Текст книги "Дневник ангела-хранителя"

Автор книги: Кэролин Джесс-Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

У белых дверей общей комнаты врач – невысокая, костлявая канадка с густой черной челкой, доктор Гэйл – взяла меня за руку и вгляделась сквозь очки в мои глаза.

– Боюсь, я не могу позволить вам увидеться с Марго, – сказала она. – Это против наших правил. Но я могу передать любое сообщение, которое вам хотелось бы ей послать.

Я быстро подумала.

– Я должна с ней увидеться, – ответила я. – Как вы не понимаете? Она никогда не оправится, если узнает… Нан умерла, пока Марго была здесь. Вообще-то это, наверное, заставит ее тут же снова запить…

– Мне жаль, – многозначительно произнесла доктор Гэйл. – Марго уже подписала список условий, в который входит и семейная трагедия. Это важно для ее выздоровления. Надеюсь, вы понимаете.

Улыбка, короткая, как подмигивание. Потом доктор развернулась и пошла прочь.

Я закрыла глаза и вздохнула. Я не ожидала такого провала.

«Как обойти здешние правила, не поджигая клиники? – отчаянно думала я. – Хорошо. Начали!»

И я стала молиться. Пусть ангел этой женщины подтолкнет ее в нужном направлении.

– Доктор Гэйл? – почти закричала я ей вслед.

Несколько человек на диванах повернули нетвердо державшиеся головы и посмотрели на меня.

Доктор Гэйл остановилась.

– Пожалуйста, говорите тише! – рявкнула она.

– Мне на самом деле надо повидаться с Марго, – сказала я. – Обещаю, что не буду вмешиваться в ее лечение. Ей просто нужно кое-что узнать. Меня не будет здесь к тому времени, как она выйдет. Мне нужно повидаться с ней в последний раз.

Доктор Гэйл огляделась по сторонам. Несколько ее коллег таращились на нас. Она уже начала поворачиваться в сторону двери, но потом медленно двинулась ко мне.

Она снова встала передо мной и внимательно меня оглядела.

– Хорошо, – произнесла она. – У вас десять минут на встречу с Марго. – Доктор помедлила и негромко добавила: – С тех пор как Марго поступила сюда, ей приходилось давать кое-какие успокоительные, поэтому вы можете увидеть, что ее все еще клонит в сон. Это нормально. Просто старайтесь не говорить слишком громко и слишком быстро.

Я кивнула и последовала за доктором Гэйл подлинному коридору к маленькой комнатке в самом его конце. Доктор открыла дверь и окликнула Марго, сидевшую в кресле у окна. Та подняла глаза.

– Марго, – спокойно произнесла доктор Гэйл, – здесь ваша двоюродная сестра. Боюсь, у нее плохие новости.

– Моя… двоюродная… сестра? – Марго не совсем понимала, где она сейчас и что происходит. Она очень медленно заморгала и посмотрела на меня.

Доктор Гэйл кивнула.

– Я даю вам десять минут.

Как только дверь закрылась, я медленно села в кресло напротив Марго, потом наклонилась вперед и потянулась к ее руке. Она убрала ее и уставилась на свои колени. Когда я увидела ее во плоти, у меня перехватило дыхание. Из-за ощущения собственной материальности, ее материальности мне захотелось заплакать. Она казалась такой хрупкой, такой опустошенной лекарствами и отчаянием. А я слишком остро чувствовала стыд из-за того, что больше ее не защищаю. Или из-за того, что не помогаю ей поправиться.

В конце концов Марго позволила взять себя за руку. Рука ее лежала безвольно, как лист, в моей ладони.

– Марго, мне нужно, чтобы ты внимательно выслушала, – решительно произнесла я.

Она подняла голову и посмотрела на меня. Я сделала глубокий вдох и продолжила:

– Я должна сказать тебе кое-что очень-очень важное, и мне нужно, чтобы сейчас ты слушала во все уши. Хорошо?

Она поежилась; голова ее покачивалась.

– Я вас знаю?

– Вроде того.

Мгновенная пауза. Она захихикала. Я только что напомнила ей о ее первой встрече с Соней.

– У вас забавный акцент. Откуда вы?

Я поняла, что в моем голосе время от времени прорывается австралийский акцент оттого, что я прожила в Австралии столько лет. Лет, которые Марго пока еще не испытала.

