Текст книги "Меч короля"
Автор книги: Катя Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Катя Фокс
Меч короля
Моим детям Фредерику, Лизанне и Селине
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НАЧАЛО ПУТИ
Орфорд, июль 1161 года
– Боже, Элленвеора, ну почему ты не парень! – Несмотря на смысл произнесенных слов, Осмонд смотрел на нее с гордостью. Он провел рукой по наковальне, смахивая окалину. – Вот ведь незадача: сын у меня бежит из кузницы, как только я поворачиваюсь к нему спиной, а у малышки любовь к кузнечному делу в крови.
Он удовлетворенно похлопал ее по плечу. Осмонд нечасто ее хвалил. Эллен почувствовала, как кровь ударила ей в голову и приятное тепло разлилось по всему телу.
– Эдит… – тихонько со стоном произнесла она.
Тяжелая деревянная дверь кузницы распахнулась, и на пороге появилась ее сестра.
По возможности Эдит старалась не заходить в кузницу, боясь испачкать свое красивое платье. Кенни, младшенький Осмонда, изо всех сил вырывался у нее из рук. Чем больше он дергался, тем сильнее она впивалась пальцами в его тонкое запястье. Эдит быстро схватила его за ухо и резко дернула вверх. Кенни поднялся на цыпочки и больше уже не сопротивлялся.
– Мать сказала, чтобы я его к тебе отвела, – презрительно бросила Эдит, втолкнув младшего брата в мастерскую, и мотнула головой в сторону старшей сестры. – А Эллен должна наносить воды и собрать дров. – Эдит задержалась в дверях, нетерпеливо притопывая ногой. – Ну, пошли уже! Или ты думаешь, что я тут целый день проторчу? – со злобой бросила она, повернувшись к Эллен.
Видно было, что Осмонд едва сдерживается. Подмастерье, который помогал ему при выполнении большинства работ, болел уже неделю, поэтому Эллен была в кузнице незаменимым помощником. Кенни был совсем еще мал, и толку от него было немного, но Эллен хорошо знала, что Осмонд не пойдет против воли жены. Он никогда этого не делал. Чувствуя, что на душе скребутся кошки, она положила щипцы, с демонстративной медлительностью сняла фартук и нагнулась, чтобы надеть его на младшего брата. Фартук прикрывал его щиколотки, а завязки были настолько длинными, что Эллен пришлось обернуть его худенькую талию дважды.
Осмонд молча на нее смотрел. Она повернулась к нему, и он печально кивнул.
– Ну, что еще? – насмешливо спросила сестра.
Эллен покачала головой и пошла с ней к дому. Отодвинув тяжелый железный засов, она распахнула дверь.
– Я что, не говорила, чтобы ты не околачивалась в кузнице?! – закричала Леофрун.
– Говорила, мама, но…
– И не смей со мной спорить, маленькая дрянь! – осадила ее мать. – Осмонду в кузнице должен помогать Кенни, и тебе это прекрасно известно. Ты самая старшая, и должна заботиться о доме, нравится тебе это или нет. Так что вперед, давай-ка за работу!
Леофрун внезапно закатила Эллен звонкую пощечину. Дернув головой, девочка отвернулась. Щека горела, но ни за что на свете Эллен не поддалась бы порыву провести по ней рукой. Такого удовольствия она не доставила бы ни матери, ни Эдит. Эллен рано привыкла не показывать свою боль от побоев. В этом была ее сила: принимать удары матери, не плача и не унижаясь. Но вот справиться с горечью и яростью было не так просто. Неужели она должна заниматься всей этой скукотищей только из-за того, что она девочка? Каждый дурак может принести воды или дров, привести в порядок дом и выстирать белье. Даже Эдит. С такими мыслями Эллен, нагнувшись, смела пепел перед камином. Если закрыть глаза, то, благодаря запаху, можно было представить, что ты в кузнице.
