Текст книги "Стервы большого города"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Венди? – воскликнул Селден Роуз. – Венди, это ты?

«А кто же еще?» – не без раздражения подумала Венди. Она заметила Селдена, когда спустилась поговорить с менеджером о дополнительном номере для Гвинет. Венди надеялась избежать встречи с ним, но он вдруг поднял глаза от газеты и его лицо выразило приятное удивление. Что ж, теперь мимо него не пройдешь. Придется поздороваться. А то он, чего доброго, заявит, что она избегает его.

– Здравствуй, Селден. – Венди подошла к столику. Какого черта он делает в баре «Мерсера» в девять утра в воскресенье, да еще пьет? Венди заметила перед ним стакан «Кровавой Мэри» с полоской сельдерея, ломтиком лимона, тремя оливками и воткнутой во все это соломинкой.

«Селден Роуз пьет «Кровавую Мэри» через соломинку? – удивилась Венди. – Ему что, двенадцать лет?»

Он встал. Селден с длинными каштановыми волосами, в очках в черепахой оправе выглядел необыкновенно сексуально. Восхитительно, ничего не скажешь.

– Хочешь выпить? А может, кофе-латте? – предложил он. – Судя по твоему виду, тебе не помешает.

Венди ощетинилась:

– Я так плохо выгляжу?

– Нет, Венди, вовсе нет…

– Позволь кое-что объяснить тебе, Селден. Если хочешь что-то знать о женщинах, особенно таких, как я, никогда не говори нам, что, судя по нашему виду, нам нужно выпить или накачать силиконом сиськи.

– Господи, Венди, я не хотел… Ты отлично выглядишь, как всегда…

– Отлично? – переспросила она, ощущая ярость.

– И с грудью тебе ничего не надо делать. Я имел в виду… – Селден запнулся под ее испепеляющим взглядом. – Я сказал, что тебе не помешает кофе, надеясь, что ты выпьешь его вместе со мной.

И он отодвинул для нее стул.

Венди с подозрением уставилась на стул. Ой, ну и ладно, решила она, откидывая назад волосы. Все равно делать нечего. Венди села.

– Ну и как твои дела, Селден?

– Прекрасно…

– У всех в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе – особенно в нашем бизнесе – дела всегда идут прекрасно. Ты обращал на это внимание?

– Ну, я…

– Тебя это не настораживает, Селден? Тебе не кажется это… подозрительным?

– Если ты ставишь так вопрос…

– Да, так! – отрезала Венди. Селден пошевелил соломинкой.

– У тебя-то дела точно идут прекрасно, Венди. «Пятнистая свинья» получила двух «Оскаров».

– Но не стала лучшей картиной.

– Это же комедия, Венди, – заметил Селден. – Последней комедией, взявшей «Оскара» за лучший фильм, была «Шофер мисс Дейзи». В конце восьмидесятых. Ты же знаешь, как это делается.

– Знаю, – резко ответила Венди и спохватилась. Почему она так груба с Селденом? Глядя на него, Венди разворачивала салфетку. С этим мягким лицом и длинными волосами он больше похож на преподавателя колледжа, чем на продюсера боевиков. Возможно, это попытка ввести в заблуждение коллег по бизнесу, а не проявление его истинной натуры. С другой стороны, это может означать, что Селдену не чуждо присущее всем желание выглядеть моложе. Венди не верилось, что год назад она боялась его. Но возможно, когда реализуются твои худшие страхи, все остальное отступает на задний план.

Нужно позвонить Нико и рассказать ей об этой встрече с Селденом, подумала она.

– А ты что здесь делаешь? – Венди через силу улыбнулась.

– Живу рядом. По воскресеньям прихожу в гостиницу завтракать. Я не против одиночества, но только не утром в воскресенье. Ничто так не нагоняет тоску, как приготовление самому себе яичницы с беконом. – Селден мило улыбнулся, и Венди снова уставилась на его волосы. Как он их так распрямляет? Ну не гладит же.

– Уверена, найти подругу для тебя не проблема, Селден, – твердо возразила она, не желая выслушивать рассказ об одинокой холостяцкой жизни. – Ты преуспеваешь, у тебя нет детей, ты… – Венди сделала паузу, – …привлекателен.

