Текст книги "Белоснежка и семь клонов"

Автор книги: Катя Чудакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Сегодня она все равно уже отпросилась с работы по случаю визита к доктору, так что спешить некуда. На скамеечке возле третьего подъезда сидела красивая темноволосая женщина лет пятидесяти. Возле нее аккуратно прислоненные к краю скамейки стояли тяпка и маленькие грабли.

Ирина нерешительно повернулась в сторону подъезда:

– Простите, вы не подскажете, в этом подъезде живет Коновалова?… – молодая женщина сделала паузу, вспоминая не называл ли доктор Дима свою мать по имени, но не припомнив, добавила: – Не знаю, как ее имя-отчество…

Женщина с интересом посмотрела на Иришку и Тимурчика:

– Это я Коновалова. Зовут меня Мария Петровна. А откуда вы знаете мою фамилию?

– Понимаете, – смущаясь начала Ирина, – я сегодня была на консультации у вашего сына, и… и случайно выяснилось, что мы с вами соседи. Вот я и решила, что могу вам помочь… Дмитрий Иванович сказал, что вам помощь нужна… Ну, с огородом… Вот я и подумала…

– Не смущайся, девочка, присаживайся, посиди. Димочка у меня заботливый мальчик, но в инвалиды меня еще рано записывать. Для меня этот огородик остался чуть ли не единственным удовольствием в жизни. Я уже два месяца, как на пенсии, а какие у пенсионера развлечения?

«А как же внучка?» – чуть было не вырвалось у Ирины, но она вовремя остановилась. Правда, ответ на ее непроизнесенный вслух вопрос все-таки последовал:

– Внучка моя, Оленька, у родителей невестки. Они люди обеспеченные, образованные. Конечно, Мила, жена Димочки, доверяет ребенка своей маме. Ее можно понять – свекровь – не мать, а чужой человек.

– Я Милу знаю! Я работаю в университетском виварии, а она приходит туда делать эксперименты для своей диссертации.

– Да, да! Она умница, красавица! Не повторяй ей то, что я про внучку сказала. Она может обидеться, подумает, что я жалуюсь… и тогда я Оленьку… Пойми меня, я вижу, ты добрая девочка, не очерствело твое сердце, не ожесточилось, хотя пережить тебе пришлось немало…

Ирина удивленно посмотрела на милую женщину:

– Вы прямо, как гадалка…

Мария Петровна улыбнулась:

– Ты почти угадала! У нас в семье была одна полутайна-полулегенда. Мне мать рассказывала, что ее свекровь, моя бабка, согрешила в свое время с цыганом, и от этой связи у нее родился сын, мой отец. Когда она познакомилась с красавцем-цыганом, у нее было уже трое детей, но она не обабилась, а оставалась тоненькой, как девочка. Вот черноокий ловелас и соблазнил молоденькую красавицу, но когда узнал, что у нее муж и трое детей – сразу сбежал. О преступной связи узнал супруг, жестоко избил свою гулящую половину, но она выжила и к тому же оказалась беременной. Тут ревнивому мужу стало все ясно – жена собирается подбросить ему кукушонка. Мать мне рассказывала, что мужики в нашем шахтерском поселке очень рано теряли свою мужскую силу. Да это и понятно – работа на шахте здоровья не добавляет. Многие и до сорока лет не доживали, что уж там говорить о каких-то супружеских обязанностях, как это сейчас называют? Вот жены и подгуливали на стороне. Не все, конечно. Видать, бабуля-то моя слишком темпераментной была… А муж-то ее простил, и рос вместе с его родными детьми и цыганенок – мой будущий отец… Что это я так далеко в дебри веков удалилась? Ах, да! Это я к тому, что мне вроде как передалось умение предвидеть будущее и угадывать прошлое от моих неведомых цыганских предков…

– Как интересно вы рассказываете! Так и сидела бы, и слушала…

– А ты заходи ко мне в дом! Соседи ведь, все-таки. К тому же ты знакомая сына и невестки! Так что – милости прошу. Да, и не стесняйся, если с мальчонкой посидеть надо будет – я с удовольствием!

