Текст книги "Четыре Блондинки"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

СВОБОДНЫЙ СЕКС? ВРЯД ЛИ

Следующие несколько дней я ходила на ленчи, обеды и бывала в ночных клубах. Для Лондона характерно, что даже те люди, которые говорят, будто у них есть работа, все равно, на мой взгляд, ничего не делают. То есть просто не имеют возможности делать, раз уж у них ленч начинается в полдень и продолжается до четырех часов. При этом он обычно включает несколько коктейлей и пару бутылок вина.

Вскоре наша подруга Миранда проникла в квартиру Лиса и действительно выкрала все электрические лампочки. Поэтому когда мне понадобилось одеться для вечера, пришлось делать это на ощупь.

А потом отключили горячую воду.

В какой-то момент я вспомнила, что вообще-то собиралась работать или что-то в этом роде, и позвонила своей подруге Клер.

Клер – дизайнер по интерьеру вот уже пять лет, с тех пор как ее второй муж смылся с ее лучшей подругой. Клер единственная действительно одинокая женщина из всех, кого я знаю в Лондоне. Вот уже три года, как у нее нет постоянного партнера. И это позволяет мне отвести ей в книге почетное место среди горожанок Нью-Йорка. Но в отличие от большинства жительниц Нью-Йорка Клер уже два раза была замужем. А ведь ей только тридцать семь. На что здесь в самом деле жаловаться?

«Как мне это объяснить? – пожимает плечами она. – Вот уже больше года у меня не было секса с кем-нибудь новым. Только старые приятели. Все знают, что это не считается».

Мы условились встретиться в «Сохо-Хаусе», одном из частных клубов, куда люди ходят вместо ресторанов и баров.

Я оглядывала группки мужчин и женщин, всем им было лет под тридцать и под сорок, все они, казалось, были одеты во что-то черное или серое разнообразных оттенков, и от этого у меня создалось впечатление, что всех их выдернули из корзины с грязным бельем. Очень скоро я поняла, что на мне надето не совсем то, что нужно, – пиджак от Дольче и Габбаны с меховым воротником клюквенного цвета. Все пили и смеялись, но не похоже было, что кто-то пытается кого-то подцепить.

– Боже, – сказала я, – я чувствую себя отчаянно одинокой женщиной.

Клер с испугом посмотрела по сторонам.

– Ты это брось. Никогда так не говори. Женщины в Лондоне не отчаиваются. Здесь люди не понимают подобных вещей. Они думают, что мы знаем, чего хотим. У нас нет мужчин, поскольку мы этого не хотим.

– А мы не хотим? – поинтересовалась я.

– Нет. – Она критически осмотрела мой костюм. – И сними это, – велела она, – иначе все подумают, что ты – проститутка. Только проститутки носят фирменную одежду. Да еще с мехом.

Ладненько.

– Коктейль? – спросила я.

– А как же! – ответила Клер. – Да, кстати, я решила сделаться домохозяйкой. Только без детей и мужа. Я тебе не рассказывала о совершенно невероятной щетке для паркета, которую я только что купила? Секонд-хэнд, но просто чудо. Я не думаю, что такие щетки теперь есть в продаже.

В баре мы столкнулись с Хэмишем и Джайлзом, двумя образчиками ноттинг-хиллской журналистской братии из числа знакомцев Клер. У Хэмиша лицо было невинное, как у младенца, и отражало сильнейшие переживания по поводу его интимной жизни: он как раз пытался решить, стоит ли ему жениться на своей подружке.

Между тем Джайлз сказал, что ему, пожалуй, придется распрощаться со свободным сексом, поскольку он то и дело сталкивается с женщинами, с которыми когда-то переспал, и его жизнь все более усложняется.

Ага. Свободный секс. Похоже, мы куда-то движемся.

Или мне так показалось.

– Что плохо в свободном сексе, так это кошки, – признался Джайлз. – У всех одиноких женщин обязательно есть кошки.

