Текст книги "Меч короля"

Автор книги: Катя Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Когда Эллен подошла ближе, женщина прищурилась.

– О Господи! – воскликнула она. – Так значит, это правда, Элленвеора? Ты великолепно выглядишь! – Она просто сияла от радости.

В верхней челюсти у нее остался только один зуб, а в нижней два. Все остальные, должно быть, сгнили. Обрадовавшись, она обняла Эллен, и от отвратительного запаха девушку чуть не стошнило. Но Эллен постаралась не подавать виду. Она улыбнулась матери Симона.

– Сейчас у меня все хорошо, и я снова работаю в кузнице. – Эллен попыталась отодвинуться от дубильщицы подальше.

– Щеточник недавно сказал, что в кузнице появилась какая-то рыжая девушка, но я не могла представить, что это ты. – Она взглянула на сына. – Симон, а ты об этом знал?

– Ну… – смущенно протянул он.

– Что же ты не пошел к ней в гости? – удивленно спросила кожевница. – Он тебя не забыл, Элленвеора. Его сердце всегда принадлежало только тебе!

Эллен покраснела.

– Я думаю, мне пора домой. Никто не знает, где я. Осмонд будет волноваться, – пробормотала она.

– Что ж, это вполне понятно. – Кожевница закивала и погладила Эллен узловатыми пальцами по щеке.

Эллен приложила все усилия, чтобы улыбнуться, и поспешно попрощалась.

– Я тебя немного провожу! – сказал Симон.

– Это совсем не обязательно, правда! – Эллен старалась не смотреть ему в глаза.

Апрель 1174 года

Я возьму лошадь на конюшне и поеду сегодня в Ипсвич. Вы себе не представляете, кого я вчера видела в Вудбридже, – захлебываясь от восторга, говорила Эллен, заходя в мастерскую.

– Ты уже вернулась? – Жан и Леофрик удивленно смотрели на нее: они ждали ее возвращения только на следующий день.

– Кольщика! Вы знаете, кто такой кольщик? – Щеки Эллен раскраснелись от возбуждения.

– Нет, понятия не имею. И кто же это? – спросил Леофрик.

– Я его видела на рынке в Вудбридже. Он говорит, что может делать слепых зрячими!

– А, так это целитель? – Жан ухмыльнулся.

Он слишком долго путешествовал со всякими мошенниками, чтобы верить в чудеса. Ведь большинство так называемых «чудес» таковыми не являлись. Он видел, как исцеляли калек, а слепых делали зрячими, но знал, что эти так называемые «больные» были в сговоре с самозваными «целителями» и «святыми», за что им платили звонкой монетой.

– Может быть, ты в это и не веришь, но я сама все видела.

– Что, правда? – рассмеялся Жан.

– Я видела мужчину, у которого были такие же белые глаза, как у Осмонда, но после того, как кольщик провел длинной иглой по его глазу, бельмо исчезло и глаза у него снова стали ясными! Мужчина заплакал от счастья и сказал, что не зря вынес боль от этой процедуры. Это не могло быть неправдой, потому что я сама видела бельма на его глазах! – Эллен настаивала на истинности чуда. – Я хочу, чтобы он сделал то же с Осмондом, но это дорого, а из-за пожара и долгой зимы мы не смогли накопить достаточно денег. Я решила поехать в Ипсвич и попросить денег у Кенни или Эдит.

Переглянувшись, Жан и Леофрик лишь пожали плечами.

– Ну, как знаешь.

– Я отправлюсь в путь как можно раньше, а через пару дней вернусь. Кольщик скоро поедет в Сент Эдмундсбери. Мы могли бы переночевать там у Милдред. – Эллен чмокнула каждого в щеку. – Вы ведь и без меня справитесь, правда? Жан, если придет сержант насчет пик, а они еще не будут готовы, скажи ему, что с заказом придется подождать, так как я уехала, а вас всего двое. Если он будет ругаться, то просто не обращай на него внимания. А ты, Леофрик, почисти все инструменты и сделай уборку в мастерской. И чтобы когда я вернулась, тут все сияло!

Жан буркнул что-то невразумительное, а Леофрик промолчал – он уже хорошо знал, что Эллен не скупится на пощечины, когда он ведет себя не так, как ей хочется.