– Сидней, – сказала я.

– В Австралии?

– Угу.

Длинная пауза.

– У них есть кенги, да?

– Кегли?

Марго вытащила руку из моей и подняла обе руки к лицу, как поджатые лапки.

– А! – сказала я. – Кенгуру.

Она кивнула.

– Да, у них там есть кенгуру.

Я тщательно обдумывала, что должна сказать. Мне в голову приходило заявить, что я – это она, явившаяся из будущего. Но я быстро пришла в себя. Определенно, определенно я не могу просить ее доверять мне. Я никогда никому не доверяла, будучи взрослой. Даже собственному мужу. Даже самой себе.

Поэтому я остановилась на том, что сработало бы со мной.

Я рассказала о том, что случилось с Тео в исправительном учреждении. Я не сдерживалась. Рассказывала с яркими, живописными деталями, пока не заплакала, а Марго пристально смотрела в окно, и взгляд ее уходил все дальше и дальше. Время от времени она кивала, когда я задавала вопрос, дотрагиваясь до ее лица, когда я выплескивала то, что выстрадал Тео, и говорила, как ему нужно, чтобы Марго все исправила.

Наконец я перешла к самой сути. К настоящей причине, по которой сюда явилась.

– Мне нужно, чтобы ты простила Тоби, – сказала я.

Марго повернулась, пытаясь пристально взглянуть на меня, голова ее снова качнулась. Похоже, лекарства, которые ей тут давали, уволокли ее в космическое пространство.

– Он изменял мне. С моей лучшей подругой.

– Нет, он не изменял тебе, Марго. Даю тебе честное слово, он тебе не изменял.

Марго уставилась на меня. Мне захотелось ее встряхнуть. Она по-прежнему была очень тихой. Я соображала, что бы такое сказать, что могло бы прорваться к ней сквозь действие лекарств, что-нибудь, способное просто дотянуться сквозь минувшие годы подозрений и недоверия, сквозь слои самозащиты и обиды.

Но не успела я открыть рот, как Марго произнесла:

– Знаешь, когда я была маленькой, я видела ангелов. Давным-давно. Ты веришь в ангелов?

Спустя несколько мгновений я кивнула, ошеломленная.

Долгое время Марго молчала, просто пристально смотрела в окно, потерявшись в воспоминаниях.

– Тоби все еще любит тебя. – Я наклонилась вперед и взяла ее за руку. – У тебя есть один шанс – всего один – предъявить права на эту любовь. Но если ты упустишь шанс, все будет кончено, навеки.

Я зашла за Тео в школу, пробежав б ольшую часть пути, потому что пропустила автобус, чувствуя влагу крыльев на спине футболки. Каждая секунда теперь была на счету, поэтому я особенно тщательно заботилась о времени, проведенном вместе с Тео.

Мы пообедали в АЙХОП [48]48
  ЙХОП («Интернэшнл хаус ов панкейкс» – «Международный дом оладий») – американская сеть экспресс-блинных.


[Закрыть]и пошли посмотреть фильм «Крюк» в кинотеатре на Юнион-сквер. Я приобрела для Тео полный новый гардероб – вся одежда была куплена на кредитную карточку Марго, – и мы до поздней ночи наводили порядок в его спальне. Мы повесили на стены постеры с Бэтменом, вычистили ковер, сменили постельное белье и привинтили разболтавшиеся панели его платяного шкафа, и теперь он уже не выглядел так, будто ночью собирается рухнуть на Тео. Я починила жалюзи и сложила в шкаф всю одежду Тео. Я велела ему отправляться в постель и пошла за водой, но к тому времени, как я вернулась со стаканом, Тео уже спал.

Я направилась к спальне Марго. В дальнем конце коридора – свет. Я подумала, что это Нан, и пошла на свет. И тут же, в комнате слева от меня, раздался голос Нан.

Рут!

Секундой позже я стукнулась об пол, мое лицо кровоточило и горело из-за удара, легкие сжались так, что я едва могла дышать. Задыхаясь, я силилась подняться. Прямо передо мной стояли Рам, Лучиана и Пуи. Они сбились в кучку и сперва показались мне тремя колоннами тьмы. Рам держал шипастый цеп, болтающийся на конце цепи.

