Текст книги "Пряха и туфелька (ЛП)"

Автор книги: Кэмрин Локхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Кэмрин Локхарт «Пряха и туфелька»

Перевод: Kuromiya Ren

Милой маме,

которая оживляла книги своим голосом

и научила меня любить хорошо рассказанные истории.

Дину – Безымянный

Дивед и стори – конец истории

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Обещание и клятва

Мягкие свет заката падал в открытое окно на золотую голову ее матери. Нити золота,

как думала Элиана, когда видела волосы матери распущенными. Обычно жена мельника

прятала их под чепчик, так что вид их был редкой наградой для мельника и его милой

юной дочери.

Теперь волосы матери разметались по подушке веером мерцающего золота. И хотя

пряди сияли жизнью, красивое лицо, которое они обрамляли, было серым, увядало.

– Она не больна, – прошептал местный лекарь мельнику пару часов назад. – У нее нет

горячки, я не обнаружил болезнь. Она просто… угасает.

Элиана сидела рядом с матерью, крепко держала слабеющую руку. Порой она

гладила блестящие пряди или впавшую щеку. Слезы оставили следы на ее лице, хотя она

не плакала. Она решила, что пролила слез достаточно, и если мама проснется еще хоть раз

перед концом, Элиана хотела, чтобы она увидела ее улыбку, а не красное опухшее лицо,

выражающее печаль.

Мама пошевелилась. Элиана задержала дыхание. Отца здесь не было, он ушел во

двор, горе было слишком большим и отогнало его от смертного одра любимой. Позвать

его? Элиана не могла решить, она боялась отходить от мамы хоть на миг. Она невольно

сжала крепче тонкие пальцы.

– Мама? – выдохнула она.

Тонкая морщина появилась на лбу умирающей. А потом ее тонкие, как бумага, веки

затрепетали, она посмотрела на лицо своего единственного ребенка.

Они были очень похожи, мать и дочь, до этого момента. Грядущая смерть украла

красоту жены мельника, пощадив только ее золотые волосы. Ее черты были напряжены,

посерели. Но Элиана цвела, как раньше и ее мама – милая, с круглыми глазами и губами,

любящими улыбаться. Но Элиане не хватало величественности мамы, ведь ее волосы

были просто каштановыми и прямыми.

Но для жены мельника ее дочь была самым красивым созданием во всех мирах.

– Милая моя, – сказала она хриплым голосом. – Мне так жаль оставлять тебя.

– Не говори так, мама, – ответила Элиана, слова едва получалось сформировать из-за

кома в горле. – Скоро тебе станет лучше. Врач говорит, что ты не больна!

– Нет, я больна, – ответила мама. – Я не болела ни один день в жизни. Но я не могу

больше жить в этом мире. Мне пора на небеса, где я буду тебя ждать. Обещаю.

Элиана попыталась ответить, но слезы грозили пролиться, и она боялась, что так и

будет, если она заговорит. Она отвернулась, борясь за власть. Она посмотрела на маму

снова и улыбнулась храбро и решительно.

Жена мельника не поверила этому, она хотела как-то уменьшить боль дочери. Она

очень мало могла сейчас сделать. Кроме… кроме…

– Вот, Элиана, – сказала она и с большей силой, чем показывала за последние дни,

выхватила руку из ладони дочери. Она подняла руку, чтобы простое золотое кольцо на ее

пальцы на миг вспыхнуло ярко, как ее волосы. – Я хочу, чтобы ты это взяла. И мою

цепочку, – она коснулась другой рукой золотой цепочки на ее худой груди.

– Нет, мама, – ответила Элиана, быстро покачав головой. – Они так хорошо смотрятся

на тебе. Ты захочешь их, когда тебе станет лучше.

– На тебе они будут смотреться лучше, – не сдавалась мама. – И… и они будут

напоминать тебе обо мне. Прошу, милая. Прошу, возьми их. Я хочу, чтобы они были на

тебе, до того… как…

Она не смогла закончить. Слезы стояли в глазах Элианы, но она выдавила еще одну

улыбку и, чтобы успокоить маму, взяла кольцо и цепочку и надела их.

– Вот, – сказала она. – Видишь? Нравится?

– Да, – сказала жена мельника. – Они тебе очень идут.