– Спасибо! – смущаясь и краснея сказала Ирина. – Может, вам помочь все-таки с огородом? Вы не думайте, я умею! У меня в Джамбуле был свой огородик…

– В Джамбуле? Так ты что, не местная?

– Да, я в Томске недавно живу…

– И одна с ребенком? Ай-ай-ай! – покачала головой Мария Петровна. – А родня у тебя есть?

– В Томске у меня тетя. А отец в Джамбуле…

– Вижу, мальчишку одна воспитываешь. Не буду спрашивать, почему. А мать?

– Мама умерла восемь лет назад. У отца другая жена.

Мария Петровна обняла Ирину за плечи:

– Бедная, бедная девочка… ты ведь сама еще ребенок… Сколько тебе?

– Двадцать один скоро будет…

– Я была почти такой же, когда началась война… – задумчиво сказала Мария Петровна. – Тяжело одной, среди чужих людей, я знаю по себе. Я ведь Димочку тоже одна воспитывала, так что ведомо мне, что по чем. Так что можешь не храбриться предо мной, пожалуйся, облегчи душу. Легче станет, вот увидишь. Это ведь очень тяжело – держать все в себе. Да и для здоровья вредно. Очень важно иметь рядом человека, которому можно поплакаться. Тетка-то у тебя хорошая, жалеет тебя, помогает?

– Да, я тетю Таню очень люблю, она и с Тимурчиком возится с удовольствием, помогает мне. Это мамина сестра. Она на маму очень похожа. Но у нее двое своих детей, мне неудобно ее беспокоить, да еще и муж ее, дядя Володя, пьет сильно.

– Бедные, бедные наши женщины, сколько приходится им выносить на своих плечах! И тянут, не бросают своих мужей-алкоголиков, деток беспутных до пенсии кормят.

– Вы, наверное, на своего сына не нарадуетесь…

– Конечно, это моя гордость, моя жизнь. Но такая доля, видать, у матерей – как ни больно, но когда-то наступает время, когда приходится рвать по живому. Ты вложила в него все самое лучшее, воспитала, дала образование – а пользуется всем этим другая женщина. Ты с годами поймешь, что такое материнская ревность. Ты ведь когда-нибудь тоже будешь свекровью. Поэтому не хорони себя заживо даже под благородным девизом «посвятить жизнь ребенку»…

– Но ведь вы…

– Я поэтому тебе и говорю, что сама знаю, как это нелегко, быть одной. Но… у меня совсем другой случай. Скажи, ты любишь или любила отца своего мальчика?

Ирина не понимала, как это с совершенно незнакомой всего час назад женщиной она сидит вот так запросто на скамеечке и делится самым сокровенным. Никогда раньше с ней такого не бывало. Даже с любимой тетей Таней они не касались столь деликатных тем. А тут вдруг какая-то соседка с тяпкой, которой ужасно хочется излить свою обиду, свою боль, как самому близкому и дорогому человеку. Может, в ней действительно что-то колдовское, цыганское, которое привораживает к себе?

Ирина и не заметила, как Тимурчик, тихо примостившись у нее на коленках, заснул, тихо посапывая ей в плечо. Но домой ей идти не хотелось – так хорошо и уютно с этой доброй женщиной, так хотелось и дальше слушать ее мягкий голос, делиться своими проблемами.

– Когда замуж выходила, думала, что люблю. Я ведь не знала еще, что это такое – любить. А потом все быстро прошло, как ветром сдуло. Остался вот только Тимурчик…

– Раз ветром сдуло, то любви и не было… – вздохнула Мария Петровна. – Ты еще молодая, встретишь свою любовь. А когда встретишь – главное не потеряй ее. Потому что второго шанса судьба не дает… Смотри, мальчик-то уснул, – переключилась она на другую тему. – Это хорошо, когда ребенок днем спит, говорят, значит у него психика уравновешенная. Вот внучка моя, Оленька, она, правда, постарше немного твоего сынишки, но не спит днем ни за что! И такая шустрая, только успевай ее ловить, пока шкоду какую не сделала! Пойду я уж, наверное, домой. С полевыми работами на сегодня достаточно. А то, может, и ты зайдешь чайку со мной попить?

– Спасибо, обязательно зайду. Только не сейчас. Мне еще к завтрашнему дню надо курсовую доделать.

