Текст книги "Тайна фамильного портрета"

Автор книги: Кэролайн Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

СТРАННОЕ ОТКРЫТИЕ

– Вы действительно думаете, что я способен уничтожить картину? – спросил мистер Ситон, все еще обращаясь к Нэнси.

– Нет, – искренне ответила она.

Теперь настал черед Тайлера обратиться к девушке.

– Где мне взять этот миллион долларов? – спросил он с болью в голосе. – У меня таких денег нет, во всяком случае, наличными, чтобы вот так выложить их по первому требованию.

– Я считаю, что вы должны заявить в полицию, – ответила Нэнси.

Тайлер и мистер Ситон вели диалог через нее, она была как бы звуковым барьером, приглушающим кипящие страсти.

– Но в записке говорится…

– Так пишут во всех записках, в которых требуют выкуп, – перебила Тайлера Нэнси. – В любом случае уже поздно. Полиции известно, что полотно украдено, и я уверена, что требование, содержащееся в записке, ничуть не удивит лейтенанта Дюфора. Притом учтите, если записку в самом деле писал вор, укравший портрет, то, вероятнее всего, ему нужны деньги, а вовсе не картина. Естественно предположить, что картину где-то прячут. Самое разумное в данном случае – обратиться в полицию. Это наилучший выход, если вы хотите вернуть картину.

– Не знаю, не уверен, – проговорил Тайлер, сложил записку и сунул ее обратно в конверт. – Самое главное для меня сейчас – вернуть картину. Она для меня все. Она моя единственная… – Он умолк, не закончив фразу.

Вдруг он надулся и снова повернулся к отцу Брайена. Тот смотрел на брата в упор.

– Значит, ты не крал картину, нет? – опять накинулся на него Тайлер. – Ладно, докажи это! Я не могу сразу собрать столько денег, а ты можешь. Раз это не ты украл портрет «Грезы Даниэль», то хоть помоги мне вернуть картину!

– Ты слишком много хочешь, – ответил мистер Ситон. – Во-первых, мне одному не собрать миллион долларов наличными, мне понадобится помощь. Во-вторых, ты всем уже раззвонил, что я вор. В-третьих, я вовсе не желаю что-либо тебе доказывать. – Он помолчал немного и закончил: – Что касается меня, то я должен все как следует обдумать. А тебе, по-моему, надо послушаться совета Нэнси и немедленно отправиться в полицию.

В Тайлере снова закипела злоба, но на этот раз он смог взять себя в руки. Он быстро кивнул, повернулся на каблуках и выскочил из дома.

– Спасибо, вы появились вовремя, – обращаясь к Нэнси, сказал мистер Ситон. – Мне не хотелось бы оказаться лицом к лицу с этим человеком. Он слишком возбужден, не знаешь, что от него ждать.

– Дело в том, что Брайен попросил меня заняться расследованием кражи. Ему не хочется, чтобы вас обвинили в том, чего вы не совершали.

– Брайен хороший сын, – сказал мистер Ситон. На секунду его лицо осветила улыбка.

Затем отец Брайена удалился к себе в кабинет, а Нэнси вернулась в столовую, где Бесс как раз заканчивала завтрак. У Нэнси было тягостное предчувствие, что дело, которое ей предстояло распутать, может оказаться значительно сложнее, чем она предполагала. Пока что очень многое в этом деле было для нее покрыто мраком.

«Интересно, – думала она, – пойдет ли Тайлер в полицию, чтобы показать там записку с требованием выкупа? Или попробует обойтись без вмешательства полицейских? Но поскольку Тайлер не получил от мистера Ситона обещания дать ему деньги на выкуп, то, скорее всего, он кинется в полицию. Отказ мистера Ситона ему даже на руку: он подтверждает подозрения относительно отца Брайена. Да, у этого человека явно поехала крыша».

Когда Бесс позавтракала, девушки задумались над тем, что делать дальше. Они не знали, когда вернутся Нед и Брайен. Джорджи предложила вызвать такси и поехать в центр, погулять там, а заодно и осмотреть город.

Прошло четверть часа. В дверь позвонили. Решив, что это приехавший за ними таксист, Нэнси побежала открывать дверь. Перед ней стоял толстый лысый человечек с усиками и в круглых очках.

