Текст книги "Четыре Блондинки"
Автор книги: Кэндес Бушнелл
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Джеймс незаметно проскальзывает в дальний конец большого зала для приемов отеля «Хилтон» как раз в тот момент, когда у его дверей начинается оживленная суета.
Весьма привлекательная (а если присмотреться повнимательнее, даже очень привлекательная) темноволосая девушка в плотно облегающем пурпурном топике (груди у нее так стиснуты, что, кажется, из них вот-вот прыснет) отчаянно машет кому-то рукой.
– Эй, Дэнни, Дэнни! Где тут у нас таможенники? – обращается она к Дэнни Пико, начальнику таможенной службы.
Дэнни – лысоватый мужчина с сальными волосами, одетый в дешевый синий блейзер, отвечает рассерженно:
– Только не сегодня, Эмбер. Не сегодня!
Эмбер! Джеймс явственно представляет, какая у нее грудь. Большая и мягкая. Нежно трепещущая. У него не было девушки с такой грудью уже целую вечность.
– Ну, пожалуйста, Дэнни, – говорит Эмбер. – Почему доллары налогоплательщиков тратятся на совершенно бесполезные научные эксперименты?
– Следующий, – говорит Дэнни.
– Привет. Четвертая поправка. – Эмбер машет рукой; ногти у нее покрыты синим лаком.
(При чем здесь какая-то Четвертая поправка?)
– Пресс-конференция объявляется закрытой! – возвещает Дэнни Пико.
Зал наполняется гомоном. Эмбер поворачивается и, громко стуча каблучками в четыре дюйма, идет к выходу. На ней короткая юбка. Кожаная. Белая. Эмбер идет прямо на Джеймса.
– Простите, – говорит он и слегка касается руки девушки, когда она проходит мимо.
Эмбер останавливается и поворачивается к нему.
– Хм! – удивленно восклицает она. – Мы знакомы?
– Я – Джеймс Дийк.
Лицо девушки озаряет улыбка.
– Джеймс Дийк. Бог ты мой! – восклицает она. – Да вы же один из моих героев!
– Я? – (Неужто действительно он?)
– Ну да! Я просто влюбилась в вашу статью о спутниках. Вы единственный, кто сумел так увлекательно написать о сульфате магния. И так значительно. Вы не согласны?
– Правда? – удивляется Джеймс. (Надо же: сульфат магния!)
Девушка перекладывает бумаги под другой локоть. Потом протягивает руку и говорит:
– Эмбер Андерс.
– Ух ты! – восклицает Джеймс.
– Что значит «ух ты!»? – спрашивает она.
– Ваше имя. Так красиво звучит. – (Прямо как у порнозвезды.)
– Вы находите? Вообще-то мне всегда казалось, что оно неплохо выглядит как авторская подпись. Я пишу для… – И Эмбер называет тот же журнал, где работает Винни. – Я работаю помощником редактора. Надеюсь, не пожизненно. – Нагнувшись к Джеймсу, она добавляет: – Кое-кому приходится сидеть на таком месте всю жизнь. Представляете? Редакторы там – просто живые трупы; сидят в своих комнатушках, скукожившись за кипами старых статей.
– Вот что я вам скажу, – говорит Джеймс. – Редакторы-мертвяки – явление весьма обычное. И таково уж их призвание – сидеть в своих клетушках. И мучить пишущих журналистов.
– Знаете, с вами весело! А ведь никто и словом не обмолвился, что вы такой забавный.
– Наверное, меня просто не все знают, – отвечает Джеймс. И при этом в голове у него вертится мысль: а вдруг Эмбер знает Винни? (И еще: может, догадалась, что член у него уже успел встать?)
– Так для кого вы пишете про обезьянок? – спрашивает девушка.
– Для воскресного издания «Таймс».
– Класс! – восхищается Эмбер, после чего сует палец в рот и начинает покусывать ноготь. Потом она бросает взгляд на Джеймса. Глаза у нее большие, карие. – Эти парни ничего не рассказывают. Но это не важно. У меня есть адрес склада в Бруклине, где прячут этих гребаных обезьян.
– Обезьян? Гребаных? – удивляется Джеймс.
– Ну да, обезьян. Шимпанзе. Тех самых, на которых правительство проводит свои тайные эксперименты. Усекли?
