Текст книги "Меч короля"

Автор книги: Катя Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Для качества клинка большое значение имела полировка. Донован крайне редко доверял эту процедуру полировщику. Хотя большинство из них были хорошими опытными ремесленниками и вполне могли обрабатывать старые мечи, Донован все же считал, что только кузнец, ковавший клинок, может отполировать его как следует. Поэтому Эллен владела и искусством полировки. Ей нравилось полировать клинки, потому что именно таким образом добивались красоты и остроты лезвия. Полировка была венцом хорошо проделанной работы. Форма и величина гарды всегда играли второстепенную роль и зависели скорее от вкуса и представлений заказчика. Эллен решила выковать короткую и широкую гарду Кроме того, к мечу необходимо было сделать ножны, в которые идеально входил бы клинок. Эту работу выполнял специальный мастер, и начинать ее можно было только тогда, когда оружие было уже готово. Эфес, делавшийся из дерева, а затем укреплявшийся сталью, кожей или бечевкой, изготавливал другой мастер. Своими представлениями по поводу украшения рукояти, а возможно и ножен, Эллен необходимо было поделиться с ювелиром. Эллен знала, что следовало своевременно обсудить все детали со всеми ремесленниками, которые участвовали в создании меча, а главное – договориться о сроках. Донован дал ей на изготовление меча четыре месяца, но ведь она не могла заниматься одним мечом целый день. Она должна была помогать Доновану в кузнице.

Эллен изготавливала меч этап за этапом, так, как ее учил мастер. Когда нужно было делать гравировку на лезвии, Эллен задумалась, не спросить ли совета у Донована, но отказалась от этой мысли. Советоваться с Артом было бесполезно. Он был старательным подмастерьем, но не способным выдвинуть какую-либо идею или предложить усовершенствовать процесс работы.

Итак, Эллен решила полагаться на собственные знания и доделала меч сама. Головку эфеса она решила позолотить, согласовав с Донованом соответствующие расходы. На клинке ювелир серебром выгравировал слова «IN NOMINE DOMINI» – «Во имя Господа» – и небольшие кресты в начале и конце надписи. Эллен не умела ни читать, ни писать, хотя, в отличие от Гийома, была не против этому научиться. Но у нее просто не было такой возможности. Таким образом, ей пришлось при выборе высказывания положиться на ювелира. Тот тоже не умел читать, но у него были образцы разных высказываний, записанные для него образованным человеком. Ювелир выучил значения этих надписей наизусть и поэтому мог предлагать их своим клиентам. Он точно знал, какие надписи на мечах особенно ценятся рыцарями. Ножны и эфес были готовы, когда прошло ровно четыре месяца с начала изготовления меча, и Эллен наконец-то держала его в руках.

Эллен очень гордилась собой, так как считала, что меч ей удался – она много раз проверяла его на гибкость, остроту и прочность. Несмотря на это, она ужасно волновалась. «Плохая закалка, некачественное железо или непрофессиональная ковка – не самые худшие враги кузнеца. Худший его враг – собственное тщеславие», – часто говаривал ей Донован, так что девочка постаралась думать лишь о смирении и покорности и целый день ждала подходящего момента, чтобы попросить Донована взглянуть на меч. При этом рабочий день казался ей бесконечным, с таким нетерпением она ожидала оценки учителя. Когда наступил вечер и Донован отпустил Винсента и Арно домой, Эллен задержалась в кузнице.

– Мастер! – Эллен почтительно склонилась перед Донованом, протягивая ему меч в ножнах. От волнения у нее сердце выскакивало из груди.

Донован взял меч обеими руками и оценил его на вес. Затем он взялся за рукоять и подвигал мечом в ножнах. По выражению его лица Эллен не могла понять, доволен он или нет, и до крови закусила губу.

Донован медленно вытащил клинок из ножен.

Эллен затаила дыхание.

