Текст книги "Лунные капли во флаконе (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Гринберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

   Листва раскидистого вяза вдруг зашелестела от налетевшего ветра, и Амелия тревожно оглянулась.

   – Молю вас выслушать меня, ведь только вы один и можете помочь мне. Уже несколько дней я не знаю, куда деться от того, что преследует меня и днем, и ночью. Мне страшно находиться в этом доме. Да что там – я уверена, что и здесь, в саду, тоже небезопасно!

   Молодой человек смотрел на охваченную страхом Амелию, не зная, что и сказать, и пытаясь понять, какого же ответа она от него ждет.

   – Мисс Амелия, но что же так страшит вас? Доверьтесь мне, и я буду счастлив помочь вам, если только смогу.

   – Только бы вы могли поверить мне!

   Сэмьюэл остановился, повернулся лицом к Амелии и открыто посмотрел в ее испуганные глаза.

   – Разумеется, я верю вам! Разве может быть иначе? Что бы вы ни рассказали, будьте уверены – я с вами, – его голос прозвучал так искренне, что, казалось, даже немного успокоил девушку.

   Амелия кивнула, и ее лицо на мгновение озарила благодарная улыбка.

   – Я знала, что могу рассчитывать на вас. Какое облегчение знать, что где-то рядом есть человек, способный понять и поддержать меня.

   Девушка смолкла, и они снова двинулись вдоль живой изгороди. Амелия не выпускала руки молодого человека, словно та была ее спасительной соломинкой, однако продолжала оглядываться и вздрагивать от каждого звука, будь то шелест листьев или птичий крик.

   Тени редких деревьев удлинились, рисуя на земле темные силуэты, а те, что отбрасывали Сэмьюэл и Амелия, напоминали загадочных существ, преследующих пару по пятам. Тучи, застилающие небо, темнели на глазах. Они быстро бежали по небу, подгоняемые ветром, и плотным свинцом стекались у горизонта. Птичьи голоса смолкли, затаившись в предчувствии надвигающейся опасности. Даже воздух вокруг сгустился, стал гнетущим и душным, и не позволял более дышать полной грудью, вместо того навалившись всей тяжестью и прижимая к земле. В опустившейся тишине шорох гравия под ногами молодых людей казался неправдоподобно громким.

   – Но что же так пугает вас, моя дорогая Амелия? Прошу вас, расскажите!

   Та порывисто вздохнула, собираясь с духом.

   – Она... – тихо, почти шепотом произнесла Амелия, и сглотнула. – Вот уже несколько дней, как я не могу ни спать, ни есть, ни пить; едва я остаюсь одна, как она является мне. Хуже всего по ночам, когда я чувствую себя совершенно одинокой и беззащитной в уединении своей комнаты. Но не думайте, что я говорю о снах; раньше я тоже думала, что грежу. Но нет – она и в самом деле приходит ко мне, когда я не сплю, и я вижу ее, как живую.

   – О ком же вы говорите? Я не могу понять...

   – Ах, Сэмьюэл!.. – воскликнула она и тут же замолчала, испугавшись чего-то. Когда же девушка решилась продолжить, ее голос звучал едва ли громче шелеста деревьев и дуновения ветра. – Это... видение из прошлого.

   – Неужели вы имеете в виду тот призрак, о котором судачат местные крестьянки? Я слышал об этом едва ли не с самого детства, да впрочем, о нем рассказывают и по сей день. Но прежде я полагал, что это лишь досужие домыслы.

   – Если бы это были домыслы! – воскликнула Амелия. – Но я видела ее так же ясно, как вас теперь. Вы не можете представить себе, какой неописуемый ужас я испытала при виде ее мертвенно бледного лица, ее призрачных рук, тянущихся ко мне! Но хуже всего был не сам ее вид, а тот пронизывающий холод, которым веяло от ее фигуры. Я словно оказалась в глубоком заброшенном подземелье, а не в своей комнате; невозможно передать словами, какой леденящий душу страх сковал меня при ее приближении. Я буквально не могла пошевелиться!

   Сэмьюэл внимательно слушал, сосредоточенно сведя брови.

   – Но вы уверены, что это не сквозняк разбудил вас? Ночной воздух бывает обманчив.