В такой ситуации оставалось одно. Бежать.

Рам откинулся назад, готовый снова приложить меня цепом. Я метнулась в гостиную и, когда он настиг меня, подняла руки к вискам, готовясь к сокрушительному удару по голове.

Краешком глаза я увидела Нан – она протянула руку и отклонила удар. В тот же миг я почувствовала, как меня схватили под мышки, оставив висеть в воздухе: Лучиана держала меня, в то время как рука Пуи метнулась прямо мне в грудь. Ощущения были такими, будто она вскрыла меня, и я завопила. Я услышала, как Тео позвал из своей спальни. Передо мной появился Джеймс и двинулся к комнате Тео. Но Лучиана и Пуи его увидели.

– Не смейте! – завопила я, и Пуи улыбнулась мне в лицо, наклонилась вперед и нырнула в меня так легко, как вы ныряете в свой чулан.

В тот момент, думаю, я увидела ад. Пуи забрала меня туда, вытащив из моей плоти и протащив дальше – вниз по темной стремнине в мир настолько ужасный, что я почувствовала его жестокость в своих костях.

А потом – темнота.

Я слышала стуки, рев и вопли, но далеко, будто меня тащили в другое место, в другое время.

Очнувшись, я поняла, что лежу, растянувшись, на полу белой комнаты, голая. Перепуганная. Что это? Я в аду?

Я подтянула колени к груди и задрожала.

– Нан? – позвала я. Потом: – Тео? Тоби?

За мной раздались шаги.

Я повернулась. Только спустя минуту-другую я поняла, что сияющая фигура передо мной – Нан. Ее лицо светилось, как луна, крылья были раскинуты – широкие полосы красного света. Ее платье было не белым, как раньше, и не из материи. Она словно подняла поверхность озера, отражающего закат, и накинула его на голову.

– Просто скажи мне, – попросила я, дрожа так сильно, что слова будто вибрировали, выходя у меня изо рта. – Сейчас я отправляюсь в ад?

– Вряд ли, – спокойно произнесла Нан. – Я только что спасла тебя от того, чтобы ты стала последним обитателем ада.

– Но я отправлюсь туда, верно? В будущем?

– Только Бог решит, какими будут последствия твоих деяний.

Это было небольшим утешением. Я знала, что она не будет мне лгать. Но я должна была повернуться лицом к правде. Нан спасла меня от ада, но не навечно. Она только отсрочила мое прибытие туда.

Я встала. Протянула руку и дотронулась до ее платья.

– Почему ты изменилась?

– Мы все меняемся, – после долгого молчания ответила она. – Как меняется человек, превращаясь из ребенка во взрослого в течение смертной жизни. Когда я спасла тебя, я стала архангелом.

– Почему?

– У каждой группы ангелов своя особенная роль в служении Господу. Некоторые из нас становятся Силами; другие – Добродетелями. Немногие становятся Херувимами, которые защищают людей и помогают им узнать Бога. Еще меньше ангелов становятся Серафимами.

– А еще меньше ангелов оказываются в аду, да?

Мимолетная улыбка.

– Вот, – сказала Нан, и я, посмотрев на ее протянутую ладонь, подняла руку, чтобы защитить глаза.

Она держала белое платье.

– А как же голубое?

– Его больше нельзя носить. Это все, что осталось.

И она протянула мне маленький голубой драгоценный камень на золотой цепочке.

Я скользнула в белое платье, потом повесила на шею драгоценный камень.

– Что дальше? – спросила я. – Я изменила жизнь Тео?

Нан снова протянула руку. В ней появился параллельный мир размером со «снежный шар», потом он расширился, став величиной с дыню. Я встала ближе и вгляделась в него. Внутри, как отражение на воде, возник образ Тео, подростка, почти юноши. Жестокого, смотрящего зверем. Сначала я подумала, что он сидит за деревянным столом в канцелярии, но потом поняла, что он – в суде, одетый в обычный оранжевый наряд заключенного. Он сидел, повесив голову, пока оглашался приговор.

– Виновен! – произнес женский голос.

Его подняли на ноги и увели.

– Вот как? – закричала я. – После всего этого Тео получит пожизненный приговор, а я отправлюсь в ад?