Кузнец поднес рукоять к глазам, острие меча направив на свою правую ступню. Затем он проверил, прямое ли лезвие, и подергал за гарду и эфес, чтобы узнать, прочны ли они. Если бы они были плохо закреплены, меч никуда не годился бы. Большим пальцем правой руки он провел по головке эфеса и едва заметно кивнул. Эллен выполняла всю работу очень тщательно, но теперь начала паниковать. Взяв тряпку, чтобы не измазать клинок жирными руками, Донован согнул лезвие в полукруг. Эллен знала, что клинок достаточно гибок, но все же обрадовалась, когда он снова выпрямился. После этого мастер взял кусок льняной ткани, обернул его вокруг клинка и резко дернул меч вверх. Острое лезвие разрезало льняную ткань, не вытянув ни единой нитки. Донован повторил эту проверку другой стороной лезвия – с тем же безупречным результатом.

Эллен еле слышно вздохнула. Она много времени потратила на то, чтобы заточить края клинка, потому что для нее не было ничего хуже, чем тупые мечи. Несмотря на это, она все больше втягивала голову в плечи – каждое движение мышц на лице Донована казалось ей выражением недовольства, а когда он откашлялся, она сразу же восприняла это как критику. И как она могла подумать, что Донован будет ею доволен? Разве имело значение то, что он в последнее время был с ней дружелюбен и признавал ее талант? Это еще не означает, что ему понравится ее меч. Наверняка он думает, что головка эфеса слишком бросается в глаза, а серебряная гравировка к ней не подходит… Внезапно Эллен засомневалась, можно ли будет вообще продать этот меч. Она уже позабыла, что мастер, изготовивший эфес, и ювелир похвалили его. Их мнение ничего не значило по сравнению с мнением Донована. Эллен чувствовала, как пот стекает по ее лбу, хотя в кузнице было совсем не жарко.

Когда Донован вложил меч в ножны, Эллен показалось, что он кивнул. Она с разочарованием увидела, что мастер отвернулся, отложил меч в сторону и молча прошел к большому ящику, в котором хранились редко используемые инструменты. На этом ящике стояла продолговатая коробка, которую Донован поднял обеими руками.

– Ты хорошо выковал меч, – сказал он, поднимая коробку, а затем повернулся и подошел к Эллен. Остановившись перед ней, он посмотрел ей прямо в глаза. – Твой меч острый и сделан по руке. Лезвие гибкое, а форма сбалансирована. Ты хорошо выполнил работу, и я тобой горжусь, но… – Донован на мгновение запнулся.

«Ну что еще? – раздраженно подумала Эллен. – Неужели он ни разу не может похвалить меня, не критикуя?»

– …но ничего другого я от тебя и не ожидал, – завершил фразу Донован и улыбнулся. – С сегодняшнего дня ты можешь называть себя подмастерьем кузнеца. Меч был твоим испытанием. – Он протянул ей коробку.

Она была такой тяжелой, что Эллен пришлось поставить ее на землю, прежде чем открыть.

– Учитель… – Она изумленно выдохнула, увидев ее содержимое.

Эллен благоговейно вытащила из коробки новый кожаный фартук и примерила его. Фартук был идеального размера. Кожу делал лучший кожевник Танкарвилля, это подтверждала крошечная метка на краю фартука. Кроме того, в коробке лежала шапочка – точно такая же, как и у мастера, – а еще две пары щипцов и молот. Это были ее первые собственные инструменты, если не учитывать молота Ллевина. Эллен сама выковала эти щипцы и молот, но не знала, что они предназначены для нее.

– Там еще кое-что лежит, – как обычно ворчливо произнес Донован.

Только сейчас Эллен заметила, что в ящике лежит что-то еще. Это был какой-то инструмент, завернутый в темную шерстяную ткань, длинный и тяжелый. Когда Эллен обнаружила, что скрывается под тканью, она от изумления открыла рот.

– Напильник! Учитель, вы сошли сума!

Донован никак не прокомментировал данное утверждение, а просто улыбнулся.

Напильник был очень дорогим подарком подмастерью. Доновану наверняка пришлось много экономить, чтобы заплатить за этот инструмент, – он стоил очень дорого, – но тем больше его радовал очевидный восторг ученика. Эллен пыталась сдержать подступившие слезы, но если Донован и заметил, что ее ресницы блестят, то не подал виду. В конце концов, подмастерью кузнеца не к лицу плакать, пускай и от умиления.

– Ты хороший мальчик, Элан. Я буду рад, если ты останешься со мной.