– Тогда я никогда не буду снимать их, – пообещала Элиана. – Никогда.

Но ее мама медленно покачала головой.

– Не нужно так говорить, милая. Они из настоящего золота. А настоящее золото

теряет блеск, если владелец слишком сильно цепляется за него. Пообещай, если у тебя

попросят кольцо или цепочку, ты отдашь их сразу же и без вопросов. И ты заберешь их,

только если они вернутся добровольно.

Элиана едва слышала маму. Какое ей было дело до украшений, даже если они из

настоящего золота? Единственным золотом, которое она любила, были волосы матери. Но

свет угасал, солнце опускалось за горизонт, наступала тьма.

– Ты обещаешь, Элиана? – спросила мама, ее голос был слабым шепотом.

– Обещаю, мама, – ответила Элиана. – Все, что угодно. Обещаю. Только, прошу…

Она не закончила. Она увидела, как только произнесла обещание, что дух матери

покинул тело.

Элиана склонила голову и безутешно плакала. Но простое кольцо на пальце и

изящная цепочка на шее ярко сияли теплом любви мамы, оставшейся и после смерти.

* * *

За двором мельника, у ручья, стояла высокая фигура под дубом, скрытая лесом.

Никто его не видел, никто не искал его взглядом. Даже тот, кто посмотрел бы на него,

заметил бы только трепещущую тень и ничего не подумал бы.

Он стоял неподвижно, как олень, нюхающий воздух. Солнце садилось, и его тень

удлинялась на траве, его ярко-зеленые глаза смотрели в окно дома мельника, словно он

ждал, что там что-то произойдет.

Вдруг в его взгляде вспыхнул интерес. Он моргнул и проследил взглядом за полетом

птички, вырвавшейся из окна в сумеречное небо. Но эту птицу не увидели бы глаза

смертных.

Мужчина зашептал голосом, похожим на шелест листьев.

– Она ушла. Бедная леди.

Одинокая слеза скатилась по его щеке. Он быстро поймал ее, ведь такое бесценное

нельзя было оставлять в смертном мире. Он поймал слезу платком, который спрятал в

нагрудный карман туники.

А потом он бесшумно пошел среди деревьев к ручью. Он легко обошел мельника.

Мужчина сидел на берегу ручья, тихо плакал, не замечая ничего вокруг. Бедный смертный

все же потерял жену. Беззвучный незнакомец на миг посочувствовал ему.

Он прошел во двор тенью, пока не оказался у окна дома. Он заглянул внутрь и

увидел тело жены мельника. Какой странной она ему казалась! Такой пустой.

Но рядом с ней сидело ее подобие в живой плоти! Темноволосая и моложе. Сходство

между матерью и ребенком было безошибочным, особенно сейчас, когда дочь была на

пороге взросления.

Сердце человека-тени сжималось от безутешного плача девушки. Он хотел бы

собрать и сохранить ее слезы, как сделал со своей слезой. Но он не посмел подойти, чтобы

не испугать ее. Он не хотел, чтобы она боялась его.

Он заметил золотое кольцо на ее пальце и золотую цепочку на шее. Он улыбнулся,

хоть и печально.

– Я буду приглядывать за тобой, – прошептал он деве, хотя она могла слышать только

шелест ветра. – Я буду защищать тебя в память о твоей матери.

С этим обещанием он исчез. Но не надолго.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Новая семья

– Я скоро буду дома, обещаю, – сказал мельник дочери в один весенний день через

три года после смерти жены. – Я не смогу терпеть брата дольше недели, так что вернусь к

тебе через две. Отдохни хорошенько!

Элиана поцеловала отца в щеку. Она, конечно, не хотела бы, чтобы он уходил. Она

не привыкла надолго оставаться дома в одиночестве. Но она была хозяйкой этого

скромного дома, она знала, как ухаживать за мельницей, гусями, свиньей и коровой. Если

ей становилось одиноко, она всегда могла пойти на луг у деревенской церкви и

помолиться с остальными.

Она протянула ему шляпу.

– Передавай лучшие пожелания дяде, – сказала она. С благодарной улыбкой и кивком

ее отец надел шляпу, забрался на осла и вышел на дорогу, оставив Элиану на пороге.

