Текст книги "Возрождение"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)

– Я выполнял свой долг, больше ничего.

– Но почему? Все эти годы скрывать, кто ты… служить дерзийским захватчикам… – У него была темная кожа, но не такая черная, как у других тридян. Обычно легко узнавали именно тридян и эззарийцев.

Малвер пожал плечами, не сводя глаз с поднимающегося впереди холма.

– Я умею сражаться. Вести за собой солдат. И я ценю свою жизнь. Зачем мне оставаться под началом какого-то трусливого дерзийца, который считает, что мне можно заплатить и я пойду туда, куда он боится даже посмотреть? Я решил распоряжаться своей судьбой сам, настолько, насколько это возможно.

– Но здесь… сейчас… это гораздо серьезнее… Он покосился на меня.

– Угу. Дикарю-тридянину, конечно, далеко до эззарианского мага, но и у него есть глаза.

Я кивнул и сосредоточился на ослах.

– Ты прав. Он стоит того. Нужно поддержать его, пока он не увидит свой путь. Обещаю тебе, он сделает это.

Мы ехали дальше. Когда перевалили через последнюю дюну, Малвер снова сверил наш путь со звездами. Через некоторое время я задрожал от холода и сказал, что пройду надену хаффей. Когда я скрылся за пологом, Малвер негромко произнес:

– Единокровная сестра.

ГЛАВА 29

Благодаря воде Тайне-Дабу ослики Вассани остались живы и благополучно довезли нас до Танжира, небольшого городка, окруженного пшеничными полями и маленькими деревеньками, одна из которых была родной деревней Ванко. Северные ворота города стояли открытыми. Их створки прочно вросли в песок. Толстые деревянные ворота не закрывали уже сто тридцать лет, с тех пор как погиб последний потомок манганарских королей. Над рыночной площадью сразу за воротами возвышалась кирпичная башня, остатки древней крепости, на месте которой и возник город.

Как только Вассани проехала мимо трех шумных стражников, Малвер соскочил с повозки и ушел на поиски Совари. Мы с Александром сидели под пологом, пока Вассани погоняла ослов по широкой улице, ведущей к городскому рынку. Мимо нас проехало не меньше шести вооруженных дерзийцев, все они были из Дома Рыжки. Я боялся, что принц при виде их лопнет от злости.

Рынок, такой же как и рынки в других городах пустыни, представлял собой большую площадь, окруженную низкими глинобитными домами. Повозки и телеги в беспорядке останавливались на площади, их владельцы разбивали там что-то вроде палаток, чтобы хоть как-то укрыться от солнца. В землю вбивались колышки, к которым привязывали ценных лошадей или рабов. От площади в глубь города уходило не меньше десятка улиц.

Вассани сразу же поспешила в особый магистрат, который заведовал рынком, его служащие тотчас же заметили бы любого торговца, разложившего свой товар без регистрации. Александр достал из корзины свой меч и кольцо и спрятал их в складках одежды. Я сидел в тени и прислушивался к разговорам торговцев, потягивающих вечерний назрил. Большей частью они касались обычных семейных проблем, сложностей путешествия, новостей об общих знакомых, погоды, налогов. Но иногда люди понижали голос, так что до меня долетали только обрывки фраз.

…эти новые законы из Загада… как тут выжить, о прибылях я и не говорю… Чудовищные поборы… солдаты на дорогах отнимают половину товаров… целые деревни продают в рабство, если они не выплачивают налогов… все мы скоро окажемся в цепях Набоззи. Может, а может быть, и нет… до меня дошли слухи, этого имени не слышали уже год…

Голоса стали еще тише, даже с помощью мелидды я не смог бы разобрать слова. Но мне показалось, что одно слово я все-таки услышал, хотя, может быть, его подсказало мне мое воображение, потому что я слышал о разбойниках в Карн-Хегесе. Я был почти уверен, что они сказали «Лукаш». Айвор Лукаш… Меч Света… Блез. Неужели его бунтари снова сражаются, ведь их договоренность с принцем не имеет силы после его падения. Я уже был готов выйти и заговорить с людьми, но в это момент пришли Малвер и Совари.