– Благодарю вас, мастер. Это большая честь для меня, – с восторгом сказала Эллен.

– Мы выставим меч на продажу. Я думаю, тебе за него неплохо заплатят. Ты отдашь мне деньги за материал, а остальное можешь оставить себе.

«Должно быть, Донован действительно в хорошем настроении, раз сделал такой широкий жест», – подумала изумленная Эллен. Ей очень хотелось тотчас же побежать к Гийому и рассказать ему о мече, но тот еще не вернулся. Как бы то ни было, от Розы девочка знала, что Уильям Танкарвилльский и его рыцари скоро будут дома.

И действительно, в следующее воскресенье Гийом снова пришел в лес. Осеннее солнце заливало поляну теплым, радостным светом.

Эллен должна была бы заметить, что в Гийоме что-то изменилось, но она так обрадовалась его приезду, и ей так хотелось показать ему меч, рассказать, как она трудилась над ним, что она ничего не замечала, а Гийом терпеливо ее слушал.

– Изготовить меч самому! Я думал, что не справлюсь. Нужно было принимать столько решений, понимаешь? – Не дожидаясь ответа, Эллен продолжала болтать. – Самым ужасным был момент, когда я опустил лезвие в воду – для закалки. Ты не представляешь себе, что это за ощущение! В это мгновение решается, успешной ли была многонедельная работа, или же все было напрасно. Я думал, что умру от ужаса! У меня уши – да нет, что я говорю! – все тело болело оттого, что я напряженно прислушивался, – нужно было услышать, не будет ли железо потрескивать. Но я не услышал ничего, кроме шипения воды. О Боже, это было такое облегчение! Лезвие такое острое и гибкое! – возбужденно рассказывала Эллен.

– О Господи, Элан, ну ты и болтун! – перебил ее Гийом. Опешив, Эллен обиженно взглянула на друга. За исключением Донована, Гийом был единственным, с кем она могла поговорить о мечах, и к тому же она так долго ждала его возвращения…

– Ладно, Элан. Я хочу вот о чем спросить: не можем ли мы сходить в кузницу, чтобы ты мне его показал? – Гийом не заметил сверток, лежавший рядом с Эллен на траве.

– Я его принес с собой, – пробормотала она, просияв, и осторожно вынула меч.

– Ты с ума сошел? – Гийом опасливо оглянулся.

– Но я же хотел тебе его показать! – Эллен пожала плечами. В конце концов, она носила с собой и другой меч, хотя это было запрещено.

– А если тебя поймают? Этот меч наверняка очень острый.

– Еще какой! – гордо сказала Эллен.

Увидев блеск в глазах Гийома в тот момент, когда он увидел меч, Эллен простила ему странное поведение и долгую разлуку. Удивленно осмотрев меч, Гийом одобрительно присвистнул.

– Если бы у меня было достаточно денег, я бы сразу же у тебя его купил.

Эллен с сожалением пожала плечами и осторожно завернула меч.

– Когда ты станешь знаменитым рыцарем, я выкую для тебя самый лучший меч. Тебе будет завидовать сам король, – утешила она Гийома.

– Ну хватит преувеличивать, болтунишка! – Рассмеявшись, Гийом приобнял ее за талию и левой рукой растрепал ей волосы.

Так как Эллен по-прежнему держала в руках меч, она не могла сопротивляться, боясь поранить Гийома. Эллен попыталась проигнорировать чудесное ощущение возбуждения. В это мгновение она мечтала о том, чтобы лежать в объятиях Гийома, чувствуя себя настоящей женщиной.

Когда он отпустил ее, она чуть было не открыла ему свою тайну, но в последний момент одумалась.

– Что касается меча для знаменитого рыцаря, можешь начинать делать его прямо сейчас. Должен тебе сказать, что я уже рыцарь! – гордо сообщил Гийом, наблюдая за реакцией Эллен на это сообщение.

– Что-о? Я хочу сказать, ты же только в следующем году должен был… Разве ты не сказал, что сперва рыцарем должен стать твой старший брат?

– Пути Господни… – Улыбнувшись, Гийом воздел руки к небу.

