Текст книги "Тайна старого замка"

Автор книги: Казимеж Коркозович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Тайна старого замка

Глава первая

Стоял знойный, душный день, хотя была уже середина сентября. С северо-запада, из-за Одры, надвигалась огромная туча, заслоняя собой полнеба. Она была зловеще-синяя, с ржавыми пятнами просветов. Впереди нее бежали серые облака, быстрые, набухшие дождем.

С другой стороны небо еще оставалось голубым, и там светило солнце. Замок стоял на холме, и было хорошо видно, как он сверкает отблесками окон на фоне горизонта, затянутого тучами. Вокруг замка вырисовывались резкие желто-зеленые контуры деревьев. Все детали этой картины играли контрастом света и тени.

Анзельм Шаротка все чаще беспокойно поглядывал на небо. От станции до замка, где разместился пансионат для отдыхающих, было около трех километров, и ему хотелось поскорее добраться до места.

Так уж случилось, что приезд на отдых Шаротки, старшего бухгалтера строительного треста № 3 из Калиша, явился вступлением к финалу одной истории, начало которой уходило в вихри военных лет. Конечно, об этом еще никто не знал, а тем более пан Анзельм.

Если бы сам Шаротка не был так поглощен решением задачи: промокнет он или нет, то при своей склонности к предрассудкам он бы наверняка сделал соответствующие выводы из того факта, что в момент его приезда навстречу двигалась грозная туча. И в данном случае действительность была бы в состоянии укрепить веру Шаротки в предрассудки.

Наконец колеса повозки застучали по деревянному мосту, перекинутому через широкий ров с темной водой. Когда-то этот ров был оборонительным сооружением, а сейчас его берега заросли камышом и ивовым кустарником.

За мостом стояли каменные ворота с острым готическим сводом – единственное, что осталось от возвышавшейся здесь когда-то стены. За воротами был двор, посыпанный гравием, а дальше тяжелый, приземистый замок – двухэтажное сооружение из камня с двумя рядами широких окон и большим крыльцом. Это крыльцо стерегли по бокам две гранитные фигуры фантастических грифов, местами уже осыпавшиеся от старости.

Ударяясь ногами о чемодан, Шаротка протиснулся к двери и очутился в огромном холле. В нем было несколько дверей. С левой стороны широкими витками вела наверх темная дубовая лестница с резными перилами. Двери напротив были открыты, и сквозь них были видны несколько кресел и ковер, на котором играл солнечный лучик.

В эту минуту в холл вбежала девушка в платке, а вслед за нею степенным шагом к пану Анзельму подошла пожилая женщина с седыми гладко причесанными волосами, полным румяным лицом и светлыми глазами.

– Добрый день, – обратилась она к прибывшему. – Вы...

– Моя фамилия Шаротка, – поспешил представиться пан Анзельм. – Вот моя путевка... То есть я хотел сказать, что я страшно рад...

– Очень приятно, – прервала его дама. – Я знаю, что вы должны были приехать. Формальности уладим потом. Марыся! – обратилась она к девушке. – Возьми чемодан и проведи гостя в его комнату. Я директор этого пансионата. Фамилия моя Колярская, – она протянула руку.

Шаротка склонился и запечатлел на руке галантный поцелуй.

– Я очень, очень вам благодарен.

Этот обмен любезностями прервал вопрос девушки, которая, уже поднимаясь по лестнице, обернулась и глянула вниз:

– Прошу прощения. А какой номер комнаты? Я не расслышала.

– Я ведь тебе говорила: тринадцатый.

Пан Анзельм делал уже первые шаги к лестнице, когда прозвучала зловещая цифра. Он замер и повернулся к Колярской. На его лице уже не было улыбки. Губы вытянулись в тонкую линию, лицо заострилось, а тяжелые веки поднялись к густым бровям. Неподвижные зрачки маленьких светлых глаз выражали наивысшее порицание.

– Какой номер? – переспросил он ледяным тоном. – Я не понял...

– Комната номер тринадцать, а почему вы спрашиваете?

– Как почему? – в его голосе дрожало сдерживаемое возмущение. – И вы предоставляете своим гостям комнаты с такими номерами?!

