Текст книги "Стервы большого города"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– А вот и Венди, – сказала Нико, подняв глаза.

– Здравствуйте. Простите, что опоздала, – проговорила Венди Хили, подходя к столу. Очки у нее запотели, и сама она слегка промокла.

– Золотце, да вы, похоже, шли пешком, – проскрипела Сьюзен. – Вас совсем не берегут в этом вашем «Сплатч»?

Венди поморщилась. Ей пришлось идти пешком от самой конторы – ее помощник Джош небрежно заметил, что не смог получить для нее машину.

– У меня помощник – мужчина, – объяснила Венди.

– Как-то раз у меня был мужчина-помощник, – заметила Виктория. – Он носил розовые свитера, которые покупал в магазине подержанной одежды, и днем укладывался спать. На диван. Как ребенок. Меня так и подмывало дать ему молока с печеньем.

– В этом городе все мужчины с ума посходили, что ли? – спросила Венди.

– Кстати, вы в последнее время не встречались с Виктором Мэтриком? – как бы между делом поинтересовалась Сьюзен.

– Должна увидеться с ним сегодня днем, – ответила Венди.

– Передайте ему мой сердечный привет, дорогая, – попросила Сьюзен.

– Обязательно.

– Приятного аппетита. – Нико, помахав рукой, прекратила разговоры.

– Не подозревала, что Сьюзен знает Виктора Мэтрика, – прошептала, усаживаясь, Венди.

– Она с ним встречалась, – объяснила Виктория. – Они по-прежнему вместе отдыхают на Сен-Бартсе.

– Я беспокоюсь за Виктора, – сказала Венди. – Сегодня утром казалось, что у него не все дома. Если он уйдет, мне конец.

– Карьера не должна зависеть от того или иного человека, – заметила Виктория. – Она должна зависеть только от тебя.

– Должна. Но тебе повезло, что ты не работаешь на корпорацию.

– И никогда не буду – по этой самой причине, – проговорила Виктория. – Но «Парадор» делает деньги. И все знают, что только благодаря тебе.

– Это легко, – пожала плечами Венди. – Мне нужно получить «Оскара», только и всего. За «Пилигримов». Или Нико – получить место Виктора.

– Это займет не меньше двух лет. – Нико говорила об этом как о чем-то вполне для нее возможном. – А тем временем я не стала бы без оснований волноваться за Виктора. – Она подала знак официанту. – С Виктором можно договориться. Если знаешь, как с ним обращаться.

– Да? – нерешительно проговорил официант.

– Мы хотим сделать заказ.

– Я буду бифштекс-хангер. Среднепрожаренный, – сообщила Виктория.

– Форель, пожалуйста, – сказала Нико.

– А мне – салат «Никуаз» с тунцом, но без картошки, – заказала Венди.

– Картофель подать отдельно? – уточнил официант.

– Картошку вообще не надо. Даже на отдельной тарелке. Более того, было бы идеально, если б вы убрали всю картошку из этого ресторана. – Официант непонимающе посмотрел на нее. – Мне нужно сбросить вес, – пояснила Венди подругам. – У меня сиськи до пупа обвисли. Сегодня утром я на них посмотрела и чуть не померла. Неудивительно, что Шон уже полгода не предлагает мне заняться с ним сексом.

– Как Шон? – осведомилась Нико.

– Ой, не знаю, – ответила Венди. – Я почти не вижу его. Затея Шона с рестораном, наверное, провалится, поэтому он все время в паршивом настроении, только с детьми держится. Клянусь, иногда мне кажется, что Шону лучше бы родиться женщиной. В любом случае мы видим друг друга только в постели, и, я знаю, это звучит ужасно, но мне все равно. В какой-то момент я перестану работать, и остаток нашей жизни мы проведем вместе, действуя друг другу на нервы.

– Тебе повезло, – усмехнулась Виктория. – Шон – очаровашка. Моя единственная надежда – Лайн Беннет. И могу вас заверить, что остаток жизни мы проведем не вместе.

– Откуда ты знаешь? – возразила Нико с нехарактерной для нее мечтательностью. – Любовь является как гром среди ясного неба.