Я посмотрела на Нан в поисках ответа. Она не ответила.

Я упала на колени.

Я долго всхлипывала, стоя на четвереньках, позволяя слезам проливаться на белый пол. Все, что я сделала, ни к чему не привело. Даже примерно я не могу описать свои чувства.

В конце концов я вытерла лицо и встала перед Нан.

– Что мне теперь делать? – спросила я. – Я хоть что-нибудь изменила?

– Да, – ответила Нан. – И не все из этого доставит тебе удовольствие. Ты можешь стать свидетельницей того, как Марго принимает решения, которые расстроят все твои планы.

– У меня больше нет планов, Нан. Я отправляюсь в ад, помнишь?

– Как я сказала тебе с самого начала, нет ничего бесспорного, – очень серьезно произнесла она.

Я вытерла глаза. Она давала мне надежду. Но в кои-то веки она ощущалась как акт жестокости.

– Что мне теперь делать? – спросила я.

– У тебя есть работа. – Впервые за долгое время Нан улыбнулась. – Иди и выполняй ее.

23. Труднейший мир

Я была на месте, когда Марго вернулась из «Риверстоуна», избавленная от своих пагубных пристрастий, но избавленная и от ощущения того, кто она есть, откуда явилась и почему здесь. Она поставила свои сумки, откинула волосы с лица и вздохнула.

К ее удивлению, Тоби и Тео ждали в гостиной. Но ее взгляд метнулся мимо них на поблекшие подсолнухи в вазе.

– Марго?

– Да? – Она посмотрела на Тоби.

– Э-э… – Он взглянул на Тео. – Скажи, дружище, ты не мог бы всего на минутку оставить меня и маму?

Тео кивнул и двинулся в свою комнату. Я бросила взгляд на стоявшую в дверях Гайю. Она подошла ко мне и положила руку на мою.

– Ты в порядке? – спросила она.

Я кивнула, хотя была далеко не в порядке.

Я наблюдала, как Тоби извлек из своей слишком большой рыболовной куртки пачку бумаг и положил на обеденный стол. Я знала, что это такое. Он откашлялся и расправил плечи, одной рукой что-то ища в карманах.

«Свою уверенность», – подумала я.

Минуту или две он держал руку на бумагах, как будто отпустить их полностью означало совершить бесповоротный акт, сделать то, что он никогда, никогда не сможет изменить.

– Марго, скажи ему, что любишь его! – крикнула я, но та продолжала смотреть на подсолнухи.

– Это… бракоразводные документы, – сказал Тоби, делая вдох. – Все, что тебе нужно сделать, – это подписаться внизу, где уже подписался я, и мы оба сможем… покончить с этим делом.

Марго выдернула сухие черенки из вазы и прошествовала на кухню, не встречаясь взглядом с Тоби. Тоби последовал за ней.

– Марго?

– Что?

– Ты меня слышала?

– Они погибли, пока меня не было. – Она подняла сухие черенки.

– Да?

– Ты не менял воду?

– Нет, не менял. Я ведь тут не жил, помнишь? Помнишь, ты вышибла меня… Как бы то ни было, давай не будем об этом.

Я видела, что Тео стоит в дверях своей комнаты и внимательно слушает, желание его сердца сияло, как раскаленный уголь. Пожалуйста, пожалуйста…

Марго посмотрела на подсолнухи в своей руке.

– Знаешь, даже если я замочу их в ванной, даже если буду отмачивать их несколько дней кряду, они мертвы. Вот именно. – Она подняла глаза на Тоби. – Ты знаешь?

Он очень медленно кивнул и сунул руки глубоко в карманы. Потом покачал головой.

– Нет, вообще-то не знаю. О чем ты говоришь, Марго? Сперва ты говоришь мне, что тебе жаль, а потом… а потом мы все играем в карты, как будто мы снова большая счастливая семья…

Она быстро подняла глаза и так, будто не могла припомнить, спросила:

– В карты?

Это взбесило его. Тоби повысил голос:

– Я ждал шесть лет, чтобы ты меня простила, чтобы ты допустила возможность, что, может быть, просто может быть, я тебя необманывал, и то, что ты видела, было выхвачено из контекста, что, может быть, я вправду тебя люблю…

– А ты любишь? – Она посмотрела на него.