Кузнецом должен был стать Кенни, а не она. При этом Эллен, сколько себя помнила, большую часть времени проводила с Осмондом в кузнице. Там она чувствовала себя уверенно. Там она была в безопасности. Возможно, это объяснялось тем, что Леофрун туда никогда не заходила. Едва выбравшись из пеленок, Эллен, сидя у ног Осмонда, сортировала уголь по размеру, а когда ей было пять или шесть лет, она впервые почистила кузнечный горн. Уже три зимы прошло с тех пор, как Осмонд впервые позволил ей управляться с мехами и удерживать щипцами заготовку. А весной этого года она впервые взяла в руки молот и почувствовала силу, исходящую от металла. Если бить по горячему железу, то звук получался глухой, так как оно жадно впитывало силу кузнеца, обретая форму. Три-четыре удара по заготовке, один по наковальне – так тратилось меньше сил, и создавалась чудесная музыка. Эллен глубоко вздохнула. Это было несправедливо, но спорить с Леофрун не было никакого смысла. Она ненавидела Эллен больше всех своих детей и не упускала возможности дать ей это понять.
Эллен взяла два новых бурдюка, вылила остатки воды в котел у камина и вышла из дома. На грядке возилась ее младшая сестра Милдред, терпеливо собирая с капусты прожорливых гусениц.
– Оставь мне парочку, подкину Эдит в кровать! – сказала Эллен и подмигнула ей.
Милдред удивленно подняла голову и смущенно улыбнулась. Она была самой тихой и покорной из всех детей Леофрун. Эллен неохотно пошла по каменистой тропинке к широкому ручью, который извивался по лугу, начинавшемуся сразу за кузницей. Чтобы легче было наполнить бурдюки, она сняла обувь и, задрав платье до колен, вошла в прохладную, блестящую на солнце воду. Внезапно из воды что-то вынырнуло, обдав ее градом брызг.
– У меня нет времени, надо еще воды принести, – будто отвечая на предложение, бросила Эллен своему приятелю Симону прежде, чем тот успел что-то сказать.
– Да ладно тебе, давай сначала искупаемся. Сегодня ведь так жарко!
Эллен наполнила бурдюки и, повернувшись, пошла к берегу.
– Что-то мне не хочется, – огорченно соврала она и присела на угловатый серый камень.
На самом деле она завидовала Симону. Кроме работы в кузнице больше всего на свете она любила купаться вместе с ним, однако в этом году ей приходилось выдумывать одну отговорку за другой. Когда Симон опустил голову под воду, Эллен сложила руки на груди. Прошлым летом она еще могла купаться без рубашки, но пару месяцев назад все изменилось. Чувствуя, что ее лицо заливает краска стыда, она ощупала небольшие холмики грудей, которые с каждым днем все увеличивались. Соски были твердыми и уже становились чувствительными.
– Как глупо быть девчонкой, – буркнула она себе под нос. Было бы намного лучше, если бы она родилась мальчиком, как сказал сегодня Осмонд. Симон подплыл к берегу.
– А знаешь, чего мне сейчас хочется?
Эллен покачала головой.
– Нет, но ты же у нас – ходячий желудок, так что могу предположить, что ты хочешь есть.
Симон согласно закивал головой и, ухмыльнувшись, облизнул губы.
– Ежевика!
– А как же моя вода? – Эллен указала на бурдюки. – Мне еще и дрова собирать.
– Потом вместе соберем.
– Если я задержусь, мать меня опять побьет! А я не знаю, смогу ли сегодня еще раз сдержаться.
– Вдвоем мы быстро управимся. Она и не заметит, что мы сперва немного погуляли. – Капельки воды на его плечах блестели в лучах солнца. Симон отряхнулся, как собака, разбрасывая брызги во все стороны, и натянул свою поношенную серую рубашку. – У хижины возле леса растет отличная ежевика, огромная, черная и такаая сладкая! – Мальчик закатил глаза. – Ну давай пойдем!
– Ты что, с ума сошел? – Эллен покрутила пальцем у виска. – Старуха Якоба была ведьмой, и в ее хижине живут кобольды!
У Эллен даже мурашки побежали по телу.
– Вот чепуха какая! Кобольды в лесу живут, а не в домах, – заявил Симон. – Кроме того, я уже там был и никаких кобольдов не встретил, честно. – Он потешно склонил голову и искоса взглянул на Эллен. – И с каких это пор ты у нас стала такой трусихой?
– И ничего я не трусиха! – возмутилась Эллен.
