Текст книги "Лазурь на его пальцах (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Лонсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Я остановилась перед одной из фотографий, на которой палящее солнце огненно-красным шаром катилось за песчаные дюны Ближнего Востока. Судя по табличке на стене, снимок был сделан в Дубаи. На самом гребне дюны неподвижно стояли три верблюда, и их тени длинными пальцами тянулись через ярко-рыжие и золотые пески.

– И что вы об этом думаете?

Я улыбнулась.

– У вас необычайный дар улавливать на фото солнечный свет. – Я подняла глаза на Яна.

Он пристально посмотрел на меня:

– Я рад, что вы пришли.

– Я тоже.

Он нахмурился.

– А могу я задать вам один очень личный вопрос?

Я переложила палантин на другую руку.

– Задавайте.

Ян отодвинул накидку в сторону, открывая мою левую руку. Потом чуть согнул мой безымянный палец, так что от верхней подсветки зала блеснул бриллиантик в кольце.

– Почему вы не сказали мне, что замужем?

– Потому что… – Поколебавшись с ответом, я облизнула губы. – Я не замужем.

Он вернул палантин на прежнее место.

– Помолвлены?

Я лишь помотала головой.

– Что ж, сожалею, что не сложилось, – произнес он совершенно ровным тоном.

Я высвободила свою руку и повернулась к фотографии, чтобы он не видел, как на мои глаза наворачиваются слезы. Я не искала его сочувствия, но тем не менее, любуясь его работой, чувствовала на себе его внимательный взгляд.

– А когда вы сделали этот снимок? – спросила я.

– Два года назад, – усмехнувшись, отозвался он.

Я искоса взглянула на него:

– А что тут смешного?

Коллинз наклонил голову, пряча улыбку.

– У вас наверняка с каждой фотографией связана какая-то занятная история.

Ян потер подбородок:

– О да-а. Это точно.

Я подождала продолжения, однако он лишь молча смотрел на меня, загадочно улыбаясь.

– Рано или поздно я все равно выведаю у вас эту историю, – сказала я, упрямо сложив на груди руки.

– Очень на это надеюсь, – прищурился Ян.

Он окинул взглядом заполненную гостями галерею. Вокруг царил оживленный гул, возраставший при звуках открываемого шампанского, которое здесь лилось рекой. Неподалеку я увидела Венди с планшетом, быстро тыкающую указательным пальцем по экрану, на котором, как мне с расстояния показалось, было нечто похожее на платежный документ.

Ян склонился к самому моему уху:

– Чем бы я мог соблазнить вас, чтобы вы согласились навестить меня?

«Самим собой», – неожиданно пронеслось в мозгу, и я тут же представила картинку, как Ян целует меня. У меня сразу вспыхнули щеки, и Коллинз удивленно вскинул бровь.

Я быстро заморгала, прокашлялась.

– Ну, вы и сами знаете, которая фотография мне очень понравилась.

У него чуть приподнялся краешек рта:

– «Рассвет над Белизом».

– Но увы, у меня не наберется столько мелочи.

– С днем рождения, Эйми! – провозгласила за моей спиной Надя.

От неожиданности я резко повернулась к ней.

Ян отступил назад, чтобы Надя смогла к нам присоединиться. Подруга вручила мне шампанское. Недовольно заворчав, я взяла бокал. Другой она передала Яну.

– Значит, сегодня у вас день рождения? – переспросил он.

– Вообще-то завтра. – Я осуждающе взглянула на Надю.

Она тоже взяла себе бокал и воскликнула:

– Тост за именинницу!

– Хватит…

– Ну, доставь мне радость, – тихо буркнула она.

– С днем рождения! – приподнял бокал Ян.

– Спасибо.

И пока он пил шампанское, его взгляд был прикован ко мне. Пряча улыбку, Надя что-то промурлыкала себе под нос, переводя глаза то на Яна, то на меня.

Внезапно к нам подошла Венди:

– Прошу прощения, что прерываю, но мне необходимо похитить у вас главного виновника торжества.

Ян поставил бокал на ближайшую стойку и, прежде чем Венди его увела, сказал мне:

– Только не уходите, не попрощавшись.

Надя проводила его взглядом.

– Черт, а он очень даже ничего! Вот только слишком тобой увлечен. Просто пожирает глазами. Я себя чувствовала третьим колесом на своем «Тауни».