– Здравствуйте, – сказала Нэнси. – Я…

– Где этот прохвост Ситон? – разразился бранью маленький человечек, не думая здороваться. – Я точно знаю, что он дома. Желаю его видеть, немедленно.

– Одну минутку, – вежливо ответила Нэнси. – Как о вас доложить? Кто вы такой?

– Фердинанд Кох! – пролаял сердитый человечек. – И уверяю вас, он знает, зачем я к нему пожаловал.

В это время к дому подъехало такси. Попросив шофера подождать, Нэнси отправилась к мистеру Ситону в кабинет. Навстречу ей спешили Бесс и Джорджи.

– Такси уже ждет, – бросила она им. – Но я вряд ли смогу поехать с вами.

– Как? Почему? – удивилась Джорджи.

– И вообще – что происходит? – вторила ей Бесс.

– Какой-то человек хочет видеть мистера Ситона. Его фамилия Кох. Должно быть, это торговец картинами, о котором говорил Брайен. По-моему, мне лучше остаться здесь и понаблюдать за происходящим.

– Тогда мы тоже никуда не поедем, – заявила Джорджи.

– Нет, вы поезжайте, – сказала Нэнси. – Мы зачем сюда приехали? Развлекаться! Вы же не виноваты, что я впуталась в это дело.

Бесс и Джорджи в нерешительности переглянулись. Уж им-то было известно, что, если Нэнси погружалась в расследование дела, спорить с ней было бесполезно.

– Ладно, будь по-твоему, – сказала Джорджи. – Но мы все равно тебе позвоним. Может быть, встретимся где-нибудь в городе во второй половине дня.

– Неплохая мысль, – решила Нэнси. – А теперь отправляйтесь и постарайтесь запомнить все, что увидите. Потом мне расскажете.

Девушки проскользнули мимо мистера Коха, который все еще топтался на пороге в нетерпеливом ожидании, сели в такси и уехали. А Нэнси пошла к мистеру Ситону в кабинет. Она постучала в дверь.

– Войдите, – сказал мистер Ситон.

Нэнси вошла. Бартоломью Ситон сидел в кресле за старинным дубовым письменным столом и просматривал бумаги. Пол в кабинете был застлан толстым ковром буровато-рыжего цвета. Две стены были полностью закрыты встроенными дубовыми стеллажами для книг, вдоль третьей стояла аппаратура: огромный компьютер, копировальная машина и телетайп. Нэнси тут же пришло в голову, что кабинет мистера Ситона был тем самым убежищем, в котором он вынашивал идеи и с помощью техники передавал их коллегам по бизнесу.

– Там вас спрашивает какой-то человек, – сказала она. – Он назвался мистером Фердинандом Кохом. Отец Брайена кивнул головой.

– А, старина Кох. Все, как я и предвидел, Нэнси. Пойдемте со мной, – предложил он. – Думаю, вам будет интересно.

Нэнси последовала за мистером Ситоном в холл. Она заметила, что отношение мистера Ситона к ней стало постепенно меняться. «Отчего бы это?» – думала она. Может, он поверил, что она действительно способна ему помочь? Или он очень хитрый жулик, который пытается усыпить ее бдительность, внушив, что он всего-навсего невинная жертва и все стараются его оклеветать. На всякий случай она решила быть начеку.

– Входите, Фердинанд, – сказал мистер Ситон. – Я бы с удовольствием предложил вам чашечку кофе, но что-то мне подсказывает, что вы пожаловали ко мне не с дружеским визитом.

Мистер Кох прошел в холл.

– Вы, Ситон, как я погляжу, зря времени не теряли, – сказал он, утирая пот со лба.

– Я никогда зря времени не теряю, – отвечал мистер Ситон. – Поэтому прошу вас, переходите сразу к делу, Фердинанд.

– Это касается «Грез Даниэль». Где картина? Куда вы ее дели?

Бартоломью Ситон отрицательно покачал головой.

– Как, и вы тоже? Что же, меня это не удивляет. Последнее время я стал излюбленной мишенью для обвинений.