– Давайте поговорим о моей девушке, – предложил Хэмиш, – я не знаю, что делать. Она грозится, что уйдет…

– Кошки крайне приставучие твари, – продолжал между тем Джайлз. Очевидно, он уже много раз слышал про подружку Хэмиша. – Однажды мне хотелось встретиться с женщиной… А Хэмиш сказал: «Джайлз, не смеши людей. У нее есть кошка». Дело не в кошках, а в том, как они про них говорят: «О-о-о, взгляните-ка на малыша Пу-Пу!» Это отвратительно.

Джайлз глотнул водки.

– Я никогда не был женат. Предпочитаю иметь подружку. Здесь, в Лондоне, мы не назначаем свиданий. Мы просто вместе куда-нибудь ходим. И в Лондоне поцелуйчик становится прологом ко всему остальному. Если уж вы начали целоваться – значит, вас повело. В Нью-Йорке – там не так.

Я согласилась с этим и рассказала, что в Нью-Йорке завсегда можно поцеловать кого-нибудь, а потом бросить: «Пока, увидимся!» – и никогда больше не встретиться. А если даже вы и встретитесь, хорошим тоном считается притвориться, что ничего никогда и не было. Это правило действует и в том случае, если вы пойдете дальше «поцелуйчиков» и получите «все остальное».

– И еще у нас здесь есть какая-то лицемерная галантность, – сказал Джайлз. Казалось, что он этим немного огорчен. – На следующее утро парни обычно говорят: «Громадное спасибо, это было здорово», – но на самом деле за этими словами ничего не стоит.

– Я вам расскажу о сексе все, если после этого кто-нибудь соблаговолит посоветовать, что мне делать с моей подружкой, – вставил Хэмиш.

Мы все посмотрели на него.

– Что правда, то правда, о британцах говорят, будто они ничего собой не представляют в постели, – сказал Хэмиш с горечью, – но мы исправляемся. Мы пытаемся наладить любовную прелюдию и займемся оральным сексом. Я старался улучшить свои мужские качества и даже читал женские журналы моей матери, чтобы уяснить, что следует делать.

– Да, но там не помещают изображение клитора, – заметил Джайлз. Это прозвучало совершенно нелепо, и я не знала, что сказать.

– У меня не может быть свободного секса, потому что я пролетаю на пост-посткоитальном этапе, – признался Хэмиш. – Надо ли что-то с этим делать? Что бы вы посоветовали? Я еще не добрался до этой части пособия.

– Ты просишь невозможного, – сказал Джайлз.

– Со мной черт знает что творится. Не больно-то я люблю дружить с женщинами, глупости все это, ведь если вы сейчас друзья, то месяцев через шесть уж наверняка станете любовниками.

– Если над всем этим думать, можно голову сломать, – добавил Джайлз, – а я сейчас ложусь в постель только с теми девушками, с которыми мне может захотеться завести семью. Здесь важно правильно выбрать. К тому же я хочу иметь детей. Если честно, я очень этого хочу. Мне хотелось детей с тех пор, как исполнилось шестнадцать.

– Ты мне кое о чем напомнил – мне пора домой к моей девушке, – сказал Хэмиш.

– А как же брак и дети? – спросила я.

– Что я могу сказать? – ответил Джайлз. – Такова уж отличительная черта англичан. Мы не слишком склонны к анализу. Не ходим к психоаналитикам. – Он помолчал, потом посмотрел на Клер. – Эй, а у тебя нет кошек?

Мы ушли.

– Вот видишь, – сказала Клер, – Лондон просто невыносим. Я бы уехала в Нью-Йорк, но боюсь летать. Может, зайдешь, выпьем по последней, и я покажу тебе мою новую щетку для паркета?

А потом мне позвонили. Некая Джуди. Мой предполагаемый редактор. Это по заказу ее газеты я ввязалась в эту дурацкую затею. Я должна была пообедать с Джуди на следующий день.

Джуди, по моему мнению, была типичная англичанка. У нее оказались длинные неопрятные темно-русые волосы и бледное лицо без всякой косметики. Она барабанила по столу обкусанными ногтями. Джуди всем своим обликом будто воплощала непогрешимость.