– У тебя велик двухколесный.

– Ну вот, что я говорила! – указала она подбородком через зал.

Я посмотрела туда и увидела Яна в окружении небольшой группки почитателей, который неотрывно глядел на меня. На его лице мелькнула тень улыбки, и он отвел глаза, переключив внимание на стоявшего рядом мужчину.

* * *

Уже в самом конце вечера Надя нашла меня около все той же работы «Рассвет над Белизом», которой я все так же восхищенно любовалась.

– Потрясающе красиво, – произнесла она. – Слушай, мы с мистером Агентом-по-Недвижимости хотим пойти куда-нибудь перекусить. Присоединяйся!

– Чтобы теперь я стала третьим колесом на твоем «Тауни»? Исключено.

Она рассмеялась:

– Это не то, что ты думаешь.

– Ага, как же. Я лучше пойду домой.

– Да брось, не говори ерунды! Давай я тебя хоть до дома подброшу.

– Позвольте, я с вами прогуляюсь, – раздался рядом голос Яна.

Надя просияла:

– А так даже лучше.

– Не возражаете? – спросил у меня Коллинз.

– Ну, если это вас не затруднит…

Он мотнул головой и поправил ворот.

– Мне хочется пройтись по свежему воздуху.

– Значит, решено. Тогда я прощаюсь. – Надя обняла меня, потом пожала руку Яну: – Замечательная экспозиция!

– Еще одну минутку, – спохватился Ян, когда Надя ушла. – Надо сказать Венди, что я ухожу.

В ожидании его возвращения я хотела было напоследок еще разок взглянуть на понравившуюся мне фотокартину. Однако кто-то отвернул ее от окна изображением внутрь галереи. Табличка с ценой сменилась новой, где черными жирными буквами было написано: «Продано».

Наконец вернулся Ян.

– У вас расстроенный вид. Из-за чего хмуритесь?

Я указала на новую табличку.

– Я, конечно, рада за вас, что вы продали работу, но совру, если скажу, что меня это не огорчило.

Он скосил глаза на табличку.

– Хм, любопытно… – пробормотал он и, придержав меня ладонью чуть ниже талии, вывел наружу. – Так куда нам?

– Восемь кварталов вон в ту сторону. – Я указала направление и накинула палантин.

– А уже есть какие-либо планы насчет завтрашнего великого события? – поинтересовался Ян по дороге.

Я мотнула головой:

– Буду сидеть дома. Потом, может быть, поужинаю с подругами.

– В свой двадцать девятый день рождения я прятался от крокодилов в национальном парке Эверглейдс.

Я рассмеялась:

– Нет, это совсем не мой вариант приятного времяпрепровождения.

– Зато я сделал несколько чудесных фотографий. Сами потом увидите. – Он поскреб пальцами подбородок. – А в свое тридцатилетие я целый день протрясся на спине у мула в Перуанских Андах.

– Позвольте-ка угадаю! Потом вы всю ночь просидели на тазике со льдом?

Он весело усмехнулся:

– Нет, но что-то вроде этого. Зад болел целую неделю.

Мы перешли улицу и миновали еще один квартал.

– А о каких еще днях рождения мне не помешало бы знать? Или на тридцати они иссякли?

– Пока это все, что есть.

Ян направил меня в тускло освещенное углубление в стене.

– А куда мы идем?

– Праздновать ваш день рождения.

Он придержал дверь, пропуская меня внутрь. Мы оказались в уютном французском ресторанчике под названием «La Petite Maison^[4]». Ян тут же поднял два вытянутых пальца, подзывая официантку.

– Нам, пожалуйста, столик на двоих для кофе с десертом.

Девушка проводила нас к маленькому столику перед украшенным кружевной занавеской окошком. Ян предложил мне стул и что-то тихонько сказал официантке, после чего она вручила нам меню и удалилась.

Я окинула взглядом покрытые белыми скатертями столы, хрустальные светильники, с изяществом развешанные по стенам:

– Почему-то мне очень трудно вообразить, чтобы вы тут часто ужинали.

– Ни разу здесь не был.

Ян развернулся на стуле и огляделся вокруг, после чего с улыбкой оборотился ко мне:

– По мне, не лучший выбор, однако они сейчас открыты. – Он взглянул на часы: – Уже почти одиннадцать.