– Ты так считаешь? – спросил Селден, похоже, искренне польщенный комплиментом, и протянул ей меню: – Попробуй творожное суфле. Оно действительно вкусное. Но, во всяком случае, это не так просто, – как бы между прочим заметил он, откидываясь на стуле.

Венди кивнула, изучая меню.

– Ты про суфле или отношения? – уточнила она, надеясь, что Селден имел в виду суфле. – Не слишком ли раннее время для разговоров об отношениях?

– Ты права. Давай поговорим о тебе. Кстати, а что ты здесь делаешь? – невинно поинтересовался он. – Разве ты живешь не в центре?

– И вот мы снова говорим об отношениях.

– Да?

– Теперь я живу здесь. Вот и все.

Венди смущенно огляделась, чувствуя, как в ней шевельнулось сексуальное возбуждение. По какой-то непонятной причине ее тянуло к Селдену Роузу, и она ничего не могла с собой поделать. Венди скрестила ноги, словно это могло сдержать ее неуместное желание.

– Правда? – переспросил Селден. Что за энтузиазм в его голосе? Или это ей кажется? Селден нахмурился, словно перебирая свои ощущения. – Значит, с мужем так ничего и не вышло?

– Нет. – Венди покачала головой. – Полагаю, ты был прав, сказав: если кто-то предаст один раз, предаст и в другой.

– Я очень сочувствую тебе, Венди, если для тебя это несчастье. – Помолчав, Селден выдал совершенно потрясающую фразу: – Но я рад за себя.

Потрясенная, Венди посмотрела на него. Он в самом деле это сказал? Она покраснела, у нее внезапно закружилась голова. Селден не имел в виду того, что сказал. Лучше не обращать на это внимания…

– Я имел в виду… Ты, наверное, не захочешь, но я подумал, может, мы как-нибудь поужинаем вместе?

– Ты хочешь сказать?..

– Ну, я приглашаю тебя на свидание. По-моему, это до сих пор так называется. Хотя кажется немного смешным, когда люди нашего возраста ходят на свидания.

– На свидание? – в ужасе переспросила Венди. Она не хотела так реагировать, но предложение Селдена потрясло Венди. Когда же в последний раз мужчина приглашал ее на свидание? Да и было ли когда такое?

– Если ты не захочешь, я пойму, – добавил Селден. – Из-за того, что мы работаем вместе…

Если она пойдет на свидание, означает ли это, что они будут спать вместе? При этой мысли ее снова охватило возбуждение. Нет-нет, это произойдет позже. На первом свидании люди не ложатся в постель.

– О нет, Селден. То есть я хочу сказать – конечно, я с удовольствием поужинаю с тобой. Даже сегодня. Моих детей не будет целый день.

– Целый день? – удивился он.

Венди пожала плечами, желая побыстрее сменить тему. Одно дело согласиться поужинать с ним, и совсем другое – рассказывать ему о своем жалком положении.

– А у тебя есть дети? – спросила она.

– Я бы хотел… но не могу, – смутился Селден.

– Не можешь? – поразилась Венди.

– Мы пытались с моей первой женой. Сдали все анализы, и выяснилось, что проблема во мне. Жена плохо это восприняла. Начала мне изменять, я об этом узнал и сам стал ей изменять.

– Это же ужасно!

– Да, ничего хорошего. А затем моя вторая жена… Скажем так, я женился на полной противоположности моей первой жены. Мы так мало прожили вместе, что не успели выяснить, хочет она детей или нет, но я уверен, она не хотела. Да и вообще я был недостаточно богат для нее.

– Неужели до сих пор есть такие женщины?

– Да. – Селден откинул волосы со лба. – Но виноват был только я. Я глуп. Моя жена была супермоделью, и я позволил своему самолюбию одержать верх над здравым смыслом.

– Ну, ты хотя бы понял это. – Венди обрадовалась, что они обсуждают его, а не ее проблемы и не их предстоящее свидание. – Большинство мужчин по-прежнему считают, что, если они женятся на супермодели, это решит все их проблемы.

– С этого проблемы только начинаются, – загадочно произнес Селден.