– Ну, – сказала она, – так что же вы выяснили о сексе в Лондоне?

– М-м-м… э-э… Можно я возьму себе коктейль? – спросила я с надеждой.

Она подозвала официанта.

– Итак?… – потребовала объяснений она.

– Если честно, – призналась я, – я еще нигде не встречала у партнеров по сексу такого пренебрежительного отношения друг к другу. Я имею в виду, когда дело касается именно секса.

– То есть?

– Ну, знаете… – Я взглянула на нее и подумала: черт с ним. – Знаете, англичане говорят, что англичанки в постели ужасны, и наоборот.

– Да неужели… – поразилась она, – англичане говорят, что англичанки плохи в постели?

Я кивнула.

– Еще они говорят, что англичанки не умеют делать минет. – Я внимательно рассматривала свои собственные безукоризненно ухоженные ногти. – Кстати, что это за навязчивая идея, вы не знаете?

– Частные школы для мальчиков! – с омерзением выпалила Джуди.

– А еще они утверждают, что англичанки чересчур волосаты и не заботятся о своем внешнем виде.

Джуди откинулась в кресле, скрестила руки на груди и высокомерно воззрилась на меня, отчего мне должно было стать – и стало – не по себе. Ничего удивительного, что англичанам не хватает самообладания, чтобы довести дело до конца.

– Англичанки не такие, как американки. Это верно, – сказала она, – мы не заботимся о таких вещах, как цвет волос. Или ногтей. У нас нет времени на маникюр. Мы слишком заняты…

О, подумала я, а американки разве нет?

– Мужчина и женщина здесь понимают друг друга. – Джуди издала короткий смешок. – Англичане понимают, что мы даем все, что можем. Иными словами, они прочно привязываются к нам. А если им это не нравится, что ж – тогда они вовсе отказываются от секса.

– Возможно, это к лучшему, – сказала я. – Я имею в виду – для вас.

Она закурила сигарету. Из ноздрей у нее пошел дым.

– Мне представляется, что вы не уделяете достаточно внимания вашему исследованию.

– Послушайте-ка, – возразила я, – я изо всех сил стараюсь быть благоразумной, но…

– Этого недостаточно. – Джуди была неумолима. – Вам надо найти англичанина, настоящего англичанина, а потом вам придется с ним, извините, переспать. И не звоните мне, пока вы этого не сделаете.

О Боже. Я могла только пожалеть себя.

II

Только одно может быть приятнее, чем оказаться одинокой американкой в Лондоне в пасхальные выходные, и это – быть одинокой американкой в Лондоне и влюбиться в кого-нибудь в пасхальные выходные.

Влюбляться не входило в мои планы. Ладно, чего уж там – я думала об этом, но не ожидала, что это действительно случится. Ведь я встретила множество мужчин, но, хотя они все были обаятельны и забавны и умели поддержать разговор на такие темы, которые ньюйоркцам были недоступны (например, о литературе), среди них не было ни одного настолько привлекательного, чтобы мне захотелось лечь с ним в постель. По правде говоря, все они выглядели несколько… неряшливо. У меня появлялось ощущение, что, если бы они сняли с себя одежду, я могла бы обнаружить нечто, о чем мне знать вовсе не хотелось.

Вдобавок от поставленной передо мной задачи у меня что-то случилось с головой. Я это поняла по тому, что за два дня до этого Стрекоза демонстративно вселилась в отель в Холланд-парке в три часа утра. Оставалось совершенно непонятным, как она туда добралась и что произошло после. Обнаружилось, впрочем, что она перед этим съела гамбургер и – каким-то неведомым образом – в предшествующие сорок восемь часов стала почетно-бесплатным членом трех ночных клубов. Очевидно, Стрекоза к тому же что-то вытворяла с персоналом отеля, поскольку каждый раз, когда кто-нибудь из горничных или портье в дальнейшем встречался с ней, он или она смотрели на Стрекозу с выражением ужаса и стремительно уносились прочь.

