Текст книги "Вестники весны. Мифы двенадцати миров."

Автор книги: Катя Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Алекс. Деревня Меркитасиха.

Весна то пригревала, то обдувала ледяными ветрами, но день за днём солнце забирало своё у зимней ночи, и становилось теплее. Как раз одно такое ветреное и солнечное утро, я уже привычно запихивал Лилёк в шубу, которая стала настолько ей мала, что рукава едва доходили до локтей.

Как на убой откармливают!

Мои труды привели к успеху, и через минуту Лилёк оказалась утрамбована в доху. Я отвернулся от Соплежуйки и наткнулся на Дэйкири, пробравшуюся в наш запечный угол. Она казалась немного взволнованной, а в руках сжимала копьё.

– Собирай вещи, и идём, – скомандовала девчонка.

Я не сразу поверил в то, что происходит. Собирать было нечего. Укулеле у меня давно отобрали, так что осталось только прихватить шапку. Поймав Лилёк за капюшон, я поднялся по лазу вслед за дикаркой.

Около входа в нору оживлённо толпились деревенщины. Собралась вся семья Дэйкири, и ещё несколько незнакомцев окружали небольшую повозку, запряжённую забавным серым животным с торчащими длинными ушами. Повозка состояла из частично крытой телеги и двухколёсного передка, на котором сидели два местных парня. Они переговаривались со своими родичами и весело размахивали руками.

Дэйкири указала мне в сторону телеги.

– Полезайте.

– Оба? – недоверчиво переспросил я.

Она сделала недовольную физиономию и, поджав губы, еле заметно кивнула. Не веря своему счастью, я подхватил Лилёк и одним махом запрыгнул в телегу. Внутри было тесно, вместе с нами ехали мешки с припасами, какие-то шкуры и ковры, видимо, на продажу. Лёгкость и радость, наполнившие мою грудь, вылетели, как воздух из лопнувшего шарика, когда я увидел, что Дэйкири обнимается с мамашей. Святой Господь, за что? Только не говорите мне, что эта девка едет с нами!

Я злобно наблюдал за семьёй, прощавшейся с отъезжающими. Улыбки, грустные объятия и напутствия. По мне-то они точно не будут горевать. Ладно. И не надо. Один из парней стянул шапку и размахивал ей. Волосы его, стянутые в хвост на макушке, развевались, словно чёрная лента на северном ветру.

Дэйкири, ловко перепрыгнув через борт, оказалась в телеге, и наша повозка тронулась.

Серый зверь затрусил по дороге. Мы с Дэйкири высунулись из телеги, провожая взглядом остающуюся в глухом снежном спокойствии деревню. Младшая из сестёр помчалась за повозкой, что-то крича и размахивая руками. Она то ли плакала, то ли смеялась. Дэйкири замахала в ответ.

Горная тропа вилась вдоль реки, и вскоре поселение скрылось за колоссами елей.

Дикарка забилась под шкуры в самый угол телеги. Лилёк, не замечая тряски и дороги, баюкала соломенную куклу. Я тоже вполз под крышу и угнездился в дальний от Дэйкири угол.

– Девочка, зачем ты поехала?

Она сверкнула бурыми глазёнками из-под чёлки.

– Чтобы ты дёру не дал. – Дикарка криво оскалилась, приподняв верхнюю губу.

Почувствовав в её голосе угрозу, я скривился в ответ.

– А как же бабуля? Кто будет за ней приглядывать?

– Сёстры. И вообще не твоё дело, – сказала она и отвернулась, демонстрируя окончание разговора.

И вправду, какое мне дело, как там будет жить дикарская семейка? Ну и наплевать на них всех!

Я снова выполз из угла и, включив музыку, стал смотреть на дорогу. Раньше, когда я жил на Святой Земле, музыка переносила меня в мечты.

Теперь в голове пусто.

Вдохновение не наполняло разум, а мысль оставалась приземлённой и скользила по убегающей дороге между синеющими корнями непроходимого леса.

***

Так прошло три дня. Ийрат – а как я недавно выяснил, именно так именовали себя дикари – прекрасно переносили холод и сооружали на ночь шалашики из еловых ветвей. Они врастали в землю, не боясь замёрзнуть. Лилёк тоже не страдала от ночной стужи. Теплокровным на ночь в нашей компании оставался только я. Даже серая зверюга, засыпая, врастала корнями в землю, и мне ровным счётом не о кого было погреться.