Кивнув, Венди откинулась на стуле. Признание Селдена произвело на нее впечатление. Женщину особенно располагает к себе мужчина, женившийся на супермодели… и отвергнувший ее! Это очень успокаивает. Это означает, что со шкалой ценностей у мужчины все в порядке. Неужели Селден такой порядочный? Или она ошибается и все эти… разговоры… лишь часть какого-то хитрого плана, чтобы… чтобы сделать что? Если он намерен заманить ее в постель, разве это так уж плохо?

– Ты сейчас занята? – вдруг спросил Селден. – Я думал погулять по Сохо. Может, пойдем вместе?

– Конечно.

Прогулка с Селденом Роузом показалась Венди прекрасным способом провести утро. Она хотя бы будет не одна.

Селден расплатился, и они поднялись.

– Кстати, забыл спросить. Почему ты в «Мерсере»? Разве не твой муж должен здесь жить?

Венди внезапно снова почувствовала себя так, будто ее вываляли в дерьме, вспомнив вчерашний разговор с Нессой Хоуп.

– Должен бы… но у нас необычная ситуация. Мне пришлось отдать мужу квартиру.

– Господи, Венди. Сколько же ты натерпелась. – Открыв дверь, Селден пропустил ее вперед. – Если тебе нужна квартира, я с удовольствием помогу тебе. У меня есть отличный агент по недвижимости.

– Спасибо. Может, я и воспользуюсь твоим предложением.

И, выходя на улицу, Венди подумала о том, какой Селден любезный и как приятно для разнообразия провести время с любезным мужчиной. Любезный! Кому бы пришло в голову, что больше всего в мужчине она будет ценить именно это качество?

Три часа спустя они поднимались в грузовом лифте в мансарду Селдена, пройдя весь путь до реки Гудзон и обратно. Впервые за много недель Венди немного повеселилась, совсем забыв о Шоне и его устрашающих требованиях. Как непривычна и как волнует прогулка в воскресенье с мужчиной! Хотя Селден не был ее мужем, но они вели себя как супруги, заглядывая в разные магазины и заходя в кафе выпить кофе. Венди купила платье для Хлои, мягкого динозавра для Тайлера – его выбрал Селден – и пиджак для Магды, и все это время они говорили и говорили, будто знали, что, стоит прекратить разговор, и им придется расстаться. Когда они вернулись на Западный Бродвей, Венди стояла, не желая уходить, но не знала, что предпринять. Селден предложил:

– Хочешь посмотреть мою мансарду? А я найду номер агента по недвижимости.

– Это было бы здорово, – с облегчением отозвалась Венди, и у нее снова поднялось настроение.

– Должен предупредить тебя, я не очень-то силен в оформлении жилья…

– Я тоже. – Венди украдкой взглянула на Селдена.

Он смотрел на нее, и оба они, смутившись, быстро отвели глаза. В этом взгляде, решила Венди, было все, что им нужно знать. Он говорил: «Я хочу сейчас же заняться с тобой сексом. И надеюсь, ты тоже этого хочешь». Венди давно не встречала такого взгляда, с тех пор как была одна, больше пятнадцати лет назад. Забавно, как все повторяется – пересохший рот, внутреннее напряжение, страх и возбуждение перед вступлением на незнакомую территорию. Другое тело, новый пенис и надежда, что секс не принесет разочарования…

Она поморщилась.

– Что-то не так? – спросил Селден.

– О нет, все прекрасно.

– За детей не волнуешься? – Подъем на этаж Селдена казался нескончаемым. Старые лифты – они такие.

– Я всегда волнуюсь, – ответила Венди. – Но с ними все в порядке. Шон привезет их назад только в пять.

Вот она и сделала это, подумала Венди, отодвигаясь от Селдена на шаг. Практически объявила, что готова четыре часа заниматься с ним сексом.

– А как Шон целый день их развлекает? – поинтересовался Селден.

– Везет в конюшню – у моей старшей дочери есть пони, – в парк и обычно к кому-нибудь на день рождения.

– Он один с ними справляется?

Венди кивнула.

– Шон дрянной человек, но хороший отец. К сожалению.

Дверь лифта открылась, и они вышли на большую площадку со сложенной из стеклянных зеленых блоков стеной. На полу лежал восточный ковер.

– Мило, – осторожно проговорила Венди.