Глава 8

– Вот видишь, никому уже не нужно это несчастное письмо! – сказала Вика Кабанова после телефонного разговора с Ириной Коноваловой. – Давай, радистка Кэт, открывай конверт, посмотрим, что там за шифровки от Юстаса Алексу!

Алина взяла с полки ножницы и аккуратно обрезала край конверта.

– Смотри, тут какие-то бланки анализов и коротенькая записка.

– Ну, давай, читай, не томи!

– «Дима, высылаю результаты анализов. Идентичность рибонуклеидов очевидна. Рад был помочь. Иван». И еще постскриптум: «Можешь меня поздравить, я получил членкора. Приедешь в Москву – обмоем!»

– Нехилые друзья у покойного садовника!

– Я тебе разве не сказала? Он же по профессии врач, так что ничего удивительного. Но зачем ему какие-то анализы делать в Москве? Странно. Если у него были проблемы со здоровьем, то обследоваться можно было здесь, на месте. Уж что, а оборудование для диагностики здесь на самом высшем уровне. Многие наши не доверяют немецким врачам, а предпочитают ходить к своим, русским, которые подтвердили дипломы в Германии. И дело тут не только в нехватке языка. Наши соотечественники – и не без оснований – подозревают представителей благородной профессии в чрезмерной коммерциализации их практики при весьма посредственном уровне медицинской помощи. Немецкие врачи привыкли доверять приборам, а наши врачи – интуиции. Поэтому, получив в подмогу высококлассное оборудование, врачи из России пользуются успехом у пациентов. Я, кстати, придерживаюсь такой же точки зрения и хожу к русским врачам. Даже Маркуса водила на консультацию к совершенно потрясающему отоларингологу из Питера. И этот доктор моему мужу действительно помог, хотя до этого Маркус ходил к трем или четырем местным светилам в этой области.

– Вот найду себе приличного мужа в Германии, тоже подтвержу диплом… – размечталась Вика.

– Для начала научись говорить по-немецки. Да и диплом подтвердить не так просто, как кажется на первый взгляд. Посмотри лучше внимательней, что это за анализы делал Коновалов?

Вика взяла листок и глубокомысленно углубилась в его изучение.

«Н-да, похоже, с подтверждением диплома ей будет нелегко…»

– А черт его знает, – в конце концов сделала заключение докторша Вика, – кажется, что-то связанное с наследственными болезнями. Во всяком случае, это не стандартное медицинское обследование, а какое-то специальное.

– Ну, это и так ясно, раз заключение писал членкор из научной лаборатории. В любом случае, Дмитрию Коновалову эти анализы уже ничем не помогут. Даже если он был чем-то болен, умер в любом случае не от болезни…

За время разговора с Викой Алина успела одеться, привести себя в порядок, собрать Михаэля и немного затормозила, раздумывая, какая сумка будет сегодня удостоена чести сопровождать ее в больших и малых делах. Надо сказать, что сумки, наряду с туфлями, были одной из маленьких женских слабостей Алины. Впрочем, именно к этим предметам туалета многие женщины относятся с особым трепетом и благоговением. Даже те, которых никак нельзя назвать шмоточницами.

В конце концов, выбор был сделан, Алина начала перегружать в избранницу все необходимое ей на сегодня. К счастью, дежурный пакет с запасными вещами и памперсами для сына находился в машине постоянно.

– Викуля, ты отдыхай, покушать найдешь чего. Скоро должна подойти Елена Николаевна. Она приготовит обед и немного приберет. Будет желание – можешь ей помочь.

Вика фыркнула:

– Это ее работа, пусть сама и делает! С какой стати я буду помогать прислуге?

– Я не настаиваю, – разочарованно сказала Алина, – только если ты сама хочешь. К тому же, Елена Николаевна – интеллигентная образованная женщина, а не профессиональная прислуга. Жизнь у всех по-разному складывается. Она по своей специальности работать здесь никогда не сможет, а заняться ведь чем-нибудь хочется, опять же, деньги никому еще не мешали.

