Текст книги "Из духа и оков (ЛП)"

Автор книги: Керри Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Интересно.

– Нет, наши комнаты зачарованы немного лучше из – за двойной природы дворов. Хотя и ваши комнаты неплохие.

Гриффин откинул голову и рассмеялся.

– Вы всегда были лучшим воином, чем дипломатом. Но я понимаю. Она – сифон, и нужна не одна стихия, чтобы удержать ее и обезопасить нас от нее.

– С ней будет непросто, – Шиммер посмотрела на меня.

Я покраснела, а потом пожала плечами и кашлянула.

– С ней никогда не было просто.

Улыбка коснулась губ леди, и она покачала головой.

– Мы старались заботиться о ней. Она могла мыться, есть, читать и спать в кровати. Но это подземелье, и с ней было непросто, как я и сказала.

– Надеюсь, мы сможем забрать ее с помощью магии кристалла и наших сил.

– Мы поможем, – сказал Гриффин. – Вы сможете притянуть магию кристалла, если нас хватит, чтобы пополнить его резервы силами. Мы достаточно сильны, чтобы не поддаться искушению использовать слишком много… или отдать слишком много.

Я не понимала физику этого, но Истон и другие кивали, значит, они понимали. Я хотела только убедиться, что мы могли что – нибудь сделать. Хотя бы кому – то помочь. Тогда, может, я смогу спать.

Мы прошли за другими в подземелье, жар от стен проникал в меня, жалил мою кожу. Я думала, что в подземельях было холодно, темно и влажно.

Но не на территории Огня.

– Приготовьтесь, – шепнула Шиммер, коснулась моего предплечья.

Я посмотрела на ее ладонь, а потом она убрала руку. Гриффин открыл дверь.

Кровать была в стороне, стены были в еде, и Эмори сидела на полу, кричала оскорбления и прочее, пока билась в цепях.

Казалось, они пытались сделать место удобнее. Но Эмори явно этого не хотела. Она все еще была в оковах, пленница.

Даже со всей силой в ней и во мне, я не знала, смогла бы отреагировать иначе.

Конечно, Эмори всегда была сложной, и я не понимала ее жестокость. Хоть я не знала, откуда это взялось. Не совсем. Может, дело было в нехватке любви и внимания от родителей, может, в зависти. Я не знала.

Эмори заметила нас и села, хмуро глядя на всех.

– Посмотри, что твоя семья со мной сделала! – завизжала Эмори. Не на меня, не на Истона.

А на Тигана.

– Что, прости? – спросил Тиган, приподняв бровь. – Ты сделала это с собой.

– Что? – спросила Эмори, качая головой. Смятение проступило на ее лице, и она замотала головой. – Ты не светлый. Носитель. Кто ты?

Я растерянно посмотрела на Истона.

– О чем она говорит?

Эмори завизжала:

– Где драгоценный принц? Из света, воздуха и прочего бреда? Его семья это сделала. Где он? Я думала, вы с ними. Как всегда. Держишься за тех, кто может помочь, – рявкнула она.

Я могла лишь смотреть на нее, качая головой.

– Драгоценный король того носителя света хотел, чтобы я была такой. И теперь посмотрите на меня. На то, что они сделали. На то, где я. И это все их вина.

Она пронзила меня взглядом.

– Это и твоя вина, – она сплюнула на пол, волны энергии исходили от нее, искрились на оковах на ее запястьях.

Истон выругался под нос и поймал мой взгляд.

– Похоже, королю Люмьера нужно объясниться.

Я напряженно кивнула, и другие стали обсуждать, как мы переместим Эмори, и что за магия нам требовалась. Но я слушала одним ухом.

Потому что кто – то сделал это с моей подругой. И мне казалось, что все вокруг произошедшего было больше, чем Родес, его семья или даже король. Больше нас.

Глава восемнадцатая

Лирика

Я знала, что крики будут в моих кошмарах до конца моих дней.

Как и знала, что многое другое проберется в мои сны. Может, так, что они уже не будут ощущаться как страх, печаль или гнев. Может, это будет моей жизнью, и я уже не буду страдать от этого. Я хотела онеметь и не ощущать страха?

Я не знала. Может, я нуждалась в этом.

Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела лицо Арвина. Я видела страх и панику в его глазах, пока он пытался защитить меня. И пытался защитить себя.

Я закрыла глаза, и я видела Брэлинн, ее падение и превращение в пепел.

Я видела, как ее пепел разлетался с ветром, Лор кричал и пытался убить всех нас.

Я видела меч, пронзающий мою плоть, словно теплое масло.

Я видела шок в глазах Родеса, он пытался исцелить меня, но понимал, что не истекал кровью, как я. На мне была смертельная рана, а на нем не было отражения.

Мы не были родственными душами, мы были связаны лишь поверхностно. Принц и Жрица. Друзья.

Он не смог спасти меня. А Истон не знал, какой я была. Он сидел рядом, пытался защитить меня, Родеса и себя, пока замок рушился вокруг нас. Он истекал кровью из раны в том же месте на боку живота, где была пронзена я. Но не заметил. Или не связал точки.

Потому не знал, что я была его половинкой. Почему?

Проклятие не давало ему испытывать чувства.

Все это крутилось в моей голове, пока я пыталась спать. Потому что такими были мои кошмары. Не то, что могло случиться. То, что было.

Нэги терзали края моего разума, отсутствие света и тени, наполненное магией. Лор послал их в мир людей за мной. И пока меня не исцелили Розамонд и Родес после падения с горы, я не могла их видеть.

Они были монстрами из кошмаров. Из – под кроватей детей, которые не слушались родителей.

Но они были реальными. Да, они были в моих снах, и это не были настоящие кошмары.

Нет, крики старушки, умершей в пещере. Крики невинных, которые пытались убежать от лорда Воды, когда он использовал костяную магию, чтобы исказить стихию.

Крики Эмори, когда она сидела передо мной, прикованная к стенам комнаты, которая больше напоминала подземелье, чем говорил Истон.

Теперь такое было в моих кошмарах.

Я ворочалась, пот проступил на коже, я пыталась унять дыхание. Я знала, что они не уйдут. Что возвращения домой не будет. Теперь мой дом был тут.

Я больше не увижу родителей. Они навеки останутся в мире людей, их память изменили, чтобы они и не знали, что у них была дочь. Так было и с родителями Эмори и Брэлинн.

Они не могли скучать по девочкам, потому что их дети не существовали для них.

Я не могла вернуться. И вряд ли хотела.

Мне не было там места. Может, оно было для меня тут.

Магия дрожала во мне, кристалл вспыхивал, как часто делал в эти дни. Я закрыла глаза и стиснула зубы.

Народ тут не доверял мне. Они не знали меня. Некоторые видели во мне спасителя, потому что так говорилось в древних текстах. Но там был лишь намек на пророчество. Они не говорили, каким было пророчество.

Только несколько человек, включая меня, знали слова. Но мы не знали значения.

Мы разберемся. Потому что я не знала, что будет, если нет. Ответа не было. Потому борьба того стоила. Нам нужно было разгадать пророчество и найти ответы.

У некоторых было больше истории, ума и опыта в таких делах. Может, они найдут способ.

И они могли сказать мне, что делать.

И я сделаю это. Без колебаний и вопросов. Они рисковали собой ради меня. А я понимала, что я не была Жрицей Духа.

Я ощущала четыре стихии, пульсирующие в моих венах, борющихся за контроль, даже когда я медленно позволяла им скользить через мои пальцы и из моих пор.

Я знала, кем я была. Я просто не знала, какой должна быть в общем плане.

Туника липла к коже, и я потянула за нее, кривясь. Это была туника из этого мира, а не из мира людей. Одежда и технологии тут взрывались. Родес говорил, что дело было в магии в воздухе, которая была слишком сильной для ткани и прочего из мира людей. Я понимала, что у мира мейсонов хватало проблем, и они не хотели в своих границах то, что навредит еще больше.

Я быстро сняла майку и шорты, прошла к чаше, чтобы ополоснуться.

Не во всех комнатах замка были душ и ванная, хотя Истон работал над тем, чтобы так было. Тут не было средневековье. Некоторые изобретения продвигали быстрее других, а некоторые прогрессировали в магии, а не технике. Магия гнила и угасала из – за медленно ломающихся кристаллов, и она не могла создать новых магов и изобретения. Была слишком занята, чтобы не разбиться.

