Текст книги "Снега"

Автор книги: Кэрол Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Джеральдин открыла входную дверь, вышла на крыльцо и наклонилась, чтобы поднять с пола газеты. Она уже собиралась было бросить их на стол в гостиной, когда один из заголовков вдруг привлек ее внимание.

– Черт все это подери? – зло пробормотала она и ринулась к телефону. Ей надо было срочно позвонить.

– Значит, так оно и есть! Я разорен! – стонал Луис, глядя, как Риган входит в дверь его конторы.

Трипп, молодой загорелый клерк, который встречал Риган, когда она только приехала в гостиницу, стоял рядом с боссом с растерянным выражением на лице.

– Что случилось? – быстро спросила Риган, расстегивая на ходу лыжную куртку.

Луис махнул рукой Триппу:

– Скажи же ей, скажи. Скажи!

В глазах Луиса стояли слезы, а лицо было таким красным, будто давление у него поднялось до небывалой высоты, выше некуда. В углу, около рабочего стола Луиса, тихонько гудел кондиционер, внося хоть какую-то свежесть в страшно напряженную атмосферу, царившую здесь.

Трипп пробежал рукой по выжженным на солнце волосам. Риган тем временем уселась на обитый кожей стул напротив антикварного стола Луиса. Трипп тут же опустился на такой же стул, стоящий рядом.

– Ну что? – нетерпеливо повторила свой вопрос Риган.

– Так вот, мой товарищ – Джейк, который работает в другом ресторане, на другом конце города… Там у них, кстати, весьма симпатичненькое местечко… – начал рассказывать Трипп.

Луис опять застонал.

– Короче, он позвонил мне несколько минут назад. Как мне представляется, эта Джеральдин Спунфеллоу, та, что является спонсором всех торжеств и дарит городскому музею дорогущую картину, просто вышла из себя, потому что узнала, что именно Луис рекомендовал бывшего заключенного на работу в один из домов Аспена и не сказал при этом никому, что он…

– И что? – спросила Риган.

– Так вот, она позвонила в тот другой ресторан и спросила их, смогут ли они справиться с организацией торжеств. А все потому, что она хочет, чтобы этот, как его, исторический Комитет все мероприятия перенес отсюда туда.

– Видишь, Риган, что происходит? – спросил жалобным тоном Луис.

– А почему вдруг это стало для нее так важно? – поинтересовалась Риган.

– Да потому, что она всю свою жизнь с ожесточением боролась со всяким проявлением преступности. А на меня она взъелась, потому что этот негодяй Ибен решил-таки вернуться к своим преступным занятиям. – Луис буквально рухнул на стол. – Вот, а у меня теперь из-за всех этих переживаний случится сердечный приступ.

– Не расстраивайся ты так, Луис, – попросила Риган. – Может быть, ты хочешь чего-нибудь выпить?

– Чашечку кофе?

– Ну, кофе тебе, пожалуй, сейчас ни к чему. Тебе нужно что-то успокоительное. Может быть, травяной чай?

– Да, пожалуй, это мне подойдет. Трипп, принеси мне что-то в этом роде, – буркнул Луис.

«Гонцов с плохими вестями когда-то убивали», – подумала Риган.

– Конечно, босс, – сказал Трипп, явно обрадованный тому, что ему представлялась возможность уйти.

– Принеси травяного чая нам обоим и тарелочку печенья.

Трипп кивнул: мол, понял, и поднял вверх большие пальцы обеих рук. В ответ Луис заорал:

– Да поторопись ты, черт возьми!

– Расскажи-ка мне об этой Джеральдин, – попросила Риган, когда дверь за спиной Триппа закрылась.

Луис бросил ей через стол папку. Риган открыла ее и быстро пробежала глазами статью из «Аспен глоуб». Потом она подняла глаза на Луиса и произнесла:

– Пойдем-ка сходим к ней, поговорим.

– Что-то мне боязно, – нерешительно произнес Луис.

– Прекрати! Ну что тут может произойти такого, что могло быть еще хуже уже случившегося?

– Она действительно способна перенести все торжества отсюда в другой ресторан.

