невесты, и то, что она рядом, придавало Тори столь необходимую ей храбрость.
Церемония, которая, как ей казалось, никогда не закончится, все-таки подошла к концу. Когда епископ провозгласил их мужем и женой, Корд поцеловал ее крепким, почти пугающим поцелуем. Затем на противоположном конце террасы был устроен свадебный пир. Граф с небрежным видом принимал поздравления, тогда как Тори с трудом хватало на то, чтобы кивать и улыбаться.
– Мы скоро уедем, – сказал он. – Ривервуд не очень далеко. Нас ждут. Там мы и проведем нашу брачную ночь.
Брачная ночь. Где-то в кишках засел страх. Корд намеревался вступить в свои права, хотя в действительности они уже были близки. Они были мужем и женой. Корд хорошо сыграл свою роль, но она знала, что под внешним спокойствием он скрывал злость – ведь женитьба была вынужденной.
– Ривервуд? Это ваше имение?
Он кивнул.
– Есть еще одно – в Суссексе.
А если бы он женился, как предполагал, на богатой наследнице, у него стало бы больше земель. Тори смотрела только на блюдо с деликатесами, которое муж поставил перед ней. Фазан со сваренными в сахаре морковочками, устрицы под соусом из анчоусов, пирог с дичью и трюфелями. От запахов в желудке все переворачивалось.
Справа от нее, рядом с герцогом Шеффилдом, сидела Грейс. Они хорошо смотрятся вместе, подумала она, высокий и темноволосый Шеффилд и Грейс с ее огненно-рыжими волосами, уложенными в высокую прическу, и щечками, на которых цвели розы. Глаза у нее были изумрудного цвета, а сегодня еще и блестели от возбуждения.
Но Грейс проявляла к герцогу только дружеский интерес, и он, казалось, отвечал ей тем же. Джонатан и Сара Рэндалл сидели слева от Корда. Маленького Тедди отправили с няней спать.
Грейс наклонилась к Тори:
– Как чувствует себя замужняя дама?
Тори подняла бровь.
– Я замужняя дама? Почему никто не сказал мне этого? Грейс рассмеялась:
– Клянусь, ты узнаешь это утром. Я никогда не видела, чтобы мужчина смотрел на женщину так, как граф смотрит на тебя.
Тори бросила быстрый взгляд налицо мужа, но он был занят разговором с виконтом.
– Он не хотел жениться на мне, – глупо сказала Тори. – Он планировал женитьбу на богатой наследнице.
Корд смеялся над словами Джонатана Рэндалла, а Грейс рассматривала его красивый профиль.
– Иногда планы меняются. Его чувства к тебе не вызывают сомнений. Уверена, он докажет это тебе сегодня ночью, когда ляжет с тобой в постель.
– Грейс! – Подруга только рассмеялась. Она всегда была озорной. И Тори ценила в ней это более всего.
– Да, это правда. У графа такая вот репутация. Говорят, он проявляет необыкновенные таланты в постели. Что бы ни предшествовало вашей женитьбе, воображаю, как много ты узнаешь о наслаждении.
Щеки у Тори покраснели.
– Грейс, пожалуйста…
Грейс сдвинула брови. Уставилась в лицо Тори.
– О Боже, какая я глупая! Вы уже были вместе!
– Грейс! Тебя могут услышать! – Тори посмотрела вокруг, подавленная тем, что Грейс догадалась. – Бога ради, я надеюсь, что это незаметно.
– Конечно, нет, глупышка. По крайней мере никому, кроме меня. – Грейс украдкой взглянула на графа, который теперь смотрел на Тори. Уголок его рта поднялся, а глаза, казалось, блестели от жара. На миг дыхание у Тори остановилось.
– Ты, должно быть, влюблена в него, – шепнула Грейс. – Только так ты могла позволить ему вольности.
Сжало горло. Тори опустила голову.
– Не знаю, как это случилось. Я пыталась остановиться. Я знала, что у него были другие планы. Но ничто, казалось, не имело значения.
Грейс придвинулась и взяла ее холодную как лед руку.
– Тебе не надо грустить. Когда он узнал тебя, он не мог не влюбиться.