И Истон с его мамой больше искали гниль в своих границах. Лора. И пытались защититься в войне с Люмьером и что – то сделать со смертями их народа. Потому что без кристалла, дающего энергию народу, не только магия умирала, но и весь мир. И когда он рухнет, возврата не будет.

Так что душ в каждой комнате, даже в таком развитом мире, не был делом первой важности.

Но Истон поместил меня в те же покои, где я была, когда впервые прибыла в Обскурит, ближе всего к его комнатам. Так что у меня было подобие душа.

Все было из того же камня, что и раньше, блестящего черного обсидиана, который звал меня. Я видела прозрачные камни, белые, которые сияли в мраморных частях замков Люмьера. Мне нравились и те, и другие.

Они звали меня, две стороны монеты, звали мое сердце.

Потому я знала, что была от двух королевств, одного мира.

Было сложно думать так, когда я так много времени проводила в Обскурите и ощущала, словно Люмьер был на другой стороне, с врагом, особенно, после слов Эмори – хотя мы не знали, могли ли доверять ей. И, судя по тому, как вел себя король Люмьера, я уже ничего не знала.

Я быстро помылась и заплела волосы, зная, что вскоре нужно было подстричься. Длинные волны доставали до поясницы, слишком длинные для боя. Может, стоило сделать их короткими, как Вин всегда обещала мне сделать. Мне нравились длинные волосы. Нравилось играть с ними и пробовать разные прически. Так было.

Теперь я все время заплетала их в косу, пара прядей выбивалась при этом.

И я не могла врать себе, мне нравилось, когда Истон убирал те пряди мне за уши. Даже если он не понимал, что делал это.

Я закончила надевать кожаную броню, когда в дверь постучали, и Истон вошел.

Я быстро повернулась, проверив, что грудь была скрыта, переживая, что не успела до конца надеть броню перед тем, как Истон вошел.

– Спасибо, что подождал, пока я скажу «войдите», – прорычала я, ненавидя то, что мои щеки были красными. Я ощущала жар своего румянца. Больше этого мне не нравилось, что я почти желала, чтобы Истон вошел раньше и увидел.

Я хотела наказать себя. Но это вряд ли вскоре прекратится, так что нужно было терпеть это.

– Я думал, ты уже встала и готова, прости, что помешал.

Он не звучал виновато. И, когда я повернулась к нему, я увидела нахальную улыбку. Он всегда так улыбался, это я даже любила. Но я не собиралась признаваться в этом.

– Как скажешь. Ты тут просто так? – спросила я, пытаясь сохранять расстояние между нами. Было сложно, когда я хотела прильнуть и обнять его. Сказать ему, что все будет хорошо, как он делал со мной.

Я уже не была той девочкой. Мне это не нужно было. Мне нужно было покончить с делами. И я не могла сделать это, если отвлекалась.

– Ты говорила, что этим утром нам нужно поработать с Эмори. Я думал об этом всю ночь. У меня есть план.

Я приподняла брови, сделала пару шагов вперед.

– Какой?

– Сифон тянет магию и жизненную энергию из мага перед собой.

– Знаю. Так ты говорил.

– А если мы используем то, что многие сифоны никогда не видели.

– Я не знаю, о чем ты.

– Мага Духа.

– Я не такая. У меня нет этой стихии. И как это должно сработать?

– Маг Духа может видеть, что внутри других мейсонов. Они видят все стихии, душу. Я не знаю, что происходит после этого.

Он сунул руки в карманы камзола, и я покачала головой.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Я тоже. Но, может, это поможет? Я не знаю, что делать, Лирика. Многие сифоны умирают, потому что не знают, как справиться с силой. А те, кто выживает, обычно оказываются зарезаны мечом, потому что постоянно пытаются убить тех, кто перед ними. Я не хочу, чтобы твоя подруга проходила такое.

– Я не знаю, что делать.

– Джастис работает над оковами, которые не такие… ограничивающие физически.

Мои брови приподнялись.

– Твой дядя создает оружие.

– Он кузнец, – исправил Истон. – И лучший здесь. Если мы подавим ее силы, может она сможет управлять тем, что внутри нее, и не будет все время визжать.

– Она всегда так себя вела. А если это изменило то, что внутри ее, а не только силы?