Приходилось вить гнездо в самом центре шкур и ждать, пока они согреются от тетракостюма. Он едва справлялся с морозами, поддерживая подобие тепла в моём организме.

Наконец, я придумал подкидывать камни в огонь, затем палкой вытаскивать их и оборачивать в шкуры, а ночью греться о тёплые свёртки. Но много камней под снегом не найдёшь, поэтому приходилось собирать коллекцию по дороге.

Хвала Святому Господу ни Дэйкири, ни её кузены не интересовались, зачем мне камни, и как я сплю в гнезде. Я не имел ни малейшего понятия, как буду оправдываться, если они заметят, что я, в отличие от них, не деревенею во сне.

Братья Дэйкири почти не говорили на моём языке, но, тем не менее, оказались приветливее сестры. Она же с каждым днём становилась всё мрачнее, будто вынашивала какую-то страшную тайную мысль.

Лица кузенов были насмешливыми и улыбчивыми, разговоры весёлыми.

Как-то вечером братцы подтрунивали над Дэйкири, пока та готовила похлёбку на костерке. Тем временем я нашёл свою укулеле в повозке и стал тихонько подыгрывать треску огненных лепестков.

Дэйкири, помешивая похлёбку в чане длинной ложкой, прислушалась к музыке. Лицо её в это мгновение расслабилось и стало беззаботно детским.

Лилёк хотела словить огненного мотылька, взлетевшего над костром, но Дэйкири шлёпнула её ложкой по пальцам.

На Живе стало так холодно, что к костру я придвинулся вплотную, едва не обжигая брови, но спина всё равно замерзала.

Спалось плохо. Тёплый камень прогревал пальцы на оледенелых ногах, но шкуры остывали в ту же минуту, как только я пытался в них перевернуться.

– Критически низкая температура для поддержания жизни. Тетрародонитовый костюм потребляет излишнее количество энергии, – будила меня центральная амультара, едва я успевал задремать.

Жаль, что не умею деревенеть во сне, как мои спутники. Кажется, я не приспособлен для выживания на этой планете. Закрыл глаза в надежде расслабиться. Как назло, в ушах зачирикало, и раздробленным шумом капель, падающих в пещере, забубнили голоса.

Я замотал голову в подвернувшуюся тряпку, чтобы не слышать всего этого, но без толку. Забормотало, застрекотало и стихло. Повертелся ещё немного и заснул. Снились душные мрачные сны. Дребезжащие струны и огонь, расползающийся по пальцам. Я просыпался, пытался понять, где нахожусь, и нащупать знакомую печь, но рука натыкалась на холодные шкуры, и я снова засыпал.

Под утро стало жарко, и, едва рассвет просочился в моё убежище, я, злющий от недосыпа, вылез из гнезда. Через полосы сиреневых теней деревьев пробивалось лимонное, неокрепшее в своей уверенности вставать, солнце.

Кузены ещё не проснулись, а Дэйкири сидела, ссутулившись, спиной ко мне и смотрела в сторону рассвета.

Я спрыгнул с повозки, потянулся и размял ноги. Девчонка напевала странную колыбельную на своём дикарском наречии. Услышала меня. Обернулась.

От её вида у меня сердце покрылось ледяной коркой, а шерсть на руках поднялась дыбом. На лице девчонки от глаз до подбородка были прочерчены бурые полосы подсохшей крови. Она смотрела исподлобья и продолжала петь.

Я хотел спросить, что за бесовщина опять происходит, но она приложила палец к губам и снова уставилась на солнце. Я приблизился и понял, что снег кажется розовым не от рассветных лучей – вся земля была перепачкана кровью. Обошёл девчонку сбоку и увидел два ещё не одеревеневших тела.

Убиты. Я рухнул на колени в снег, подавляя прилив тошноты, вызванный запахом смерти. Дикие звери напали? Другие дикари? Что произошло? В поисках ответа я уставился на Дэйкири, лицо которой оставалось спокойным. Она пела и расплетала волосы. Чёрная волна их разлилась по её плечам. Девочка наклонилась над братом, сняла украшения с его волос и надела себе на пряди у висков. Я не двигался. Взгляд упал на окровавленное копьё, лежавшее у её правой руки.

– Это ты их? – не веря собственным словам, спросил я.