– Правильно.

– И это будет означать, что я разорен. Потому что все эти знаменитые люди, которых я наприглашал на вечер четверга, все они могли бы мне помочь заработать собственную популярность.

– Луис, от нашего похода к Джеральдин ничего страшного не произойдет, а вот помочь это может. Более того, это – наша единственная надежда.

– Может быть, отложим до завтра?

– Нет, надо идти сегодня, Луис.

– Ну, скажем, после обеда.

– Нет, только сейчас, немедленно.

– Давай хоть позвоним сначала.

– Нет. Потому что она может не согласиться принять нас.

– Но ведь это невежливо. Разве твоя мама тебе никогда не говорила, что так просто нельзя заваливаться к людям?

– Луис, – твердо сказала Риган, – надевай свое пальто.

– А как же наш с тобой чай? – спросил Луис.

– Ничего страшного. Может, удастся попить чайку вместе с Джеральдин у нее дома, – сказала, поднимаясь, Риган. – Да и вообще, давай вместе вести себя очень культурно и воспитанно.

С этими словами она протянула руку, ухватила Луиса за рукав и буквально выдернула из кресла.

– Эта Джеральдин выглядит старушенцией с характером. Так не пойти ли нам к ней и не устроить ли взбучку?

– Как скажешь, – тихим голосом покорно отозвался Луис. Сам же он в этот момент видел перед глазами разъяренные лица тех, кто вложил деньги в его ресторан. – Я бы просто взял и убил этого негодяя Ибена, если бы вдруг встретил его. Ты только посмотри, что он мне сделал!

Джеральдин была в сарае и что-то там искала, бормоча себе под нос. Риган тем временем разыскивала ее по всему поместью. Луис следовал за ней по пятам.

«Дом Джеральдин, – размышляла Риган, – выглядит сейчас, вероятно, точно так же, как он выглядел после постройки». Покрашен он был белой краской с зелеными вкраплениями. Такое сочетание было очень старомодным и одновременно носило некий трогательный характер. Сарай располагался позади дома.

– Мисс Спунфеллоу?! – крикнула Риган. Она уже заметила, что дверь сарая открыта. Поэтому, когда никто не ответил на их звонки во входную дверь, они решили обойти дом сбоку и посмотреть, нет ли кого в сарае.

– Может быть, нам все-таки лучше будет уйти? – засомневался Луис.

– Прекрати, Луис! Пошли, – настояла на своем Риган.

Они переступили порог сарая, их глаза стали постепенно привыкать к недостатку света. Все здесь было завалено какими-то старыми вещами. Риган даже усомнилась, что здесь, в этом сарае, вообще когда-то держали животных.

– Кто здесь? – раздался из темноты резкий голос.

– Мисс Спунфеллоу? – спросила Риган.

– Да, это я. А вы кто? – буквально прорычала Джеральдин, появляясь перед ними.

– Меня зовут Риган Рейли, а это мой друг – Луис.

– Как мило с вашей стороны. И что вы от меня хотите?

– Мы хотели поговорить с вами.

– О чем это? Я вообще-то очень занята. Мне тут предстоит перебрать страшную кучу всякого барахла.

– Мне кажется, здесь у вас действительно можно найти много всяких интересных вещиц, – сказала Риган. Она лгала и не стеснялась этого. – Тут вообще можно организовать целую распродажу!

– Да уж. Что верно, то верно. Я, кстати, приняла решение кое-какие хорошие вещи подарить городскому музею. А что делать с другими вещами? – Тут она показала пальцем на валявшийся на полу холст. – Просто ума не приложу, что мне с ними делать.

– А что это? – спросила Риган.

Джеральдин равнодушно махнула рукой.

– Я купила эту картину когда-то из-за того, что рамка понравилась. Просто портрет какого-то старикашки из Франции.

– Можно мне посмотреть? – попросила Риган, наклоняясь к лежащему холсту.