Ее слова не убедили Тори. Граф был чувственным. Он хотел видеть ее любовницей, не женой. Но он был и человеком чести. Он никогда не лег бы с ней, если бы она сказала ему, что она дочь пэра. Тори не знала, сможет ли он когда-нибудь простить ее.
Корд слишком много пил. К счастью, их уже ждала запряженная четверткой карета, чтобы отвезти в Ривервуд. Виктория уселась напротив, робко следя за каждым его движением. Она была так прелестна, так женственна, мила и растерянна. Один взгляд на нее возбуждал его.
В течение тех двух часов, которые они провели в дороге, Корду не раз хотелось повалить ее на сиденье и взять прямо в карете. Она была его женой. У него были все права. И он был зол. Он женился не на той, и вина за это лежала на Виктории.
Он думал о Констанс Фэрчайлд. Беленькая и хорошенькая, она была молода и податлива. То, что ему нужно.
Ничего похожего на ту, которую он взял в жены, которая обманула его, лгала ему, выставила на посмешище – и не один раз!
В Ривервуде он снова пил, но не пьянел. Он мерил шагами гостиную и размышлял. Жена ждала в отведенных ей комнатах, прилегающих к его апартаментам. Теперь она принадлежала ему, не важно, как это случилось, и он желал ее. И он, черт возьми, намерен ее взять.
Корд поставил бокал с бренди на столик и направился к лестнице. В своей комнате он снял фрак, жилет и шейный платок и, оставшись в рубашке и панталонах, распахнул дверь между их комнатами и вошел к ней.
Виктория сидела за туалетным столиком, перед зеркалом, в длинной голубой атласной ночной рубашке, свадебном подарке Сары. Лиф рубашки был из белого брюссельского кружева, не скрывающего округлость ее грудей и темные кружки вокруг сосков. Она повернула к нему лицо, тонкая ступня виднелась из-под рубашки, выше чуть просвечивали бледные стройные лодыжки.
Корд уже был объят желанием. Виктория поднялась со стула. Ее рука потянулась к горлу, и Корд увидел, что ожерелье все еще на ней.
– Я… я не смогла его расстегнуть.
Оно сверкало в свете свечей, горевших в серебряных канделябрах на туалетном столике, и Корд представил ее нагой, в одном ожерелье на шее.
– Я знаю, что вы сердитесь, – сказала она. – Если бы я могла, я бы все изменила.
– Слишком поздно. Подойдите, Виктория.
На мгновение она застыла. Затем прерывисто вздохнула и пошла к нему. Ее волосы были распущены и свободно падали на плечи, темные и все же мерцающие при свечах. При каждом ее шаге ткань на ее груди колебалась, натягиваясь на сосках, и кровь вскипела в его венах.
Тори остановилась перед ним, глядя ему в лицо. Корд запустил руку в тяжелые пряди ее волос, оттянул ее голову назад и впился в губы.
Поцелуй не был нежным. Это был грубый, яростный поцелуй, который давал ей знать, что он испытывает. Тори окаменела, но он продолжал целовать ее, брал, что хотел, ладонями стискивал ее груди. Она не пошевелилась, чтобы остановить его, но не отвечала ему…
Корд рывком крепче прижал ее к себе и обхватил руками ее бедра, вжимая тонкое тело в себя, сообщая, что намерен обладать ею. Он чувствовал, как она трепещет, повторял себе, что жаждет ее, что намерен отплатить ей за всю ложь, за будущее, которого она его лишила.
– Снимите рубашку, – скомандовал он. – Я хочу, чтобы на вас осталось только ожерелье.
Она отступила назад, не спуская глаз с его лица, спустила бретельки ночной рубашки с плеч, дала одежде соскользнуть с бедер и легким холмиком лечь у ее ног. Теперь она стояла великолепно нагая, царственная шахматная королева из слоновой кости, как он мысленно называл ее.
– Я сожалею, что вы вынуждены были жениться на мне, – сказала она. – Если бы я знала, что будет дальше, я бы никогда не попросила вас провести со мной ту ночь на шхуне.
– Почему же попросила?