Понимаете, о чем я?

Признаться, я рассчитывала на то, что все куда-нибудь уезжают на выходные. Я намеревалась совершать долгие пешие прогулки и любоваться цветущими вишнями и приземистыми белыми зданиями, которые были повсюду. Даже если у вас нет мужчины, Лондон остается романтическим городом (не то что Нью-Йорк) – вы здесь видите и небо, и полную луну по ночам. Когда вы идете по улице, люди в кафе кажутся достойными внимания, как и в закусочной на углу, где женщина за прилавком говорит, что ей нравятся мои туфли. В магазин заходит молодой человек с цветами, и она покупает себе цветы. Мы смотрим в окно и видим проезжающую мимо забавную машину, которая на самом деле наполовину лодка и способна плавать.

Может случиться все, что угодно, думаю я.

Но на мне по-прежнему висит это дурацкое задание.

Я НЕ РЖАЛ

Накануне вечером мы с Лисом пошли развлекаться на вечеринку в ресторан «Мо-Мо». Лис обещал, что там соберется «компания приятелей», а совсем не «шикарная компания», и так будет намного лучше. Выразилось же это исключительно в том, что Том Джонс, певец, пришел туда со своими телохранителями.

Хорошенькая девчушка в коротенькой цветастой юбке разгуливала по ресторану, полузакрыв глаза. По пятам за ней следовал Сонни Снут.

– Забавно смотреть, как богатая девочка пытается одеться стильно, – сказал Сонни. – Девочки из высшего общества не знают, что такое стиль. Они даже не слышали о Праде. Но знаете, кто еще хуже?

– Кто? – спросила я.

– Мальчики из высшего общества. Они ничего не знают о женщинах. Они не знают, как себя с ними вести.

– Как правило, чем длиннее имя, тем ничтожнее личность, – сказал Лис.

– И тем ничтожнее они в постели, – добавил Сонни.

Мне пришлось задать неизбежный вопрос:

– А правда ли, что они занимаются сексом, не снимая носков?

– Только в Челси, – ответил Лис.

Тут возникла Клер:

– Я ненавижу высшие классы, и я ненавижу низшие классы. Я люблю только средние классы.

– Я ненавижу любого, кто живет в Ноттинг-Хилле, – сказал Сонни, – даже несмотря на то, что я сам живу там.

Это было для меня уже, пожалуй, чересчур, поэтому я поехала в Ноттинг-Хилл, в крошечный ночной клуб «Уорлд», где сидели растафары* и какой-то необычайно замызганный англичанин танцевал сам с собой. Мой старый приятель Джеральд Душитель сидел там со своим другом Криспином. Они пили водку из пластмассовых стаканчиков.

– Детка! – воскликнул Джеральд. – Что ты делала на вечеринке в Сохо? Тебе следует находиться в Ноттинг-Хилле. Или лучше в Шепардз-Буш. Все самое важное происходит там. Мы с вами новая буш…жуазия!

– Я терпеть не могу людей из Ноттинг-Хилла, – угрюмо бросил Криспин. – У них у всех какая-то дикая жизнь, и они говорят, что не хотят жениться, а потом женятся. И еще все твердят, что у них нет денег, а потом разъезжают на «мерсах».

– Прости, пожалуйста, но разве ты сам не намерен жениться? – спросила я.

– Он живет в Шепардз-Буш. Так что все в порядке, – ответил за приятеля Джеральд.

– Что бы ни случилось, никогда не встречайтесь с типами из Челси, – предупредил меня Криспин. – Они все из высшего общества, и они признают только готический секс.

Готический секс?

– Я однажды переспал с аристократкой, – продолжал он, – она могла кончить, только если воображала, что я – ее лошадь. – Криспин выпил мой коктейль. – Я не ржал и не делал ничего такого, но мне пришлось-таки ей подыграть.

Ну, мне все равно предстоит с кем-то переспать, так что этим «кем-то» вполне может оказаться и мужчина из Челси.

