Текст книги "Белоснежка и семь клонов"

Автор книги: Катя Чудакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

Ирину Коновалову вывел из оцепенения телефонный звонок. Она так и жила последние два дня – то погружаясь в свой собственный мир – мир ее с Димой, то возвращаясь на какое-то время к действительности – когда кто-то ей звонил или приходил, чтобы выразить соболезнования.

– Мама! Ты меня слушаешь? Что там у вас произошло? Почему я узнаю о смерти твоего мужа от совершенно посторонних людей? Тебе что, тяжело было позвонить мне? Мы же не чужие! В какое положение ты меня ставишь?!

«Мальчик мой! Почему же все о себе, да о себе – „я“, „мне“, „меня“? Спроси хотя бы, что случилось, как твоей маме жить после этого… Ты привык быть центром Вселенной… Я ведь тебя сама таким создала… Что-то упустила… Что-то не смогла… Что-то неправильно сотворила… Но ведь я старалась, делала все, чтобы ты не был ни в чем обделен… Или я виновата, что не отдала тебе всю свою любовь без остатка, а украла часть ее… украла для Димы… – думала Ирина, выслушивая упреки и претензии сына. – Как все-таки он похож на своего отца. Вот они, шутки природы – не был знаком с отцом до восемнадцати лет, а оказался точной его копией. Причем, не только внешне, но и всем нутром. Генетика! Никуда не денешься…»

– Извини, сынок! Не беспокойся, мне есть кому помочь… Я не сумею сейчас тебе прислать денег, подожди несколько месяцев, я еще насобираю, и ты тогда сможешь приехать, и машину тебе купим. Как поживает Ирочка?

Ирина Степановна обожала свою внучку, тем более что ее назвали в честь нее – Ириной. Но сын бросил жену с ребенком, семейная жизнь и отцовские обязанности тяготили его. Он периодически приживался то у одной, то у другой женщины, пытался заниматься бизнесом, но все время что-нибудь приключалось непредвиденное – и все капиталы удивительным образом вылетали в трубу. А мать экономила жалкое пособие и посылала своему Тимурчику очередной перевод для реализации нового проекта, который, как и все предшествующие, благополучно проваливался.

Тайком от сына она помогала и внучке с невесткой. Одиннадцатилетняя Иришка оказалась удивительно талантливой девочкой – отличница в школе, призер художественных выставок, да еще и теннисом увлеклась. Конечно, Ирина Степановна гордилась своей внучкой и по возможности, во всем отказывая себе, финансировала ее увлечения.

– Ирочка? – переспросил Тимур. – А что Ирочка? Живет себе прекрасно, учится. Какие у нее могут быть проблемы?

«Какие проблемы? – Ирина уже привыкла дискутировать с сыном только про себя. – Одеть, обуть, накормить. На зарплату ее мамы-медсестры не сильно разгуляешься, тем более, когда от папы помощи никакой. Я-то по себе знаю, как жить одной с ребенком. А ведь невестка не может даже дежурство ночное взять, чтобы подработать – как девочку оставишь одну в квартире? Я бы забрала внучку к себе, но ведь невестка не отдаст. И правильно сделает, я на ее месте тоже не отдала бы. Это ведь только мужчины так запросто кидают своих детей, и сердце у них не болит о том, как и где живет его кровиночка…»

– Ты давно дочку видел? Как она? Прислал бы фотографии!

– Вот приеду и привезу фотографии. Когда ты сможешь меня вызвать?

– Не раньше осени, я же тебе сказала, сейчас не смогу, предстоят большие расходы…

– А чего это ты должна оплачивать похороны Коновалова? Пусть его дочурка раскошелится. Она ведь богатая, денег не знает куда девать…

– Сынок, – дрожащим голосом ответила Ирина Степановна, – я не привыкла считать чужие деньги. И тебе не советую. А похоронить Дмитрия Дмитриевича – это мой долг, он ведь мой муж, и я не собираюсь ни на кого переваливать свои обязанности…

Ирина со страхом ожидала реакции на смелые слова. После затянувшейся паузы Тимур с холодком в голосе поспешил попрощаться:

– Делай, как знаешь! Мои соболезнования…

«Хоть в конце разговора вспомнил, с чего надо было начинать… Тимурчик…» – услышав в телефонной трубке короткие сигналы «отбоя», Ирина вернулась в свою, ставшую уже привычной за два последних дня, обитель – сияющие лучезарными отблесками солнца волны памяти.