Тут уж Джеймс не может с собой совладать (а что еще он мог сделать?), направляется за девицей, и они выходят из отеля на Пятьдесят шестую улицу.
– Вы ни за что не поверите, у кого я узнала этот адрес, – щебечет она. – У шофера Дэнни Пико. Представляете?
Они шагают по тротуару в сторону Пятой авеню.
– Сигаретки не найдется? Нет? Ну и ладно. Я и не думала, что вы курите. Слушайте, а не хотите наведаться туда вместе со мной?
– С вами? Куда? – удивляется Джеймс.
– Да на склад – вот чудак! На тот самый, в Бруклине. У меня же есть адрес. Или забыли?
– Ну конечно же! Адрес! – восклицает Джеймс. – Но как мы попадем в Бруклин?
Эмбер останавливается и смотрит на него:
– На машине компании. А как иначе?
– На машине компании? – удивляется Джеймс.
– Только вот заполнять путевой лист я не собираюсь.
Минут через пятнадцать она вновь обращается к нему:
– Эй, Джеймс! Я вот что подумала: почему бы нам не написать об этом вместе? Как Вудворд и Бернстайн*. Только я не хочу быть вроде того коротышки. Как там его зовут?
– Кого? – спрашивает Джеймс, уставившись на ее грудь. – Вудворда? Или Бернстайна?
– Ну да, – кивает Эмбер. – Его самого.
Они сидят на заднем сиденье нью-йоркского городского такси. Переезжают реку по Бруклинскому мосту. Эмбер наклоняется через подлокотник и, положив ладонь на руку Джеймса, говорит:
– А ведь все ахнут?
– Я тебе еще не рассказывал о своей теории насчет альфа-самцов? – спрашивает Джеймс.
Винни принимает решениеДуша Винни просит любви.
Она хочет нежности. Хочет, чтобы ее лелеяли. (Винни не знает, что такое «нежность». Да и кто знает, что это такое?) Ей хочется встретить такого мужчину, который скажет ей: «Я люблю тебя, Винни. Ты так прекрасна».
Ей хочется, чтобы он подарил ей красивое украшение.
Или, может, она хочет слишком многого?
И вообще, кто и когда ее любил? Вот мать ее любила. (Винни мчалась домой из школы, так хотелось поскорее оказаться рядом с матерью. Они вместе ходили в супермаркет. И в универмаг «Энн Тейлор». Там мать покупала ей цветастые юбки и свитера. И гольфы. Винни носила гольфы даже в колледже. И эластичные ленточки на голове.)
Отец ее критиковал. Сильно критиковал. По любому поводу, что бы она ни делала. (Если Винни начинала говорить что думает, а она по большей части именно так и поступала, он заявлял: «Только этого мне не надо! Только этого мне и не хватало услышать от моего ребенка.)
От общения с отцом у Винни возникало чувство, будто в ней скрыт какой-то изъян. Словно чего-то недостает (может быть, не хватает каких-то клеток в мозгу).
Иной раз он обращался к ней с вопросом:
– Винни, какой у тебя адрес?
– Один, один, один…
– Ну до чего же ты глупа!
Ей было всего три с половиной года. Разве можно называть человека глупым, когда ему три с половиной года?
– Винни? Что больше – луна или солнце?
Это была ловушка, и она чувствовала: тут кроется подвох. (Винни знала, что не слишком ловко умеет справляться с такими вопросами. Она вечно пыталась перехитрить себя.)
– Луна?
– Ну до чего же ты глупая. – (И это в четыре-то года!)
Отец ее не понимал. (Да и Джеймс не понимает.) Она тоже его не понимала. (Отца. И Джеймса.) Не понимала, почему все, что бы она ни делала, было не так. (Чего они от нее хотели? Что вообще мужчинам нужно? Да ничего. Наверное, чтобы их просто оставили в покое.) Она не могла понять, почему все, что бы ни сказал отец, было для нее законом, даже если он был не прав. (И почему она должна была его выслушивать? Почему он никогда не мог выслушать ее? А ведь он часто бывал не прав. Он разрешал их пуделю бегать без поводка, и на него напала немецкая овчарка. «Я знала, что так и будет», – сквозь слезы лепетала Винни. «Заткнись!» – отрезал отец.)
– Да, Винни, я строг с тобой, – как-то сказал он. – Я вынужден быть строгим. Ты ленива. Если я не буду проявлять твердость, то неизвестно, как сложится твоя жизнь.