Буквально через несколько секунд официантка подала нам кофе.

– А что, пахнет неплохо, – произнесла я, прикрыв глаза и вдохнув чудесный аромат горячих свежеобжаренных зерен.

Ян сделал глоток и пожал плечами:

– Да, нормальный кофе.

– То есть до ваших стандартов все-таки не дотягивает? Нет, подождите-ка! – Я подняла ладонь. – Вы, значит, можете сделать лучше? Прямо и не знаю, Ян, – покачала я головой. – Все это лишь разговоры.

У него тут же загорелись глаза:

– Наше пари еще в силе.

– Говоря откровенно… – Я провела ладонями по столу. – У меня немного изменились обстоятельства.

Ян вскинул бровь.

– Я хорошенько проработала эту идею насчет кофейни…

– Отлично! – воскликнул он. – Так вы возьмете в аренду бывшую кафешку Джо?

– Возможно. – Я прикусила губу. С тех пор, как позвонила Бренда, я все раздумывала: стоит ли мне вообще звать Томаса себе в сопоручители, или Надю с Кристен, если вдруг Томас откажется? Если мне отказал даже Джо, то уж остальные арендодатели откажут и подавно…

– Желаю вам удачи, Эйми! И дайте мне знать, когда будете готовы выяснить, кто из нас двоих настоящий мастер приготовления кофе.

«Он что, и в самом деле думает, будто способен сварить кофе лучше меня?» – подумала я, припоминая наш разговор за ланчем в начале недели.

– Разумеется, – ответила я.

Тут вернулась официантка, неся нам капкейк «Красный бархат», в центре которого горела одна-единственная свеча.

– А это еще зачем? – удивилась я.

– У вас день рождения. Загадывайте желание.

Улыбнувшись, я закрыла глаза и представила свою будущую кофейню с логотипом над дверью. Потом открыла глаза… и за мгновение до того, как задуть свечу, у меня в сознании вдруг проявился Джеймс и те слова, что сказала мне ясновидящая: «Он жив!». В итоге, вместо того чтобы дунуть, я булькнула, зашипела и закашлялась.

Ян вытянул свечку из капкейка:

– О-хо-хо, молодо-зелено!

Через некоторое время Ян уже шел рядом со мной по улице, провожая меня до дома. Дойдя до своего крыльца, я поблагодарила его за чудесный капкейк.

Горящая над крылечком лампа придавала лицу Яна некую таинственность, подчеркивая резкость его черт и высвечивая проступившую за день щетину.

– Благодарю вас за такой замечательный вечер. И, похоже, – засветился он улыбкой, – я буду очень по вам скучать.

И вдруг поник головой, словно это признание застало его врасплох.

– В самом деле? Почему же?

– Я уезжаю на несколько дней в очередную фотоэкспедицию.

В моей руке брякнули ключи.

– И долго вас не будет? – тихо спросила я.

– Десять дней.

У меня дрогнули губы.

– Это ужасно долгий срок.

– Целая вечность, – подхватил он и приблизился ко мне. – Надеюсь по возвращении снова увидеться с вами.

– Мне бы тоже этого хотелось. Я очень приятно провела сегодняшний вечер.

– Я тоже.

Он легонько скользнул пальцами по моей щеке.

– Может, к моему приезду кофейня «У Джо» уже превратится в кафе «У Эйми»?

В том месте, где он прикоснулся, моя щека словно загорелась.

– Возможно.

Он пристально смотрел на мои губы. Я тихонько вздохнула. Ян улыбнулся:

– Спокойной ночи, Эйми.

– Спокойной ночи, Ян.

Я наблюдала, как он торопливо пересек улицу и скрылся за углом, направляясь к центру города. Когда он пропал из виду, я коснулась пальцами губ. Яну явно было нелегко сдерживаться, чтобы не поцеловать меня.

Глава 8

С того самого субботнего утра мы с Джеймсом стали друзьями не разлей вода, став даже ближе, чем сиамские близнецы.

Поприкладывав какое-то время лед к губам, он помог мне устранить то безобразие, которое учинили Робби и Фрэнки с моей лимонадной стойкой, после чего провел со мной весь остаток дня, а потом почти все воскресенье. Мы стали лучшими друзьями, которые могли делиться между собой своими самыми сокровенными мечтами, а через мгновение уже отчаянно пуляться пластиковыми дротиками.