– Я все еще верю в настоящую любовь, – закивала Венди. – Но не обязательно с пятидесятилетним холостяком. Ну что в этом такого?

– Не знаю, – сказала Виктория. – Во всяком случае, я в настоящую любовь не верю. По-моему, это все вранье.

– Все верят в настоящую любовь, – возразила Венди. – Приходится. А что же еще заставляет нас жить дальше?

– Работа, – ответила Виктория. – Желание что-то совершить в этом мире. Кроме того, необходимость есть, одеваться и иметь крышу над головой.

– Но это так скучно! – воскликнула Венди. – Если люди не будут верить в настоящую любовь, никто и в кино не пойдет!

– О чем я и говорю. – Виктория пожала плечами. – Это маркетинговый ход, разработанный для продажи некоего продукта.

– Не слушай ее. – Нико с нежностью посмотрела на Викторию. – Она нарочно упрямится.

– Да знаю я, – отозвалась Венди. – Однажды и она влюбится…

Виктория вздохнула:

– Я слишком стара для этого и смирилась с тем, что до конца жизни – или еще не меньше десяти лет, пока меня уже не захочет ни один мужчина, – мои отношения с ними будут сдержанными и вполне цивилизованными: никто не повышает голоса, но и никто ни к кому особенно не привязан.

«Правда ли это? – усомнилась Нико. – Разве бывают слишком старыми для любви и желания?» От этой мысли ей стало не по себе и захотелось сменить тему. Она-то думала, что давным-давно оставила мысль о романтической любви.

– Так или иначе, – продолжала Виктория, – я не представляю, зачем Лайн Беннет хочет встретиться со мной. Я совсем не в его вкусе.

Нико и Венди переглянулись. Венди вздохнула:

– Вик, ты во вкусе любого мужчины. Ты красива, умна, занятна…

– И все прочее, что женщины говорят друг другу, когда не могут найти мужчину, – закончила Виктория. – Это так глупо. Все равно отношения с мужчинами всегда оборачиваются разочарованием… да и как иначе, когда на них возлагают такие надежды? А потом ты в очередной раз осознаешь, что лучше бы потратила это время на работу. Простите, но ничто не сравнится с удовлетворением, которое испытываешь, создавая что-то своими руками и мозгами… То, чего никто у тебя не отнимет ни при каких обстоятельствах. – Она вспомнила о разговоре с Икито.

– А мне по-прежнему нравится тискаться с Шоном, – призналась Венди, с тоской подумав, как давно этого не было. – Я все еще люблю его. Он отец моих детей. Мы создали этих детей. Это такая глубокая связь.

– А ты что-нибудь испытываешь к Сеймуру? – спросила у Нико Виктория.

Услышав имя мужа, Нико почувствовала себя виноватой, поскольку собиралась изменить ему. Рассказать им о Кирби? Она хотела поделиться с Викторией, но не стала. Пока и рассказывать-то нечего. Подруга придет в ужас и наверняка в ней разочаруется. Виктория никогда не была замужем и, как большинство людей, не живших в браке, имела о нем идеалистические представления. Она придерживалась очень строгих понятий о том, как должны вести себя женатые люди. Нико не осуждала Викторию, но если бы та рассердилась на нее, она не знала бы, как поступить. И не стоило делать подруг соучастницами преступления.

Приходилось менять тему разговора.

– Возвращаюсь к Виктору, – сказала Нико. – Он способен на все. Однако едва ли от него следует ожидать проблем. А вот Майк Харнесс – иное дело. – И Нико рассказала им, как он пытался использовать встречу в «Хаккабис» для своих целей.

– Возвращаемся в «Сплатч Вернер»? – спросил водитель.

– Вообще-то нет. Не сейчас, – ответила Нико. – Мне нужно кое-куда заехать. Забрать одну вещь для дочери.

Она распорядилась с обычной своей властностью, но тут же поняла, насколько неубедителен этот предлог. Никто не поднимается за вещью, размышляла Нико, роясь в сумочке в поисках адреса, дольше чем на пять минут. Но возможно, она и проведет там несколько минут. А вдруг, увидев Кирби Этвуда, сразу поймет, что эта затея – ошибка, и уйдет.

