Текст книги "Экстренная связь с машинистом"

Автор книги: Катерина Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

К а р п С е м е н ы ч. И что?

Б у б л я. Ничего. Узнал, где живет, и на деньги, что мне полагались, купил квартиру напротив. И теперь мои окна глядят в ее спальню, я извиняюсь...

К а р п С е м е н ы ч. Да? А девушку Таня зовут?

Б у б л я. Таня и никак иначе! Тогда спросить неудобно было. Адрес-то я сразу узнал, этот мужик, муж ее... (смотрит на конверт) Гулитани – известная личность.

К а р п С е м е н ы ч. Бандит, что ли?

Б у б л я. Да нет, не похож... Бизнесмен.

К а р п С е м е н ы ч. Что ж, Таня Гулитани. Поздравляю вас, Бубля. Хорошая девушка. А что же она написала?

Б у б л я. Это стихи. Но я не могу вслух, извините...

К а р п С е м е н ы ч. Понимаю...

Карп Семеныч исчезает в дверях. Бубля поднимается к себе, напевает: «Ах, Таня, Таня, Танечка...». Появляется Таня.

Б у б л я (увидав ее, радостно). Танюша! Какая вы умница! Вы сделали меня абсолютно счастливым!

Т а н я. В каком смысле?

Б у б л я (подбегает, хватает ее на руки, кружит). Я самый счастливый человек! Мне ответили, от-ве-ти-ли! А письмо принесли вы! Вы сунули его под дверь!

Т а н я. Да, я застежка в цепочке. Заслужила аплодисменты.

Б у б л я. Вы – свет в окошке!

Т а н я. Я – стул на одной ножке...

Б у б л я. Танечка, вы такая красивая, у вас все еще будет. Не печальтесь!

Т а н я. А с чего вы взяли, что я в печали? Я в порядке!

Б у б л я. Вы грустная.

Т а н я. Просто устала.

За спиной Бубли Карп Семеныч жестами показывает Тане, чтобы она зашла.

Т а н я (Бубле). Простите, Бубля, я пойду.

Б у б л я. Да, да... Приходите чаще!

Бубля уходит. Дождавшись, когда дверь захлопнется, Карп Семеныч начинает суетиться с чаем.

Т а н я. Зачем вы меня позвали, Карп Семеныч?

К а р п С е м е н ы ч. Ну, как же – чай! Да какой! С витаминами! Чистая брусника! Это же лист, а не ароматизаторы всякие! Очень полезная вещь, очень! И от сердца, и от горла, и от давления...

Т а н я. А от давления начальства не помогает?

К а р п С е м е н ы ч. А что, заедают?

Т а н я (садится). Да, как сказать...

К а р п С е м е н ы ч. Что-то не получается?

Т а н я. Жить не получается. А так – хорошо все.

К а р п С е м е н ы ч (доверительно). Танюша, у меня к тебе предложение.

Т а н я. Надеюсь, деловое?

К а р п С е м е н ы ч. Делавее некуда! Мне нужен костюм. Сшить можешь?

Т а н я. А зачем вам шить? Купите готовый, в магазине.

К а р п С е м е н ы ч. В магазине я не хочу. В магазине – ширпотреб. А у меня фигура нестандартная. Впрочем, как и душа...

Т а н я. Я бы, Карп Семеныч, душе вашей с удовольствием помогла, но у меня машинки нет.

К а р п С е м е н ы ч. А, не страшно. Машинка у меня есть. И вот еще: живи-ка ты здесь.

Т а н я. Как это, здесь?!

К а р п С е м е н ы ч. А так!

Т а н я. За ширмой, что ли?

К а р п С е м е н ы ч. Зачем за ширмой? В квартире. Я-то на лестнице. А ты – в доме. Будешь на окна свои глядеть...

Т а н я. Ну, да, конечно, ради окон...

К а р п С е м е н ы ч. Так ведь на почте неудобно! Люди, посылки... Все толкутся, почем зря. Даже если смена вторая – все равно ж ни свет, ни заря подымут. И вообще, дурацкая привычка – жить на рабочем месте!

Т а н я. А вы?

К а р п С е м е н ы ч. А я, моя дорогая, на пенсии давно! Да, а за костюм я заплачу, ты не думай.

Т а н я. Хорошо, я сошью вам костюм. Но денег не возьму.

К а р п С е м е н ы ч. Ну, как знаешь... Настаивать не буду.

