Текст книги "Ведьма Пачкуля, или Магия вредных привычек"

Автор книги: Кай Умански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Кай Умански
Ведьма Пачкуля, или Магия вредных привычек

Глава первая
Веселенькое новоселье

– Ах, Шельмочка, дорогуша! – воскликнула ведьма Пачкуля с притворной улыбочкой, откатывая огромный валун, прикрывавший вход в ее пещеру. – Вот так сюрприз! Добро пожаловать в мое скромное жилище. Шикарно выглядишь, милочка! Новая прическа? Или это жизнь тебя так потрепала, что волосы дыбом встали? Ха-ха, не обращай внимания, просто я так шучу! Проходи же, проходи! Давай повешу твой колпак.

Она схватила остроконечную шляпу гостьи и с показной осторожностью сдула с нее воображаемую пылинку, но стоило Шельме отвернуться, как Пачкуля тут же зашвырнула головной убор в самый дальний угол.

– Не такой уж и сюрприз, раз ты сама меня пригласила, – проворчала Шельма, осторожно проходя в пещеру. – Заново в подруги набиваешься, Пачкуля? Можешь не утруждаться, потому что я лично не уверена, хочу ли вообще снова с тобой водиться. Так что перестань подлизываться.

Пачкуля и впрямь из кожи вон лезла, лишь бы угодить Шельме. Впрочем, на то у нее были весьма веские причины. Вообще-то они с Шельмой считались лучшими подругами, но как раз на днях у них вышла очередная ссора, и теперь Пачкуля опасалась нечаянно осложнить их и без того непростые отношения.

– Шельмуся, неужели ты еще злишься? Перестань, что было, то прошло. Скажи лучше, как тебе моя новая пещерка? Всего неделю как переехала. Между прочим, ты моя первая гостья!

Поморщившись, Шельма окинула пещеру презрительным взглядом.

Жилище Пачкули представляло собой печальное зрелище. Здесь царила чудовищная сырость, по стенам бурно разрастался склизкий зеленый мох, а на полу тут и там поблескивали грязноватые лужицы. В углах беспорядочно громоздилась поломанная старая мебель, и в довершение ко всему из котелка, в котором булькала отвратительного вида жижица, валил густой и подозрительно черный дым.

– Шельмочка, голубушка, присядь, чувствуй себя как дома, – суетилась Пачкуля, помогая гостье снять мантию, которая, впрочем, незамедлительно полетела в ближайшую лужу.

– Что-то не вижу, куда бы я могла тут присесть, – пробормотала Шельма.

– Да вот хотя бы на этот ящичек. Извини, я не успела расставить стулья. С этими переездами всегда так – сто лет пройдет, пока приведешь дом в порядок.

– У тебя порядка сроду не водилось, – проворчала Шельма. – Кстати, что это за тошнотворный запах? Похоже на дохлого скунса.

– Он и есть, – радостно подтвердила Пачкуля. – Мой сегодняшний ужин. Фирменное блюдо – похлебка из скунса. Обожаю! Кстати, пора ее помешать. – Она схватила половник и плюхнула его в булькающую кашицу.

– Кошмар какой-то, – пробубнила Шельма, успевшая десять раз пожалеть о том, что вообще согласилась прийти. – Там что, и впрямь похлебка из скунса?

– Я знала, что ты оценишь, – оживилась Пачкуля. – А теперь скажи честно – тебе у меня нравится? Знаю-знаю, пещерка чуток сыровата, да и просторной ее не назовешь, зато досталась почти задаром. Единственная неприятность – тут кругом владения гоблинов, но, к сожалению, в данный момент я не могу позволить себе ничего лучшего. Так как тебе здесь?

– Болото какое-то, – заявила Шельма. – Мерзкая непригодная для жилья помойка. Грязная и вонючая. Самая ужасная пещера из всех, где мне только доводилось побывать. Словом, как раз для тебя.

– Точно, – расплылась в улыбке Пачкуля. – То, что мне нужно. Жаль, конечно, что вокруг одни гоблины. Ну да хватит о них, давай-ка лучше угощу тебя похлебкой. Тебе сколько?

