355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэрол Берг » Возрождение » Текст книги (страница 18)
Возрождение
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 19:25

Текст книги "Возрождение"


Автор книги: Кэрол Берг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА 23

– Завтра, – сказал Александр, глядя, как я приканчиваю второго жареного чукара и тарелку фиников, – завтра мы отправляемся в Карн-Хегес. Кирил сказал, что глава семейства Мардеков готов дать мне аудиенцию. Готов… нахальная свинья…

– Но Мардеки не входят в Двадцатку, – проговорил я с набитым жестким мясом ртом. Мой желудок пел от счастья.

Пока я был в пещере, Александр заметно поправился, прошло, как я узнал, три недели. К моменту моего возвращения он уже заставлял себя подниматься и передвигаться по песку с помощью костылей, которые соорудил для него из ручек носилок Совари. Через день после моего возвращения приехал Малвер и привез из Загада сапог для верховой езды. Его надели, как наказывал мастер, туго затянув им ногу от стопы до бедра. Длинные прочные шнурки позволяли легко снимать и надевать сапог, а вставленные в голенище металлические пластины удерживали ногу в определенном положении, позволяя ей правильно срастаться. Совари привел от Кирила новых лошадей, и после двух недель хождения в своем сапоге и нескольких дней езды на лошади, Александр был готов распрощаться с Драфой. Завтра утром мы отправляемся на поиски союзников, которые помогут нам вернуть его трон.

– Никто из Двадцатки не станет меня слушать. – Александр привалился к разрушенной стене, под которой лежали приготовленные тюки с одеждой, оружие и мешки с провизией, и неуклюже отпустился на песок. – Мне придется создать армию слабаков.

– Отсутствие силы приведет тебя к победе.

Хотя солнце давно скрылось за холмами, внезапное появление Квеба изменило цвет ночи. Звезды вдруг заструили мягкий свет, темное небо пошло светлыми разводами, словно на только что исписанную страницу плеснули воды, воздух замер, как будто ветер чего-то испугался и спрятался в дюнах. Мальчик вышел из-под деревьев, свет нашего костра заиграл на его серебряных серьгах.

– Отсутствие силы приведет меня к смерти, – ответил Александр, накалывая на нож оставшегося чукара. – Если я отправлюсь в Загад с армией, собранной из самых слабых Домов, со мной поступят как с этой птицей. Кузен моего отца выпотрошит меня и поджарит.

– Ты не найдешь царства в Загаде, – произнес мальчик. Его голос звучал строго и авторитетно. – Империя Львиного Трона прогнила. Она неизлечимо больна. – Браслеты звякнули на его вытянутой руке, он указывал на дюны Сриф-Анара.

Александр замер и уставился на мальчика.

– Если нет царства, Императором чего же я стану? Это снова какое-то твое видение?

– Достойный воин должен ехать на бой нагим, отвергнув все, чем владеет. Достойный повелитель должен быть готов отрезать от себя часть плоти, уничтожить ее, даже если это его собственное сердце.

Принц пожал плечами и откусил кусок жареной птицы.

– Как ни крути, мне все равно придется плохо. Ты уж извини, но я буду воплощать в жизнь свои планы, а не твои.

– Мой господин… – Я хотел, чтобы он прислушался к словам мальчика, который понимал в происходящем гораздо больше, чем можно было предположить. Но если я хочу убедить принца верить Квебу, мне придется рассказать ему о моем разговоре с Гаспаром в темный полдень у мутного источника. Вот этого мне уж вовсе не хотелось. Я похоронил предостережения старца под своими недавно зародившимися надеждами, убедил себя, что все изменилось с тех пор, как я посмотрел в лицо врагу. И я промолчал, смутно ощущая вину.

Мы вышли из Драфы в самое прохладное время, за час до восхода. Две пожилые женщины проводили нас молитвами и наставлениями, как заботиться о ноге Александра. Когда все было сказано, Александр склонился в седле и положил на ладонь Сарьи небольшой мешочек, завязанный золотой лентой из отделки его белого плаща.