…Всю следующую ночь после столь наполненного волнующими событиями дня – знакомства с симпатичным доктором Коноваловым и его милой приветливой мамой, которая к тому же оказалась ее соседкой, Ирина провела над курсовой. Спать совершенно не хотелось – казалось бы, сиди и пиши, но нет – лезут в голову всякие-разные мысли. Мысли, которые надо гнать поганой метлой, чтобы освободить место для анализа раннего творчества Бунина – темы ее курсовой работы по русской литературе. Не говоря уже о том, что мечтать о женатом мужчине – просто непорядочно, тем более, в такое время…

Ирина опять задумчиво отвела взор от своей тетради: интересно, чем сейчас занимается доктор Дима? И сразу же покраснела от собственных мыслей. Чем может заниматься семейный мужчина поздно вечером? Конечно же, лежит в объятиях красотки Милы. Ах, нет! Совсем забыла! Он же сказал, что дежурит сегодня ночью. Бедный! Все люди отдыхают, а он работает… Ирина решила, что будет сидеть всю ночь и добросовестно трудиться над своей курсовой. Из солидарности. Он не спит – и она не будет.

Ирина тихонечко встала, чтобы не разбудить сопящего в маленькой кроватке Тимура, поправила его одеяльце и вышла на балкон. Переехав в Томск, она почувствовала себя совершенно взрослой и независимой женщиной, и уверенности в этом добавлял ставший модным в семидесятые годы образ феминистки. Честно говоря, вжиться в него у Ирины никак не получалось, а для того, чтобы себя и других убедить в том, что она такая же, как все, современная и раскованная, начала курить – сначала просто за компанию стояла со всеми в курительном углу коридора, манерно держа сигарету между средним и указательным пальцем. Потом начала неумело глотать дым и потихоньку втянулась.

Конечно, курение было для Иришкиного бюджета непозволительной роскошью, но очень уж не хотелось расставаться с красивым киношным образом женщины без комплексов – с приподнятой недоуменно бровью и изящным изгибом руки, подносящей ко рту зажженную сигаретку.

О вреде здоровью в то время никто не задумывался, а минздрав тогда еще никого и ни о чем не предупреждал. Существовали, правда, еще и моральные сдерживающие факторы в лице добропорядочных сограждан, ставящих на всех без разбора курящих девушках клеймо «гулящая». Что, впрочем, еще больше стимулировало пополнение рядов курильщиков молодыми девчонками, которых хлебом не корми – дай сделать что-нибудь наперекор общественному мнению, а тем более – собственным родителям.

Родители, а точнее сказать – отец и его жена, делами Ирины интересовались редко.

Отец говорил с ней виноватым голосом, иногда даже присылал в конверте три-пять рублей, каким-то способом скрытых от супруги, на «маленькие женские радости для тебя и конфетки для Тимурчика», как обычно писал он в маленькой прилагающейся к купюре записочке. Потому как других женских радостей у Ирины не было, свои маленькие «премиальные» она тратила на дешевые болгарские сигареты.

Ирина, насколько могла, старалась не обижаться на отца – в конце концов, он тоже имеет право на личное счастье и свою жизнь. Ему пришлось немало пережить с больной первой женой, ее мамой, так пусть поживет в свое удовольствие, он ведь не старый еще мужчина. А она свой жизненный выбор сделала сама – так что никто и ничего ей не должен. А вот она должна заменить Тимурчику всех – и папу, и дедушку, и Деда Мороза…

В Сибири не такое уж долгое лето, так что радоваться надо каждому дню. Тем более ей, привыкшей к среднеазиатскому жаркому климату. Прошедший день сочли бы в Джамбуле прохладным, но для не избалованных теплой погодой томичей казался самым что ни на есть чудесным и солнечным. И даже в полночь воздух оставался прогретым настолько, что Ирина себя чувствовала на балконе вполне комфортно в легком ситцевом халатике с короткими рукавами.

Присев на деревянный ящик из-под посылки и придвинув к себе консервную банку, выполняющую функцию пепельницы, Ирина задумчиво посмотрела на небо. Так красиво и четко все видно! И кто б мог подумать, что на самом деле этих звезд, возможно, уже давно и в помине нет. Ведь мы видим их такими, какими они были тысячи и миллионы лет назад. Именно столько световых лет необходимо далеким звездам, чтобы донести свое отображение до Земли. Ирина прочитала об этом в журнале «Наука и жизнь» и долго не могла прийти в себя от мысли о неимоверных масштабах Вселенной.