– Ты еще ничего не видела. – Селден открыл незаметную в стекле дверь, за которой располагалось огромное пустое пространство. Мансарда Селдена была гораздо больше мансарды Венди – площадь гостиной и кухни составляла, наверное, две с половиной тысячи квадратных футов. Хозяин не солгал: с декораторскими способностями у него было туго. В центре комнаты стоял длинный деревянный стол, окруженный восьмью стульями, вдоль стены с окнами – диван со стеклянным кофейным столиком перед ним. И все. Венди не знала, что сказать.

– Здесь…

– Пусто, да? – спросил Селден, направляясь на кухню. – Я все собираюсь купить какую-то мебель или хотя бы нанять декоратора. Но ты знаешь, как это бывает. Ты занят, все откладываешь, и не успел оглянуться – прошло два года.

– А хотя бы кровать у тебя есть? – спросила Венди.

– Да. И телевизор с большим экраном. В спальне. Все свои шоу я смотрю лежа в постели.

Венди проследовала за ним в кухню, и ее шаги гулко звучали на голом деревянном полу. Она и не представляла себе, что у Селдена Роуза – агрессивного, облеченного большой властью деятеля индустрии развлечений – вот такая жизнь. Но людей узнаешь, только поближе познакомившись с ними. Вероятно, Селден несколько рисковал, позволив ей увидеть свою квартиру. Он должен доверять ей, чтобы знать – она не побежит в «Сплатч Вернер» болтать о его скудно обставленном жилище. Внезапно Венди вообразила, как Селден лежит на кровати один, в халате, с телевизионным пультом в руке и смотрит отснятый материал своих разнообразных телешоу. Венди это казалось очень беззащитным и печальным. Но вместе с тем и понятным.

– У меня есть бутылка охлажденного шампанского, – сказал Селден, открывая холодильник. – «Кристаль». Виктор подарил мне его в прошлом году.

– И ты до сих пор не выпил его? – удивилась Венди, подойдя сзади к Селдену.

– Наверное, ждал особого случая. – Он повернулся с бутылкой в руке, так что они чуть не столкнулись.

– Извини.

– Все в порядке. Венди, я…

Не закончив, Селден вдруг наклонился и начал целовать ее.

В этот миг давно сдерживаемые эмоции хлынули наружу, и они сплелись в страстном объятии. Селден отвлекся лишь на секунду, чтобы поставить бутылку шампанского. Не переставая целоваться, они раздевались. Селден повел Венди в гостиную, к дивану.

– Моя грудь, – прошептала Венди. – Мой живот. У меня трое детей…

– Мне наплевать, – пылко прошептал он.

Когда час спустя они все еще занимались любовью, зазвонил телефон Венди. Его звук гулко отдавался в пустом помещении.

– Мой телефон… – сказала она.

– Тебе необходимо ответить?

– Не знаю…

Через несколько секунд телефон умолк, загудел сигнал поступившего сообщения.

– Лучше ответь. – Селден отпустил Венди. – Незачем нервничать.

Венди встала с кровати и нагая прошла в гостиную. Там на столе лежала ее сумка. Венди отыскала в ней телефон.

– Мама, ты где? – спросила Магда хриплым, укоряющим шепотом, напутавшим Венди. – Где ты? – снова спросила дочь. – Мы все в прыщах. И нас тошнит…

Луч нестерпимо яркого солнца упал в открытое стеклянное французское окно, скользнул по кровати и остановился на лице Виктории, отчего та внезапно открыла глаза.

Виктория села и тут же со слабым стоном легла. Голова казалась бетонным блоком, зажатым в тиски.

Только не это. Неужели она до сих пор пьяна? И почему открыты ставни?

М-м-м. Она, должно быть, открыла их, когда прошлой ночью вернулась в номер. Да, теперь Виктория вспомнила: она выходила на балкон, любовалась морем и луной, ее белым светом, искорками, вспыхивавшими на маленьких волнах. Виктория помнила слова: «Здесь, кстати, ничуть не лучше, чем в Хэмптоне. Но французы так кичатся своим Канном».

Кому же она это сказала? Не Пьеру… Может, Лайну Беннету? А она видела вчера вечером Лайна? Его лицо встало у Виктории перед глазами – в окружении других лиц, как на фотографии для школьного ежегодника. Она представила Лайна во фраке, он чем-то от души забавлялся.