– Да, пожалуйста. – Джеральдин наблюдала за тем, как Риган поднимает картину. С портрета из-под толщи грязи и пыли на них смотрела упитанная физиономия какого-то аристократа в белом парике, с самодовольной улыбкой на лице. На нем был вельветовый плащ, отделанный горностаевым мехом, серебряные шлепанцы и чулки. В одной руке он держал шляпу с перьями, в другой – скипетр. За человеком можно было разглядеть трон, рядом на столике лежала золотая корона.

– Не понимаю, что за блажь вселилась в этих людей и что их заставляло одеваться вот так, носить свои волосы такими длинными и кудрявыми? – проворчала Джеральдин. – Вам не кажется, что выглядит он просто ужасающе?

Риган рассмеялась.

– Мне как раз кажется, что для своего времени он нарядился самым что ни на есть модным образом. Кстати, облачение в этот костюм должно было занимать у него кучу времени. Вы и эту картину намереваетесь передать в музей?

Джеральдин пожала плечами.

– Я уже объяснила вам, что купила эту картину только потому, что мне понравилась ее рама. Эта рама была нужна мне для того, чтобы поставить туда портрет моего Дедули.

– Вашего кого?

– Моего дедушки, в общем.

– А, понимаю. А вы знаете, кто изображен на этом портрете?

– Тут должен быть изображен Людовик Восемнадцатый, король французский, – ответила Джеральдин. – Во всяком случае, так сказала та женщина, которая продала мне эту картину. Но мне-то, собственно, все равно, кого тут нарисовали. Музею-то он точно не потребуется. Потому что этот парень наверняка никогда не ступал ногой в Аспен. Так что придется мне как-то от него избавиться. Наверное, я его выброшу.

Луис топтался в дверях сарая. Риган же тем временем лихорадочно соображала. Может быть, как раз наступил удобный момент для того, чтобы, наконец, рассказать хозяйке о причине их прихода, о том, кто такой Луис?

– Луис, ты слышал? – спросила Риган своего попутчика. – Это ведь портрет короля Людовика. Не думаешь ли ты, что он прекрасно тебе подойдет? Его надо будет повесить где-нибудь в твоем ресторане.

– Погодите-ка! – резко перебила ее Джеральдин. – О каком это ресторане вы тут говорите?

– Я как раз тот человек, на которого вы так страшно разозлились, – быстро сказал Луис. – Прошу вас выслушать меня.

– Так, значит, это вы? Вы привели в центр нашего городского сообщества этого негодяя, преступника и позволили ему тут расхаживать среди нас и творить свои грязные дела, развращать нашу молодежь! – Джеральдин яростно замотала головой и бросилась вон из сарая. – Вы не заслуживаете того, чтобы наши мероприятия приносили вам прибыль, большую прибыль! – Она остановилась, повернулась и нацелила палец в грудь Луиса. – У полиции нашего города есть замечательный лозунг. – Она выпрямилась. – Они считают, что создать в городе мирную и безопасную атмосферу можно только путем поощрения взаимной ответственности и взаимного уважения. Так вот, вы, сынок, не выказали должного уважения по отношению к Кендре и Сэму Вудам, по отношению к Грантам, а также и вообще по отношению ко всем остальным обитателям этого рая среди нетронутой природы.

Рот Луиса исказила гримаса.

– Мне так жаль. – Он повернулся к Риган. – Пойдем отсюда. У нас все равно ничего не получится. – С этими словами он двинулся к автомобилю. При этом ноги его заплетались, загребая снег.

– Луис, подожди! – позвала Риган. Потом она повернулась к Джеральдин, стоявшей завернувшись в красно-черную куртку.

– Мисс Спунфеллоу, из того, что мне сказал Луис, и из того, что я прочитала про вас в газетах, следует, что ваш дед был одним из тех шахтеров с серебряных рудников, кого лишили возможности заработать больше денег, отменив серебряный эквивалент.

– Прошу даже не упоминать при мне имя этой змеи – президента Грувера Кливленда, – предостерегающим тоном произнесла Джеральдин. – Это ведь была его великая идея!

– Тогда, по-моему, примерно восемьдесят процентов обитателей Аспена обанкротились, не правда ли?

– Да уж, это точно – год одна тысяча восемьсот девяносто третий был ужасным годом.