– На сале винкаэ витерре, – произнес он. Соль придает жизни вкус. Традиция была стара, как Империя, и даже строгая Манот просияла. Когда мы немного отъехали, я оглянулся. Квеб стоял рядом с упавшей статуей льва на вершине холма. Невидящими глазами он смотрел в пустыню, ветер раздувал его блестящие волосы.

Необычайно приятно видеть человека, делающего то, для чего он был рожден: прекрасного кузнеца, кующего новый меч, талантливого арфиста, перебирающего струны, рождающие под его пальцами удивительную мелодию, художника, способного несколькими штрихами создать летящую птицу. Александр был рожден, чтобы скакать на конях.

– Проклятая лошадь, – ворчал принц, пытаясь перекинуть ногу в жестком сапоге через широкую спину лошади. – Как, во имя Атоса, я смогу вызвать уважение к себе, сидя на животном, чья голова похожа на кирпич, а ноги напоминают бревна? Да еще и эта нога. – И принц, и лошадь выглядели одинаково несчастными, когда Малвер помог Александру сесть в седло. Оказавшись на спине бедного животного, Александр начал возмущаться, говоря, что править конем, имея в своем распоряжении только одну ногу, невозможно. Но и в это утро, и во все предыдущие семнадцать дней нашего путешествия я видел, как принц наклоняется к голове лошади, обнимает ее широкую шею и что-то шепчет ей на ухо, прислушивается к ней, настраивает ее перед походом, как музыкант настраивает свой инструмент. В этот миг конь и человек обращались в одно целое.

Совари усмехнулся, его зубы ярко блеснули на загорелом лице. Малвер обозначил улыбку, лишь немного скривив уголки рта. Трое дерзийцев пустили коней вскачь по дюнам Сриф-Анара. Я вздохнул, покидая нашу стоянку у колодца. Впереди был очередной бесконечный день езды и остановок, Карн-Хегес и встреча с главой семейства Мардеков.

Мардеки были незначительным Домом. Кто-нибудь из их семьи непременно занимал пост первого дениссара в Императорской Сокровищнице, наблюдая за сбором налогов в самом Загаде, а также занимался выдачей денег из казны на войны и забавы Императора. Хотя подобные административные обязанности, почета воинам не прибавляли, зато эта должность, без сомнения, приносила много выгоды благодаря возможности получать взятки. Кроме того, находясь на этой должности, всегда можно было причинить неприятности, даже самым влиятельным семействам Империи. Однако Мардеки гордились, а гордость была такой же важной частью жизни дерзийца, как и военное дело, своей честностью. Ни один из них вот уже на протяжении ста двадцати лет не обогащался за счет взяток, не набивал сундуки деньгами Императора, не снижал налоги влиятельным людям и всегда действовал только на благо государства. Но в первые дни правления Эдека эта должность была отнята у Мардеков, и теперь казной заведовал родич Леонида Хамраша, Ягнети Журан. Кирил сообщил, что Мардеки жаждут крови. То есть мечтают о справедливом возмездии, о восстании.

В полдень Малвер вернулся с разведки.

– Дорога на Карн-Хегес начинается за следующим подъемом, Ваше Высочество. Нам необходимо выехать на дорогу прямо здесь, иначе наше появление будет слишком странно выглядеть. У них на всех стенах стоят дозоры, открыты только главные ворота, и возле них выставлено не меньше пятидесяти солдат. Я спросил одного возницу, почему кругом усиленные караулы, он сказал, что ходят слухи о нападениях разбойников. Кроме того, ловят… особых бунтарей.

– Ладно, выезжаем на дорогу, – решил Александр и тронул поводья своего коня. – Нельзя терять времени.

От жары я едва соображал, но что-то в словах старого воина насторожило меня.