– После колледжа мы поженимся, и у нас будет трое детей, – объявил он однажды, когда мы вместе с Ником и Кристен играли в стрелялки-догонялки с нёрфами в открытом заповеднике, находившемся позади дома Джеймса.

Потом он сказал, что хочет стать великим художником, а я тем временем якобы буду сидеть дома и печь разные вкусности. Печь, печь и печь, пока не растолстею настолько, что не смогу протиснуться в дверной проем.

– Чего-чего?! – Я чуть не задохнулась от злости и навела на него свой нёрф.

Джеймс упал на землю и, обхватив руками живот, залился хохотом.

– Ты станешь таким же толстым, как и я, – заявила я. – Если мы с тобой поженимся, я заставлю тебя есть все то, что я приготовлю. – Я застыла над ним, прицелилась и выстрелила, попав прямо в лоб. Тут же отбежала, нырнула под поваленное дерево и рассмеялась. Как я ни пыталась, все равно никак не могла вообразить Джеймса толстым.

В ту пору я больше всего любила долгие, дождливые субботние вечера. Джеймс заходил ко мне после футбольной тренировки и, измученный и разбитый, буквально валился на диван. Мы пристраивались в разные концы дивана, я читала какую-нибудь книжку, а он просматривал комиксы. Там мы и лежали, пока мамина выпечка не выманивала нас на кухню своими дразнящими запахами, от которых в животах начинало нетерпеливо урчать.

К той поре, когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, мы с ним были знакомы уже почти что год, а я так ни разу не побывала у него дома. Приводить домой девочек в его семье не дозволялось, пока он не поступит в старшую школу. Глупое, конечно, было правило, как объяснял мне Джеймс, возмущенно закатывая глаза, – тем не менее он ему строго подчинялся. Ему как-то довелось увидеть следы отцовского ремня на заднице брата. Томас тогда пригласил к себе одноклассницу, чтобы готовиться к экзаменам. Его отец, Эдгар Донато, вернувшись домой раньше обычного, тут же спровадил девочку домой и без малейших колебаний выпорол сына. Девочки и разные хобби в семействе совершенно не приветствовались, считаясь сильно отвлекающими факторами. Лишь учеба и спорт, по мнению Донато-старших, создавали крепкую основу всем умениям и навыкам, необходимым, чтобы оставить свой весомый след в этом мире. Его родители уже задолго расписали наперед жизни своих сыновей.

Я приготовила тогда отличный подарок для Джеймса – то, что он действительно хотел и чего никак не мог попросить у своих родителей, – и очень старательно его завернула. Впрочем, когда я позвонила в его дверь, бумага все равно измялась.

В тот день отмечали день рождения Джеймса. Приглашены были только мальчики, но мне очень хотелось вручить ему свой подарок. Никак не могла дождаться, когда же он наконец его увидит.

Дверь мне открыл парень, которого я никогда прежде не видела. Он был выше Джеймса и явно старше Томаса, хотя и с такими же темными волосами, глазами и цветом кожи легкого оливкового оттенка, выдающим итальянское происхождение. «Должно быть, это Фил, их двоюродный брат», – подумала я. Джеймс говорил, что тот частенько к ним приезжает. Обычно это случалось, когда отец Фила, дядюшка Джеймса и он же брат миссис Донато, надолго отлучался по делам. А дядя Грант очень часто улетал куда-то из страны.

Джеймсу приезды Фила не доставляли ни малейшей радости. В такие дни он большую часть времени старался проводить у меня дома, нередко уходя лишь тогда, когда на улицах уже загорались фонари.

Тем не менее открывший дверь Фил как будто вполне приветливо улыбнулся:

– Ты подруга Джеймса – Эйми. Верно?

Я кивнула.

– А он дома?

– Джеймс! Марш к дверям! – прокричал он в глубину дома и вновь повернулся ко мне. – Жаль, что тебе нельзя на нашу вечеринку. Папа Джеймса ввел тут свое дебильное правило: «никаких девочек». А на самом деле он очень хотел бы тебя пригласить.

– Мистер Донато? – У меня округлились глаза.