– Не могу сказать точно. Может быть, я боялась будущего. Мне хотелось узнать, как это – быть с желанным мужчиной. Я не была уверена, что у меня когда-нибудь будет еще шанс.
Корд старался не растерять свой гнев, но часть его исчезла.
– Вы моя жена. Я могу иметь вас, когда захочу.
– Да.
Он улыбнулся одними краешками губ.
– Но все будет не так, как раньше. Вам ведь это пришло в голову, да?
Она стояла перед ним, непокорная и милая. Юная, прелестная и более желанная, чем любая из женщин, которых он когда-либо знал.
– Будет не так… – сказала она, – если вы не захотите, чтобы было как раньше.
Ее слова застали его врасплох. В самом деле, чего он хочет? Он желает ее так же, как в ту ночь на шхуне, хочет, чтобы она отвечала на поцелуи с такой же импульсивностью, радостно идя навстречу каждому его прикосновению. Он хочет, чтобы она шептала его имя, чтобы ее тело прижималось к нему так сладко, чтобы он застонал.
Он шагнул к ней и коснулся ее щеки.
– Я жду тебя, Виктория. Я хочу, чтобы все повторилось.
Тори вглядывалась в человека, за которого вышла замуж, и ее горло сжималось. Его слова, сказанные неожиданно мягко, вселяли надежду. Она помнила, как он смотрел на нее в ту ночь, когда по его лицу она поняла, что нужна ему. Сейчас все вернулось, ее потянуло к нему, как прежде.
Корд поцеловал ее снова так, как ей хотелось, с нежностью, которая брала верх над страстью. Тори в ответ поцеловала его, сначала робко, затем обоих поглотил огонь. Их поцелуи становились исступленными, необузданными. Она обхватила его шею и вжалась в него, провела пальцами по тугим мышцам его груди.
Подняв на руки, он отнес ее на кровать. Опрокинув на постель, он целовал ее, удерживаясь на локтях. Корд крепко прижимался ртом где-то под ухом, целовал шею, проложил губами горячую влажную дорожку по ее плечам.
И тогда он увидел побои. Тори молила Бога, чтобы в темноте их было не заметно.
Он неуверенно коснулся одной расплывчатой метки, которая слабо проступала на ее спине.
– Харвуд, – охрипшим голосом произнес он. – Это сделал Харвуд?
– Все это в прошлом. Больше у него нет власти надо мной.
– Я убью его. – Хотя его голос стал мягким, гнев исказил черты. – Я вызову его на дуэль. – Он стал подниматься с постели. Ярость его была такой сильной, что у него начали трястись руки.
Тори схватила его за руку.
– Нет, Корд, пожалуйста! Барон отличный стрелок. Он тренируется почти ежедневно. Он гордится, что прекрасно владеет и пистолетом, и шпагой.
Корд скривился.
– Вы не верите, что я могу с ним справиться?
– Я не хочу, чтобы вы пострадали!
Он встал с кровати, но Тори продолжала держать его за руку.
– Будет скандал. Подумайте о своей семье. И обо мне. Что бы он ни делал, это осталось в прошлом. Теперь я ваша жена. С вами мне ничто не грозит.
Его скулы заходили ходуном.
– Да, – сказал он, и его голос был подозрительно тихим. – Он никогда больше не тронет вас.
– Я прошу вас, Корд, умоляю вас не уподобляться ему. Это может только привести к новой беде.
В глубине души он знал, что она права. По его лицу она увидела, что он смирился. Скандал был бы ужасный. Он глава семейства. Нужно подумать о других.
– Харвуд приобрел врага. Я не забуду, что он сделал. – Пальцем он осторожно провел по одной из полосок. – Если вам больно, будут другие ночи…
– Они уже не болят. И это не одна из ночей, а наша брачная ночь.
В его глазах снова появился голод, отчего золотые крапинки стали ярче. Он поцеловал ее долгим поцелуем, с силой вжавшись своим ртом в ее губы, и она ответила ему. Она ждала этой ночи, жаждала снова испытать наслаждение, которое он давал ей раньше. Корд ладонями взялся за ее груди, склонился и прижался ртом к пышному холмику, и она дала ему понять, как ей это приятно. Жар пронзил все ее тело как молния. Корд продолжил свое нежное наступление, и все ее тело, казалось, растаяло и стало жидким и горячим.