Т а н я. А вы что ж, совсем один живете?

К а р п С е м е н ы ч. Один, моя радость, один. Дети выросли, жена бросила...

Т а н я. Так, может, вам уход нужен? В смысле сиделка? Так я не гожусь...

К а р п С е м е н ы ч. Ишь ты, чего придумала! Сиделка! Лежалка! Ничего мне не надо, глупая. Помочь хочу. А ты – мне, вот и все!

Т а н я. Не шутите, Карп Семеныч?

К а р п С е м е н ы ч. Ну, ты чудная, честное слово!

Т а н я. О’кей! Тогда показывайте мои апартаменты. Кухня, душ есть? И что у вас там, Зингер?

К а р п С е м е н ы ч. Зингер, матушка, Зингер! Да какой – дореволюционный! Сейчас, сейчас, приберу маленько... (скрывается за дверью).

Появляется Бубля. В руках письмо.

Б у б л я. Танечка! Вы еще на работе?

Т а н я. Разумеется!

Б у б л я (протягивает конверт). Тогда, быть может...

Т а н я. Давайте! А вообще, советую переходить на телеграммы.

Б у б л я. Так ведь в телеграмме всего не напишешь...

Т а н я (резко). Краткость – сестра таланта.

Б у б л я. Вы сердитесь?

Т а н я. На что?

Б у б л я. Заставляю вас напрягаться...

Т а н я. Не волнуйтесь, это не самое большое напряжение.

Б у б л я. Мне кажется, вы чем-то расстроены. И я даже догадываюсь, чем.

Т а н я. Интересно...

Б у б л я. Вы обидитесь.

Т а н я. Ни за что!

Б у б л я. Мне кажется, почтальон – это сапожник без сапог. Каждый день вы носите письма другим, а вам, наверное, никто не пишет... Простите...

Т а н я. Полковнику никто не пишет? Ошибаетесь, милейший. Мне пишут каждый день. Есть один человек, весьма преуспевающий в эпистолярном жанре.

Б у б л я. Рад, что ошибся. Вы, Танечка, зла не держите. Я ведь не оттого, что мне на почту ходить неохота. Я болею. У меня агорафобия, боязнь открытых пространств. Кстати, вы знаете, почему она так называется? Агора – это рыночная площадь. Вот у Карп Семеныча, у того наоборот – клаустрофобия, не может сидеть в квартире. Лестничную площадку ему подавай. Хотя она тоже имеет границы – стены, дверь...

Т а н я. Да что вы все время прощения просите? Не сержусь я. Говорят вам – отнесу. Кстати, Бубля, мы ведь теперь соседи. Мой адрес – квартира номер один.

Б у б л я. Не понимаю...

Т а н я. Я буду жить здесь! (показывает на дверь).

Б у б л я. Не может быть! У Карпа Семеныча?

Т а н я. Да. И буду шить на его машинке.

Б у б л я. Это он сам предложил?!

Т а н я. Конечно. И заказал мне костюм!

Б у б л я. Фантастика! Вы умеете шить?

Т а н я. Я умею все! И шить, и пороть, и любить...

Б у б л я. Потрясающе. А в гости позовете?

Т а н я. Ну, если вы напишите письмо... То есть, если просьба об аудиенции будет представлена в письменном виде, я хочу сказать.

Б у б л я. Конечно, пожалуйста, с превеликим удовольствием!

Таня и Бубля расходятся.

Второе действие

Таня сидит за швейной машинкой. Одета в темное платье начала века. Рядом бокал вина, пепельница, сигарета в мундштуке. Появляется Бубля с букетом цветов.

Б у б л я (стоит, как вкопанный, на лице крайнее удивление). Вы?!

Т а н я. Я! Не похожа?

Б у б л я. Не похожа.

Т а н я (продолжает шить). А у меня, знаете ли, праздник. День первой строчки. (поднимает глаза). Цветы вижу. А где письмо?

Б у б л я (вынимает конверт). Вот...

Т а н я (как бы не слыша). Господи, Зингер! На нем еще моя прабабка шила. Все! Я теперь как Олеша – ни дня без строчки! (пьет вино).

Б у б л я. Поздравляю от всей души. (достает из кармана складной стаканчик). Брудершафт?

Т а н я. Можно! (наливает из своего бокала, они выпивают).

Б у б л я. Потанцуем?

