Текст книги "Полуночные признания"

Автор книги: Кэндис Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Рано утром следующего дня Эммануэль взяла напрокат у одного из соседей аккуратную маленькую серую кобылу и поехала на восток. Там, у болота, в похожей на гриб хижине жил чернокожий, который, как говорили, был способен предсказывать будущее.

В детстве ее не учили езде верхом. Но в первый же год замужества, столь радостный для нее, Филипп взял ее в Бо-Ла и научил ездить на лошади, как и многому другому. Поэтому не было удивительного в том, что, проезжая мимо теснившихся хижин, полей сахарного тростника и леса, Эммануэль думала именно о муже.

Ночью, обнаружив, что на закрытой входной двери не было засова, она побежала к Роуз и нашла ее спокойно спящей.

– Но как? – недоумевала мулатка, когда Эммануэль все ей рассказала. Сев на кровати, она прижала кулаки к груди. – Как кто-нибудь мог войти? И что он здесь делал?

Вместе они внимательно осмотрели дом, пытаясь найти хоть какой-либо след ночного посетителя, но безуспешно.

– Это происшествие может иметь только одно объяснение, – решила Эммануэль, когда они сидели на кухне и пили из толстых кружек горячий кофе с цикорием. – Кто-то спрятался в доме днем, когда дверь не была заперта, а ночью сделал то, для чего пришел.

– Вот что я скажу, – произнесла Роуз. – С этого дня входная дверь у меня будет заперта весь день. А утром я буду выбрасывать все остатки пищи. Кто бы это ни был, он обнаружит, что ему нечего отравить.

Эммануэль промолчала, хотя, по ее мнению, если бы кому-то понадобилось их убить, то для этого совсем не обязательно подсыпать в еду яд.

– Ты слышала какие-нибудь разговоры на рынке, Роуз? – Это бойкое место было известным и ценным источником информации, которую здесь можно было узнать как у белых, так и у чернокожих.

– О, там много болтают, – беспечно сказала Роуз. – Но никто ничего на самом деле не знает.

– И о чем?

Роуз отвела взгляд.

– Глупые разговоры.

Держа кружку в руках, Эммануэль наклонилась вперед:

– Скажи мне, Роуз.

Роуз перевела взгляд на лицо Эммануэль и протяжно выдохнула:

– Некоторые считают, что это Филипп. Якобы он не погиб на болотах, как думают янки. Что он оправился, но потерял рассудок и теперь убивает всех, кого знает.

Эммануэль сжала кружку с такой силой, что сама удивилась, как та не треснула.

– Что еще?

Роуз пожала плечами:

– Другие винят английского доктора или немецкого парня, которому ампутировали ногу. Но, скорее, люди просто не любят тех, кто говорит с акцентом или живет не так, как они.

Эммануэль машинально кивнула, но у нее возникла мысль, которую она никак не могла отогнать. В конце концов, после долгих бессонных ночей, в течение которых она раздумывала над своим предположением, она направилась сюда, на протоки реки Байу-Соваж. Этот поступок казался ей глупым, поскольку хотя она очень уважала знания Папы Джона в области целебных растений, но никогда не верила в его способности предвидеть будущее. Поэтому, приближаясь к небольшой поляне, Эммануэль мысленно говорила себе, что она здесь только потому, что люди делятся с чернокожим своими секретами, предположениями и страхами. Внезапно она вспомнила, что Филипп совсем не верил в способности Папы Джона.

Когда она подъехала к хижине, неф сидел за небольшим, покрытым белым покрывалом столом, на котором не было ничего, кроме грубо вырезанных деревянных чашек, наполненных раковинами каури. По другую сторону стола стоял стул.

– Вы хотите сказать, что ждали меня, не так ли? – произнесла Эммануэль, натягивая поводья.

Откинув голову, негр раскатисто рассмеялся.

– Вы думаете, что знакомые сообщили мне о вашем визите?

Эммануэль привязала серую кобылу к ветке кипариса и направилась к негру.

– А это так? – поинтересовалась она, останавливаясь перед столом.

– Ничего подобного.