– Мы можем пойти погулять в парк, – с энтузиазмом предложил Кирби, когда утром Нико позвонила ему из своего кабинета. – Это совсем рядом с моим домом. И парк мне очень нравится. Я даже куплю вам хот-дог, очаровательная дама.

– Кирби, – терпеливо прошептала она, – меня не должны видеть с тобой в Центральном парке.

– Почему?

– Потому что я замужем!

– И поэтому тебе нельзя погулять с другом в парке?

– Я могла бы приехать к тебе домой. – Нико подумала, что Кирби и сам мог бы предложить это, если бы действительно хотел заняться с ней сексом.

– Ну да, – отозвался Кирби, – я и сам должен был догадаться.

То, что Кирби понял свою ошибку, внушало надежду.

Нико нашла клочок бумаги, на котором записала его адрес, и сверилась с ним. Дом Кирби находился совсем не рядом с парком – на пересечении Семьдесят девятой улицы со Второй авеню. Видимо, для молодого человека пять лишних кварталов ничего не значат.

– Мне нужно к трехсотому номеру по Восточной Семьдесят девятой улице, – сказала Нико водителю.

Боже, что она делает?

Нико включила сотовый телефон – она не могла надолго отрываться от своего офиса – и позвонила помощнице Миранде, чтобы принять сообщения. Сказать Миранде то же, что и водителю? Лучше не вдаваться в подробности.

– Я должна заехать в одно место. – Нико посмотрела на часы. Почти два. Если они с Кирби действительно решатся, сколько это займет? Пятнадцать минут? Но тогда придется поговорить с ним – немного до того, немного после. – Я вернусь в офис часам к трем, – сказала она Миранде. – Может, к половине четвертого, в зависимости от пробок на дорогах.

– Все нормально, – ответила Миранда. – У вас встреча в четыре. Просто позвоните, если будете опаздывать.

Слава Богу, подумала Нико, Миранда – умница. Она сообразительна, поэтому знает, когда не следует задавать вопросов. Миранда поняла, что больше ей знать и не нужно.

Нико ответила на два звонка, а затем автомобиль застрял в пробке на Пятьдесят девятой улице. Почему же водитель не поехал через парк? Ах да, днем парк закрыт. Какое глупое, неудобное правило. Нико поймала себя на том, что торопит транспортный поток. Как только она решилась позвонить Кирби, путь назад был отрезан и Нико находилась в состоянии возбуждения – не чая дождаться встречи и вместе с тем боясь ее. Ей словно опять восемнадцать лет, и она едет на свое первое свидание. У Нико даже слегка закружилась голова.

Надо звякнуть Сеймуру, подумала она. Не хотелось бы, чтобы он позвонил ей, когда она будет у Кирби; тогда придется лгать и ему.

– Ап, – произнес Сеймур, поднимая трубку в их городском доме. С тех пор как два года назад Сеймур занялся разведением собак, он усвоил некоторые странные и неестественные привычки. Одной из них стал новый способ отвечать по телефону.

– Алло, – сказала Нико.

– В чем дело? Я занят, – проворчал Сеймур. Нико знала, что он не хотел грубить. Просто он был таким и не изменился за четырнадцать лет со дня их первой встречи на вечеринке. Сеймур убедил ее уйти с той вечеринки и отправиться с ним в бар, а потом спросил, когда она к нему переедет. Сеймур, поглощенный собой, своими мыслями и деятельностью, находил себя бесконечно привлекательным, и этого ему хватало. Нико предполагала, что и все мужчины таковы.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Докладом. Для сенатского подкомитета. Совершенно секретный материал, – ответил Сеймур.

Нико кивнула. Сеймур был талантлив и в последнее время начал консультировать правительства по вопросам, относящимся к интернет-терроризму. Как скрытного человека, такой род деятельности устраивал его. Официально Сеймур занимал должность преподавателя политических наук в Колумбийском университете, где читал одну лекцию в неделю, но до этого работал в банке, на высоком посту, связанном с инвестициями. В результате никто никогда не сомневался в его образованности или обоснованности его мнения, а он имел доступ к одним из самых блестящих умов современности.

«К тебе они приходят за роскошью и блеском поп-культуры, – как-то сказал ей Сеймур. – А ко мне – побеседовать».