– И все же ваш дед, в отличие от очень многих жителей города, предпочел остаться здесь…

– Остаться и выдержать все выпавшие на его долю испытания.

– Мы можем сказать, что он «отказался покинуть корабль».

– Это точно! Он вложил свои сбережения в открытие салуна. Потому что понял, что людям потребуется место, куда можно будет зайти и на какое-то время забыть о своих неприятностях. Выпить стаканчик виски, поделиться последними шутками с товарищами, напиться, в конце концов. Дедуля вообще любил сводить людей вместе, чтобы создавались разные компании.

– Так почему же вы тогда не хотите дать Луису шанс сделать то же самое?

– Да что общего этот парень может иметь с моим дедом?! Даже не думайте упоминать их имена вместе, дамочка.

Риган помолчала, сделала глубокий вдох. Если задуманное не удастся ей сейчас, то для Луиса действительно все будет кончено.

– Мисс Спунфеллоу, – сказала она энергичным голосом, полным убеждения. – Луис пытается открыть в городе нечто большее, чем просто ресторан. Это будет место, где он хотел бы проводить поэтические чтения, общественные мероприятия, встречи разных людей, которые почему бы то ни было захотят собраться. Там все время будут выставляться для обозрения гостей и клиентов произведения местных городских художников. Если кто-то и пытается способствовать идее развития, поощрения культуры в Аспене и для Аспена, то это точно Луис. Точно так же, как поступал и к чему стремился когда-то ваш Дедуля. Точно так же, как и он, Луис пытается дать людям возможность собраться вместе, провести вместе время. Если же вы сделаете так, что торжества будут проведены в другом ресторане, который, кстати, является по духу всего лишь одним из многих коммерческих предприятий, то Луис обанкротится, его дело прогорит.

Джеральдин поддала комок снега носком сапога. Белые волосы на ее голове, казалось, слились с белым снегом на вершинах гор, которые вставали за ее спиной. Морщины на лбу заметно углубились.

– А как насчет того парня, Ибена? Он ведь действительно настоящий негодяй.

– Луис пытался дать ему возможность начать жизнь сначала. Ему показалось, что Ибен действительно хочет вытащить себя за волосы из своего отвратительного прошлого, начать жизнь с нового старта. Как те шахтеры с серебряных рудников, что приезжали в Аспен в поисках новой жизни. Никто бы и не подумал взять к себе Ибена на работу, если бы узнал о его криминальном прошлом. Луис же оказался виноват только в одном – по сути, в том, что решил взять на себя ответственность за другого человека. – Риган помедлила. – Все получилось не так хорошо, как могло бы. Но мне не кажется, что Луис за свою ошибку должен платить слишком дорогую цену. Если уж есть в этом городе что-то свое, особенное, то это, пожалуй, открытость его духа. Я вот лично всегда считала, что именно здесь то самое место, где разные люди могут спокойно существовать рядом друг с другом…

– Речь идет о людях, которые могут себе это позволить, – резко поправила ее Джеральдин.

– И все же! Люди приезжают сюда, чтобы покататься на лыжах, пообщаться, выпить немного грога…

– Местной достопримечательностью является, скорее, шнапс с пепперминтом, – заметила Джеральдин.

– Ну, шнапса с пепперминтом или еще чего-нибудь, – тут же подхватила Риган. – Этот город был построен людьми, которые умели рисковать, а не теми, кто выбирал только самые безопасные решения. Ваш дед был среди этих людей одним из самых первых. Мне кажется, что ему бы страшно не понравилось, если бы какому-то человеку вдруг отказали в возможности рискнуть еще до того, как он попробовал это сделать.

Джеральдин задумчиво поглядела на горы. «Вряд ли кто из увидевших ее в этот момент мог бы угадать, какие из воспоминаний о Дедуле промелькнули в эти мгновения в ее голове», – подумала Риган.

Наконец Джеральдин сказала:

– Наверное, совершенных людей нет. Становится прохладно. – Она поплотнее закуталась в полы куртки. – Почему бы вам с этим вашим парнем не войти в мой дом и не выпить по чашечке кофе?