Конечно же, Винни достаточно сообразительна (она многому научилась). Но почему она должна вновь и вновь завоевывать уважение к себе? Джеймс этого не делает.
Почему у нее такое ощущение, будто все относятся к ней как к последней суке? А все из-за того, что она умеет за себя постоять.
– Ты должна уметь постоять за себя, Винни, – повторял ей отец. – Никто другой за тебя этого не сделает.
Он был прав. Никто и никогда за нее не заступался. Особенно мужчины.
До чего же никчемные создания! После того как Винни исполнилось четыре года, и потом, когда ей пришлось ходить с мальчишками в школу, а еще когда мать завела себе приятеля, Винни укрепилась в убеждении, что мужской пол надо попросту уничтожать. Абортировать. Ну, хорошо, горстку избранных можно оставить. Но только ради их спермы. И это должны быть самые лучшие особи.
А что за чушь несли о тех из них, с которыми прошло ее детство? Что, мол, однажды одно из этих (жалких) созданий влюбится в нее (и действительно будет ее любить – вот смех! – и кто только придумал такое? Вот уж сморозил так сморозил: на целый казиллион долларов!) и осчастливит ее на всю жизнь. Даст ей нечто такое, без чего она не сможет обойтись. (Она вполне сумеет прожить без всех тех пенисов, с которыми успела повстречаться в жизни, так что все эти россказни – сплошная ложь.)
Взять, к примеру, Джеймса.
Винни пришлось добиваться его. (А ведь все должно было быть совершенно иначе. Но если бы она стала выжидать, пока он сам «проявит инициативу», – а мужчины вечно настаивают на своем праве ее проявлять, – ей пришлось бы ждать этого по сей день.)
В случае с Джеймсом она была вынуждена, что называется, «взять быка за рога». Впрочем, она не раз так поступала в своей жизни. И как всегда, с присущей ей непреклонной решительностью.
– Послушай, Джеймс, – как-то сказала Винни в начале их отношений, вскоре после шестого свидания (переспали они на четвертый раз), – так вот, Джеймс. Я в игру «мальчики и девочки» играть не собираюсь.
Этот разговор произошел через неделю после их шестого свидания, когда телефонные звонки от Джеймса внезапно прекратились. Винни решила сама ему позвонить. (Да как он только смеет? И с какой стати? Кто дал ему право так с ней обращаться?)
– Работы было по горло, – объяснил Джеймс.
– И даже позвонить не мог? – спросила Винни. (Как бы ты ни был занят, всегда можно выкроить минутку и позвонить по телефону. Нет уж, простите, все эти разговоры о жуткой занятости – сплошной блеф!)
– Я забыл, – признался Джеймс.
– Забыл? – запинаясь переспросила Винни. (Ну где еще найдешь такого идиота?)
– У меня была срочная работа, – стоял на своем Джеймс. (Словно этим можно было оправдаться. Ей уже тогда следовало разгадать этот его трюк. И вообще бежать от него подальше куда глаза глядят.)
Нет, в такие игры Винни играть не умела.
– Значит, забыл, – сказала Винни. Уже в который раз. (И это говорит известный журналист, лауреат нескольких премий.) – Да как ты посмел забыть! – не выдержала она. – Ведь я спала с тобой, Джеймс. А значит, у нас с тобой особые отношения. Как ты смеешь мне такое говорить?
Винни швырнула трубку. (Ее трясло.) Потом снова набрала номер Джеймса и заявила:
– Тебе еще повезло, что встречаешься со мной.
Минут через десять он ей сам перезвонил:
– Не хочешь в понедельник пойти со мной на презентацию одной новой книги?
Винни согласилась.
А нужно было бежать. И чем дальше – тем лучше.
Но она не побежала.
(Однажды какой-то знакомый, рассказывая Винни о своих чувствах к прежней подруге, описывал это так: «Она была для меня и матерью, и любовницей, и сестрой, и дочерью одновременно». Что же до Джеймса, то Винни для него – только мать.)
Она нужна Джеймсу. (Но как и прежде, он пребывает в бездействии.)
Когда они познакомились, Джеймс жил в маленькой квартирке-студии с откидной кроватью. Еще там стояли конторка, рабочий стол, старый диван и книжные полки – из фанеры и цемента. Джеймсу было тридцать два года, и его раковина буквально извергалась грязными тарелками.
Винни перемыла все тарелки.
– Послушай, Джеймс, – сказала она ему. – Тебе чертовски повезло, что ты встретился со мной.
(К тому времени Винни работала редактором в женском журнале. Причем старшим редактором. Когда она задерживалась на работе позднее семи, ее отвозили домой на служебной машине. Винни распределяла задания между журналистами и завтракала с лучшими авторами, а иногда ей приходилось отклонять их материалы. В таком случае она звонила автору и говорила: «Извините, но этот материал нам никак не подходит. Может быть, вы попробуете пристроить его где-нибудь еще?» После таких слов некоторые ее собеседники начинали плакать. Но все уже тогда говорили, что Винни далеко пойдет.)
– Послушай, Джеймс, – сказала Винни. – По-моему, тебя пугает перспектива успеха. Ты боишься перемен. Ты боишься, что, если свяжешься со мной, тебе придется измениться. И принять собственный успех.
– Ты действительно так думаешь? – удивился Джеймс. – Я никогда об этом не задумывался. Возможно, ты права.
Все, на что способен Джеймс, – это соглашаться. Он соглашается, а потом ничего не делает.
– С меня хватит, Джеймс, – то и дело повторяет Винни. – Я сыта по горло.
– Знаю, – отвечает Джеймс. (Он не может самостоятельно спланировать даже поездку за город на выходные дни. Ей приходится самой это делать, а он лишь садится в машину и едет, куда повезут.)
Он просто бездействует.
Но теперь Винни знает, что ей нужно делать. Она должна перестать заботиться о Джеймсе. И начать заботиться о себе. Разве не об этом только и твердят все эти мозгоправы, когда речь заходит о супружеских отношениях? Прекратить фокусировать внимание на мужчине. И начать думать в первую очередь о самой себе. (Впрочем, если перестать фокусироваться на мужчине, он скорее всего просто уйдет. Но об этом теоретики почему-то забывают.)
Винни следует сосредоточиться на собственных тайных желаниях.
Вот она и решила переспать с Таннером, эта мысль будоражит ее воображение.
Она звонит в офис.
– Что нового? – спрашивает ассистентка.
– Меня задерживают чрезвычайные обстоятельства. И сегодня я на работе не появлюсь. Перезвоню в конце дня.
– Вам звонил какой-то Джесс Факис, – говорит ассистентка.
– Невелика шишка. Всего лишь исполнительный директор в какой-то компании.
– О’кей, – отвечает ассистентка (тоном, полным сарказма).
– Нет, не «о’кей» – резко говорит Винни. – Позвоните его секретарше и скажите, что я сейчас не в офисе… Нет, лучше, что меня нет в городе и что я обязательно позвоню ему завтра.
– Понятно. Будет сделано, – говорит ассистентка и кладет трубку.
Винни отправляется домой.
– Привет, – здоровается она с няней с Ямайки, которая тут же вскакивает и выключает телевизор. Винни на это внимания не обращает.
– Миссис Дийк. Вы сегодня так рано…
– Ничего не рано, – отвечает Винни. – Я только на минуту. И побегу дальше. У меня встреча.
Она идет в спальню и открывает шкаф. Роется в обуви. И натыкается на совершенно новую пару открытых босоножек – все еще в коробке, – тех самых, которые Джеймс подарил ей на день рождения.
Винни обувает босоножки и говорит «до свидания» ямайской няне.
Остановив такси, она называет адрес: отель «Морган» на Мэдисон-авеню.
В отеле она обращается к портье:
– Можно позвонить господину Полу Баньяну?
– Он вас ждет?
– Да, – отвечает Винни. Потом оглядывает холл гостиницы. Помещение тесное, вызывает чувство клаустрофобии. Винни постукивает ногтями по белой облицовке стойки.
Повернувшись к ней спиной, портье шепчет в телефонную трубку:
– Мистер Харт? К вам тут какая-то женщина.
– Винни, – уточняет Винни.
– Винни, – повторяет портье. Он кладет трубку телефона и говорит: – Вы можете подняться. Апартаменты «А» на самом верхнем этаже.
– Спасибо, – отвечает Винни.
Она входит в лифт. Выходит из него и попадает в узкий холл, на полу – серый ковер. Нажимает звонок рядом с табличкой «Апартаменты “А”».
– Минутку… сейчас – слышится голос Таннера. – Иду, иду… о Боже! Да иду-у-у же!
Он широко распахивает дверь.
– Привет, – говорит Винни.
– Вот так нежданный сюрприз!
– Надеюсь… я тут никому не помешала?
– Если бы и так, я бы ее отсюда немедленно вышвырнул.
Спальня находится на нижнем уровне апартаментов. Винни проходит мимо открытой двери. Простыни на кровати скомканы. Номер Таннера занимает два этажа, и на обоих – террасы. Винни поднимается наверх. Таннер идет следом. Он только что побрился. Винни чувствует запах одеколона. (Одеколон! Последний раз она спала с мужчиной, от которого пахло одеколоном, наверное, лет пятнадцать назад. Она до сих пор помнит, что это был одеколон от Пако Рабанна. Винни, наверное, вообще не стала бы заниматься с тем парнем сексом, если бы не запах одеколона.)
– Я как раз приготовил чай, – говорит Таннер. – Выпьешь чашечку?
– Охотно, – отвечает Винни и садится перед стеклянным кофейным столиком, на котором стоит поднос с двумя чашками, чайником и лимонными дольками. – Ты кого-то ждал?
– Нет. Просто этот «кто-то» взял да ушел. Был да сплыл, – сообщает Таннер.
Они смеются.
– Эви? – спрашивает Винни.
– Язык – чтоб целовать, а не болтать, – отвечает Таннер и разливает чай.
– Тут я с тобой согласна, – кивает Винни.
– Мне нравятся твои туфельки.
– Это подарок от Джеймса на день рождения.
– А вкус-то у старины Джимми получше, чем я думал, – говорит Таннер. Потом делает паузу. Отпивает глоток чая. Смотрит на Винни поверх чашки. – Кстати, как там старина Джимми? Он был не в лучшей форме, когда уходил отсюда прошлой ночью.
– Похоже, выживет. К несчастью, – усмехается Винни.
– Ты пришла, чтобы заставить меня исправить положение?
– Можно и так сказать, – отвечает Винни.
– Мне кажется, Винни, я понимаю, зачем ты сюда пришла.
– Думаю, что понимаешь.
Винни немного растерянна, не знает, что сказать дальше. Флиртовать она никогда не умела. Даже в самом начале их отношений с Джеймсом весь ее флирт сводился к вопросам о его работе. И интерес Винни к Джеймсу в плане секса падал по мере того, как она теряла интерес к его работе.
– По-моему, это твое, – говорит Винни, открывает сумочку и передает Таннеру маленький пузырек с кокаином.
– Ага, – соглашается Таннер. – И что бы я без нее делал?
– Я решила, вдруг она тебе понадобится? – говорит Винни.
– Большое тебе спасибо, – благодарит он.
Внезапно Таннер встает и подходит к ней сзади.
У нее перехватывает дыхание.
– Винни, – обращается к ней Таннер, – как давно мы знаем друг друга?
– Пятнадцать лет.
– Я всегда говорил: «Ну и везет же паршивцу Джеймсу».
* * *
Такси компании «Биг Эппл» останавливается у ворот склада – это ангар из рифленого железа.
– А вдруг нас тут поймают? – говорит Джеймс. (О Боже! Да, права Винни. Он ведет себя как девица, а ведь должен быть здесь за главного. Но не выходит.)
– Ну и что? Ну, допустим, нас арестуют. У меня же отличный адвокат. Нас выпустят максимум через сутки, – говорит Эмбер.
– Не думаю, что моей жене понравится, если я окажусь в тюрьме, – отвечает Джеймс.
– При чем здесь твоя хренова жена?
«Ты с ней знакома?» Джеймса так и подмывает задать этот вопрос. Но вместо этого он говорит:
– Просто последние сутки выдались у нее… весьма трудные.
– А кстати, что именно произошло с вами за последние сутки? Ты мне об этом еще не рассказал, – говорит Эмбер.
– Я успел побывать в больнице, – отвечает Джеймс, лавируя между выбоинами в асфальте.
– Амбулаторная операция? Липосакция? Что-нибудь в этом роде?
– Нет, не совсем.
Эмбер открывает дверь, ведущую на склад.
– И ты вот так просто хочешь туда зайти? – поражается Джеймс.
– Извини, но, по-моему, двери для того и существуют, – обернувшись к нему, отвечает Эмбер.
На складе ни души.
А на что он рассчитывал?
(Что, собственно, ему здесь надо? Джеймс надеется хоть это понять.)
– О Боже! Опоздали! – сокрушается Эмбер и закуривает сигарету. – Они уже увезли отсюда этих трахальщиков. И как я могла поверить шоферу Дэнни Пико?
Она швыряет на пол сигарету и давит ее каблуком.
– Так что же нам теперь делать? – говорит Джеймс.
– Возвращаемся на Манхэттен. А что же еще? – бросает ему Эмбер.
Они снова садятся в такси.
– К моему дому, пожалуйста, – говорит Эмбер.
Она смотрит в окно и покусывает губу.
– Ну и дела! – восклицает Эмбер. – Теперь придется все сочинить. Как будто я и вправду видела этих обезьян.
– Сочинить? – спрашивает Джеймс.
– Все только так и делают. А кто докопается до правды? – Тут выражение ее лица меняется. Она становится похожа на маленькую испуганную девочку. – Джеймс, – говорит Эмбер, – ведь ты не думаешь, что я… лгунья? Честнее меня на свете никого нет. Именно этот адрес мне дал шофер Дэнни Пико. Я не виновата, что этих обезьян уже увезли отсюда.
– Конечно, не виновата, – кивает Джеймс.
– Все почему-то считают меня вруньей. А все потому, что я красивая и умная. А я действительно умею раскапывать всякие истории. Другие-то только и умеют, что сидеть в своих офисах, ты ведь понимаешь. И все мне завидуют. А я-то в чем провинилась?
«Черт возьми!» – удивляется Джеймс. Эмбер вот-вот расплачется.
– Слушай, – говорит он ей, – все не так уж и плохо.
– Ты-то меня поймешь. Я знаю. Ведь тебе тоже многие завидуют.
Эмбер придвигается к нему ближе. И говорит взволнованно, с сексуальной хрипотцой:
– Ты так похож на меня, Джеймс! – (Неужели похож? А впрочем, какая разница?) – А я на тебя. Мы с тобой – как близнецы.
И вдруг она целует его. Все происходит так легко. Эмбер просто великолепна. (Конечно же, она не врунья. Как такая девушка может быть вруньей? А может, она чувствует, что он хочет ее не меньше, чем она его?)
Руки Джеймса опускаются на ее блузку, и он сжимает огромные, сочные груди Эмбер. Он готов тут же спустить штаны и засадить ей сразу же, с ходу (как это с ним однажды случилось в семнадцать лет с толстой и уродливой девчонкой, готовой давать кому угодно; только он не попал куда надо и кончил в мокрую расщелину между ягодицами). Эмбер берет его член. И стонет.
Такси подъезжает к обшарпанному дому без лифта где-то в Нижнем Ист-Сайде. Джеймс поднимается вслед за Эмбер на второй этаж. Интересно, это ему так кажется, или она на самом деле слегка вертит перед ним задницей? А может, все дело в ее туфлях – грубых босоножках на толстой подошве? На лестничной площадке он прижимает ее к стене. Засовывает руку под юбку.
(Нижнего белья на ней нет, зато волос – предостаточно.) Эмбер отталкивает его руку и сует ему в рот свои пальцы.
– Что-что, а потрахаться я умею! – говорит она. – Ты останешься доволен.
– А я и не сомневаюсь, – отвечает он.
Все происходит словно в порнофильме. С каких это пор девчонки стали такими доступными? И почему никто ему об этом не говорил? (Ну почему с ней все так легко?) Они идут в квартиру Эмбер. Квартирка темная и запущенная. Тесная. И грязная. (Жутко грязная.) На полу валяется матрас. Эмбер ложится на спину и поднимает ноги.
– Оттрахай меня, крепыш, – говорит она. Джеймс расстегивает молнию и спускает брюки. Ползет на коленях к Эмбер. В комнате слегка попахивает мусором. Джеймс не может понять – то ли так пахнет в квартире, то ли несет с улицы. Он вводит в нее два пальца. А потом и все остальное. Там мокро, но просторно. Еще как просторно! Он словно в яму провалился! Куда шире, чем у Винни. И это при том, что Винни рожала!
Что же ему делать? Что, если Винни узнает?
Джеймс кончает.
Бессильно падает на Эмбер.
Минуту спустя он смотрит ей в лицо. Эмбер уставилась в потолок. Лицо – словно застывшая маска. О чем она думает? И успела ли кончить?
– Мне надо позвонить в офис, – говорит Эмбер.
Джеймс садится. Натягивает брюки и говорит:
– Все было здорово.
– Да, конечно, – отвечает Эмбер. Потом слезает с матраса и открывает крошечный холодильник. – Надеюсь, ты не против? Мне надо выпить.
Она наливает себе полстакана водки.
– Не надо так на меня смотреть, Джеймс. Я никогда никого не осуждаю. К тому же это твоя проблема, я тут ни при чем. Согласен? Если у тебя проблемы, не надо валить их на мою голову. Я этого не заслужила.
– Знаю, – говорит Джеймс. Внезапно ему становится ужасно плохо. Действие лекарств закончилось. Его словно выпотрошили. Словно вываляли в грязи. (Он и вправду весь в грязи.) Он мечтает оказаться в своей квартире, в собственной постели и поскорее заснуть. Если бы он только мог сейчас уснуть, а потом, проснувшись, все это оказалось бы просто ужасным сном…
– И выбрось из головы всякие страхи, что я об этом расскажу твоей жене, – говорит Эмбер. – Я не из таких. И не хочу, чтобы ты так обо мне думал. Потому что я действительно не такая.
– Ну ладно, – соглашается Джеймс, правда, с некоторой опаской.
Эмбер подходит к Джеймсу и берет в ладони его лицо. Целует его в губы.
– Ты в жизни не встречал ни одной такой девушки, как я. И ты не должен волноваться насчет меня. Я твой лучший друг.
– Знаешь… мне что-то не по себе, – признается Джеймс.
– Чего же ты сразу не сказал? У меня здесь тонны лекарств. Занакс? Клонопин? Декседрин?
– Декседрин? – переспрашивает Джеймс и как бы невзначай уточняет: – Так ты действительно знакома с Винни?
– А ты как думаешь, Джеймс? – говорит Эмбер и мысленно отвечает по-русски: «Да».
Винни и Таннер лежат нагишом в постели. Все происходит в номере Таннера в гостинице «Морган». Глаза у Винни закрыты. На губах – улыбка.
Таннер склоняется над Винни, смахивает с ее лица прядь волос и целует в щеку.
– Тебе понравилось? – спрашивает он нежно.
– О да! – отвечает Винни.
(На самом деле ей хочется сказать что-то вроде: «Это был самый умопомрачительный трах за всю мою жизнь, и спасибо тебе за это, и теперь я наконец-то поняла, что значит оттрахать до умопомрачения». Но Винни не из тех, кто может произнести такое вслух.)
Он сжимает ладонями ягодицы Винни и притягивает ее к себе. Она гладит его ладонью по спине.
(Винни хочет запомнить его тело до конца своей жизни. И она запомнит. Он великолепен. Его тело слегка загорелое и совсем без волос. Мускулистое, но не чересчур накачанное. И кто бы там ни говорил, что тело мужчины женщинам безразлично, – все это вранье. Она даже не представляла, что секс может быть таким чистым. И прекрасным. Таннер – само воплощение чистоты. Ни разу в жизни Винни не встречался такой чистый мужчина. У Джеймса кожа белая, вся в бугристых родинках. А из черных пор растут белые волоски. Иногда у него на спине появляются черные угри.)
– Может, повторим? – спрашивает Таннер.
– А сумеешь?
– А ты как думаешь?
Она уже чувствует его эрекцию.
– Потерпи минутку, – просит Винни.
Перегнувшись через Таннера, она снимает трубку телефона. Таннер гладит ее попку. И так нежно гладит, что ее вновь охватывает желание. Она слегка раздвигает ноги и говорит:
– Алло!
– Как дела? – раздается голос ассистентки Винни.
– Просто решила узнать, что там у вас происходит. Скажите Эмбер, чтобы завтра утром первым делом занесла мне свой материал.
– Не могу, – отвечает ассистентка. – Она все еще на пресс-конференции.
– Просто передайте ей мою просьбу, хорошо? – просит Винни и при этом думает: «Ну конечно, пресс-конференция!» Ведь это та самая Эмбер Андерс, которая украла куски из ее статьи.
Винни кладет на место телефонную трубку.
– Все хорошо? – спрашивает Таннер.
– Лучше не бывает, – отвечает она.