– Ты должен рассказать мне все подробно! – Внезапно Эллен поняла, что для нее означает его посвящение, и сразу же посерьезнела. – Простите, сэр, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне об этом как можно больше.

– Да ладно тебе, пока мы с тобой наедине, можешь по-прежнему называть меня Гийомом. – Ухмыльнувшись, он бросил камешек в ручей.

«И вовсе он не похож на рыцаря!» – подумала Эллен.

– Ну ладно, давай, рассказывай уже скорее! – поторопила она друга.

Кивнув, Гийом немного поерзал на камне, усаживаясь поудобнее.

– Надеюсь, у тебя есть немного времени?

«Вся моя жизнь», – чуть было не ответила Эллен, но сдержалась и лишь кивнула.

– Все началось с того, что Гийом Тальвас, граф Понтийский, поссорился с королем Генрихом. Говорят, король не признал прав Тальваса на земли, которые тот считал своими. Итак, он объединился с дворянами Фландрии и Болоньи. Они напали на Йов и захватили его. Моему господину об этом сообщил гонец. Он тут же вооружил свои войска, и мы уже на следующий день выступили в Нёф-шатель, чтобы усилить местный гарнизон. Вражеские войска не должны были пройти там, а главное, не должны были добраться до Руана…

– А как это связано с твоим посвящением в рыцари? Ты же говорил мне, что это самое важное мгновение в жизни рыцаря и по этому поводу устраивается большой праздник. Почему же ты мне не сказал, что тебя собираются посвящать в рыцари? – возмутилась Эллен.

– Ох, Элан, ну не будь таким тупым!

– Я не тупой. Я просто думаю, что ты мог бы и рассказать мне о том, что Танкарвилль собирается сделать тебя рыцарем.

– В том-то и дело, что он не собирался! И если ты не дашь мне рассказать дальше, то никогда не узнаешь, как это произошло. Хочу заметить, что ты единственный человек на свете, который еще упрямее меня, – проворчал он.

– Ладно, извини. – Эллен скорчила виноватую гримаску и дружелюбно толкнула Гийома локтем под бок.

Гийом поднял с земли палку и начал чертить что-то на влажной земле. Точками он обозначил Нёф-шатель, Йов, Руан и Танкарвилль, а линией – Сену. Он пояснил, что Руан, столица Нормандии, считался великолепно укрепленным, но все же эту крепость можно было взять. Властители Иова, Мандевилля и Танкарвилля сошлись на том, что наступление врага необходимо было остановить. Разведчики собрали всю информацию о противнике, чьи войска обладали численным преимуществом и были вооружены до зубов. Гийом, стоявший вместе с другими оруженосцами неподалеку от своего господина, понял, насколько серьезно их положение. Он бросился де Танкарвиллю в ноги и стал умолять господина разрешить ему выступить в поход. Де Танкарвилль был горд поступком своего оруженосца, но отказал ему, заявив, что отдавать жизнь за короля должны рыцари, а не оруженосцы. И хотя его голос звучал строго, Гийом заметил улыбку в его глазах и не стал подниматься с колен. Словно по тайному знаку, оруженосцы графа Мандевилльского и графа Иовского опустились на колени перед своими господами. Гийом набрал побольше воздуха в легкие, собираясь с духом, и попросил своего господина посвятить его в рыцари, чтобы он мог сражаться за господина и короля. Ошеломленные такой преданностью, другие оруженосцы тоже попросили своих господ посвятить их в рыцари. Де Мандевилль, де Йов и де Танкарвилль переглянулись. Мандевилль был всего лишь на пару лет старше оруженосцев и прекрасно понимал, что они чувствуют.

Но прежде чем хоть кто-то из господ успел отреагировать на это, в комнату вбежал совершенно обессилевший гонец и сказал, что Йов и Омаль взяты и враг уже близко.

Де Танкарвилль первым достал свой меч, поднес его к лицу, а потом опустил поочередно на оба плеча Гийома. Другие господа сделали точно так же и вооружили своих оруженосцев мечами прежде, чем враг вошел в Нёф-шатель. Де Танкарвилль поспешно принес меч из оружейной, повесил его Гийому на пояс и обнял вновь посвященного рыцаря.

– Сделай мне одолжение и сегодня постарайся не умереть! – шепнул он Гийому на ухо.