Она стояли и смотрела, пока отец не пропал за деревьями. А потом с вздохом

приступила к делам, в одиночку выполняла задачи, готовилась к двум неделям

одиночества. Сначала она решила собрать хворост, а потом наносить воду с колодца. Дел

было много, чтобы занять ее, и она не отказывалась ни от одного из них. Чем больше она

работала, тем больше времени проходило, приближая возвращение отца.

После смерти ее матери Элиана и отец сблизились, держались друг за друга в горе.

Первые несколько месяцев Элиана боялась, что мельник так сильно впадет в отчаяние, что

никогда не оправится. Однако, медленно, но уверенно, она вернула его в мир живых, дала

ему причину улыбаться снова.

Теперь, хотя у обоих осталась дыра после смерти ее мамы, они неплохо жили.

Мельница процветала, там мололи зерно для трех деревень, и хотя они не были богатыми,

Элиане и отцом всего хватало. Порой мельник хотел что-нибудь добавить к их домику, но

Элиана возражала, говоря, что им не нужна дополнительная комната.

На третье утро Элиана проснулась и обнаружила, что один из гусей сбежал из загона

куда-то в лес. С тяжким вздохом она отправилась за гусем, пока глупыш не стал пиром

для лисы. Она шла по следу из белых перьев, звала гуся по пути. Птицы знали ее голос,

они не были послушными, но часто приходили, когда она звала.

Она пересекла ручей у мельницы и пошла в лес. Длинные тени деревьев не

прерывались. Это был ее лес. Она выросла в нем. Она знала каждую тропинку так хорошо,

как торговец знал пути в разные города. Она никогда не боялась леса.

Но в этот день ощущения были другими. Может, дело было в одиночестве, которое

она ощущала, когда отец ушел. Она знала, что никто не ждет ее дома, и лес казался

больше… и мрачнее.

– У-у! – она дважды свистнула низкую и высокую ноту. – У-у, сюда, гусь! – звала

она, но ее голос дрожал. Что мелькнуло за деревом? Или это было ее воображение? Или

тень безмолвной птицы, перелетевшей с дерева на дерево?

Она встрепенулась и поспешила по пути, издавая пронзительный свист:

– У-у, гусь, сюда! У-у! – она звала теперь громче, словно пыталась убедить себя, что

ей не страшно. – Где ты, глупая птица?

Что-то хрустнуло за ней. Что-то тяжелое.

Элиана развернулась, золотая цепочка мамы взлетела от резкого движения. Холод

пробрался по спине. Она круглыми глазами смотрела на тени. Но там ничего не было

видно. Даже не убежал маленький олененок. Лес вокруг нее был пустым.

Вдруг ее испугал громкий вопль, но страхи через миг угасли, она узнала голос.

– У-у! – позвала Элиана, развернулась и поспешила по тропинке. Она нашла гуся,

идущего к ней, тряся хвостиком и хлопая крыльями. Он словно пытался взлететь. Он

выглядел напугано, словно от чего-то убегал. Птица была тяжелой, но Элиана опустилась

на колени и подхватила гуся на руки. Он устроился там, как ребенок, которого наконец-то

нашли.

– Что тебя так напугало, глупыш? – спросила Элиана, разглядывая лес за гусем. Было

тихо, мрачно, пробивались лучи раннего солнца…

Шестое чувство подсказало ей, что там было, но она не могла разглядеть это.

– Идем, – прошептала она птице. – Тебе пора домой.

Она развернулась и быстро пошла по тропе, унося жирного гуся. Хотя ее руки были

тонкими, они были сильными от труда, и она не замечала груза. Ей было что держать, что

защищать, и это придавало ей смелость.

Она не видела тень, что появилась из-за дуба и смотрела ей вслед.

– Она почти увидела меня, – прошептал человек-тень. – Поразительно! Смертные

глаза не могут меня заметить, – он удивленно рассмеялся, – но ей почти удалось. Мне

нужно держаться подальше, если я не хочу быть обнаруженным.

Он ушел, и лес снова стал тихим.

* * *

Близился конец второй недели, Элиана невольно смотрела на дорогу с большим

вниманием, чем обычно. Она не была совсем одна, пока отца не было, она посещала

соседей, церковь, как у нее было заведено. Но ночи были одинокими и темными, и она

хотела, чтобы отец был дома, чтобы готовить ему ужины и говорить о дне.