– Я вас не понимаю. – Колярская удивленно пожала плечами. – В чем дело?

Пан Анзельм, однако, уже пришел в себя. Беспомощно опустил голову и вздохнул:

– Да так, ничего...

С тяжелым сердцем он начал подниматься по лестнице вслед за девушкой, несшей чемодан.

Так взошел на сцену драмы Анзельм Шаротка.

Его комната находилась в правом крыле дома, сразу за поворотом коридора. Теперь следует сказать несколько слов о планировке дома, поскольку это будет иметь значение для хода дальнейших событий.

Первый этаж делился на две части. Бо́льшую, левую, занимала просторная столовая, в которой находились четыре окна с изогнутыми арками. В столовой были три двери: первые вели в коридор (он соединял столовую со служебными помещениями и кухней), другие – в холл и, наконец, третьи, двойные, с тяжелыми темными створками, – в салон-гостиную. За гостиной находилась бильярдная, а дальше – библиотека.

Из гостиной трехстворчатые стеклянные двери вели на просторную террасу, окруженную балюстрадой. Перед террасой тянулся газон, а за ним старый, густой парк.

Боковой коридор, соединяющий столовую с хозяйственными помещениями, заканчивался запасным выходом, так называемым кухонным. Рядом с ним находилась узкая дверь, за которой винтовая лестница вела в обширные подвалы, тянувшиеся род всем домом.

Собственно говоря, дом этот не был замком, хотя (наверняка из-за возраста и размеров) его именно так называли местные жители. Большое, с толстыми стенами здание, возможно, помнило еще времена тридцатилетней войны. Затем его или расширяли или перестраивали, поскольку были снесены стоявшая когда-то угловая башня и окружавшие его стены.

После второй мировой войны здание было частично отремонтировано и приспособлено к своему новому назначению – здесь был открыт дом отдыха. Однако по-прежнему его называли замком.

Второй этаж дома занимали спальные комнаты для отдыхающих и администрации. Персонал дома отдыха состоял из шести человек: директора, садовника, администратора, двух горничных и кухарки. Спальные комнаты были расположены вдоль коридора, изогнувшегося в форме буквы «U». У основания этой буквы был расположен выход на лестницу, ведущую в холл.

Комната, в которую поместили пана Анзельма, была просторной с очень высоким потолком. Два узких полукруглых окна были разделены колонной, а высокие двери богато украшены резьбой. В левой стене находился огромный старый камин, сделанный из тесаного камня.

Вся внутренняя архитектура комнаты носила суровый характер средневековья. Тем более разительным был контраст между нею и светлой современной мебелью, скромными тюлевыми занавесками на окнах, ковром и вазой с цветами, стоявшей на столике около одного из окон.

Спустя десять минут Шаротка, уже умытый и свежий, старательно причесав редкие песочного цвета волосы, спускался вниз.

Неприятное впечатление, произведенное вначале роковым числом «13», ослабло, может быть, еще и потому, что сейчас его должны были накормить, а пан Анзельм был очень голоден.

Когда Шаротка вошел в салон, там горел свет. Отдыхающие уже закончили полдник, и пан Анзельм внезапно очутился среди незнакомых лиц. Он растерянно остановился, оттягивая слишком короткие рукава пиджака.

Однако Колярская сразу его заметила и быстро подошла.

– Я вас представлю всем жителям этого дома, – предложила она с улыбкой, заметив смущение гостя. – Вот Агнешка Вечорек – бригадир швейной фабрики под Пиотрковым.

Вечорек была женщиной лет сорока, с энергичными чертами лица, быстрыми глазами и черными волосами, собранными в узел.

В кресле около нее сидела молодая девушка в красном платке, с большими серыми глазами и милым личиком.

– А это наш очаровательный сорванец Иоланта Солецкая. Работает в Институте искусственных соединений. Она пополнила наш скромный список отдыхающих женского пола – их всего две. Зато мужская половина представлена шире, – улыбнулась Колярская.

– Итак, Ежи Проца – механик с соседней государственной машинной станции.