Гийома глубоко поразили эти слова, но прежде чем он успел что-либо возразить, вбежал еще один гонец. Враг продвигался быстрее, чем ожидалось. Ничего не было подготовлено, тактика не продумана, и даже не все были достаточно вооружены. Де Йов совершенно пал духом, услышав, что его графство сожжено, и не знал, что ему делать. Все начали перекрикивать друг друга. Несколько рыцарей сгоряча решили поскакать навстречу врагу, чтобы задержать его перед городскими воротами, и поскакали, не предупредив остальных. Этими действиями они ослабили гарнизон, подвергая Нёф-шатель еще большей опасности. Де Мандевилль взял с собой пару рыцарей и поспешно поскакал с ними к мосту у восточных ворот города, чтобы усилить позиции защищавшихся. И только де Танкарвилль действовал обдуманно. Он быстро собрал своих людей, и вскоре у него уже был дееспособный отряд. Хорошенько подумав, он приказал своим рыцарям скакать к мосту, чтобы помочь де Мандевиллю и его людям. Гийом был опьянен успехом. Это была его первая рыцарская битва! Страстно желая биться, он поскакал к мосту, обогнав своего господина, но де Танкарвилль задержал его. Хотя Гийом сгорал от нетерпения, он, как и было приказано, пропустил вперед двух рыцарей постарше, а затем и сам бросился в гущу боя.

Фламандские солдаты уже напали на поселение за крепостной стеной. Они сражались храбро и жестоко. Вскоре копье Гийома сломалось, и у него остался лишь его меч. Сначала людям де Танкарвилля удалось немного потеснить противника, но вскоре противник стал напирать, и граф де Матье приказал своим людям отступить. Нужно было всеми силами удержать Нёф-шатель. Даже население города помогало рыцарям. Храбрые от отчаяния, простолюдины сражались рядом с рыцарями, чтобы не дать фламандским солдатам победить, а затем разграбить все их имущество. Объединенными усилиями им удалось снова отогнать врага.

Двое фламандских пехотинцев бросились за Гийомом. Юноша попытался спрятаться за загоном для овец, так как не смог пробиться к своим. Гийом был теперь совсем один, но пока он оставался на лошади, он имел преимущество перед своими противниками, хотя тех и было двое. Внезапно один из пехотинцев схватился за железный крюк, которым сбивали огонь с соломенной крыши, чтобы пожар не перекинулся на другие дома. Фламандец ударил Гийома этим ужасным оружием по плечу и попытался стащить его с коня.

В подтверждение своих слов Гийом приспустил рубашку и показал Эллен свежую рану. Поморщившись, девушка присвистнула.

– Тебе досталось! Что, до сих пор болит?

Гийом, храбрясь, отрицательно покачал головой. Он тогда не дал стащить себя с коня и даже сумел освободиться от крюка. Но чтобы его победить, солдаты трусливо зарубили его коня. Если бы в тот момент им не приказали отступать, он наверняка бы погиб. Да, он лишился лошади, но не жизни. Впрочем, конь был для него огромной потерей, учитывая, сколько стоит такой скакун. Однако Гийом не сразу понял, что это для него означает.

Вечером победители праздновали свой триумф. Гийома хвалили за храбрость, говорили, что он утвердил рыцарскую честь в бою, и юноша купался в лучах славы и был доволен собой, пока Мандевилль не начал над ним подтрунивать.

Граф, смеясь, потребовал у Гийома подарок. «Хомут или седло ты бы мог отдать своему господину», – сказал он.

Боевой скакун был единственной собственностью Гийома, даже сбруя принадлежала его господину. Не понимая, что происходит, он сказал об этом де Мандевиллю, но тот ему не поверил, а остальные рыцари уже сгибались от смеха. Де Мандевилль открыл Гийому глаза, ведь тот думал, что сражается, лишь отстаивая честь, и не знал, что должен был забрать у побежденного врага лошадей, оружие и сбрую – такова была его награда. Для молодого рыцаря очень глупо было просто биться и выйти из поединка беднее, чем до начала боя. Ведь он был одним из победителей, да и сражался храбро! Сообразно традициям, после посвящения в рыцари господин подарил ему рыцарские шпоры и красивую теплую накидку, но собственного коня у Гийома теперь не было.