– Но тогда как вы догадались, что я приду?

– Наверняка я знаю только то, что мне говорят.

Поколебавшись мгновение, Эммануэль направилась к свободному стулу.

Она положила руки на белоснежную ткань.

– Тогда потрясите раковины каури и вызовите божество, чтобы оно сказало, кто это сделал.

– Это не так просто.

Эммануэль пристально взглянула ему в глаза.

– Вот как?

Негр протянул ей деревянную чашу с раковинами.

– Держите ее обеими руками. Очистите свой ум от всего постороннего, думайте только о том, что вы хотите узнать.

Чашка оказалась гладкой и холодной; казалось, она вибрировала, что испугало Эммануэль.

– А теперь закройте глаза, потрясите раковины и задайте свой вопрос.

Затем Папа Джон снова потряс раковины и начал петь песню на языке своей далекой родины – по рассказам Генри Сантера, негр адресовал магические песни четырем частям света, вызывая свое божество, а также «Всемогущего отца». Негр верил в особенную религию – вуду, в которой перемешались воспоминания о древних африканских религиях и мистический католицизм Санто-Доминго, острова в Карибском море, на котором Папа Джон был рабом до того, как его перевезли сюда, в Новый Орлеан.

Эммануэль молча смотрела, как неф раскачивается взад и вперед. Мускулы на его щеках странно провисли, а глаза закатились. Старик погрузился в транс. Внезапно он рассыпал раковины по столу. Эммануэль испугалась и вскочила. Однако Папа Джон остановил ее жестом и начал внимательно изучать их расположение.

– Довольно опасное сочетание свирепых чувств. Ненависти и даже темной кипящей ярости, – проговорил он, наклоняясь к раковинам и чуть не касаясь их лбом.

– Я знаю, – сказала Эммануэль.

Негр взглянул на нее, от удивления в уголках его глаз появились морщинки.

– В самом деле?

Эммануэль не очень-то верила в сверхъестественные способности Папы Джона, но доверяла своим предчувствиям.

– Я ощутила это. В ту ночь на кладбище.

– Что целились в вас?

– Да.

Негр снова начал рассматривать раковины, лежащие двумя параллельными линиями.

– М-м-м, – наконец пробормотал он после долгого, внушающего Эммануэль страх молчания.

– Что там? – тревожно произнесла она.

– Я вижу две угрозы. Одна направлена на вас, но вторая – на того, кого вы любите.

– Доминик. – Она наклонилась вперед, голос стал резким от страха. – Боже! Может, это не Доминик? – Она разом забыла, что когда-то не верила в способности Папы Джона.

Негр покачал головой:

– Не знаю.

– Что тогда вы имеете в виду? Почему вы не говорите, как зовут этого человека?

Папа Джон провел рукой по покрывалу:

– Вы можете прочитать здесь имя?

Схватившись за край стола, Эммануэль наклонилась.

– Я вижу только раковины, которые для вас что-то значат.

– Они мне не все открывают. – Негр говорил спокойным вежливым тоном. – Я хотел, чтобы это было не так, но пока что я благодарен, что узнал хоть что-то. – Он помолчал, как бы раздумывая. – По большей части.

Эммануэль медленно выпрямилась. Сейчас ей было стыдно за себя, за свой страх и грубость.

– Прошу прощения. Вы пытались мне помочь, а я сорвалась на вас. – Она достала из сумочки превосходный кубинский табак, который принесла с собой в качестве подарка, и положила на стол.

Негр внимательно смотрел ей в лицо.

– Иногда мы все хотим немного покричать.

Эммануэль смущенно рассмеялась.

– Спасибо, – поблагодарила она и направилась к своей лошади. – Вы не хотите сказать мне, чтобы я была осторожнее? – спросила она, подводя кобылу к пню, с которого могла взобраться в седло.

Негр подошел к ней и поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Вы уже ведете себя осмотрительнее. Только…

Он замолчал. Расправляя юбку, Эммануэль удивленно спросила:

– Что «только»?

Он снова помолчал, потом легонько ударил по шее кобылы на прощание.