Т а н я. Вместо поцелуев? Оригинально!

Звучит музыка. Бубля и Таня танцуют.

Б у б л я. Скоро лето закончится, небо станет серым, лохматым, грязным, как моя собака.

Т а н я. У тебя есть собака?

Б у б л я. Нет. Пока нет. Но скоро будет. Очень хочу завести собаку.

Т а н я. Так в чем дело?

Б у б л я. Это ответственный шаг, я должен все взвесить, подумать – сколько придется гулять, чем кормить...

Т а н я. Ты не любишь гулять?

Б у б л я. Люблю. Один. А тут – вдвоем... И вообще – собака... Это ж не хомяк!

Т а н я (надувает щеки). Точно, не хомяк! (смеется).

Б у б л я. Вот именно!

Т а н я. И долго ты будешь взвешивать?

Б у б л я. Не знаю, как получится! Давай еще выпьем!

Т а н я. Давай! (наливает вино).

Б у б л я. Как легко с тобой! А тебе?

Т а н я. Мне... необычно... Ты такой странный. Все время пишешь письма. По два в день. Боишься оставить нас без премии!

Б у б л я. Это плохо?

Т а н я. Нет, это не плохо...

Б у б л я. Наверное, ты думаешь, что мне просто нечем заняться? Что я бездельник?

Т а н я. Вовсе я так не думаю.

Б у б л я. А хочешь, я буду писать тебе?

Т а н я. О чем?

Б у б л я. Не знаю – о чем угодно. О моде, о погоде... О жизни. Стихи.

Т а н я. Попробуй.

Б у б л я. Тебе, правда, интересно?

Т а н я. Ну, конечно. Как всякому нормальному человеку.

Б у б л я. Кстати, если хочешь – можешь не отвечать. Это не обязательно.

Т а н я. А если я хочу отвечать?

Б у б л я. Ну... отвечай, конечно. Но это не важно! Важно, что я пишу, а ты читаешь.

Т а н я. Но ведь тогда не будет диалога?

Б у б л я. Диалог будет. Внутренний.

Т а н я. А внешний?

Б у б л я. А внешний – это суета!

Т а н я. Не любишь суетиться?

Б у б л я. Не люблю. Я Екклесиаста люблю. «Сладок свет, и приятно для глаз видеть Солнце»... Люблю созерцать мир, думать... А ты?

Т а н я. А я люблю действовать! (наливает вино, закуривает).

Б у б л я. Ой, Танечка, хватит, наверное...

Т а н я. Конечно, хватит! Хватит на всех!

Появляется Карп Семеныч с мокрым зонтом.

К а р п С е м е н ы ч. О, все в сборе! Полный ажур! Значит, будем чай пить! Сегодня я купил настоящий! (ставит зонтик, идет заваривать чай).

Т а н я. Карп Семеныч, у меня для вас кое-что есть!

К а р п С е м е н ы ч. Да? Ну-ка...

Т а н я (достает пиджак). Примерьте.

К а р п С е м е н ы ч (одевает пиджак). Сшила? Когда ж ты успела? Надо же!

Т а н я (критически). Да... Фигура у вас, в самом деле, нестандартная.

К а р п С е м е н ы ч. Рост человека, моя дорогая, измеряется не от пяток до макушки, а от головы до неба!

Т а н я. А я вас, Карп Семеныч, в данном случае, не как личность, а как модель рассматриваю.

К а р п С е м е н ы ч. Как манекен, что ли?

Б у б л я. А, по-моему, очень хорошо. Вам идет. И цвет, и фасон...

Т а н я. Вот, видите? Мнение независимой комиссии.

К а р п С е м е н ы ч. Конечно, независимой! Вы тут без меня уже двадцать раз все примерили, посмотрели, обсудили...

Б у б л я. Ничего подобного! Первый раз этот пиджак вижу!

Т а н я. Ладно, снимайте!

К а р п С е м е н ы ч. А может, пока не надо? Хочется как-то привыкнуть...

Т а н я. Пожалуйста! Только не вздумайте в нем спать! А то отберу.

К а р п С е м е н ы ч. Нет, что ты! Я не буду. (разливает чай).

Т а н я. Ну, как там погода?

К а р п С е м е н ы ч. Да какая погода, Танечка! Дождина, как из ведра.

Б у б л я. А в Японии опять землетрясение...

К а р п С е м е н ы ч. А что нам Япония? У них каждую неделю трясет.