Парень хохотнул:

– Нет, глупышка. Джеймс. Меня, кстати, зовут Фил.

– Очень приятно.

Дожидаясь Джеймса, я нетерпеливо перекатывалась с носка на пятку и обратно.

Наконец из коридора донеслись громкие шаги, и через мгновение между Филом и дверью протиснулся Джеймс.

– Привет, Эйми! – успел он сказать, прежде чем Фил сцапал его за голову борцовским захватом и дал звонкий щелбан.

– С днем рожденья, маленький ушлепок, – произнес он дурашливым мультяшным голосом, очень напоминая Лягушонка Кермита из «Улицы Сезам», и я рассмеялась.

Джеймс, извернувшись, высвободился из хватки Фила и отпихнул его:

– Сам ты ушлепок, дебил.

Взгляд Фила вмиг стал резким и колючим, и мне было непонятно, почему эта обзывалка так его обидела, притом что сам он только что сказал своему брату, в общем-то, то же самое.

Тут Джеймс заметил подарок в моих руках. Улыбнувшись, я протянула сверток имениннику.

– Классно! Скажи маме, что я сейчас вернусь, – обронил он Филу и выскочил на крыльцо.

Я двинулась было за ним, но потом развернулась к Филу:

– Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – буркнул он и закрыл дверь.

– Пошли быстрее! – крикнул мне Джеймс. – У меня до начала праздника всего тридцать пять минут.

Он устремился на задний двор и легко перескочил через забор по пояс высотой, отделявший их имение от заповедника.

– А твой кузен вроде неплохой парень, – сказала я, с помощью Джеймса перебираясь через ограду.

– Это не так, – бросил он и ринулся в ближайшую рощу.

Я так и не успела спросить, почему он так считает. Может, Фил его обижал? Может, он когда-то издевался над Джеймсом и именно поэтому Джеймс так хорошо научился драться?

– Подожди меня! – запыхавшись, крикнула я, несясь за ним следом. Содержимое подарка брякало, эхом разносясь под пологом старых дубов.

Джеймс замедлил бег, потрусив со мною рядом.

– Давай я понесу, – протянул он руки к свертку.

Я увернулась, не позволив ему забрать мою ношу.

– А что ты мне приготовила? – спросил он, перепрыгнув через небольшое бревно. – Футбольный мяч?

– Это у тебя уже есть.

Джеймс перескочил обратно.

– Футболку Стива Янга^[5]?

– Это было бы слишком банально. – Я отпихнула его с дороги и зашагала дальше.

– Ну дай посмотреть!

– Не-а! Подождешь, еще не дошли. – У нас было одно укромное местечко: огражденная бревнами площадка, где мы часто собирались вместе с Ником и Кристен, замышляя новые похождения.

Тогда Джеймс скакнул прямо передо мной и вырвал из моих рук подарок.

– Отдай сейчас же!

Он поднял коробку высоко над головой.

– Еще нельзя открывать!

– А если мне очень хочется? Это же мне подарок! – Он подцепил ногтем полоску скотча.

– Ну и пожалуйста! Смотри себе. – Я сложила руки на груди, делая вид, будто бы мне все равно.

– Правда, что ли? – скептически прищурился Джеймс, явно пытаясь меня подразнить.

Однако мне и самой уже не терпелось, чтобы он увидел подарок. Мне ужасно хотелось увидеть его реакцию на все то, что я выбрала для него в художественной лавке. А потому я, шурша сухими листьями, подступила поближе:

– Ну да, правда.

Джеймс разорвал бумажную упаковку и уставился на оказавшийся в его руках деревянный ящичек.

– Что это?

– Открой и узнаешь.

Джеймс опустился на колени и, поставив ящичек на землю, открыл медные защелки. Откинул с тихим скрипом крышку – и распахнул, от изумления даже разинув рот.

Он провел пальцами по щетинкам кистей, покатал на ладони тюбик с краской, на котором было написано «сиена жженая».

– Ты мне купила набор для живописи?

Я беспокойно подергала рукава свитера. Может, все же лучше было купить ему кепку «Сан-Франциско Фортинайнерс», как советовал папа?

– Ты говорил, что родители тебе ни за что не купят краски – но это вовсе не означает, что их не могу подарить тебе я. К тому же, как ты вообще собираешься стать знаменитым художником, если у тебя вообще нет никаких красок?