На следующее утро Эллен взяла в орфордской конюшне в аренду лошадь. Она впервые решила взять не пони, а настоящего скакового коня, чтобы быстрее добраться до Ипсвича.

– Не бойтесь, она смирная, как овечка, как раз для неопытных всадников, – сказал ей конюх, надевая сбрую на гнедую кобылку.

Симон прослышал о плане Эллен и предложил ей сопровождать ее.

Эллен отказала ему, стараясь не обидеть. Она хорошо относилась к Симону и знала, что он ее любит, но при мысли о том, что с ним придется оставаться наедине, ей становилось нехорошо. Люди и так о ней много чего болтали. Эллен поспешно собралась и еще до наступления ночи выехала в Ипсвич.

В Ипсвиче она быстро нашла переулок, где жили торговцы тканями, и вскоре уже стучалась в дверь дома Кенни. Очень долго ей никто не открывал, но наконец послышались чьи-то шаркающие шаги.

Ей открыл мрачного вида слуга.

– Вам чего? – ворчливо спросил он.

– Я хочу увидеться с моим братом.

– Вашим братом? – с раздражением спросил он.

– Да, с Кенни.

– Вот как, я не знал, что у него есть и третья сестра, – буркнул он. – Заходите, если хотите, но вряд ли он вам понравится, ваш братец. – Он держал в руке небольшой светильник. – Идите за мной.

Светильник в его руке сильно дрожал. Эллен не поняла, что имеет в виду слуга, но все же пошла за ним по крутой деревянной лестнице.

Дверь в комнату Кенни распахнулась с громким скрипом. Сначала Эллен увидела огромную кипу свитков на огромном дубовом столе, а уже потом обнаружила за ними своего брата. Теперь ему было лет семнадцать, но выглядел он старше. Он жадно наполнил серебряный бокал и выпил его содержимое, не глядя на Эллен. Красное вино стекало по его подбородку. Он поставил бокал на стол, отер рот рукавом и рыгнул.

– Все, больше вина нет. Долги, долги, везде долги. За последние два года я потерял два корабля грузов. После того как дедушка умер, от меня отвернулись последние клиенты. – Кенни смотрел на Эллен, не видя ее. – Я потеряю дом, кредиторы сидят у меня на шее, а я ничего не могу поделать. Я так скоро по миру пойду. Какое же я ничтожество, ни на что не гожусь – не кузнец и не торговец. Ну, чего тебе? – резко спросил он у сестры. – Тебе тоже денег нужно, как и всем остальным? – Он хрипло расхохотался.

Эллен решила ничего не говорить о причине своего прихода. Не стоило сейчас говорить с ним о неприятностях других людей. Подойдя к брату, она положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

– Ты в любой момент можешь вернуться домой. Осмонд всегда будет тебе рад, ты ведь это знаешь, правда?

Кенни застонал.

– Да я готов сквозь землю от стыда провалиться!

– Ты слишком молод для такой ответственности. Если бы дедушка был жив, все было бы иначе. Ты же знаешь, Кенни, всегда есть какой-то выход! Но не такой. – Она указала на бутыль с вином. – Я могу сегодня у тебя переночевать? Завтра я хочу сходить к Эдит. Ты ведь знаешь, где она живет?

– Конечно знаю. Я должен ей ткани. К сожалению, она все уже оплатила, а у меня не осталось ни одного отреза, который я мог бы дать ей.

– Но ведь она твоя сестра! – попыталась утешить его Эллен.

– Да, и она, глазом не моргнув, послала бы меня на виселицу, если бы ее муж не был таким добрым человеком!

– Не будь жестоким, Кенни, – с укором сказала Эллен.

– По сравнению с ней я просто ангел, уверяю тебя. Не знаю, почему ты завтра собираешься к ней пойти, но предупреждаю: обращаться она с тобой будет, как с последним дерьмом. Она так обращается со всеми. Я отведу тебя к ее дому, но сам заходить туда не стану. – Отвернувшись, он пробормотал, качая головой: – Нет уж, увольте, не стану я туда заходить.

Хотя Кенни уложил ее на ночь в комнате дедушки, где стояла широкая кровать с множеством подушек и мягким пуховым одеялом, Эллен не могла уснуть. Она все думала и думала о своих планах. Что будет, если Эдит не захочет ей помочь? И что же делать с Кенни? Надо уговорить его переехать в Орфорд. Может быть, он поможет им с кузницей – в конце концов, он ведь сын Осмонда и не может быть совсем уж бесталанным.