– Слава Атосу, вы хорошо выглядите, мой господин, – с деланной бодростью проговорил Совари, но его подвело выражение лица.

– Да, но мне нужна приличная одежда, чтобы встречаться с людьми. И если ты не принесешь мне горшок, лохань или хотя бы миску с водой, чтобы я мог смыть с себя грязь и пот, я тебя придушу.

– Конечно, мы что-нибудь придумаем. Но, мой господин, Беки… – Совари уже давно не был при дворе, он растерял всю притворную дворцовую вежливость, забыл, что необходимо скрывать эмоции. Совари явно не хотел продолжать, и принц отлично видел это.

Он тяжело вздохнул:

– Говори, Совари. Я и не ждал герольдов и дождя из розовых лепестков.

– Глава семейства не примет вас, мой господин, и не позволит использовать их крепость.

– Продолжай.

– Четвертый лорд…

Совари снял комнату в крошечной грязной гостинице зажатой между дубильной мастерской и лавкой шорника. Ее грязные стены были такими обшарпанными, а конюшня так заросла сорняками, что у гостиницы даже не было названия. Единственное, что намекало усталому путнику на возможность получить кружку пива, миску жидкой похлебки или набитый соломой тюфяк, – медный фонарь, болтающийся под аркой ворот. Вассани собиралась провести ночь на площади, чтобы присмотреть за ослами и постеречь товар. Малвер остался помочь ей, обещая прийти к нам позже. Где-то в глубине моего сознания вертелась мысль, что стоит навестить Вассани, когда мы покончим со всеми делами. Поболтать. Познакомиться поближе.

За нами никто не следил, но комната мне категорически не понравилась. В ней была только одна дверь и единственное зарешеченное окошко. Я глянул на кучи мусора у дубильной мастерской и решил, что запах здесь нисколько не изменился бы, даже если бы нам с принцем удалось вымыться.

– Серег, четвертый лорд семейства Беков, – бурчал принц, опускаясь на матрас, брошенный в углу душной комнаты. – Чем он занимается? Не иначе как затачивает плуги для пахарей. Или, может быть, он идиот-племянник второго лорда. Все это путешествие ради того, чтобы встретиться с четвертым.

Хмурый Совари стоял в дверях, скрестив руки на груди.

– Не хочу их оправдывать, мой господин, но я здесь уже три дня, и каждое утро видел нового имперского вестника. Беки, все как один против нового императора, но за ними следят, это очевидно. Они знают, что вы живы.

– А почтовые птицы прилетали? – спросил я. – Какие вести из Карн-Хегеса? – Все мои страхи в городе ожили. От умиротворяющего спокойствия пустыни ничего не осталось.

– Я не видел. Но какие-то птицы должны были отправиться в Ган-Хиффир, где по-прежнему правят Беки. Рыжки занимают сейчас несколько крупных домов в городе, у них в гарнизоне не меньше двадцати воинов, причем у некоторых верительные грамоты от Императора. Именно поэтому я вел вас сюда таким странным путем. Говорят, будто Рыжка пытается убедить Эдека, что Ган-Хиффир крайне необходим их шестому лорду. Если так, у них в руках окажется весь северный Манганар.

– Я знаю, чего они хотят, – отрезал Александр. – Когда назначена встреча?

– Лорд Серег будет в общей комнате гостиницы к пятой страже. Я отправлю подтверждение, а потом займусь горячей водой и ужином. – Он указал на стопку одежды и пару башмаков. – Прошу прощения за одежду, мой господин. Это лучшее, что я смог найти. В конюшне у нас четыре свежие лошади, и я отправлюсь на переговоры с Фозетом, как только исполню ваши приказания.

– Значит, встретимся в Коре через два дня, капитан.

– Через два дня. Я буду ждать вас, мой господин. Александр привалился к стене.

– Отлично, Совари.

Капитан вспыхнул и низко поклонился.

– Величайшей частью для меня было и остается служение вам, Ваше Величество.