Т а н я. Расскажите, Карп Семеныч, нет ли чего нового?

К а р п С е м е н ы ч. Нет, Танюш. А чего нового?

Т а н я. Ну, не знаю... Скучно без телевизора. Да и книжек у вас нет...

К а р п С е м е н ы ч. А зачем книжки? Куда их? Пишут-то нынче скверно. Вот в наше время...

Т а н я. Ну, так пошли бы и купили, что «в ваше время»! Чехова, например.

К а р п С е м е н ы ч. Ну, ты, матушка, даешь! Чехов-то в девятьсот четвертом году помер уже!

Т а н я (вздыхает). Ну, давайте хоть в карты, что ли!

К а р п С е м е н ы ч. Это можно! (достает колоду, тасует).

Т а н я. А я завтра пирог испеку. Карп Семеныч на рынке черники купил. Приходи, Бубля, к нам на пирог! (бьет его карту).

Б у б л я. Благодарствую. А в котором часу?

Т а н я. В семь.

Б у б л я. В семь никак. Буду в половине восьмого.

К а р п С е м е н ы ч. К половине восьмого мы уже все съедим! (бьет карту).

Т а н я. Полно вам, Карп Семеныч! Вы пирогов-то моих не видали! Запугали человека! (Бубле). Не переживай, оставим тебе!

Б у б л я (задумчиво). Остатки – сладки... Всю жизнь мою за братом и сестрой доедаю. Привык...

К а р п С е м е н ы ч. Вот надену костюм новый – и в магазин!

Т а н я. Зачем в магазин?

К а р п С е м е н ы ч. А куда еще?!

Б у б л я. На той неделе выставка будет...

Т а н я. Какая выставка?

Б у б л я. Открытки начала века. Тебе, как почтовому работнику, хорошо бы взглянуть...

Т а н я. Конечно, хорошо! Пойдем непременно! И Карпа Семеныча возьмем. В новом костюме.

К а р п С е м е н ы ч. Не, я не пойду.

Т а н я. Почему?

К а р п С е м е н ы ч. А, видел сто раз. У нас целая гора этих открыток была. Не выкидывали, вот и скопилось. Я из них шторку соорудил.

Б у б л я. Какую шторку? Для ванной?

К а р п С е м е н ы ч. Декоративную. На скрепках. Танюш, там, в прихожей лежит. Принеси, пожалуйста.

Таня уходит, через минуту возвращается с пакетом. Бубля помогает развернуть штору.

Т а н я. Ой, красота! А чего под столом? Давайте повесим!

К а р п С е м е н ы ч. Куда?

Т а н я. Надо подумать...

К а р п С е м е н ы ч. На дверь – не дам.

Т а н я. Но ведь смысл в том, чтобы в проеме висела! Она дверь загораживать не будет, вот увидите!

К а р п С е м е н ы ч. Не хочу я ничего видеть! Не дам и все!

Т а н я. Какой вы, право, несговорчивый!

К а р п С е м е н ы ч. Не дам!

Т а н я. Хорошо, тогда подарите ее мне!

К а р п С е м е н ы ч. Зачем?

Т а н я. На память.

К а р п С е м е н ы ч. Ой! На память! Да забирай на здоровье.

Таня сворачивает штору, убирает в пакет.

Б у б л я. Спасибо за чай. И варенье. Я пойду.

К а р п С е м е н ы ч. Пожалуйста!

Т а н я. Я тоже пойду. Спокойной ночи!

К а р п С е м е н ы ч. Ну, разом все! А со стола – я опять? Ладно, идите, бессовестные.

Уходят каждый к себе. Карп Семеныч собирает со стола, затем садится, склеивает пару конвертов, аккуратно снимает пиджак и ложится спать. Затемнение. Свет зажигается, и мы видим Таню в домашнем халате и бигудях. Она шьет. Карп Семеныч напряженно наблюдает.

К а р п С е м е н ы ч. Видел сегодня... случайно... барышня в окне стояла. Блондинка молодая в завитушках вся. Горничная ваша?

Т а н я. Где?

К а р п С е м е н ы ч. У тебя в комнате! Да, может, и привиделось! Сослепу-то чего не покажется... У меня зрение минус десять.

Т а н я. Тогда зачем вам дверь? Вы же ничего не видите!

К а р п С е м е н ы ч. А дверь я вижу, очень даже вижу! Ручку и вообще...