С утра Эллен умылась, вымыла шею и руки, нашла в дорожном мешке небольшой пакетик с травами и почистила зубы. Она пополоскала рот, ощущая приятный привкус трав, и надела зеленое платье. Эллен подозревала, что ей придется идти к Эдит, и взяла это платье с собой, надеясь произвести на сестру хорошее впечатление. Хотя платье и было пошито не по последней моде, ткань красиво отливала на солнце, и в отличие от всех остальных платьев Эллен, оно было чистым и не поношенным. Расчесав волосы пальцами, Эллен подобрала их зеленой ленточкой.

Они с Кенни дошли до дома Эдит. Кенни выглядел просто отвратительно. От пьянства и переживаний из-за долгов у него под глазами легли глубокие темные круги.

– Я тебя здесь подожду. Я не думаю, что ты там будешь долго. – Кенни горько усмехнулся. – Она выслушает тебя и вышвырнет вон, – пообещал он.

Подойдя к высоким воротам, Эллен постучалась, и к ней тут же вышел опрятно одетый слуга и вежливо поинтересовался целью ее визита. Впустив Эллен во двор, он осмотрел ее с головы до ног, очевидно сомневаясь в том, что она действительно сестра его хозяйки. Попросив ее подождать, слуга поспешно пошел в дом. Вскоре к ней вышла Эдит.

– Эллен! – с улыбкой сказала она, но голосу нее был холодным, как зимняя ночь. Подойдя к сестре ближе, она взяла ее за руки и посмотрела на нее сверху вниз. – Дай-ка я на тебя взгляну… Что ж, так ты мне нравишься больше, чем в мужском платье! – насмешливо сказала она.

– Ты очень хорошо выглядишь, Эдит! – Эллен старалась говорить как можно дружелюбнее.

– Ну, это вполне понятно. В конце концов, я многое для этого делаю. Слава Богу, детей у меня нет. От них портится фигура! – заявила она.

«Кенни был прав, – подумала Эллен. – Она такая же стерва, какой была и раньше».

– Я пришла, чтобы попросить тебя о помощи. Не для себя, – поспешно добавила она, увидев, что глаза сестры сузились в злобные щелочки.

– Если тебя послал Кенни, этот неудачник, то вынуждена тебя разочаровать. Он больше от меня ни пенни не получит. Свой последний заказ я оплатила заранее, пойдя ему навстречу, а заказанную ткань я, вероятно, никогда не увижу. – Эдит отошла на шаг и посмотрела на Эллен так, словно это она была во всем виновата.

– Я слышала о трудностях Кенни. Возможно, ты права насчет ткани, но я пришла сюда не из-за Кенни, а из-за Осмонда.

– А этому чего надо? – В голосе Эдит звучало презрение. Эллен едва сдерживалась, чтобы не броситься на сестру с кулаками.

– Он ослеп, Эдит. Я хочу отвезти его к кольщику. Ты, наверное, видела, как кольщики исцеляют слепых.

– Пф-ф! – фыркнула Эдит.

– Кольщику нужно заплатить много денег. Я работаю в кузнице Осмонда, и у нас достаточно заказов, но зима в этом году была долгой и тяжелой. Кроме того, недавно нашу кузницу подожгли, и мне пришлось потратить все свои сбережения на ее ремонт. Нам удалось собрать деньги на операцию, но нам не хватает восьми шиллингов.

– Мой муж старый и уродливый, и мне дорогой ценой досталось мое благополучие. А вам хватает наглости приходить сюда и выпрашивать у меня деньги! Вы что, думаете, я дура? Выдумаете, я не знаю, что вам хочется сладкой жизни за мой счет?

Эллен не верила своим ушам.

– Эдит, ты ошибаешься! Я только хочу, чтобы Осмонд прозрел…

Ответом Эллен было лишь искаженное яростью лицо Эдит, и она отвернулась.

– Ну ладно, Эдит. Можешь забыть, что я здесь была. Можешь забыть, кто мы тебе и откуда ты родом. Я скоплю деньги и отвезу его в следующем году к кольщику. – Эллен ушла, не оборачиваясь.

Она с яростью захлопнула за собой калитку в воротах.