Ответа не было, только спокойный мотив колыбельной доносился из её сомкнутых уст. Она будто улыбалась, впитывая мой страх.

Это просто невозможно! Я ещё сплю? Что за бред? Зачем она это сделала?! Как завалила двух здоровенных парней?

– Девочка, ты спятила? – прошептал я.

Это был очень глупый и наивный вопрос, но никаких объяснений происходящему более не находилось.

Глаза на окровавленном лице смотрели со странным вызовом. Безумные глаза. Точно – сошла с ума. Песня завершилась. Теперь она убьёт и меня. Как жаль, что не удалось активировать боевые дополнения на амультаре… Я весь сжался, готовый то ли бежать, то ли нападать.

Она поднялась и сняла длинную юбку, осталась в тунике и шароварах, заправленных в унты. Подняла копьё и уставилась поверх меня.

– Что она делает? – голос Дэйкири разорвал тишину.

Лицо её при этом стало таким удивлённым, как будто она увидела открывшуюся кондитерскую посреди леса.

Я обернулся. Наш ездовой четвероногий друг был уже запряжён, а Лилёк отвязывала телегу от передка. Босая и без шубки, она одарила нас озорной улыбкой.

– Эй, придурошная! – окликнула Дэйкири и сделала шаг к повозке.

Сейчас она её убьёт!

Лилёк вскочила на передок, словно на колесницу, и свистнула. Ударила поводьями, и ушастый зверь тронулся с места. Дэйкири размахнулась копьём, и я с перепугу дёрнул её за ногу так, что копьё воткнулось в землю, а сама девчонка повалилась в снег.

Свист Лилёк перешёл в песню, которой вторили налетевшие неведомо откуда птички с жёлтыми животами. Снова удар поводьями. Серый зверь обогнул нас, перешёл на рысь и побежал вперёд по дороге. Лилёк расхохоталась звонким голосом, который подхватили птички, запрокинула голову, светлые спутанные волосы затрепали на ветру. Она обернулась через плечо и с солнечной улыбкой помахала нам.

– Мне с вами не по дорожке, нужно заскочить ещё в пару мест! – эхом разлилось по утреннему лесу.

Колесница вскоре скрылась за лихим поворотом дороги.

Я всё ещё сидел на коленях. Вспомнил, что надо дышать. Понял, что пальцы вцепились в ногу Дэйкири, но не стал разжимать их, чтобы хоть как-то контролировать её. Она не обращала на это внимания и, приподнявшись на локтях, смотрела вслед Лилёк.

– Ведьма! – ругнулась дикарка. – Спёрла нашего осла!

Дэйкири вырвала ногу и шипящей змеёй обернулась ко мне.

– А ты ещё защищал её! Признайся, ты с ней в сговоре?!

– Если бы я был с ней в сговоре, то не остался бы тут с тобой! – возмущённо вскричал я.

Дэйкири немного расслабилась, видимо, сочла мой довод правдивым и заявила:

– Ты всё равно заплатишь за неё, уговор был вывезти вас из деревни.

Я не ответил. Позабыв о том, что остался в лесу, наедине с сумасшедшей, я молча воздавал почести Лилёк. Ну и Соплежуйка! Развела нас, как последних болванов! Я восхищён…

Глава 9.

Алекс. Где-то в лесу.

Мы с Дэйкири медленно тащились по лесной дороге. Ещё бы не медленно… Ведь жадная дикарка не позволила бросить повозку с вещами, и нам пришлось впрячься в телегу вместо осла. Ноги завязали в мягком снегу, и шагать приходилось, прикладывая вдвое больше усилий.

– Далеко до этого вашего Улья? – спросил я. – Ты вообще дорогу-то знаешь?

Дэйкири, склонив голову, молча тянула свою оглоблю. Закутанная в капюшон, она делала вид, что не слышит меня.

– Я спросил, далеко ли…

– Да я слышала! – оборвала Дэйкири. – Доехали бы недели за три. Но с нашей скоростью, верно, больше месяца кандыбать.

Ответ её звучал раздражённо, будто это из-за меня нам пришлось тащиться пешком. Я-то был уверен, что все проблемы начались ещё в деревне, в тот момент, когда дикарка села в нашу телегу, поэтому возмущённо бросил оглоблю и встал, скрестив руки.

– А за каким синим бесом ты грохнула братцев?

Почувствовав, что я не тяну телегу, она тоже остановилась и развернула ко мне всё ещё исчерченное багровыми линиями лицо. Звериный оскал исказил её рот.