Пан Анзельм почувствовал крепкое пожатие руки высокого плечистого шатена и встретил внимательный спокойный взгляд голубых глаз.

– Чеслав Велень из Вроцлава, специалист по строительству. Он, кстати, перестраивал и наш дом.

Невысокого роста молодой человек с загорелым лицом, гладко зачесанными волосами и темными живыми глазами, улыбаясь, протянул руку.

– А вот пан Болеша – начальник одного из отделов Краковского банка.

Седой полный мужчина вежливо поклонился Шаротке.

– Ян Сосин – работник воеводского народного Совета из Вроцлава.

Сосин был высокий, худощавый и стройный. Ему было лет тридцать пять, но спортивный костюм, состоявший из шортов и куртки, делал его значительно моложе. У него были светлые волосы, продолговатое лицо, узкие губы и серые глаза.

– Ежи Кушар – инженер-архитектор, также из Вроцлава, – продолжала знакомить Колярская.

Пан Анзельм пожал руку красивому молодому человеку, одетому в спортивный пиджак, из-под которого выглядывала цветная рубашка в клетку.

– Ну и наконец Петр Брона. – Колярская повернулась к широкоплечему среднего роста мужчине, который стоял сбоку, заложив руки за спину. – Брона ухаживает за нашим садом и парниками: у нас тут есть небольшое подсобное хозяйство.

У Броны было гладко выбритое лицо с сухими чертами. На висках поблескивала седина. Пан Анзельм встретился с его спокойным, как будто немного сонным взглядом. Рукопожатие было коротким, но сильным.

Колярская дружеским жестом взяла под руку пана Анзельма:

– Ну вот, видите, из-за непогоды все сидят дома, так что вам удалось сразу узнать все общество. А теперь я вас забираю на полдник.

Войдя в столовую, Шаротка застал там за столом двух мужчин, занятых оживленной беседой. Одному из них было на вид уже за шестьдесят. Это был худощавый мужчина с седыми, довольно густыми волосами и сморщенным красным лицом. Другому, одетому в белый свитер, можно было дать лет сорок. У него были вьющиеся, с проседью волосы и выразительное лицо с большими карими глазами.

– Станек – наш администратор. А это Оскар Хемпель – журналист из Варшавы, – представила их Колярская.

Мужчина средних лет поднялся и молча пожал руку Шаротке.

Когда Шаротка возвращался из столовой, гроза уже разошлась вовсю. Дождь ударял в стекла и стучал по железным подоконникам. На улице сгущалась тьма, разрезаемая вспышками фиолетовых молний.

В салоне все разделились на группы. Обе пожилые женщины и Станек расположились в креслах вокруг круглого стола посреди комнаты и о чем-то тихо беседовали. Болеша уговаривал Хемпеля и Кушара сыграть в бридж, и, как всегда, им не хватало четвертого партнера. Велень, Сосин и Проца окружили Иоланту. Брона уселся в кресло в углу около торшера, обложившись газетами.

Пан Анзельм подошел к молодежи. Здесь рассказывали разные «страшные» истории.

– Вот у меня раз было интересное приключение, – говорил Кушар, который только что присоединился к группе. – Могу вам о нем рассказать. Только я бы посоветовал расположиться поудобнее.

– Это было во время оккупации, – начал он. – Судьба забросила меня на несколько месяцев в маленький провинциальный городок. Я завязал там знакомства и старался в компании скрасить медленно тянувшееся время. Однажды я узнал, что в одном старом доме, расположенном на тихой боковой уличке, происходит что-то загадочное. Домик был двухэтажный, небольшой – всего четыре квартиры. Речь шла об одной квартире наверху, которая была пустой с того времени, как там произошел трагический случай. Поскольку об этой квартире пошли разные слухи, находились любители, которые хотели провести там ночь. Рассказывали о молодом подпоручике из довоенного местного гарнизона. Этот парень, поспорив с приятелями, решил там переночевать. Утром его нашли мертвым, хотя он был вооружен...

– Что-то невероятное! – воскликнул пан Анзельм, будучи не в силах сдержать волнение.

Иоланта украдкой подмигнула Веленю, который ответил ей понимающей улыбкой.