– Э-э, пожалуй, пол чайной ложечки будет достаточно, – испуганно протараторила Шельма. – Я сегодня плотно пообедала. Да и живот что-то пошаливает…

– Глупости, – фыркнула Пачкуля и шмякнула перед Шельмой засаленную тарелку, до краев наполненную похлебкой. – Покушай вволю, не стесняйся. Кстати, все хочу спросить, что это за духи на тебе? Хотя постой, не говори, дай сама угадаю… «Ночь на рыбзаводе», точно? А уж от твоей новой прически и вовсе глаз не оторвать! Очень тебе идет, дорогуша, весьма выгодно подчеркивает форму носа!

– Ты и вправду так считаешь? – повеселела Шельма, ибо не могла устоять перед столь тонкой лестью. Она порылась в своей сумочке, извлекла оттуда треснутое зеркальце и в который раз с удовлетворением оглядела свои всклокоченные патлы.

– Это все мои новые бигуди, – похвасталась она, – ежики. Берешь и нагреваешь их до тех пор, пока они не впадут в спячку. Тут главное не переборщить с температурой, иначе ежи начнут вредничать и колоться. Потом наматываешь их на волосы и ждешь, пока остынут. Снимаешь – и вот они, пышные кудри!

– Красотища, – одобрительно закивала Пачкуля, выливая в рот похлебку. – Ты, Шельмуся, всегда отпадно выглядишь. И как только тебе удается?

– Что верно – то верно, я за собой слежу, – согласилась Шельма. Она откинула со лба прядь и подкрасила губы зеленой помадой. – Думаю, ты тоже была бы ничего, если бы хоть раз в неделю умывалась. И выкинула бы, наконец, эту ужасную кофту.

– Мою любимую кофточку? – воскликнула Пачкуля, плотнее укутываясь в нечто, напоминающее пыльный мешок. – Что в ней такого ужасного?

– А что в ней прекрасного? – не унималась Шельма. – Вся дырявая, пуговицы поотлетали, а из-за жирных пятен даже узора не разглядеть. Такое впечатление, что ее вязали из тухлых яиц. Мне продолжать?

– Не стоит, – обиженно пробурчала Пачкуля.

Что ни говори, а ее чистоплотность в самом деле оставляла желать лучшего.

– А эти мухи, что увиваются за тобой с утра до ночи? – продолжала возмущаться Шельма. – Давно пора их прибить!

– Прибить Жужу и Дейва? Ни за что на свете! – решительно заявила Пачкуля. Она была искренне привязана к своим мухам, которые днями напролет кружили у нее над головой, ели с ней из одной тарелки, а ночью дружно засыпали на ее подушке.

– Послушай, Шельмусик, довольно про все эти кофты и мух, – предложила Пачкуля. – Тебе меня все равно не изменить. Я нравлюсь себе такой, какая есть. Отведай-ка лучше похлебочки!

– Не могу… Потому что ты забыла дать мне ложку, – попыталась выкрутиться Шельма.

– Вот еще глупости! Брось привередничать и хлебай через край, – предложила Пачкуля и со звучным хлюпаньем принялась втягивать в себя содержимое собственной тарелки.

– Я так не могу, мне нужна ложка, – настаивала Шельма.

Вздохнув, Пачкуля направилась к раковине. Для этого ей пришлось пролезть под столом, обогнуть клочьями свисавшую с потолка паутину, отодвинуть с дороги тяжеленный шкаф и расшвырять с десяток картонных коробок.

– Не понимаю, как ты живешь в таком бардаке, – поморщилась Шельма. – Ты хоть раз в жизни убиралась?

– Не-а, – честно призналась Пачкуля, передавая Шельме чудом обнаруженную ложку.

Шельма смерила прибор недоверчивым взглядом и брезгливо поморщилась:

– Похоже, ты забыла ее помыть. Она вся в какой-то коросте.

– А, так это остатки похлебки с прошлой недели, – объяснила Пачкуля. – Не вижу смысла ее мыть, раз мы все равно едим то же самое. Так о чем я тебе рассказывала? Ах да, мои новые соседи, видишь ли…

– И все же, я требую чистую ложку, – перебила ее Шельма.