– Погодите, – позвал я, вглядываясь вдаль. – Что за «особые бунтари»?.. Они ведь ищут принца Александра, так, Малвер?

Малвер наклонил голову, соглашаясь и испытывая явное облегчение от того, что я взял на себя тяжкую обязанность открыть глаза принцу на происходящее.

– Мой господин, необходимо сделать так, чтобы вас не узнали, – заявил я.

– Эти обноски не годятся даже для раба, я не мылся два месяца. Мои камердинеры, слуги, воины – где они? У меня нет ни знамени, ни герольда, который сообщит о моем прибытии. А когда они увидят мою лошадь, едва ли они заподозрят во мне Императора.

Кирил действительно поступил мудро, снабдив нас этими животными. Он прислал вместе с ними свои извинения, объясняя, что любая лошадь, которая понравилась бы принцу, будет выглядеть подозрительно. Правда, одежда, лошади и слуги составляли лишь часть королевского облика. Мне со стороны было видно, что даже в этом оборванном виде Александр сохранил все свои повадки и осанку настоящего Императора.

– Вам придется расплести косы, – сказал я. – Вам и Совари. И еще, мой господин, надо снять кольца и прикрыть эфес меча. Капитан Совари…

– Расплести косу? – Александр вспыхнул. – Что за шутки?

Но я продолжал говорить, уверенный, что он поймет меня, и мы наконец сдвинемся с места и переедем куда-нибудь в тень, где найдется вода. То, что осталось на дне наших фляг, походило на грязь.

– Капитан Совари, тебе придется снять все знаки отличия. В Загаде они не бросались бы в глаза, там много имперских войск, здесь же любой сможет выяснить, где именно расквартированы капитаны. Ничто не должно выдавать нашей связи с Императором, человек со сломанной ногой не должен принадлежать ни одному Дому. Лучше всего было бы, чтобы в вас вообще не признали дерзийцев. Пусть этот сапог ни у кого не ассоциируется с принцем Александром. Вы меня понимаете?

Совари поморщился, но сорвал с рукава дерзийского льва и ленту со знаками отличия. Он запихнул их в седельную сумку и развязал кожаный ремешок, удерживающий его косу Малвер незаметно наблюдал за яростно сопящим принцем, который бросал на меня убийственные взгляды.

Я заставлю его услышать меня.

– За вашу голову назначена цена, мой господин. Вам придется с этим считаться или пострадать из-за собственной глупости. Мы все пострадаем.

Состриженные волосы Александра совсем недавно отросли настолько, что их можно было заплести в косу справа. Как только они стали держаться в заплетенном виде, все его повадки изменились, он стал похож на человека, вернувшегося домой после долгого путешествия. Он не рассчитывал, что ему придется стать изгоем.

Я вздохнул и попытался утереть пот, ручьем стекающий у меня по шее.

– Есть кое-что еще. Нам необходимо придумать историю… объясни ему, Малвер. Ты знаешь, как ведут себя дерзийские стражники, особенно когда ловят убийцу правителя.

Малвер медленно кивнул.

– Мы можем ехать по двое, не больше. Стражники у ворот станут задавать вопросы всем мужчинам, способным держать оружие, то же самое будут делать и местные воины, если мы повстречаем их на улице. Если мы поедем вчетвером, они выхватят мечи, прежде чем спрашивать что-либо…

– Очень хорошо, – возразил Александр. – Мне бы первому не понравилось, если бы мои воины стали пренебрегать своими обязанностями.

Малвер бросил на меня быстрый взгляд и продолжил:

– У Фонтези здесь огромное влияние. Их воины, они повсюду… они могут ударить вас, мой господин, если им не понравится ваш ответ или тон, они могут полоснуть кинжалом или хлестнуть кнутом, если вы косо на них поглядите.

– А мое присутствие для вас… Я мог бы просто водрузить вам на голову корону и выкрикивать ваше имя, – подхватил я. – Я постараюсь изменить внешность. Нельзя, чтобы вас видели с эззарийцем. Если они узнают кого-нибудь из нас, всем нам конец.