Джеймс просиял:

– Здорово! Вот спасибо!

От гордости я даже выпятила грудь. На лице расцвела довольная улыбка, волнение пропало. Я определенно не ошиблась с подарком!

Он по-хозяйски оглядел содержимое ящичка, потом перевернул его. Кисточки, тюбики с краской, мастихины – все это вывалилось на подстилку из сосновых игл. Джеймс тут же превратил ящичек в мольберт и установил на нем рамку с холстом, входящим в комплект.

– И что ты собираешься делать? – спросила я, видя, как он выпустил на палитру каплю голубой краски.

– Рисовать для тебя картину.

– Прямо сейчас?

Он не ответил. Его внимание привлекла пронзительно кричащая голубая сойка, которая пыталась защитить свое гнездо от белки, прильнувшей к стволу дерева. Джеймс запечатлел увиденную сцену, причем его неопытные пока что мазки уже тогда казались многообещающими. Наблюдая, как он рисует, я была буквально зачарована и его занятием, и им самим. В те минуты, казалось, ничего на свете не существовало, кроме творчества Джеймса… пока издалека в наш маленький чудесный мир не пробился резкий голос. Я дернула головой в том направлении, откуда он донесся.

– Тебя мама зовет!

Джеймс на миг оцепенел, и кончик кисточки завис над холстом. Кровь отлила от его лица. Мы с ним напрочь забыли о времени.

Он убрал в сторонку холст, и мы поспешно покидали в ящичек рассыпанный по земле набор. Джеймс закрыл крышку, застегнул защелки.

– Вытяни-ка вперед руки, – велел он мне.

Я послушалась, и Джеймс бережно положил холст мне на предплечья.

– Осторожней, краска еще не высохла.

Я аккуратно держала холст.

– Это тебе. – Он поцеловал меня в щеку, чуть задержавшись губами на моей коже.

От удивления я резко вздохнула. Это его прикосновение было и приятным, и совершенно неожиданным. От волнения у меня все внутри задрожало.

– Пойдем, – улыбнулся Джеймс.

Я двинулась следом за ним к его дому. Мы торопливо шагали, стараясь не повредить его первую картину. Миссис Донато ждала нас на задней террасе. Сердито сузив глаза, она пристально смотрела на Джеймса. Точнее, на то, что я заметила лишь теперь: на его забрызганные краской руки и рубашку и большие грязные пятна на коленях. Потом ее взгляд упал на деревянный ящичек.

– Что это у тебя в руке?

Джеймс быстро глянул на меня и попытался спрятать ящичек за спиной.

– Краски, – признался он.

– Краски, – повторила миссис Донато, и ее губы сжались в тонкую полоску. – Краски – это ребячество. Это мазня и безобразие. Они отвлекают от главного, заставляя понапрасну тратить время. – Она подергала сына за ворот рубашки, где виднелся голубой отпечаток большого пальца. – Я вижу, ты уже начал понапрасну терять время. Заруби себе на носу, Джеймс: в твоем будущем нет места разным легкомысленным занятиям. – Потом она перевела взгляд на меня: – Я так полагаю, это ты подарила Джеймсу краски?

Перепуганная, я покорно кивнула.

– Это, конечно, очень мило с твоей стороны, деточка, но он не может принять такой подарок. Джеймс, верни его, пожалуйста, – или я буду вынуждена выбросить его в мусор.

– Но…

– Ты вздумал мне перечить?

Джеймс опустил голову, уставясь на ботинки.

– Нет, мам.

Я поспешно забрала у Джеймса ящичек. Мне вовсе не хотелось, чтобы его мать выбросила мой подарок.

Миссис Донато шагнула к дверям.

– Иди в дом и умойся хорошенько. И переоденься: ты весь выпачкался. Живее! – рявкнула она, когда Джеймс немного помедлил у дверей, глядя на меня виноватыми глазами. – К тебе через пять минут приедут гости.

Джеймс буквально бегом помчался в дом. У меня даже сердце сжалось от обиды за него. Он ведь на самом деле очень мечтал о таком наборе для живописи.

– Иди домой, Эйми. С Джеймсом вы увидитесь завтра.

– Да, миссис Донато, – хмуро ответила я. От слез защипало глаза, и я поскорей смахнула их, пока они не потекли по щекам.