– Я отправился туда не один, – продолжал Кушар. – Договорился с тремя друзьями, что мы вместе проведем там ночь. По словам людей, которые знали эту квартиру, таинственные явления происходили только в одной комнате – кабинете последнего жильца. Я решил остаться там, а в соседней комнате разместить своих друзей.

Вскоре мы прибыли туда. Наружные двери были еще открыты, и на первом этаже в нескольких окнах горел свет. Мы поднялись по старой лестнице, зажгли взятые с собой свечи и очутились в квартире.

В одиннадцать часов я отправился на свой «пост».

В этом месте Шаротка, который все чаще вертелся в кресле, не выдержал:

– Я вам удивляюсь! Я... я бы, наверное... Нет, право, не знаю...

Слушатели обменялись взглядами, а Иоланта толкнула Веленя в бок.

– Я был возбужден, но страха не чувствовал. Может, потому, что не очень верил в басни, которые рассказывали.

– Ну и что дальше? Дальше что? – заторопил рассказчика пан Анзельм, вытянув к нему худую шею.

– Я расположился с книжкой в руках на кушетке, а свечу поставил около себя на стул. Рядом положил спички.

Стояла мертвая тишина. Из-за плотно закрытых дверей до меня не доходили голоса друзей, и лишь время от времени долетал приглушенный собачий лай. Я начал читать, но через минуту отложил книжку. Так прошел час, затем другой. Меня стало клонить ко сну, и в то же время, признаюсь вам открыто, на меня все более угнетающе действовало это место... Мне казалось, что там есть кто-то еще, кроме меня. Что-то или кто-то притаился во мраке. Оттуда исходила таинственная угроза. Чувство близкой и в то же время неизвестной опасности начало все более нарастать. Я должен был собрать всю силу воли, чтобы не сорваться с места и не убежать из комнаты.

Одновременно голос здравого рассудка говорил мне, что я попросту поддаюсь настроениям, вызванным игрой воображения и взвинченными нервами.

Внезапно я заметил, что густые тени на стенах дрогнули. Я посмотрел на свечу. Верхняя часть пламени отклонилась в сторону, а весь язычок чуть-чуть трепетал. Казалось, что кто-то невидимый слегка дунул на свечу. Однако не было ничего слышно, и я не чувствовал ни малейшего дуновения.

С удивлением я наблюдал за непонятным явлением. Спустя минуту я протянул руку и закрыл ладонью пламя. Оно выпрямилось, но тут же начало изгибаться в другом направлении. Я заслонял его рукой то с одной, то с другой стороны, но явление неизменно повторялось. Поэтому я перестал закрывать огонь и, полный внутреннего напряжения, ждал, что будет дальше.

Спустя некоторое время я заметил, что дуновение как будто усилилось. Пламя изгибалось все сильнее и сильнее и, наконец, внезапно погасло.

В этот момент страх сдавил мне горло. Я не мог произнести ни звука. Схватил спички и трясущимися руками снова зажег свечу. Она горела ровно и спокойно.

Так прошло минут десять. Я немного пришел в себя и уже хотел было взяться за книжку, когда все начало повторяться.

Я уже не заслонял пламени, а взял в руки коробок спичек, вынул одну из них, чтобы быть готовым моментально зажечь свечу.

Когда она вскоре погасла, я тут же зажег спичку. И снова свеча горела спокойно, но время до того, как она погасла опять, значительно сократилось. Наконец дошло до того, что свеча гасла тотчас же, как я ее зажигал, а во мне начал нарастать страх. Когда я почувствовал, что в коробке осталось всего несколько спичек, а очередная погасла прямо у меня в руке, я сорвался с кушетки, чувствуя, что опасность рядом, она нависла надо мной и что мне угрожает что-то неизвестное и страшное.

Наверняка причиной были мои взвинченные нервы и страх, туманивший рассудок, но его сила была так велика, что я одним прыжком очутился у дверей.

Увидев меня, мои товарищи сорвались с мест. Прошло некоторое время, прежде чем я пришел в себя и рассказал им о своих переживаниях.