Оставалось два дня до момента, когда можно было ждать отца дома, и во двор к ней

пожаловал Грэхем, рабочий молочника, с телегой. Это не было необычно, Элиана часто

продавала молоко их коровы молочнику, и Грэхему нравилось использовать любой повод

навестить дочь мельника. У него была грубая кожа, плохой язык, и он не осмеливался

общаться с милой Элианой. Но ему нравилось сидеть пару минут в ее присутствии,

наслаждаясь ее нежным голосом и вежливыми манерами.

Элиана, узнав колокольчик ослика молочника, вышла во двор и прикрыла глаза

рукой, глядя, как подъезжает Грэхем.

– Сегодня молока нет, – сказала она, когда телега остановилась. – Пришлось все

превратить в масло.

Грэхем пожал плечами, тихий, как обычно. К удивлению Элианы, он полез во

внутренний карман изношенной куртки и вытащил письмо, которое вручил Элиане без

церемоний. А потом он сел на месте возницы, чтобы увидеть, как она отреагирует.

Элиана несколько раз моргнула, покрутила послание в руках. Она узнала почерк

отца, он редко писал, кроме заметок в книге учета. Почему бы отец писал ей, если он

скоро должен был вернуться домой?

Страх пробрался в нее, Элиана раскрыла письмо и прочитала под надзором Грэхема.

Ее лицо побледнело. Она попыталась улыбнуться, но попытка была вялой.

Грэхем, увидев, что объект его симпатий расстроен, нашел в себе слова и прогудел:

– Плохо?

– Нет, – быстро сказала Элиана, взглянула на него и попыталась улыбнуться

увереннее. – Не совсем. Отец… женился. Он привезет домой новую жену к концу недели.

Грэхем хрюкнул. Поняв, что требуется что-то еще, он выдавил традиционное:

– Удачи.

– Спасибо. Да… – мысли Элианы путались. Хотя ей было одиноко пару минут назад,

она вдруг пожелала знать волшебное слово, которое отослало бы Грэхема обратно. Ей

нужно было, чтобы на нее никто не смотрел, пока она пытается смириться с новостью. Ей

нужны были скрип мельницы, журчание ручья, звук ее зверей, шелест ветра в лесу… и

одиночество. Но она была слишком вежлива, чтобы попросить Грэхема уйти.

Рабочий молочника оказался проницательнее, чем казался. Он склонил голову в

громоздкой шляпе.

– Пора в путь, мисс, – с сожалением пробормотал он. Хозяин отправит его на

мельницу снова только через неделю. Но он стегнул ослика, и зазвенел колокольчик от

движения. Вскоре позвякивание пропало на дороге среди деревьев.

Элиана села на крыльце. Она перечитала письмо. Жена. Да, она правильно

прочитала. Какая-то вдова фермера, у которой тяжелые времена, которой нужна забота

мужчины. Ей и ее двум дочерям.

«Прекрасная дама, – писал ее отец, – с хорошими манерами».

Он выражался не лучшим образом, но его восторг был безошибочен. Мог ли ее

отец… влюбиться?

Слезы наполнили глаза Элианы. Она знала, что это глупо, знала, что ей не стоит

проливать их. Все же прошло три года со смерти матери. Почему тогда она была обижена

на отца? Он ведь не забыл первую жену! Элиана знала его достаточно. Он всегда любил ее

маму и скорбел по ней, но разве это означало, что он должен всегда быть вдовцом?

– И еще, – прошептала Элиана, – у меня будет две сестры. Общество – это хорошо.

И… эта леди, наверное, была милой, раз отец так быстро захотел жениться на ней.

Она не замечала, что теребит золотую цепочку на шее и поглаживает сияющее

кольцо на пальце. Оба предмета были теплыми, она ощутила спокойствие, похожее на то

спокойствие, которое окутывало ее, когда она ребенком бежала в слезах к маме, попадала

в ее объятия. Это ощущение было слабее, но схожим.

Элиана вытерла слезы. Следующая ее улыбка была искреннее прошлой.

– Я поприветствую их с распростертыми объятиями, – решила она. Она знала, что так

захотела бы мама. – Я поприветствую их и полюблю.