– Любил, – опуская взгляд, ответил Тоби. – Да, любил. – Он швырнул бумаги на стол.

– Знаешь что? Эти цветы мертвы. Мне нужно заново начать свою жизнь.

Он ушел.

Тишина повисла в комнате, как самоубийство.

На следующее утро – письмо от Хьюго Бенета с благодарностями Марго за ее редакторские услуги и похвалами за ее работу над тетрадями Розы Уокман, с приложением давно запоздавшего по-королевски щедрого чека. Чека на двадцать пять тысяч долларов.

Я наблюдала, как Марго беспокойно движется по квартире, и вспоминала пустоту, начавшуюся, как только я выбросила из своей жизни алкоголь, словно гигантский камень убрали из устья пещеры.

Марго посмотрела в зеркало на свои волосы.

«Мне нужно постричься», – подумала она.

Потом прикоснулась к лицу. Ничего, кроме морщин и печали.

Она медленно прошла по коридору к комнате Тео, как канатоходец, осторожно ставящий ноги одну за другой, чтобы не упасть.

Когда Марго закончила пребывание в реабилитационном центре, ей аплодировали, сунув в руки искусно составленный букет из лилий и орхидей и, как миропомазание, объявив ее наконец-то чистой. Ее и остальных обитателей даже сняли на «Полароид» у входа в «Риверстоун» – у того входа, что с буддами и аистами. Она поставила снимки на каминную доску, прислонив к часам, как напоминание: ты теперь чиста. Не забывай.Но таковы уж реабилитационные центры: они очищают тебя настолько, что чистота эта начинает тяготить – слишком трудно навсегда, навечно остаться вот такой, идеально белой, лишенной человеческих слабостей. По крайней мере, я чувствовала себя именно так. Я хотела, чтобы кто-нибудь показал мне, как жить нормальной жизнью. Как жить без горы пустых бутылок из-под спиртного, поддерживавшей меня.

Тео свернулся калачиком в кровати, притворяясь, что спит. В его голове повторялось то, что он слышал от Тоби, и он изо всех сил старался с этим разобраться. Джеймс сидел на краешке кровати, пытаясь отвлечь его, дразня его воображение. Но это не срабатывало. Тео увидел, что Марго стоит в дверях, и медленно сел.

– Что ты скажешь насчет того, чтобы переехать в какое-нибудь другое место?

Она произнесла это как можно небрежнее, как будто все досконально обдумала, как будто в точности знала, что делает.

– Куда, например?

– Например, в Нью-Джерси? – пожала плечами Марго.

– А потом куда? В Лас-Вегас?

Она подошла к карте мира, висящей на стене над столом.

– Знаешь, мы с твоим папой там поженились.

– Тогда давай переедем туда.

Марго рассматривала карту, все еще сложив руки.

– А как насчет Австралии?

– Это ведь не в миллионах миль отсюда? – подумав, спросил Тео.

– Примерно в десяти тысячах.

– Ни за что.

– А почему бы и нет? Там живут кенгуру.

– Ты и в самом деле хочешь переехать в Австралию? – Тео вздохнул и свесил ноги с кровати. – Или это еще один способ отомстить папе?

– Ты переехал бы вместе со мной?

Тео посмотрел на свои ноги и наморщил лоб. Он снова будто разрывался надвое.

Я посмотрела на Джеймса.

– Скажи ему, что он вполне может отказаться, – произнесла я. – Скажи ему, что он может остаться с Тоби.

Джеймс кивнул и повторил мои слова. Спустя долгое время Тео поднял глаза.

– Мама, а я смогу навещать тебя в Австралии? – поинтересовался он.

То был его ответ. Марго пристально посмотрела на сына и улыбнулась.

– Конечно.

– Скажем, каждое лето?

– Да, хотя здешнее лето там – зима.

– А я смогу завести домашнего кенгуру?

– Может быть. Но ты точно сможешь приезжать и оставаться столько, сколько захочешь.

Конечно, я давно уже предвкушала переезд. Как бы сильно я ни доверяла теплым историям о Сиднее ради своего запоздалого чувства самосохранения, я ненавидела себя за то, что бросаю Тео. Это было нечестно – поставить его в такое положение, чтобы он вынужден был выбирать между Тоби и мной. Я была жестокой и безудержно эгоистичной, переезжая не в другую часть города, не в другой штат, а на совершенно другой континент.