Остаток ночи мы провели вместе в столовой.

Шаротка упал на стул, так как во время рассказа Кушара он наполовину приподнялся в его сторону.

– Вы были на один шаг от смерти! Наверняка! Что за невероятная история! Я не пережил бы подобного!

Тут Иоланта не выдержала.

– Ну знаете! – бросила она резко. – Вы себя ведете, как истеричная старая дева! Не пережили бы? Я бы хотела, чтобы вас кто-нибудь как следует напугал. Интересно, так ли легко вы бы расстались с этим миром?

– Меня напугать?! – возмутился пан Анзельм, забывая о том, что он говорил минуту назад. – Я совершенно ничего не боюсь! А если я проявляю некоторый интерес, то только потому, что верю в существование какого-то неизвестного круга явлений, которые...

– Ерунда! – коротко и бесцеремонно оборвал его Сосин. Шаротка, рассердившись уже всерьез, повернулся к новому противнику:

– А как же вы тогда объясните эту историю?

– Я думаю, – спокойно ответил Сосин, – что в такой старой квартире и вдобавок пустой уже долгое время не было стекол в окнах, а в дверях полно щелей и дыр. Это и вызвало сквозняки, а остальное – плод разыгравшегося воображения рассказчика и состояния его нервов. Повлияли и услышанные ранее истории.

– Сквозняки! Дыры и щели! – насмешливо произнес Шаротка. – А ведь Кушар не чувствовал ветра! Как вы это объясните?

– Не хочу вас лишать прелести иллюзий. – Сосин улыбнулся примирительно, хотя и немного с иронией.

– Если уж мы разговорились на тему о духах, то и я внесу свою лепту, – включился Проца. – Правда, после моего духа не осталось мокрого пятна, но случай стоит, чтобы о нем рассказать.

– Слушаем, слушаем, – обрадовалась Иоланта.

– Да, да, рассказывайте! Хотя, может быть, некоторые скептики и вас обидят своими фальшивыми толкованиями, – тон этой реплики пана Анзельма был полон ядовитого сарказма.

– Опасаться нечего, – улыбнулся Проца. – Мой случай не содержит моментов, порождающих сомнения.

– Это очень хорошо! – Шаротка уселся поудобнее и уставился в лицо рассказчика.

– Итак, – начал тот, – это было года два назад. Стояла уже осень. На машинную станцию, где я тогда работал, пришло сообщение, что в одном из госсельхозов[1]1
  Государственные сельские хозяйства в ПНР соответствуют нашим совхозам. (Прим. переводчика).


[Закрыть] сломался экскаватор. Меня послали исправить повреждение. Я прибыл на место и принялся за работу. Поскольку ее не удалось закончить в один день, я остался там ночевать.

Мне предоставили приятную небольшую комнатку под самой крышей бывшего так называемого дворца. Меблировка была скромная: железная кровать, столик, пара стульев и старомодный шкаф с резными украшениями. Я сразу заснул мертвым сном. Когда проснулся – сам не знаю отчего, – была еще ночь и в комнате было совершенно темно. Какое-то время я пролежал с закрытыми глазами, стараясь уснуть, но ничего не вышло. Тогда я сел на кровати, чтобы посмотреть, который час, и... окаменел от ужаса.

Передо мной маячил призрак. Он стоял в ногах моей кровати высокий, белый, достигавший почти потолка. Я отчетливо видел контуры его головы и опущенных плеч.

По спине у меня побежала холодная дрожь, и мне казалось, что волосы встают дыбом. Я не мог пошевелиться – страх сковал меня. И только спустя какое-то время во мне начало нарастать внутреннее сопротивление, как бы бунт против этого обессиливающего чувства.

Отчаянным напряжением воли я подавил страх, и одновременно меня охватила дикая решимость. С криком я сорвался с кровати и бросился к этой невероятной фигуре.

– Герой! – прошептал пан Анзельм.

– Ну и?.. – с интересом спросил Сосин.

– Ну и схватил белую купальную простыню, которую я сам, помывшись в бане, повесил на углу шкафа, чтобы она просохла. От страха я совершенно забыл об этом.