Нико полагала, что могла бы расценить это как оскорбление, но не расценила. Сеймур во многом был прав. У них обоих были сильные и слабые стороны, и они мирились с различиями друг в друге, зная, что вместе составляют замечательную команду. Это и делало их брак жизнеспособным. Когда Нико начала зарабатывать деньги, они решили, что Сеймур должен оставить работу в банке и отдаться своему настоящему призванию – преподавательской работе. Нико нравилось думать, что благодаря ей Сеймур получил возможность сделать значительную, хоть и малооплачиваемую карьеру. Порой она с иронической улыбкой подумывала, не просчитал ли все это Сеймур втайне с самого начала, поощряя ее и наставляя, как преуспеть и подняться по корпоративной лестнице, чтобы сам он мог заняться любимым делом.

Разумеется, Нико зарекомендовала себя энергичной и способной ученицей. Сеймуру не требовалось убеждать ее в необходимости успеха.

Сейчас она спросила:

– Значит, у тебя нет времени поговорить о приеме?

Каждые две недели они устраивали в своем городском особняке нечто вроде официального приема – от небольшого ужина на двенадцать человек до фуршета на пятьдесят или коктейля на сотню. Все эти вечеринки служили деловым целям, поддерживали имидж Нико на высоком уровне, позволяли завязывать знакомства и быть в курсе всего, что должно случиться, прежде чем это появится в «Новостях». Нико эти приемы не любила, но знала: Сеймур прав, и устраивала их, чтобы доставить ему удовольствие. Да и особых хлопот они ей не доставляли. Сеймур договаривался с поставщиками, заказывал напитки и составлял меню, хотя в их доме почти не пили. Сеймур ненавидел пьяных. Не выносил людей, неспособных контролировать себя, а кроме того, придерживался правила, согласно которому они каждый вечер ложились не позднее десяти тридцати.

– Обсудим это вечером, – сказал Сеймур. – Ты едешь домой?

– Не знаю, – ответила Нико. – У меня запланировано еще одно мероприятие, связанное с раком груди у женщин.

– Тогда тебе лучше поехать туда, – согласился Сеймур. – Нужно хотя бы там показаться.

Он дал отбой, и на Нико внезапно навалилась усталость. У нее в жизни теперь совсем не осталось радостей. Но так было не всегда. Вначале, когда она шла к вершине и все было внове, жизнь казалась взрывом. Каждый день был наполнен восхитительными маленькими переживаниями, и их с Сеймуром не покидало удивительное упоительное чувство, будто они чего-то добиваются и что-то покоряют. Одна беда: никто не объясняет, что покорять придется постоянно. Ты не вправе остановиться. Ты вынужден идти все дальше и дальше.

Но в этом и состоит, полагала Нико, жизнь. Не важно, где ты, ты должен безостановочно познавать себя, отыскивая желание продолжать движение. А когда сил больше нет, ты умираешь.

И все забывают о тебе.

Разумеется, когда ее имя исчезнет из памяти людей, ее самой уже не будет, так что какая разница?

Нико посмотрела в окно. Они наконец двигались по Третьей авеню, но машины все еще тащились удручающе медленно. Не стоит думать о печальном. Через несколько минут она увидит Кирби. Нико считала, что он – случайно выпавшая ей в жизни карта, шут-джокер в пестром наряде, конфета в красивой обертке.

– Вы сказали, трехсотый по Восточной Семьдесят девятой? – спросил водитель, врываясь в ее мысли.

Кирби жил в огромной башне из светло-коричневого кирпича, подъездная дорожка сворачивала с Семьдесят девятой улицы на Вторую авеню. Здание для среднего класса, но подъездная дорожка, скорее создававшая неудобства, должна была, видимо, придать дому некий шик. Под навесом находились две вращающиеся двери и стеклянная раздвижная, открывающаяся автоматически, как в аэропорту. В холле стоял большой стол, за ним сидел консьерж свирепого вида.

– К Кирби Этвуду, – сказала Нико.

– Что? – нелюбезно переспросил консьерж. Нико вздохнула:

– К Кирби Этвуду.