В то время всевозможные астропрогнозы, гороскопы и гадания по звездам еще не вошли в моду, но позже, вспоминая свои «вселенские» раздумья, Ирина недоумевала: неужели человек настолько высокого мнения о себе, как о частичке природы, что имеет наглость думать о том, как удаленные на миллионы световых лет звезды оказывают какое-то влияние на него, моментально появляющуюся и исчезающую в небытие песчинку?

Уже живя в Германии, она прочитала «Афоризмы житейской мудрости» немецкого философа Артура Шопенгауэра и с удивлением обнаружила очень схожую позицию по этому вопросу.

Дима, когда она ему сообщила об этой параллели, с улыбкой заметил:

– Так ты у меня, оказывается, еще и философ?

Нет, она не была философом. Ей хотелось мечтать не о научных статьях из «Науки и жизни», а о чем-то красивом, романтическом. Ирина с отвращением подумала о своем бывшем муже: «Я подарю тебе звезду…» и всякая подобная белиберда… Нет, теперь бы она уже смогла отличить стекло от алмаза. Такие «звезды» ей больше не нужны!

«Ишь ты, не нужны! – вступил в спор внутренний голос. – А ты-то сама кому нужна? Так и будешь искать настоящую любовь. А ты хоть знаешь, что это такое? Это ведь совсем не то, что пишут в книжках и показывают в кино. Не крути носом, посмотри по сторонам – вон, к примеру, сослуживец твоей тетки – Игорь. Чем плохой парень? Оказывал тебе знаки внимания. Почему ты не захотела идти с ним в кино? Чем он тебе не такой? Не каждый молодой парень решится крутить роман с женщиной, имеющей довесок в виде ребенка, когда не обремененных ничем студенток кругом хоть пруд пруди. Повстречайся с ним, присмотрись… Как сказала тетя Таня? – „Замуж тебя никто пока не приглашает, но для здоровья-то мужчина нужен. Ты уже взрослая, должна понимать – от воздержания всякие болезни появляются. Разрядка нужна – и телу, и душе!“ Прислушайся, прислушайся к словам любимой тети! Она ведь искренне хочет тебе добра. Пожалуй, единственный человек на земле, который еще беспокоится о тебе…»

Как не растягивай сигаретку, а она заканчивается рано или поздно, и надо возвращаться к своим книжкам и тетрадкам… В половине пятого утра Ирина все-таки прилегла – курсовая работа готова, а до подъема еще два часа можно поспать…

Следующий день прошел в суете, отягощенной полусонным состоянием и скопившейся за пропущенный вчерашний день дополнительной работой.

Забирая Тимура из ясельной группы детского сада, Иришка мечтала только об одном – пораньше уложить ребенка и лечь спать самой.

«Встречаются же люди, которые могут не спать сутками! А я как ни борюсь с собой – если не наберу своих семь часов сна, то потом хожу вареная весь следующий день. Что за неудачный продукт произвела матушка-природа в моем лице?»

Истязая себя комплексами собственной неполноценности, она подошла к своему дому.

– Ира! – окликнул ее знакомый голос.

Она подняла голову и увидела спешащую к ней Марию Петровну.

«Никогда бы не дала ей пятьдесят пять лет! Она ведь сама сказала, что недавно вышла на пенсию… Стройная фигура, красивое лицо, величественная осанка – королева, да и только!» Глядя на соседку, Ирина распрямила спину и вытянула шею – ей еще учиться и учиться, как быть настоящей женщиной! Она уже давно переросла возраст гадкого утенка, а вот прекрасным лебедем так и не стала… Что ж, какая есть, такая есть…

Приблизившись к Ирине и Тимуру, Мария Петровна улыбнулась, протягивая ей обернутый в газету сверток:

– Я тебя долго не отвлеку, знаю, что устала и хочешь отдохнуть. Вот, пироги сегодня пекла, самой все рано не осилить, а у тебя времени нет возиться – возьми, не побрезгуй. Может, и Тимурчику понравится. Правда, детка? – она присела на корточки и начала разговаривать с малышом. – Хочешь пойти со мной погулять?

Тимур просительно посмотрел снизу вверх на маму:

– Хочу гулять!