Раздался смех. Лишь пан Анзельм не разделял общего веселья.

В это время на пороге появилась Марыся, извещая, что ужин на столе.

Глава вторая

За ужином Шаротка получил постоянное место на той стороне стола, которую называли «палатой лордов». «Палатой общин» прозвали ту его часть, которую занимала молодежь.

В нынешней смене в «палате лордов» председательствовала Вечорек, восседавшая на почетном месте хозяйки стола. Главарем «палаты общин» являлась Иоланта, объединяя вокруг себя Процу, Веленя, Сосина и Кушара. Трое последних знали друг друга еще по Вроцлаву, вместе приехали сюда и держались преимущественно вместе. Иоланта, с которой они познакомились уже в пансионате, сразу вошла в их среду и благодаря своей общительности, некоторой агрессивности, а главным образом своему хорошенькому личику и стройной фигурке начала командовать этой группой, что, впрочем, не вызвало сопротивления со стороны молодых мужчин.

Когда Шаротка, закончив ужин, направился к лестнице, к нему подошел Хемпель. В зубах у него была короткая трубка. Он вынул ее и обратился к Шаротке:

– Вам отвели тринадцатую комнату, я слышал?

– Увы, да... А почему вы спрашиваете?

– Да потому, что мы с вами соседи. Я живу в двенадцатой. Дальше комнаты занимают: одиннадцатую – Сосин, десятую – Кушар и Велень, потом Проца и в конце коридора – Болеша.

– А остальные?

– Пани Вечорек и Иоланта живут в одной комнате в левом крыле. Там же расположены и комнаты администрации.

– Значит, не все места заняты? Такой интересный дом, такие красивые окрестности...

– Да, несколько человек не использовали путевки.

– Мне тут очень нравится. Отличное место для отдыха, – заключил пан Анзельм с энтузиазмом. Они распрощались перед дверями комнаты Хемпеля, и Шаротка направился к себе.

Когда он открывал дверь, то увидел Иоланту, Сосина и Веленя, стоявших над холлом у перил, предохранявших открытую часть коридора. Войдя в комнату, он услышал смех Иоланты, зазвучавший в ушах пана Анзельма переливчатым серебряным звоном.

Он зажег свет и начал распаковывать свои вещи. Внимательно осмотрел свой выходной костюм и решил носить его постоянно. Причиной такого решения были два отдельных впечатления, пережитых им недавно: чувство смущения, когда он очутился в гостиной среди незнакомых людей в своем потрепанном костюме и, во-вторых, очарование стройной фигурки Иоланты.

Ибо следует сказать, что пан Анзельм, несмотря на свои почти шестьдесят лет и положение старого холостяка, не был лишен романтических склонностей.

«Ну завтра они меня увидят», – подумал он, причем это «они» скорее относилось к одной особе, что, впрочем, он и сам не сознавал достаточно ясно.

Гроза уже прошла, хотя дождь еще продолжался. Ветер стих, и при монотонном шуме дождя в комнате казалось еще тише.

Шаротка надел пижаму, зажег ночник и хотел уже укладываться спать, когда внезапно его внимание привлек странный звук – не то скрип, не то какое-то царапанье. Пан Анзельм посмотрел на окно, откуда доносились эти звуки. Он подумал, что это кот крадется по подоконнику, и ожидал увидеть его – мокрого, ищущего убежища от дождя.

За окнами, однако, была ночная тьма. Спустя некоторое время звук повторился.

Шаротка не спускал глаз с темных стекол. И вот он увидел, как за окном появилась человеческая рука, ползущая вдоль парапета. Она была белая с искривленными пальцами.

Шаротка замер в ужасе. Его зрачки, расширенные от страха, уставились на ползущую руку, он чувствовал, как судорога сдавливает горло.

Потом вслед за рукой в окне показалась голова. Мокрые волосы падали на лоб, под густыми черными бровями сверкали вытаращенные глаза, пылавшие на бледно-восковом лице. Это лицо со сплющенным носом находилось тут же, за стеклом, а неподвижные зрачки всматривались в пана Анзельма.