– Вот тупая стерва! – буркнула она и пошла к Кенни, который ждал ее за углом. – Надо было тебя послушаться, эта тупая…

– Она не стоит того, чтобы ты из-за нее нервничала. Ты мне не сказала, что тебе от нее нужно, но я знал, что она тебе не поможет, о чем бы ты ее ни попросила. Вот такая она у нас.

Эллен промолчала. Она была слишком зла и не хотела больше думать о сестре. Вместо этого она попросила брата позволить ей остаться у него еще на одну ночь, и купила большую порцию мясного паштета, муки, яиц и буханку хлеба, потому что у Кенни в кладовой, где хранились продукты, было хоть шаром покати. Когда начали сгущаться сумерки, в дверь постучали. Вскоре старый слуга попросил Эллен спуститься вниз.

В холодной нетопленной комнате сидел изысканно одетый седой мужчина. Когда Эллен подошла, он встал с кресла и вежливо с ней поздоровался. Мужчина был ниже ее ростом и казался очень хрупким. Его морщинистое лицо обрамляли редкие седые волосы, спадавшие на плечи. Во рту у него почти не осталось зубов, подержался он с достоинством.

– Я ваш шурин, – представился он.

Его сильный голос совершенно не соответствовал внешности. Эллен не сразу его поняла.

– Эдит – моя жена, – пояснил он, улыбнувшись. Эллен изумленно взглянула на него.

– Мне доложили о вашем разговоре с ней сегодня днем. – Он обеими руками оперся на серебряный набалдашник своей трости из черного дерева. – Она, конечно, красавица, но это ее единственное достоинство. Неудивительно, что она не подарила мне ребенка, слишком уж она скупа для этого. – Хихикнув, он закашлялся. – Даже когда речь идет о моих деньгах.

Эллен задумалась, кто же мог рассказать ему об их разговоре, и пришла к выводу, что это был слуга, открывший ей дверь.

– Она не дала вам денег на кольщика. Для собственного отца! – Он осуждающе покачал головой. – Если бы речь шла обо мне и деньгами распоряжалась бы моя жена, она не поступила бы иначе. Сердца у нее нет. – Вытащив кожаный кошель, он протянул его Эллен. – Я знаю, что брат не может вам помочь. Он сам в бедах по горло, – хрипло сказал он и откашлялся. – Я назло Эдит выкуплю все его долговые расписки и сожгу их. Кроме того, я пришлю ему человека, который поможет ему вести учет. Я наблюдал за ним, он старательный и, пожалуй, талантливый парнишка, просто очень уж ему не везло.

Эллен недоверчиво посмотрела на старика.

– Почему вы это делаете?

– У меня нет сына. – Он снова зашелся кашлем. – Неужели когда я умру, все мои деньги должны перейти к ней? Лучше уж я немного помогу людям. От этого зависит мой душевный покой, понимаете? Ей все равно достанется много. Не рассказывайте вашему брату о нашем разговоре.

– Почему? – недовольно спросила Эллен.

– Такой молодой парень, как он, может додуматься отказаться от помощи из тщеславия или чрезмерной гордости. Но не волнуйтесь – когда придет время, он узнает, кто ему помог. Я тоже был когда-то молодым. Не знаю, что бы я делал на его месте, если бы мой шурин внезапно решил бы мне помочь таким образом. – Он улыбнулся, вспоминая былые времена, и снова закашлялся. – Возьмите деньги. Пусть ваш отец снова увидит свет. Если он спросит, откуда они у вас, скажите, что их дал. – Старик с трудом выпрямился и, семеня, пошел к двери.

Эллен проводила его, и в дверях шурин еще раз к ней повернулся.

– Вас опережает слава хорошего кузнеца. Вы многого добьетесь! – Он провел по ее щеке узловатой рукой, улыбнулся и ушел.

Эллен стояла как громом пораженная и не скоро пришла в себя. О какой славе он говорил? Что ему вообще известно? Дрожащими руками Эллен открыла кошель. Двенадцать шиллингов! Старый торговец шелком оказался более чем щедрым. Как же он поступит с Кенни? Эллен решила принять щедрый подарок, не ломая голову над причинами этого поступка шурина. Она оставила один шиллинг Кенни, а все остальное спрятала под платье и на следующий день отправилась в путь.

– У нас еще есть время, чтобы добраться до Сент Эдмундсбери, – сказала она Осмонду.