– Величество… – негромко повторил принц, когда Совари вышел. Он достал из кармана своего грязного балахона кольцо с печатью и молча смотрел на него, пока в комнату не вошли две служанки с горячей водой и ужином, которого хватило бы на пятерых. Совари действительно все делал отлично.

Чисто вымытый, выбритый, причесанный, с заплетенной косой и в новой одежде, пусть простой, зато нигде не порванной и ничем не испачканной, Александр немного воспрял духом. Как только появился Малвер, его тут же отправили обратно за сапогом для верховой езды, а когда на встречу прибыл взволнованный четвертый лорд Беков, Малвер объявил ему, что законный Император примет его не в общей комнате таверны среди всякого сброда, а во дворе сидя верхом, как это обычно делается на поле боя. Меня несколько смущало выбранное место, но, в конце концов, во дворе было очень темно, туда невозможно заглянуть с улицы, и ни одно окно таверны, кроме нашего, не выходит во двор. Да и Александр выглядел гораздо представительнее, сидя на коне.

На самом деле представительный вид был необходим, чтобы потешить гордость принца, поскольку четвертый лорд Беков, разумеется, не точильщик и не идиот, а просто младший сын, не мог предложить ему ничего большего, чем предложил лорд Вассиль Мардек. Беки уважают желание покойного Императора видеть Александра коронованным, но не станут сражаться за него, пока он не принесет доказательства, что сражается не один. Хотя семейство не собиралось давать принцу убежище или снабжать его людьми, лошадьми или провизией, сам лорд Серег заинтересовался словами принца о пересмотре иерархии семей Дерзи.

– Ты слышал его? – спросил Александр. – Этот пучеглазый заявил, что мое правление в последние два года доказало им, что Империей можно править иначе. Разделить ее на части и поставить наместников, чтобы уравновесить мощь Двадцатки. – Мы медленно возвращались из конюшни в таверну. С непроницаемым лицом принц намеренно наступал всем весом на затянутую в сапог ногу. – Я даже не сумел родить сына, – горько добавил он. – Почему же он думает, что я смогу управлять пятью вполне взрослыми людьми?

– Он ничего не говорил про набеги разбойников? – поинтересовался я. Их разговор я слушал вполуха, присматривая за улицей, двором и лабиринтом темных переулков, где мог затаиться любопытный, привлеченный ярко-рыжей шевелюрой принца или его странным башмаком.

– Про набеги разбойников… нет. Он сказал только, что небольшим Домам с каждым днем становится все труднее и труднее. Новые налоги на лошадей сверх и без того удвоенных налогов, требование предоставлять половину воинов для службы на границах, причем Эдек отдает их земли, подаренные мной земли, этим Рыжкам. Эдеку будет только на руку, если Айвор… Рога Друйи, ты знаешь что-нибудь о своем друге?

– Только слухи. – Но очень хотел бы знать. Я убедил Блеза прекратить набеги и предоставить Александру возможность наладить жизнь Империи. Но если людей обращают в рабство, если все становится хуже день ото дня, он не станет сидеть сложа руки. Я замедлил шаг и, когда принц вошел в обшарпанную таверну, задумался.

Я не могу сопровождать принца вечно. Ну не глупо ли мне оставаться с Александром, когда я могу использовать свою силу иначе, для более серьезных вещей, которым могу противостоять только я? Стоит ли мне и дальше оставаться с Александром, ожидая, когда исполнится призрачное обещание, заключенное в его феднахе? Может быть, я просто боюсь смотреть в лицо собственной судьбе?

Глубоко задумавшись, я уже не всматривался в ночь. Но я стоял, прислонившись к стене конюшни, поэтому услышал голоса, шепчущиеся за стеной мастерской, и легкие удаляющиеся шаги. Две пары ног. Проклятье! Я пнул нижнюю бочку в куче пустых пивных бочек, заставив всю кучу развалиться, потом перелетел через сломанную телегу и гору ржавых печных труб, сложенных на выходе со двора. Я свернул у мастерской налево, легко перепрыгивая с одной кучи мусора на другую, чтобы обмануть человека, целящегося тяжелой дубинкой туда, откуда я должен был появиться. Кто-то с дубинкой действительно стоял наготове, собираясь ударить меня, но я перекатился на бок, вскочил и уселся ему на спину раньше, чем он успел замахнуться. Он визжал, ерзал и бил меня по руке, стараясь освободиться, но я крепко прижимал его грязной земле, посылая вслед его сбежавшему товарищу бесполезное заклинание. Я не видел и не успел коснуться его, поэтому заклятие в лучшем случае только замедлит его шаги.