Тот застыл без движения, не в состоянии ни кричать, ни двигаться. Только спустя минуту из его горла вырвался испуганный писк. Шаротка бросился к двери. Выбежал в коридор и без стука влетел в комнату Хемпеля.

Журналист уже лежал в постели. Ночная лампа горела на столике, Хемпель читал книгу.

При виде пана Анзельма и ужаса на его лице он одним прыжком соскочил с кровати.

– Что случилось?! Вы выглядите, как человек, встретившийся со смертью!

– Не... не знаю, – простонал, заикаясь, пан Анзельм, – может быть...

– Ну что произошло? Говорите!

– У меня в комнате... человек за окном... страшное лицо...

– Идемте быстрее!

В коридоре никого не было. В доме все спали и стояла полнейшая тишина.

Они вошли в комнату Шаротки. Ночник горел около кровати, комната была пуста, а за окном никого не было.

– Вам случайно не померещилось?

Шаротка уже успел прийти в себя и, несмотря на дрожь в голосе, решительно запротестовал:

– Ну как же?! Я видел это лицо так, как вас сейчас! Это было ужасно!

– Как оно выглядело?

– Густые черные брови, большой рот, лицо белое со сверкающими глазами. Отвратительная маска!

Хемпель подошел к окну и, немного повозившись со шпингалетами, открыл его. В комнату хлынула волна холодного воздуха. Не обращая внимания на дождь, журналист выглянул наружу. В тусклом свете, падавшем из комнаты, он увидел перед собой кусок карниза шириной со стопу. Дальше все было погружено во мрак.

Он закрыл окно.

– Темно и мокро, ничего не видно. Если даже действительно кто-нибудь там был, то все равно следы смоет дождь.

– Что нам делать? – озабоченно спросил Шаротка. – Может, разбудить этих молодых людей?

– Зачем? Чтобы завтра они вас высмеивали? Единственное, что осталось, это пойти спать. Если вы не подверглись галлюцинации, то, может быть, завтрашний день принесет разгадку.

– Пойти спать! – воскликнул возмущенный пан Анзельм. – Я никогда не засну после такого!

– Это так вам только кажется. Завтра вместе будем смеяться над нашими видениями, – весело сказал Хемпель, желая подбодрить взволнованного соседа.

Шаротка молча покрутил головой, а когда журналист ушел, заглянул в камин, в шкаф, проверил, заперты ли окна, и начал баррикадировать двери.

Хемпель вышел в коридор. Все рассказанное Шароткой он считал плодом воображения, хотя и не знал, каких историй наслушался тот перед ужином.

Открыл двери своей комнаты и уже собирался переступить порог, когда в полосе света, падавшей из комнаты, заметил в глубине коридора что-то белое.

Заинтересовавшись, он пошел по направлению к нему.

Пройдя несколько шагов, он сообразил, что одно из окон коридора было открыто и порывы ветра колыхали занавеску.

Хемпель подошел к раскрытому окну. Оно почти доставало до пола. Одна из рам была приоткрыта, а на низком подоконнике и около него были видны темные влажные пятна, какие оставляет мокрая обувь. Следы эти исчезали на ковровой дорожке, застилавшей коридор.

Хемпель подумал, что он очень быстро получил подтверждение сообщению Шаротки. Нет, тому не померещилось. В дом кто-то проник через окно. Обеспокоенный журналист вернулся к себе.

* * *

Утро было солнечным и теплым. Шаротка, который всю ночь провел в кресле, чувствовал себя отвратительно: он не выспался, кости у него болели. Поэтому он с наслаждением вдыхал теперь свежий воздух и, распрямив худую грудь, грозно хмурил брови.

В тот момент он был полон воодушевления и отваги. Новый костюм (он это чувствовал) был ему к лицу, а ночной эпизод казался совершенно нереальным, как будто это был дурной сон.

К сожалению, это не было дурным сном, и коварная судьба уже готовила для пана Анзельма новые загадки.

В данную минуту, однако, жизнь улыбалась Шаротке. Хорошее настроение стало еще лучше, когда послышались легкие шаги и спустя несколько секунд показалась Иоланта.

– Добрый день, – она протянула руку.