Сразу после возвращения домой она рассказала ему о кольщике.

– Но, малыш, откуда у нас деньги на это? – Осмонд покачал головой. – Это пустые траты. Я все равно проживу недолго.

– Да что ты такое говоришь? – Эллен с раздражением потащила его за руку из мастерской. – Ты будешь самым счастливым человеком в мире, когда наконец-то сможешь увидеть своего внука. Осмонд глубоко вздохнул. Он боялся надеяться, а еще больше боялся разочарования, если бы ему не удалось прозреть.

Эллен наняла двух пони и помогла Осмонду сесть в седло. Когда через три дня они доехали до Сент Эдмундсбери, у Эллен рот приоткрылся от изумления. Это был богатый город, окруженный полями, лесами и фруктовыми садами. Все это было частью огромного аббатства, размеры которого поражали воображение. Они въехали в город с юго-западной стороны и около полудня подъехали к кузнице Исаака, находившейся на небольшой поляне.

Милдред сидела перед домом, грелась на теплом весеннем солнце и ощипывала курицу. Когда нежданные гости въехали во двор, она бросилась им навстречу. Обнявшись с обоими, она принесла им кувшин свежей воды и пододвинула лавку так, чтобы они могли сесть к столу.

– Я снова беременна! – шепнула она Эллен на ухо.

В прошлом году ребенок у Милдред родился мертвым, а за год до того у нее случился выкидыш. Марии, ее единственной дочери, было сейчас почти четыре года, и Милдред очень хотелось родить своему мужу сына.

Эллен поцеловала ее в щеку и погладила по руке.

– На этот раз все будет хорошо, – шепнула она в ответ.

– Знаете, я, конечно, слепой, но не глухой! – Осмонд рассмеялся. – Но я ничего не имею против еще одного внука!

Милдред покраснела.

– Прости, пап! – Она нервно заправила прядь волос за ухо.

– Ничего, малыш, – успокоил ее Осмонд. Встав, Милдред пошла за едой для своих гостей.

– Мы еще хотим сходить на рынок. Мы можем побыть у тебя пару дней? – спросила Эллен, не объясняя Милдред причины своего визита.

– И вы еще спрашиваете? Я бы рассердилась, если бы вы не задержались у меня подольше.

– Тогда нам лучше оставить лошадей здесь, а самим пойти пешком, – предложила Эллен.

Осмонд кивнул. Он хорошо помнил Сент Эдмундсбери. Кузница находилась недалеко от западных городских ворот, и ему несложно будет дойти до рынка.

Эллен подала Осмонду посох, и они отправились в путь. Придя на рынок, Эллен оглянулась в поисках кольщика.

На краю людной площади стоял большой деревянный помост. Там работали зубодер, хирург и кольщик, а на другой стороне помоста выступали скоморохи и актеры, веселя толпу. Иногда оглушительные вопли больных перекрывали радостный смех зрителей.

Пробившись сквозь толпу, Эллен и Осмонд подошли к самому помосту.

Эллен попыталась обратить на себя внимание кольщика. Это был худенький мужчина с волосами цвета спелой пшеницы до плеч и гладко выбритым лицом.

– Я осмотрю вашего отца. Если ему можно помочь, то я с удовольствием этим займусь. Ведите его сюда! – дружелюбно сказал он.

Эллен помогла Осмонду подняться по скрипящим деревянным ступенькам, и кольщик тщательно осмотрел глаза старика.

– Я думаю, мы можем попытаться. Если я смогу убрать дурные соки, замутняющие его глаза, и они не вернутся, то он увидит вас прямо сегодня! – Эти слова он произнес громко, чтобы его услышали все зрители, а затем назвал Эллен цену. Толпа загудела, и люди придвинулись ближе к помосту, чтобы ничего не пропустить.

– Вы сможете его подержать, или мне попросить какого-нибудь мужчину посильнее?

– Скажите мне, что я должна делать. – Эллен смотрела ему в глаза.

– Усадите вашего отца на этот стул, а сами встаньте за ним. – Кольщик принес второй стул и установил его точно за первым. – Крепко сожмите его голову обеими руками и прижмите ее к своей груди, чтобы он не мог двигаться. Он будет вырываться, дергаться, может быть, даже кричать, но вы не должны его отпускать, понятно? – Он строго взглянул на девушку. – Ну что, сумеете?