Консьерж сердито посмотрел на нее только потому, что она побеспокоила его, заставив выполнять прямые обязанности, и перелистал справочник внутренних телефонов. Снял трубку и набрал номер.

– Как вас зовут? – осведомился он.

Нико молчала. Она никогда не делала ничего подобного раньше и потому не была знакома с данной процедурой. Должна ли она назвать свое настоящее имя? В этом есть доля риска. Если же она назовет выдуманное имя, Кирби, возможно, не поймет, кто пришел, и это создаст еще более неловкую ситуацию.

– Нико, – прошептала она.

– Что? – переспросил консьерж. – Николь?

– Совершенно верно.

– Здесь к вам Николь, – сказал в трубку консьерж. И, с подозрением оглядев Нико, буркнул: – Поднимайтесь наверх. Двадцать пять джи. Из лифта – направо.

Дом номер триста по Восточной Семьдесят девятой улице был огромным зданием, состоявшим из квартир, «помещенных» одна на другую, как обувные коробки. В здании насчитывалось тридцать восемь этажей, на каждом по двадцать шесть квартир, обозначенных буквами алфавита. Всего квартир было девятьсот восемьдесят восемь. Они с Сеймуром жили в подобном доме, когда поженились, но быстро съехали оттуда и переместились на более высокий уровень во всех отношениях.

Нико услышала, как открылась дверь, звук эхом разнесся по пустому коридору. Она ожидала, что из какой-нибудь двери высунется красивая голова Кирби, но вместо этого по коридору к ней помчался огромный пес. Он весело прыгал, радуясь то ли гостье, то ли тому, что удалось вырваться из «коробки». По весу животного – фунтов сто – и пятнистой гладкошерстной шкуре Нико предположила, что это помесь борзой с датским догом.

Нико остановилась, готовясь схватить собаку за холку, если та попытается прыгнуть, но не успел пес добежать до нее, как в коридоре появился Кирби и резко приказал:

– Щенок! Сидеть!

Пес мгновенно остановился и сел, шумно дыша.

– Это Щенок. – Кирби, направился к Нико с уверенной улыбкой.

На нем была темно-синяя рубашка, застегнутая всего на одну пуговицу – на груди, словно он только что накинул ее, сняв с решетки, на которой она сушилась. Тело Кирби произвело впечатление на Нико, но еще больше поразили его педагогические способности. Нужны особое терпение и доброжелательная властность, чтобы так идеально вышколить собаку.

– Как поживаете, очаровательная дама? – небрежно спросил Кирби, словно визит к нему домой для секса в разгар рабочего дня женщины, старше его по возрасту, был абсолютно нормальным явлением.

Нико внезапно смутилась. Как ей держаться? Чего ждет от нее Кирби? Как он ее воспринимает?.. Не зная, на что опираться в создавшейся ситуации, Нико надеялась, что Кирби представляет их обоих как Ричарда Гира и Лорен Хаттон в «Американском жиголо». Может, войдя в роль Лорен Хаттон, она сумеет сыграть эту сцену?

И что стоит за словами «очаровательная дама»?

– Прости, я сглупил, сразу не пригласив тебя к себе, – сказал Кирби и двинулся в обратную сторону. Он обернулся на ходу и улыбнулся такой милой и покаянной улыбкой, что Нико растаяла. – А я, кстати, очень хотел, чтобы ты увидела мою квартиру. С той минуты, как мы встретились, я подумал: «Хорошо бы узнать ее мнение о моей квартире».

Дико, да? Встретил человека и сразу хочешь узнать его мнение. Дело в том, что я подумываю переехать отсюда. В центре города жить престижнее, но я только что отделал квартиру и, по-моему, глупо снова затевать переезд что скажешь?