Это было уже чересчур. Если до сих пор Пачкуле еще кое-как удавалось строить из себя гостеприимную хозяйку, то сейчас ее терпение лопнуло.

– Ну, знаешь ли, – вскипела она. – Такой зануды, как ты, Шельма, свет отродясь не видывал! Я чуть в лепешку тут не расшиблась, чтоб тебе угодить, а ты… ты…

Однако договорить она не успела, потому что в этот самый момент стены пещеры сотряс оглушительный грохот. Вернулись домой гоблины из соседней пещеры. Пожалуй, вам стоит поближе познакомиться с этими милыми созданиями, поскольку в нашем повествовании им отведена не последняя роль.

Так вот, по соседству с Пачкулей проживало целое семейство гоблинов. Семейство – это семь гоблинов. Их звали Красавчик, Гнус, Косоглаз, Обормот, Цуцик, Свинтус и Пузан. Они переехали сюда одновременно с Пачкулей, то есть около недели тому назад, и уже успели изрядно досадить ведьме своим присутствием.

Настало время поподробнее рассказать вам о том, кто же такие гоблины. И тогда вы сами убедитесь, почему следует держаться подальше от этих ребят и уж точно не селиться с ними по соседству.

Первое, что следует знать о гоблинах, так это то, что они до чрезвычайности бестолковый народ. Взять, к примеру, их манеру охотиться. На охоту гоблины отправляются исключительно по вторникам вечером. Так уж у них заведено. Какая бы ни стояла на дворе погода, во вторник с наступлением сумерек все гоблины как один выступают на охоту и рыщут по окрестностям до самой полуночи в надежде раздобыть хоть что-нибудь, но каждый раз возвращаются ни с чем. Просто всем давно известно, что гоблины охотятся по вторникам вечером, и поэтому все, у кого в голове есть хоть одна извилина, остаются в это время дома и пораньше ложатся спать.

Гоблины же каждый раз недоумевают, почему вдруг в ночь их охоты лес будто вымирает, но им и в голову не приходит перенести охоту на другой день, скажем – на четверг, чтобы застать всех врасплох. Вот до чего они бестолковые. Но это еще полбеды. Самое ужасное в гоблинах то, что своим несносным поведением они способны вывести из равновесия кого угодно.

Каждый раз после неудачной охоты они закатывают вечеринку. Вечеринки у них никудышные, поскольку есть на них нечего, гости остаются голодными и под конец праздника неизменно устраивают грандиозную потасовку. Гоблинов хлебом не корми – дай только кулаками помахать. Что с них возьмешь – бестолковый народ. Эти вторничные драки успели войти у них в обычай. Глупый обычай, ничего не скажешь, но у гоблинов все обычаи такие, один хуже другого. Вот, к примеру, некоторые из них, чтобы вы лучше понимали, о чем речь.

Свои капканы гоблины красят в ярко-красный цвет; крадясь по лесу на цыпочках, они что есть мочи горланят охотничьи песни; средь бела дня они вымазывают свои физиономии сажей для маскировки; даже в жару у гоблинов принято ходить в вязаных шапочках с помпончиком, чтобы ненароком не застудить мозги; на дне охотничьего мешка они всегда проделывают огромную дыру, так что все, что туда попадает, немедленно вываливается наружу.

Впрочем, довольно рассказывать о гоблинах вообще. Вернемся-ка лучше к тому семейству, что проживало по соседству с Пачкулей.

Помимо всего прочего, гоблины обожают музицировать, и соседи Пачкули в этом смысле не были исключением. По ночам бедная ведьма не могла сомкнуть глаз, поскольку соседи, не жалея себя, от зари до зари исполняли у себя в пещере популярные гоблинские мелодии. А гоблинские мелодии, говоря откровенно, представляют собой нечто среднее между воплями кота, которому наступили на хвост, завываниями пожарной сирены и грохотом пустого помойного ведра, на всей скорости летящего вниз с горы. Словом, теперь-то вы понимаете, с чем приходилось мириться несчастной ведьме.

Однако самое худшее ждало Пачкулю впереди. Она еще не знала, что ее новые соседи решили справить новоселье как раз в тот самый вечер, когда она пригласила на ужин Шельму.