Мария Петровна виновато глянула на Ирину:

– Может, я и на самом деле схожу с мальчиком на детскую площадку, а ты отдохнешь пока. Через час или два – как скажешь – приведу его к тебе домой, или ты заходи ко мне. Я купила для внучки игрушечную железную дорогу, но она у меня редко бывает, и ее не удивишь ничем – у другой бабушки игрушек побольше да подороже… А Тимурчику, думаю, понравится. Ну, что, отпускаешь нас?

Мальчик уже стоял возле чужой бабушки и держал ее за руку.

Ире ужасно хотелось побыть в тишине хотя бы какое-то время, отдохнуть, расслабиться. С маленьким ребенком это получается редко, но отпустить сына с едва знакомой соседкой? Пусть даже такой милой и симпатичной? Но ведь это не просто соседка… это мама доктора Димы…

– Ну что с вами сделаешь? Гуляйте! Я зайду за Тимуром к вам домой, чтобы вам не подниматься ко мне на четвертый этаж.

– Договорились!

Ирина еще полминуты посмотрела вслед удаляющейся парочке. Если смотреть сзади, можно подумать, что идет молодая мама с сыном.

«Мария Петровна с мальчиком так увлеклись общением друг с другом, что даже не оглянулись посмотреть, что делаю я! – Ирина почувствовала укол ревности, но потом, спохватившись, подумала: – Они ведь заполняют друг другу вакуум, образовавшийся там, где могли бы быть их родные бабушка и внучка. Но…»

Свою родную бабушку, бывшую Иришкину свекровь, Тимурчик не знал вообще – та потеряла интерес к внуку еще до его рождения. Внучка Марии Петровны тоже не баловала бабушку визитами, пусть и не по своей вине…

С этого времени между двумя женщинами установились особенные отношения – тут была и доверительность двух подруг, и взаимопонимание матери и дочери, и сострадание одной одинокой женщины другой, и передача жизненного опыта опытной учительницы неискушенной в жизненных соблазнах ученице.

Было и еще нечто, о чем никогда не говорилось вслух – особое трепетное отношение к божеству по имени Дима. Нет, Мария Степановна, конечно, часто говорила о сыне, иногда разговаривала с ним по телефону в присутствии Ирины. У нее дома на стенках висело много фотографий Димы и внучки Оленьки.

Иришка любовалась – какая хорошенькая девчушка! Сразу видно – вырастет, станет красавицей. А как может быть иначе с такими мамой и папой?

Одно удивительно – родители оба светленькие, а она темноглазая, с густыми блестящими каштановыми волосами. Но однажды ее любопытство получило неожиданное разъяснение.

– Я родилась на Украине, – ударилась как-то в воспоминания Мария Петровна, угощая Ирину настоящими украинскими варениками с вишней, – так что не удивляйся – мои кулинарные пристрастия отличаются от традиционных сибирских.

– Я это уже заметила, – улыбнулась Ирина, – и не в обиду будет сказано сибирячкам, мне такая кухня больше по вкусу. Может, потому, что, как и на моей родине – в Джамбуле, в ней много овощей и фруктов? Кстати, а где вы достали такие вишни?

– На рынке купила. Пришлось раскошелиться – я позволяю себе раз в месяц такие излишества. Чаще с моей пенсией не получается, но надо хотя бы изредка себе делать праздник. А особенно радостно, когда этот праздник можешь разделить с кем-то еще, – сказала добрая женщина, подкладывая Ирине в тарелку еще одну порцию аппетитных вареников.

– А как же вы оказались в Сибири? – вернулась Ирина к началу разговора.