– Поберегитесь, хорошо?

– Может, мне следует еще о чем-нибудь разузнать? – спросил Хэмиш.

Они сидели в кафе «Морнинг-Колл» и завтракали кофе с молоком и пончиками. В это утро с реки дул холодный ветер, с пристани доносились крики матросов, привязывающих канаты люгера[8]8
  Вид корабля.


[Закрыть], и голоса женщин, идущих на рынок с корзинами на головах. Мулатки двигались с врожденной грацией. Воздух был напоен запахами оливкового масла, солода и жареных зерен кофе. Это сочетание было характерно только для одного города на свете – Нового Орлеана.

– Что-то происходит между тобой и той французской вдовушкой, чьи друзья имеют плохую привычку превращаться в покойников, – произнес Хэмиш.

Повернув голову, Зак взглянул на него.

– Не поднимай брови и не изображай удивление, – продолжал Хэмиш, качая указательным пальцем. – Я наблюдал вчера. Даже слепой заметил бы, что между вами пробегали искры.

Зак негромко рассмеялся, но тут же замолчал и повернул голову к площади. На постаменте статуи Эндрю Джексона какой-то рабочий под личным наблюдением «ложечного» генерала Батлера усердно высекал новую надпись: «СОЮЗ ДОЛЖЕН И БУДЕТ СОХРАНЕН».

– Боже правый, она же подозреваемая, – наклоняясь вперед, произнес Хэмиш.

– Я в этом не уверен.

– Но ты же сам предполагал это раньше.

Зак пожал плечами:

– Думаю, она что-то скрывает от нас, но этого и следует ожидать, верно? Мы здесь не особенно популярны.

– Не стоит об этом вспоминать.

Зак наклонился вперед, продолжая наблюдать за рабочим на площади.

– Я хотел бы, чтобы несколько солдат обыскали кладбище. Пусть они обратят внимание на те склепы, где заметны следы недавнего ремонта, а потом поговорят с родственниками умерших. Нужно найти тех двух негров, о которых говорил сторож-немец. Они могли что-нибудь заметить.

Хэмиш что-то пометил в своей записной книжке.

– Помнишь – ты просил меня разузнать насчет Филиппа де Бове?

– Да, – медленно произнес Зак, глядя, как грузный ньюйоркец чешет шею.

– Поначалу я думал, что он был зачислен в медицинский корпус конфедератов и там убит. Но я ошибся. Похоже на то, что он тайно вывозил золото конфедератов через болота, после того как мы взяли город. Но ему это не удалось.

– Смерть героя, – мягко произнес Зак.

– Да. Но все, с кем я общался, признавались, что никогда бы не подумали, что муженек этой хорошенькой французской вдовушки участвовал в темных делишках.

– Как и все мы, наверное?

Хэмиш покачал головой:

– Я побывал там, где торгуют абсентом, играют в фараон, а потом в самых лучших борделях – вроде одного на Олд-Ливи-стрит, который торгует совсем молодыми девочками и мальчиками – для извращенных богачей. И думаю, я не узнал еще и половины.

Около железной ограды площади старая индианка раскладывала на одеяле сушеные растения на продажу. Зак внимательно за ней наблюдал.

– Похоже на то, что этот человек был способен убить из арбалета или отравить. Если это он, то вся история начинает проясняться.

– Вот как? Да, надо выяснить, что это была за экспедиция де Бове по переправке золота через реку Байу-Креве. Кто-то об этом уже говорил?

Солнце поднялось выше, нагревая воздух и прогоняя утреннюю прохладу.

– Не помню, – ответил Хэмиш. Металлические ножки стула скрипнули по камням, когда он отставлял его. – Но как я могу сейчас судить, двумя убийствами дело не ограничится. Их будет три и больше. Думаю, больница Сантера – очень нездоровое и опасное место.

Оставшуюся часть утра и большую часть дня Зак проверял выдачу еды городским беднякам. Все это время его мучило смутное беспокойство, неотвязчивое, словно старая мелодия или полузабытая мечта.