– Не твоё дело.

Я сжал челюсти, не собираясь продолжать путь без адекватных объяснений.

Дэйкири выдохнула облако пара и процедила сквозь зубы:

– Великая жертва и злто.

– Чего? Я не понял, ты говоришь, будто у тебя полный рот мышей.

– Мне нужно всё золото, которое ты обещал, понял? – прорычала Дэйкири.

Я едва сдержался, чтобы не отшатнуться от неё, но устоял и спросил:

– Но разве тебе не придётся разделить добычу со своими э-э-э… соплеменниками?

– Я не вернусь в Меркитасиху, – ответила Дэйкири и махнула мне, мол, поехали.

От услышанного я так обалдел, что беспрекословно подобрал оглоблю, и мы пошли вперёд.

Нас окружала белая тишина. Рядом вспорхнула зимняя птица, и с ветки посыпались гроздья снега. Руки в варежках ныли, стёртые об оглоблю телеги. Скоро вздуются пузыри мозолей. Шли молча, а я всё обдумывал её слова. Вот же алчная бабёнка!

– Зачем тебе столько денег? Разве стоят жизни людей этого несчастного золота?– я не удержался и через несколько минут снова привлёк внимание дикарки.

– Хочу другую жизнь. Свободную. Без мужей и кухни.

После этого откровения она поджала губы и ссутулилась.

– Что, думаешь теперь, я плохая?

Я не успел ответить, а Дэйкири, будто оправдываясь, заговорила быстрее:

– Эра благословил меня! А кузены… Сами виноваты. Слабаки.

«Ты сумасшедшая, на мой взгляд, вместе со своим Эрой». – Я мысленно скрипнул зубами от досады, но вслух сказал другое:

– А ты не могла позже их убить? Чтобы мы подальше на телеге уехали?

– Я же не знала, что Лилёк сопрёт нашего осла.

Ну и дура!

– При братьях она бы не посмела. Твоя алчность погубит нас обоих в этом проклятом лесу.

Как я ненавидел её в тот момент! Можно было спокойно ехать в телеге. С живыми, здоровыми братьями. Так нет же! Ей понадобились деньги, которых даже не существует!

– Может, и украла бы! Откуда тебе знать? Мы бы всё ещё ехали в телеге, если бы ты не упросил взять девчонку с собой!

На этом наш спор прервался. Злые и недовольные друг другом, мы переставляли ноги по белой изнуряющей дороге.

Мысль о том, что я остался наедине с чокнутой убийцей и мужененавистницей, из-за денег не пожалевшей даже братьев, навевала всё большее беспокойство. Нужно при первой возможности бежать от неё как можно быстрее и дальше.

Прошло нескольких часов, и мы вышли на широкий тракт, спускавшийся вдоль реки. Дорога, по-видимому, часто использовалась и была наезжена. По накатанному снегу колёса телеги покатились бодрее, не застревая и не натыкаясь на корни деревьев.

Однако едва мы приноровились к быстрому темпу, Дэйкири резко остановилась, и от её движения телегу повело в сторону.

– Что? – Я завертелся, соображая, в чём дело.

Дэйкири вытянула руку, заставляя меня заткнуться. Сняла капюшон и принюхалась.

Сначала я увидел клубящийся на дороге снег, а затем вдали яркими лепестками запестрели цветные повозки.

– Кто бы там ни ехал, помалкивай, – приказала Дэйкири и, опустив на землю свою оглоблю, вытащила из телеги копьё.

– Может, они просто проедут мимо?

Дэйкири наморщила нос.

– Чтецкие сквелихаски.

Повозки приближались, и я уже мог различить, что запряжены они были огромными медведеподобными псами. Это, похоже, и были сквелихаски. Пять собак трусили по заснеженной дороге, и каждая с лёгкостью тянула за собой фургончик.

Одна из повозок вырвалась вперёд, обогнала нашу телегу и перегородила дорогу.

Полуседой мужичок, сидевший на козлах, улыбался золотыми зубами, разглядывая нас. Ещё два фургона замерли по бокам, и два остановились за спинами, отрезая нам путь со всех сторон. Я обеспокоено покосился на Дэйкири. Она сжимала копьё в руках и всем видом показывала, что нас лучше не трогать.

– Чтимы близнецы, – обратился к нам мужичок с первого фургона, приподнимая широкополую шляпу.