Почувствовав холод в желудке, Эллен кивнула.

– Ничего, это ж моя доченька, она меня удержит! – гордо сказал Осмонд, потрепав Эллен по руке.

Сам старик казался совершенно спокойным, словно он ничего не боялся.

– Сейчас я уколю вас в глаз. Будет больно, но недолго. А затем, дай Бог, вы снова увидите свою дочь! – подбодрил его кольщик. Он положил левую руку на лоб Осмонда, широко раздвинул большим и указательным пальцами веки правого глаза и зажал своими длинными тонкими пальцами глазное яблоко, чтобы оно оставалось неподвижным. Правой рукой он держал тонкую иглу со слегка закругленным кончиком. Смочив кончик иглы слюной, он поддел иглой бельмо на глазу.

Осмонд вздрогнул. Он застонал, когда игла вошла в его глаз, но больше не издал ни звука. Толпа притихла. Казалось, каждая жила в теле Осмонда была напряжена.

Кольщик стал осторожно двигать иглой, подводя ее к зрачку. Затем провел ею сверху вниз, выждал мгновение, удостоверяясь, что игла правильно расположена, и, наконец, медленно вытащил ее из глаза. После этого он наложил Осмонду на глаз повязку, пропитанную крепким вином.

– Хлебните, вам это сейчас необходимо. – Он протянул Осмонду бокал того же вина. – Но только медленно!

Осмонд выпил вино маленькими глотками и немного расслабился.

– Ничего, скоро все закончится, – успокоил его кольщик, и, взяв иглу в левую руку, освободил от бельма и второй глаз.

После этого он снял повязку с одного глаза Осмонда и переложил ее на другой.

– Ну как, вы что-нибудь видите?

Поморгав, Осмонд повернул голову.

– Элленвеора! – воскликнул он и начал плакать от радости. Эллен крепко его обняла.

Милдред не могла поверить, когда увидела, что отец на нее смотрит.

– Что случилось с твоими глазами? – изумленно спросила она. Осмонд во всех подробностях рассказал, как кольщик избавил его от слепоты.

– Зрение у меня, конечно, не такое, как в молодости, но ведь я вижу! – Он был вне себя от счастья. – Я благодарю Господа за то, что могу видеть вас и моих внуков. А где Мария? Я так давно ее не видел!

Осмонд и Милдред расположились в кухне, и старик играл с Марией. Эллен решила пойти в кузницу.

– Да, сходи туда. Исаак знает, что вы приехали, – сказала Милдред.

Когда Эллен вошла в кузницу, Исаак как раз мучился с заказом, над которым следовало работать вдвоем.

– Помочь? – спросила Эллен, подходя к нему ближе.

Ее шурин был широкоплечим, красивым и высоким мужчиной – на голову выше ее.

– Это я, Элленвеора! – сказала она, улыбаясь.

– А-а-а, сестричка-кузнец, – недружелюбно отозвался Исаак. – Ну ладно, подержи вот тут, – с иронией бросил он.

Эллен рассердилась из-за его пренебрежительного тона, считая, что шурин мог быть и поприветливее. Оглянувшись, она взяла кожаный передник, который висел на крюке возле наковальни. Исаак ловко работал с железом. У него был хороший ритм, но замах у него был шире, чем у Эллен. Он кивнул, и Эллен положила железо в горн.

– Честно говоря, я против присутствия женщины в кузнице. Их место на кухне, – сказал он, глядя на нее свысока.

– Ну и пожалуйста! – обиженно буркнула Эллен, снимая передник. – Тогда разбирайся с этой работой сам, раз тебе больше нравится так мучиться… – Она отвернулась, собравшись выйти из кузницы.

– Именно это я и имею в виду! Женщины слишком легко сдаются и идут на конфликт. Им нельзя доверять мужскую работу.

Глубоко вздохнув, Эллен пошла в дом.

– Твой муж выгнал меня из кузницы, сказав, что женщинам место на кухне! – возмущенно выпалила она.

– Если бы он знал, как ты готовишь, он бы этого не сказал. – Милдред усмехнулась, да и Осмонд не смог сдержать улыбки.

– Ну, знаете! Если бы он знал, как я умею ковать…

– То он бы и виду не подал. Ты совершенно права, малыш, – мягко сказал Осмонд. – Некоторые мужчины не могут вынести того, что женщина может обогнать их в чем-то.