Чтобы оценить масштаб грозящего ведьме бедствия, взгляните-ка сюда:

7 гоблинов – это семейство

3 семейства – это община

2 общины – это клан

1 клан – это верный конец вашей спокойной жизни

Соседские гоблины пригласили на новоселье целых два клана, а это, если хорошенько посчитать, – ровно восемьдесят четыре гоблина!

Представьте только, что все они заявились скопом и возвестили о своем приходе громогласным пением:

 
Сто гоблинов по сто блинов
На ужин молча съели.
Уснули все – проснулось только
Девяносто девять.
 

Допев первый куплет, гоблины всей гурьбой повалили в пещеру, что вплотную примыкала к жилищу Пачкули. Шельма в ужасе подскочила на своем картонном ящике, опрокинув на пол миску с недоеденной скунсовой похлебкой.

– Не волнуйся, это всего лишь соседи, – пояснила Пачкуля, соскребая с пола разлитую похлебку и перекладывая ее себе в тарелку. – Я доем, если ты не против?

 
Девяносто девять гоблинов
Пошли к дракону в гости —
Из гостей домой вернулось
Девяносто восемь, —
 

без устали вопили гоблины, что есть мочи топоча сапожищами. Время от времени они бились головами о стенку, отчего на макушку Шельме сыпался настоящий град из мелких камушков, а по потолку угрожающе расползлась широкая трещина, означавшая, что он вот-вот обвалится.

– Сделай же что-нибудь! Останови их! – взвыла Шельма, прикрывая руками свои драгоценные кудри.

 
Девяносто восемь гоблинов
Купались целый день —
Ближе к вечеру просохло
Девяносто семь, —
 

завывали гоблины, отчего горшок с любимым Пачкулиным ядовитым цветком опрокинулся, и растение немедленно завяло.

А в следующий момент потолок действительно обвалился. Да-да, именно обвалился. Сначала раздался жуткий треск, и вслед за ним верхняя плита с грохотом обрушилась вниз, похоронив Пачкулю и Шельму под несколькими тоннами булыжников. По счастью, они были ведьмами, а ведьмы, чтоб вы знали, – крепкие орешки.

– Шельмуся, где ты? С тобой все в порядке? – простонала Пачкуля, выкарабкиваясь из-под гранитной глыбы и вглядываясь сквозь пыльную завесу в груду обломков. Поначалу все было тихо, однако несколько секунд спустя валявшийся в углу перевернутый котел приподнялся, и из-под него вылезла Шельма, с ног до головы облитая ненавистной похлебкой из скунса.

– Прости, милая, что все так вышло, – вздохнула Пачкуля.

– Нет уж, дудки! Знать тебя больше не желаю, – прошипела Шельма и ринулась к выходу.

 
Девяносто четыре гоблина
Дыру в земле нашли…
 

Пачкуля поковыляла вслед за ней. Пошатываясь, она, наконец, выбралась наружу и с наслаждением вдохнула в себя свежий воздух. Шельма тем временем оседлала свою метлу и взмыла ввысь, по пути орошая макушки деревьев брызгами скунсовой похлебки и выкрикивая страшные проклятья в адрес Пачкули. Пачкулина метла валялась на своем обычном месте и, как всегда, дрыхла без задних ног.

 
…Закопали, рассчитались —
Девяносто три!
 

Пачкуля решительным шагом направилась к пещере гоблинов и что есть мочи принялась колотить в дверь, точнее, в гранитную глыбу, служившую им входной дверью.

На какое-то мгновение в пещере гоблинов воцарилась тишина, а затем послышалось гнусавое бормотание:

– Божет быдь, это дядюшка Охламон?

– Не-е, он давдо десь.

– Де эдо десь?

– В супе. Долько што свалился.

– Эй ды, Гнус, поди-ка посботри, кдо пришел.

– Почебу я? А Кдасавчик на что?

Попререкавшись еще немного, гоблины все же сдвинули с места входной булыжник, и из недр пещеры на Пачкулю уставилась омерзительная физиономия верзилы по имени Красавчик.

– Чебо дебе? – проворчал он, почесывая грудь и сверля Пачкулю своими маленькими поросячьими глазками.