– Куда он пошел? – Теперь я прижимал человека, точнее, напуганного мальчишку к стене мастерской, все крепче сжимая его горло. – К кому пошел твой друг?

– Я не стану…

– Ты не сможешь солгать или не сказать того, что мне нужно знать, – произнес я угрожающим хриплым голосом, позволив своим глазам засветиться синим. Наверное, я выглядел очень странно и страшно. И конечно, мальчишка, которому и пятнадцати-то не было, не мог догадаться, что я злюсь на себя, а не на него.

– Его д-дядя судья, – выговорил он.

– Кому подчиняется этот судья? – Никакой надежды, что он из Беков.

– Лорду М-иирону.

– Рыжке?

Мальчик кивнул и осел на землю, дрожа всем телом, слезы ручьями текли по его грязному лицу. Я оставил его рыдать во дворе, а сам помчался в таверну.

Александр расплетал волосы. Он нахмурился при моем появлении.

– Где тебя…

– Надо уходить, мой господин. Я проявил беспечность. Уже сейчас один глупый мальчишка рассказывает местному судье о том, что он видел во дворе таверны. Я уверен, что их не было здесь во время вашего разговора с Серегом, но мы не можем рисковать. Понадеемся, что они заявятся сюда не сразу.

Александр потянулся за одеждой.

– Я все равно не хотел спать в этой крысиной норе.

– Я оседлаю лошадей. – Малвер выскочил за дверь. Через десять минут мы выехали из конюшни. Улицы были пусты, к таверне никто не скакал. Мы ехали медленно. Очень медленно. Копыта наших лошадей громко стучали, мы не могли пустить их вскачь, не привлекая ненужного внимания. Но когда мы подъехали к рыночной площади, я почувствовал что-то неладное. Рыночная площадь города в пустыне никогда не засыпает по-настоящему. Слишком многое необходимо успеть за короткую прохладную ночь между вечерними и утренними торгами. Однако сейчас площадь освещали только жаровни, кругом стояла давящая тишина.

Александр тоже насторожился. Он остановился, не доезжая до рыночной площади, указал на свои уши, потом на меня. Я провел ладонью перед глазами и прислушался. Попробовал на вкус сухой уличный воздух. Вдохнул тишину.

Они ждали нас на примыкающих к площади улицах… не меньше десяти человек. Я слышал их дыхание. Замерли. Наготове. Я чувствовал запах их оружия и запах пота, пропитавший их одежду. Если мы выедем на площадь, нас ждет сражение. Как они смогли оказаться здесь так быстро? Мальчишка, наверное, только-только закончил свой рассказ.

Я кивнул головой в сторону рынка и поднял десять пальцев, пять справа и пять слева. Потом еще три и четыре возле ворот. Осторожность требовала, чтобы мы оставили Вассани и нашли другой способ попасть в Танжир. Но Александр приподнял край балахона и взялся за рукоятку меча. Малвер с облегчением вздохнул и тоже выхватил меч. Александр махнул ему, чтобы он ехал прямо к Вассани. Мы с принцем останемся между ними и ждущими в засаде дерзийцами, а потом будем вместе пробиваться к воротам. Александр посмотрел на меня, склонив голову, потом помахал локтями и вопросительно поднял брови. Я усмехнулся, отрицательно покачал головой и вынул меч. Он издал дерзийский боевой клич, и я поскакал на битву вслед за ним. Сегодня никаких крыльев.