Я осторожно направилась к боковой калитке, неся ящичек и стараясь держать горизонтально холст, который, как мне тогда казалось, был первой и, возможно, последней картиной Джеймса. Его страсть к искусству пытались заглушить еще до того, как она сумеет запылать как следует.

Я стала открывать тугую задвижку на калитке, от настойчивых усилий то и дело попадая в нее ящичком. В итоге крышка на нем открылась, и все содержимое вывалилось наружу.

Я опустилась на корточки, подбирая рассыпавшиеся кисточки и краски. Внезапно у самых моих рук оказались мужские туфли-лоферы. В следующее мгновение рядом на колени опустился Фил, закидывая в ящик мастихин.

– Жаль, что так с мамой получилось.

Я подняла голову:

– С твоей мамой?

Он низко опустил голову.

– Я имею в виду Клэр. Она мне все равно что мама, потому что, кроме нее, у меня, в общем-то, никого нет.

– Разве у тебя нет папы?

– Есть, – кивнул Фил. – Но я очень редко его вижу. Он все время работает. И, кстати, если ты еще не в курсе, Клэр хочет, чтобы Томас с Джеймсом, когда вырастут, тоже работали в компании моего отца. Так что, сама понимаешь, Джеймс со своим художеством совсем не вписывается в ее планы.

Я посмотрела на валяющиеся инструменты с красками. Зря только потратила на них деньги!

– И что теперь мне с этим делать?

Фил изучающе разглядывал на холсте схватку птицы с белкой.

– Очень даже неплохо. Может, тебе стоит держать все это у себя дома, а Джеймс мог бы приходить к тебе и рисовать. Тогда Клэр с Эдгаром ничего об этом не узнают. – Он сделал жест, будто застегивает рот на «молнию», и выбросил прочь воображаемый ключик. – Если хочешь, я ничего им не скажу.

Его мысль мне очень даже понравилась.

Мы пожали друг другу руки и подобрали все оставшееся, после чего Фил вручил мне ящичек:

– Держи горизонтально, вместе вот с этим, – положил он сверху картину Джеймса. – Теперь не уронишь.

Я осторожно поднялась.

– Спасибо.

– Я понимаю, почему ты так понравилась Джеймсу. Ты очень милая.

Вспыхнув, я опустила голову.

Он открыл передо мной калитку:

– Может, завтра увидимся?

Фил мне понравился. Он совсем не походил на того грубияна и задиру, как его описывал Джеймс.

– Может быть, – согласилась я.

Однако мне не довелось увидеть Фила ни на следующий день, ни вообще в ближайшие несколько лет.

Джеймс и до этого был постоянным гостем в моем доме, а с тех пор, как я позволила ему держать свои принадлежности для живописи в своей комнате, он стал заходить гораздо чаще. А поскольку мастерство его неуклонно росло, и принадлежностей этих требовалось все больше – мои родители расчистили необходимое Джеймсу пространство на застекленной террасе рядом с кухней. И год за годом, пока я помогала маме осваивать новые рецепты для ее ресторана, Джеймс все творил и творил, и его талант, а также наша с ним дружба, развивались и крепли.

Глава 9

На следующий день я по случаю празднования своего дня рождения оделась в обтягивающие джинсы, тонкую шелковую блузку и туфли на высоких каблуках. Кристен с Надей собирались отвезти меня поужинать в китайский ресторан.

Когда они за мной заехали, Надя тут же бросилась меня обнимать.

– Наверно, мне не следовало вчера тебя бросать, – сказала она.

– Что, твой мистер Агент-По-Недвижимости отбора не прошел?

– Липовым он оказался агентом. Пытался таким образом ко мне клинья подбить.

Я рассмеялась:

– Ну так это разве плохо?

– А может, он просто паршиво целуется? – обронила Кристен и, пройдя в центральную комнату, остановилась у стола.

Надя закатила глаза.

– Нет и нет, – ответила она нам. – Он оказался отличным мужиком. Даже очень… Но он женат.

– Ну вот! – подняла голову Кристен.

– А что, обручального кольца он не носит? – спросила я, покрутив на пальце свое помолвочное.

– Нет, – нахмурилась Надя.

– А как ты об этом узнала? – поинтересовалась Кристен, изучающе глядя на бумажный листок в своей руке.