Говорил он на ярском. То есть на языке, который я в общих чертах понимал.

– Куда путь держите, парни? Кто такие будете? – встрял в разговор другой погонщик из правого фургона.

Дэйкири раздувала ноздри, соображая, что ответить.

– Мы из Меркитасихи едем вниз по реке, – наконец пробормотала она.

Правый погонщик хохотнул, и бубенчики, пришитые к полям его шляпы, зазвенели в такт.

– На реке Меркитасихе каждая вторая деревня с таким названием, – седой погонщик с первого фургона пояснил нам веселье своего товарища. – Мальчик, ты копьецо-то убери, мы нападать не будем, – примиряюще добавил он. – Вы слышащие, с гор? Из какого племени? Не на продажу ли телегу везёте?

Как можно было растрёпанную Дэйкири принять за мальчика, я понять не мог. Но, вероятно, виной тому были её кровавый раскрас и общий агрессивный видок.

– Мы ийрат чёрной лисы, а кто спрашивает? – Дэйкири и не собиралась опускать оружие.

– Я хан Погрымыть. Торговцы мы, из рода чтецов, путь держим в Прополис. Не хотите ли показать нам свой товар? А то без ездовой вам долго по дороге-то идти придётся. – Пожилой погонщик блестел золотыми клыками и увещевал нас ласковым, что приторный жжёный сахар, голосом. – А мы бы купили. И вам выгода – время не потеряете, и нам приятно.

Всё же его речь меня немного успокоила. Я расслабился и выдохнул. Во всяком случае, грабить и убивать нас пока не собирались.

У Дэйкири заблестели глазёнки, ей понравилось предложение торговцев, но она выдвинула своё:

– Подбросьте нас до Трутнёвки и можете забирать всю телегу за-а-а… двадцать золотых.

Погонщики переглянулись. Из остановившихся фургонов начали выглядывать любопытные лица их обитателей.

Седой хан поманил правого погонщика и тихо заговорил с ним о чём-то. С острого лица его собеседника не сходила ухмылка, а бубенчики весело звенели, когда он наклонял голову. Лисье лицо его и шляпа вызывали ассоциации с каким-то театром. Артист? Или нет, даже лучше называть его Шут?

Хан знаком руки показал, чтобы мы ждали, а Шут оглянулся и позвал кого-то из своего фургона. В ту же секунду дверца за ним открылась, и из-за неё выглянула светленькая мордашка с круглыми любопытными глазами. Девочка поправила шляпу и, прикрыв дверь, встала за спиной погонщика.

Тем временем из повозки хана выскочил шустрый юноша и, смиренно подняв руки, приблизился к нам. Дэйкири немедленно направила копьё на него.

– Мы только взглянем на товар, – успокаивающе произнёс хан.

Дэйкири не дрогнула и слегка повела бровью, разрешая парнишке подойти ближе. Тот опасливо зыркнул на копьё дикарки. Он быстро перебрал несколько шкур и задом попятился к фургончикам, видимо, решив не нервировать девчонку.

– А зачем вам в Трутнёвку, ребята? – продолжил расспросы хан.

– По делам. – Дэйкири сплюнула и исподлобья поглядела на торговца.

Он задумчиво наклонил голову, но, несмотря на грубость дикарки, продолжил:

– А кто такие будете? Как звать вас?

– Я Дэйкири, а это мой братец Алекс.

Шут недоверчиво фыркнул и уточнил:

– Не бледноват ли твой братец для горца?

– Болел много.

– Странные вы ребята, да больно дорого за товар просите… Спросим, что о вас наша ясновидица скажет, не мошенники ли вы, случаем? Она соврать никому не даст. – И Шут обратился к девочке, стоявшей у него за плечом: – Что думаешь, София?

София улыбалась и хитро рассматривала меня из-под полей потрёпанной шляпы.

Я сощурился, чтобы казаться более похожим на родственника Дэйкири.

– И глаза у него светлые. Как же так могло со слышащим случиться? – Ясновидица сложила руки на груди и с насмешливым видом повернулась к Дэйкири.

– А он у нас альбинос.

Я закатил глаза. Тоже мне, нашла болезного альбиноса.

Торговцы переговаривались, обсуждая цену на наши припасы, а я бестактно пялился на белобрысую Софию.