– У них у всех маленькие члены, и они все импотенты, – сказал Криспин. – Это все из-за воды. Система водоснабжения в Лондоне загрязнена женскими гормонами.

– Ага, – кивнула я, – вот, значит, почему англичане так много болтают.

И поэтому я – тайком от всех, как мне казалось, – в Страстную пятницу отправилась разгуливать по Челси. Я искала какого-нибудь типичного англичанина из Челси – одного из тех, которые не снимают носков во время секса, имеют члены микроскопических размеров и кончают за две минуты. Или раньше. Не могу сказать, чтобы меня это сильно привлекало.

Я прохаживалась возле кафе «У Джо», когда столкнулась с Чарли, человеком, с которым я познакомилась пару дней назад в баре «Затмение». Это тоже было в Челси. Чарли – один из тех англичан, которые развелись, но продолжают носить обручальное кольцо.

– Я тебя несколько дней разыскиваю, – сказал он. – Ты должна прийти на ленч. Будет Далматинец.

Далматинец был не собакой, а крайне веснушчатым английским лордом.

– А может, еще кое-кто придет, – добавил Чарли, – Рори Сент-Джон Каннингснот-Бедуордс.

– Длинное имя.

– Ну и что с того? Все нормально, – пожал плечами Чарли. – Он очень, очень занятный парень. И настоящий англичанин. На самом деле я не слишком-то хорошо его знаю, мы познакомились прошлым вечером в «Чайна уайт», но он очень забавный. Я думаю, он замечательно подойдет для твоего исследования. Понимаешь, он типичный англичанин.

– Потрясающе. – Я представила этого несомненно ужасного Сент-Джона Каннингснот-Бедуордса – коротенького, толстого, лысого и в возрасте около пятидесяти.

Я ошиблась только наполовину.

Чарли, Далматинец и я сидели, попивая «Кровавую Мэри» и покуривая сигареты, когда произошло явление Рори собственной персоной. Он вошел в ресторан с тем важным видом и затаенной энергией, которые притягивают всеобщее внимание. Ему было за тридцать, он был хорошо сложен, одет в джинсы и дорогой замшевый пиджак, и, хотя у него имелась небольшая проплешина, он отличался той особой красотой, какой могут быть красивы англичане и никогда – американцы.

Чего уж там, он оказался чертовски хорош собой, но при этом совершенно невыносим.

– Ага, – сказал он, – вы, должно быть, американка?

– Да, – ответила я, – а вы, должно быть, англичанин.

Он сел.

– О чем беседуем? – поинтересовался он, прикуривая сигарету от разовой зажигалки, но в серебряной оправе. Он весьма щепетильно относился к аксессуарам.

– А как вы думаете? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответил он, – как вновь прибывший, я желал бы ознакомиться с предметом разговора.

В это самое время Далматинец как раз рассказывал о том, как однажды он занимался сексом со своей прежней подружкой в турецких банях в Германии. В парилке были и другие люди, но из-за пара они не могли видеть, кто занимается сексом, и от этого они буквально на стенку лезли.

– Секс, – ответила я.

– Самое растиражированное занятие на земле, – заявил он. – Нет, правда. Я нахожу, что это дьявольски скучно. Однообразно. Туда-сюда, туда-сюда. То туда, то сюда. Через две минуты мне начинает хотеться спать. Ну конечно, я слыву ужасным в постели. У меня крошечный член, с половину моего мизинца, и я кончаю почти мгновенно. Иногда быстрее, чем успеваю сказать «привет».

– Вы просто супер, – усмехнулась я.

– Я знаю это, но не имею ни малейшего представления, откуда вы это знаете.

Я молча улыбнулась.

– Я слышал, вы интересуетесь англичанами, – сказал он, – и расскажу вам все, что нужно знать, прямо сейчас. Англичане – дикая воинствующая раса.

– Я и не знала, что англичане – это раса.

– Думаю, вам стоит пообедать вдвоем, – сказал Чарли.