– Ты готов был отдать жизнь за господина и за короля и в благодарность за это даже не получил коня? – Эллен изумленно взглянула на друга.

– Больше так не будет, поверь мне. В следующий раз я захвачу богатую добычу – еще какую! Собственно, я в будущем собираюсь только побеждать!

История Гийома была такой захватывающей и интересной, что Эллен не захотелось с ним сражаться. Наверняка его рана еще болела.

– Давай сегодня не будем фехтовать, – предложила Эллен и улеглась на траву.

Гийом молча лег рядом с ней, и они стали смотреть в голубое летнее небо.

Он так старался, поставил свою жизнь на карту в этой борьбе, ничего не ожидая, кроме признания своего господина, а его постигло столь горькое разочарование! «Жизнь так несправедлива!» – подумала Эллен.

Ей снова захотелось рассказать ему о себе, возможно, тогда он лучше ее поймет? Вот уже год ей хотелось открыть ему свою тайну. Она знала, что именно скажет ему, но у нее не хватало духу. Так было и сейчас.

Они долго молча смотрели в небо, а затем Гийом внезапно приподнялся.

– Я недавно снова видел тебя с этой английской кухаркой. Как там ее зовут? – Гийом повел рукой в воздухе, показывая женскую грудь.

– Ты имеешь в виду Розу, – ворчливо сказала Эллен. Многие слуги и даже кое-кто из оруженосцев ухаживали за Розой. По его же словам, Гийом тоже любил повеселиться, поэтому намек на формы Розы мгновенно вызвал у Эллен жгучую ревность, но она, конечно же, не хотела, чтобы он это заметил.

– Да, именно ее. Очень красивая крошка. У тебя с ней роман?

Эллен ненавидела, когда Гийом хвастался своими подвигами, но когда он пытался узнать пикантные подробности ее несуществующей личной жизни, она впадала в панику.

– Нет, мы уже давно не видимся, – солгала она и презрительно махнула рукой, чтобы Гийом больше не расспрашивал ее об этом.

– Значит, не ты отец ребенка.

Гийом, казалось, удовлетворился этим умозаключением, но Эллен замерла от страха.

– Что ты сказал?

– Она беременна. Наш дорогой друг Тибалт хвастается тем, что он… А я думал, может, ты… Да, малышку можно только пожалеть, если это он! – Гийом печально покачал головой.

Эллен не знала, как ей на это реагировать. Почему Роза ничего ей не сказала? И почему именно Тибалт? Да как она могла?

– У них уже давно роман? – раздраженно спросила она.

– Похоже на то. Я, конечно, точно не знаю, я им свечку не держал. – Он рассмеялся собственной шутке.

– Уже поздно, – пробормотала Эллен, хотя солнце еще высоко стояло на небе. – Мне нужно идти.

– Похоже, тебя это задело. Вся эта история с Розой. Если бы я знал, что это для тебя так много значит… – Кажется, Гийом ей сочувствовал.

– Это неправда. Она из Ипсвича, как и моя семья. Это единственное, что нас связывает, – грубо отрезала Эллен. – И, как ты знаешь, я терпеть не могу Тибалта. Роза не заслужила того, чтобы произвести на свет ублюдка от этой сволочи. Я вообще не понимаю, как она могла с ним связаться.

Гийом пожал плечами.

– Поди пойми этих женщин! Они думают иначе, чем мужчины, если вообще думают. Это все любовь. – Он закатил глаза, изображая отчаяние.

– Как бы то ни было, мне пора идти. – Эллен встала, взяла завернутый в ткань меч, попрощалась с Гийомом, не глядя ему в глаза, и пошла к тракту.

Идя по тропинке через лес, она думала о Розе и Тибалте, и настолько погрузилась в свои мысли, что слишком поздно услышала топот копыт и не успела спрятаться. Так что она осталась на дороге и постаралась держаться как можно естественнее, как будто сверток с мечом и должен был быть при ней. Когда рыцари подскакали ближе, один из них выехал вперед, преградив девочке путь, и грубо крикнул:

– Эй, парень! Эта дорога ведет в Танкарвилль? Отвечай! – Молодой оруженосец, говоривший с ней, высокомерно смотрел на нее, сидя на лошади.