Луис, который до сих пор хранил молчание и стоял, чуть отставив в сторону ногу, как бы готовый в любой момент бежать долой с глаз Джеральдин, если, например, она вдруг набросилась бы на него, при этих словах от радости едва не подпрыгнул в воздух на целый метр. Он не удержался и сильно хлопнул в ладоши.

– А у вас случайно нет какого-нибудь травяного чая? – спросил он Джеральдин, следуя за ней по пятам к дому.

– Травяной чай пьют только хиляки и нытики, – убежденно ответила ему на это пожилая леди.

Следующие сорок пять минут они сидели и разговаривали с Джеральдин.

– Называйте меня Джеральдин, – попросила хозяйка дома. – Видите ли, когда стареешь, то все меньшее и меньшее число людей начинают звать тебя по имени. Те же, кто позволяет себе это с первой встречи, настоящие грубияны. Еще меня страшно бесят эти ужасные люди, которые звонят по телефону и с ходу пытаются вам что-то продать. Начинают разговор они всегда со слов: «Алло. Джеральдин, прекрасный день нам сегодня выдался, не правда ли?». Отвратительно! Ну, а совсем с ума меня сводят те, что начинают еще наглее, например: «Приветик, Джерри!». Вот в ответ на это я просто бросаю трубку. И все же после смерти всей моей семьи и большинства друзей я как-то даже начинаю скучать по звучанию собственного имени.

Дом Джеральдин показался Риган весьма уютным. Рядом с камином стояла рождественская елка, убранная старыми семейными украшениями, картинками в рамках и всякими религиозными вещицами. На стене висел портрет Дедули. Шторы были в цветочек, на полу лежал восточный ковер. Все это свидетельствовало, что дом прожил вместе с хозяевами долгую и интересную жизнь. Сама суть характера Джеральдин буквально струилась из каждого уголка дома, из каждой детали обстановки. Видно было, что все ненужные вещи своевременно отправились в ссылку, в сарай.

На обеденном столе, за которым они пили кофе, стоял большой букет цветов.

– Как они прекрасны, – сказал Луис, подался вперед и вдохнул восхитительный цветочный аромат.

Мягкая улыбка показалась на губах Джеральдин.

– Был у меня когда-то возлюбленный, который имел привычку ходить в лес и набирать для меня целую охапку незабудок. Именно поэтому я люблю держать в доме живые цветы. Они напоминают мне о моем возлюбленном. Мы с ним частенько ходили на собрания общества защиты дикой природы «Марон Уалдернес» и обсуждали там проблемы нашего существования, нашей жизни. Как же мы здорово там поднимали важнейшие вопросы – смысл жизни и так далее. А иногда мы вообще ничего не обсуждали, просто хватали свои удочки и спускались к реке – к Роаринг-Форк или же к Фраинг-Пэн и пытались поймать там рыбу, чтобы пожарить ее и съесть… – от этих воспоминаний глаза Джеральдин увлажнились.

– Когда же это было? – спросила Риган.

– В прошлом. Кроме моего Дедули, самым умным человеком, которого я встречала, был, конечно, этот мой возлюбленный – Первис. А потом однажды он просто взял и не проснулся.

– Какая жалость, – искренне посочувствовал Луис, размышляя, как это можно взять и проснуться мертвым.

– Правда, он был лодырем, – признала Джеральдин.

Риган улыбнулась про себя. Она сомневалась, что за всю карьеру отца во главе похоронной конторы «Рейли» хоть один человек когда-либо пришел отдать последние почести кому-то из умерших и сделал бы это словами: «Какой же это был замечательный лодырь!».

– Нам было здорово вместе, – продолжала свой рассказ Джеральдин. – Ему всегда было интересно узнать что-то новое, дотоле неизвестное. Он не так уж долго жил в нашем городе и поэтому жаждал узнать буквально все об истории Аспена. Например, вы точно не знаете, что этот старый городок шахтеров, звавшийся когда-то Ют-Сити, сменил свое название в честь деревьев аспен – особого вида тополей, которые тут везде растут в округе.