– Не знаю, Лирика. Мы сделаем, что сможем. Что должны.

Я подняла голову.

– Я не хочу, чтобы она умерла.

– Твоя бывшая девушка не умрет от моей руки. Если не навредит тебе. Если она попытается тебя убить, ей конец.

– Она так не сделает.

– Ты этого не знаешь. Так, давай разберемся. Посмотрим, сможешь ли ты открыть магию Духа или что – то, чтобы помочь ей.

– Если бы я знала, как это сделать, уже сделала бы. Я не могу просто открыть Дух и сделать это. Все работает не так.

– Знаю. Я видел, как ты открывала некоторые свои стихии.

– Люди почти умирали ради этого. Я не знаю, что это значит.

– Давай попробуем разобраться. Вреда не будет, – он сделал паузу и пожал плечами. – Ладно, может, больно будет. Мы можем потратить на это утро. А потом у нас другие дела. Королевство в опасности, и, хоть я хочу помочь твоей подруге… бывшей девушке… это не единственная проблема, с которой я разбираюсь.

– Сначала перестань ее так звать.

– Как? Это правда.

– Ты рычишь из – за этого и хочешь поддеть меня. Мне это не нравится. Она достаточно меня мучила. Не нужно и тебе так делать.

Он посерьезнел и кивнул мне.

– Понял. Перестану.

– Хорошо.

Он вытянул руку, и я посмотрела на его ладонь, гадая, стоит ли ее сжать.

А потом он насмешливо ухмыльнулся, и я взяла его за руку. Видите? Все было в порядке. Я не разбивалась внутри, эмоции не душили.

Он повел меня к подземелью, медленно убрал руку, когда мы вошли в комнату, где были другие.

Джастис был там с тремя металлическими браслетами в руках, два были меньше, а один – больше. Он хмуро смотрел на Эмори.

Ридли и Розамонд стояли в другой стороне, говорили между собой, а Родес стоял перед Эмори, разглядывал ее лицо. Люкен был в углу, держал Брэлинн, Дрейк плясал у его ног. Вин и Тиган сверлили друг друга взглядами, и я заметила еще кое – кого в комнате.

Гаррика.

Я посмотрела на Истона, тот склонился ближе. Настолько близко, что только я слышала его шепот на ухо. Его теплое дыхание вызывало дрожь на моей спине. Я игнорировала это.

– Он тут, потому что мы следим за ним. Не переживай, он не узнает наши тайны.

Я кивнула ему, оторвала взгляд от Гаррика, робко глядящего на меня. Он выглядел испуганно, словно боялся, что мы убьем его на месте.

Он работал на Серого, может, как Истон, но Гаррик был свободен. Истон – нет. Истон был в оковах, а Гаррик мог ходить и делать, что хотел.

Я не знала, кому доверять. Но точно не Гаррику.

– Я не думала, что опоздала, – быстро сказала я, все посмотрели на меня, даже Эмори, хмурясь.

– Ты плохо спишь, и я сказала им дать тебе отдохнуть, – сказала Розамонд с придыханием.

Я посмотрела на нее, ее глаза были стеклянными, словно она смотрела вдаль.

– Ты в порядке?

Она кивнула, потирая висок.

– Немного болит голова. Видения приходят быстрее нынче. Я их ненавижу.

Ридли вдруг оказался рядом, поднял ее голову и заглянул в глаза.

– Как ты себя чувствуешь, Пророчица? Где болит голова? Кружится? Тошнота?

– Я в порядке, Ридли. Ты чудесный целитель. Но это ты не исправишь.

– У целителей тоже бывают видения, – прошептал он, и я посмотрела на Истона.

Он едва заметно тряхнул головой, и я повернулась к остальным. Я не знала, что у целителей могли быть видения. Ридли узнал магию Пророка до этого. Я посмотрела на свой браслет, который всегда носила.

Алура дала его мне, и Розамонд его сделала. Там показывало, на какой территории мне нужно быть, так я думала. Каждый символ представлял территорию, стихии обжигали мою кожу, и я знала, где была нужна.

Браслет не был активен на моем запястье, значит, я была там, где нужно. Или хотела, чтобы я была тут нужна.