«ДА ТЫ ГОЛУБОЙ!»

Далматинец предложил отвезти меня после ленча в дом моей подруги Люсинды. Рори согласился составить мне компанию. Автомобиль был двухместный.

– Надеюсь, вы не против, – сказала я ему, – мне, похоже, придется сидеть у вас на коленях.

– Я ничуть не против, по правде говоря, это доставит мне удовольствие.

Я села на колени Рори, и он обнял меня. Отличительная особенность англичан – по крайней мере англичан этого типа, – состоит в том, что вы никогда не знаете, куда вас с ними занесет в следующую минуту.

– Вы можете положить голову мне на плечо, если хотите. Так удобнее, – предложил он и начал поглаживать мои волосы. Затем он прошептал мне на ухо: – Что мне в вас нравится, так это то, что вы все время наблюдаете. Например, за мной.

Люсинда жила в Челси. Я быстро выбралась из машины и взбежала по ступенькам к ее выкрашенному белой краской дому. Я была до некоторой степени потрясена.

– Дорогая… – сказала я.

– О, дорогая! – ответила Люсинда. Она только что вышла замуж за палеонтолога и сейчас отбирала образчики декоративных тканей для отделки дома.

– Мне кажется, я встретила человека, – сказала я.

– Дорогая, это чудесно! Как его зовут?

Я назвала имя.

– О, он очень милый. Но знаешь, дорогая, – Люсинда внимательно посмотрела на меня, – я слышала, что в постели он просто ужасен.

– Я знаю, – кивнула я, – это первое, что он мне сообщил.

– Ну, если он рассказывал тебе, значит, все в порядке. – Она обняла меня. – Я так рада за тебя. А об этом не беспокойся. Все англичане ужасны в постели.

Обедать я поехала в дом Рори. Я никак не могла решить, что надеть, поэтому натянула свои армейские брюки. Я сильно нервничала. И стоило ли меня за это осуждать?

У меня еще никогда не бывал запланирован секс с человеком, у которого член с половину мизинца.

– Успокойся, – сказал он беззаботно, – все будет в порядке.

– Мне нравится твоя квартира, – заметила я. Там было полно пузатых кушеток и кресел и всякого антиквариата. Там был камин. Еще там было довольно много вощеного ситца, но я не обратила на это особого внимания, потому что у большинства англичан, живущих в Челси, есть вощеный ситец.

– Да, – кивнул он, – здесь ужасно… уютно, ведь правда?

Потом мы пили шампанское. Американцы почти никогда не пьют шампанское, поскольку считают, что это напиток для маменькиных сыночков. Потом мы врубили музыку и танцевали как сумасшедшие. Американцы почти никогда не танцуют. А потом меня вдруг словно током ударило.

Мне захотелось закричать: «О Боже, да ты голубой!»

Ну конечно. Шампанское, танцы, ситец… В Нью-Йорке все это могло быть только у голубого.

Я выключила музыку.

– Послушай, – сказала я, – мне надо поговорить с тобой о чем-то важном.

– Да?

– Ты, возможно, сам это не вполне осознаешь… на самом деле, возможно, ты спрашиваешь себя, почему тебе не нравится секс с женщинами… Но, если честно, я думаю, ты голубой! – выпалила я. – И наверное, тебе стоит это признать. Разве тебе не будет намного лучше, если ты откроешься?

– Я обдумывал эту возможность, – медленно проговорил Рори, – и пришел к выводу… что я не голубой.

– Голубой, – настаивала я.

– Нет, – сказал он.

– Ну посмотри. Тебе не нравится секс с женщинами. Ну? О чем это говорит? Конечно, я вовсе не против. Ты, по-моему, просто чудесный парень, и…

– Я не голубой, – снова повторил он, а потом добавил: – Я знаю, что ты хочешь поцеловать меня.

– Не хочу я тебя целовать, – возразила я.

– Ты хочешь поцеловать меня, и это всего лишь вопрос времени…

Тремя днями позже мы наконец выбрались из постели.