   – Вот! Теперь и вы не верите мне... – она остановилась, отпустив, наконец, руку молодого человека, и раздосадовано отвернулась. Сэмьюэл нерешительно положил ладонь ей на плечо.

   – Нет, ну что вы, Амелия! Прошу вас, не говорите так. Разумеется, я верю вам. Но вы и сами понимаете, что такая история с трудом укладывается в голове.

   – О да, я прекрасно понимаю это. Так вообразите же, что почувствовала я, когда увидела ее отражение в своем зеркале! Этот пронзительный холодный взгляд и злая усмешка вместо моего лица... Клянусь, я едва не лишилась чувств. А ее голос...

   – Голос? Она говорила с вами?

   В отчаянии Амелия прижала ладони к лицу, исступленно замотав головой и больше не в силах произнести ни слова. Ее плечи вздрагивали, и Сэмьюэл аккуратно приобнял девушку.

   – Прошу вас, только не плачьте! Мне больно видеть, как вы страдаете.

   Амелия лишь отрицательно покачала головой, не отрывая пальцев от лица.

   Налетел резкий порыв ветра, и несколько непослушных прядей выбились из-под чепца Амелии, а тонкий платок забился на ветру, не слетев с плеч девушки лишь благодаря рукам Сэмьюэла. Где-то вдали глухо зарокотал гром, и несколько тяжелых капель упали с неба. Вздрогнув, девушка отняла руки от лица и взглянула вверх.

   – Скоро будет гроза, – пролепетала она, беспомощно взглянув на Сэмьюэла. – Мне кажется, вам лучше как можно скорее отправиться домой. Я буду чувствовать себя виноватой, если вам придется возвращаться под дождем.

   – Это не имеет никакого значения, – заверил ее молодой человек. – Я не уйду, пока вы не расскажете мне все. Я не оставлю вас. Так значит, она говорила с вами?

   Амелия глубоко вздохнула, и, кивнув, собралась с силами.

   – Да, и ее голоса мне не забыть. Она говорила ужасные, жестокие вещи, она насмехалась надо мной. Вы не представляете, что я испытала, когда она вдруг обратилась ко мне. То не был голос живого человека – хотя я и видела, как двигаются ее губы, но слова доносились как будто из склепа где-нибудь глубоко под землей. Я никогда не забуду этого жуткого эха, отразившегося от стен комнаты. Ее смех словно резал меня ножом. Сэмьюэл, мне так страшно! Мне кажется, она явится прямо сюда! – девушка подняла на него полные отчаяния глаза, в которых блестели слезы.

   – Амелия, вы замерзли и напуганы, но прошу вас, успокойтесь! Я не позволю никому обидеть вас, тем более давно мертвой Элинор Вудв...

   – Нет, нет, не произносите ее имени вслух! – суеверно воскликнула Амелия, резко отпрянув и на мгновение прижав руки к губам. – Я чувствую, что она где-то рядом, что она следит за мной. Мистер Адамс, я боюсь, что теперь, когда я рассказала вам обо всем, вам тоже грозит опасность!

   В этот момент в подтверждение ее слов темное небо расчертила ослепительная вспышка молнии, озарив окрестности ярким светом, и Амелия беззвучно ахнула и прильнула к молодому человеку в сиюминутном порыве.

   – Начинается гроза, вам и вправду лучше ехать. Отправляйтесь прямо сейчас! Поезжайте же, прошу вас!

   Сэмьюэл бросил беспокойный взгляд на мрачное небо, нависшее над их головами. Насколько хватало глаз, его заволокли черные тучи, такие тяжелые, что грозили раздавить и дом, и сад, и молодых людей, оставшихся вдвоем в целом мире. Оглушительный удар грома расколол небо пополам. Амелия вскрикнула.

   – Это она, – прошептала Амелия в наступившей тишине. – Я знаю, она здесь!

   – Послушайте, Амелия, эта женщина... о которой вы говорите, действительно жила в этом доме. Не думайте, что я с пренебрежением отнесся к вашим словам тогда, в Рочестере, – сбивчиво говорил молодой человек, глядя Амелии в глаза. – Я навел справки. Еще с конца XVIII века этот дом принадлежал лордам Вудвортам, а в 1810 году лорд привез сюда свою жену, Эли...