– Завтракала сегодня с Венди. О господи!.. – с досадой простонала Надя. – Я все болтала о нем без умолку – и вот тут она меня и просветила. – Она плюхнулась в кожаное кресло и скрестила лодыжки на подставочке для ног. – Он попросил меня представить дизайнерское предложение насчет одной, принадлежащей ему, торговой точки в Сан-Хосе, неподалеку от спортивной арены.

– Это было до или после того, как он начал подбивать к тебе клинья? – спросила Кристен. Она отложила бумажку и подняла со стола другой листок, сплошь исписанный карандашом.

– До того. Думаю, я, пожалуй, вежливо от него откажусь. – И, взмахнув рукой, добавила: – В смысле, от того предложения.

– Ну да, похоже, он не слишком-то внушающий доверие кадр. А как его зовут? – спросила я из любопытства.

– Марк Эверсон. Высокий блондин, обалденно привлекательный! – Она шлепнула ладонями по подлокотникам кресла. – Я понимаю, что это заезженное клише, – но тем не менее это так. Он меня постарше, ему около тридцати пяти. Венди очень удивилась, когда я ей о нем рассказала. Говорит, у него там вроде бы какие-то неприятности с женой.

Я фыркнула:

– Ну надо же!

– Не хочу показаться грубой и обрывать интересную тему – но ты вообще собираешься открывать свой ресторан? – помахала Кристен одним из прочитанных ею листков. На обеденном столе были сложены стопкой плоды моих долгих трудов: всевозможные разработки, бизнес-планы, расценки от поставщиков, с которыми я работала еще в «Козле».

Я подошла к Кристен:

– Вообще-то планирую открыть.

По крайней мере, я на это очень надеялась – при условии, что мне удастся найти сопоручителя для аренды. Но прежде чем обращаться к Томасу, мне требовалось самой во всем разобраться и все разложить по полочкам. У меня ведь будет всего один шанс, чтобы преподнести свою идею.

– С ума сойти! – вдруг пронзительно вскричала Кристен. – Ты это серьезно? Как же мне нравится все то, что у тебя тут понаписано! У тебя просто фантастические идеи!

Надия, поднявшись с кресла, тоже подошла к нам. Разложив листки по столу, она выбрала тот, где были расписаны варианты меню. Я прикидывала всякие варианты с разными комбинациями ингредиентов, объединяя в своих напитках совершенно разнообразные оттенки вкуса и создавая новые, экзотические ароматы кофе. Мой кофейный ассортимент уже вполне мог потягаться с винной картой в ресторане. Оставалось только кое-что подшлифовать и подукрасить, да еще, может быть, разработать какие-то сезонные варианты меню.

Надя изумленно взмахнула листком:

– И ты действительно собираешься все это воплотить в жизнь?! Буквально с нуля?

– Ну да, собираюсь.

Она испытующе поглядела мне в глаза:

– Ну, что же, это однозначно интереснее, нежели рагу из ягненка с молодой красной картошкой.

Я забрала у нее листки, сложила их и подровняла стопку, постукивая о стол.

– Да, если бы родители продали мне своего «Ирландского козла», у меня бы не было такой свободы в освоении новых блюд. В ирландском пабе подобный лихой фьюжн просто бы не поняли.

– О чем ты говоришь! – Кристен легонько похлопала меня по плечу: – Я вообще ужасно рада, что ты решилась на этот шаг. Ты не застряла на месте.

Надя обвела глазами комнату, и ее взгляд остановился на рамочках с фотографиями, теснящимися на каминной полке, где были запечатлены мы с Джеймсом.

– Ты только скажи, чем тебе помочь. Мы могли бы с тобою вместе собрать все вещи Джеймса, если тебе слишком тяжело делать это одной. Есть немало приличных благотворительных заведений, куда бы ты могла пожертвовать его одежду. Могли бы подыскать тебе что-то с хорошей репутацией. А еще я могу тебе помочь с оформлением твоей кофейни и, если надо, порекомендовать хорошего подрядчика.

Я непроизвольно сжала в руках стопку листков:

– Спасибо, конечно, за предложение, но для начала мне нужно найти для нее место.

– Так я и с этим могу тебе помочь, – просияла подруга, – и ничего с тебя за это не возьму.