Сказав это, она встала и продолжила дела, мысленно составляя список того, что

нужно попытаться сделать за неделю, пока не вернулся отец с новой женой. Она старалась

изо всех сил подавлять печаль, что пробиралась в нее при мысли о еще семи днях

одиночества. Зато после этого у нее будет целая семья. Это стоило недели одиночества.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Другая жизнь

В одинокой башне в далеком мире мужчина с зелеными глазами стоял в большой

комнате с колоннами, поддерживающими тяжелый потолок. Пол был из отполированного

мрамора, над пьедесталом в одном конце комнаты сиял хрустальный шар.

Мужчина с зелеными глазами смотрел в глубины хрусталя, смотрел на дочь

мельника. Следил за Элианой.

Он уже несколько недель не следил за ее тихой смертной жизнью, прошло несколько

недель с того момента, когда она чуть не заметила его в лесу. Его сердце все еще билось

сильнее, когда он думал о том, как близка она была к этому, и он не осмеливался пока

снова к ней приближаться. Но он дал обещание, так что не мог оставлять ее без присмотра

надолго.

Он видел ее за работой, она чистила скромный дом мельника. Она вытирала,

подметала, отряхивала. Она очистила небольшую кладовую, переместила туда свои вещи,

а потом приготовила кровати в своей бывшей спальне. Она расстелила новые ковры на

полу, натерла кастрюли и котелки, чтобы они сияли, как серебро и золото, а не олово и

медь. Все это она делала с улыбкой, но мужчине с зелеными глазами казалось, что в ее

глазах стоят слезы.

Смертное время шло не так, как в мире мужчины с зелеными глазами. И он смотрел

несколько дней Элианы, хотя для него прошло всего пару часов. Он увидел, как она

режет, смешивает, а потом ставит прекрасный персиковый коблер в каменную печь. Пока

он готовился, она расчесала длинные темные волосы, заплела их в косу и обвила вокруг

головы, сменила фартук на чистый и ждала у открытой двери.

Телега, запряженная лошадью, гремела на тропе, ослик мельника шагал за ней на

привязи. Управлял повозкой мельник, его мужчина с зелеными глазами узнал сразу.

Рядом с ним сидела дама, источавшая строгость и холодную красоту, она смотрела вперед

и не улыбалась. Две девушки с серьезными глазами, ни красивые, ни простые, сидели

сзади на груде вещей. Говорил только мельник, пытающийся растормошить тихих

спутников.

Телега заехала во двор, и Элиана вышла из дома, ее улыбка была смелой и красивой.

Она улыбнулась своему отцу, обняла его, когда он спустился. А потом улыбнулась так

холодной женщине и двум девушкам, что были примерно ее возраста.

– Позволь представить мою новую жену и твою мачеху, – сказал мельник, подводя

дочь к краю повозки, где застыла женщина, все еще глядя вперед. – Госпожа Карлин,

познакомьтесь с моей Элианой.

– Добро пожаловать! – тепло сказала Элиана и протянула руки в приветствии.

Женщина впервые посмотрела вниз на Элиану. Ее взгляд скользнул от милого лица

девушки до золотой цепочки, а потом заметил и кольцо, сияющее на ее пальце.

Медленная улыбка растянула губы женщины, потому что улыбке пришлось пробить

слои льда вокруг ее рта и глаз.

– Элиана, – сказала она. – Я так рада, что ты – моя новая дочь. Я всегда думала, что

двух мне мало. Теперь у меня три!

Слова были сладкими, как мед, но мужчина с зелеными глазами нахмурился,

услышав их. Он видел за глазами этой женщины скрытые твердость и жестокость.

* * *

– Дома у меня была комната вдвое больше этой. И только моя.

Бридин, старшая из двух сестер, стояла в центре бывшей спальни Элианы и

рассматривала старания Элианы без одобрения во взгляде. Она говорила без злобы, но с

некой пустотой.

Слова ранили сердце Элианы. Она подавила негодование, напомнив себе, что

Бридин и Иннис недавно потеряли не только отца, но и положение дочерей богатого

фермера в далекой деревне.

Сразу после их прибытия Элиана узнала (мельник рассказал быстрым шепотом), что

их отец залез в долги, после его смерти вдове пришлось продать почти все, чтобы

отвадить кредиторов. В результате госпожа Карлин и ее дочери остались бедными.