Она не могла допустить, чтобы Симон подумал про нее такое, поэтому пошла за ним по лужайке, раскинувшейся между рекой и краем леса. Большую часть травы уже съели овцы, и только на холме, примыкавшем к лужайке с запада, оставалась трава, еще ими не тронутая. Там заросли доходили детям почти до груди. Повсюду росли колючие кусты чертополоха, царапавшие им ноги, и крапива, оставлявшая на коже красноту от ожогов. Эллен хотелось вернуться, но тогда Симон снова стал бы дразнить ее трусихой. Поднявшись на холм, она зажмурилась от солнца и взглянула на край леса. За несколькими березами пряталась скособоченная хижина, а слева от нее, совсем близко, паслась в тени коренастая лошадь с блестящей красноватой шерстью. Эллен пригнулась. – Симон инстинктивно последовал ее примеру.
– Эй, что такое? – удивленно прошептал он.
– А она что тут делает? – Эллен указала на лошадь. – Этот жеребец принадлежит сэру Майлзу!
Вскоре после назначения лорд-канцлером Томас Беккет получил от короля Генриха II во владение графство Айя, к которому относился и Орфорд. Сэр Майлз состоял на службе у Беккета, но вел себя так, словно Орфорд принадлежал ему. Каждый знал, как скрупулезно он подсчитывает денежки в своих карманах. Его приступов гнева боялась вся округа, и только Эдит и мать Эллен были от него в восторге, считая, что он выглядит изысканно и внушительно. Когда он заходил в кузницу, они начинали хихикать, и это несмотря на то что с Осмондом он обращался, как с падалью.
– А, вот кому, – презрительно бросил Симон и встал. «Симон отстанет от меня, только когда набьет себе живот», – беспомощно подумала Эллен и последовала за ним. Она смущенно обернулась, но никого не было видно, все вокруг дышало миром и покоем. Но Эллен все равно казалось, что из леса на нее кто-то смотрит. Солнце припекало, пчелы и шмели воспользовались солнечным деньком, чтобы собрать нектар, и роились в воздухе, монотонно жужжа. Эллен как раз хотела присоединиться к Симону, когда краем глаза заметила какую-то фигуру, двигавшуюся к хижине с другой стороны леса. У Эллен замерло сердце. Неужели тут действительно живут кобольды? Она зажмурилась, а потом осторожно приоткрыла один глаз. Фигура была слишком маленькой для кобольда, и Эллен с облегчением вздохнула. Это была всего лишь женщина в простом льняном платье синего цвета. Эллен не смогла разобрать, кто это, так как лицо женщины скрывала коричневая накидка. Бросив осторожный взгляд туда, откуда она пришла, женщина проскользнула в хижину. Эллен, помедлив, подошла к Симону. Она не знала, что беспокоило ее больше: кобольды, которые, возможно, скрывались в зарослях и наблюдали за ней, или присутствие сэра Майлза и незнакомой женщины. Но все вокруг было спокойно.
– М-м-м, какая вкуснотища! – чавкая, воскликнул Симон. – Ты только попробуй.
Он протянул ей ягоды ежевики и улыбнулся, обнажив ряд посиневших от ежевичного сока зубов. Сок стекал у него изо рта на подбородок.
– Сейчас вернусь! – Эллен уже не могла сдерживать любопытства и оставила Симона одного.
Тот равнодушно сунул ягоду в рот, отвернулся и снова принялся собирать сладкую ежевику.
Эллен подкралась к хижине. Одна доска расшаталась, и Эллен заглянула в образовавшуюся щелку. Ноги у нее дрожали, но она все же поднялась на цыпочки. Чтобы заглянуть внутрь, она слегка наклонила голову и прижала лицо к пахнущему мхом дереву. Сэра Майлза и женщины видно не было. Эллен затаила дыхание, но услышала лишь биение собственного сердца. Потом послышалось шуршание, словно какая-то тварь копошилась в сене, и снова наступила тишина. Возможно, в хижине вообще никого не было? Ноги у Эллен болели от напряжения, так как дыра в доске была очень высоко. Девочка уже разочарованно отвернулась, когда вдруг услышала громкий звук. Испугавшись, она снова стала на цыпочки и заглянула в щель. Через пару секунд ее глаза приспособились к полутьме хижины, и она увидела, что в комнате что-то движется. И это что-то приближалось к ней! Внезапно она увидела поросшую густыми волосами спину сэра Майлза. «Вот шелудивое животное!» – с отвращением подумала она, почему-то не удивившись тому, что он голый. Сквозь дыру в доске до нее доносился запах его пота, настолько близко он стоял к стене. Сердце выскакивало у нее из груди.
– Раздевайся! – услышала она его грубый голос.