Виктория вдруг рывком села. Это был не Лайн, а тот актер. Французский киноактер, которого она встретила… в отеле… поздно ночью. Просто диву даешься, какие у французов кинозвезды. У этого огромный нос, хотя он, кажется, совсем еще молодой. Виктория надеялась, что он не спит в ее номере. Подобное случалось раньше, когда она просыпалась и видела людей, спящих в креслах и на полу, а однажды даже нашла мужчину, спящего в ванне. Но это все происходило в Лос-Анджелесе, где такое бывает постоянно.

Виктория подобралась к краю кровати и оглядела комнату. Никого чужого как будто нет. Она с облегчением села. Однако с этим молодым мужчиной у нее ассоциировалось какое-то неприятное чувство. Она переспала с ним? Или, может, оскорбила его? Виктория вспомнила, как насмехалась над его носом, утверждая, что он превышает средние размеры. Она заявила также, что, будь он американским актером, ему пришлось бы отрезать кончик носа. Не от этого ли шевелится внутри ощущение вины? Но кажется, француз не оскорбился замечаниями по поводу его носа. Французы гордятся своими шнобелями и говорят, будто находят им такое интересное применение, какое американцам и не снилось.

Виктория хмыкнула. Надо выпить кофе. Кофе подстегнет умственную деятельность.

Она сняла трубку и по-французски попросила принести кофе с молоком.

– Доброе утро, мадам. Извините, но это займет час.

– Час? – изумилась Виктория. – Чтобы принести чашку кофе?

– Да, мадам. Сегодня утром очень много заказов.

– Да что это за отель? – Виктория пришла в отчаяние. – Здесь не так много номеров…

– Вы можете позавтракать в ресторане, мадам. Там очень уютно. Вид на море.

– Здесь отовсюду вид на море. – Виктория раздраженно вздохнула. – И пожалуйста, попросите, чтобы меня перестали называть «мадам». Я не замужем.

Она положила трубку и в раздумье села в кровати. Платя две тысячи долларов за ночь, можно было бы получить утром в номер чашку кофе!

О Господи, голова… ей действительно нехорошо, и неспроста. Во-первых, вечеринка на яхте Пьера, где она воздала должное шампанскому (как, впрочем, и все остальные), потому что столько всего нужно было отпраздновать. Затем вернулась в отель, где выпила еще, поскольку оказалось, что праздновать в общем-то нечего…

Ик. Та сцена на яхте. Внезапно, обескуражив Викторию, перед ней возникло перекошенное от злости лицо Пьера Бертея. Что она сказала и чем вызвала его ярость? Но может, он злился не на нее, а на кого-то другого? Виктория осознала, что Пьер из тех богатых людей, кто подвержен приступам гнева. Без сомнения, он был не трезвее ее и, вероятно, смутно помнит происшедшее.

В дверь позвонили. Виктория, вздрогнув, выбралась из кровати и пошла открыть. А вдруг это все же кофе в номер? Она открыла дверь, но вошла горничная – с газетами и стопкой полотенец, – весьма неодобрительно поглядывая на нее.

– Мадам, – фыркнула она, вручая Виктории газеты.

«Теперь-то в чем проблема?» – подумала Виктория. Эти пожилые француженки такие странные. Горничная прошла в ванную, и там громко зашумела вода. Виктория вернулась в кровать и начала листать газеты. Во Франции дизайнеры одежды не менее известны, чем кинозвезды, и газеты добросовестно освещали вечеринку на яхте Пьера в честь Виктории, смакуя подробности так, что они превращались в описание разгула роскоши. Выступил Робби Уильямс (но всего с двумя песнями, да и те не хиты), гостей угощали шампанским «Дом Периньон» и белужьей икрой (это правда), и Дженни Кейдайн присутствовала (но уехала через полчаса, заявив, что устала), а также принцы Уильям и Гарри (им следовало бы находиться в школе, возмутилась Виктория).

«Viva la Victoria!»[18]18
  «Да здравствует Виктория!» (исп.).


[Закрыть] – гласил один из заголовков над фотографией, где она танцевала на столе.