«Как же, интересно, мне удалось дожить до своих лет без этой важнейшей информации?» – удивилась про себя Риган. При этом она сохранила серьезное выражение лица и даже сокрушенно покачала головой. Луис слушал хозяйку не отрываясь, так, как слушает почти прощенный за некий проступок студент, который все еще находится под угрозой быть вышвырнутым из колледжа.

– Дерево аспен является представителем одного весьма распространенного семейства деревьев. Они все такие красивые! Ничто так не возмущает меня, как эти негодяи, недоноски, которые вдруг начинают вырезать что-нибудь, например, свои имена, на коре этих замечательных деревьев. В эти прорезы пробираются насекомые, и тогда деревья начинают гнить. Единственным разом, когда я по-настоящему разозлилась на Первиса, был тот, когда он вздумал вдруг выкорябывать наши с ним инициалы на одном из деревьев. Конечно, он просто не понимал, что делает, до тех пор пока я ему все правильно не объяснила. Ну ладно, хватит об этом!

Риган теперь уже точно уверилась, что Джеральдин обожала говорить перед аудиторией. После смерти Первиса, вероятно, Джеральдин в основном проводила время в одиночестве, и поэтому их присутствие, их компания сейчас ей явно нравились. «Хотелось бы и в самом деле посмотреть, как она общалась с этим Первисом», – подумалось Риган. Трудно было представить Джеральдин с каким-либо мужчиной, особенно учитывая то обстоятельство, что дух Дедули, как представлялось, так никогда и не покидал этого дома и даже этой комнаты.

– Вы, наверное, рассказывали Первису очень много всего про вашего Дедулю.

– Да уж! Дедуля был еще тем персонажем, крупным человеком, личностью! – согласилась Джеральдин. – У него было в жизни столько приключений, что его никогда не скучно было слушать. Я пыталась запомнить все его рассказы, сохранить их для будущих поколений. – Она отпила своего, специально сваренного кофе и взяла с тарелки одну из черничных булочек, которые щедро выложила на старомодное блюдо.

Последнее напоминало Риган сервиз, который когда-то был у ее бабушки. Дедушкины часы громко тикали где-то в гостиной. А может быть, это вовсе не «дедушкины часы», а «часы Дедули»? «Так их надо, вероятно, называть», – подумала Риган.

– Ваш кофе просто замечательный! – сказал Луис. – Он по вкусу гораздо приятнее, чем травяной чай.

Джеральдин едва не стукнула кулаком по столу.

– Да он просто заставляет вас правильно, энергично начинать день! И если я еще раз услышу от кого-то, что ему требуется как следует расслабиться с помощью какой-нибудь мягонькой травки, мне, наверное, тут же станет плохо. – Джеральдин облизнула губы и поставила свою кружку на старый дубовый стол. – Ну ладно, Луис, – сказала она решительно. – Я больше не буду шуметь по поводу того, что, мол, надо перенести торжества в другой ресторан. Богу известно, что если я буду продолжать шуметь, то просто с ума сведу членов этого идиотского комитета. Особенно если они будут вынуждены менять свои планы сейчас – так поздно. Вот что я вам скажу: мне кажется, мою персону никто так не любил, как эти представители комитета. Это мне совсем не нравится, эти люди начинают действовать мне на нервы. Они думают, что я не вижу, чего они хотят на самом деле. Но…

Риган и Луис терпеливо ждали, что последует за этим самым «но…». «Что ж, всегда во всем бывает свое “но”», – подумала Риган.

– Надеюсь, что теперь у нас больше не возникнет проблем с этим негодяем Ибеном. Мы ведь все хотим, чтобы Аспен был городом, которым мы можем гордиться.

– Насколько можно судить, он, вероятно, сейчас находится в сотнях километров отсюда, – сказал Луис. Было видно, что он страшно хочет поскорее убраться, до того, как вдруг сделает что-то не так и все испортит.

