Текст книги "Шелест нежных слов"

Автор книги: Кэрри Фрезер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

X

Донован проснулся и понял, что любимой не было рядом. И хуже того, он почувствовал, что умрет, если она не вернется к нему тотчас же.

Он сел на кровати и почесал шершавый подбородок, испытывая странное чувство – нечто вроде похмелья после ночи страсти.

Вспомнив, что признался Джойл в любви, он тихонько простонал. Не то чтобы он засомневался в своих чувствах, просто ему не понравилось такое непривычное для него ощущение уязвимости. Он никогда не знал настоящей женской любви и со временем научился прекрасно обходиться без нее. Но сейчас все было по-другому. И ему совсем не понравилось то чувство неполноты, недостатка в чем-то, которое он испытал, не обнаружив Джойл рядом, когда проснулся.

А куда, кстати, она делась? Была ли она просто в душе, или, может быть, решила, что все, что произошло между ними, было ошибкой, и отправилась домой? Он прислушался в надежде различить звук текущей воды, но вместо этого его слух уловил шорох, доносившийся из-за занавесок, что окружали постель.

Почувствовав облегчение, он нащупал брюки и лежа натянул их.

– Доброе утро! – раздался радостный голос. – А я и не знала, что ты проснулся, думала, что будешь спать до самого апреля после такой ночи.

В брюках Донован почувствовал себя менее уязвимым. Он приподнялся и отдернул занавески, приготовившись рассказать ей о своем эмоциональном состоянии. Вместо этого он замер на месте, уставившись на Джойл.

Она стояла перед зеркалом, одетая в подвенечное платье. Нет! Не может быть! Донован моргнул и потряс головой. Да. На ней, в самом деле, было настоящее подвенечное платье, со всеми бантиками, ленточками, сборками и рюшечками, с фатой до пола.

Увидев это, Донован даже не обратил внимания на абсурдность ситуации, он лишь почувствовал, как страх начинает сковывать его.

Джойл повернулась к нему, на лице ее сияла улыбка. Фата потянулась за ней, обернув изящной кружевной пеленой. Ее обаяние едва не остудило его, но гнев быстро заставил установить контроль над ситуацией.

– Нет! – воскликнул Донован, вскакивая на ноги и отшвыривая занавески с силой на постель. – Ни в коем случае! Даже и не мечтай, этого не будет! Я же говорил вчера, что не обещаю ничего в будущем…

Сердитый взгляд Донована несколько омрачил солнечное настроение Джойл. Пригвожденная к месту, она попыталась было вразумить его:

– Дон, я…

– А прошлая ночь была лишь предметным уроком, – набросился он на нее, – способом убедить меня, что я могу любить тебя только на твоих условиях, да?

Наконец Джойл поняла, в чем дело. Просто-напросто, подумала она, он неверно истолковал свадебное платье на ней. Эта мысль показалась ей сперва настолько нелепой, что она с трудом переварила ее. Она снова попыталась объяснить:

– Ты что, думаешь, что это…

– Я не думаю, а знаю, – произнес Донован, подойдя к ней вплотную. – Я знаю, как вы, женщины, действуете, как вы добиваетесь, чего вам нужно, отдавшись мужчине. Я просто забыл.

Джойл слушала его, с трудом веря ушам. Воспоминание о чудесной ночи, которую они провели вместе, начало потихоньку улетучиваться.

– Отдавшись? – повторила она, чувствуя, как боль и злоба закипают в ней. – Так ты хочешь сказать, что то, что я вчера делала с тобой, можно назвать словом «отдалась»? – В негодовании она сжала кулак и что есть силы ударила его в предплечье. – Кретин! И чего же, черт побери, я, по-твоему, так сильно хотела получить за то, что переспала с тобой?

Донован сложил руки на груди, стараясь защититься от ее второго удара.

– Мужа, – произнес он непоколебимо.

Джойл с жалостью покачала головой.