У Эллен перехватило дыхание. Она увидела женщину, идущую к нему мелкими шагами. Эллен опустилась чуть ниже, но так и не смогла разглядеть ее лица. Медленно, изящно двигаясь, таинственная незнакомка начала раздеваться. Ее платье и льняная рубашка скользнули на пол. Сэр Майлз жадно протянул руки к ее молочно-белым грудям и начал их ласкать. На мгновение Эллен закрыла глаза. У нее закружилась голова. Когда она снова посмотрела в щелку, сэр Майлз уже опустился на колени. Он касался губами розовых сосков незнакомки и посасывал их, словно ребенок, пока грудь женщины не начала вздыматься все чаще и чаще. Внезапно он поднялся и резким движением толкнул женщину к стене. Вся хижина зашаталась. У Эллен нестерпимо болели ноги и подгибались колени, но она не двигалась с места. Ей просто-таки необходимо было увидеть, что же будет дальше. Естественно, она знала, что мужчина с женщиной совокуплялись. Так делают коровы, козы или собаки, чтобы у них были детки. Эллен однажды слышала, как мать объясняла Эдит, что это часть супружеского долга, который женщина должна в той или иной степени исполнять. Ей уже доводилось видеть, как Осмонд иногда совокуплялся с ее матерью. Это никогда не длилось долго, и от их тел при этом исходил легкий рыбный запах. Осмонд, тихо постанывая, двигался на жене, а Леофрун лежала под ним неподвижно, словно колода, не издавая ни звука.
Эта таинственная незнакомка вела себя совершенно иначе. Она страстно провела пальцами по густым волосам на груди сэра Майлза и притянула его к себе, чтобы поцеловать. Затем она начала медленно поглаживать его спину, не обделяя вниманием ни единого клочка кожи. Впившись обеими руками в его ягодицы, она потерлась промежностью о его ногу. Она дышала все быстрее и громче.
У Эллен возникло странное ощущение внизу живота. Необычное смешение отвращения и наслаждения пугало ее, и на мгновение ей захотелось вернуться к Симону. До сегодняшнего дня она была уверена, что совокупление – это пытка для всех женщин. Такое может нравиться только мужчинам. Возможно, она ошибалась? Словно зачарованная, она не могла сдвинуться с места и продолжала подглядывать в щелку. Сэр Майлз просунул свою грубую руку между белыми, отсвечивающими синевой бедрами женщины и начал ласкать ее промежность, пока женщина не издала тихий стон. Тогда мужчина отстранился от нее, лег на солому и жестом подозвал женщину к себе. Незнакомка поспешно уселась на его возбужденный член. Дыхание Эллен участилось. Женщина двигалась на нем вверх-вниз, словно скакала на лошади. Внезапно она застонала, задрожала от наслаждения и запрокинула голову. Эллен увидела водопад русых волос, рассыпавшихся по узкой спине незнакомки, и в этот самый момент она смогла рассмотреть ее лицо. Оно было искажено от страсти, но Эллен сразу же его узнала. Ей показалось, что в нее ударила молния: Леофрун! Девочку охватила жаркая волна, и доселе неизвестное ей чувство отвращения заполнило всю ее душу. Слезы градом покатились из глаз.
– Шлю-ю-юха! – Она всхлипнула и, захлебываясь от плача, отвернулась.
Симон испуганно обернулся и подбежал к ней.
– Ты что, совсем спятила! Какое тебе дело, с кем он тут спит? – Казалось, его совершенно не удивил тот факт, что сэр Майлз использовал хижину для свиданий. – Ты, вообще, понимаешь, что это может быть опасно для нас обоих? – возмущался он, оттаскивая ее в сторону.
Эллен сделалась мертвенно-бледной.
– Да ладно, хватит тебе прикидываться, будто ты не знала, что мужчины и женщины этим занимаются! – сказал Симон, пытаясь ее успокоить.
Эллен со злобой ткнула его в плечо кулаком, словно хотела оттолкнуть приятеля от себя подальше.
– Но та женщина в хижине – моя мать!
Симон покраснел от стыда.
– Я – ну, это… ну я ж не знал.
Внезапно дверь хижины распахнулась.
– Бежим! Если он нас поймает, то смилуйся над нами Бог! – закричал Симон, схватив Эллен за руку и увлекая ее за собой.