   Амелия зажала ладонями уши, и Сэмьюэл прервался.

   – Впрочем, давайте поговорим об этом завтра, когда минует гроза. А сейчас вам лучше пойти в дом, пока не начался настоящий ливень.

   В тот же миг по живой изгороди и дорожке забарабанили холодные капли, за несколько секунд превратившиеся в сплошную стену дождя.

   – Вам нужно идти в дом, мисс Амелия, вы простудитесь! – Сэмьюэл повысил голос, чтобы заглушить мерный шум.

   Тонкое платье Амелии быстро намокало, пропитавшись водой, и девушка дрожала всем телом, снова сжав на груди платок, насквозь влажный и ставший совершенно бесполезным. Амелия в страхе огляделась, и на мгновение ей почудилось, что сквозь пелену дождя на нее смотрит едва различимая белая фигура.

   – Нет, она здесь! Она пришла! Я должна убедиться, что с вами все будет в порядке, что вы в безопасности! Уезжайте немедленно! – Амелия схватила молодого человека за рукав и пустилась почти бегом, потянув его за собой к воротам, где нетерпеливо бил копытом конь. – Поезжайте скорее, вас ждут дома!

   – Но и вы пообещайте, что сразу же поспешите в дом. Вы и так уже промокли до нитки, – беспокойно произнес Сэмьюэл, поспешно отвязывая Арго.

   – Да, да, непременно, но сначала вы должны уехать! – девушка снова тревожно оглянулась, но не увидела ничего за пеленой дождя.

   – Хорошо, Амелия, дорогая моя, я уеду немедленно, если только это успокоит вас. Клянусь, я разузнаю все, что смогу об Э...

   Амелия испуганно ахнула.

   – Словом, я узнаю все, что смогу, о призраке и об этом доме.

   – Завтра? – с надеждой спросила дрожащая девушка, глядя молодому человеку в глаза.

   – Да, завтра. Гроза кончится, снова засияет солнце, и я приеду к вам, чтобы спокойно поговорить. Сразу же после завтрака, – успокаивающе добавил Сэмьюэл, предупреждая ее вопрос. Та кивнула.

   Вскочив в седло, Сэмьюэл кивнул девушке на прощание и пришпорил коня. Вспышка молнии осветила его стремительно удаляющуюся фигуру, и в следующий миг конь и всадник скрылись в непроглядной темноте.

   Амелия развернулась, загнанно озираясь в поисках огней дома. Они едва различимо мерцали по другую сторону сада и казались ей столь далекими и недосягаемыми. Сама же она в одиночестве брела посреди бушующей стихии. Амелия быстро пошла вперед, сопротивляясь хлеставшим по лицу каплям. Она торопилась, оскальзываясь на мокром гравии, но окна дома, казалось, не приближались, оставаясь все еще едва различимыми. Она пустилась бегом, стараясь не обращать внимания на мокрые, липнущие к ногам юбки. Дождь бил ее по плечам и лицу, не позволяя видеть дорогу. Чтобы сократить путь, девушка побежала наперерез по лужайке. Перед большим вязом она вдруг увидела бледный силуэт, и в тот же миг вспышка молнии озарила сад. Амелия коротко вскрикнула, но ее голосок потонул в раскате грома. Задыхаясь от страха, Амелия бросилась в сторону, но через несколько шагов ей преградила путь живая изгородь, и девушка ускорила бег, желая как можно скорее обогнуть ее. На нее нахлынул леденящий ужас: она чувствовала, как кто-то следует за ней по пятам, между капель дождя ей мерещилось белое лицо призрака; в какое-то мгновение ей явственно послышался негромкий смешок, но она не смела обернуться, припустившись со всех ног.