Пан Анзельм вежливо поклонился.

– Как вам спалось? – весело спросила девушка. В ее голосе чувствовалась искренность и сердечность. Пан Анзельм растаял от удовольствия.

– Великолепно! – В эту минуту Шаротка, который все утро размышлял, рассказывать или не рассказывать о своем ночном приключении, твердо решил никому ничего не говорить. Где-то в глубине души он понимал, что его поведение в этом деле, мягко говоря, было не слишком геройским. И кто знает, не станет ли он предметом всеобщих насмешек?

– Очень хорошо мне спалось, – продолжал Шаротка, – и наверняка спалось бы еще лучше, если бы не ваш образ, который присутствовал в моих снах, – закончил он галантно.

Лицо Иоланты на какую-то долю секунды застыло. Высоко подняв брови, она уставилась на пана Анзельма. А затем звонко рассмеялась.

– Правда? Это для меня было бы слишком большой честью, – ее смех рассыпался серебром.

Пан Анзельм приложил руки к сердцу.

– Ведь и пожилые люди могут переживать минуты волнения по такому поводу.

– Я знаю, что это шутка, – девушка перестала смеяться, – но мне нравится ваш юмор.

– В каждой шутке есть доля правды...

– Одним словом вы мной очарованы, да? – Иоланта лукаво усмехнулась.

– Полностью, что не мешает, однако, быть мне немного голодным.

– Ну, я думаю, нам сейчас дадут завтрак. А вот и Сосин!

Действительно на террасе появился Сосин, старательно выбритый и причесанный. Свежая рубашка была расстегнута, а брюки тщательно выглажены.

– Приветствую вас! – Он поздоровался с Иолантой, а затем, пожимая руку пану Анзельму, повторил вопрос девушки:

– Ну как вам спалось в вашей халупе? Ведь, кажется, сны, увиденные впервые на новом месте, сбываются? – В вежливых словах звучала ироническая нота, которую Шаротка отчетливо почувствовал. И поскольку пан Анзельм не испытывал симпатии к этому молодому человеку после вчерашней стычки с ним, он ответил с холодной любезностью:

– Благодарю, очень хорошо. – А затем закончил ледяным, как ему казалось, тоном: – А что касается снов, то вы правы, но мне, увы, ничего не снилось.

– Жаль, – коротко бросил Сосин и, повернувшись, пошел в глубь дома. Поскольку все уже шли на завтрак, Иоланта и Шаротка двинулись вслед за ним.

Среди собравшихся пан Анзельм увидел Хемпеля. Извинившись перед Иолантой, он подошел к нему и тихонько отозвал в сторону.

– Очень вас прошу, – прошептал он на ухо журналисту, – никому ничего не говорить о сегодняшней ночи. Чтобы меня не поняли плохо, – добавил он, объясняя свое решение, – и чтобы никого не беспокоить, особенно женщин... В конце концов ничего чрезвычайного не произошло. Наверняка это какой-нибудь местный парень... А?.. Как вы думаете?

– Это событие обязательно выяснится со временем. А в целом я с вами совершенно согласен – надо об этом промолчать... Если, конечно, не произойдет ничего, что бы имело связь с вашим ночным гостем...

При воспоминании о ночном видении пан Анзельм слегка вздрогнул.

* * *

После завтрака было решено отправиться на прогулку. Пошли все, кроме Хемпеля, который заявил, что ему лень таскаться по проселкам. Он остался на террасе в шезлонге с книжкой в руках.

Тем временем все общество двинулось в сторону сада. Впереди шествовала молодежь, окружая цветное платье Иоланты. Сзади шла пани Вечорек, сопровождаемая Шароткой и Болешей.

– Куда пойдем? – спросила Иоланта. – Я предлагаю по тропинке до старой мельницы, а потом по проселку.

– Старая мельница и старый замок, – оживился пан Анзельм, – как это романтично!

– Ну, мельница не так стара, как замок, но и она тоже преклонного возраста. Собственно говоря, это уже развалина, – объяснил Болеша. – Впрочем, вы сами увидите, когда будем проходить мимо. Она стоит в исключительно красивом месте...