– Много там еще? – заверещала Пачкуля. – Много там еще куплетов в этой вашей песне?

– Э-э-э, – протянул Красавчик, хмуря брови и пытаясь сосредоточиться. С математикой он был не в ладах.

– Жди десь, – сказал он и скрылся в пещере.

Пока он совещался с сородичами, Пачкуля в нетерпении сновала взад-вперед и нервно теребила на груди засаленный шнурок, на котором болталась ее волшебная палочка. Вскоре Красавчик вернулся.

– Дебяносто два, – изрек он. – Ага.

– О нет, только через мой труп! – взвыла Пачкуля.

– Как скажешь… – пожал плечами Красавчик.

– Да вы хоть знаете, – взревела Пачкуля не своим голосом, – вы хоть знаете, что только что обвалили мне потолок своим полоумным пением? Вы испортили мне званый ужин! Из-за вас я осталась без любимой похлебки, не говоря уже о любимой подруге! Я глаз по ночам не смыкаю с тех пор, как вы здесь поселились, все слушаю ваши кошачьи вопли! Довольно! Моему терпению пришел конец! Кто вы вообще такие, чтобы так себя вести?

– Мы – гоблины, – заявил Красавчик со всей уверенностью, которая только может быть у тюфякообразного громилы, чьи мозги напоминали размером высохший чайный пакетик. – Дочно дебе говодю, мы – гоблины. Чдо хотим, то и дедаем.

– Ах так? В таком случае, я сию же секунду наложу на вас заклятье, и вы испаритесь отсюда раз и навсегда! – с торжествующим видом заявила Пачкуля, предвкушая радость победы.

– Э-э-э, жди десь, – бросил в ответ Красавчик и снова скрылся в пещере. Мгновение спустя он вернулся и сказал: – Заходи, поговодить надо.

В пещере гоблинов царил зловещий полумрак. Черный дым, поднимавшийся от воткнутых в расщелины стен факелов, окутывал помещение плотной пеленой. Воздух пещеры был насквозь пропитан тяжелым гоблинским духом, способным по степени зловония составить конкуренцию неповторимому аромату самой ведьмы, что было нелегко (те, кому доводилось постоять с подветренной стороны от Пачкули, запросто вам это подтвердят). Зажав руками нос, Пачкуля огляделась по сторонам.

Ровно девяносто одна пара маленьких поросячьих глазок сверлила ее недобрым взглядом. Гоблины были повсюду и бессовестно скалились на Пачкулю изо всех темных углов и мрачных закоулков пещеры.

Одеты они были весьма экстравагантно. Многие вырядились в национальные гоблинские костюмы, состоящие из мешковатых штанов на подтяжках и, само собой разумеется, неизменных вязаных шапочек с помпоном. Отдельные особи щеголяли в трофейных кожаных куртках, увешанных цепями и заклепками. Это были представители подпольной гоблинской общины, обитавшей в одном из поросших лопухами ущелий Туманных гор. Собственно говоря, так они себя и звали – лопухами. Самой заветной мечтой лопухов было обзавестить настоящими крутыми мотоциклами, но пока им приходилось довольствоваться одним лишь ржавым трехколесным велосипедом на всех, с которого они по очереди то и дело грохались.

Были здесь и чешуйчатые, как ящеры, гоблины, и гоблины-толстуны, и мохнатые гоблины, и лысые, и слюнявые, и мелкие тощие гоблины с вытянутыми мордами, и долговязые гоблины с приплюснутыми мордами, и гоблины с шишками и бородавками по всему телу. Все без исключения гоблины были обуты в тяжелые сапожищи, у всех были маленькие красные поросячьи глазки, и все они выглядели и пахли так, словно только что вылезли из помойной ямы.

– Эй, парни, бинудочку бнимания! – призвал Красавчик. – Эда старая кошелка хочет дам что-то сказать!

– Да, – строго сказала Пачкуля. – А именно то, что все вы мне порядком надоели и дальше так продолжаться не может. Вы обвалили мне потолок. Из-за вас моя лучшая подруга перестала со мной разговаривать, а мой любимый котелок получил пробоину. Это полное безобразие, и я всерьез подумываю о том, чтобы наслать на вас страшное выселенческое проклятие! Что, сдрейфили?