– Эх, если бы у меня была домработница, я бы пальцем по дому не пошевелила, – лениво потягиваясь сказала Вика. – Хочется себя почувствовать состоятельной женщиной… как ты…

– Я в твои идеалы не гожусь, потому что по возможности предпочитаю делать все сама. А к услугам Елены Николаевны пришлось прибегнуть, когда родился Миха, и я просто физически не могла уже со всем управляться. Ну все, мы с Михаэлем побежали, не скучай!

– Может, ребенка оставишь? Я ведь дома, никуда не собираюсь пока…

– Мы уже привыкли с ним вдвоем по делам мотаться, так что мне это не в тягость!

– Ну ты прям героиня. «Коня на скаку остановишь, в горящую избу войдешь?»

– Войду, войду, когда надо будет. Правда, пока не доводилось, хотя бывали в жизни моменты…

– Ну, беги, беги, эмансипэ с младенцем, а то не успеешь по всем своим важным делам. Надеюсь, ты не очень поздно? Возможно, я вечером отчалю к следующему претенденту. Сейчас буду ему звонить.

– Отложи лучше до завтрашнего утра. Вдруг какой-нибудь маньяк попадется, у них в сумеречное время обостряются порочные влечения. Ну, пока!

– До вечера!

* * *

– Катастрофа! – Юля Хафер схватилась за голову и дрожащим голосом сообщила своему поклоннику Алексу Бинеру, который зашел к ней поболтать и выпить чашечку кофе: – У Элеоноры Шур мать при смерти. Она срочно улетает к ней в Ростов.

Юля дрожащей рукой положила трубку на телефонный аппарат.

– Ты что, знаешь ее мать?

– С чего ты взял?

– Ну, потому что так переживаешь за нее.

– Да не знаю я никого! – раздраженно сказала Юля. – А переживаю я за себя! У меня через месяц заканчивается испытательный срок в Комиссариате. Ты понимаешь, чем это пахнет? Элеонора уезжает, Илья на курсах повышения квалификации в Интерполе, а я осталась одна! Одна с целым ворохом нераскрученных дел!

– Не переживай, не оставят тебя одну! Дадут кого-нибудь на подмогу.

– Кого дадут? Сейчас половина сотрудников по отпускам разъехалась, к тому же наша «русская» специфика… Не зря ведь при Комиссариате уже несколько лет отделы по работе с иностранцами сформированы. Свой своего всегда лучше поймет.

– Как же преступник – свой?

– Да какие преступники? Мы все больше с мальчишками-подростками разбираемся. То в магазине украдут модные штаны, то машину чужую возьмут покататься или на дискотеке девчонок не поделят. А сейчас, как назло, накатило – убийство, разгром русского магазина с миллионными убытками и шантаж русского владельца игорного дома. Это тебе не пьяная драка с разбитыми носами.

Юля налила себе еще кофе и машинально взяла вторую булочку с сыром и ветчиной, хотя обычно себя ограничивала одной. Дверь в кабинет «русского отдела» Комиссариата полиции Дюссельдорфа тихонько приоткрылась, и из-за нее выглянула Алина Вальд:

– Здравствуйте! Извините, если я не вовремя. Кажется, тут рабочее место Элеоноры Шур? Я хотела бы с ней поговорить.

Юля вздохнула:

– К сожалению, не получится. Во всяком случае, сейчас. Она срочно улетает в Россию.

– Надолго?

– Точно не известно. Мать в тяжелом состоянии, так что прогнозировать невозможно. Она попросила отпуск на неделю, но, возможно, будет продлевать. Может, я вам помогу?

– Если вы в курсе тех дел, которые ведет Элеонора, то поможете. Меня, кстати, зовут Алина Вальд. Я журналистка.

Алекс посмотрел внимательно в ее сторону:

– А я думаю, видел вас раньше или мне показалось? Я тоже журналист, работаю в пресс-службе Комиссариата. Мы с вами виделись на встрече членов союза журналистов, помните, в апреле?

– Точно! Вы еще в дискуссионном клубе так интересно выступили на тему…

– …взаимодействия органов массовой информации с полицией.