   Наконец она различила за дождевой завесой ступени, ведущие на крыльцо, и бросилась прямо к ним, задыхаясь от непривычного бега, но все же не решаясь пойти медленнее. Амелия вглядывалась в полутьму, и, наконец, увидела двери – и прямо перед ними кто-то стоял. Призрак ждал ее на верхней ступеньке, белея в грозовой мгле. Элинор подняла одну руку, протягивая ее к Амелии, словно маня к себе. Девушка беззвучно вскрикнула, и, поскользнувшись на мокрой траве, упала. В отчаянии она подняла взгляд, щурясь сквозь текущие по лицу слезы, смешавшиеся с каплями дождя, и дрожащей рукой попыталась вытереть влагу с лица. На ступенях никого не было. Амелия с трудом поднялась на ноги и пустилась напрямик к лестнице. Задыхаясь от сжимающего грудь страха, она подбежала к дверям. Тяжелая медная ручка со скрипом подалась под бессильно соскальзывающими с нее мокрыми пальцами. Обернувшись через плечо, девушка окинула взглядом стену дождя, полностью закрывшую от нее лужайку и сад, с усилием толкнула тяжелую дверь и юркнула в прихожую.

   Амелия навалилась на дверь всем телом, лишь бы та поскорее закрылась и оградила ее от грозы и кошмаров, подстерегающих снаружи. Но они не оставляли ее в покое и здесь, тонкими струйками воды стекая с ее промокшего платья и волос, просачиваясь промозглым воздухом сквозь зазоры в двери, охватывая ее пробирающим насквозь липким страхом. Единственное, что могла сейчас слышать девушка, был стук ее собственного сердца. Она вдруг испуганно подумала о том, что, вероятно, слишком громко хлопнула дверью или же наделала иного шума, так неосмотрительно пробираясь в дом через передний вход. Меньшего всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы кто-либо узнал о ее прогулке под дождем, а вместе с тем и о том, что вынудило ее в одиночестве искать общества Сэмьюэла и прятаться ото всех.

   Осторожно оглядевшись, девушка постаралась как можно более бесшумно прошмыгнуть в свою комнату. Из-за двери доносились приглушенные голоса слуг, убиравших гостиную, и каждый скрип половицы под ногой заставлял Амелию вздрагивать: не дай Бог, кто-нибудь увидит ее! Однако никому не было до нее дела, и к своему облегчению девушка добралась до спальни незамеченной. Не только юбки, но и панталоны к тому времени так сильно пропитались водой, что каждый шаг давался ей с трудом; мокрая ткань липла к ногам, с подола на ковер капала вода, а ее тонкая шаль превратилась в бесполезный грязный клочок кисеи, мертвой петлей затянувшийся на шее. Не в силах больше выносить ледяную ловушку, в которую превратилась ее одежда, она принялась стаскивать с себя одну вещь за другой, едва оказавшись на пороге своей комнаты. Пальцы путались в мокрых завязках и тесемках, ногти ломались о неподатливую ткань, но она в упрямом неистовстве продолжала освобождаться от своих оков. Только сейчас Амелия заметила, как сильно дрожат ее пальцы, да и остальное тело, и она едва могла унять охвативший ее озноб.

   Наконец она смогла перевести дыхание, стоя среди горы мокрого тряпья: ее сорочки и панталоны, не говоря уже о верхней одежде, превратились в безобразную, набухшую от воды массу, обвивающую ее ноги липкими ледяными лианами. Но холод исходил не только от них: он наполнил промозглым воздухом комнату и уже проник внутрь Амелии. Она как можно быстрее натянула на себя ночную рубашку, но теплее ей не стало. Только сейчас она заметила, что обе створки окна распахнуты настежь, и ветер гуляет по комнате. Гроза пришла и сюда; косые капли дождя летели прямо в оконный проем, и на полу уже образовалась приличная лужа. Неужели она могла оставить окно так, когда выбегала из комнаты, завидев Сэмьюэла? Или же горничная решила проветрить спальню и забыла закрыть? Нет, это решительно невозможно!

   – Элинор... – прошептала она.

   Конечно, это была она. Кто еще мог преследовать ее по пятам в собственном доме, кто не давал проходу, кто насмехался и издевался над ней?.. Словно в ответ на догадку Амелии небо в очередной раз озарилось молнией, и в короткое мгновение вспышки на оконном стекле возникло чужое отражение, и тут же пропало, когда комната вновь погрузилась в темноту.

   – Элинор! – то был уже не голос Амелии, а эхо, многократно отразившееся от стекол и стен.

   – Элинор, – стучали капли дождя по карнизу, пока девушка боролась со шпингалетом, не желающим поддаваться ее замерзшим и едва сгибающимся пальцам.