В конце концов, Зак оставил лейтенанта завершать работу и отправился на поиски Антуана Ла Туша.

Но найти его оказалось нелегко. Зак обнаружил Ла Туша в захудалом кабаре на Олд-Ливи-стрит. Он одиноко сидел в темном, подернутом табачной дымкой углу, за круглым столом, покрытым грязной скатерью, хотя, как заметил Зак, стоящий у локтя Ла Туша коньяк считался одним из самых дорогих.

Антуан опустошил очередной стакан и положил дрожащие пальцы на бутылку. Заметив Зака, он замер, но в следующее мгновение протянул руку и улыбнулся:

– Вот это да! Чем я обязан чести видеть нашего местного начальника военной полиции?

Спертый воздух в этом притоне сильно отдавал виски, пивом и потом.

– Я хочу с вами поговорить.

– В самом деле? – Ла Туш томно махнул рукой, и коньяк выплеснулся из горлышка. – Говорите.

Несмотря на ранний час, в баре уже было полно полупьяных ирландцев и итальянцев; кое-где были видны и темнокожие.

– Тема такая, что следовало бы выбрать более уединенное место, – произнес Зак.

Тыльной стороной ладони Ла Туш вытер лоб. Его шелковый платок на шее перекосился, воротник тонкой полотняной рубашки промок и пожелтел от пота.

– А, Клер. – Он сделал глубокий выдох, взгляд остановился на бутылке коньяка. – Вы правы. Об этом здесь не стоит говорить.

Он прихватил бутылку с собой. На улице солнце нещадно пекло крыши домов, но по сравнению с баром воздух на Олд-Ливи-стрит был свежим и сладковатым. Выйдя на мостовую, Ла Туш оперся на свой костыль и прищурился, глядя на светло-голубые облака:

– Сейчас меньше времени, чем я думал.

– Как долго вы пьете?

Ла Туш пожал плечами:

– Не знаю.

– Вы переживаете из-за смерти сестры?

– Нет. – Ла Туш безрадостно рассмеялся. – Вы ошибаетесь, майор. Скорбь – это жалкая эмоция. Вы не согласны?

– Может быть.

Они повернули к французскому рынку. Здесь ларьки прекращали работать днем из-за жары.

– Впрочем, майор, – произнес креол, неловко поворачиваясь на костыле к Заку, – я и в самом деле этим расстроен.

– Вы хорошо знали свою сестру? – спросил Зак. Ла Туш снова приложил бутылку к губам.

– Я думал, что уже ответил на этот вопрос.

– Вы догадывались, что у нее были интимные отношения с каким-то мужчиной?

Ла Туш откинул голову и судорожно сглотнул. Было видно, что слова Зака его потрясли.

– Как вы осторожно выразились, майор. – Он опустил бутылку. – Интересно, вы деликатны от природы или просто боитесь, что я оскорблюсь и вызову вас на дуэль? Знаете, я еще хорошо стреляю, хотя, конечно, и не могу фехтовать.

Зак не ответил, и, немного подождав, его собеседник продолжил:

– Моя сестра Клер имеет – имела – интимные отношения с мужчинами с пятнадцатилетнего возраста. Первым был красивый рослый ирландский рабочий, которого наняли поправить настил во дворе. Кто был последним, можно только догадываться.

– Кто-нибудь из больницы имел связь с ней?

– Поначалу я думал именно так, поскольку альтруизмом Клер не отличалась. Но, в конце концов, я решил, что недооценивал ее. – Ла Туш прислонился спиной к одной из ограждавших рынок массивных колонн и полузакрыл глаза. Рука с бутылкой лениво повисла в воздухе.

– Ваши родители знали?

Ла Туш повернул голову к Заку:

– О чем? Что их дочь была сексуально свободна? Не думаю. Хотя могу ошибаться.

– Почему они не выдали ее замуж?