– Между прочим, я как раз по этому поводу. Меня лично очень заинтересовало убийство Дмитрия Коновалова и пропажа девочки, дочки хозяев дома, где случилось несчастье. Я в курсе – вчера Элеонора мне звонила и рассказала, а позавчера по странному стечению обстоятельств я познакомилась с девочкой Инес и ее няней. Няня, вроде, и есть предполагаемая убийца и похитительница ребенка.

Михаэль все это время удобно сидевший на мамином бедре, услышал знакомое имя и начал повторять:

– Инес, Инес!

– О, кажется, молодая леди запала в душу вашему мальчику! – улыбнулся Алекс.

– Да, вы угадали! Второй день ее вспоминает. Девочка, между прочим, очень хорошенькая…

– Господи! Совсем вылетело из головы! У меня весть о том, что я одна осталась на передовой, вызвала ступор, – Юля начала лихорадочно рыться в бумагах, беспорядочно разбросанных по ее столу. – Утром пришел факс из франкфуртской полиции. В женском доме возле центрального вокзала вчера останавливалась Лучана Маркес с девочкой. Она, конечно, назвалась другим именем, документов не показывала, но по фотографиям сотрудница дома их опознала. Мы еще вчера разослали фотографии по всем полицейским управлениям. А они, делая утренний обход объектов, показывали снимки. К сожалению, утром дама с ребенком ушла и больше не появлялась. Мы предупредили служащих женских домов, если она вдруг объявится снова, они ее задержат. Но рассчитывать на это не приходится. Я думаю, она не зря поехала во Франкфурт. Там пересечение воздушных дорог, огромный международный аэропорт. Если она собралась лететь к себе в Бразилию, то…

– А как же она улетит? В аэропорту ее сразу же задержат. К тому же, она могла улететь еще вчера из Дюссельдорфа, тут тоже полно рейсов в любой уголок света, – перебил свою пассию Алекс.

Юля недовольно посмотрела на своего поклонника и сказала:

– Не может она никуда улететь. Со своим паспортом она побоится сунуться в аэропорт, к тому же, как утверждают родители Инес, документы девочки остались дома. А для полетов за пределы Европейского союза нужен паспорт даже для маленького ребенка. Потом, судя по тому, что она остановилась не в гостинице, а в женском доме-приюте, у нее не особо много денег. А билеты до Бразилии стоят прилично, думаю в тысячу евро не уложишься. Плюс на ребенка…

– На ребенка до двух лет отдельное место не полагается, так что многие авиакомпании вообще за малышей денег не берут, – со знанием дела сказала Алина. – Мы с Михой уже летали в Штаты, так что в курсе. Хотя, по сути, это дела не меняет. Вряд ли Лучана Маркес полетит с ребенком к себе на родину. Зачем ей такая морока? Если она собралась шантажировать родителей, то ей удобней найти укромное место в Германии. Другое дело – она может потребовать в обмен на жизнь ребенка, чтобы ее выпустили в Бразилию, если убийцей Коновалова действительно является она.

Юля передернула плечиками:

– Все равно по международным соглашениям бразильские власти должны будут ее выдать для правосудия.

– Ты, конечно, лучше разбираешься в вопросах права, но, скажи мне, почему все преступники еще со времен Второй мировой войны скрываются в Латинской Америке? – пошел в наступление Алекс.

«На его месте я вообще лучше бы помолчала, – подумала Алина. – Юля и так вся издергалась, видно, переживает, что не справится с работой. Похоже, она девушка честолюбивая, и для нее особенно болезненно признавать собственную несостоятельность. Так Алекс может под горячую руку и от ворот поворот получить!»

– Прекрати разговаривать со мной в издевательском тоне! – почти срываясь на истерический крик, подала голос Юля, но быстро опомнившись добавила: – Помоги лучше! Не знаю, за что хвататься в первую очередь!

Алина осторожно, чтобы не заводить дальше и так до предела издерганную девушку, добавила:

– Я вам уже сказала, что успела познакомиться с Лучаной Маркес. Так вот, она мне рассказала, что родители ее матери – немцы. Вполне возможно, как раз из тех, что поселились в Бразилии после войны, – и без особого перехода добавила: – Я готова принять посильную помощь в расследовании!

Юля удивленно подняла глаза:

– Вы?