Мне настолько приелись одинаковые морды дикарей, что лица торговцев с их светлой кожей и привычным разрезом глаз радовали душу, как первые весенние лужи.

Девчонка в шубке, перевязанной под грудью, и пышной юбке была похожа скорее не на торговку, а на бродячую цыганку.

Интересно, они нас покормят, если возьмут с собой?

София заметила моё внимание и подмигнула:

– Я думала, что у альбиносов не только глаза светлые, но и волосы… А у тебя чёрные. Странно да?

Я испугано натянул шапку до бровей, а София продолжала закидывать нас вопросами:

– Сколько вам лет? А вы уже стали воинами своего племени?

Дэйкири сощурилась.

– Хочешь проверить?

– Ха-ха, нет, воздержусь.

– Слушай, Дэйкири, ты свои шкурки только с благословением Эры за семь золотых в городе продашь. Давай мы за пять купим и довезём вас, куда скажешь? – привлёк наше внимание хан.

– Проезжай своей дорогой, хан Погрымыть, с такими предложениями.

Ага, не на ту напали.

Хан сделал философскую физиономию и закивал, как ни странно, одобряя ответ.

– Но за двадцать – это грабеж, малой! Постыдись богини!

Пока они торговались, я снова наткнулся на любопытный взгляд Софии. Изогнул бровь, мысленно спрашивая: чего надо?

На это она сложила тонкие губы в улыбку и тихонько зашептала что-то на ухо Шуту. Тот опустил острый подбородок и с подозрением разглядывал нас из-под шляпы.

Тем временем спорщики договорились и выдали Дэйкири мешочек с золотом, после чего она пропустила их к телеге. Я едва успел выхватить оттуда свою укулеле, а телегу уже поволокли к дальней повозке.

Хан махнул нам в сторону фургона Шута и приказал:

– Грузитесь, малые.

Обойдя фургон, мы обнаружили заднюю дверь с небольшим порогом и лестницей.

Внутри пахло кошачьей мочой, и духота сдавливала лёгкие. Тесно. На полу валялись матрасы и цветные тряпки. Пёстрые шторы разделяли фургон на отсеки, а посередине я едва не наткнулся на железное сооружение: по-видимому, это была печка. Забился в угол, прижимая к себе гитарку, и обнаружил источник неприятного запаха. Кудрявый парнишка пролил на матрас стеклянный бутылёк и, зажимая нос одной рукой, усиленно оттирал содержимое.

– Чтецы, – брезгливо сморщившись, бросила Дэйкири и уселась рядом, скрестив ноги и положив копьё перед собой.

– Пресветлая Айна! – возопила тётка с двумя чёрными косами, уложенными в причёску-гнездо. – Да почисть его в снегу, пока стоим, дышать же нечем!

От этого вопля парнишка подпрыгнул, а из гнезда тёткиной причёски взлетела птица и закружила по комнатке. Хлопнула дверца со стороны погонщика, и, раздвигая шторы, внутрь зашла София. Наморщила носик, но остановила Кудрявого:

– Поздно, не ходи уже. Сейчас поедем.

И действительно, фургончик дёрнулся и пришёл в движение.

Я подтянул в угол ближайшую подушечку и, облокотившись на неё, устроился поудобнее. Незаметно разморённые теплом веки потяжелели. Голова гудела от запаха и духоты, но дрёма никак не переходила в сон. В конце концов, торговцы выкинули матрас на крышу, а в открытую дверь залетела бодрящая волна свежего воздуха.

Кормили здесь не так вкусно, как в норе дикарей – никаких деликатесных мышей, только пресная каша на обед и ужин. Но, в отличие от родичей Дэйкири, женщины и мужчины чтецов жили в одном помещении и обедали совместно.

Сама же Дэйкири остерегалась таких традиций и уползала с миской в угол.

Я, наоборот, на редкость быстро преодолел свою нелюбовь к незнакомцам и пристраивался поближе к печке, с любопытством вникая в быструю речь торговцев. Разобрать удавалось не все слова, и многое приходилось домысливать, но это было в тысячу раз понятнее, чем дикарская тарабарщина.

В дороге обитатели фургона играли в карточную игру, правила которой я никак не мог понять. София выбыла из игры, и битва завязалась между финалистами – Длинным Дедом и Молчаливым мальчишкой. Дед вытянул ножищи так, что занял полфургона, и с дремотным спокойствием покуривал трубку, пуская дым в противника. Мальчишка хмурился и долго просчитывал комбинации перед решающим ходом. Я сгрёб сброшенные и более не нужные карты и стал разглядывать их, пытаясь понять логику игры.