– Она вышла за меня ради безопасности, – сказал мельник с печальной улыбкой. – Я

это знаю. Но она – хорошая женщина, и ее дочери хорошие. Они будут тебе компанией,

Элиана, так что тебе не будет одиноко, когда я путешествую. И… им никто больше не

хотел помогать, понимаешь?

Элиане не нравилось видеть боль в глазах отца, пока он спешно объяснял свои

поступки. Она поцеловала его в щеку.

– Я очень рада сестрам! – сказала она с большим энтузиазмом, чем ощущала.

И она вернулась к роли хозяйки и повела девушек в их комнату. Но, хоть она и

улыбалась, она не могла стереть их печальные выражения лиц.

– Из окна хороший вид! – бодро сказала Элиана, открыв ставни и поманив их к окну.

Бридин и Иннис не двигались, сжимали сумки с вещами и стояли, словно их ноги пустили

корни.

Поняв, что это не работает, Элиана осторожно забрала у них сумки и усадила их на

кровати. Они не сильно отличались от матрасов, набитых соломой, на полу, но Элиана

застелила их лучшими одеялами мамы и оставила на подушках сладко пахнущую лаванду.

– Идемте вниз, вам нужно поесть, – сказала она, взяла их за руки и повела из

комнаты.

Они не перечили, но быстро убрали руки из ее хватки, взявшись друг за друга вместо

этого.

Персиковый коблер был горячим и ароматным, Элиана подавала его новой семье.

Госпожа Карлин поблагодарила ее, но попробовала только два кусочка, а потом отложила

ложку и опустила ладони на колени. Бридин и Иннис молчали. Бридин кривилась, то ли

сдерживая слезы, то ли от отвращения. Элиана не знала. А Иннис ела с долей

наслаждения, хоть и без благодарности.

Элиана села рядом с отцом, улыбнулась ему и попыталась придумать, чем разрушить

неловкую тишину.

– Как прошло путешествие, отец? – спросила она.

– Неплохо. И дядя передал тебе, что любит тебя, конечно.

На этом разговор закончился. Даже мельник, обычно общительный веселый

мужчина, был подавлен тишиной новой семьи. Он улыбался новой жене, а та отвечала

холодной улыбкой.

Элиана попыталась снова.

– Нам стоит расширить конюшню, – сказала она. – Боюсь, наш ослик откажется

делиться.

– О, нет, – мельник покачал головой, проглотил кусочек коблера и продолжил. – Мы

не можем позволить себе содержание лошади. Я отведу ее завтра в город и поищу место.

Может, – он посмотрел на новую жену и двух новых дочерей, – я добуду ткань для

нарядов! Красивые вещи для моих красивых дам.

Иннис вжалась в стул и продолжила есть без слов. Бридин не отрывала взгляда от

тарелки, но пробормотала:

– Мы не можем позволить даже лошадь?

Желудок Элианы сжался от этих слов. Она знала, что их дом нельзя назвать

образцом, но она никогда не расстраивалась из-за этого. Как она могла понять этих

девушек с их высокими вкусами? Как могла показать им уют?

Она взглянула на отца, он печально вскинул брови. Вдруг, глядя на его лицо, Элиана

ощутила что-то, что не могла назвать. Предчувствие. Сильное, непонятное, но явное. Ее

сердце забилось быстрее, ее и без того плохой аппетит пропал.

Она спешно опустила взгляд на тарелку, чтобы отец не прочитал мысли в ее глазах.

У нее не было причины такое чувствовать! Мельник много раз ездил в город, все было

хорошо.

Но почему у нее возникали ужасные подозрения, что… он не вернется?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Потеря

Мужчина с зелеными глазами с интересом смотрел, как проносится время смертных.

Он смотрел, как две сестры ворочались, им было неудобно в комнате, которую Элиана так

старалась подготовить для них. Он смотрел, как сама Элиана спит в маленькой кладовой,

которую превратила в свою комнату, спит глубоко, но хмурится во сне, словно от

беспокойства.

Следующим утром тревога не покидала ее лица. Это удивило мужчину с зелеными

глазами, ведь обычно Элиана была улыбчивой. Ее так беспокоило присутствие мачехи и

ее дочерей? Или он ощущал другую тревогу?