– Если у вас есть сомнения по поводу моей личности, можете поинтересоваться у Элеоноры Шур или комиссара Петера Штрауха. Он, кстати, работает еще в Комиссариате?

– Вы знакомы с господином Штраухом? – удивленно переспросила ее молодая сотрудница полиции.

– Не то чтобы мы были с ним близкими знакомыми, – с улыбкой ответила Алина, – но пришлось сталкиваться по одному делу, которое он вел два года назад.

– Дело в том, что Петер Штраух теперь большой начальник и работает в министерстве внутренних дел в Берлине, – разъяснил вопрос Алекс.

– Ого! Неплохо он взлетел за два года.

– Насколько я знаю, Штраух прекрасный специалист, но чтобы сделать крутую карьеру этого недостаточно. Тут еще и господин случай должен вмешаться. Вот он и вмешался в лице его однокурсника, который стал зам. министра и решил собрать под крылышко своих людей.

«Однокурсник, однокурсник! – мелькнуло в голове у Алины. У нее, как всегда, включился участок мозга, формирующий ассоциативный ряд. Так уж сложилось, что ее память завязывается именно такими „узелками“ ассоциаций, реагируя на ключевое слово своим „кстати, о птичках“. – Что по поводу однокурсников? Ах, да – письмо покойному Коновалову отправил его однокурсник-академик из Москвы. Вот она, студенческая дружба – академиком стал или министром, а друзей из альма-матер не забывают…»

– В любом случае, я рада, что у Петера Штрауха такой карьерный подъем, передавайте ему привет при случае.

– Передам, конечно. Он заходит к нам, когда бывает в Дюссельдорфе у родителей, – у Юли заметно улучшилось настроение. – Так что вы там по поводу Лучаны Маркес сказали? Она, получается, – немка?

– Наполовину. Отец у нее бразилец, это и по фамилии видно…

– Фамилия ничего не значит, – вмешался Алекс с присущей журналистам привычкой противоречить, – посмотрите, как Германия постепенно наполняется раскосыми и темнокожими Мюллерами и Шмидтами.

– Тем не менее, они тоже полукровки, другое дело – немецкие гены у них оказались в подавленном рецессивном состоянии. В Москве, кстати, тоже немало темнокожих Ивановых и Петровых, – решила подискутировать с коллегой Алина. – Я лично, хоть и не специалист в этом вопросе, но считаю такой процесс смешения кровей весьма благотворным для генофонда человечества.

– Лет шестьдесят-семьдесят назад за такие слова ты могла в концлагерь загреметь! – «пошутил» Алекс.

– Добавь – «в Германии». Но в то время я вряд ли могла бы здесь оказаться. Разве что в товарном вагоне в качестве бесплатной рабсилы для «великого рейха».

Алекс решил блеснуть своими познаниями и продолжил словесную перепалку:

– А что вы скажете по поводу любимой актрисы Гитлера Ольги Чеховой? Она ведь, кажется, приходится родственницей вашему знаменитому писателю Антону Чехову?

– Насколько мне помнится, Ольга Чехова была родственницей его жены, а фамилию получила от племянника писателя, за которым была замужем. А вообще, фамилия жены Антона Чехова – Книппер. Выводы делайте сами.

– Один-ноль в пользу Алины! – вмешалась заметно повеселевшая Юля. – У меня как будто камень с души свалился, когда вы свою помощь предложили. Может, и не хорошо рассчитывать, что за тебя кто-то будет решать проблемы, но хотя бы психологически значительно легче, когда знаешь, что можешь с кем-то посоветоваться. Даже если это не принесет ощутимых результатов.

– Юля, можно задам бесцеремонный вопрос?

– Задавайте! Но если сильно бесцеремонный, то могу и не ответить!

– Сколько времени ты работаешь в Комиссариате?

– Два года. Сначала в качестве практикантки, и уже пять месяцев как сотрудник отдела по работе с иностранцами. Через месяц заканчивается испытательный срок, и я или попаду в постоянный штат, или вылечу с треском. При столь «удачном» для меня раскладе, второй вариант более вероятен, – закончила Юля спокойным голосом. Похоже, что за последние пятнадцать минут разговора она убедила себя философски смотреть на превратности судьбы.