Она забыла, как хорошо становилось, когда он касался ее, забыла сокрушающий голод. Он поцелуями проделал дорожку на ее животе, опустился ниже.
Тори выгнулась, ее пальцы скользнули в его волосы. Она закусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда сладостное ощущение охватило ее. Он не остановился, пока она не достигла освобождения, вскрикнув и произнеся его имя.
Корд поднялся над ней, нежно поцеловал, потом поцеловал крепче, и ее пальцы впились в его плечи. Наслаждение пронзало ее, такое сладостное и такое жаркое, что она дрожала. Ее тело напряглось, она извивалась под ним и наконец совсем потерялась в вихрях безумия.
После они лежали, сплетенные, одну свою длинную ногу он закинул на ее ножки. Его глаза были закрыты. Ей хотелось прикасаться к нему, ощущать его, она думала о том, что, может быть, он сможет полюбить ее так, как она побит его.
Он открыл глаза и остановил взгляд на ожерелье, которое по-прежнему было у нее на шее. Тори дотронулась до украшения, пробежала пальцами по каждой шелково-гладкой жемчужине.
– Это непередаваемое ощущение, – сказала она. Корд повернулся на бок и приподнялся на локте.
– Да… так и есть. – Но он смотрел на нее, а не на ожерелье.
Она улыбалась, когда он придвинулся ближе и провел пальцем по ее груди.
– Вы знаете легенду? – спросила она.
Он перевел глаза на ее лицо и удивленно поднял бровь.
– С ним связана легенда?
Тори потрогала жемчужины, наслаждаясь ощущениями.
– Прошло почти восемьсот лет с тех пор, как оно было изготовлено по заказу лорда Фаллона. Оно должно было стать подарком для его невесты, Арианы Меррик.
– Ожерелье невесты, – сказал он, вспомнив слова, которые она произнесла при виде подарка.
– Правильно. Рассказывают, что молодые люди очень побили друг друга. Лорд Фаллон послал ожерелье Ариане письмом, в котором уверял ее в своей преданности, и она была в восторге от подарка. Бракосочетание приближалось, но по дороге в замок на лорда Фаллона напали грабители. Граф и все его люди были убиты.
Корд задумчиво рассматривал нитку жемчуга.
– Плохая новость для невесты.
– Ариана была безутешна настолько, что поднялась на стену замка и прыгнула вниз, разбившись о скалы. Оказалось, она ждала ребенка. Когда отыскали ее тело, на ней было ожерелье. Им следовало похоронить ее в нем, но ожерелье было слишком дорогим, и его продали.
Корд издал какой-то невнятный горловой звук, а потом сказал:
– Я рад, что не знал этого раньше, когда покупал эту чертову вещицу.
Тори улыбнулась:
– Считается, что ожерелье несет на себе заклятие. Оно приносит владельцу или необыкновенную удачу, или ужасную беду – в зависимости от чистоты его сердца.
Корд приподнял тяжелую нить, глядя, как сверкают при свечах бриллианты, поводил по ней пальцем, чтобы ощутить округлость жемчужин.
– Я подумал, что это самое изысканное ювелирное изделие, которое мне приходилось видеть.
– Вы уверены, что купили его не для того, чтобы отплатить мне за все, что я наделала?
Корд наклонился к ней, посмотрел сверху вниз на ее лицо.
– Может быть… тогда. Сейчас мне просто нравится, как оно смотрится на вашем горлышке.
Доказывая это, он наклонился и поцеловал ее в шею, поцелуями проложил дорожку к уху, потом поймал ее губы. Она почувствовала, как ее тело начало жить особой жизнью, запульсировало от той же острой потребности, которую испытывал он. Они пытались не спешить, но страсть поглотила их и не дала контролировать действия. Они вместе достигли разрядки и провалились в сон.
Перед рассветом они снова любили друг друга. Когда Тори проснулась, Корда рядом не было. Встав с кровати, она задумалась. Каким будет ее замужество, если муж не любит ее? Что ее ждет в будущем?
И, о Боже, что сейчас с Клер?