   – Элинор!.. – шептали влажные от дождя занавески.

   – Уйди, уйди, уйди! – бессильно закричала Амелия.

   Проклятый призрак! Что ему нужно от нее? Отчего он желает ей зла? Мятежная душа Элинор Вудворт озлобилась на нее и теперь никогда не оставит в покое. Ведь здесь ее вотчина, этот дом всегда будет принадлежать только ей, и она не потерпит незваных гостей.

   Амелия огляделась. Может ли быть так, что и сейчас она смотрит на нее, наблюдает за каждым движением, презрительно усмехаясь? В неведомом порыве девушка схватила дневник Элинор, спрятанный от слуг в нижний ящик стола. Она успела почти сродниться с ним, но теперь всем душой возненавидела. Страдания призрачной женщины перестали трогать ее сердце, вселяя теперь лишь ненависть. Какой бы она ни была при жизни, обитающий здесь дух едва ли имеет отношение к той несчастной, погибшей в пожаре. А значит, что здесь больше не место ее воспоминаниям!

   Осторожно взяв дневник, как если бы тот мог наброситься на нее, Амелия устремилась к камину. Она уничтожит и его, и фантомов, которые он породил. Он сгорит так же, как сгорела его хозяйка, и тогда в доме не останется ничего, принадлежавшего ей!

   Камин жарко полыхал, и Амелия присела возле него на колени, подавшись вперед, чтобы огонь согрел ее и саму. Она как завороженная смотрела на танцующие перед ней язычки пламени, не в состоянии пошевелиться. Тепло убаюкивало ее и грело; она нерешительно протянула вперед руки и тут же одернула их, когда чуть не обожгла кончики пальцев. Медленно, не глядя, она вырвала первый лист из тетради в толстой обложке и кинула его изголодавшемуся огненному зверю, мгновенно поглотившему часть жизни Элинор Вудворт. Амелия рвала страницы все быстрее, одну за другой кидая их в камин, и с застывшей улыбкой блаженства наблюдала, как пламя поглощает резкий, неровный почерк Элинор. Буквы скакали у нее перед глазами, а от жара все вокруг плыло, но девушка упорно продолжала потрошить дневник, пока от него не осталась одна лишь кожаная обложка. Она полетела в огонь последней, взметнув столп искр. Амелия отерла пот со лба: Господи, как же жарко! Ей было нечем дышать, однако она не могла и не хотела пошевелиться, так хорошо ей было после пронизывающего уличного холода. Только сейчас она смогла, наконец, отогреться и обсохнуть, лишь волосы еще лежали влажными прядями на спине и плечах.

   Амелия почти уже заснула прямо здесь, на полу возле очага, когда нечто дотронулось до нее. Нечто настолько легкое – как дуновение ветра или прикосновение тончайшего шелка, – что могло и вовсе ей примерещиться, но девушка очнулась сразу же, поднимая тяжелые веки.

   – Зачем ты пыталась сжечь мой дневник? – спросила Элинор.

   Она смотрела почти даже приветливо, чуть склонив голову набок и скрестив руки на груди.

   – Ты... этого не может быть! Но почему? Ты должна была уйти, – прошептала Амелия. Язык едва слушался, оттого речь ее была неразборчивой, будто у пьяной.

   – Я ничего не должна, – засмеялась она. – Но посмотри, что ты наделала, глупенькая!

   Амелия огляделась. Камин давно потух – должно быть, его не топили с зимы, а возможно, он стоял нетронутым вот уже несколько зим подряд, как и сам дом. Он был начисто вычищен и прикрыт экраном с восточной росписью, созданным уберечь взор от его пустого чрева. Амелия сидела на коленях, прислонившись к кирпичному основанию камина, а вокруг нее по всему полу лежали разорванные и смятые листы бумаги. Сквозняк из так и не закрытого окна гонял по комнате легкие страницы, большинства из которых никогда не касались чернила: Амелия в своем разрушительном порыве вырвала даже те листы, на которых Элинор не оставила ни одной записи.

   – Я ведь сожгла его!

   – Ты и вправду так думаешь? – ярко очерченная бровь Элинор взмыла вверх. – Кто же это топит камины в июне?