Александр потянул свою лошадь за повод, словно собираясь развернуться и ускакать туда, откуда мы пришли, но он просто повернулся и немного отъехал от нас. Он долго думал, потом стянул завязку, удерживающую его косу:

– Вы не хотите, чтобы я сохранил достоинство.

– Мы хотим, чтобы вы сохранили жизнь.

Карн-Хегес был довольно крупным городом. Его постройки были раскиданы на пологом подножии широкого лысого холма на территории Базрании, сразу за границей Азахстана. Базранийцы были близкими родственниками дерзийцев, их объединяли кровные связи, культура, длительное союзничество. Но судьбу городов и деревень Базрании определил несчастный случай, связанный с убийством особы королевских кровей. Лет тридцать назад весь народ Базрании был обращен в рабство, а сама страна выжжена. Карн-Хегес остался цел благодаря окружающим его богатствам: золотым и серебряным копям, залежам соли, широким караванным путям, ведущим далеко на запад. Дерзийцам только пришлось заново отстроить его. Дядя Александра, лорд Дмитрий, сровнял с землей дворец правителя города, насадил головы местных дворян на колья городской стены, обратил в рабство народ Базрании и сказал, что это хорошо.

Мы выехали из тени высокой дюны, как раз когда длинный караван проехал по широкой дороге в сторону города, крыши которого уже вставали на западе.

Пока моя лошадь трусила рядом с остальными, я опустил пониже легкий шарф, закрыв им лицо, и начал превращение. Прежде всего глаза, эззарийцев обычно узнавали по тяжелым векам, от которых глаза казались немного раскосыми. Потом цвет кожи, даже среди жителей пустыни золотисто-красный оттенок кожи и отсутствие бороды бросались в глаза, мне же еще необходимо замаскировать королевское клеймо на щеке. Я представил себе эззарианские глаза и попробовал изменить их, чтобы они казались глазами другой нации: сделал веки тоньше, поднял внешний уголок глаза, изменил форму скулы и иначе расположил бровь. Для изменения цвета кожи я заставил себя расслабиться, обрат мелидду и убрал границы, отделяющие мою плоть от всего остального мира.

Я ощутил на лице и шее прохладное покалывание, которое опустилось ниже, захватило грудь и конечности, потом перешло в воздух вокруг меня, в одежду… Я улыбнулся неожиданно приятным ощущениям, которые принесло с собой превращение, потом заставил лошадь прибавить шаг. Я хотел показаться Александру неожиданно, чтобы понять, справился ли я с задачей.

К Воротам… Голос пришел изнутри вместе с давящим чувством злобы и отчаяния. Одной рукой я крепко вцепился в поводья, ощущение неминуемой катастрофы заставило мою другую руку выхватить нож. Рука и глаза действовали вместе, оценивая расстояние, скорость, угол. Сработал инстинкт воина, чувствующего опасность, но на этот раз это был не мой инстинкт. Пока ты развлекаешься здесь с этими бесполезными существами, теряя наше время… опасность растет…

Я узнал голос, который не слышал с тех пор, когда лежал, умирая, у Дворца Колонн. Я заставил свою руку отпустить нож и удержался от желания направить лошадь на юг, в сторону Кир-Наваррина.

– Ну так скажи мне, демон, – произнес я, скрипя зубами от его вызывающего тошноту вторжения. – Что за опасность ждет меня? Скажи мне, как ее зовут, если это не ты сам.

Опасность из прошлого, ответил он. Она внутри тебя. Это причина всего.

– Почему сейчас? Все эти недели я прислушивался к тебе. Оставил себя открытым, пытался поговорить, прийти к решению… – Оставил себя выставленным напоказ, открытым любому злу и испорченности. – Но ты так и не соизволил ответить.