– Похоже, это платье навело тебя на такое умозаключение?

Две вещи одновременно дошли до него: что Джой просто прелестна в гневе, и вторая – что в вопросе, по-видимому, содержалась издевка. Но ему было все равно. У нее нет никакого права им манипулировать.

– Да.

– Дурак, – пробормотала она себе под нос, снимая с себя фату. Она сложила ярды прозрачной ткани и бросила ее на постель. Только теперь Донован заметил, что платье не было застегнуто сзади. Добрая дюжина петель, до которых она, очевидно, была не в состоянии дотянуться, оставались свободными.

Сердито, но аккуратно она вытащила руки из облегающих рукавов, стянула платье до колен и вырвалась из него. Затем она схватила его и поднесла к самому носу Дона так быстро, что он даже не успел обратить внимание на то, как она соблазнительно выглядит в шелковой комбинации.

– Посмотри на него, – скомандовала она. Донован нахмурился в удивлении, попытался отпихнуть платье от себя, но она снова ткнула его ему под нос.

– По-смо-три!

– Ну, смотрю, – сказал он. – Что дальше?

Джойл в отчаянии закатила глаза.

– Господи! Еще говорят, что Вэлу присущи твои черты. Да вы же с ним – один и тот же человек. Ты что, не видишь, что ткань выцвела, что шелк вытерся, что в кружевах дырки?

Дон все не мог понять, в чем дело, и она продолжила, саркастически ухмыляясь:

– Оно же древнее, Ирвин. Оно из антикварной коллекции. Если ты помнишь, я упоминала, что работала вместе с женщиной, которой принадлежит этот отель, на нескольких демонстрациях старинной одежды, потому что ей досталась куча платьев от бабки.

Тревога в душе Донована теперь приобрела другое направление – он постепенно убеждался в собственной глупости.

– Я проснулась, чувствуя себя так чудесно, – сказала Джойл, – что решила, что мы могли бы позавтракать в постели, прежде чем уйдем. – Она указала на поднос с давным-давно остывшей едой. – Я позвонила, желая сделать заказ, хозяйка увидела, что я уже встала, и прислала мне с прислугой это платье, которое она обещала одолжить для моего кружка.

В оцепенении Донован уставился на нее, не в силах поверить, что он мог так сильно ошибиться.

– Если тебе трудно в это поверить, – продолжила Джойл, бросив свадебный наряд на постель и натянув свое платье, – вспомни, что у меня не было с собой ничего, когда мы вошли сюда вчера вечером. А если ты решил, что я взяла его напрокат в неожиданном порыве брачных чувств, после того как мы с тобой занимались любовью… – она прервалась, чтобы остановиться перед ним и произнести остаток фразы прямо ему в лицо, – то это значит, что я сделала это посреди ночи, что невозможно, поскольку мы оба знаем: большую часть времени я была занята несколько другим. Или, может, ты думаешь, что я купила его после того, как ты заснул? Сколько там было времени? Около четырех утра? – Она взглянула на часы. – Ты знаешь какой-нибудь магазин свадебных принадлежностей где-либо в Соединенных Штатах, который открывался бы до восхода солнца?! – В конце она сорвалась на самый настоящий крик.

Он поморщился.

– Я все понял. Послушай, я…

– Нет. Ничего ты не понял. По-твоему, Вэл – правдоподобное изображение мужчины, но это совсем не так. Все мужчины страны способны смеяться и аплодировать ему, потому что обязанности и ответственность действительно могут со временем надоесть и начать действовать на нервы. Но они не смешивают его «жизнь» со своими реальными жизнями так, как ты. Вы с ним совсем не пионеры будущего, Донован Ирвин. Вы динозавры. Вы скоро вымрете.

– Но, Джойл…

Она сворачивала платье, но, тем не менее, обернулась к нему сердито.