– Я в порядке, целитель. Не переживай. Давай переживать об Эмори, – тихо, но сильно сказала Розамонд.

– Мне не нужны ваши тревоги, – выдавила Эмори.

– Эмори. Дай нам помочь.

Я шагнула вперед, и толпа разделилась, чтобы я встала перед ней.

Ее черные волосы были растрепаны вокруг ее лица, ее обычно короткая челка уже не скрывала лоб, а съехала в сторону, словно она рвала пряди руками снова и снова. Ее каре было уже не выше плеч, задевало плечи и ниже.

Ее не стригли после мира людей. Я тоже не стриглась.

Я хотела что – нибудь сделать. Я знала, что ничего не могла. Вряд ли моя попытка открыть магию Духа поможет ей. Может, когда – нибудь у меня будет эта стихия, и я смогу помочь. Может, мы сможем разобраться в произошедшем, и почему она была такой злой.

– Почему ты так злишься? – спросила я, не понимая, что спрашивала, пока вопрос не вылетел.

– Из – за всего, что вы со мной сделали. Я была бы в порядке. Я была бы в порядке в мире людей без этого. Не зная об этих мирах. А ты влюбилась в милое лицо и серебряные глаза. Алура и Розамонд были там. И те монстры напали на нас. Я не хотела быть тут. Я пошла, потому что знала, что ты не справишься сама, – она рассмеялась. Жуткий звук вызвал дрожь на моей спине. Что – то в ее тоне говорило, что она не имела в виду все, что говорила. Она боялась, как боялась бы я, и этот страх сказывался на ее тоне.

– Эмори, мне очень жаль.

– Нет. Тебе не нужно извиняться. Я тут из – за тебя. Но это была не ты. Нет, это были они. Те, кто хотел сделать меня такой. Какой бы я ни стала. Для чего бы они ни хотели меня использовать. Посмотри на меня. Я такая, какой они хотели меня создать. Истекаю кровью внутри и хочу умереть. Они хотели, чтобы я одолела тебя. Я не смогла. Я даже простое дело не смогла сделать. Я ненавижу это. Почему тебе просто не покончить со мной? Почему не упростить это?

Она посмотрела на Джастиса, и я знала, что она уже просила его. Она просила его убить ее. Я хотела кричать. Я хотела упасть на колени и попытаться все исправить.

Четыре стихии слились во мне, хоть раз почти успокоились, Истон стоял рядом. Я знала, что я не могла исправить ее.

Я могла связать ее.

Хотя бы на время.

– Ты в моем королевстве, – сказал тихо Истон.

Эмори прищурилась.

– Другой принц. Нет, думаю, король. Да?

– Ты много знаешь о нашем мире для той, которая заявляет, что она не его часть, – спокойно сказал он.

– Я слушаю. Стражи говорят. Все они. Забывают, что я тут. Я знаю, что ты король. И я знаю, что принц там связан с другим королем. Тем, кто сделал это.

– Он сделал это с тобой? – уточнила я, шагая вперед. – Почему? Как?

– Не он. Но он приказал. Я даже не знаю.

Эмори потерла виски, хмурясь.

– Я просто помню, что они говорили его имя. Говорили, что он – король, и это свет. Так что это не мог быть Истон, потому что он – вся тьма.

– Какое имя они называли? – спросил тихо Родес.

– Брокк. Звучит как имя футболиста без мозгов.

Она посмотрела на меня, ухмыляясь. Это не затронуло ее глаза. Нет, это была не та Эмори, которую я знала. Эта страдала. И я не могла исправить это.

– Эмори.

– Это правда. Брэлинн мертва?

Я растерянно посмотрела на нее.

– Ты не знаешь?

– Никто мне не рассказывает.

Брэлинн подошла ко мне, посмотрела на Эмори и склонила пушистую голову.

Я не смогла сказать Эмори, что случилось. Я не знала, как. Да и был ли смысл? Мы втроем пришли в этот мир, не зная, куда шли, что нас ожидало. Мы все еще не знали. Все изменилось. Все было не так, как раньше, и я не знала, как объяснить это Эмори.

– Кто это? – спросила Эмори, глядя на Брэлинн. – Не видела еще кошку с крыльями летучей мыши.