– О, они пытались. Она отказывалась. Клер говорила, что пока в Америке муж имеет столько же власти над женой, сколько и над рабами, она никогда не выйдет замуж. Она не хотела, чтобы ею управлял мужчина. – На его губах появилась кривая ухмылка. – Но для Клер слово «никогда» длилось недолго. – Он выпил еще коньяку. – Что вы думаете? А? Что мы убили ее из-за того, что она опорочила семью? – Он коротко и хрипло хохотнул. – Она никогда не была таким позором, как я.

– Но вы не женщина.

Ла Туш сделал бутылкой широкий жест.

– Конечно, нет. Семейная честь находится между ног женщин, правда? – Он снова рассмеялся. – Мне нужно было убить старого Сантера? Ради чего? – Его глаза внезапно стали большими. – Вы же не думаете… О, майор. Я думаю, Сантер здесь ни при чем. Клер любила все изящное. Ей нравились молодые и красивые мужчины.

Солнце опускалось все ниже, небо окрасилось в бледно-розовый цвет. Людей на улице убавилось – многие уже ушли домой на ужин. Зак увидел, как на противоположной стороне сапожник закрывает ставни мастерской.

– Что вы знаете о смерти Филиппа де Бове? – поинтересовался Зак.

– Филиппа? – Ла Туш нахмурился, бутылка снова оказалась у его губ; смена темы явно озадачила его. – Вы убили Филиппа – вы, янки. Говорят, он умер мгновенно от выстрела в голову.

– Мог кто-нибудь его предать и сообщить о его миссии?

Внезапно Ла Туш замолчал, его слабое тело напряглось.

Только через несколько секундой произнес:

– Нет, я не знаю.

Быстро темнело. Усилился ветер. Небо затянули облака.

– Вы опоздаете на поминки своей сестры, – произнес Зак, всматриваясь в покрасневшее лицо креола.

Тот отрицательно покачал головой:

– Клер всегда ненавидела поминки. – Он невесело улыбнулся, а затем произнес: – Забавно, не правда ли? В жизни нет ничего постоянного. То, что вчера казалось нам очень важным, может через какое-то мгновение стать совершенно ненужным. – Он снова попытался приложиться к бутылке, но вдруг остановился и с силой выдохнул: – Прошлой весной в больнице произошел большой скандал. Я знаю, что к этому имели отношение Клер и английский доктор, Ярдли. Было много крика и шума. Каким-то образом в это были вовлечены Филипп, Сантер и этот немецкий мальчик – тот, что потерял ногу. Он тоже был там. Поинтересуйтесь у него.

– Ганс Спирс?

– Да. Ганс. Вы знали, что он был с Филиппом в Байу-Креве? Именно там его и ранили.

Зак удивленно спросил:

– Почему вы мне это говорите?

Оттолкнувшись спиной от столба, Ла Туш выпрямился, насколько это позволяли костыли.

– Может, вы думаете, что я откровенничаю с вами из-за Клер? Хотя в некотором смысле это верно.

– А в основном из-за мадам де Бове, не так ли? – мягко произнес Зак. – Она участвовала в этой ссоре?

– Поначалу нет, но потом появилась.

Заку показалось, что кровь перестала бежать по его венам и стала холодной. Он словно со стороны услышал собственный голос:

– Вы думаете, что она связана с убийствами?

– Эммануэль? – На этот раз смех креола был звонким и громким. – Вы в самом деле ее подозреваете, майор? Если бы я так думал, то не сказал бы вам ничего. – Его лицо стало серьезным и напряженным. – Я боюсь, что она станет следующей.

Когда Зак дошел до больницы Сантера, на город уже опустилась ночь. Наверху не было видно ни огонька, но сквозь щели в ставнях на первом этаже просачивался свет. Дверь была не заперта, и Зак вошел. Он оказался в маленькой комнатке около лестницы, ведущей наверх. Чарлз Ярдли сидел в кресле с прямой спинкой у кровати спящего ребенка. При звуке шагов Зака доктор поднял глаза и замер.

– Не надеялся найти вас здесь, – произнес Зак, останавливаясь в дверях.

Ярдли устало выдохнул:

– Тиф. Это место начинает напоминать благотворительную больницу. Его мать умерла час назад, но я начинаю думать, что мальчик может оправиться. – Он почесал глаз, после чего встал и направился к Заку. – Если вы ищете мадам де Бове, то ее здесь нет.