Из хижины выбежал полуголый сэр Майлз и угрожающе поднял кулак.
– Ну вы дождетесь, я вас поймаю! А тебе, маленькая дрянь, я выколю твои любопытные глаза и вырежу гнусный язык! – закричал он им вслед.
Эллен бежала так быстро, как только могла. Симон пару раз оглянулся.
– Он за нами не бежит. Пока не бежит, – запыхавшись, пробормотал он и помчался дальше.
Они бежали, не останавливаясь, до самой дубильни. Кожевникам для работы нужно было очень много воды, так что уже не одно поколение семейства Симона жило на берегах Оры. Симон жил с родителями, бабушкой и четырьмя младшими братьями в крытом соломой домике из дерева и глины. Испарение дубильного состава разъедало глаза.
Запыхавшаяся Эллен упала на бревно подальше от дубильни и принялась нервно ковырять мягкую землю ногой.
– Кобольды! Это же просто смешно! Она просто хотела, чтобы мы не подходили к хижине! – Глаза Эллен сверкали от злости.
– Знаешь, если бы я так застукал мать… Ну… ну, я бы… – Симон не закончил фразу. – Вот же дерьмо! – презрительно бросил он и плюнул на землю.
– Это было отвратительно, – пробормотала Эллен, не отрывая взгляда от группки муравьев, тащивших мертвую пчелу. – Граф их за это накажет, обоих, – упрямо процедила она сквозь зубы.
– В любом случае, ты сейчас не можешь пойти домой, будто ничего не произошло. Она тебя и так избивает из-за каждой мелочи. Кто знает, что она теперь выдумает? – Симон нахмурил лоб, переживая за подружку.
– Но что же мне теперь делать?
Маленький кожевник пожал плечами.
– И зачем ты только туда полезла! Это все из-за твоего любопытства. Надо было тебе просто есть со мной ежевику, – с упреком сказал он, бросив пригоршню земли на муравьев, которые стали подбираться к его ногам.
Трудолюбивые существа не обратили никакого внимания на земляной дождь и потащили дальше свою добычу.
– Я-то как раз не хотела идти в хижину. Это тебе всегда хочется есть, и надо же было тебе туда полезть! – возмущалась Эллен.
– Я боюсь, – виновато прошептал Симон.
– Я тоже. – Эллен помассировала пальцами виски.
От отчаяния ее глаза цвета молодой травы потемнели, при этом волосы блестели на солнце, как красное пламя.
Вдалеке закричала сойка. Ветер шумел в кронах деревьев. Мирно плескалась широкая Ора. Неподалеку от дубильни на поверхности воды виднелись пятна грязновато-белой пены. Пятна смыкались друг с другом и плыли вниз по течению. У дубильни река сужалась, но все равно была достаточно широкой, чтобы по ней могли проплыть два торговых корабля.
– И что же мне теперь делать? – Эллен нагнулась и, подняв плоский камешек, широким движением бросила его в реку. Камешек пару раз ударился о поверхность воды, издавая хлюпающий звук, и пошел на дно. Симон лучше умел бросать камешки, у него они прыгали по воде, как водомеры.
– Здесь тебе оставаться нельзя. Пойди к Эльфгиве. Она тебе наверняка что-нибудь посоветует. – Симон вытер нос рукавом рубашки.
– Си-и-мо-он! – донесся до них голос матери мальчика. – Симон, помоги папе прополоскать кожи.
Ласковый голос никак не вязался с отвратительной внешностью этой женщины. Поношенное грубое платье из песчано-желтого льна болталось на ней, словно мешок. Лицо у нее было изможденным, и Эллен тошнило от вида ее костлявых рук, изъеденных дубильными отварами, и желтых ногтей. Но хуже всего было то, что от нее постоянно исходил запах мочи и дубильного состава.
– Эй, да ты весь промок, малыш! – Кожевница ласково провела рукой по голове своего старшенького.
Эллен не могла заставить себя взглянуть на мать Симона. Она была совсем не похожа на Леофрун – так любила своих детей, что могла бы отдать жизнь за любого из них. «Однако ей не помешало бы иногда принимать ванну», – подумалось Эллен. Леофрун мылась каждый день и душилась лавандовым маслом, как это делали жены и дочери богатых купцов из Ипсвича. «Но внутренне она воняет хуже, чем кожевница, – с ненавистью подумала Эллен. – Свой грех ей с себя никогда не смыть».