– Почему вы считаете, что это так легко вам сойдет? – спросил Кох. – Когда-нибудь вы все-таки напоретесь. Бизнесмены вроде вас, которые занимаются темными делишками, рано или поздно плохо кончают, это я вам точно говорю.

– Фердинанд, вы так взволнованы, что совершенно забыли о манерах. Между прочим, здесь присутствует юная леди, а вы не даете мне возможности вам ее представить. Знакомьтесь. Нэнси Дру, это Фердинанд Кох, владелец весьма престижной частной галереи, один из известнейших в Новом Орлеане знатоков искусства и коллекционер картин.

Мистер Кох сделал презрительную гримасу.

– Что это вам вздумалось представлять мне свою экономку? – фыркнул он. Мистер Ситон улыбнулся.

– Знаете, что мне в вас нравится, Фердинанд? Вы редко угадываете. Нэнси – подруга моего сына. Она приехала сюда на карнавал Марди Гра. Кстати сказать, она еще и детектив. Брайен обратился к ней с просьбой расследовать дело о краже и выяснить, кто же в действительности украл полотно.

Кох удивленно приподнял брови:

– Детектив?!

– Совершенно верно, мистер Кох, – сказала Нэнси. – Не можете ли вы мне объяснить, почему эта картина вызывает у вас такой интерес? Я думала, «Грезы Даниэль» – собственность Уоррена Тайлера.

– Моя галерея, – произнес Кох, на цыпочках вытягиваясь вверх так, чтобы казаться как можно выше ростом, – широко известна во всем мире. Мы стараемся пополнить нашу коллекцию, приобретая все больше и больше шедевров живописи. Лично я приобрел три работы из четырех, принадлежащих кисти Болье и найденных Тайлером, собирался приобрести и «Грезы Даниэль», невзирая на тот факт, что эта картина по своему стилю кажется не совсем характерной для такого художника, как Болье. Точнее говоря, я намеревался купить ее со временем. Но теперь она исчезла.

Слова Коха поразили Нэнси. «Ведь Уоррен Тайлер заявил, что он ни за что не продаст портрет. Заверил всех, что иначе быть не может. Оказывается, такая возможность существует, – подумала Нэнси, – и это отчасти меняет дело».

– Не обращайте внимания на то, что говорит Фердинанд, – поспешил вмешаться мистер Ситон. – Он считает, что может купить все, даже то, что не продается.

– По крайней мере, я покупаю картины, а не ворую их, – отозвался Кох.

– Ну ладно, достаточно, Фердинанд, – сказал мистер Ситон. – Пошутили, и хватит. Теперь вам лучше уйти.

– С удовольствием. Но мы еще встретимся, Ситон, я в этом не сомневаюсь.

Мистер Кох круто повернулся и, гордо вышагивая, покинул дом Ситона.

Когда Кох ушел, отец Брайена сказал Нэнси:

– Видите, что против меня началось?

– Вижу. Но вот что я хочу знать: действительно ли Уоррен Тайлер собирался продать «Грезы Даниэль»? Мистер Ситон пожал плечами.

– Уоррен непредсказуем. Вообще я сомневаюсь в том, что он хотел продать картину. Думаю, что Кох сам себе внушил, что со временем ему удастся уговорить Уоррена продать «Грезы Даниэль» его галерее. Я считаю, что картина только украсила бы его коллекцию. Она несомненно привлекла бы внимание местных ценителей искусства.

Нэнси кивнула.

– Что же, – сказал мистер Ситон. – Если вы не возражаете, я пойду к себе. Мне надо сделать несколько деловых звонков.

Он вернулся в кабинет, а Нэнси пошла в гостиную. Она сидела там и размышляла, без конца задавая себе один и тот же вопрос: «Почему и Уоррен Тайлер, и Фердинанд Кох так уверены в том, что именно Бартоломью Ситон украл картину? Предположим, что он и в самом деле вор, – думала она. – Но тогда что он выигрывает, получив картину таким образом? Деньги? Да у него их вагон. Что он будет с ней делать? Он даже не сможет повесить ее над камином, – ведь она краденая. Правда, есть такие люди, которые стремятся обладать вещью ради собственного удовлетворения, даже если им приходится держать эту вещь за семью замками. Может это быть разгадкой истории с похищением „Грез Даниэль“? Мистеру Ситону, в конце концов, не важна материальная ценность картины, она дорога ему как память о жене».