– Большинство современных мужчин умные и заботливые и стремятся привносить в отношения все, что только возможно, а не только брать. Хотя остались еще и такие особи каменного века, как ты, которые используют любовь, чтобы получить секс.

Она отвернулась, чтобы упаковать фату. Донован молча смотрел на нее, теряясь, стоит ли ему начать защищать себя или извиняться.

Джойл закуталась в свой плащ, надела на плечо сумочку и взяла коробку с платьем. В последний раз она обернулась к нему уже от двери.

– Надеюсь, что Шоколадная Мстительница душу из тебя не вытрясет. Прощай.

Дон даже не попытался задержать ее. У нее чуть ли не молнии сверкали из глаз, и он не посмел встать на ее пути.

– Вот и все, что произошло. – Донован лежал на диване, пес втиснулся на свое обычное место между ним и спинкой. – И знаешь, что самое худшее в этой истории?

Вик, положив голову ему на живот, казалось, ждал ответа.

– Все, что она говорила, – это чистая правда. Я влюбился в нее и испугался этого до смерти. Затем, когда увидел ее в свадебном платье, в первое мгновение я подумал, что это именно то, о чем мечтал. Но потом решил, что в будущем все это может сулить мне новую боль и разочарование. Только не принял в расчет, что в этот раз я влюблен в Джойл Харольд и такой перспективы не существует. Она тоже любит меня. И знаешь что, Вик? Если бы я мог вернуть ее, то женился бы на ней в ту же самую минуту.

Донован тяжело вздохнул. Голова пса поднялась и опустилась вместе с его грудью. Дон почесал ему за ухом.

– Только шансы мои совсем невелики. Так что останемся мы с тобой по-прежнему вдвоем, дружище.

– Джойл, это платье просто сногсшибательно! – говорила Рита, поворачивая вывеску на дверях магазина с «закрыто» на «открыто», пока ее подруга открывала кассу.

Джойл подтянула рукава на платье ягодного цвета, которое раньше принадлежало тетке Донована. Хоть оно и сидело на ней как влитое, носить его было все равно как-то неловко. Но, как она сказала себе, когда он подарил ей этот замечательный наряд, возвращать платье обратно она не будет даже в случае, если они расстанутся. Ирвин недостоин владеть таким великолепием.

Так что она надела его сегодня, в канун Дня Святого Валентина, словно давая пощечину его невежеству. Она знала, что такое любовь. Если даже ей не суждено было снова встретить мужчину, который разделил бы с ней любовь, все равно она навсегда сохранит ее в сердце.

Она промокнула глаза платком, расстроившись от размышлений.

– А его цвет, – продолжала Рита, сочувственно кладя руку ей на плечо, – идет к твоему лицу.

Джойл шмыгнула носом, вздохнула и убрала платок в карман.

– Он наверняка зайдет к тебе сегодня. – Рита ободряюще похлопала ее.

Джойл встряхнула плечами и подняла подбородок.

– Лучше ему держаться отсюда подальше, если он не хочет неприятностей в этот день.

– Да ладно тебе. Ты же говорила, что у него всю жизнь были нелады с женщинами.

– Теперь я вижу почему, – безжалостно отрезала Джойл. – Он абсолютно не способен отдавать.

– Все мы эгоисты от природы. Человека должен кто-то научить отдавать. Обычно это делает мать, а мать бросила его, как ты говорила.

Нахмурившись, Джойл посмотрела на подругу.

– Рита, если ты собираешься его защищать, можешь идти домой.

Не успела Джойл договорить, как в чайной показались первые шесть клиентов и, сняв шарфы и головные уборы, расселись за большим столом в углу. Две женщины отделились от них и отправились в сувенирный магазин, потирая руки от холода. Джойл сухо усмехнулась Рите.

– Правда, не раньше, чем мы закроемся.

Больше им не удалось перекинуться и словцом.