Она не протянула руку. Она держала скованные ладони у тела, словно боялась чего – то касаться. Мое сердце разбивалось за нее. Она говорила жестокости, могла не знать, как справляться с болью и пылом. Но она не заслуживала этого. Никто не заслуживал.

– Мне жаль, Эмори, – а потом я рассказала ей о себе, о Брэлинн и бое. Я опустилась на колени и погладила голову Брэлинн, глаза Эмори расширились, слеза покатилась по ее щеке.

Эмори и Брэлинн не были лучшими подругами. Но они дружили. И обратного пути не было. Это не изменить.

И я все еще не знала, как все сделать лучше. Как все исправить.

Джастис кашлянул, и я посмотрела на него. Мужчина, который плохо справлялся с эмоциями не от его мужа, не знал, что сказать.

– Я сделал это с помощью Розамонд и Ридли. Нужно носить это на шее и запястьях, чтобы свободнее двигаться по замку.

– Вы мне доверяете? – спросила Эмори, глядя на оковы в его ладонях, а не на лицо.

– Нет, – сухо сказал Истон. – Но мы мало кому нынче доверяем, да? Ты была в этом пешкой, и мы все знаем это. Мы даем тебе немного свободы. Но не полную. За тобой будут следить. Но не за тобой одной следят.

Я подавила желание посмотреть на Гаррика.

Или даже на Истона.

Все – таки Истон никогда не оставался один, хотя он пришел ко мне в спальню один. Может, за ним и следили, но я не заметила.

Я почти все время была в своих мыслях.

– Что мне делать? – спросила Эмори.

– Разбирайся, – утомленно сказала я. – Война близко. Может, уже идет. Нам нужна вся помощь. И если девушка, которую я знала, еще где – то в тебе, найди ее и помоги нам. Я сделаю все, чтобы вернуть тебе прежнее состояние. Но пока что это тебе поможет. Да? – я посмотрела на Джастиса.

Он кивнул.

– Это свяжет твои силы, и ты не сможешь их ощущать. Может, это сделает тебя уставшей. У тебя не будет той же энергии, что и раньше. Но это не навредит тебе. Поверь мне.

– Я не знаю, кому верить, – прошептала она, и мое сердце разбивалось. Мне не нравилось, что она проходила через это. Я не могла ничего поделать. Или это, или оставить ее в подземелье. И мне не хотелось делать последнее.

– Давайте разберемся вместе и постепенно. Потому что это только начало, Эмори. Я уже потеряла Брэлинн, почти всю. Я не могу потерять и тебя.

Другие молчали, Эмори смотрела на меня. Я не знала, что еще сказать.

Когда она кивнула, я ощутила облегчение. Я знала, что этот миг был перерывом, и мы могли дышать. Это было затишье перед бурей. Но я была рада и этому.

Я принимала эту каплю свободу, этот миг покоя. Потому что близилась тьма, и у нее было имя.

Серый.

Но он работал не один, и те, кого я знала, были опасными.

Мы не только переживали из – за Гаррика и Истона. Теперь нужно было следить за Эмори. А вдруг она работала на него? А если мы ошиблись?

Мы отыщем эту тьму, попытаемся привести ее к свету. Я просто не знала, что случится до этого.

Глава девятнадцатая

Истон

Я закинул ногу на подлокотник кресла и смотрел, как другие двигались по комнате. Я устал. Я не хотел, чтобы они знали. Никто не мог знать. Хотя дяди, похоже, подозревали. И Лирика. Я невольно замечал, как она ловила мои взгляды, словно знала, о чем я думал. То, что порой даже я не знал, о чем думал, означало, что она могла знать больше меня.

Я не смотрел туда, где Лирика стояла с остальными, а сосредоточился на том, чтобы сидеть ровно. Я устал, но не показывал виду. Даже семье или близким. Никому в этой комнате.

Я весь день ходил по двору, говорил со всеми, кем мог. Я встретился с фермерами, мясниками, ткачами. Я встретился с солдатами и лекарями. С целителями и учителями. Я старался встретиться со всеми, чтобы они видели короля, пытался убедить их, что мы искали ответы, что мы были на шаг ближе к пониманию, как защитить их и их семьи.

Я ненавидел и любил эту часть своей работы.