Я сказал тебе, что ты победишь. У тебя есть душа. Что еще ты хочешь знать? Но сейчас, когда ты видел узника, слышал его… выслушай и меня. Когда ты пойдешь через Ворота, ты должен отпустить свое тело. Позволить мне весmu тебя. Его голос зазвучал громче, настойчивее. Слова полились потоком. Это из-за тюрьмы… она так близко дай мне вспомнить… ты уже согласился…

Он говорил, а я чувствовал приближение бури, парайво на горизонте моего разума был готов смести все живое, до чего только сможет дотянуться моя рука.

– Ты хочешь, чтобы я верил тебе, отдался тебе, и ты поведешь меня на убийство? – Я с трудом выговаривал слова, ярость билась в стенки черепа, оглушала меня, погружала в безумие.

…потеря времени… я не могу этого допустить… слабость твоего собственного разума…

В голове грохотало. Я увидел спину Александра, и волна негодования залила мое существо. Люди так глупы, так невежественны. Рабы своей плоти.

Слушай меня!

Рука снова потянулась к ножу. Ярость бурлила, выплескиваясь через край… жар нарастал… солнце, отраженное от небес и песка, слепило… сбивало с толку… а ледяная тьма заползала в душу…

– Нет! Ты меня не получишь! – Я выплюнул эти слова сквозь сжатые зубы. Пораженный тем, что уже готов был совершить, я проверил все защитные барьеры между своей душой и проснувшимся демоном, снова погружая его в безмолвие, заставляя умолкнуть грохот в голове. Наконец-то я понял, и все мои недавно обретенные надежды рухнули.

Злоба Денаса питала мое безумие. Его ярость требовала от меня крови, его ненависть заставляла меня терять контроль над собой. Хотя жертвы мои, без сомнения, выбирал Ниель. Горе мадонея отравляло все, к чему он прикасался. Он вторгся в мои сны, его ненависть к людям нашла выход через мои тренированные руки воина. Я тоже питался его ненавистью. Когда смотрел на тела Гаспара и Фессы, когда заметил, как Эдек бьет раба, когда увидел, что намхира сделал с Горденом. Ненависть клокотала во мне, когда я наблюдал, как Александр страдает от глупости и несправедливости собственных родичей, пока не начала закипать и выплескиваться в моих снах.

Твоя сила убьет тебя, глупец, кричал затихающий голос демона.

– Я помню, какого ты мнения о тех, у кого есть плоть, – пробормотал я, засовывая в ножны наполовину вытянутый нож и унимая дрожь в руках. – Еще недавно ты заявлял, что тот, кто живет в Тиррад-Норе, твой враг. Но даже если у тебя с ним разные цели, твой гнев питает его силы. Сегодня ты захватил меня врасплох, но больше этого не повторится. Я хозяин своей души, своей руки. Ни ты, ни существо из Тиррад-Нора не будете решать мою судьбу. – Теперь я знал, что они оба сражаются в моей душе, и каждый стремится подчинить меня своей воле. Я не буду принадлежать ни одному из них, ни сейчас, ни тогда, когда (и если) отправлюсь в Кир-Наваррин.

– Сейонн?

Я заморгал, приходя в себя. Принц был в трех шагах от меня, его рука тоже сжимала рукоять кинжала. Малвер и Совари держались рядом с ним. Они выглядели озадаченными.

– Все в порядке, – ответил я. – Я делал то, чего требовал и от вас. – Отбросив с лица шарф, я посмотрел принцу прямо в глаза, смахивая красную пыль с бледных рук. – Хорошо получилось?

Он вздрогнул и уставился на меня, как торговец лошадьми на новое приобретение.

– Получилось, – сказал он наконец. – Но не хорошо. Ты выглядишь так, будто проглотил какую-то дрянь.

Мы немного проехали в молчании. Мое сердце снова билось в обычном ритме. Пот быстро высох. Когда воины немного обогнали нас, Александр заговорил:

– Это рей-киррах, Сейонн?