Но тут в гостиной появились Брайен и Нед, прервав размышления Нэнси.

– Привет! – весело поздоровалась она.

– Привет! – ответил ей Нед. – А где Бесс и Джорджи? Мы рано уехали и так долго мотались, что уже начали чувствовать себя виноватыми в том, что совсем бросили вас.

– Они осматривают город.

– А ты как же?.. – удивился Нед. – Что ты тут делаешь?

– Осталась дома, потому что мне надо было кое в чем разобраться, – ответила Нэнси. – Сегодня утром здесь был Кох. Да, и еще раз заходил мистер Тайлер.

– Я же говорил тебе, что Нэнси времени даром не теряет, – сказал Нед, обращаясь к Брайену. – Увидишь, она дознается, кто украл картину.

– Мистер Тайлер получил записку, в которой требуют выкуп закартину, – сообщила Нэнси. – Укравший картину ждет от Тайлера миллион долларов в обмен на нее.

– Миллион! – так и ахнул Нед. – Я и понятия не имел, что она так дорого стоит! Все-таки Болье был просто местным художником.

– Знаю, – задумчиво произнесла Нэнси. – Вообще это все несколько странно.

– Послушайте, – сказал Брайен, – я чувствую себя ужасно неловко из-за того, что испортил вам каникулы. Поэтому сегодня вечером мы все едем в город веселиться. И пожалуйста, не спорьте со мной, ладно? Хочу сделать вам такой подарок!

Нэнси улыбнулась:

– Ну что же, нам это подходит!

После обеда Нэнси, Нед и Брайен решили искупаться в подогреваемом бассейне за домом. Они плавали наперегонки и загорали на солнце в шезлонгах. Друзьям было так хорошо, что они на время забыли обо всех неприятностях.

Бесс и Джорджи вернулись около четырех часов дня, нагруженные сувенирами и подарками. Они пожаловались, что много ходили и теперь у них болят ноги. Но стоило Брайену сказать, что вечером им всем предстоит прогулка, они пришли в полный восторг и позабыли об отдыхе.

В восемь часов вечера, предварительно поужинав, компания погрузилась в седан Брайена и поехал а в центр. Друзья оставили машину вблизи Французского квартала, одного из старых районов города, и дальше отправились пешком.

Повсюду двигались толпы, было тесно, но люди радовались и улыбались друг другу. Из всех кафе доносились громкие звуки диксиленда, и многие даже танцевали прямо на тротуарах.

На каждом углу играли уличные музыканты, а художники, сидя на тротуаре, делали зарисовки уличных сценок. Большинство гуляющих были в карнавальных костюмах. Нэнси, широко раскрыв глаза, любовалась живописным гуляньем. Тут были разноцветные, яркие клоуны, привидения, всякие колдуны и ведьмы. Нэнси обратила внимание на то, что старинные дома были прекрасно отреставрированы. Подобная архитектура сохранилась только в Новом Орлеане, и только в его Французском квартале.

Бесс и Джорджи ни разу не вспомнили о своих уставших ногах. Нэнси видела, что они веселятся от души. Развеселился даже Брайен. Он смеялся, шутил. Казалось, он забыл о неприятностях, которые грозили его отцу.

– Нам нельзя опаздывать на большое карнавальное шествие, вы еще должны посмотреть на все эти празднично разукрашенные, движущиеся по улицам платформы с ряжеными, – с воодушевлением объяснял друзьям Брайен, ему хотелось все им показать. – И потом, я хочу, чтобы мы все совершили прогулку на «Натчезе».

– Ой, а что такое «Натчез»?

– Это старый колесный пароход, который восстановили и отремонтировали, – ответил Брайен. – Такие пароходы плавали по Миссисипи много-много лет назад, перевозили людей и товары. У парохода сзади огромное деревянное колесо, его лопасти отталкиваются от воды и приводят пароход в движение. Это тоже достопримечательность Нового Орлеана, часть наших традиций.

– Наверное, это здорово, – сказала Джорджи.

– Если на этот раз ничто не помешает, – добавила Бесс, глядя выразительно Нэнси в глаза.

– Да ладно, будет вам, – отозвалась Нэнси. – Обещаю больше никому не портить праздник. Мы придумаем, как этого избежать, вот увидите.

– Последнее знаменитое высказывание Нэнси Дру, его надо запомнить, – сострил Нед, легонько похлопав Нэнси по плечу. – Погодите, еще ночь не наступит, а она опять влипнет в приключение, и тогда конец всеобщему блаженству: Нэнси ведет дело!

– Ой, нет, только не сегодня, – попросила Бесс. – Не надо в такой вечер!

Но Нэнси уже не слышала ее слов. Замерев на месте и не отрывая глаз, она смотрела на кого-то в толпе. Нед, повернувшись к ней, уловил ее напряженный взгляд, но не успел вымолвить и слова, как Нэнси, бросив друзей, ринулась в толпу и исчезла в потоке гуляющих. Что она там увидела? И кого преследовала?

– Нэнси! – закричал Нед, но она не слышала его. Крик Неда привлек внимание прохожих, и они, как по команде, устремились за девушкой.

Нэнси неслась как сумасшедшая, расталкивая людей, пробиваясь вперед. Наконец, она устала и уже просто шла. Совсем обессилев, она прислонилась к фонарному столбу, чтобы не упасть, и с трудом переводила дыхание.

Нед первым подбежал к ней.

– С ума сошла? Куда это ты понеслась, как будто что-то стряслось, словно ты чудовище увидела? – накричал он на подругу, но, вглядевшись в ее лицо, тихо спросил: – Нэнси, ты в порядке? У тебя такой вид, как будто тебе почудилось привидение.

– Возможно, так и было, – все еще с трудом переводя дыхание, ответила она. – Пусть я сумасшедшая, но я только что видела Даниэль Ситон, хотя наверняка это была не она, а другая женщина, но точь-в-точь похожая на ту даму с портрета!

МАЙКЛ ВЕСТЛЕЙК

Нэнси расстроилась. Огорчен был и Брайен. Друзья старались убедить их в том, что это была просто ошибка, Нэнси обозналась. Они отправились на танцы, но это не развеяло их дурного настроения. И развлечение было им уже не в удовольствие.

В конце концов они отправились домой намного раньше, чем предполагали.

– У меня из головы не выходит то лицо, – говорила Нэнси, потягивая горячий чай из чашки. – Я увидела женщину мельком в толпе и сразу была поражена ее сходством с той, которая изображена на портрете.

– С моей мамой, – с запинкой, как бы нехотя, произнес Брайен.

– Должно быть, это простое совпадение, – сказала Бесс. – Что еще можно предположить?

– Не знаю, – сказала Нэнси. – Я вспоминаю ощущение, которое у меня возникло, когда я увидела ту картину в доме у Тайлера. Лицо женщины на портрете так меня поразило, что-то перевернулось в глубине моей души. С тех пор меня мучает неотвязная мысль о той женщине с портрета. И вдруг эта встреча сегодня вечером… Это была… она.

– Нэнси, – сказал Брайен, – это невозможно, моей мамы нет, и ожить она не могла. Поверь мне.

– А может быть, – выдвинула свое предположение Джорджи, – то лицо с портрета очень сильно врезалось тебе в память. И потом, когда ты увидела на улице женщину, лицо которой чуть-чуть напомнило тебе лицо мамы Брайена, у тебя разбушевалось воображенье.

– Это что-то странное, – сказала Нэнси. – Я не могу объяснить, что со мной было, и все тут.

– Брайен, а вдруг это была кто-нибудь из твоих родственниц? – спросила Бесс.

Брайен отрицательно покачал головой:

– Нет, среди наших родственниц нет такой, что была бы так… так похожа на маму.

– Но ощущение, честно говоря, не из приятных, я испугалась, – призналась Нэнси. – Мне было как-то жутковато.

– Меня не надо в этом убеждать, – сказал Нед. – Достаточно было на тебя посмотреть, когда ты стояла, обнимая фонарный столб, – ну настоящее привидение! У тебя ни кровинки в лице не было! Белая как полотно!

– Это я во всем виноват, – сказал Брайен. – И зачем только я попросил тебя взяться за расследование!

– Не говори глупости! – отрезала Нэнси. – Даже если бы не было никакой кражи, я была бы потрясена не меньше, увидев эту женщину в толпе. Так что моя реакция к расследованию не имеет никакого отношения.

«Так ли это на самом деле? – размышляла про себя Нэнси. – Здесь еще очень много неясного. Например, при каких обстоятельствах, катаясь на лодке по морю, погибла миссис Ситон? Убийство это было или несчастный случай? Брайен слишком расплывчато говорил обо всем этом. А если та женщина в толпе действительно его мама? Правда, все друзья в один голос утверждают, что меня подвело воображение, что сходство с портретом случайное, что промелькнувшая женщина вполне может быть дальней родственницей Брайена. В конце концов, Брайен может и не знать всех своих родственниц, особенно по материнской линии». Но Нэнси скептически отнеслась к доводам приятелей. Она уже давно распутывала детективные истории и потому знала, что настоящий сыщик обязан полагаться на свое чутье. Какой бы глупой или даже безумной ни представлялась ей самой внутренняя догадка, она должна была ее проверить. В этом деле нельзя пренебрегать и малейшими деталями, любая из них может оказаться важнейшей зацепкой в расследовании.

В ту ночь Нэнси спала плохо. Она то и дело просыпалась. Каждый раз, засыпая, она видела один и тот же навязчивый сон. Перед ней стояло лицо той женщины. Просыпаясь, она думала: «Пусть события развиваются сами собой, но я должна найти картину, хотя бы только ради того, чтобы еще раз увидеть лицо на портрете». Нэнси решила, что следует поднапрячься с расследованием, ускорить его. Каникулы? Карнавал? Ничего, подождут!

На следующее утро Нэнси вознамерилась нанести визит дедушке Брайена, Майклу Вестлейку. Он был владельцем большой коммерческой фирмы, известной во всем городе. Приехав в офис Майкла Вестлейка, Нэнси представилась его секретарше приятельницей Брайена Ситона и объяснила, что хотела бы поговорить с мистером Вестлейком по поводу одного дела, которое непосредственно касается его семьи. После чего секретарша вышла, а Нэнси осталась ждать перед закрытыми дверьми. Через несколько минут секретарша провела ее в кабинет Майкла Вестлейка.

– Входите, мисс Дру, – сказал мистер Вестлейк, привставая ей навстречу. Он сидел в кресле за старинным письменным столом. – Нынешним утром у меня плотное расписание, но для подружки Брайена мне времени не жалко. Чем могу служить? Вы говорите, что дело, которое привело вас ко мне, носит семейный характер, не так ли?

Майкл Вестлейк был высоким, импозантным мужчиной лет пятидесяти. Его черные волосы были чуть тронуты сединой. Нэнси отметила, что его темные глаза немного напоминали ей глаза Даниэль на портрете.

– Вы давно знаете Брайена? – спросил он, указывая ей на удобное кресло, которое стояло перед его письменным столом.

– Вообще-то я с ним познакомилась два дня назад, – сказала Нэнси.

На лице мистера Вестлейка появилось недоумение, и Нэнси поспешила продолжить свою мысль:

– Понимаете, Брайен пригласил к себе погостить своего друга, Неда Никерсона, чтобы он мог побывать на карнавале Марди Гра. А Нед и мой друг. И Брайен любезно разрешил Неду прихватить с собой кое-кого из его друзей.

– Понятно. Но тогда что это за семейное дело, которое вы хотели бы со мной обсудить?

Нэнси рассказала мистеру Вестлейку о похищении картины и о том, что подозрение в совершении этого преступления падает не на кого-нибудь, а на Бартоломью Ситона. Судя по всему, мистеру Вестлейку до сих пор ничего не было известно. Но едва Нэнси произнесла имя Бартоломью Ситона, как лицо Майкла Вестлейка стало наливаться кровью.

– Я бы не удивился, если бы оказалось, что Бартоломью действительно замешан в краже, – произнес он. – Этот человек способен на все, если ему что-то надо.

Нэнси откашлялась.

– Брайен говорил мне, что вы и мистер Ситон уже очень давно не разговариваете друг с другом.

– Это наше личное дело, – сказал мистер Вестлейк несколько раздраженно. – Но мне до сих пор не ясно, что привело вас сюда.

– Я решила обратиться к вам, потому что Брайен попросил меня заняться расследованием кражи этого портрета. И как бы вы ни относились к мистеру Ситону, он все-таки отец Брайена, а Брайен, естественно, не хочет, чтобы его отец был обвинен в преступлении, которого не совершал.

– Брайен просил вас расследовать кражу?!

Мистер Вестлейк с недоверием посмотрел на Нэнси, и ей показалось, что он тотчас же выставит ее из кабинета. Но он встал и подошел к окну.

– Я люблю Брайена, – сказал он, глядя в окно. – Он единственный сын моей дочери… – Отвернувшись от окна, он посмотрел на Нэнси. – Но на совести его отца смерть Даниэль. И никто не сможет переубедить меня в том, что его отец… виноват в ее гибели. Моя дочь погибла во время прогулки на лодке по морю. Из всех обстоятельств ее гибели я заключил, что, если бы не разгильдяйство Ситона, ее можно было бы спасти.

– Простите, – сказала Нэнси. – Мне и в голову не приходило, что его можно в этом заподозрить.

– Возможно, Брайену было легче простить отца, чем мне, – сказал мистер Вестлейк. – А что касается портрета, о котором вы рассказывали, то я о нем слышу впервые. Однако если Уоррен Тайлер и Фердинанд Кох считают, что к этому преступлению причастен Бартоломью, могу поклясться, что так оно и есть.

– Вы знаете мистера Тайлера и мистера Коха?

– Разумеется. Нас связывает бизнес, – ответил мистер Вестлейк.

– Я бы хотела узнать у вас одну вещь, – сказала Нэнси. – Объясните мне, ради чего мистеру Ситону красть портрет, который он даже не сможет нигде повесить, не говоря уже о том, чтобы кому-нибудь его показать?

Мистер Вестлейк презрительно фыркнул:

– Еще бы! Ситон жаден и эгоистичен. Он все хватает так, на всякий случай, чтобы другим не досталось, особенно если знает, что другие хотят иметь то же самое. Он мог украсть картину у Тайлера хотя бы ради того, чтобы отнять ее у него, хотя самому Ситону она вовсе не нужна. Знаете, я не думаю, что он когда-нибудь любил Даниэль. Он просто хотел перебежать дорогу Тайлеру, чтобы тот на ней не женился. Вот и теперь, уже во второй раз, Ситон отнял ее у Тайлера. Ситон не способен на большое чувство. Портрет ему не дорог. И вообще в чувствительности его никак не заподозришь.

Нэнси нахмурилась.

– Вы уверены? Брайен сказал, что после смерти вашей дочери мистер Ситон не мог смотреть на ее фотографии. Он куда-то их убрал. По-моему, это говорит о том, что он не лишен чувствительности.

– Чувства, чувствительность! Какая чепуха! Ситон был счастлив, что от нее избавился. Он уже давно убедился в том, что их брак был ошибкой. Он хотел одного – выйти сухим из воды, как говорится, и начать все сначала.

– Но с тех пор он так и не женился, – возразила Нэнси.

– Да, верно, – ответил мистер Вестлейк с некоторым смущением. – Однако это не помешало ему встречаться с девушками.

– А что, если в нем произошла перемена? – предположила Нэнси.

– В Ситоне? – возмутился мистер Вестлейк. – Знаете, кто он? Змея. Он может сменить сколько угодно шкур, но никогда не изменится.

Мистер Вестлейк вернулся к письменному столу, сел и начал просматривать бумаги. Нэнси поняла, что на этом разговор с Майклом Вестлейком закончен; она поднялась, чтобы идти. Но, когда она уже была у двери, мистер Вестлейк окликнул ее.

– Я хотел бы еще кое-что добавить ко всему сказанному мной относительно Бартоломью Ситона, – произнес он срывающимся от еле сдерживаемой ярости голосом. – Если бы я не был человеком цивилизованным, я бы… убил его!