– А я вот уж десяток лет сую свой нос в разные темные делишки. Хотя в штате полиции не состою и частным сыском не занимаюсь. Натура, видать, такая. Притягивает скандальная романтика. В моем варианте это называется «журналистские расследования», – сказала Алина, восприняв откровения Юли, как приглашение к сотрудничеству. – Буду рада, если смогу помочь. Честно говоря, тут есть и доля личной заинтересованности…

Юля удивленно посмотрела на неожиданно свалившуюся подмогу в лице этой непонятной журналистки:

– Заинтересованности? – подозрительно переспросила она.

– Не подумай только, что я мечу на твое место! – засмеялась Алина. – Для сына стараюсь – очень уж ему приглянулась красотка Инес, а если серьезно – хочется встряски, засиделась я в своих бумажно-семейных делах. Не говорю, что скучно – с этим, – она кивнула в сторону старательно давящего на кнопки факса сына, – не соскучишься, но жизнь стала какой-то пресной и однообразной. А это не мой стиль бытия.

Алекс посмотрел на часы, поднялся со своего места и пошел к двери:

– Хорошо с вами, девушки, но пора к себе – надо к трем часам криминальную сводку для городской газеты подготовить. А как закончу – буду писать поэму о загадочной русской душе, особенно женской… – улыбнулся он, закрывая дверь и одновременно подмигивая Юле.

Юля скорчила смешную гримаску в сторону закрывшейся двери. «Совсем девчонка еще, – усмехнулась про себя Алина. – Конечно, ее не оставят одну расследовать дело об убийстве. Но я буду вести параллельное расследование. В конце концов, это мое личное дело. А Юля в случае необходимости даст мне нужные сведения, она даже воспрянула духом, когда узнала о моей готовности помочь…»

Алина взяла в руки факс из франкфуртской полиции и еще раз внимательно перечитала.

– Странная позиция у этих женских домов и тому подобных благотворительных организаций. Мало ли какие преступницы могут преспокойненько там ночевать, столоваться, не платя ни гроша и не предоставляя никаких документов. Пришла, заявила, что муж избил и выгнал из дома – и, пожалуйста тебе, живи сколько хочешь! – высказала свою позицию Юля. – Наверняка там полно наркоманок и воровок, если еще не хуже, а социальные работники с ними нянчатся, как с детками неразумными. Эти ушлые бабы водят их вокруг пальца, а добренькие служащие рассуждают о сострадании к несчастным. Мне приходилось бывать в нашем местном пристанище для якобы обездоленных. Не вызывают они у меня сострадания, и все тут…

– Мне тоже приходилось бывать в женских домах. Как ни печально, именно в связи с семейными драмами. Так что, я с тобой не совсем согласна. И особенно много в таких домах иностранок, в том числе – русских жен, сбежавших от своих немецких мужей. У меня большой опыт в плане смешанных браков, так что можешь мне поверить – большинство таких союзов распадаются в первые три-четыре года своего существования. Причем, если меньше трех лет – то по инициативе мужа, а если больше – то почти всегда по инициативе жены. И знаешь почему? Через три года после регистрации брака жена-иностранка получает вид на жительство в Германии, и если она использовала немецкого мужа как средство передвижения, то он ей больше не нужен. Но ведь и немецкий жених, нацеленный исключительно на иностранную невесту, в большинстве своем – личность неуравновешенная и не особенно обеспеченная. Это не только мои наблюдения, а и заключения психологов. Такой жених рассчитывает получить «покладистую» невесту и улучшить свой налоговый класс. Как только приближается срок, когда сговорчивая до сих пор супруга может позволить себе выйти из-под его контроля, у него начинаются обострения психических расстройств. В результате их жены и попадают в приюты для несчастных женщин. Конечно, я не исключаю, что туда может затесаться пара-тройка бездомных бродяжек и мелких воровок, но… Скажу тебе честно – большие сомнения у меня по поводу Лучаны Маркес. Не похожа она на убийцу и шантажистку. Наоборот, мне кажется, что она загнана в угол какими-то обстоятельствами и не знает, что делать дальше.

– Ну, в таком случае, она скоро появится в нашем поле зрения!

– Будем надеяться…