Нико уставилась на него. Как на это реагировать? Они с Сеймуром жили в центре, в большом особняке в Уэст-Виллидже на Салливан-стрит. Видимо, это «престижное» место, но на самом деле они выбрали его потому, что там тихо, приятно и можно дойти пешком до школы Катрины. Быть может, ей следует посочувствовать Кирби в связи с хлопотами, доставляемыми ремонтом? Особняк они ремонтировали год, но Нико не принимала в этом настоящего участия – всем занимался Сеймур. А когда завозили мебель и декоратор завершал отделку, они на три дня переселились в отель «Марк». Потом ей вручили комплект ключей, и в один прекрасный день она после работы приехала вместо старой квартиры в новый особняк. Они исходили из соображений удобства, но Нико вдруг осознала, что это звучит по-барски и в конце концов она начнет считать себя выше Кирби. Нико смущенно улыбнулась:

– Я, право, не знаю, Кирби…

– Ну, что-нибудь да скажешь. – Кирби распахнул дверь и придержал ее рукой, так что Нико пришлось нагнуться, чтобы войти в квартиру. Она коснулась его груди и покраснела. – Хочешь вина или воды? – спросил Кирби. – Я подумал: она похожа на женщину, которая любит белое вино, поэтому пошел и купил.

– Ну что ты, Кирби, не стоило, – отозвалась Нико, чувствуя себя косноязычной школьницей. – Мне не следует пить в середине дня.

– О, я знаю. Ты деловая женщина. – Кирби зашел в кухню – узкую щель справа от двери, – открыл холодильник и вынул бутылку вина. – Но тебе не помешает расслабиться. Вредно постоянно мчаться со скоростью сто миль в час. – Он повернулся с улыбкой.

Нико улыбнулась в ответ. Внезапно Кирби стремительно, как змея в броске, наклонился к ней и впился в ее губы поцелуем. Держа в одной руке бутылку, другой он притянул Нико к себе. Она с готовностью прижалась к Кирби, думая о том, что его губы напоминают мягкий, спелый, сочный плод – папайю, может быть, – по контрасту с его неотразимо крепким телом. Поцелуй продолжался, кажется, несколько минут, но на самом деле, наверное, секунд тридцать, а потом Нико почувствовала себя придавленной, стало нечем дышать, как бывает в замкнутом пространстве. Она оттолкнула Кирби.

Он отступил на шаг и внимательно посмотрел на Нико, пытаясь понять ее реакцию.

– Слишком решительно и слишком быстро, да? – спросил он, нежно касаясь щеки Нико. Однако в следующую минуту он сменил тему, как ребенок, вдруг обнаруживший новую игрушку: – Все же выпьем вина, а? – Кирби поставил бутылку на стойку, словно обрадовался, что она оказалась у него в руке. Достал из буфета два бокала. – Я купил их в «Крейт и Баррел». Ты когда-нибудь была там? У них всегда скидки. Эти стоили всего по пять долларов штука, а они хрустальные, – рассказывал он, открывая вино и разливая его по бокалам. – Однажды, – продолжал он с молодежной вопросительной интонацией, – я катался на яхте какого-то богача, так там все бокалы, даже для сока, были хрустальными. Но что мне нравится в Нью-Йорке – здесь дешево можно купить действительно хорошие вещи. Ты обращала на это внимание? – Кирби подал Нико бокал, и она кивнула, наблюдая за его движениями – слова не шли у нее с языка, желание лишило ее дара речи.

Пес протиснулся в кухню и, к счастью, отвлек их. Нико погладила его по голове, потом, почесывая за ухом, подняла его морду и пристально посмотрела ему в глаза. Щенок выдержал.

– Хороший пес, – заметила Нико. – У него есть настоящее имя?

– Я хотел посмотреть, какой у него характер, прежде чем дать имя, – с умным видом ответил Кирби. – Потому что иногда назовешь собаку, потом видишь, что имя неподходящее, а уже ничего с этим не поделаешь. Кличку ведь не поменяешь? Собаки не так умны. Это сбивает их с толку, – пояснил он. – Как детей. Например, ребенку пять лет, а родители вдруг ни с того ни с сего меняют ему имя. Да он потом даже не сообразит, в какую школу ему идти.

Кирби выжидательно посмотрел на нее, и Нико засмеялась, что, видимо, ему понравилось. Нико не знала, чего ждать, но не предполагала в нем такого… такого наивного, прелестного, неожиданного… ума? Ну, может, и не ума, подумала она. Но Кирби оказался более интересным, чем она подозревала.