   Амелия неуверенно принялась собирать раскиданные листы, но они ускользали из-под неловких пальцев, которые хватали только воздух. С огромным трудом ей, наконец, удалось подобрать их с пола, сложить неровной стопкой и дрожащими руками кое-как запихнуть внутрь истертой обложки. Затем она бросила истерзанный дневник в ящик стола и повернулась к нему спиной, опершись обеими руками на столешницу, но тут же сил опустилась на пол.

   Не моргая, она пристально следила за перемещениями прозрачной фигуры по комнате. Элинор по-хозяйски окинула взглядом спальню и хмыкнула, заметив на полу ворох грязной одежды.

   – Почему ты не можешь оставить меня в покое? Меня, мою семью, моих друзей...

   – Ты про Сэмьюэла? Какой милый юноша. Он напомнил мне мою первую любовь. Ты, верно, и не представляешь, как давно это было... Чудесные воспоминания. Впрочем, едва ли ты меня поймешь.

   – Бога ради, только не трогай Сэмьюэла! Он мой друг, он дорог мне! – взмолилась Амелия.

   Элинор задумчиво посмотрела на нее долгим взглядом и улыбнулась своей улыбкой, способной заморозить ад.

   – О, не бойся, я не сделаю ему ничего дурного. Не все в этом мире происходит по моему желанию, даже если бы я того и хотела.

   Вслед за этим Элинор внезапно исчезла. Как бы Амелия ни всматривалась в темноту, желая различить ее лицо и силуэт, ничего необычного она не замечала. Когда она, наконец, поднялась на ноги, цепляясь за письменный стол, то увидела, что дверь ее комнаты приоткрыта. То мог быть сквозняк – и, скорее всего, так оно и было – однако что-то, какой-то внутренний порыв заставил ее выглянуть в коридор. Сама ли она искала Элинор, или та неведомым образом принудила ее следовать за собой, но первое и единственное, что девушка увидела в темном коридоре, была уже хорошо знакомая призрачная фигура.

   – Прогуляемся? – голос Элинор звучал везде и нигде одновременно, отражаясь от стен и пола. – Твоя комната – пожалуй, самое унылое место в этом доме!

   – Я не хочу идти за тобой! – испуганно зашептала девушка.

   – Тогда не иди!

   Ее фигура растворилась ночным туманом, Амелия же и заметить не успела, как ступила в коридор, а дверь захлопнулась за спиной. Она не хотела идти, но ноги сами несли ее вперед.

   – Куда ты ведешь меня? – прошептала она без надежды на ответ.

   Жесткие ворсинки ковра неприятно кололи обнаженные ступни, в темноте ей пришлось держаться за стену, чтобы не упасть, и она, пожалуй, больше всего сейчас хотела оказаться в своей постели, но вместо этого отчего-то все шла и шла дальше. Фигура призрака то появлялась перед ней, то исчезала, как неверный свет маяка. В следующий раз она возникла у самой лестницы, помахала ей и сделала шутливый реверанс, вновь исчезнув во мраке.

   Амелия и не заметила, как спустилась вниз – лестницы словно не существовало вовсе, так быстро она одолела все ступени, и вот уже стояла у входа в старый кабинет и искала глазами Элинор. Дверь медленно приоткрылась перед ней, из комнаты лился теплый свет, и девушка, сама того не желая, подалась вперед.

   – Какой ты любишь чай?

   – Ч-что?

   – Сейчас пять часов. Я спросила, какой ты любишь чай!

   Элинор уставилась на нее в упор, нетерпеливо покачивая ногой в шелковой туфельке. Нет, никаких сомнений, это действительно была Элинор – уж ее-то внешность Амелия успела запомнить как нельзя лучше. Но она не была больше видением – более того, в ее существовании не могло быть никаких сомнений: вместо прозрачной, бледной кожи на ее щеках сиял здоровый румянец, а щеки нежного персикового цвета чуть обветрил свежий воздух. Вместо обычного платья из белой кисеи, к которому уже успела привыкнуть Амелия, на ней был надет дневной шелковый наряд светло-зеленого цвета с завышенной талией, расшитый желтыми птицами. Девушка вдруг поняла, что и сама она уже не в ночной рубашке: она была облачена в платье схожего покроя, который раньше видела только на картинах и гравюрах начала века – с низким декольте и короткими рукавами-фонариками. Волосы больше не свисали мокрыми прядями, но были завиты в локоны и убраны наверх, на ногах же красовались легкие туфельки, наподобие тех, что носила Элинор. Она непроизвольно прикрыла руками непривычно оголенную грудь и принялась непонимающе озираться по сторонам.