Боже, ужаснулась Виктория, вглядываясь в снимок. Она вскинула одну ногу и, кажется, потеряла туфлю. Неудивительно, что горничная посмотрела на нее с таким неодобрением. Не очень-то профессионально танцевать на столе в одной туфле. Но кто-то же должен был это сделать… а из того, что Виктория могла разобрать, плохо зная французский, было ясно: вечеринка имела оглушительный успех. Возможно, все же причин для беспокойства нет.

Но гневное лицо Пьера опять появилось перед ней, как кадр из фильма. На корме яхты устроили дискотеку с мигающим инфракрасным светом, и сейчас Виктория мысленно увидела Пьера, стремительно уползавшего под вспышками фотокамер по обитому шкурами пони мату. Право, Пьер красив, но не в тот момент, когда злится. Он морщится, и его лицо становится похожим на перепеченную картофелину. Хоть бы кто сказал ему об этом.

Голова болела. Ничего не поделаешь, придется спуститься в ресторан, известный своими непомерными ценами – за чашку кофе вполне могли взять двадцать долларов. Виктория, пошатываясь, добралась до гардероба, достала льняное платье и туфли-шлепанцы. Потом побрела в ванную почистить зубы и выразительно улыбалась горничной до тех пор, пока та не поняла намека и не ушла. Тогда Виктория посмотрела на себя в зеркало. Маска для сна, в которой она спала, сползла на макушку, как гусеница, и теперь волосы стояли дыбом, будто на парике, в котором актер изображает ужас.

Виктория намочила волосы, но они снова поднялись. Она вернулась в спальню и увидела в кресле длинный шарф-кушак из белого шелка с кистями на концах. А это чье? Явно мужской – такой шарф-кушак надевают со смокингом. Взяв шарф, Виктория уловила легкий запах французского одеколона. Нахмурившись, она перед зеркалом обмотала голову шарфом, отметив важную деталь: таинственный мужчина догадался уйти, пока она не проснулась, благодаря чему оба избежали неловкости.

Она обвела взглядом комнату и увидела на столе большие черные солнцезащитные очки. Тоже не свои. Виктория надела их, посмотрела в окно на солнце и вышла из номера. Что ж, думала она, осторожно спускаясь по мраморной лестнице на первый этаж, что бы там ни произошло прошлой ночью, сегодня по крайней мере чудесный день. Наступило воскресенье, и Виктория ничего не планировала – может, посидит у бассейна. Она наверняка встретится со знакомыми, и вполне вероятно, что кто-то пригласит ее на ленч. Виктория закрыла уши ладонями. Мраморные ступени такие гулкие, хоть бы ковер положили, что ли. Стук ее каблуков по мрамору разносился по вестибюлю как выстрелы. А теперь и портье смотрел на нее нахмурившись. Выйдя из-за стойки, он приблизился к Виктории.

– Ах, мадам. Я должен кое-что отдать вам. – Он подал ей часы. Виктория в недоумении уставилась на них, гадая, как ее часы попали к портье. Тот, наклонившись вперед, сказал с видом заговорщика: – Вероятно, вы потеряли их прошлой ночью. Во время игры в покер. Джентльмен, который выиграл, хотел, чтобы их непременно вернули вам.

В покер?

Виктория поблагодарила портье и, вымученно улыбаясь, надела часы.

– Вы хорошо себя чувствуете, мадам?

– О да. Прекрасно. Лучше некуда. – Она помолчала. – А этот мужчина?..

– Ушел утром, с полчаса назад. Сказал, что возвращается на свою яхту и не уверен, увидит ли вас.

Не очень-то приятное сообщение, поэтому Виктория решила не расспрашивать дальше.

– Спасибо, – сказала она и медленно двинулась по вестибюлю. По всему помещению были расставлены обитые шелком диваны, маленькие мраморные столики и канапе. Настоящее минное поле – в любой момент можно на что-нибудь натолкнуться!

Виктория добралась до двери, обшитой деревянными панелями, в другом конце вестибюля. Дверь вела к еще одной мраморной лестнице, которую следовало преодолевать осторожно, – и в парк внизу. Виктория вышла на улицу и поправила солнечные очки. Покер! К несчастью, это похоже на правду.

Перед покером она никогда не могла устоять. И по некой достойной сожаления причине покер всегда сопровождался большими дозами скотча. Двигаясь очень аккуратно, словно стеклянная, Виктория бочком, как краб, спустилась вниз.