Рыцарь постарше с ярко-зелеными глазами, который, очевидно, был их господином, подъехал ближе и укорил своего слугу.

– У тебя нет причин быть столь недружелюбным. Займи свое место, – велел он оруженосцу, и тот, опустив глаза, повиновался.

Эллен с интересом посмотрела на рыцаря, и когда их взгляды встретились, ей показалось, что они уже где-то виделись. Но девочка не могла вспомнить, где она встречала этого человека.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Элан, милорд.

– Мне кажется, это англосаксонское имя.

– Да, милорд.

– Ты знаешь путь к замку Танкарвилль?

– Да, милорд. Вам нужно ехать по этой дороге. На лошадях вы доберетесь быстро. После большой поперечной просеки вы вскоре выедете из леса и увидите замок.

– Спасибо тебе.

Рыцарь смерил Эллен взглядом с головы до ног. Его роскошная скаковая лошадь нервно перебирала копытами.

– Что это ты несешь с собой? – спросил он, указав на длинный сверток в ее руках.

Эллен знала, что он спрашивает просто из любопытства, и все же ей стало не по себе.

– Мои инструменты, милорд. – Эллен боялась, что ее заставят развернуть меч.

– Каким ремеслом ты занимаешься?

Проклиная любопытство дружелюбно настроенного рыцаря, Эллен скромно ответила:

– Я кузнец, господин.

Она надеялась, что он довольствуется этим ответом.

– Можно взглянуть?

Эллен замерла, а затем покачала головой.

– Прошу вас, не здесь, милорд! Заходите к нам в кузницу и спросите Донована, мастера мечей. Прошу вас! – умоляюще сказала она.

Поразительно, но рыцарь кивнул, соглашаясь.

– Да, я это обязательно сделаю, Элан. До скорого! – Он подал своим спутникам знак следовать за ним, и колонна рыцарей и их оруженосцев проехала мимо Эллен.

Эллен с облегчением вздохнула, но один из рыцарей, часто оглядываясь на нее, что-то убежденно доказывал своему господину. Хотя дружелюбно настроенный рыцарь сразу же показался ей симпатичным, что-то с ним было не так.

Уже на следующий день она встретилась с ним снова – он без сопровождающих пришел в кузницу.

– Доброе утро, мастер Донован! – Рыцарь улыбнулся.

– Это большая честь для меня, Беренже, простите, милорд, сэр Беренже!

Рыцарь рассмеялся.

– Рад снова видеть вас, Донован. Ваши мечи известны повсюду. Танкарвилль вами гордится!

– Благодарю вас, сэр Беренже. Вы были еще оруженосцем, когда мы виделись в последний раз. Как же давно это было! – сказал Донован, пожимая протянутую ему руку.

– Целую вечность! Прошло почти двадцать лет, но я все еще вспоминаю об Ипсвиче. Это были лучшие годы моей жизни. Я тогда был свободным человеком, если вы понимаете, о чем я. – Он подмигнул Доновану, и тот рассмеялся. Затем сэр Беренже повернулся к Эллен. – Доброе утро, Элан. Я пришел, чтобы взглянуть на твою работу.

Донован изумленно переводил взгляде Эллен на сэра Беренже.

– Ты знаешь сэра Беренже? Так давай же, Элан, принеси ему меч. Он ему наверняка подойдет.

Когда Беренже де Турно внимательно осмотрел меч, он с уважением кивнул.

– Очень красивая вещь. Возможно, она подошла бы моему сыну. Его посвятят в рыцари только через два-три года, но подарок можно сделать и сейчас. Вы его, наверно, знаете. Его зовут Тибалт.

– Я не знаю оруженосцев, а вот Элан, наверное, с ним знаком. – Донован вопросительно взглянул на Эллен.

При упоминании имени Тибалта у Эллен приоткрылся рот, а кровь отлила от лица. Тибалт ни в коем случае не должен получить этот меч, об этом она позаботится. Эллен лихорадочно размышляла, что же ей делать, чтобы не допустить этого. Прежде чем ей что-либо пришло в голову, Донован предложил рыцарю заглянуть в кузницу вместе со своим сыном.