Т а н я. Детали! Витраж готический!

К а р п С е м е н ы ч. Если близко – вижу!

Входит Бубля.

Б у б л я. Доброе утро всем! Танечка, очень хочу сказать два слова. Выйдем на лестницу.

Т а н я. А мы где?

Б у б л я. Фу, ты! Забыл. Тогда на улицу.

К а р п С е м е н ы ч. Пойду воздухом подышу, чай куплю... (уходит).

Б у б л я. А ты сегодня не в платье?

Т а н я. Платье отдыхает. Просило не беспокоить.

Б у б л я. А другого нет?

Т а н я. Есть.

Б у б л я. Тогда одна маленькая просьба...

Т а н я. Смотря, какая.

Б у б л я. Надень, пожалуйста, то платье, которое есть.

Т а н я. Зачем?

Б у б л я. Очень надо!

Т а н я. Что-то произойдет?

Б у б л я. Да, обязательно произойдет!

Т а н я. Хорошо. (уходит, возвращается в желтом платье). Годится?

Б у б л я. Желтое платье?

Т а н я. А что, плохо мне, да?

Б у б л я. Нет, нет! Тебе идет. Просто я не люблю желтого... Но это не важно! Очень, очень хорошо. Отлично! Ты такая красивая! Кажется, первый раз я сказал об этом, хотя, думаю постоянно. Помнишь, как мы танцевали вчера? Я написал стихи. Может, мы еще потанцуем, и я тебе почитаю?

Т а н я (язвительно). Бубля, а ты Музе, обычно, где стелешь – на коврике? А ест она у тебя как – из кормушки?

Б у б л я. Ты смеешься надо мной?

Т а н я. Нисколько!

Б у б л я. Смеешься. Потешаешься...

Т а н я. Да нет же! Не обращай внимания! Это настроение у меня такое, игривое. Давай стихи. Мне никогда не читали стихов в танце... Вниз головой – было...

Б у б л я. Я не могу. Извини.

Т а н я. Почему?

Б у б л я. Ты несерьезно относишься.

Т а н я. Очень даже серьезно!

Б у б л я. Легкомысленно!

Т а н я. Все, все! Я больше не буду. Обещаю!

Б у б л я (протягивает конверт). Возьми!

Т а н я. Что это?

Б у б л я. Стихи. Прочти.

Т а н я. Но ведь ты говорил – в танце.

Б у б л я. А ты представь, что это танец...

Т а н я (берет конверт, читает, танцует под музыку. Бубля восторженно наблюдает). Выйдешь в ночь – заблудиться несложно,

потому что на улице снежно,

потому что за окнами вьюжно.

Я люблю тебя больше, чем можно,

я люблю тебя больше, чем нежно,

я люблю тебя больше, чем нужно.

Так люблю – и сгораю бездымно,

без печали, без горького слова.

Не надеясь, что это взаимно,

что само по себе и не ново.*

Такое ощущение, что я это уже слышала...

Б у б л я. Да. Потому что я всю жизнь пишу один стих. И не только я. Многие художники делают так же. Вуди Аллен, например, всю жизнь снимает один фильм. Кто-то пишет одну картину...

Т а н я. Но, Вуди Аллен, тем не менее, снял уже больше тридцати фильмов!

Б у б л я. Это внешние обстоятельства, а по внутреннему ощущению все намного сложнее. (пауза). Или проще.

Т а н я. Ты странный.

Б у б л я. А еще какой?

Т а н я. Совсем странный.

Б у б л я. Ты повторила это сто пятьдесят раз. Хочется еще чего-то услышать.

Т а н я. Например?

Б у б л я. Например, что ты думаешь про нас?

Т а н я. Про кого?

Б у б л я. Про меня, про Карпа Семеныча...

Т а н я. Не знаю... Ну, вообще-то вы отличаетесь.

Б у б л я. Чем же?

Т а н я. Всем. Это, конечно, вопрос тонкий... Карп Семеныч – человек симпатичный, добрый, но ему нужна внешность, в смысле – то, что снаружи. Красивая дверь, или костюм на заказ. А ты...

Б у б л я. Не надо.

Т а н я. Почему?

Б у б л я. Боюсь.

Т а н я. Но я не собираюсь тебя обидеть. Я хотела сказать про внутреннее содержание, которое для тебя очень важно. Вот и все.

Входит Карп Семеныч. На нем мокрый плащ.