Однако после всего, через что я прошла, после ряда событий, почти разорвавших меня на части, это было для меня единственным выходом.

Марго начала свое преображение со строгой стрижки – шоколадного цвета волосы длиной до шеи, загибающиеся на концах, – и искусственного бронзового загара. Она обналичила чек Хьюго, купила целый шкаф новой одежды в «Саксе» и записалась на прием к пластическому хирургу. Пластическая операция на веках – способ убрать следы печали вокруг ее глаз.

– Убери хоть все мешки под глазами, – сказала я ей. – Печаль все равно таится в твоей душе.

Марго решила оставить за собой квартиру еще на месяц-другой, просто на тот случай, если у нее ничего не получится. Я сказала ей, что в том нет необходимости, но с тех пор, как Марго вернулась из «Риверстоуна», она не реагировала ни на одно мое слово. Когда я спела Песнь Душ – всего однажды, – чтобы проверить, не осталось ли между нами хоть какой-то связи, она и глазом не моргнула, не выпрямилась и не огляделась по сторонам, не задрожала от ощущения моего присутствия. Можно было решить, что она стала совершенно другим человеком.

Нан пришла в ночь перед отлетом Марго в Сидней. Я сидела, скрестив ноги, на крыше здания, где жила Марго, под необычно сверкающим небом. Я чувствовала себя отрезанной от всего и вся – от Бога, от своей семьи, от себя самой. Я сделала шаг вперед, прямо за край крыши. Назовите меня любительницей драматизировать. Это вряд ли было порывом к самоубийству. Я хотела посмотреть, на самом ли деле я отрезала пути к отступлению, изменила ли правила моя сделка с Грогором. Я падала примерно полсекунды, а потом… Ничего. Я повисла в воздухе, как ныряльщик над прудом. И это меня успокоило.

Нан выслушала жалобы на мои несчастья с обычным стоическим терпением. Когда я закончила, она велела мне оглядеться по сторонам. То, что мгновение назад было освещенной луною тьмой, теперь стало пейзажем из ярко светящихся верхушек крыш, на которых сидели бесконечные ряды архангелов. Каждый из них походил на трехметровый рубин, полный света. Твердые, человеческие лица архангелов выражали решительность и целеустремленность. Пряди пламени – потоньше, потолще, поярче и потусклее – кружились вокруг них, ярких, как кометы. Некоторые из архангелов были вооружены мечами, другие – луками и стрелами, у всех имелись щиты. И все они наблюдали за мной. Напоминая мне об их сплоченности. О том, что они присматривают за мной.

Пока я изливала душу насчет Тео, Тоби и Марго, Нан молчала. А когда я задала свой обычный вопрос: «Что же мне делать?» – она встала и посмотрела на похожее на черную овцу облако, которое плыло по украшенному блестками небу.

– Что это? – тревожно спросила я.

– Смотри внимательней, – сказала Нан.

Я уставилась на облако. Оно медленно плыло к луне, пока не заслонило в небе этот белый ноготь большого пальца.

А потом пришло видение.

Представьте себе рекламный ролик фильма: видение представляло собой кусочки событий, подобные сценам, пригнанным наспех пьяным монтажером. Последовательность сцен была не согласована: Марго за рулем своей машины, подпевающая радио. Потом сразу – куски металла, в замедленной съемке летящие по воздуху. Голова Марго, мотнувшаяся вперед от столкновения. Еще одна машина, вращающаяся на дороге, как волчок. Крупным планом искореженный колпак, откатывающийся к обочине. Осколки разбитого ветрового стекла. Черный «Линкольн», круто сворачивающий и направляющийся прямо на женщину, которая везет по тротуару ребенка в коляске. Марго, ныряющая сквозь ветровое стекло с опухшим, окровавленным лицом. В замедленном движении она ударяется о гудронированное шоссе под горячим утренним солнцем, ее рука завернута за спину и сломана в нескольких местах, все ее тело переворачивается, и она приземляется на левое бедро, ломая таз, потом скользит по шоссе – больше не в замедленном движении – до погнутой покрышки другой машины, из-под капота которой сочится дым.