– Вы правы, мастер. Завтра я зайду с Тибалтом, и он сможет посмотреть на меч.

– Мудрое решение, сэр Беренже. – Донован заметил тележку торговца заготовками. – Простите, милорд, мне привезли материал. – Он поклонился, и сэр Беренже кивнул.

Эллен осталась с ним в кузнице одна. И как такой добросердечный мужчина может быть отцом этого чертенка Тибалта?

– Ты тоже из Ипсвича? – дружелюбно спросил рыцарь. Задумавшись, Эллен кивнула, хотя это было и не так, но она сразу же исправилась.

– Моя мать из Ипсвича.

Беренже де Турно кивнул, словно Эллен подтвердила его предположения. Рыцарь задумчиво погладил себя по гладко выбритому подбородку.

– Мне кажется, я с ней знаком. Ее зовут Леофрун, правда?

От ужаса у Эллен свело желудок, а все тело охватил жар.

– Откуда вы это знаете? – изумленно спросила она. Никто не знал имени ее матери, даже Роза.

– У нее были великолепные волосы, длинные, цвета пшеничного поля в Нормандии, а ее глаза отливали синью моря, – восхищенно произнес рыцарь, не отвечая на ее вопрос.

Эллен описание Леофрун показалось слишком уж поэтичным, но она ничего не сказала.

– Она была самой красивой девушкой из всех, кого я только знал. Мы были влюблены и тайно встречались. Но однажды она не пришла на свидание, и я никогда ее больше не видел. Вскоре я услышал, что ее выдали замуж.

Эллен никак не могла понять смысла его слов, не могла ни пошевелиться, ни заговорить.

– Когда я увидел тебя в лесу, я еще не был уверен, но Поль, мой старый друг, тоже заметил, как ты на нее похож.

– На мою мать? – Голос Эллен звучал хрипло.

– Нет, Элан. На мою возлюбленную.

У Эллен перехватило дыхание. Внезапно ей показалось, что земля шатается у нее под ногами. Она замотала головой и бросилась бежать из кузницы, сама не зная куда. Утверждение Эльфигвы, что она незаконнорожденная дочь норманнского рыцаря, поразило ее, но это была история, которая никак ее не касалась. Она и представить себе не могла, что когда-нибудь встретит этого норманна. Как могло произойти подобное совпадение? Почему она встретила его здесь? Почему он так ей понравился, что ей даже захотелось быть его ребенком? И почему он оказался отцом именно Тибалта? Эллен села на бревно и заплакала. А что будет, если он узнает правду? Эллен не хватало воздуха. «Нельзя возвращаться в кузницу», – пронеслось у нее в голове, но когда она подумала об этом, ее захлестнула волна ярости. Кузница, Донован, Гленна – это все, что у нее было. Кто дал этому Беренже де Турно право прогонять меня? Она не хотела снова убегать. «В конце концов, это не моя вина», – упрямо подумала Эллен. Она вернется в кузницу, но не позволит, чтобы Тибалт получил ее меч. Топая ногами от злости, Эллен побежала обратно и натолкнулась прямо на сэра Беренже.

– Если вы думаете, что я ваш сын, то вы ошибаетесь, уверяю вас, – проговорила Эллен, глотая слова.

Уверенность, с какой она сказала это сэру Беренже, заставила ее сомневаться еще больше.

– Почему ты так уверен в этом, Элан? – грустно, почти разочарованно спросил он.

Эллен промолчала, рассматривая свои ноги.

– Многие девушки в восточной Англии светловолосые, а Леофрун – распространенное имя. Вы ошибаетесь, милорд. Поверьте, моя мать – порядочная женщина, – пробормотала она наконец.

С тех пор как Эллен познакомилась с Гийомом, она стала лучше понимать, что любовь делает с людьми. Беренже еще и сейчас был привлекательным мужчиной, он был галантен и наверняка вскружил Леофрун голову по всем правилам искусства совращения. Только сейчас Эллен поняла свою мать. Неужели он как мужчина не знал, в какую ужасную ситуацию ее ставит, или он был так же глуп, как и его сын? Эллен по-прежнему чувствовала неукротимую ярость.