– Пойдем, Симон, поможешь отцу. А с Эллен завтра погуляете.
Эллен так пристально смотрела на землю, что у нее заболели глаза. «Кто знает, что будет завтра!» – удрученно подумала она.
– Давай, держись, – прошептал Симон и поспешно поцеловал ее в щеку, а затем послушно поднялся и, ссутулившись, пошел за матерью.
Обернувшись, он печально помахал ей рукой.
Эллен послышался какой-то треск в зарослях, и она испуганно оглянулась, но никого не увидела. Симон был прав: им лучше не попадаться на глаза сэру Майлзу и Леофрун. Нужно идти к Эльфгиве. Если кто-то и может дать ей хороший совет, так только она. Эллен решила поспешить и побежала через лес так быстро, что ее ноги едва касались земли, а острые камешки впивались в ступни сквозь тонкую кожаную подошву башмаков. Эллен даже не обращала внимания на желтые цветы, росшие вокруг, которые она так любила. От Леофрун нечего было ждать пощады. Эльфгива должна ей помочь! Довольно быстро Эллен добежала до небольшой поляны, на которой стоял домик повитухи. Запыхавшись, девочка остановилась.
В солнечных лучах, падавших сквозь зеленую листву, танцевали пылинки, сиявшие, словно золото.
Эльфгива склонилась над зарослями календулы – она собирала желтые цветки, чтобы приготовить мази и микстуры. Ее белые как снег волосы, которые она собирала на затылке в узел, сверкали на солнце. Взявшись рукой за поясницу, Эльфгива с трудом выпрямилась и увидела Эллен.
– Элленвеора! – радостно воскликнула она.
Когда она смеялась, ее лицо покрывалось сетью крошечных морщинок, а добрые умные глаза блестели. Эллен остановилась перед ней как вкопанная. Слезы готовы были хлынуть из ее глаз.
– Малышка, что случилось? Ты выглядишь так, словно повстречала самого черта. – Эльфгива распахнула объятия и через секунду прижала к себе плачущую девочку. – Давай войдем внутрь. У меня еще остался капустный суп, я его разогрею, и ты спокойно расскажешь мне, что у тебя стряслось.
Эльфгива взяла лукошко и потянула Эллен за собой в домик.
– Она путалась с сэром Майлзом, этим отвратительным задавакой! – В голосе Эллен звучали ненависть и отчаяние. – Я сама видела.
Ее лицо искривила гримаса отвращения. Продолжая всхлипывать, девочка со все возрастающей злостью рассказала о происшедшем.
После того как она договорила, Эльфгива встала, подошла к очагу и нервно поворошила золу. Потом она снова села и, подергав себя за вырез платья, обхватила руками морщинистую шею.
– Твоей матери тогда было столько же, сколько тебе сейчас. Ох, Господи, прости! Я знаю, что обещала никому этого не рассказывать. – Эльфгива посмотрела вверх и перекрестилась.
Эллен с любопытством ждала, что скажет дальше повитуха.
– Она была обручена с очень богатым торговцем шелком, но познакомилась с молодым норманном и влюбилась в него. – Эльфгива глубоко вздохнула, словно ей трудно было говорить. – Твоя бедная мать ничего не знала о последствиях любви и вскоре уже носила под сердцем ребенка. Когда твой дедушка узнал об этом, он пришел в ярость. Молодой норманн был человеком высокого происхождения, что исключало возможность их свадьбы. Помолвку с торговцем шелком тоже пришлось разорвать. Оскорбленный жених угрожал Леофрун расправой у позорного столба, если она не уберется из города. – Эльфгива взяла Эллен за руки и заглянула ей в глаза. – Наказание женщинам, которые рожают, не будучи замужем, очень жестокое. Им бреют голову и бьют кнутом. Некоторые не могут пережить боль и унижение и умирают прямо у позорного столба. А те, кто выживает, уже не могут вести нормальную жизнь, так что многие из них впоследствии берут на душу страшнейший из всех грехов и сами обрывают свое жалкое существование. Твоему деду пришлось спасать свое доброе имя и жизнь единственного ребенка, поэтому он против воли дочери выдал ее замуж за Осмонда и отослал из Ипсвича прежде, чем ее позор стал очевиден. – Расстроенное лицо Эльфгивы слегка смягчилось. – Осмонд сразу же влюбился в твою красавицу мать.