– Что это? – поразилась я.

– Это то, что ты должна предотвратить, – ответила та. – Один из результатов изменений, которые ты сделала. Вот что ты видишь перед собой. Если только ты этому не помешаешь.

– А если я не сумею? – У меня бешено заколотилось сердце.

– Ты сумеешь.

– Но что, если?..

– Ты и вправду хочешь это знать?

Пришел мой черед бросить на Нан пристальный взгляд. Она не отвела глаз.

– Марго будет парализована от самой шеи, прикована к креслу на колесах, ей будет требоваться круглосуточный уход до конца ее дней. Но ей повезет. Четыре человека погибнут в этой аварии, включая ребенка, мужчину, собиравшегося жениться, и женщину, которая смогла бы в будущем предотвратить массированную атаку террористов.

Я склонилась к коленям и сделала глубокий вдох.

– Что я должна сделать?

– Будь внимательна, – очень сурово произнесла Нан. – Это и твоя тренировка, и дело насущной важности. Так мне сказали, а больше ничего.

– «Будь внимательна»? – почти закричала я на нее. – Таковымои инструкции?

Нан шагнула ближе, и видение свернулось.

– Осмотрись по сторонам, – спокойно сказала она. – Ты и в самом деле думаешь, что тебе есть чего бояться? Даже сейчас, будучи ангелом, зная, что существует Бог, видя то, что видишь ты… Почему частью твоего существа все еще является страх?

Я захлопнула рот. У меня не было ответа.

– Тебе поручили сделать кое-что, а не бояться. Поэтому делай. – Она шагнула к краю крыши.

– Что ты имеешь в виду под моей тренировкой? – повернувшись, спросила я.

Но Нан уже исчезла.

Ходить на цыпочках? Подскакивать от каждого звука, каждого движения? Слово «паранойя» даже приблизительно не описывает состояние моего ума на следующее утро.

Наблюдая, как восходит солнце, я застонала. Я молилась: пожалуйста, пусть я снова начну получать послания. Я ведь слушаю, правда. Простите, что все порчу. Только, пожалуйста, дайте мне знать, что делать.

Но мои крылья вяло струились, бессильные, как дренажные трубы.

Марго снилась Соня. Марго появилась в доме Сони и обвинила ее в романе с Тоби. Марго сняла всю одежду – платье под леопарда и красные туфли, которые одолжила той ночью, когда они с Тоби поженились, – и швырнула все это к ногам Сони. А потом Соня извинилась. Марго чувствовала себя ужасно, потому что поняла: все это время Соня сожалела. Марго осознала, что всегда заблуждалась.

Проснувшись, она почувствовала себя опустошенной. Впервые я увидела, как след сна задержался на ее ауре, словно пролитый кофе: сначала всплески образов на мягком розовом свете, поднимающемся от ее кожи подобно утреннему туману, потом, постепенно, когда твердые грани дня начали вдавливать в нее чувство реальности, от сна остались всего лишь несколько капель, и каждая показывала лицо Сони, терпеливое, искреннее.

Прежде чем Марго уложит вещи и отправится в Сидней, ей предстояло выполнить несколько задач, в том числе отправить на склад самые большие предметы ее меблировки. А еще требовалось забрать визу из паспортного стола в центре города.

Марго натянула те же самые джинсы и черную рубашку, которые я носила несколько недель назад. На мгновение задумалась, почему они висели, сложенные, на деревянном изножии кровати. Потом взяла ключи от машины и пошла вниз по лестнице.

То, что я сначала приняла за утечку масла, оказалось маленьким пятнышком тени, зависшим прямо под машиной. Я стояла рядом, внимательно оглядывая парковку в поисках демонов. Мне почти хотелось наткнуться на Рама, Лучиану, Пуи или Грогора, чтобы отплатить им за недавнее гостеприимство. Потом обратила внимание на старый серебристый «Бьюик» Марго. Она дала задний ход, почти врезавшись в мусорный бак, и я заметила тень, колеблющуюся так, будто гравитация приковывала ее к днищу машины. А потом Марго поехала по улице, и я увидела, в чем дело: черный черенок, как потемневшая радуга, тянулся от тени, мимо мусорных баков и вверх через уступ холма.