   Это была уже вовсе не пустая комната с голыми стенами, в которой еще совсем недавно она беседовала с матерью о мебели и цвете штор. Это не был и кабинет лорда Вудворта, каким он виделся ей в кошмарах. Более этого, такой комнаты вообще не существовало в их доме – она была слишком узкой, зато вытянулась так, что вместила целых три высоких французских окна, которых в доме отродясь не было. Вся мебель выглядела довольно старомодной, хоть и совсем не старой, и, скорее всего, была именно такой, какой Элинор могла ее запомнить при жизни.

   – Где мы? Что это? – прошептала она.

   – Ах, какая разница, – пожала Элинор плечами. – Разве здесь не мило? Джонсон! – она тряхнула маленьким медным колокольчиком, неведомо откуда взявшимся в ее руках.

   Как по волшебству, возле нее возник лакей в напудренном парике, сюртуке и кальсонах, но внимание Амелии привлекли скорее его белые чулки и лаковые туфли – такого на мужчинах она точно никогда не видела, хотя ее бабушка всегда говорила, что дом без лакея в парике – просто курам на смех.

   – Принеси мне чай с бергамотом и тминного печенья, – приказала она. – А моей гостье... чего-нибудь особенного.

   – Да, миледи.

   – И не забудь лимончик. Ты можешь быть свободен.

   Колокольчик с лакеем исчезли, как не бывало, а Элинор потянулась в кресле, получше устраиваясь.

   – Так мне нравится больше. В твоей комнате я вижу лишь твои слезы и страхи, и они мне порядком надоели.

   – Как мы здесь оказались?

   – Спроси что-нибудь другое! Например, что это за платье на тебе. Посмотри, какая вышивка, какие кружева на подоле, какой шелк – ручная работа, а разве в ваше время такое где-нибудь встретишь? И только посмотри на этот пояс с мелкими жемчужинами! Я надела его, когда в первый раз принимала моего жениха в гостях в нашем тогдашнем доме в Белгравии. В таком наряде любая женщина будет выглядеть роскошно. Даже ты, если не будешь так тушеваться. Расправь же плечи!

   Амелия чувствовала себя вовсе не роскошной, а скорее неуместной и неловкой, и оттого еще больше ссутулилась в непривычно мягком кресле.

   – А что надевала ты, когда принимала своего жениха?

   – У меня нет жениха, – пробормотала она.

   – Разве Сэмьюэл – не твой жених? – засмеялась Элинор. – А ведь ты так смела с ним, надо же, не ожидала от такой девочки, как ты.

   – Он лишь мой друг. Но Ричард...

   – Ричард? Расскажи же мне про Ричарда! – карие глаза Элинор распахнулись с живым интересом.

   – Ваш чай, миледи, – лакей внезапно появился из-за спины Амелии, расставляя на столе перед ними маленькие фарфоровые чашечки с китайской росписью, изображающей диковинных птиц. Вокруг них в мгновение ока вырос целый лес лакомств, и девушка не успевала следить, как на десертных тарелочках появлялась пастила, мармелад и лакрица, а небольшие графины наполнились медом различных цветов и жидким шоколадом.

   – М-м-м, восхитительно, как давно я не пила ничего подобного, – с наслаждением произнесла Элинор, делая пару маленьких глотков. – Попробуй же, он чудесен!

   Амелия аккуратно взяла чашку, пытаясь унять дрожь в руках: ей становилось то жарко, то холодно в этой странной комнате, и хотелось то закутаться в шерстяную шаль, то и вовсе избавиться от непривычного платья. Стараясь не расплескать чай, она поднесла его поближе, и тут в нос ударил резкий кислотно-сладкий запах тления. Как будто бы могила разверзлась перед ней, явив гниющий, разлагающийся труп. Этот запах был настолько отвратителен, что девушка выронила чашку, едва сдерживая рвотный порыв. Хрупкий фарфор разлетелся звонкими осколками, которые заплясали по полу, рассыпались на мелкие крошки, а затем и вовсе исчезли, оставив под ее босыми ногами лишь голый пол с потертым, грязным паркетом.