– Джеральдин, – сказала Риган. – Я – частный детектив. Я действительно хочу узнать, что же произошло. Вы – тот человек, который знает этот город досконально. Могу я как-нибудь еще к вам зайти и задать вам вопросы, которые могут у меня возникнуть и ответить на которые, возможно, сможете только вы?

– Звоните в любое время. Если какие-то слухи ходят в городе, я их обязательно буду знать, они доходят до меня тем или иным путем. – Джеральдин оценивающе посмотрела на Риган через стол. – Вы мне кажетесь умной молодой девушкой. В свое время случай сводил меня с парочкой частных детективов, но они совершенно ничего не стоили. Если тот, что и сейчас занимается одним моим поручением, не справится с ним, я, может, обращусь к вам.

– Буду очень рада помочь вам, – искренне сказала Риган.

Джеральдин повернулась к Луису и нахмурилась:

– А теперь послушайте! На торжественном мероприятии портрет Дедули должен висеть на почетном месте. Члены комитета мне поклялись в этом, но вы мне за это должны ответить лично.

Луис как раз в этот момент прижимал салфетку к своим губам. При этом казалось, что с помощью этой салфетки он пытается защититься от Джеральдин, которая может вдруг взять и броситься на него.

– Он будет на лучшем месте! – выпалил Луис. – На самом лучшем!

– О, я знаю, что там будет еще эта картина Бизли, которую я дарю и которая, говорят, является такой ценной, что привлечет главное внимание на торжествах. Совсем забыла про эту старую картину. Я вспоминаю, что видела ее, когда была маленькой, но помню также, что Дедуля никогда ее особо не любил. Тот парень, что вместе с Дедулей на картине, был его другом какое-то время, но потом здорово его подставил. – Лицо Джеральдин потемнело. – Между нашими семьями много чего плохого произошло. Возможно, именно поэтому Дедуля засунул картину в сарай. Да и я совершенно забыла про эту картину, пока тот молодой репортер не стал соваться ко мне со всякими вопросами.

Когда они поднялись уходить, Луис на секунду забежал в туалет, а Риган тем временем попыталась купить у Джеральдин картину с изображением Людовика Восемнадцатого.

– Да забирайте ее так, – ответила Джеральдин, – передайте ее тоже в дар музею от имени Дедули.

Через несколько минут Риган и Луис уже привязывали картину к багажнику для лыж на крыше автомобиля Луиса.

С плеч Луиса явно свалилась огромная тяжесть, судьба вновь улыбалась ему и от этого он буквально летал. Казалось, что он вот-вот запоет. Риган же полагала, что вряд ли это окажется достойным внимания и не очень жаждала услышать выступление Луиса.

– Риган, ты совсем не обязана была мне помогать, и тем не менее сделала это, – сказал Луис.

– Не за что меня благодарить, малыш Луис, – ответила Риган. – Мне теперь надо поскорее найти подходящую раму для своего приобретения. А уж затем мы подыщем хорошее место, где бы эту картину можно было повесить.

– Я и сам себя чувствую так, как если бы меня едва только что не повесили.

– Это уж точно. Ты прав, Луис. Что же касается этого другого Луиса, то есть Людовика, уж его-то мы точно повесим в таком месте, где бы все его могли лицезреть при входе в твой ресторан. Таким образом, они смогут отдать этой картине все положенные ей почести.

– Да, сделаем все так, как если бы это были его собственные похороны. Вот сейчас ты говорила, как и должна говорить дочь владельца похоронной конторы.

– О, ты меня перехваливаешь, Луис. Однако лучше будет, если на наших торжествах центром внимания станет все-таки Дедуля. Картина Бизли с изображенным на ней Дедулей будет торжественно открыта взорам в полночь, а до тех пор, значит, все будут смотреть на другого Дедулю и на французского короля Людовика. Вот уж получится достойная парочка.

– Да, в некотором смысле это будут две легенды. Каждая из них – своего собственного рода, – сказал Луис, потом начал что-то напевать себе под нос. – Господи, когда все эти торжества завершатся, я буду себя чувствовать самым счастливым человеком на земле.