– Никогда не выйду замуж. Я бы не сдержалась, если бы меня отправили на кухню.

– Но ведь ты была замужем. Разве твой муж вел себя не так? – удивленно спросила Милдред.

Эллен покраснела, вспомнив о своей лжи.

– Джоселин был совсем не таким. Он меня многому научил, и он позволил бы мне заниматься тем, чем я хочу. У нас просто не было такой возможности, – пробормотала она невнятно.

– Прости, я не должна была о нем говорить, – сказала Милдред, увидев слезы на глазах Эллен.

Когда Эллен входила в кузницу, Исаак начинал вести себя по-хамски. Но когда они сталкивались в доме, он был вполне дружелюбен, шутил и раскатисто смеялся.

В его лице было что-то детское, хотя ему было уже почти тридцать лет. Когда он улыбался, глаза у него превращались в узкие щелочки. Вообще-то глаза у него были карими, и если он был в хорошем настроении, они весело поблескивали, но если он ругался или насмехался, то глаза у него становились холодными как лед.

Дни, проведенные у Милдред, пролетели очень быстро, и вскоре Эллен и Осмонд отправились домой. Милдред крепко обняла их на прощание.

– Я так рада, что ты теперь занимаешься мастерской отца. Он так тобой гордится! – шепнула она Эллен на ухо.

Декабрь 1174 года

На Рождество Милдред с Исааком, старшей дочерью Марией и младшей Агнесс, которой было всего несколько недель, приехали в Орфорд.

Эллен заказала новые надфили, точильный камень и полировальные камни, чтобы выполнить заказы для замкового гарнизона, но пока получила только половину оговоренной суммы. Она решила не обсуждать с Милдред и Исааком эти проблемы и попросила Жана также об этом не говорить. Поэтому о кузнице за столом почти не говорили. Исаак был дружелюбен, шутил и вел себя с Эллен так, как и положено шурину.

Рождество они праздновали, наслаждаясь копченым угрем, жирной уткой, которую привезла Милдред, пышным хлебом и острым соусом.

– Если бы ты только это видел! – шепнула Эллен отцу, который через несколько месяцев после лечения у кольщика снова ослеп. – Уилл пытается ходить. А если он еще и отпустит…

В этот момент Уильям действительно отпустил ножку стула и, неуверенно пошатываясь на пухлых ножках, потопал к деревянной лошадке-качалке, стоявшей в противоположном углу комнаты. Жан поставил туда лошадку еще утром, и с этого момента все внимание Уильяма было приковано к ней. Наконец любопытство победило его страх.

Еще с Пасхи все ждали, когда же он начнет ходить, но он, видимо, боялся, потому что нога у него была вывернута внутрь и он мог становиться только на внешний край ступни. Он спотыкался о собственные ноги даже когда его вели за руку. Ему всегда трудно было удерживать равновесие.

Когда Осмонд услышал, что его внук, пусть и прихрамывая, но все-таки пошел к лошадке, у него на глаза навернулись слезы облегчения.

– Вот молодец! – похвалила Эллен сына, когда тот подошел к лошадке.

Просияв, маленький Уильям отпустил игрушку и потопал обратно к стулу. Он так и ходил туда-сюда, пока Роза не сказала, что ему пора спать.

Исаак просто-таки влюбился в малыша.

– Да, нам бы такой богатырь тоже не помешал! – Он подмигнул Милдред.

Его жена до сих пор испытывала слабость после рождения Агнесс. Когда на следующий день Исаак наблюдал за попытками Уильяма ходить по комнате, ему в голову внезапно пришла одна идея.

– Жан, ты не мог бы сходить со мной в мастерскую?

Эллен нахмурилась, но ради Милдред решила промолчать. Встав из-за стола, Исаак, не обращая внимания на Эллен, пошел в ее кузницу.

Спросив взглядом разрешения Эллен, Жан последовал за ним.

– Малыш не вовремя научился ходить из-за того, что у него кривая нога. Он наделен мужеством и железной волей, но его нога будет мешать ему всю жизнь. Если бы у него был какой-нибудь негнущийся башмачок, удерживавший его ногу в правильном положении, то она, может быть, и выровнялась бы. Я имею в виду, что детские ножки все равно еще до конца не сформированы. Видел ножки Агнесс? Они тоненькие и плоские. Но со временем они станут шире и приобретут свою окончательную форму. Даже у Марии ножки еще не до конца сформировались.