Глава 8

     Амелия медленно водила щеткой по волосам. Она расчесывалась уже более получаса, однако время сегодня текло весьма странно, то замедляясь, то ускоряясь. Она и заметить не успела, как наступило утро. А может, ночи и вовсе не было? Девушка чувствовала себя немного усталой, и непривычная слабость сковала тело. Даже щетка для волос показалась ей неподъемно тяжелой, она еще раз медленно провела ею по волосам и с облегчением отложила на туалетный столик. Амелия подперла подбородок рукой и попыталась уловить в зеркале свое отражение, но оно плыло и двоилось в глазах, а лицо казалось ей скрытым утренней дымкой. Но отчего-то ей было так легко, как не было уже давно, сладкое марево укачивало ее, а глаза сами собой закрывались. Ничего страшного не случится, если она поспит еще часок, разве не так? Она готова была навсегда отдаться окутывающей ее дымке, откинуться на нее, как на мягкую перину, уносящую ее в мир грез. В этом чудесном мире ее не тревожили никакие мысли, голова наполнилась приятной легкостью. Амелия было попыталась сосредоточиться на каком-то воспоминании, настойчиво бившемся на краю сознания, однако вскоре оставила это пустое занятие. Едва ли это что-то существенное.

   Когда она почти окунулась в свой тягучий, манящий дурман, дверь ее комнаты открылась. Кажется, этому предшествовал стук, но Амелия не обратила на него внимания.

   – Ах, мисс, вам надо спускаться! – Конни была очень встревожена и без конца теребила свой передник.

   – Что случилось? – Амелия медленно повернулась к ней, держась за краешек стола.

   – Мисс, ваши родители сказали, чтобы я немедленно позвала вас к завтраку, и что-то еще там... Давайте же я помогу вам с платьем.

   Она быстро вытащила из шкафа первое попавшееся дневное платье, и помогла Амелии сначала с бельем, а затем и с ним. Впрочем, та почти не участвовала в процессе и лишь безучастно наблюдала, как Конни крутится вокруг нее, застегивая мелкие пуговицы, от спешки сбиваясь и начиная заново. Почему-то это смешило ее, девушка казалась сама себе тряпичной куклой, которую пытается одеть ребенок своими непослушными руками.

   – Вот так! – выдохнула горничная. – Сейчас что-нибудь сделаем с волосами, и можно будет спускаться. Мисс, вы такая бледная, с вами все хорошо? – в ее голосе вдруг послушались озабоченные нотки.

   Амелия неопределенно пожала плечами. Пожалуй, ей было очень хорошо, и она не понимала, чего хочет от нее служанка. Разве что платье неподходящее – зачем-то та достала самое теплое, и в нем было невыносимо жарко. Конни тем временем колдовала над ее волосами, бесконечно долго собирая с помощью шпилек и заколок пучок.

   – Ты такая нерасторопная, – пожаловалась Амелия. – Позови Дженни!

   – Сейчас нет времени, мисс, – закусила та губу.

   – Она бы выбрала другое платье, – продолжала девушка.

   – Вам помочь спуститься?

   – Нет же, ступай!

   Конни быстро скрылась за дверью, и Амелия направилась вслед за ней к лестнице. Она никогда раньше не замечала, какой длинный в их доме коридор. Он походил на змею – такой же извилистый и скользкий, что ей пришлось даже пару раз остановиться, чтобы передохнуть и сдержать нахлынувшее чувство тошноты и головокружения. Пожалуй, за завтраком она ограничится одним лишь тостом, а потом вернется к себе в комнату и выпьет снотворных капель.

   Когда Амелия уже стояла у лестницы, она заметила необычно оживление внизу. Осторожно держать за перила, она медленно направилась вниз, вслушиваясь в необычный шум. Он шел из столовой, и был не свойственен обычному субботнему утру, проходящему в полном молчании, когда отец читает газету, а слуги бесшумно шастают мимо с подносами.