Риган не могла понять, почему, но ей казалось, что все это так просто не закончится. Она также поняла, что ей страшно интересно было бы узнать, зачем, для какой цели семидесятипятилетней Джеральдин Спунфеллоу понадобилось нанимать себе частных детективов.

К трем часам Ибен практически уже не мог терпеть. Ему страшно хотелось в туалет. Просто ужасно хотелось! Уиллин и Джадд ушли в девять часов, покормив его завтраком и привязав обратно к кровати. Он все еще испытывал некоторое удовлетворение оттого, что ему удалось немного сбить с них спесь, когда они упражнялись в своем выговоре высшего аристократического общества. Им вообще следовало бы держать свои замыслы в тайне, делишки свои проворачивать под покровом темноты и помалкивать, когда они этими делишками занимаются. Так думал Ибен. Несмотря на то, что это продолжало доставлять Ибену удовлетворение, настроение у него было плохое, просто даже отвратительное.

«Просто удивительно, – думал он, смотря телевизор, который они принесли и установили для него в спальне. – Просто очень даже удивительно, как это необходимость сходить в туалет может напрочь вытеснить из головы все остальные твои мысли, весь остальной мир».

Ибен продолжал смотреть телевизор, при этом не переставая удивляться, как это Джадд и Уиллин додумались разрешить ему смотреть передачи.

– Может быть, ты тут что-то услышишь про то, как некоторые люди будут говорить, что видели тебя там или в другом месте, – сказала ему Уиллин, наклоняясь в поисках розетки для телевизионного штепселя. – Не могу тебе обещать, что тут у тебя телевизор будет показывать очень качественно, но, как говорится, бедняки не выбирают.

– Я ни о чем вас не просил, я не попрошайка, – сухо заметил Ибен.

Уиллин не обратила внимания на его слова.

– Этот телевизор очень плохого качества, ему пора на свалку. У него даже нет пульта дистанционного управления, так что придется тебе смотреть все время один и тот же канал.

– Интересно, как бы тебе самой такое понравилось, если бы с тобой приключилось нечто подобное? – спросил у нее Ибен.

Уиллин усмехнулась.

– Мы-то с Джаддом все время деремся из-за дистанционного пульта. Но ты-то тут один, поэтому с такой проблемой тебе сталкиваться не придется, не правда ли?

– Да, в этом и заключается одно из больших преимуществ жизни в одиночку, – признал Ибен. – Джадд, кстати, всегда затевал драки в телевизионной комнате в тюрьме. Он никогда не хотел смотреть то, что предпочитали смотреть все остальные.

– Он, наверное, поступал так из чувства противоречия, – осторожно предположила Уиллин, выпрямляясь. Казалось, что замечание Ибена вообще до нее не дошло, скатилось как с гуся вода.

И вот теперь, глядя на экран маленького чернобелого телевизора, кое-как установленного на крышке комода, он в который уже раз вынужден был прослушать очередной выпуск коротких новостей, где всех вновь предупредили о необходимости быть осторожными и внимательными, опасаться возможного появления его, Ибена, где-то в округе. Телевизионный курчавый ведущий выглядел одновременно и удивленным, и встревоженным.

– Ибен Бин может быть вооружен и опасен! Будьте максимально осторожными, – напористо призывал он телезрителей. – Если у вас есть какая-либо информация относительно этого человека, просим вас позвонить по телефону…

– Я никогда в своей жизни и мухи не обидел, – прошептал Ибен, и на его глаза навернулись слезы. «Я не могу тут расплакаться, – подумал он, – потому что, в таком случае, мне придется уткнуться в эту вонючую подушку, чтобы стереть слезы».

Особенно странно Ибену было слышать о том, что полиция по всей стране разослала его портрет. Странно это было потому, что он находился тут, совсем рядом от разыскивающих его. Совсем рядом и одновременно так ужасно далеко. В жизни очень часто именно так и случается.

Ибен совершенно не сомневался, что Уиллин и Джадду удастся украсть эту самую картину на торжествах в ресторане Луиса. Все, что они делали, было отлично и тщательно спланировано, а из тех разговоров, которые ему удалось подслушать, он понял, что они являются частью некоей более крупной преступной цепи.