Торговля шла бойко. Покупатели разбирали все, что было в форме сердечка, – от разноцветных ленточек до наборов шоколадных конфет. Прилавок, заполненный фиалками в салфеточках, опустел уже через пару часов, затем бешеным спросом пользовались все товары с розочками, ленточками, кружевами и ангелочками.

День Святого Валентина был на подходе.

Воспользовавшись таким наплывом покупателей, Джойл посадила возле кассы бабушку в кресле-качалке, которая раздавала всем, кто делал покупки или просто ходил по магазину, рекламные визитки с приглашением заходить снова.

Ева, одетая в белое платьице с оборочками, ходила по залу с корзиночкой, полной образцов печенья.

Она живо заинтересовалась этим занятием, в особенности потому, что каждый, к кому она подходила, норовил погладить ее или приласкать, или сказать какой-нибудь шутливый комплимент.

После обеда поток посетителей пошел на убыль, а в конце дня, когда люди стали возвращаться домой с работы, снова возобновился с прежней силой.

Джойл заворачивала двухфутового амура, которого она даже не надеялась продать, а заказала в основном в качестве украшения интерьера, когда Рита появилась на пороге чайной.

– А сколько мы еще будем торговать? Мы должны были закончить работу уже двадцать минут назад.

– Пока есть покупатели, мы, пожалуй, поторгуем еще, если ты не против. Ты не идешь ни на какое свидание?

– Только в восемь.

– Отлично. Я думаю, минут через пять народ схлынет.

Девушка поспешила обратно в наполовину заполненную чайную, а Джойл вручила статуэтку покупателю, выразив надежду, что его жена придет в восторг от такого подарка. И тут она увидела в дверях Донована.

На нем были смокинг, шляпа, на лице сияла убийственная улыбка. Он посторонился, чтобы дать пройти человеку с амуром, приподнял шляпу, раскланиваясь с двумя женщинами, которые уставились на него в удивлении, затем закрыл дверь и, изящно размахивая тростью, подошел к прилавку. При виде его сердце Джойл отчаянно заколотилось, но разум твердил ей: вид ничего не значит, не поддавайся, это только уловка. Дон остановился возле прилавка, приложив трость к плечу. Глаза его были полны озорства и – сердце Джойл забилось еще сильней – любви.

– Привет, Кэн, – сказала бабушка, улыбаясь и раскачиваясь в своем кресле.

Он обернулся к ней, приподняв шляпу.

– Здравствуй, бабушка. Ты сегодня чудесно выглядишь.

Старая женщина расцвела. Донован обернулся к Джойл.

– Я слышал однажды, как ты сказала, – произнес он, стараясь говорить тихо, – что ждешь, что какой-нибудь мужчина придет за тобой в шляпе и смокинге, чтобы избавить от повседневных забот.

Он обвел взглядом празднично украшенный магазин, в котором еще оставалось четверо или пятеро не определившихся с выбором покупателей, затем снова посмотрел на нее с улыбкой.

– Но здесь такая приятная атмосфера, что я не могу себе представить, что ты захочешь покинуть все это.

Все присутствующие обернулись на него. Джойл огляделась по сторонам, затем перевела грозный взгляд на Донована и проговорила тихо, с угрозой:

– Я имела в виду, что этот мужчина избавит меня от беспокойства, от принятия важных решений одной. Я вовсе не собиралась бросать мой бизнес.

Донован снял с головы шляпу, положил ее на стойку, взгляд его был темен и настойчив.

– Так я и думал. Так что вот он я – к твоим услугам.

Джойл подняла бровь.

– В каком качестве?

– Как? В качестве мужа, конечно. Чтобы разделить с тобой беспокойство и принятие важных решений. Чтобы баловать бабушку, чтобы любить Еву, чтобы сделать тебя счастливейшей женщиной на свете.

Никто даже не притворился, что рассматривает товары. Все собрались вокруг них, двери чайной распахнулись, и полдюжины человек, в том числе и Рита, выглядывали оттуда.