Я не хотел врать, ведь знал, что мы не были ближе. Серьезно. Не важно, что мы знали пророчество. Что Лирика была тут как маяк надежды.

Мы не знали, что делать дальше. И для тех, кто гордился, что понял, что делать для защиты своего народа, я не ценил это.

Но из своей работы я любил общаться с народом. Они смотрели, как я рос как дитя королевы, гениальный ребенок. Мы не были светом, мы были из тьмы – я не забывал это. Мир бросал тень на нас с детства. Говорил, что наши силы были тьмой, а не светом. Но мой народ был не таким. Они несли свет, они несли чистоту в мое королевство. Не я. Не тот, кто был у власти. А те, кто трудился день за днем, чтобы посевы росли, чтобы учить детей, смотреть, как они вырастают и становятся магами. Те, кто висел на ниточке, как и все мы, пока пытался создавать новые жизни, хотя их силу в любой момент мог забрать кристалл, искрясь энергией.

Я с детства смотрел, как народ портится, хоть они старались развиваться и расти.

Падение произошло задолго до моего рождения, отец моей матери потерял все, включая жизнь, в войне с бывшим королем Люмьера.

Я знал, какие ужасы творили обе стороны, но мой дедушка не был худшим.

Это был король Люмьера, дедушка Родеса. Как второй сын короля, покойный лорд Воды, отец Родеса и Розамонд. Они испортили свою магию, убивали и лишали жизней магов Духа и Обскурита.

Это было их наследием. Оно потускнело за время, и теперь на обеих сторонах были добро и зло. Но Обскурит должен быть темным, должен быть злом. Без них, как врага, как тьмы, света не могло бы быть. Так писала история, даже если это могло не быть правдой.

Но сегодня я шел среди народа, пытаясь помочь, где мог. Я не спал прошлой ночью. Слишком переживал из – за того, что могло произойти, что могло забрать меня цепями теней, пока я спал, без моего ведома.

Мы боролись и побеждали, и в этот раз должно быть иначе. Должно быть.

Я не мог дать Серому забрать меня. Иначе все будет потеряно, и во всем этом не будет смысла.

Я помог отстроить несколько пострадавших зданий. Не только бой с Лором устроил разрушение. Каждый раз, когда кристалл разбивался сильнее, он посылал шоковую волну, которая лишала народ магии и уничтожала все на пути.

Моей работой было убедиться, чтобы все знали, что я помогу, чем смогу. И я задумался… а если они узнают, кто управлял мной все это время? А если поймут, что я был просто фальшивкой? Что я не был таким, как они думали?

– Почему ты хмуришься и ворчишь? – спросил Ридли, встав возле меня.

Я отогнал мысли и посмотрел на дядю, улыбаясь. Улыбка помогала притворяться, что все было в порядке. Хотя ничего не было в порядке уже давно – дольше, чем я хотел признавать.

Ридли видел меня насквозь. И, когда Джастис подошел и медленно обвил рукой пояс мужа, я понял, что и он разгадал мою игру.

Я смотрел на дядь и желал того, что было у них. Они были парой, сколько я помнил. И они всегда были друг у друга.

Я не знал историю их знакомства, они скрывали это у себя. Я знал, что они безмерно любили друг друга. И они всегда были рядом со мной. Даже когда я не знал, что нуждался в них. Камэо любила младшего брата всем сердцем, и она убедилась, чтобы мир знал это, пока она была королевой. Он был семьей, и ему нужно было поклоняться, как ей.

Джастис не любил внимание, и он сторонился от власти, пока мне не потребовалась помощь. И теперь, когда мне нужно было уйти, Джастис и Ридли заменяли меня, чтобы я мог делать то, что нужно для народа.

И они пытались уберечь меня, когда никто не мог. То, что они знали, что я пропадал на время, и думали, что это был Лор, подтвердило мои тревоги насчет того, что мы все считали прошлым. Мы ошибались насчет всего, что считали правдой. И не раз.

Потому что устроил все не Лор. Нет, это был Серый.

И вряд ли нам хватит сил, чтобы биться с этим монстром.

– Я не ворчу, – буркнул я.

– Ты такой. Это твоя фишка. Это и ухмылка, – сказал Ридли. Его глаза были полны смеха.

– Я твой король. Тебе стоит кланяться мне, а не обходиться как с ребенком.