Мельник готовил повозку и лошадь к поездке в город, а все женщины дома

собрались на крыльце, чтобы проводить его. Две сестры даже не помахали ему. Новая

жена сдержанно поцеловала его в щеку, но холод смыл сладкий поцелуй Элианы.

– Папа, – сказала Элиана, так она называла его в детстве, – ты уверен, что нужно ехать

именно сегодня?

– Конечно! – ответил он, с любовью потрепав ее по щеке. – Лошадь больше не будет

забирать еду у осла. Кто-то возьмет ее домой, а я привезу вам всем подарки, – его улыбка

относилась ко всей семье, но только Элиана попробовала вернуть ее.

Мужчина с зелеными глазами смотрел через шар, как мельник поехал по лесной

дороге. Его новая жена и ее дочери ушли в дом без слов, но Элиана осталась на крыльце,

смотрела, пока он не пропал из виду.

Что могло так ее беспокоить? Мужчина с зелеными глазами не знал. Он перевел

взгляд с нее на ее отца в лесу. Он не ощущал опасности рядом с мельником. Могли ли

чувства Элианы быть сильнее, чем у него?

Ее мать могла ощущать необычное.

Мужчина с зелеными глазами быстро вдохнул. Возможно, Элиану с ночи беспокоило

предчувствие, такой с ним бывало за пару мгновений до катастрофы. Он не мог даже

вовремя помочь, если бы захотел.

Ветка упала на дорогу в дюймах от носа лошади. Она завопила и резко встала на

дыбы. Мельник упал на землю.

Он ударился головой о камень и застыл.

Кровь растекалась красной лужей.

Мужчина с зелеными глазами беспомощно смотрел, как лошадь убегает по дороге к

дому мельника.

– Элиана! – прошептал он, дыхание затуманило поверхность хрустального шара. –

Бедняжка…

* * *

Два дня спустя Элиана уходила со двора церкви, плетясь за госпожой Карлин и ее

дочерьми. Ее сердце было камнем в груди, весило столько, что было сложно передвигать

ноги.

За ней мельник лежал в новой могиле рядом с поросшей травой могилой матери

Элианы. И Элиана могла лишь надеяться, что их души воссоединятся на небесах, как и их

останки оказались рядом в земле.

Слишком много мыслей проносилось в ее голове, они сталкивались, не давали друг

другу прохода, и в голове стоял туман. Потеря матери была ужасной, но там ее

поддержала любовь отца. Теперь не было и папы, и кто мог ее утешить?

Три фигуры впереди не плакали. Они напряженно шептались, их голоса были

слишком тихими, чтобы Элиана могла услышать, но она знала, что они не скорбят по

мельнику. Она снова подавила негодование. Они его не знали так, как она. Госпожа

Карлин встретила его всего пару недель назад, Бридин и Иннис видели в нем лишь того,

кто знал место их отца. Как они могли понимать, что означала эта потеря? Как они могли,

если не любили его?

От церкви домой было идти всего две мили, но для Элианы путь казался долгим.

Тени леса давили на нее, весь мир, казалось, насмехался над ней солнечным светом,

зеленью и цветами. Когда она добралась до двора дома, даже знакомый вид большой

мельницы казался ей жестоким. Как она могла работать? Как мог ручей течь, когда весь

мир для нее резко остановился?

Мачеха и ее дочери ждали в доме. Почти незнакомки. Но что она могла? Не стоять

же во дворе весь день?

Ее пальцы двигались сами, Элиана коснулась золотой цепочки мамы и потерла

кольцо. Они согрелись от ее прикосновения, и это тепло пробудило в ней сияние любви,

материнской любви, что никогда не умирала и не пропадала.

Она знала, что должна сделать. Она должна войти в дом отца и встретиться с тремя

незнакомками. Она должна достучаться до них, любить их, свою новую странную семью.

Она не смогла бы жить без любви, и если они не полюбят ее… это их дело. Она могла

играть свою роль.

Решимость придала ей сил, Элиана подошла к двери дома. Но госпожа Карлин

вышла на порог и преградила ей путь.

– Элиана, – сказала госпожа Карлин, голос остужал теплое лето у ее губ. – Мне

кажется, что скорбящей девушке не стоит ходить в блестящих побрякушках.

Элиана удивленно смотрела на мачеху. А потом она опустила взгляд на кольцо на

пальце и коснулась цепочки, лежащей у ее сердца.