К ее великому удивлению, ни один из гоблинов даже бровью не повел. Несколько страшилищ хихикнуло, а одно – о ужас! – даже зевнуло!

– Предупреждаю, – продолжала Пачкуля дрогнувшим голосом. – Еще один звук, и вы мигом отсюда испаритесь.

– Валяй, насылай свое проклятие, – съехидничал Цуцик, придвигаясь поближе к Пачкуле.

– Гы-гы-гы, валяй, насылай, – поддакнули остальные гоблины.

– И нашлю, – пригрозила Пачкуля. – Всенепременно нашлю, если вы не снимете свои сапожищи и не перейдете на шепот раз и навсегда! Ну, так как?

– Как бы не так! – хором ответили бессовестные гоблины. Когда же Пачкуля грозно замахала у них перед носом волшебной палочкой, негодники развеселились и захлопали в ладоши.

Признаться, такой реакции Пачкуля от них никак не ожидала, ибо ведьминская волшебная палочка всегда была верным средством напустить страху на любого гоблина, ведь эти вечные головотяпы, грубияны и разини были единственными в лесу, кому не давалось искусство черной магии.

Пачкуля как следует тряхнула палочкой, чтобы убедиться в том, что она работает. Палочка отреагировала россыпью зеленых искорок и довольным урчанием. Значит, все было в порядке.

– Ну, берегитесь! – пригрозила Пачкуля. – Вот вам мое выселенческое проклятие номер один!

 
Дуйте ветры, буги-вуги.
Злые гоблины в испуге
Пусть бегут из этих мест
И не водятся окрест!
 

За этими словами не последовало ровным счетом ничего. Гоблины стояли на прежнем месте, подпихивали друг дружку локтями и недобро скалились. Пачкуля сердито уставилась на свою палочку и предприняла вторую попытку:

 
Дуйте ветры, хали-гали.
Гоблины меня достали.
Сдуйте их с земли лица,
Дайте ведьме выспаться!
 

Снова мимо. В толпе гоблинов раздалось сперва фырканье, затем сдержанные смешки, и под конец – подумать только! – они принялись хохотать как сумасшедшие!

Гоблины заливались так, что чуть животы не надорвали.

– Ничего не понимаю, – в растерянности бормотала Пачкуля, разглядывая свою палочку, переставшую подавать признаки жизни. – Странно, раньше она не барахлила…

– Дело-то пдоще пареной репы, – попытался объяснить ей Цуцик, утирая локтем выступившие от смеха слезы. – Точно говодю. Бидишь ли, нас уже выселили. Сюда, в эду сабую пещеру! Дак что мы десь набсегда! А-ха-ха-ха-ха!

– Что ты сказал?

– Сущую пдавду! Дочно, парни? Эдо все дот волшебдик, пдежний наш сосед. Доже вод бечно на шум жаловался, пдям как ды! Мы, конечдо, сказали старикашке бее, что о нем дубаем, а он заявил, чдо мы эдо, как его…

– Нарушаем общественный покой, – хором прорычали гоблины.

– Дочно, нарушаем обещанный спокой. Бот он и сослал дас сюда. На беки бечные. Дак что твои хиленькие заклинания десь ни за что не сдабодают!

Что правда, то правда. Волшебники умели колдовать, и заклятья их разрушить было нелегко.

– А-ха-ха! – затрясся от хохота Красавчик. – Смешно, пдавда?

– Не очень-то, – холодно отозвалась Пачкуля.

– Посдушай-ка, – продолжал Красавчик. – Мы могди бы прийти к этому, как его там…

– Компромиссу? – с надеждой в голосе подсказала Пачкуля.

– Дочно, к нему самому. Ты пдекратишь заявляться сюда с жалобами, а мы за эдо не станем сдавнивать двою пещеру с землей. Годится?

Никуда это не годилось. Пачкуля долго вглядывалась в злобную ухмыляющуюся физиономию Красавчика, решая, как ей лучше поступить: съездить ему по носу или же съехать самой прочь из этих мест.

На следующий день она съехала прочь.