Кирпичная дорожка вела в ресторан через лабиринт высоких живых изгородей. Из-за очередного поворота стремительно выкатилась детская прогулочная коляска, едва не столкнувшись с Викторией. Та в последнюю секунду отскочила, почти упав на изгородь.

– Простите, пожалуйста, – прозвучал приятный английский голос и тут же добавил: – О, дорогая! Это вы. Я не узнала вас из-за очков. А вы рано встали.

– Да? – Виктория с храброй улыбкой выбралась из кустарника. Женщина оказалась одной из нескольких англичанок, с которыми она познакомилась вчера на вечеринке. Но как же ее зовут? Что-то необычное, похоже на сорт яблок «Грэнни»… Грэнн, точно, с облегчением вспомнила Виктория. Как будто бы она провела с этими англичанками несколько часов. Они такие забавные… и так неприлично себя вели. Их мужья были деловыми партнерами Пьера, и эти женщины проводили время, бродя по магазинам, посещая вечеринки, летая по миру на частных реактивных самолетах и устраивая, как они без конца повторяли, «скандалы». По их рассказам выходило, что «поскандалили» они почти во всех странах мира…

– Вчера ночью вы немножко выпили, дорогая, – заметила Грэнн. – Впрочем, как и все мы. И вы совершенно правы. – Она кивнула на младенца в коляске. – С малышами та-а-ак скучно.

– Я это сказала? – в ужасе спросила Виктория. – Уверена, я не это имела в виду. Я понятия не имела, что у вас ребенок…

– Вы были сногсшибательны, дорогая. В вас все влюбились. А мой муж говорит, что вам незачем бояться Пьера. Он старый пердун. Его мать – швейцарка, кстати, поэтому он такой озлобленный…

– Пьер… – прохрипела Виктория.

– Несмотря на то, что случилось, вы должны приехать к нам в Гштаад в феврале. – Грэнн похлопала Викторию по руке. – Номер своего мобильника я оставила у портье… Пока, дорогая! Позвоните нам, – бросила она через плечо и быстрым шагом пошла прочь, увозя ребенка.

Виктория решительно двинулась вперед. Она должна выпить кофе. Ее охватило неприятное чувство, что с Пьером что-то произошло. И не очень хорошее.

Короткая деревянная лестница вела в ресторанное помещение под открытым небом, и, поправив шарф так, чтобы прикрыть уши, Виктория начала подниматься по ней, стараясь держаться как можно непринужденнее. Если прошлой ночью с Пьером случилось что-то действительно нехорошее, она обязана вести себе естественно, как будто все в порядке. Правда, возможно, что лишь нескольким людям известно о неприятном происшествии. Если вообще оно имело место.

– Bon matin, madam[19]19
  Доброе утро, мадам (фр.).


[Закрыть], – с коротким поклоном приветствовал Викторию метрдотель.

Виктория кивнула и пошла за ним к маленькому столику у ограждения. Ресторан под бело-зеленым полосатым навесом был почти полон, и, посмотрев на часы, Виктория увидела, что всего девять утра.

Действительно рано, если учесть, что спать она легла под утро. Неудивительно, что мир кажется ей каким-то нереальным, словно она все еще в полудреме. Подняв глаза, Виктория могла бы поклясться, что видит Лайна Беннета: он сидел за столиком у ограждения, читал газету и держал на носу салфетку со льдом. Подойдя ближе, Виктория поняла, что это действительно Лайн, причем не в самом лучшем настроении. Какого черта он здесь делает? Она совершенно не готова сейчас с ним общаться…

Метрдотель подвел Викторию к свободному столику рядом с Лайном и отодвинул для нее стул за его спиной. Лайн на мгновение оторвался от газеты.

– Доброе утро, – безучастно проговорил он и вернулся к чтению.

Что за странное приветствие для человека, с которым встречался на протяжении полугода. Но Лайн вообще странный. Что ж, и она поиграет в эту игру. Виктория так же безразлично бросила: «Доброе утро» – и села.

Развернула розовую льняную салфетку и пристроила на коленях. За спиной Виктории Лайн переворачивал газетные страницы: резкий треск, за которым следовало раздражающее шуршание, – это Лайн разглаживал страницы. Виктория сделала глоток воды. – Тебе действительно необходимо это делать? – спросила она.