– Тогда ей очень повезло, что он на ней вообще женился. Без него она была бы уже мертва.
– Она заплатила горькую цену за свое неведенье, и вместо того чтобы жить с богатым купцом в довольстве и достатке, твоя мать осталась с простым ремесленником. Она ненавидит эту грязную бедную жизнь, которой ей приходится довольствоваться. Поэтому ее сердце полно гнева, – попыталась объяснить старуха поведение матери девочки.
– А что стало с ребенком? – с любопытством спросила Эллен. Эльфгива погладила девочку по растрепанным волосам.
– Это ты, милая! Как ты думаешь, почему она так с тобой обращается? Считает, что ты виновата во всех ее несчастьях.
Пораженная Эллен взглянула на Эльфгиву.
– Но ведь тогда я вовсе не его… А Осмонд не мой… – пробормотала она, не решаясь додумать эту мысль до конца. Нет, этого просто не могло быть! – Осмонд мой отец. Он меня воспитал и талант к кузнечному делу у меня от него!
Эллен в ярости топнула ногой.
– Пусть даже он не твой отец, ты с первого момента своего существования стала для него всем на свете. – Эльфгива задумчиво посмотрела на Эллен. – Твоя головка, казалась такой крошечной на его сильной ладони! – Эльфгива улыбнулась, а затем вздрогнула. – В любом случае, тебе нельзя возвращаться домой. Сэр Майлз наверняка уже послал за тобой своих слуг. Тебе нужно бежать отсюда как можно быстрее.
– Но я не хочу бежать!
Эльфгива обняла девочку и стала укачивать ее, словно ребенка.
– Неужели придется мне потерять и тебя тоже… – задумчиво произнесла она, качая головой, и встала.
Старушка быстро подошла к двум поставленным один на другой сундукам в углу комнаты и принялась копаться в верхнем из них, но то, что ей было нужно, нашлось только в нижнем.
– Вот оно!
Эльфгива подняла тщательно перетянутый веревками сверток. Положив его на стол, она развязала узлы на веревке и развернула его. Рубашка и брюки изо льна немного пожелтели, а накидка из темно-коричневой шерсти и пара черных носков выглядели как новые.
– Он почти не носил эти вещи. Я как раз довела их до ума, когда он… – Эльфгива запнулась.
– Это вещи Адама?
Эльфгива кивнула.
– Я знала, что они еще кому-нибудь пригодятся. Ему было тогда как раз тринадцать.
Эльфгива поспешно отвернулась. Эллен поняла, что старушка пытается скрыть свои слезы. За год до рождения Эллен Орфорд охватила эпидемия. Практически в каждой семье кто-то умер, и даже Эльфгива, несмотря на умение лечить травами, потеряла мужа и единственного сына.
– А знаешь что? У меня есть идея… – Эльфгива достала ножницы. – Ты ведь говорила мне, что мальчиком быть лучше, правда?
Эллен нерешительно кивнула.
– Ну вот и сделаем из тебя мальчика.
Мысль, конечно, была заманчивой, но… Пораженная Эллен взглянула на повитуху.
– Но как?
– Конечно, настоящего мальчика мы из тебя не сделаем, но если состричь тебе волосы и надеть на тебя вещи Адама, все будут принимать тебя за мальчишку. Эллен наконец-то поняла, что Эльфгива имела в виду. Эльфгива отрезала длинную косу Эллен и состригла ей волосы до самых ушей.
– А вот цвет… – пробормотала она, немного задумалась, а затем достала какую-то резко пахнущую жидкость.
Она изготавливала эту жидкость из корочек зеленых орехов и использовала ее для окрашивания тканей. От краски волосы сделались темно-коричневыми, но от нее стало печь голову, а на накидке остались пятна, напоминавшие кровь.
– А теперь переодевайся скорее, мне становится плохо от мысли о том, что ты еще не убежала, – поторопила ее Эльфгива.
У Эллен возникло странное чувство, когда она надевала одежду Адама, – казалось, она перевоплощается в другого человека. Вся одежда была ей немного великоватой, а значит, она еще долго сможет ее носить.
Эльфгива застегнула накидку и улыбнулась Эллен.
– Знаешь, мне пришла в голову отличная мысль! Сегодня вечером я сложу твои вещи неподалеку от болота. Я их разорву и полью кровью птицы или мыши. Смотря что я смогу поймать. Когда слуги сэра Майлза найдут твою одежду, они подумают, что тебя сожрали духи трясины. И тогда они прекратят тебя искать.