Ева, которая уходила в дом за стаканом молока, увидела Донована и подбежала к нему радостно.

– Дядя! – прокричала она в восхищении, когда он поднял ее на руки.

– Не дядя, – сказал он ей. – Папа. Ты можешь сказать «папа»?

Джойл шлепнула его по руке.

– Не говори ей так!

Ева повернулась к матери, негодующе сдвинув брови, и шлепнула ее. Потом она повернулась обратно к Доновану и проговорила громко и четко:

– Па-па.

– Молодец, – ответил он.

– Дон, – сказала Джойл, изо всех сил стараясь не думать о людях, которые глазели на них, – ты не сможешь силой впутать меня в эту историю.

– Конечно, нет. Я пришел, чтобы завлечь тебя в нее обаянием.

– Я не стану подобное слушать, – упрямо произнесла она.

Дон покачал головой.

– Боюсь, тебе придется. – Он поднял свободную руку, на которой красовался браслет от наручников. Второй браслет он прицепил к ручке бабушкиного кресла-качалки и защелкнул замок.

– Донован! Перестань! – воскликнула Джойл.

– От тебя требуется только принять предложение, – произнес он неумолимо.

– Я уже приняла однажды твое предложение, – прошептала она хрипло, – и посмотри, что произошло.

Он наклонился к ней, насколько позволяла одна его рука, пристегнутая к креслу, и другая, на которой сидела Ева.

– Но это настоящее предложение, – проговорил он, тщательно подбирая слова. – Как и полагается: «Ты выйдешь за меня?»

– Ты делаешь это не потому, что хочешь принять на себя обязательство. – Джойл была непреклонна. – Ты делаешь это только потому, что тогда вышло не по-твоему.

– Я делаю это потому, что влюбился, – поправил он тихо, мрачно. – Я делаю это, потому что не мог заснуть вчера всю ночь, сожалея о том, что произошло, ненавидя себя за то, каким дураком был в то утро, уверенный, что ты теперь не захочешь даже слышать обо мне, а еще меньше – видеть меня.

Он вздохнул. Ева, которая, казалось, почувствовала в нем долгожданную опору, положила головку ему на плечо. Он поцеловал ее в лоб.

– А потом я вспомнил, – продолжал он, – что ты – женщина, которая знает все о любви. Ты знаешь, что она не всегда мягкая, круглая и повязанная ленточкой. Иногда она твердая, грубая и колкая, но, тем не менее, это все равно она. – Он снова вздохнул, словно ему трудно было говорить. – Как раз такая была у меня. И, когда ты ожидала получить от меня любовь… – он помолчал, а все окружающие затаили дыхание, – я сказал, что не могу тебе ее дать, потому что правда думал, что не могу. Но потом я узнал тебя поближе, и… у нас была та ночь…

Донован и Джойл смотрели друг на друга, его взгляд отчаянно старался найти понимание, ее глаза отражали его боль и собственную боль Джойл.

– Теперь я чувствую внутри совсем другое, – проговорил он в тишине. – Это чувство нежнее, сильнее и… черт возьми, оно все растет! Джойл, умоляю…

Она бросилась в его объятия, всхлипывая, зажав дочку между ними. Бабушка попыталась вручить им визитку. Одна из посетительниц, смотревшая повлажневшими глазами на эту идиллию, подумала, что она-то сама намеревалась воздействовать на него совсем не такими мерами, но, как бы то ни было, это сработало. В сегодняшнем номере газеты Вэл признался Голди в любви.

Так что для Шоколадной Мстительницы дело номер один было закрыто. Она оставила на стойке банкноту, чтобы покрыть стоимость своей покупки, и вышла из магазина, пока все присутствующие продолжали, сами того не подозревая, аплодировать ее первому успеху.

Она шла по улице, звук их аплодисментов приятно отдавался в ее голове. Это было хорошее начало. Очень хорошее.