Я вспомнила свое видение. Больше я ничего не заметила, по крайней мере, в течение нескольких секунд. На тротуаре женщина катила коляску. Я не видела ее лица. Было ли это результатом выбора того, кто задумал нынче утром выспаться и потому станет причиной аварии, торопясь на работу? Или кого-то, вздумавшего опрокинуть бутылку «Джека Дэниелса», одновременно ведя машину по Лексингтон-авеню? Или что-то не так с машиной Марго?

А потом – детали из видения. Как раз перед тем, как Марго швырнуло вперед, через лобовое стекло, она повернулась и что-то произнесла. Тогда мне показалось, что она обращается ко мне. Но потом я догадалась. Тот, с кем она говорила, сидел рядом с ней. На пассажирском сиденье.

Я села на заднее сиденье машины и подалась вперед, к ее уху.

– Марго! – завопила я. – Не останавливайся! Никого не подвози, ты меня слышишь? Никого,даже если настанет конец света. Ты слышишь меня, Марго?

Она не слышала.

Мои крылья пульсировали. Я всхлипнула от облегчения. Да, дайте мне наставление. Дайте инстинкт. Дайте что угодно, только позвольте мне знать, что происходит.Но потом пульсация прекратилась. Я в ужасе огляделась.

В машине рядом со мной сидел Грогор.

– Наслаждаешься поездкой? – спросил он.

Теперь он был моложе. Лет под сорок. Он напоминал красивого нестарого юриста или банкира. Чисто выбритая смуглая кожа. Новый черный костюм. Все в ногу со временем.

Я повернулась к нему лицом, готовая к бою.

– Убирайся! – сказала я.

– Тише-тише, – поцокал языком он. – Я заглянул только для того, чтобы тебя проведать. Слышал, у тебя была небольшая стычка с Рамом и компанией.

– Это не доставило мне удовольствия, – нахмурилась я. – Могу тебя заверить, наказание было наложено.

Немедленное послание в моих крыльях: Он отвлекает твое внимание.

Я проигнорировала Грогора и уставилась в окно, ничего не упуская, отчаянно пытаясь сопоставить то, что разглядела в видении, с тем, что видела в данный момент.

– У меня есть еще одно предложение, – продолжал Грогор. – Думаю, ты меня выслушаешь.

Я отвернулась, исследуя улицу за окнами машины. Я заметила женщину, везущую в коляске ребенка, и подпрыгнула. Но потом огни на светофоре сменились, и мы двинулись дальше. Могло ли видение Нан оказаться ошибкой?

– Ты знаешь, что отправишься в ад, – заботливо проговорил Грогор. – И что там будут не только три демона, которым ты не нравишься. Их там будет легион.

Он протянул руку и погрузил ноготь в мое крыло, всего на секунду. И на этот долгий, ужасающий миг в моем мозгу вспыхнуло видение ада. Ни огня, ни серы. Только мучительная, осязаемая горечь. Темная комната без ковра, дверей и окон, пустое пространство без огней. Потом короткая красная вспышка, как прожектор, высветила молодого человека, которого рвала на части толпа темных существ. Я увидела, как они спокойно снова сшили его, словно он был тряпичной куклой, не обращая внимания на его крики. Я видела другие комнаты, где люди двигались через трехмерные проекции собственной жизни и через продолжения этих жизней и наблюдали, вопя, как в них втыкается клинок, который они не могут вытащить. Как люди пытались поймать все куски разорвавшейся бомбы, похожие на стекло, разбивающееся в замедленной съемке. Каким-то образом я знала, что виртуальные проекции повторяются здесь до скончания времен.

Я видела такое, что вообще не могу описать. Меня как будто подняли из этого места, откуда не существовало выхода, и мне явились гигантские черные здания со множеством комнат вроде тех, что я видела раньше, и во всех кричали жуткими голосами. И я увидела себя, появляющуюся у входа в одно такое здание. Как и у Дома Святого Антония, я постучала в дверь. Все повернули головы. Они шли ко мне.

– Отстань от меня! – прошипела я Грогору.

Тот пососал палец. Он обжегся о мои крылья. Потом быстро посмотрел на меня.

– Это просто мимолетный взгляд, – сказал он. – А теперь, Рут, представь целую вечность этого. Но к счастью для тебя, есть альтернатива.