– Это были мамины, – тихо сказала она. – Я ношу их в память о ней.

Госпожа Карлин прищурилась. Ей не нужно было говорить, Элиана понимала

выражение ее лица, оно было сильнее слов: «Почему у тебя есть украшения, а моим

дочерям пришлось все продать?».

– Снимай их, Элиана, – сказала госпожа Карлин и вытянула руку. – Отдавай мне.

На ужасный миг в нежной душе Элианы вспыхнул гнев. Она крепко сжала цепочку,

ощутила давление кольца на пальце. Она хотела сражаться, ударить женщину, что не была

ее матерью. Она никогда не станет ей матерью!

А потом она вспомнил голос своей мамы:

– Настоящее золото теряет блеск, если слишком сильно за него держаться. Пообещай,

если у тебя попросят кольцо или цепочку, ты отдашь без возражений.

Горло Элианы сжалось. Но она подавила ком и без слов расстегнула цепочку и сняла

кольцо с пальца. Она опустила их на ладонь госпожи Карлин.

Мачеха сомкнула пальцы и ушла в дом. Она не запретила Элиане идти, и девушка

прошла внутрь, опустив плечи и голову. Бридин и Иннис сидели на низких стульях у

камина, обхватив себя руками, как от холода, хотя день был теплым. Госпожа Карлин

подошла к девушкам, и Элиана знала, что она хочет отдать им золотые украшения, чтобы

приободрить.

Но когда мачеха разжала кулак, Элиана заметила, как она замерла. Она подняла

цепочку, а потом кольцо ближе, чтобы рассмотреть.

А потом, к удивлению Элианы, госпожа Карлин едко возмутилась:

– Крашеные! – сказала она. – Крашеная глина! Дешевые побрякушки, не стоящие и

пенни!

Она бросила сокровища Элианы в пепел холодного камина, где они подняли облачка

пыли.

– Идите, девочки, – грубо сказала госпожа Карлин дочерям. – Вы будете наверху.

Бридин, помоги сестре перенести вещи в комнату Элианы. Мои дети не должны спать в

общей комнате!

– А где будет спать Элиана? – спросила робко Иннис, возможно, это были ее первые

слова после прибытия в дом мельника.

Госпожа Карлин холодно посмотрела на Элиану.

– Она может спать здесь, у камина. Уверена, ей будет удобно. Она ведь к роскоши не

привыкла.

Бридин и Иннис переглянулись. Они не посмели посмотреть на Элиану. От резкого

слова матери они вскочили на ноги и поспешили по ступенькам, госпожа Карлин

следовала за ними, чтобы убедиться, что они правильно исполняют ее указания.

Элиане казалось, что земля ушла из-под ног. Она почти рухнула на каменный пол у

камина, ладони погрузились в холодный пепел. Одна рука нашла цепочку, другая после

минуты поисков – кольцо. Она вытащила их, сдула сажу, протерла рукавом своего платья

скорби.

Выкрашенная глина? Возможно. Она теперь увидела, как облупилась краска, какими

страшными были украшения, если приглядеться. Мама называла их настоящим золотом,

но, может, она не знала, что это такое? Мама не была женой фермера, как госпожа

Карлин.

– Все равно, – прошептала Элиана. Она вернула цепочку на шею, а кольцо на палец. –

Для меня они – настоящее золотой.

Полились горячие быстрые слезы, они падали в пепел, пробивали дорожки сквозь

сажу на ее лице.

* * *

Мужчина с зелеными глазами моргнул несколько раз. Неужели его глаз покалывало?

Он нахмурился, тряхнул головой и поймал то, что текло по его щеке. Слеза? Как он мог

плакать из-за смертной?

– Что так тебя восхищает?

Мужчина с зелеными глазами резко вздрогнул, и его слеза упала на пол и разбилась

на миллион кусочков. Жаль, ведь слезы фейри стоили больше королевства. Он

развернулся и собрался, отсалютовал, когда Ее суверенное величество, королева народа

фейри Титания прошла к нему в комнату.

Она была самой прекрасной женщиной, такой красивой, что у мужчины с зелеными

глазами, видевшего ее много раз, все еще каждый раз перехватывало дыхание. Каждое ее

движение было как ручей, бегущий по камням. Ее волосы были длинными и роскошными,