– На самом деле мне нужен Ганс Спирс.

– Сегодня вечером он не дежурит. Если вам нужно срочно с ним поговорить, то, возможно, вы найдете его дома с его «муттер» и четырьмя братьями. Он не очень общителен. Когда у него есть свободное время, он отправляется на строительство кирхи немецких иммигрантов.

– Тогда я пообщаюсь с вами. Если у вас есть время.

– Мой дорогой, как это некстати! – Англичанин оглянулся на спящего ребенка. – Думаю, я заслужил перерыв.

– Возможно, вы знаете, почему немецкий эмигрант, который работает сиделкой в больнице, внезапно решает принять участие в безнадежной попытке переправить золото конфедератов из Нового Орлеана?

– Почему? – Англичанин задумчиво нахмурился. – Давайте подумаем. К примеру, он захотел приключений. Или нет – он просто решил удрать от «муттер» и братьев. – Его губы растянулись в широкой улыбке. – От меня вам было много пользы? – Подойдя к стоящему на полке графину, он налил воды и опрокинул стакан в рот. – К тому же я не думаю, что попытка была безнадежной. Филипп вырос в Байу-Креве. Он смог бы пробраться к берегу залива без труда. – Англичанин отставил стакан в сторону. – Ему просто не повезло: его случайно обнаружил патруль северян.

– Дело не в этом.

Англичанин резко обернулся, его брови удивленно поднялись.

– Вот как?

– Вы знаете, кто мог сильно ненавидеть Филиппа и желать его смерти?

– Ну, таких людей может быть много, поскольку дело касалось больших денег. Куда оно делось, это золото конфедератов? Если вы думаете, что его отправили в Вашингтон, то вы еще наивнее, чем я предполагал.

– Вы имели какие-либо отношения с Клер Ла Туш?

Ярдли издал короткий смешок.

– Я? Вы, должно быть, шутите, – произнес англичанин, не очень умело делая вид, что эта мысль его забавляет. – Но нет, вы, думаю, не любите шуток, майор.

– Не по поводу убийства.

– Возможно, вы задали свой вопрос, потому что не знаете женщины, о которой идет речь.

– Я слышал, что прошлой весной у вас была серьезная ссора.

– Кто вам это сказал?

Зак холодно улыбнулся:

– О чем вы спорили?

– Ваш информатор вам этого не сообщил?

– Я задаю вопрос еще раз, – произнес Зак спокойным, ровным голосом. – Вы имели какие-то отношения с Клер Ла Туш?

Внезапно англичанин с силой сжал челюсти.

– Боюсь, майор, что ваши сведения далеки от реальности.

– Но вы знали, с кем мисс Ла Туш встречалась?

– Не уверен, что «встречалась» – правильное слово.

– И как бы сказали вы?

– У вас же есть подробные результаты вскрытия. Из них нетрудно догадаться, кто это был. – Ярдли начал поворачиваться, собираясь уйти.

Но Зак схватил его за плечо, повернул и толкнул обратно к стене.

– Кто, – произнес Зак, подняв рукой подбородок англичанина, – кто был этот человек?

Ярдли продолжал холодно улыбаться, но в его глазах мелькнул гнев.

– Вы и в самом деле не понимаете этого, майор? Вы хотите имя? Хорошо, это Филипп. Филипп де Бове.

Зак отпустил англичанина и, повернувшись, быстро пошел прочь. Конечно, доктор мог лгать. Но глубоко в сердце Зак был уверен, что услышал правду. Внезапно он остановился.

– А знает ли об этом мадам де Бове?

Ярдли одернул костюм и поправил упавшие налицо волосы.

– Что ее дорогую подругу трахал ее муж? – Он еще раз одернул пиджак за полы. – Не знала до того, как я и Клер не поругались.

– Так она знала?

– О, да. И бросилась на Филиппа со скальпелем. – Его серые глаза округлились, изображая наивное удивление. – Разве ваш информатор вам этого не говорил?