– Нет.

– Ты всегда был скрытным. Я уважаю твое право на личную жизнь. – Он печально вздохнул. – Но все это продолжается. Когда ты лежал едва живой в горной хижине, ты попросил меня посмотреть тебе в глаза и сказать, что я вижу, словно мое слово было важно для тебя. Я сказал тебе тогда, что, несмотря на демона в тебе, я вижу того же человека, с которым уже давно знаком, того, который сражался, чтобы спасти мою душу. – Несмотря на жаркое солнце, я похолодел. Лучше бы он умолк. – Но ты стал другим после сиффару. Ты казался более здоровым, более спокойным, чем когда-либо за последнее время, и я был этому рад. Но я понял, что, после того как ты покинул пещеру, передо мной только видимость, а не правда. Три недели ты провел в пещере и, вернувшись, ни слова не сказал. Я больше не могу читать в твоей душе.

– Видимость и есть правда. Денас молчит и будет молчать. Пленник по-прежнему заперт. Моя… болезнь… она под контролем. А когда ты окажешься в безопасности, я покончу с ней раз и навсегда. – Сейчас я уже не был в этом уверен. Я не мог говорить о сиффару. Ниель и те чувства, которые он пробуждал во мне, убеждение, что я назначен судьбой не уничтожить его, а совершить нечто удивительное, все это я похоронил в глубине души. Я больше не доверял чувствам. Кроме того, у нас сейчас другие заботы.

Мы не стали въезжать в Карн-Хегес до заката. Сначала мы остановились за воротами, словно собирались заночевать там вместе с другими, кто не выносил крыши над головой или просто не хотел раскошеливаться на гостиницу. Но когда солнце пошло на закат, мы выехали на дорогу. Ночь поможет нам скрыть наши лица, она притупит бдительность дерзийцев, охраняющих ворота и патрулирующих улицы. Мы подождали, когда к воротам подойдет запоздавший караван, чтобы воспользоваться обычной в таких случаях суматохой.

Малвер с Совари отправились через ворота первыми, ведя за собой четырех наших лошадей. Темная кожа Малвера прекрасно позволяла ему слиться с толпой, которую солдаты проталкивали через ворота. А вот Совари, хотя он и шел пешком, что странно для дерзийца, выдавал рост, светлые волосы и чувство собственного достоинства, написанное на лице. Он заметно выделялся в потоке крестьян, купцов, всадников и рабов, часту, коз, кур, нищих, телег и тачек. Малвер тоже заметил это. Он остановился, быстро переговорил с оборванным погонщиком, подхватил блеющую овцу и перебросил ее через плечо капитана. Они оба медленно двинулись вместе с толпой и исчезли за воротами. Мы не заметили никакого волнения среди стражников, неподвижно замерших рядом с имперскими львами. Ни один из всадников, разглядывающих лица приезжих, не остановился и не направил копье на наших товарищей.

– Пора и нам испытать судьбу, мой принц.

– Мне тоже придется тащить овцу? Тогда я вручу ее Мардеку в качестве взятки.

– Овца, конечно, добавляет очарования любому. – Я не смог удержаться от улыбки. – Но хватит и костылей, только придется согнуться посильнее, словно у тебя повреждена спина. И ни в коем случае не поднимай глаза. Никогда не смотри дерзийцу в глаза, особенно если он задирает тебя. Держи руки подальше от оружия, как учил тебя Малвер. Помни, о чем мы договорились, и молчи. Говорить буду я.

– Теперь мое образование можно считать завершенным? – Принц сунул подмышки костыли.

Я поднял с земли два связанных друг с другом тюка и перебросил ему через шею, повязав его рыжие волосы куском ткани. Потом осмотрел складки его балахона, удостоверившись, что странного вида сапог не выглядывает из-под одежды. Когда мы двинулись к воротам, я пробормотал под нос:

– Мы еще и не начинали.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю