Текст книги "На орлиных крыльях"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Глава одиннадцатая

Когда «нечистые» покидали квартиру Дворанчиков, Ральф Булвэр ждал Росса Перо в стамбульском аэропорту.

Он испытывал противоречивые чувства к Перо. Булвэр пришел в ЭДС простым техником. Теперь он стал управляющим. У него был большой и красивый дом в окрестностях Далласа, в районе, где живут белые. Он получал такие деньги, о которых подавляющее большинство темнокожих американцев и не мечтало. Всем этим он обязан ЭДС, в которой благодаря Перо продвигали по службе способных людей. Разумеется, ничего там не давалось даром: нужно было хорошо соображать, много работать и знать дело. Однако если что и давалось в компании даром, так это возможность проявить себя.

Тем не менее, Булвэр подозревал, что Перо стремится полностью завладеть и душой, и телом своих сотрудников. Вот почему все бывшие военные так хорошо приживались в ЭДС. Они привыкли к строгой дисциплине и круглосуточной работе. Булвэр боялся, что когда-нибудь наступит день, когда ему придется решать, кому он должен принадлежать – себе или Перо.

Он восхищался Перо за то, что тот отправился в Иран. Нужно быть очень смелым человеком, чтобы при таком богатстве, благополучии и высоком положении рисковать головой. Пожалуй, больше не сыскать председателя совета директоров американской корпорации, который задумал бы план спасения своих людей в чужой стране, да еще и сам бы участвовал в его осуществлении.

Однако вот уже в который раз Булвэра одолевали сомнения, можно ли вообще доверять белому человеку. Наверное, ему суждено мучиться такими сомнениями до конца своих дней.

Арендованный Перо «Боинг-707» приземлился в шесть часов утра. Булвэр поднялся на борт самолета. Лишь на мгновение он заинтересовался причудливым внутренним убранством лайнера и тут же забыл о нем. Ему было некогда.

Булвэр сел рядом с Перо.

– У меня самолет в шесть тридцать, поэтому я должен спешить, – начал он. – Здесь нельзя купить ни вертолета, ни легкого самолета.

– Почему?

– Это противозаконно. Можно нанять самолет, но он не будет летать по вашему приказанию. Здесь вы просто покупаете полет по определенному маршруту.

– Кто это определяет?

– Закон. Кроме того, здесь настолько не привыкли, чтоб кто-то арендовал самолет, что вас постоянно будут допрашивать государственные чиновники. Это так обременительно, что, в конце концов, вы сами не захотите брать его в пользование. Далее…

– Подожди-ка, Ральф, не так быстро, – перебил Перо. На лице у него появилось суровое выражение, которое как бы говорило: «Не забывай, что я твой босс». – Ну а если мы достанем вертолет в другой стране и переправим его сюда?

– Я прожил здесь целый месяц и тщательно во всем разобрался. В этой стране нельзя взять напрокат ни вертолет, ни самолет. А сейчас мне надо бежать, чтобы успеть встретить Саймонса на границе.

Перо пошел на попятную.

– Ладно. Как ты собираешься туда добраться?

– Господин Фиш купил нам билеты на автобус, который идет до границы. Он сейчас в пути. Я уже ехал на нем, но сошел в аэропорту, чтобы проинформировать вас. Я долечу до Аданы – это на полпути к границе – и там сяду в тот же автобус. Со мной будут парень из тайной полиции по имени Илсман и переводчик. Когда ребята должны появиться на границе?

– Завтра в два часа пополудни, – ответил Перо.

– Да, придется попотеть. До свидания. Скоро все встретимся.

Он помчался назад в здание аэровокзала и едва не опоздал на свой рейс.

Толстяк из тайной полиции Илсман и переводчик – Булвэр не знал его имени и называл его Чарли Брауном – были уже в самолете. Они вылетели в шесть часов тридцать минут утра.

Самолет взял курс на восток. Они долетели до Анкары, где несколько часов ждали пересадки. К середине дня они приземлились в Адане, расположенной в южной части центральной Турции недалеко от библейского города Тарса.[3]3
  Тарс – в древности цветущий город в Малой Азии. Столица Киликии. Основан в 700 году до н.э. (Прим. пер.).


[Закрыть]

Автобуса не было.

Прошел час. Булвэр решил, что автобус не придет. Вместе с Илсманом и Чарли Брауном он подошел к справочному бюро и спросил, нет ли авиарейсов из Аданы в Ван, город, находящийся примерно в ста шестидесяти километрах от места перехода границы.

Самолеты вообще не летали в Ван.

Булвэр обратился к Чарли:

– Спроси, где можно взять напрокат самолет?

– Здесь не дают напрокат самолетов.

– Можем мы купить машину?

– В этой части страны почти нет машин.

– Есть в городе перекупщики автомобилей?

– Если даже таковые появятся, им не найти автомобилей на продажу.

– Можно отсюда хоть как-нибудь добраться до Вана?

– Нет.

Это походило на известный анекдот о туристе, который спросил у крестьянина дорогу в Лондон, на что тот ответил: «Если б мне нужно было в Лондон, я выбрал бы другой маршрут».

Все трое вышли из здания аэровокзала и остановились у пыльной дороги. Здесь не было даже тротуара. Вот уж поистине захолустье. Булвэр пришел в отчаяние. До сих пор ему приходилось легче, чем другим членам группы спасателей. Его даже в Тегеран не посылали. Теперь, когда наступил его черед проявить себя, он неожиданно провалился. Булвэр терпеть не мог проигрывать.

Тут он заметил, что к ним приближается машина, у которой сбоку что-то написано по-турецки.

– Эй, – окликнул он переводчика – А это не такси?

– Да, такси, – подтвердил Чарли.

– Так давай же возьмем его.

Чарли остановил машину.

– Скажи ему, что нам нужно в Ван.

Чарли перевел. Водитель поехал. Через несколько секунд он что-то спросил. Чарли перевел:

– Ван, а где это?

– Скажи ему, что Ван в Турции.

Водитель остановил машину. Чарли сказал:

– Он спрашивает, знаем ли мы, сколько километров туда ехать.

Булвэр не имел об этом точного представления, но полагал, что Ван находится где-то посередине Турции.

– Скажи ему, что знаю.

После очередного обмена фразами Чарли заявил:

– Он нас не повезет.

– Нет ли у него знакомого водителя, который согласился бы отвезти нас в Ван?

Отвечая, хозяин машины весьма выразительно пожал плечами. Чарли пояснил:

– Он собирается подбросить нас на стоянку такси, чтобы мы сами подыскали там кого-нибудь.

– Хорошо.

Они поехали в город. Стоянка представляла собой отрезок грязной дороги, где сгрудилось несколько машин. Все он были сильно изношены. Илсман вступил в разговор с водителями. Булвэр с Чарли нашли какую-то лавочку и купили там кулек крутых яиц.

Когда они вышли на улицу, Илсман уже нашел водителя, согласившегося на поездку, и они договаривались о цене. Водитель гордо показывал пальцем на свою машину. Булвэр с презрением разглядывал ее. Это был «шевроле» приблизительно пятнадцатилетней давности, и, судя по всему, покрышки на нем еще ни разу не меняли.

– Он говорит, что нам понадобится еда, – перевел Чарли.

– Я купил яиц.

– Пожалуй, этого мало.

Булвэр вернулся в лавочку и взял там тридцать шесть апельсинов.

Они забрались в «шевроле» и поехали к бензоколонке. Водитель купил большой бак с горючим и положил его в багажник.

– Дальше заправиться будет негде, – пояснил Чарли.

Булвэр углубился в дорожную карту. Им предстояло преодолеть около восьмисот километров по горной местности.

– Послушай-ка, – сказал он, – не представляю, как эта колымага сможет доставить нас до границы завтра к двум часам дня.

– Вы не понимаете, – возразил Чарли. – Ведь это турецкий водитель.

– Ну дела! – удивился Булвэр. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Они выехали из города и направились в горы центральной Турции.

Машина петляла по горным склонам. Неровная, вся в рытвинах дорога, покрытая грязью и гравием, местами была такой узкой, что по ней едва мог проехать всего один автомобиль. Она извивалась по краю отвесной скалы на огромной высоте, от чего захватывало дух. Вдоль дороги не было защитного заграждения, и неосторожному водителю ничего не стоило сорваться вниз в зияющую пропасть. Однако местность изобиловала великолепными пейзажами. Булвэр любовался красотой залитых солнцем горных долин. Он решил когда-нибудь еще раз побывать здесь. Например, провести в этих местах отпуск вместе с Мэри, Стэйси и Кисией. Впереди показался грузовик, на большой скорости приближавшийся к ним. Таксист нажал на тормоза и остановил машину. Из грузовика вышли два человека в форме.

– Военный патруль, – пояснил Чарли Браун.

Водитель опустил боковое стекла. Илсман вступил в разговор с военными. Булвэр не понимал, о чем они говорили, но ему показалось, что патрульные согласились с Илсманом. Машина поехала дальше. Примерно через час их остановил другой патруль, и повторилось то же самое.

Уже вечером они заметили придорожный ресторан и зашли в него. Внутри было крайне убого и омерзительно грязно.

– У них есть только фасоль и рис, – объявил Чарли извиняющимся тоном.

Булвэр улыбнулся.

– Я всю жизнь питался фасолью и рисом.

Он принялся изучать таксиста. На вид ему было около шестидесяти лет. Булвэру показалось, что водитель устал.

– Пожалуй, теперь я немного поведу машину, – предложил Булвэр.

Чарли перевел, и таксист стал резко протестовать.

– Он говорит, что вы не справитесь с этой машиной, – сказал Чарли Булвэру. – Это американская машина с особым переключением скоростей.

– Послушайте, я сам американец, – возразил Булвэр. – Скажите ему, ради Бога, что в Америке много темнокожих. Я знаю, как водить «шевроле» образца 1964 года с обычной коробкой передач.

Во время еды три турка, не переставая, спорили, разрешать ли Булвэру вести машину. Наконец Чарли заявил:

– Вы можете сесть за руль, но обещайте возместить все убытки, если разобьете машину.

– Обещаю, – ответил Булвэр, а про себя подумал: «Ничего себе уговор».

Он заплатил по счету. Они вышли из ресторана и направились к машине. Начался дождь.

Булвэр убедился, что на этой большой машине не разовьешь приличную скорость. Однако она шла уверенно, и ее мощный мотор позволял без труда преодолевать крутые подъемы. Их в третий раз остановил военный патруль. Булвэр предъявил свой американский паспорт, а Илсман вновь сумел найти с военными общий язык. Булвэр заметил, что на этот раз солдаты были небриты и одеты в поношенную форму.

Когда машина тронулась, Илсман о чем-то заговорил, и Чарли сказал Булвэру:

– Если еще раз увидите патруль, старайтесь не останавливаться.

– Но почему?

– Они могут нас ограбить.

«Вот это да!» – подумал Булвэр.

Около города Мараш, в ста шестидесяти километрах от Аданы и в восьмистах от Вана, дождь настолько усилился, что покрытая грязью и гравием дорога стала опасной, и Булвэру пришлось еще сбавить скорость.

Вскоре после того, как они проехали Мараш, заглох мотор.

Все вылезли из машины и подняли капот. Булвэр не обнаружил никаких неполадок. Тогда заговорил водитель, и Чарли перевел:

– Он не понимает, в чем дело. Ведь он совсем недавно своими руками отладил двигатель.

– Но, может, он сделал что-то не так? – высказал предположение Булвэр. – Давайте-ка кое-что проверим.

Водитель достал из багажника инструменты и фонарик, и четверо мужчин под проливным дождем склонились над мотором, пытаясь найти неисправность.

Вскоре они обнаружили, что отошли наконечники свечей. Булвэр полагал, что дождь или разреженный горный воздух, а возможно, и то и другое, усугубили неисправность и привели к остановке машины. Починка потребовала времени. Продрогшие, вымокшие и усталые, все четверо сели в старый «шевроле», и Булвэр повел его дальше.

По мере продвижения на восток местность казалась все пустынней – ни городов, ни домов, ни скота. Вокруг не было ни души. Дорога стала еще хуже. Она напомнила Булвэру тропу, по которой американские пионеры шли на Запад. По крайней мере, так ее изображали в ковбойских фильмах. Вскоре дождь сменился снегом, и дорога покрылась льдом. Булвэр с опаской поглядывал на отвесную пропасть, по краю которой они ехали. «Если ты окажешься болваном и сорвешься вниз, – сказал он про себя, – мучиться тебе не придется – сразу отдашь концы».

Когда половина пути осталась позади, недалеко от Бингёля, они наконец выбрались из непогоды, поднявшись еще выше в горы. На ясном ночном небе появилась яркая луна, и было почти так же светло, как днем. Булвэр видел густые снежные облака, нависшие внизу над долинами. Там, где-то далеко в тумане, сверкали молнии. Горный склон покрылся снегом, и дорога превратилась в бобслейную трассу.

«Вот погибну я здесь, – подумал Булвэр, – и никто даже не узнает об этом, потому что никому не известно, где я нахожусь».

Вдруг баранка дернулась у него в руках, и машина резко замедлила ход. На мгновение Булвэр поддался панике, считая, что потерял управление, но тут же догадался, что лопнула шина. Он осторожно остановил «шевроле».

Все четверо вышли из машины, и таксист полез в багажник. Ему пришлось вытаскивать тяжелый бак с горючим, чтобы добраться до запасного колеса. Булвэру стало очень холодно. Судя по всему, температура была заметно ниже нуля. Таксист отказался от помощи и заявил, что будет менять колесо в одиночку. Булвэр снял перчатки и предложил их таксисту. Тот показал жестом, что они ему не нужны. «До чего же гордый народ», – удивился Булвэр.

Колесо сменили только к четырем часам утра. Булвэр обратился к Чарли:

– Попроси его сесть за руль. Я устал.

Водитель согласился. Булвэр забрался на заднее сиденье и откинулся на спинку кресла. Машина тронулась. Булвэр закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на тряску. Он беспокоился, как бы не опоздать на границу. «Черт возьми, – размышлял Булвэр, – никто не вправе упрекнуть нас в нерадивости».

Через несколько секунд он погрузился в сон.

* * *

«Нечистые» покатили из Тегерана с ветерком. Город напоминал опустевшее поле боя. Сначала с пьедестала стаскивали статуи, жгли машины и валили деревья, чтобы ими перекрыть дороги. Потом разбирали дорожные заграждения: машины оттаскивали на обочину, статуи разбивали, а деревья сжигали. А ведь кто-то ежедневно поливал многие из этих деревьев вручную в течение пятидесяти лет.

Теперь бои прекратились. На улицах почти не было людей и дорожного транспорта. Вероятно, революция окончилась. А может быть, революционеры просто пошли домой попить чайку.

Они проехали мимо аэропорта и свернули на шоссе, ведущее на север. Коберн и Саймонс уже пользовались этим маршрутом во время своей разведывательной поездки. Некоторым из планов Саймонса не суждено было сбыться. Нынешний пока осуществлялся успешно. Тем не менее, Коберна не покидало беспокойство. Что ждет их впереди? Как обстоят дела в городах и селениях? По-прежнему ли там бесчинствуют толпы революционеров? Или революция уже свершилась? Может быть, крестьяне теперь вернулись на поля и пастбища.

Вскоре два «рейнжровера» уже неслись со скоростью более ста километров в час у подножия горного хребта. Слева раскинулась широкая и плоская равнина; справа поднимались крутые зеленые склоны, уходящие высоко вверх. Там, на фоне голубого неба, виднелись покрытые снегом остроконечные горные вершины. Коберн посмотрел на идущую впереди машину и заметил, что из ее заднего окна Тэйлор фотографирует природу.

– Погляди-ка на Тэйлора! – воскликнул он.

– Что он себе думает? – возмутился Гэйден. – Что он в турпоездке?

Настроение у Коберна улучшилось. Пока все шло гладко. Вероятно, в стране наступает спокойствие. В конце концов, зачем иранцам преследовать их? Что дурного в том, что группа иностранцев покидает страну?

Плохо то, что у Пола и Билла фальшивые паспорта и что за ними охотятся власти.

В ста пятидесяти километрах от Тегерана, на подступах к городу Караджу, они впервые наткнулись на дорожное заграждение. Как обычно, у заставы столпились мужчины и подростки в потрепанной одежде, вооруженные автоматами.

Первая машина остановилась, и Рашид намеренно выпрыгнул из нее прежде, чем Пол успел остановить вторую машину, чтобы разговаривать с охранниками пришлось ему, а не американцам. Он сразу же начал громко тараторить на фарси, энергично помогая себе руками. Пол опустил боковое стекло. Насколько американцы могли понять, Рашид выдал повстанцам не ту версию, о которой договаривались в квартире Дворанчиков. Он что-то упоминал о журналистах.

Чуть позже Рашид велел всем выйти из машины.

– Они хотят обыскать нас, чтобы найти оружие.

Памятуя о том, сколько раз его обыскивали во время разведывательной поездки, Коберн спрятал свой нож фирмы «Гербер» в «рейнжровере».

Иранцы ощупали их, а затем бегло обыскали обе машины. Они не нашли ни ножа Коберна, ни денег. Через несколько минут Рашид сказал:

– Мы можем ехать.

Метров через сто у дороги оказалась бензоколонка. Оба «рейнжровера» свернули к ней, чтобы заправиться. Саймонс велел заполнить бензобаки до отказа.

Пока машины заправлялись. Тэйлор вынул бутылку коньяка, и все, кроме Саймонса и Рашида, сделали по глотку. Саймонс отнесся к этому отрицательно. Рашид же вообще был трезвенником по религиозным соображениям. Вместо того, чтобы представить американцев у дорожного заграждения как группу бизнесменов, возвращающихся домой, Рашид выдал их за журналистов, едущих освещать бои в Тебризе.

– Теперь придерживайся этой проклятой версии, – велел ему Саймонс.

– Конечно, – согласился Рашид.

Коберн же полагал, что Рашид по-прежнему будет говорить первое, что придет ему в голову. Он всегда так поступал.

У бензоколонки собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть на иностранцев. Коберн нервно поглядывал на зевак. Они не проявляли открытой враждебности к американцам, но в их молчаливом созерцании было что-то зловещее.

Рашид купил банку машинного масла.

Что дальше? Из-под заднего сиденья машины он достал канистру, в которой лежала большая часть денег, и налил туда масла, чтобы таким образом лучше спрятать их. «Неплохая идея, – подумал Коберн, – но прежде чем утопить деньги в масле, я предупредил бы об этом Саймонса».

По лицам зевак Коберн пытался определить, о чем они думают. Пришли ли они сюда из любопытства? Или им просто не нравятся чужаки? Может быть, американцы вызывают у них подозрение? А что, если их душит злоба? Он так и не смог понять, что у них на уме, но ему хотелось поскорее убраться.

Рашид расплатился, и обе машины стали медленно отъезжать от бензоколонки.

Следующие сто десять километров они преодолели безо всяких происшествий. Дорога – новое иранское государственное шоссе – была в хорошем состоянии. Она проходила через долину рядом с одноколейным железнодорожным путем. Светило яркое солнце, и на вершинах гор блестел снег.

Недалеко от Казвина они натолкнулись на второе дорожное заграждение.

Оно оказалось «неофициальным» – охранники не носили формы, – но было больше и лучше первого. Охрана организовала здесь два пропускных пункта, находившихся на некотором расстоянии друг от друга. У заставы выстроилась очередь машин.

Оба «рейнжровера» присоединились к очереди.

Машина, за которой они стояли, подверглась самому тщательному обыску. Охранник открыл багажник и вытащил оттуда нечто похожее на закатанный чехол. Он развернул его и нашел там винтовку, что-то выкрикнул и стал размахивать винтовкой над головой.

К нему подбежали другие охранники. Собралась толпа. Водителя злосчастной машины допросили. Один из охранников сбил его с ног.

Рашид вывел свою машину из очереди. Коберн велел Полу следовать за ним.

– Что это он делает? – удивился Гэйден.

Рашид медленно продирался сквозь толпу. Люди расступались перед его «рейнжровером», но почти не обращали на него внимания. Всех интересовало, что сделают с водителем, у которого нашли винтовку. Пол «сидел на хвосте» у Рашида. Они миновали первый контрольный пункт.

– Да что ж он, сволочь, делает? – разволновался Гэйден.

– Ищет приключений на свою голову, – сказал Коберн.

Они подъехали ко второму контрольному пункту. Прямо на ходу Рашид что-то заорал охраннику из окна машины. Охранник что-то рявкнул в ответ. Рашид увеличил скорость. Пол не отставал от него. Второй контрольный пункт остался позади.

Коберн вздохнул с облегчением. Рашид в своем репертуаре. Он всегда предпринимает нечто неожиданное, действует по первому побуждению, по наитию, не заботясь о последствиях. И как-то так получается, что ему всегда везет. Правда, для окружающих это создает большие неудобства.

Как только оба «рейнжровера» остановились, Рашид объяснил американцам, что он просто крикнул охраннику: «Мы прошли контроль на первом пункте!»

На следующей заставе Рашид уговорил охранников написать на ветровом стекле своего «рейнжровера» какой-то мистический пароль и еще на трех заставах американцев уже не обыскивали.

Когда они поднимались по высокому извилистому склону, то увидели на холме два тяжелых грузовика, на большой скорости спускавшихся им навстречу. Грузовики ехали вровень друг с другом, занимая всю ширину дороги. За рулем первого «рейнжровера» сидел в это время Кин Тэйлор. Он резко свернул в сторону, и машина оказалась в кювете. Пол следовал за ним, и второй «рейнжровер» постигла та же участь. Грузовики промчались мимо, по-прежнему идя вровень. Все накинулись на Тэйлора, ругая его за то, что он не умеет нормально водить машину.

В середине дня «нечистые» решили передохнуть. Они остановились у дороги рядом с лыжным подъемником и слегка перекусили – пожевали кексов и сухого печенья. На склонах гор лежал снег, но им не было холодно, потому что ярко светило солнце. Тэйлор достал свою бутылку, но коньяка в ней не оказалось. Коберн подозревал, что Саймонс незаметно ослабил пробку, и содержимое вытекло. Пришлось пить воду.

Они проехали через небольшой, чистый город Занжан, тот самый, где во время своей разведывательной поездки Коберн и Саймонс беседовали с начальником местной полиции.

Прямо за Занжаном несколько неожиданно кончилось Иранское государственное шоссе. Ехавший во второй машине Коберн видел, как «рейнжровер» Рашида вдруг исчез из поля зрения. Пол нажал на тормоза, и они вышли посмотреть, что же случилось.

Там, где кончилась гудронированная полоса, начинался крутой спуск. Рашид вместе с машиной рыбкой нырнул вниз и застрял в грязи. Дорога, но уже не мощеная, продолжалась справа от этого места. Она уходила высоко в горы.

Рашид завел заглохший мотор и дал задний ход.

«Рейнжровер» был покрыт грязью. Рашид взял тряпку и отмыл ветровое стекло. Вместе с грязью исчез и магический пароль. Рашид мог снова написать его, но у него не было краски.

«Нечистые» повернули на запад и направились к южной оконечности озера Резайе. Поскольку «рейнжроверы» предназначены для плохих дорог, удавалось поддерживать скорость в шестьдесят пять километров в час. Они поднимались все выше и выше. Температура резко упала, и все вокруг было покрыто снегом. Тем не менее, дорога оставалась чистой. Коберн даже надеялся, что им удастся добраться до границы этой ночью, а не завтра, как планировалось сначала.

Сидевший сзади Гэйден наклонился вперед и сказал:

– Никто не поверит, что все оказалось так легко. Нам стоит придумать пару героических историй, чтобы дома хвастаться своими подвигами.

Он поторопился.

На исходе дня они подъезжали к Махабаду. В его окрестностях не было ничего примечательного. По обеим сторонам извилистой дороги попадались небольшие дома, построенные из дерева и необожженного кирпича, расположенные на значительном расстоянии друг от друга. Сделав крутой поворот, оба «рейнжровера» резко затормозили. Поперек дороги стоял грузовик, вокруг которого собралась большая, но, по-видимому, организованная толпа. Мужчины были одеты в традиционные мешковатые брюки, черные жилетки и красные с белым головные уборы. Вместе с нагрудным патронташем все это составляло национальную одежду курдских племен.

Рашид выскочил из первой машины и начал свое «представление».

Коберн стал пристально рассматривать оружие охранников и заметил, что у них были как русские, так и американские автоматы.

– Всем выйти из машин, – приказал Рашид.

Дальше все пошло, как обычно. Одного за другим их обыскали. Охранники обнаружили у Кина Тэйлора его небольшой нож с откидным лезвием. Однако ему разрешили оставить его при себе. Охранникам не удалось найти ни ножа Коберна, ни денег.

Коберн ждал, что теперь Рашид скажет: «Можем ехать». Тем не менее, прошло несколько минут, а Рашид все продолжал спорить с курдами. Потом он объявил:

– Нам придется навестить городского голову.

Они снова сели в машины. В каждый из «рейнжроверов» влезло по курду с ружьем, которые показывали водителям дорогу в городок.

Им приказали остановиться у небольшого побеленного здания. Один из охранников вошел внутрь и через минуту вернулся в машину. Он не стал ничего объяснять.

Второй раз они остановились у здания, очевидно, служившего больницей. Там к ним подсел еще один пассажир, молодой иранец в европейском костюме.

Коберн никак не мог понять, что происходит.

Наконец, они поехали вниз по аллее и остановились у небольшого, по-видимому, частного особняка.

Они вошли в дом. Рашид велел им снять обувь.

У Гэйдена в ботинках были спрятаны несколько тысяч долларов стодолларовыми купюрами. Когда он снимал их, то лихорадочно пытался запихнуть деньги назад в ботинки.

Их группу провели в большую комнату, в которой ничего не было, кроме красивого персидского ковра. Саймонс тихим голосом сказал каждому из них, где сесть. Они сели так, чтобы оставить место для иранцев. Саймонс посадил Рашида справа от иранцев. Далее за Рашидом сидел Тейлор, затем Коберн и, наконец, сам Саймонс, который расположился прямо напротив места, оставленного для иранца. Справа от Саймонса сели Пол и Билл. Они находились чуть сзади остальных, чтобы быть самыми незаметными в группе. Справа от Билла, замыкая круг, устроился Гэйден.

Когда Тэйлор сел, то увидел, что на одном из носков у него огромная дыра и из нее торчат стодолларовые бумажки. Он шепотом выругался и принялся бешено запихивать банкноты поближе к пятке.

За ними в комнату вошел молодой человек в европейском костюме. Очевидно, он получил приличное образование и хорошо говорил по-английски.

– Сейчас вам предстоит встреча с человеком, который провел в тюрьме двадцать пять лет и только что бежал оттуда, – сказал он.

Билл чуть не выпалил: «Ну а я? Я сам бежал из тюрьмы!» – но вовремя одумался и промолчал.

– Вы предстанете перед судом, и судить вас будет этот человек, – продолжал молодой иранец.

Слово «судить» было для Пола, как удар обухом по голове, и он подумал: «Вся наша затея провалилась».

* * *

«Чистые» провели среду в тегеранском доме Лю Гольца. Рано утром из Далласа позвонил Том Уолтер. Слышимость была плохая. Поше и Уолтер часто переспрашивали друг друга. Все же Поше удалось передать Уолтеру, что сам он и все «чистые» находятся теперь в безопасности, что при первой возможности они переедут в посольство и что они покинут страну, как только посольство наладит, наконец, авиарейсы по вывозу американцев из Тегерана. Поше также сообщил, что, поскольку состояние Кэти Гэллэгер не улучшилось, накануне вечером ее забрали в больницу.

Джон Хауэлл по телефону связался с Аболхасаном, который получил очередное послание от Дэдгара. Дэдгар намеревался вступить с американцами в переговоры по поводу уменьшения суммы залога. Если ЭДС обнаружит Пола и Билла, ей надлежит выдать их властям и внести залог меньшего размера. Американцы должны понимать, что Полу и Биллу не удастся выбраться из Ирана законным путем и что все попытки покинуть страну нелегально чреваты для них самыми серьезными последствиями.

Из этого Хауэлл заключил, что Полу и Биллу не позволят вылететь посольским рейсом. Он вновь стал сомневаться, что «чистым» уже ничего не угрожает. Наоборот, ему казалось, что сейчас они, пожалуй, подвержены большей опасности, чем «нечистые». Боб Янг разделял его сомнения. Оба стали обсуждать возникшее положение, но тут началась стрельба. Стреляли, по-видимому, где-то в районе американского посольства.

* * *

Вот уже несколько дней радиостанция «Голос иранского народа», вещавшая из Баку, расположенного на территории Советского Союза, передавала обзоры «новостей», в которых сообщала о тайных американских планах, направленных против революции. В среду «Голос иранского народа» объявил, что посольству США была передана картотека САВАК, ненавистной в стране шахской тайной полиции. Это весьма походило на фальшивку, но для многих звучало правдоподобно, поскольку САВАК являлось детищем ЦРУ, которое поддерживало с ней тесный контакт. Все хорошо знали, что в посольствах США, как и в посольствах других стран, полно шпионов, работающих под прикрытием дипломатического статуса. Во всяком случае, кое-кто из революционеров в Тегеране поверил этому сообщению и, не спросясь помощников аятоллы, решил действовать.

Утром революционеры, имеющие при себе автоматическое оружие, заняли огневые позиции в высоких зданиях, расположенных вокруг территории посольства. В десять тридцать они открыли огонь.

В это время посол Уильям Салливан из приемной своего кабинета разговаривал по телефону. Он воспользовался аппаратом своей секретарши. Его абонентом был заместитель министра иностранных дел аятоллы. Президент Картер решил признать новое революционное правительство Ирана, и Салливан проводил подготовительную работу перед вручением официальной ноты. Когда он положил трубку и обернулся, то увидел своего пресс-атташе Барри Розена, стоящего вместе с двумя американскими журналистами. Салливан пришел в ярость, поскольку из Белого дома поступили особые распоряжения о том, что решение о признании нового правительства должно быть объявлено в Вашингтоне, а не в Тегеране. Салливан отвел Розена в свой кабинет и дал ему нагоняй.

Розен объяснил, что оба журналиста пришли в посольство, чтобы позаботиться о теле корреспондента газеты «Лос-Анджелес таймс» Джо Алекса Морриса, который погиб во время боев на базе «Дошен Топпех». Почувствовав, что попал в глупое положение, Салливан велел Розену попросить журналистов не разглашать нечаянно подслушанные ими сведения, когда посол говорил по телефону.

Розен вышел из кабинета. У Салливана зазвонил телефон. Посол снял трубку. Внезапно на здание посольства обрушился шквал пулеметного огня. Пули градом посыпались в окно его кабинета.

Салливан бросился на пол.

Он пополз из приемной в кабинет, где нос к носу столкнулся со своим заместителем Чарли Наасом, который только что проводил там собрание по поводу авиарейсов, связанных с эвакуацией американцев из Тегерана. У Салливана было два номера телефона, которыми он мог воспользоваться в чрезвычайных обстоятельствах, чтобы связаться с руководящими деятелями иранской революции. Теперь он приказал Наасу позвонить по одному из них, а военному атташе – по второму. По-прежнему лежа на полу, оба дипломата стащили телефоны со стола и стали набирать номера.

Салливан достал свою переносную рацию и потребовал командира расквартированного на территории посольства подразделения морской пехоты.

Пулеметный огонь создавал огневое прикрытие для отряда революционеров численностью семьдесят пять человек, которые перелезли через стену, огораживающую территорию посольства со стороны главного входа, и уже приближались к жилому помещению. К счастью, большинство сотрудников посольства находились с Салливаном в здании посольской канцелярии. Салливан приказал морским пехотинцам отступить, из автоматов не стрелять и использовать оружие только в целях самообороны.