– Я как раз вспомнил, что должен показать тебе свою квартиру. Я ведь этим тебя сюда заманил, верно? – проговорил он. – Просто отвлекся. Засмотрелся на очаровательную даму. – Кирби бросил на Нико многозначительный взгляд, и она чуть поморщилась. Может, он и не глуп, но хоть бы перестал называть ее дамой. От этого Нико чувствовала себя не в своей тарелке, словно была матерью Кирби или немолодой родственницей.

– Кирби, я…

Он подошел к ней, снова обнял и надолго прильнул к ее губам. «Может, Кирби всех женщин называет дамами?» – подумала она, когда он расстегнул ее блузку и, проведя ладонью по спине, ловко расстегнул лифчик. В любом случае обращается он с ней не как с матерью, решила она, когда Кирби мягко взял в руку ее грудь. Он знал, как прикасаться к женщине, и когда начал легонько массировать пальцем ее сосок, Нико почувствовала такое вожделение, какого никогда не испытывала к Сеймуру…

Вдруг запаниковав, она стала отталкивать его, отворачивать лицо. Что она делает? Сеймур… Кирби… через несколько секунд он разденет ее… и что подумает о ее теле? Кирби, без сомнения, привык спать с двадцатипятилетними супермоделями.

Кирби убрал руку.

– Эй, все в порядке? Потому что нам не обязательно… ну, ты понимаешь.

– Я хочу, – прошептала Нико. – Просто я…

Он понимающе кивнул:

– В первый раз?

Она с недоумением посмотрела на Кирби, не понимая, о чем он говорит.

– Ну, мужу изменяешь, – пояснил он.

Нико, оторопев, открыла рот, и Кирби воспользовался этим, чтобы снова поцеловать ее.

– Не переживай, – пробормотал он. – Ты поймешь, что у тебя есть на это причины, ведь так?

Неожиданно Кирби обхватил Нико за талию и, подняв, как ребенка, посадил на стойку. Наклонился, но она откинулась назад, еще не вполне готовая отдаться, особенно после его замечания насчет измены. Зачем он так грубо выразился? Но ведь это правда. Она изменяла. Возможно, Кирби это особенно возбуждало.

– И если тебя это волнует, у тебя отличное тело, – прошептал он, задирая Нико юбку и раздвигая ей ноги. Она сопротивлялась, думая о том, как приятно чувствовать, что Кирби хочет ее, что пытается заставить ее уступить. А потом она сможет солгать себе, что ничего не могла поделать… это было выше ее сил.

Нико позволила раздвинуть ее ноги, и Кирби провел ладонями по внутренней стороне бедер, наблюдая за выражением ее лица. Спасибо Сеймуру, подумала она, спасибо, что каждое утро в шесть часов он заставлял ее по полчаса заниматься на тренажерах в подвале их дома. Сеймур говорил, что это нужно не только для эстетического вида, но и для здоровья, повышения выносливости и способности концентрироваться. И Нико вдруг пришло на ум, что Сеймур обращался с ней скорее как со скаковой лошадью, а не как с женщиной.

– Они нужны тебе? – спросил Кирби, оттягивая резинку колготок. Нико посмотрела на него в полном недоумении. – Или я их разрежу? – бодро осведомился он. – Я хочу разрезать их ножницами, чтобы добраться до тебя, но может, потом это покажется подозрительным? Если ты вернешься домой без колготок…

– Ничего страшного, – прошептала Нико, ложась на спину и позволяя ему действовать. Это так на нее непохоже, но ведь никто никогда не узнает, чем она занималась на кухне у Кирби. В маленькой гардеробной, примыкающей к ванной комнате в ее офисе, есть запасная пара колготок, а в конторе никто не заметит, если она вернется с голыми ногами…

Из расписанной цветами керамической подставки, в которой стояли разнообразные деревянные ложки и лопаточки, Кирби вытянул кухонные ножницы. Мало того что он хорош в постели, так еще и готовит! Кирби игриво провел рукой по животу и внутренней стороне бедер Нико, а потом, оттянув колготки, начал невыносимо медленно разрезать их сверху вниз. Дойдя до лобка, он отложил ножницы и разорвал колготки.

Нико казалось, что она умрет от желания.