К а р п С е м е н ы ч. Зонтик забыл... Промок...

Т а н я. Вам нужен горячий чай!

Б у б л я. Да, хорошая идея, Карп Семеныч! Давайте пить чай!

Т а н я. Я быстро! (накрывает на стол).

К а р п С е м е н ы ч (снимает плащ, вытирает голову полотенцем). Ох, главное, не простудиться!

Т а н я. Не дадим! (разливает чай). Малина, лимон, мед – и в постель.

К а р п С е м е н ы ч. Не, я днем не сплю.

Т а н я. И не надо! Просто полежите, и все.

К а р п С е м е н ы ч (чихает). Надо же, все-таки, простудился!

Б у б л я. Ерунда, пройдет! Я в детстве в ледяной воде искупался, и ничего!

К а р п С е м е н ы ч. Провалились, что ли?

Б у б л я. Ага. Рыбу в пруду ловил.

К а р п С е м е н ы ч. Ну, так то в детстве! Да еще стресс от неожиданности. Вот и не заболели.

Т а н я. Я схожу в аптеку (уходит).

Б у б л я. Спасибо, Карп Семеныч!

К а р п С е м е н ы ч (чихает). За что?

Б у б л я. Вы ушли в дождь, а мы танцевали...

К а р п С е м е н ы ч. Пустяки! Надеюсь, все хорошо?

Б у б л я. Да. Но получается, что я изменяю своим чувствам?

К а р п С е м е н ы ч. Почему?

Б у б л я. Ведь я люблю Таню Гулитани, а пишу почтальонше. Зачем?

К а р п С е м е н ы ч. Наверное, она ближе... Да и вообще... всегда хочется иметь то, чего нет. И редко – то, чем ты уже обладаешь.

Б у б л я. И так – во всем?

К а р п С е м е н ы ч. Конечно... (чихает). Закон природы.

Б у б л я. Но я пока что ничем не обладаю... Я только вспоминаю... (пауза). Мы познакомились двадцать второго декабря... Вы знаете, что это за день?

К а р п С е м е н ы ч. День вашего рождения. (чихает.) Вы говорили.

Б у б л я. Нет, это день зимнего солнцестояния. Самая длинная ночь в году! Ах, Боже мой, что это была за ночь!

К а р п С е м е н ы ч. А я сегодня в магазине кое-что присмотрел... Такой маленький дверной закрыватель верхнего расположения...

Б у б л я. Я в этом ничего не понимаю, простите, Карп Семеныч...

К а р п С е м е н ы ч. Ну, как же! Такие вещи знать надо! (пауза). Бубля, вы одолжите мне пятьдесят шесть рублей семьдесят пять копеек? Я хочу купить.

Б у б л я. Что купить?

К а р п С е м е н ы ч. Ну, я же сказал – закрыватель!

Б у б л я. Ах, да, конечно! (достает из кармана шестьдесят рублей). Пожалуйста!

К а р п С е м е н ы ч. Вот спасибо! Выручили! А я отдам, получу пенсию, и сразу отдам!

Б у б л я. Не надо. Это за чай. Голова разболелась. К дождю, наверно. Пойду к себе. До свидания!

К а р п С е м е н ы ч (пересчитывая деньги). Да, да. Всего хорошего. Заходите!

Через минуту входит Таня. Она в другом платье. Карп Семеныч весьма удивлен.

К а р п С е м е н ы ч. А ты, разве, не в аптеке была?

Т а н я. В аптеке. Вот... (достает из сумки лекарство).

К а р п С е м е н ы ч. А мне кажется, ты посещала Бутик. Платье новое! Да какое! И сумочка... Крокодил?

Т а н я. Крокодил. Гена.

К а р п С е м е н ы ч. Какой Гена?

Т а н я. Я, Карп Семеныч, дома была.

К а р п С е м е н ы ч. Как?! Ведь ты его бросила... Мужа, то есть.

Т а н я. Бросила, не бросила... Не знаю я. Выходит, не бросила.

К а р п С е м е н ы ч. А как же...

Т а н я. Кто? Бубля?

К а р п С е м е н ы ч. Прости, я не хочу влезать, это в конце концов не мое дело...

Т а н я. Вы же видите, он любит Таню Гулитани. Девушку, которую видел раз в жизни. И вообще, есть ли она, эта Таня?

К а р п С е м е н ы ч. Но это же ты!