Выскочив из-за поворота, мы проехали почти полпути к рыночной площади, прежде чем первый воин нагнал нас. Александр обезоружил его одним ударом и радостно завопил. Повозка Вассани стояла почти посреди площади, далеко от ворот. По крайней мере, она успеет окончательно проснуться.

Врагов было слишком много. Вскоре я уже дрался сразу с двумя, без особого успеха. Александр остался где-то справа, сражаясь с огромным воином, чья лошадь испуганно взбрыкнула, когда меч принца настиг ее всадника. Конь Александра стоял неподвижно. Держись, мой господин, молил я. Если ты упадешь, все кончено. Но у меня не было времени волноваться о принце. Огромный клинок просвистел у меня над ухом, и я сам едва не вывалился из седла, поскольку не умел сражаться верхом. Демоны в своих битвах не используют лошадей. Боги ночи, если бы с нами был Совари! Я парировал Удар, едва не вырвавший мою руку из сустава. Каждый взмах отдавался болью в правом боку.

Вцепившись в поводья левой рукой, заставляя свою лошадь стоять неподвижно, я ударил нападающего на меня дерзийца. По граду проклятий я догадался, что мой меч настиг его, но зато я совсем забыл о втором воине. Увернуться. Снова удар. Не подпускай этого. Думай. Да. Здесь есть ритм. Главное, найти его. Стой спокойно, глупое животное. Как я могу сражаться, если ты норовишь уйти из-под меня?

Пока я бился с одним воином, у другого вдруг возникло ощущение, что ему под одежду заползли змеи. Я заметил, что Александр парировал удар, который мог бы лишить его руки, и увидел краем глаза едущую к нам с мечом в руке Вассани. Она тут же взяла на себя одного дерзийца. Сражаясь, она улыбалась, ее гибкое тело было сильным и ловким. Малвер, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, прикончил дерзийца, зашедшего мне со спины.

– Мой господин! – прокричал я. – Пора уходить! – Давно пора.

Александр уложил еще одного врага и, нанося размеренные удары, начал медленно отступать. Его сапог был теперь на виду, один из воинов Рыжки ударил по нему. Но меч попал на железную вставку и отскочил, а Александр, смеясь, пронзил нападавшему плечо.

Я отбил очередную атаку и сосредоточился на заклятии… ветер… песок… не легкое заклинание, позволяющее замести следы, но и конечно же не парайво. Нужно просто засыпать глаза нападающим на нас, чтобы можно было спокойно уйти. Чтобы остались силы. Готово… выплесни из себя бурю и держи ее. До самых ворот. К стене ехало подкрепление, но мы уже проезжали через ворота. Взрывом мелидды я выпустил несколько дующих в разных направлениях ветров, которые смели скопившиеся за долгие годы кучи песку, удерживающие створки ворот. Ворота скрипнули и захлопнулись прямо перед носом у преследователей.

– Я узнаю, как ты это делаешь! – прокричала Вассани, заглушая рев ветра. Она оставляла мне надежду. Обещание.

Мы уже были готовы с триумфом мчаться прочь от города, но наши улыбки умерли, не родившись, когда мы оглянулись и увидели то, что осталось у нас за спиной. На городской стене лежала толстая балка, с которой свисал подвешенный за ноги человек. Как и у тех других, из Карн-Хегеса, у него были отрезаны губы и нос, а коса привязана к языку. Он был мертв. Его живот распарывали до тех пор, пока из него не вывалились все внутренности. Лента воина Императора свисала с его шеи.

– Нет! – Отчаянный крик Александра, наверное, был слышен в Загаде.

Так вот почему они знали, где нас ждать… и почему они не знали, где нас найти. Совари выдал им одну тайну, чтобы скрыть другую. Они разослали шпионов по всем гостиницам, но глупые мальчишки, конечно, не ожидали, что наследник трона будет давать аудиенцию в грязном дворе за дубильной мастерской.

– У нас нет времени, мой господин, – хрипло проговорил я. – Пусть его жертва не окажется напрасной. Мы должны ехать.

Но мы слишком замешкались. Я был подавлен и забыл о ветре. Со стены по неподвижному воздуху полетели стрелы. У себя за спиной я услышал звук удара, потом еще. Я развернулся и увидел, как Вассани, пронзенная с двух сторон, падает из седла. Малвер подхватил ее только для того, чтобы получить стрелу в спину, потом еще одну и еще. Брат и сестра рухнули на землю, слившись в смертельном объятии. Какая дорогая победа.

– Мы должны ехать, – едва выговорил я, пытаясь сдержать наползающую, нет, яростно клокочущую тьму. – Они мертвы. Они все мертвы.

ГЛАВА 30

Мы с Александром скитались по дорогам Манганара и Азахстана до конца лета, прячась, убегая, скрываясь в хижинах пастухов и путешествуя с караванами, ночуя в деревнях, конюшнях и переулках, пока принц искал того дворянина, который предоставит ему убежище или согласится поддержать его как-то иначе. Я пытался выполнять миссию Совари. Через некоторое время я научился менять внешность и становиться более или менее похожим на дерзийца. Но никто не верил незнакомцу, а я никогда не был дипломатом. Мы не осмеливались писать, поскольку знатные дерзийцы не умеют писать и читать, а нанятые писцы всегда готовы продать ни за грош. Не видя другого выхода, принц ездил разговаривать сам. Дважды он обнаруживал присутствие Двадцатки и уезжал, не объявляя о своем прибытии. Дважды ему резко отказывали. Пять лордов дали ему аудиенцию, но пообещали то же, что Мардек и Бек. Они не поддержат Александра, если он не докажет им, что на его стороне не только он сам. Один раз нам пришлось с боем выбираться из огороженного высокой стеной сада, и мы едва выжили. Но принц не сдавался. Он был мрачен и подавлен, почти не говорил, за исключением случаев, когда мы обсуждали способ добраться из одного места в другое. Он все время пытался разузнать что-нибудь новое о тех Домах, которые могли бы поддержать его, и останавливался только для того, чтобы дать отдых лошадям.

Мы очень спешили. В Танжире мы потеряли не только друзей, но и большую часть присланного Кирилом. К концу лета наша одежда превратилась в лохмотья, а сами мы заметно отощали. Мы с трудом находили одежду, в которой принц мог предстать перед очередным лордом, согласившимся на встречу, а приходить в балахоне он отказывался наотрез, чтобы не подумали, будто он что-то скрывает.

Через две недели после бегства из Танжира Александр выбросил свой сапог. Каждый раз, когда он сходил с коня, он заставлял себя ходить, по городу, по деревне, по пустыне, чтобы вернуть ноге силу и подвижность. Вскоре мы выбросили и костыли, и он стал пользоваться только тростью. Нога срослась ровно и чисто, я не сомневался, что скоро она будет служить ему не хуже, чем раньше, но эта маленькая радость только лишний раз напоминала, чего он лишился.

– Наверное, настало время снова обратиться к твоему кузену, – сказал я однажды ночью, когда мы прогуливались по заброшенной дороге за Андассаром, деревенькой, в которой мы прятались уже несколько дней, ожидая возвращения из Загада в замок лорда Наддасина. – Мы больше не можем позволять Аврелю нас кормить. Мария сказала мне вчера, что их деревня через десять дней платит оброк. До зимнего урожая еще четыре месяца, и я не представляю, как они доживут.

– Я не хочу подвергать Кирила излишней опасности, если, конечно, он еще жив. Но если ты настаиваешь, мы уедем. Будем есть траву, если придется. Вернемся в пустыню и будем охотиться.

Вечно одно и то же.

– Мы не можем вернуться в пустыню. Там нечем кормить лошадей, а денег на покупку фуража у нас нет. Если лошади падут, мы пойдем пешком, и, хотя твоя нога заживает прекрасно, сомневаюсь, что ты сможешь дойти до Вайяполиса. Кроме того, нам не войти в город, потому что нечем заплатить у ворот. Создать иллюзию, когда речь идет о деньгах, невозможно. Люди слишком часто имеют с ними дело и слишком внимательно их рассматривают. В небольшом городке я мог бы заработать письмом, но при условии, что наниматель не поинтересуется, почему писарь выглядит словно последний нищий, а пахнет еще хуже. Я могу выполнять и другие работы, но только единственные люди с деньгами сейчас дерзийцы, и ни один дерзиец не наймет эззарийца с клеймом раба на плече. Мой господин, я понимаю ваши чувства, но настало время остановиться и подумать.