– Сначала я попала на Урал. Случилось это до войны, я тогда еще была девочкой-подростком. Родилась в крестьянской семье – мой отец еще в детстве сбежал из шахтерского поселка, где жила его мать и сводные братья-сестры, и поселился в деревне. Потом сам женился и обзавелся детьми. Я была самой старшей из шестерых сестер и братьев. Отец наш имел большой надел земли, был зажиточным крестьянином, или, как тогда называли, – кулаком. Когда пришла пора коллективизации и раскулачивания, он, с болью в сердце, но добровольно, отдал все свое имущество и землю в колхоз. Потеряв в одну минуту все нажитое своим тяжелым трудом имущество, отец не мог больше оставаться в деревне, и мы отправились в город. Это потом стали рассказывать про живодеров-кулаков, эксплуатирующих батраков. На самом деле было совсем не так. Изначально-то условия были у всех равные – но одни трудились от зари до зари, а другие бездельничали и пьянствовали. В результате пьяницы продавали свою землю трудолюбивым соседям, а, пропив и эти деньги, шли к ним в работники. Причем, многие семьи нуждались в дополнительной помощи только во время посевной и сбора урожая, в остальное время трудились своей семьей, от маленьких детей до стариков, которые в состоянии были стоять на ногах. Вот эти самые пьяницы и получили свою земельку обратно, образовав колхозы. А мы в городе начали новую жизнь, отец устроился на завод, мать занималась хозяйством – шестеро маленьких детей требовали внимания. В 1938 году мне исполнилось шестнадцать лет, я получила паспорт и ощущала себя уже совершенно взрослой. Я мечтала быстрее окончить школу и пойти учиться. Мне хотелось поступить в медицинский институт, хотя я понимала, что вряд ли удастся реализовать мечту – придется идти работать, чтобы помочь семье. Братишки и сестрички подрастали, аппетит у всех был, дай боже, и бедной матери порой приходилось придумывать какие-то совершенно неимоверные блюда, просто чтобы забивать желудки вечно голодных детей и тяжело работающего мужа. И тут случилось непредвиденное. Может, тебе приходилось слышать о тех временах? Если нет, скажу в двух словах. В 1937 году в СССР началось то, что в средние века называлось «охотой на ведьм». Малейшее подозрение в нелояльности к Советам, недовольство правительством, несогласие с курсом партии, неосторожно рассказанный анекдот или необдуманно брошенное слово, могли стоить не только свободы, но порой, и жизни «смельчаку». Саботажем считалось пятиминутное опоздание на работу. Страна превращалась в зону строгого режима. К счастью, мы тогда об этом серьезно не задумывались, хотя подспудный страх, затаившись, жил почти в каждой семье. Но чего бояться нам, честным труженикам? – рассуждали большинство советских граждан. Так, в полном неведении и попадали в «места не столь отдаленные». Иногда партийному функционеру просто надо было выслужиться и выполнить разнарядку по обнаружению «врагов народа». Прекрасной кандидатурой для разоблачения оказался мой отец – бывший «кулак». Поскольку конкретного обвинения предъявить ему не смогли – наученный опытом других, он ни на какие провокации не поддавался, отец просто-напросто получил повестку о выселении на Урал, без всяких объяснений. Что нам было делать? Отец был единственным кормильцем в семье из восьми ртов. Я сама предложила выход – поеду вместо отца. А почему нет? Отец должен явиться завтра на вокзал с вещами. Вместо него пойду я, у меня уже есть паспорт, у нас одна фамилия – Омельченко. В украинских фамилиях нет мужского и женского рода. Отмечусь в списке и поеду в ссылку – семья останется с кормильцем, пусть даже ему придется поменять работу или переехать в другое место. Так и сделали. Подмену никто не заметил. И я оказалась на Урале.

Мария Петровна расчувствовалась, вспоминая свое детство и свой первый по-настоящему взрослый поступок – жертву, которую она принесла для своей семьи, на глазах ее мелькнули слезы.

– С тех пор у меня осталась одна-единственная детская фотография, которую я берегу, как зеницу ока. Сейчас я тебе ее покажу, – продолжала она.

Пожилая женщина достала из тумбы толстый альбом в зеленой бархатистой обложке. Не задумываясь, она раскрыла его на нужной странице – видно было, что расположение снимков знакомо ей до мелочей. Ира заглянула на раскрытую страницу.

Со старой желтоватой фотографии на нее смотрела… Оленька. Так вот на кого похожа дочка ее сына! Удивительная игра природы – как она пошутила с самой Марией Петровной, проявив на ней цыганские черты неведомого приблудного деда из кочующего мимо бабкиного шахтерского поселка табора, так и повторив их еще через поколение – уже у ее собственной внучки! Теперь понятно, почему Мария Петровна так трепетно относится к Оленьке – она в ней видит саму себя, а Мила, ее невестка, ревниво противостоит союзу настолько явно родных бабушки и внучки.

Ира чувствовала себя очень уютно у Марии Петровны, приходила к ней чаще, чем к своей родной тетке. Оно и понятно – далеко идти не надо, всегда встретят приветливо, доброе слово скажут, согреют, успокоят, помогут. Одним словом – родная душа…