Нахмурившись, Жан задумался.

– А из чего же сделать такой башмачок?

– Мы ведь кузнецы, не так ли?

– Ты что, хочешь сделать ребенку башмак из железа? – Жан рассмеялся. – Он будет слишком тяжелым, в нем он не сможет ходить.

Исаак вздохнул.

– Может быть, ты и прав. Но я уверен, что мы найдем какое-нибудь решение, если оба подумаем над этим хорошенько. Ты со мной не согласен?

Жан обрадованно кивнул. Ему нравился Исаак, хотя он и понимал, что Эллен ненавидит его в те моменты, когда он смотрит на нее свысока во время разговоров о кузнечном деле.

– Башмак из кожи будет слишком мягким. Он искривится по ноге. – Жан начал думать вслух.

– Может быть, деревянный?

– Нет, такой не годится. – Жан огорченно покачал головой. – Он этот башмак даже не сможет надеть. Именно поэтому Эллен всегда разрешает ему ходить босиком.

– Летом это совсем не плохо. Мария у нас тоже, как правило, бегает босиком. Но сейчас речь идет о его кривой ножке. Если мы вырежем ему из дерева башмак, который ему будет почти по ноге, но будет выправлять его ногу, то, может быть, все и получится. А через некоторое время сделаем ему новый. Детские ножки очень быстро растут, и деревянные башмачки все время нужно будет менять. Поверь мне, я это знаю по Марии, а она ведь девочка. Наверняка у мальчиков ноги растут быстрее.

– Я еще никогда не делал деревянных башмаков, а ты?

– Только обычные башмаки, специальных никогда не делал. Но, в конце концов, мы ведь ремесленники, и сможем это сделать, как ты думаешь? – Исаак улыбнулся. – Мы еще должны подумать, как сделать башмак по ноге. Сперва возьмем пару башмаков Марии и посмотрим, как они сделаны. Ну ладно, у вас тут сухое дерево есть?

Жан кивнул.

– В сарае, с той стороны кузницы, – он махнул рукой в том направлении.

Исаак взял полено и башмачки Марии, а Жан заманил маленького Уильяма в мастерскую.

Эллен было любопытно, почему они секретничают и так долго ковыряются в мастерской, ведь от горна не шел дым и стука молотков слышно не было. Если бы ее не сердил пренебрежительный тон Исаака, она сама пошла бы посмотреть, что они делают.

Когда Жан и Исаак вернулись в дом с маленьким Уильямом на руках, было уже темно. Деревянные башмачки они ему все-таки сделали.

Жан объяснил Эллен, что они задумали, но та лишь равнодушно пожала плечами.

– Когда-нибудь он станет кузнецом, так что ему совсем необязательно быстро бегать, – язвительно заметила она.

– Ну да, ну да, я знаю – раньше короли даже разрубали своим лучшим кузнецам пятки, чтобы те не убежали и не использовали свое умение во благо другим. Слыхали мы про такое, – раздраженно сказал Исаак.

– Это правда? – Жан вздрогнул.

– Я тебе никогда не рассказывала легенду о кузнеце Виланде? – удивленно спросила Эллен.

Жан покачал головой.

– Виланд был великим кузнецом, несмотря на то что не мог ходить! – Эллен бросила на Исаака злобный взгляд. – Так же, как и Гефест!

– Что-то кажется мне, Элленвеора с ума сходит по таким мужчинам. Как жаль, что они не встречаются в жизни, – уколол ее Исаак.

– А ну, пошли вон отсюда! – в бешенстве закричала Эллен. Обняв Жана за плечи, Исаак вывел его из дома.

– Пойдем насобираем дров, чтобы женщины нам чего-нибудь приготовили.

– Не доживешь ты до того момента, чтобы я тебе что-то готовила, – прошипела Эллен, когда они уже вышли.

Шутка Исаака больно ее ранила. Роза рассмеялась.

– Вечно вы ссоритесь, как кошка с собакой. Тебе повезло, что родители решили выдать за него Милдред, а не тебя.

– О, тогда бы я давно уже была вдовой, потому что в первые же недели супружеской жизни свернула бы ему шею! – отрезала Эллен, но тут же рассмеялась, увидев ужас на лице Розы.