Я не собирался заходить так далеко. Наверное, я высказал все это потому, что за спиной у меня была нищая голодная деревня, маленькие домики стояли посреди огромных удобренных полей, на которых рос картофель и ячмень. Двадцать жителей деревеньки Андассар надрывались, чтобы собрать за год два урожая ячменя и один картофеля, впрягаясь в плуги, потому что у них не было скота. Леса на окрестных холмах кишели дичью, но людям было запрещено охотиться, потому что дичь принадлежала их господину. Огромного урожая едва хватало на уплату новых налогов, и, если мы задержимся здесь еще на десять дней, мы увидим печальный итог их усилий.

Куда бы мы ни ехали, повсюду виднелись следы правления Эдека: рынки без товаров, караванщики, вынужденные продавать своих часту, нищие, дерущиеся до крови за корку хлеба, и рабы… боги, я никогда еще не видел столько рабов. Вештарцы, племя пустыни, считавшие, что рабство – наказание богов, посланное слабым душам, процветали на службе у Набоззи, Дома, занимавшегося работорговлей. Между тем лорды Двадцатки беззастенчиво купались в роскоши – шелка и драгоценные камни, золотая сбруя для лошадей, редкие духи для их женщин – и упивались неограниченной властью. Не было города, на стене которого не были бы выставлены трупы замученных или их головы. Не было местности, где не сожгли хотя бы одну деревню. Не было пивной, где не толковали бы об убийствах, кражах, унижениях, причиненных новыми законами. Не было женщины, девушки или юноши, не важно, высокого или низкого происхождения, способных спастись, если кто-то из Двадцатки вдруг решал заполучить их.

– Как я могу перестать бороться, Сейонн? – Принц остановился на вершине холма и оперся на свою трость. У него за спиной алел закат. – Ты думаешь, я делаю это все для себя? Потому что меня лишили шелковых рубашек, слуг и лошадей?

– Нет, конечно…

– Каждый покойник, которого ты видел на воротах городов, на моей совести. Каждый новый раб появляется по моей вине. За одно поколение я разрушил все, что мои предки создавали более пяти сотен лет, каждая протянутая рука нищего обвиняет меня. Как я могу остановиться?

Чувство вины – жестокий наставник. Я старался заставить его увидеть правду о своей империи, учил его брать на себя ответственность, но я никогда не думал, что урок погубит его. Я прислонился к высокому камню, указующим перстом устремленному в небеса, и потер глаза, которые болели так, словно в них навсегда остался песок пустыни.

– Ты давно не спал. Уже, наверное, неделю. – Он посмотрел на меня, подняв брови. Он делал так всегда, когда собирался задать вопрос, на который, как он знал, я не отвечу.

– Мне придется уйти, мой господин. Уже скоро. – Происходящее в мире казалось мне отражением того, что творилось в моей душе. Денас требовал, чтобы я шел в Кир-Наваррин. Он настаивал, чтобы я полностью доверился ему, когда мы пройдем в ворота. Он так хотел говорить, что бессонница была единственным средством сдержать его. Но я боялся потерять связь с ним и боялся потерять власть над собой, мне приходилось тратить все свои силы, чтобы противостоять снам, принявшим неожиданный оборот. Я видел все, что мы пережили за время путешествий, не один раз, а снова и снова, сотни раз за ночь. Все жестокости, которые я встречал в жизни, я переживал опять и опять. Иногда я был жертвой. Иногда – преступником. Иногда, что было хуже всего, я наказывал тех, кто совершал эти ужасные вещи, казнил их во имя справедливости. Мои сны были невыносимы, и я научился просыпаться, как только они начинались. Проделки Ниеля, без сомнения. Он это умел. Я должен разрешить проблему, чтобы снова начать думать, чтобы снова стать хозяином собственной души. – Я не хочу уходить, но…

– Ты уже достаточно намучился со мной. Уйдешь, когда захочешь.

А что будет делать он? То же самое, но один.

– Не сейчас. Скоро, но не сейчас. – Мне не хотелось Думать о собственном путешествии.

Мы не собирались скрываться в Андассаре. Мария, молодая приземистая женщина с горбом, нашла нас на холме за деревней как раз тогда, когда я собирался прикончить дикую свинью. Она собирала неподалеку травы и перепелиные яйца. Я не хотел показываться деревенским жителям, но и свинью упустить я не мог. Мы с принцем не ели уже два дня.

– Ты сошел с ума, незнакомец?! – воскликнула она. – Ты хочешь погубить из-за свиньи целую деревню?

– Я не сошел с ума. Я голоден, – ответил я. – Да и какое кому дело до диких свиней?

– В этих лесах запрещено охотиться, с тех пор как хозяином земель стал лорд Горуш. Лорд Наддасин позволял каждому мужчине деревни добывать за сезон одного кабана и одного оленя, а Горуш присылает своих людей каждые несколько дней смотреть, нет ли следов охоты. – Свинья почувствовала, что моя хватка ослабла, и начала вырываться. – Если тебя не найдут, в убийстве свиньи обвинят всех мужчин деревни.

Я со вздохом выпустил животное, сел на траву и посмотрел вслед быстро удирающей свинье.

– Тогда скажи мне, где я смогу найти что-нибудь другое. Я сожру собственную грязную рубаху, если не получу сегодня что-нибудь на обед. За еду я могу заплатить работой, и со мной друг.

– Ладно. – Она бросила мне дикую сливу из тяжелой корзины, которую прижимала к бедру. – Приводи своего друга в крайний дом. Я вас накормлю.

Мария настояла, чтобы мы остались с ней и ее мужем Аврелем. Только год назад они смогли обеспечивать себя сами и переехали из дома отца Авреля в собственное жилище.

– Это пчелы моего мужа, – с гордостью сообщила женщина, указывая на конусы из глины на зеленой траве за домом. – Аврель один раз был в Вайяполисе и разговорился на рынке с человеком, у которого были бочонки меда, и тот научил его. Муж решил, что луг за домом будет прекрасным местом для пчел. После зимних дождей там вырастает густой клевер, который цветет до осени. Тот человек на рынке не рассказал Аврелю, как заставить пчел остаться, но он долго наблюдал за ними и догадался сам.

У молодых супругов не было детей, но Мария надеялась, что Панфея скоро благословит их, теперь, когда у них есть своя крыша над головой. Если деревня заплатит оброк в этом году, все будет хорошо. Аврель сделает новые ульи и научит остальных ухаживать за пчелами. Тогда в следующем году они выплатят весь оброк деньгами.

Мы сказали жителям, что Александр, я назвал его Кассианом, обнищавший родственник Наддасина. Бездомный, как я намекнул, пришедший к первому лорду просить о приюте. Они смотрели на него, дерзийца, оказавшегося в таком жалком положении и вынужденного скрываться в их деревне, с почтением и состраданием. Наддасина они уважали больше других дерзийцев и вскоре засыпали принца советами, как ему следует обратиться к богатому родичу, когда тот вернется из Загада.

– Наддасина всегда уважали. Достойный человек, – говорил Керо, отец Авреля. – Имей в виду, он не любит, когда трусливо бормочут себе под нос. Я, бывало, смело подходил к нему и говорил: «Вот ваша доля, мой добрый лорд» или «Сегодня я убил полагающегося мне кабана, ничего больше». И он отвечал: «Отлично, Керо», «Прекрасный выстрел, старина», словно мы были с ним на равных. А этот Горуш… Император, будь он проклят, ох, простите, господин Кассиан, так вот, Император прислал свои войска отнять земли Наддасинов, все их дома, кроме этого, и отдать все Горушам. Моя сестра служит в доме старого лорда. Она говорит, что сыновья опасаются за его жизнь.