Эллен вздрогнула, вспомнив истории об этих чудовищах, и побледнела.
Эльфгива успокоительно погладила девочку по щеке.
– Не бойся, все будет хорошо. – Старушка пригляделась к Эллен повнимательнее, и, подойдя к камину, набрала пригоршню золы. Помазав золой лоб и щеки Эллен, она улыбнулась. – Вот так-то лучше. Мы еще посыплем твои волосы пылью, и тебя точно никто не узнает, за это я ручаюсь. Главное – не подходи близко к кузнице.
Взяв Эллен за плечи, она внимательно осмотрела ее и удовлетворенно кивнула.
– А ты действительно думаешь, что за мной кого-то пошлют?
– Лорд-канцлер – человек набожный и не потерпит, чтобы один из его слуг путался с замужней женщиной. Сэр Майлз пойдет на все, чтобы его господин ни о чем не узнал. – Эльфгива посмотрела вверх и подкрепила свое объяснение, чиркнув большим пальцем по горлу. – Ты ни в коем случае не должна допустить, чтобы тебя кто-то узнал, слышишь?
Эльфгива собрала кое-какие вещи и сложила их в свой лучший мешок. Сунув его Эллен в руку, она подтолкнула девочку к двери.
– А теперь лучше уходи, здесь тебе оставаться опасно.
Эллен побежала через лес к тракту, как ей и посоветовала Эльфгива. Вскоре она отошла от Орфорда дальше, чем когда-либо раньше. Солнце начало садиться и окрасило верхушки деревьев в нежный оранжевый цвет. Эллен справила нужду за большим кустом и вымыла руки, лицо и шею в небольшом ручье, все время следя за тем, чтобы использовать светлую воду. Темная вода, на которую падает тень, могла быть проклята демонами и опасна для здоровья. Так ей сказала Эльфгива. Девочка развязала мешок, который дала ей старушка. Добросердечная женщина позаботилась о том, чтобы Эллен не голодала, – она положила девочке козий сыр собственного приготовления, немного сала, три луковицы, яблоко и полбуханки хлеба. Закрыв глаза, Эллен принюхалась к мягкой ткани мешка. Она пахла дымом и травами. Так же, как и Эльфгива, Эллен всхлипнула. Увидит ли она старушку еще когда-нибудь? Неторопливо, пребывая в задумчивости, девочка поужинала. Если экономить как следует, то еды хватит на два дня. А что делать потом – одному Богу известно. До сегодняшнего дня Бог еще ни разу не отозвался на ее молитвы, да и на его святых тоже нельзя было рассчитывать. Когда Леофрун и Эдит ездили в Ипсвич к дедушке, Эллен молилась святому Христофору, хранящему путников. Она умоляла его, чтобы он простер свою длань, защищая тех, кто был лучше этих двоих. Но молитва не помогла, и обе преспокойно вернулись домой. Станет ли хранить святой Христофор ее? Эллен опустилась на колени и помолилась, но это не принесло ей утешения. Первый раз в жизни ей придется ночевать в лесу. Прежде всего необходимо было найти надежное место. Вместе с солнцем скрылись бабочки и пчелы, остались только комары, наглые и многочисленные. Чем сильнее сгущались сумерки, тем большими казались деревья, становясь все мрачнее и страшнее. Небо заволокло тучами. Оглянувшись, Эллен увидела неподалеку несколько скал. Там можно было надежно укрыться. Воры, грабители и прочие беззаконники, а также кобольды и эльфы творили свои темные дела в лесах, грабя и убивая спящих путешественников. К тому же приходилось опасаться и лесного зверья – медведей и кабанов. Эллен чувствовала себя маленькой и беззащитной. Со слезами на глазах она свернулась в клубочек под выступом скалы, подложив под голову свой мешок. Каждый звук, доносившийся из темноты, приводил девочку в ужас. Воздух был душным и тяжелым, надвигалась гроза. Яркая молния осветила лес, разогнав на мгновение мрак. За молнией последовал оглушительный раскат грома. Пошел дождь, и стало немного прохладнее. В лесу теперь пахло травами и сырой землей. Прижавшись к теплой скале и закрыв глаза, Эллен стала слушать стук дождя, пока не уснула.