– Делать – что?

– Разглаживать страницы газеты. Словно водишь скрипучим мелом по школьной доске.

– Ох, извини, – надменно проговорил он. – Но если ты не заметила, я сегодня несколько не в форме.

– Я же не виновата в этом. – Виктория сделала знак официанту. – А что случилось с твоим носом?

– Прости? – переспросил Лайн.

– Твой нос, – повторила Виктория. – Что ты с ним сделал?

– Я ничего с ним не делал, – ответил Лайн с шутливым, как надеялась Виктория, гневом. – Как ты, вероятно, помнишь, это твой дружок, французский актер с необыкновенно большим рубильником, захотел, видимо, увеличить мой нос до размера своего.

Утро становится все хуже и хуже, подумала Виктория. Прошлой ночью какая-то серьезная неприятность произошла с Пьером Бертеем, а теперь выясняется, что французский актер расквасил нос Лайну. Смутная картина схватки в вестибюле между Лайном и французом внезапно встала перед Викторией.

– Значит, я действительно видела тебя этой ночью, – сказала она.

– Да, – терпеливо подтвердил Лайн. – Видела.

Виктория кивнула:

– Понятно. – К ее столу подошел официант с кофейником. – Ты тоже был в отеле?

– Я привез тебя сюда. После вечеринки. Ты настояла на партии в покер. Французский актер попытался удрать с твоими часами, а когда я воспротивился, решил побить меня.

– Как… необычно.

– Я приехал на вечеринку поздно, когда ты заявила Пьеру Бертею, что в один прекрасный день у тебя будет яхта больше, чем у него.

Виктория выронила ложку, которая, звякая, улетела под стул Лайна. Как она могла сказать такое Пьеру Бертею? Но это так на нее похоже. Лайн подал ложку Виктории.

– Извини.

– Ничего страшного, – отозвался Лайн. Он действительно не очень хорошо выглядел, особенно с красной, распухшей переносицей. – Рад, что ты нашла мой кушак и очки, – добавил он.

– О! Так они твои? Я нашла их у себя в номере сегодня утром. – Тут Виктория поняла, что он совсем плохо выглядит. И затем внезапно вспомнила, как Лайн вошел в ее номер, застал там француза и выволок его в коридор. Виктория откашлялась. – Ты… э… провел ночь… в отеле, я хотела спросить?

Она услышала, как Лайн помешал кофе, отхлебнул.

– Формально да. Я проснулся на полу в твоей комнате. Полностью одетый, могу добавить.

– Мне так и показалось, что в моем номере был мужчина, – небрежно заметила Виктория и взяла меню. Прошла минута. – Лайн? Я в самом деле говорила Пьеру, что когда-нибудь куплю яхту больше, чему него?

– Утверждала это, – уточнил Лайн.

Она кивнула. Неудивительно, что лицо Пьера напоминало печеную картофелину.

– Это было… некрасиво? – осторожно спросила Виктория.

– В этой части нет. По-моему, Пьер удивился, но еще не рассердился.

– О Господи! – Виктория откинулась на стуле.

– В принципе ты устроила специальный показ Виктории Форд, – сообщил Лайн, складывая газету.

– Ясно. – Она помолчала. – А что же его рассердило?

– Точно не знаю, – ответил Лайн. Официант принес ему яйца. – Возможно, твое высказывание о том, что мировой модой будут заправлять женщины, а сам он в ближайшие десять лет сойдет со сцены.

– Ну, это не так уж страшно…

– Да. И как я сказал позже, у тебя была веская причина защищаться.

– О да! – Виктория, закрыв глаза, потерла виски. – Уверена, что была.

– Этот тип заявил, что, получив деньги, тебе следует бросить работать, найти мужчину и обзавестись детьми.

– Отвратительное заявление.

– Ну да, я пытался объяснить ему, что жительнице Нью-Йорка подобного говорить не следует.

– И он плохо к этому отнесся?

– Да. Сказал, что его тошнит от деловых женщин и что мир устал от женщин, ведущих себя как мужчины, от женщин, таскающих портфели, и что на самом деле женщины хотят сидеть дома, мечтая, чтобы о них заботились. – Лайн помолчал. – Эти галлы очень провинциальны. Что бы они о себе ни воображали.