Затем Кирби аккуратно сдвинул в сторону ластовицу ее трусиков (к счастью, очень симпатичных – светло-голубых, из тонкого шелка, от «Ла Перла») и стал ласкать ее. Нико не любила разговоров во время секса, но тут издала низкий, гортанный стон. Ей стало немного неловко, казалось, что она ведет себя как в порнофильме, но Кирби это не смущало.

О Боже! Нико и в самом деле получала удовольствие. Что может быть лучше, чем отличный секс с моделью, рекламирующей нижнее белье от Калвина Клайна?

Как это ей так повезло?

Внезапно Нико ощутила вину. Если бы это попытался проделать с ней Сеймур, она велела бы ему забыть о подобных приемах. Нико постоянно отталкивала мужа, все дальше и дальше за эти годы, поэтому теперь он почти не проявлял инициативы.

– У тебя восхитительная киска, – проговорил Кирби и начал лизать ее, одновременно погружая пальцы в ее глубины. – В следующий раз я поставлю тебя на четвереньки, – жарко прошептал он, заставив Нико позабыть о Сеймуре и представить то, что он обещал. – О черт, я больше не могу терпеть! – Взяв ножницы, Кирби решительно разрезал ластовицу, достал из кармана презерватив в пакетике и зубами разорвал его. В одну секунду он расстегнул молнию брюк и извлек твердый как камень пенис, оказавшийся чуть больше и длиннее обычного. Во всяком случае, больше, чем у Сеймура…

Кирби ловко надел презерватив, и Нико чуть не засмеялась, по-девически смутившись. Презервативы! Она и забыла про них. Нико ни разу не спала с мужчиной, который ими пользовался, потому что последние четырнадцать лет была близка только с Сеймуром. А всего их у нее было пятеро, не считая Кирби.

– Ты не против, нет? – спросил он. – Так лучше. Тогда нам не придется волноваться. А ты такая влажная…

Она покачала головой, предвкушая то, что испытает, когда Кирби войдет в нее.

Со стоном наслаждения Нико откинулась назад, ударившись головой о стену. Кирби поднял ее ноги, так что ступни уперлись в край стойки. Нико была абсолютно беззащитна. То, что она позволила себе настолько раскрыться, волновало. Ведь такого никогда не было… с Сеймуром…

А затем она выбросила Сеймура из головы. Ей не хотелось, чтобы муж испортил ей недолгое удовольствие.

Потом она лежала на стойке, как смятая тряпичная кукла.

– Правда, было хорошо? – спросил Кирби, помогая Нико слезть со стойки. Она встала на ноги и одернула юбку. Она потеряла не только трусы и колготки, но и туфли. – Ты так кричала, когда кончала, – заметил Кирби. Нико смутилась:

– Правда? – Она подобрала в углу туфлю. – Обычно я не делаю этого.

– Ну а сегодня сделала! – пылко возразил Кирби. – Да ты не переживай. Мне это понравилось. – Он протянул ей разрезанные трусики. – Они тебе нужны?

– Едва ли, – ответила Нико. Неужели Кирби полагает, что она зашила бы их?

– Весь день сегодня ты будешь напоминать мне о скачках. – Кирби взял ее лицо в ладони. – И каждый раз у меня будет вставать.

Нико нервно рассмеялась. Она не привыкла, чтобы мужчины думали о ней как о сексуальном объекте. Но значит ли это, что Кирби хочет снова увидеться с ней?

Надеясь на это, Нико опиралась на его плечо, пока надевала туфли. Так, а что теперь? Просто уйти? Она посмотрела на часы. Два тридцать. Если она уйдет сейчас, то будет в офисе к трем. Но не обидится ли Кирби?

– А теперь я устрою тебе экскурсию по квартире, – сообщил он. – Мы, между прочим, так и остались на кухне. Ничего себе, а?

Нико посмотрела ему в лицо. Кирби был необыкновенно красив. Прекрасные черты и гладкое лицо молодого человека. Есть то, чего нельзя добиться с помощью скальпеля хирурга или инъекций косметолога, – упругость кожи и крепость мышц, особенно шеи. Шея Кирби была такой гладкой, а кожа такой тугой! От одного взгляда на его шею Нико снова возбудилась. Все разговоры о том, что женщин привлекают в мужчине не внешность и молодость, – ложь…