Основные карты – местные божки: двенадцать братьев и сестра, с подписями и символами. Я повертел их в руках, но текст оказался не читаем, как бы я его ни поворачивал.

– Красивые, верно? – София присела рядом.

– Да, только непонятно, как в это играть.

– Как это?! По-моему, всё очень даже понятно! Это Скальдра, хотя откуда вам, горцам, знать об этой игре? – она скорчила снисходительную гримаску. – У вас в племени, верно, рисунки только наскальные, а здесь, гляди – как живые!

Ну, до живых, на скорую руку намалёванным картинкам было, как мне до Святой Земли, но я решил не огорчать девочку. София принялась раскладывать карточки, с вдохновением объясняя их значение:

– В зависимости от количества игроков разыгрываются боги первой и второй ступени. Главная задача – использовать способности богов так, чтобы они дали лучшую комбинацию, чем у противников.

В фазу ночи Эра бьёт всех, а в фазу дня – Айна. Способности богов запомнить легко. Гляди, здесь всё, как в жизни. Вот Сивий – холод, Мтори – война, Ясень-Гай – лес и так далее. Братья открывают разные возможности в сочетании с другими картами. Например, ночью Айна может победить Эру, если за неё сыграют Трик-Трак, Беер и малые карты – воины-слышащие. Но это самый простой расклад. В каждой битве будет решаться перевес способностей братьев, влияния Айны, Эры и других карт-помощников. Например, кому выпадет предсказательница или сёстры Живы.

А это Ихтар – бог мира грёз. Он может усилить или ослабить сторону, за которую выступает, это зависит от того, как выпадет семигранник. И ещё одна подвластная удаче карта. – София подняла глаза, хитро улыбнулась. – Брат Айлель – любовь. Он может перевернуть игру, блокируя способности богов.

– А это что? – я вытащил карту, изображавшую зеленую кляксу на фоне звездного неба.

– Это Бездна.

Но я все еще хмурился, не понимая её, и Софии пришлось объяснять подробнее:

– Ну, это Ингвар – повелтель духов, – сказала она страшным шёпотом. – Карта редко замешивается в основную колоду, потому что все слишком усложняет. Это конец света. Когда она выпадает, разверзается Бездна и всем богам приходится несладко.

Вокруг безостановочно галдели и смеялись. Кудрявый парниша достал забавный музыкальный инструмент треугольной формы и забренчал на нём. Тётка с гнездом на голове начала запевать тягучим низким голосом.

Я смотрел в лица божков, мысленно сравнивая их с деревянными идолами в деревне Дэйкири. Будто совсем другие. Идолы скалили окровавленные рты, вселяя ужас. Здесь же, братьев изобразили симпатично, а сестра была нарисована с младенцем на руках и глядела с картинки с нежной улыбкой.

– А правда говорят, что горцы чтут Эру прежде сестры? – прервала мои размышления София.

Я промолчал, не зная, что ответить. В племени часто поминали имя брата, но что это могло значить, я не знал. Это плохо или как-то необычно?

София насмешливо сощурилась и прикусила длинный ноготь на мизинце. В конце концов, она загадочно призналась:

– Не бойся, я тоже чту ночь прежде дня.

Скрипнули колёса о снег, повозки замедлили ход и потихоньку остановились на ночлег. Торговцы не спешили вылезать на улицу и, подобно дикарям, вить гнёзда в снегу. Неужели на Живе встречаются нормальные существа, которые не срастаются с землёй во сне?

Дэйкири оглядела устраивающихся на лежанках чтецов, скривилась и прошептала:

– Не надейся улизнуть, пока я сплю. Я отыщу тебя по запаху, где бы ты ни был.

Она втянула воздух у моего уха и выскочила на улицу.

Жуткая женщина.

Я забился в угол, замотавшись в приглянувшуюся штору, и прикрыл глаза. Думать ни о чём не хотелось, но нужно было продолжить подбирать коды для амультар-дополнений. Я всё больше и больше чувствовал ненадёжность своего положения, и мне срочно требовалось тайное оружие против Дэйкири. До этого я всё пытался взломать дополнение с усилением, но оно не поддавалось. Что ж, надеюсь, со скольжением мне повезёт больше.