– Когда перестанешь вести себя как ребенок, как порой делаешь, может, я перестану обходиться с тобой так, – сказал Джастис, Ридли ткнул его локтем в живот.

– Веди себя хорошо. Если кто и ворчит, то это ты, дорогой муж.

– Я не ворчу. Я хмурюсь. Есть разница.

– Кто – то говорил о ворчании? – сказал Тиган, Вин следовала за ним, закатывая глаза.

– Прошу, не говори, что ты ворчишь, – сказала Вин, фыркая, когда Тиган нахмурился.

– Я ворчу.

– Нет. Ты пытаешься, а потом фыркаешь, смеешься и рычишь. Ты не ворчишь.

– Мы можем перестать говорить о ворчании? – спросил я, сдвинул ногу с подлокотника, чтобы встать. Мне не нравилось, когда все стояли вокруг меня, пока я сидел. План двора дедушки сделал это так, потому что его трон был немного выше, Мама не правила с того пьедестала. Она требовала немного благоговения, чтобы держать народ в узде. Она была не как ее дедуля.

Хотя я его не встречал. Дедушка верил в страх и власть, которыми подавлял мятежников или убирал их. Мама старалась поддерживать идею чистоты и силы королевства, окутывала себя тайной так, что члены территорий не понимали, кем она была. Так они могли любить ее и верить в ее правление.

Мне нужно было понять, каким королем я хотел быть. Но у меня не было на это времени, потому что король, каким мне нужно быть, оберегал свой народ. И это означало, что нужно было уберечь Лирику.

Я посмотрел на нее, стоящую с Родесом и Розамонд по бокам. Она держала кубок в руке, и они болтали за канапе, которыми их угостили. Этой ночью был семейный ужин, хотя тут была не только семья. Я рискнул взглянуть на дядю Джастиса, глядящего на меня, и я знал, что у меня толком не осталось семьи. Только двое мужчин со мной, которые сделают все, чтобы помочь мне.

– Тьма не будет держать тебя вечно, – сказала Розамонд, перебивая другие разговоры, она, Лирика и Родес подошли ко мне. Все притихли, а я посмотрел на нее.

– Что ты Видишь, Пророчица? – спросил я. Родес пронзил меня мрачным взглядом.

– Не мучь ее, – рявкнул он, и Лирика сжала его руку.

Я хотел оттащить ее от него, ударить Родеса по лицу, чтобы он не давал ей трогать его.

Но что – то во мне медленно поднялось, масло растеклось по телу, впилось когтями, и я ничего уже не ощущал. Только онемение.

Я потер грудь, пытаясь перевести дыхание. Я ненавидел это. Почему Серый сделал это? Зачем проклял меня так?

Я знал, что там что – то было. Ощущал боль под кожей. Но каждый раз, когда я тянулся туда, каждый раз, когда чувство хоть немного проглядывало и могло быть настоящим, проклятие возвращалось, и я ничего не ощущал. Только то, что хотел Серый.

И я ненавидел себя за это.

– Я не знаю, что Вижу, – сказала Розамонд, отвлекая меня от мрачных мыслей. – Только то, что должен быть свет. Если бы не это, я бы не Видела вовсе.

– Так ты видишь только для Люмьера? – спросил Тиган. Я кивнул, у меня был тот же вопрос.

– Нет, эта группа – не Люмьер и Обскурит. Мы – свет и тьма.

– Так и переводятся наши фамилии, так что тебе лучше уточнить, – протянул я.

– Свет – то, что правильное, сохраняет нас целыми. Тьма – тень, не магия в твоих венах. Тень, которая наползает, врет, ищет тайны и раскрывает правду, которую не должны были открывать. Свет и тьма – не лучший выбор слов. Но пока у меня есть лишь такие слова, – Розамонд покачала головой и потерла висок. – Не люблю звучать как маг Духа, – она виновато улыбнулась.

Лирика обняла ее.

– Думаю, в этом было больше смысла, чем в других словах. Ты хотя бы говорила предложениями, а не загадками.

Я хотел притянуть Лирику к себе, сказать ей, что мы разберемся. Я не знал, будет ли это ложью. И я не хотел врать ей. Она уже достаточно пережила, и я не хотел осложнять.