Т а н я. Я, не я... Запуталась я, Карп Семеныч!

К а р п С е м е н ы ч. Так поди и расскажи!

Т а н я. Рассказать что?

К а р п С е м е н ы ч. Что ты – это ты. В смысле, ты и Таня – одно лицо.

Т а н я (капризно). Я домой хочу!

К а р п С е м е н ы ч. Еще на год и одиннадцать месяцев?

Т а н я. Как получится...

К а р п С е м е н ы ч. А как же почта?

Т а н я. Ну, что делать – уволюсь.

К а р п С е м е н ы ч. А кто же заготовки носить будет? Опять эта, как ее, Должанская?

Т а н я. Не знаю.

К а р п С е м е н ы ч. А костюм?

Т а н я (приносит сверток). Это брюки. Пиджак на вас.

К а р п С е м е н ы ч. Ты просто устала, вот и все. Поди, приляг. Может, уснешь. А потом поговорим.

Таня уходит. Карп Семеныч допивает чай и тоже уходит. На улицу. Появляется Таня.

Т а н я. Карп Семеныч! Карп Семеныч! Вы дома?

Ходит по сцене, ищет Карпа Семеныча, потом садится за машинку, минуту сидит неподвижно. Затем берет письма, начинает сшивать. Входит Бубля.

Б у б л я. Господи, что ты делаешь?

Т а н я. Шью.

Б у б л я. Надеюсь, это не костюм для Карпа?

Т а н я. Я подумаю...

Б у б л я (подходит ближе). Да это же письма! Мои письма! Зачем ты это делаешь? Зачем ты их сшиваешь?!

Т а н я. Чтобы не потерялись!

В этот момент сильный порыв ветра начинает хлопать дверьми.

Б у б л я. Но для этого есть другие способы!

Т а н я. Я не знаю других способов! (вскакивает).

Б у б л я. Ты какая-то дерганая, нервная вся...

Т а н я. Я обыкновенная, обыкновенная!

Б у б л я. Хочешь, я согрею тебе чай?

Т а н я. Нет! Я хочу сказать тебе... Я ухожу!

Б у б л я. Уходишь? Куда?

Т а н я. Домой. К мужу. В другую дверь. Туда, откуда пришла. Навсегда.

Б у б л я. У тебя есть муж?! Ты ничего не говорила. Давно? А, впрочем... Но ведь ты выбрала эту дверь! (показывает на дверь).

Т а н я. Я ничего не выбирала. Тем более, на всю жизнь. Я устала от чужих дверей. Двери, двери, бесконечные двери. А мы – твари, которые туда лезут. Мы – двари! (двери продолжают хлопать).

Б у б л я. Двар – это дверь на санскрите, если не ошибаюсь...

Т а н я. Да. Ты очень умный. Но лучше с кем-нибудь другим. И тебе тоже. Каждой двари – по паре... По двойке... за урок.

Б у б л я. Таня, что случилось?! Что с тобой случилось?

Т а н я. Ничего. Вы помешались на дверях, а я – на окнах. Каждый день я их вижу, свои окна!

Б у б л я. Какие окна?

Т а н я. В доме напротив!

Б у б л я. Ты живешь в доме напротив?!

Т а н я. Разумеется! Я говорила, только ты не слышал меня, не слушал! Потому что ты всегда слышишь только себя!

Б у б л я. А в какой квартире?

Т а н я. В квартире номер пять!

Б у б л я. Значит, все это время я писал... (пауза). И ты носила письма сама себе? Не уходи! Помнишь, ты говорила, что внутреннее содержание для меня важнее?

Т а н я. Да. Содержание твоего внутреннего я. Господи! Вокруг меня никого нет...

Б у б л я. Как нет? А я?

Т а н я. А ты вокруг себя! Ты даже собаку завести не можешь! Ты можешь только мечтать и строить планы! Копаться в себе и думать о том, что внутри, а не о том, что кругом!

Б у б л я. Поэтому ты возвращаешься к мужу?

Т а н я. Да.

Б у б л я. А письма? Мои письма?

Т а н я. Письма кому?

Б у б л я. Тебе.

Т а н я. Мне той, или этой? Письма почтальону, или жене казино?

Б у б л я. Тебе одной.

Т а н я. Я тебе не нужна. Тебе нужен идеал, воображаемая возлюбленная, чистая и недосягаемая. Придуманная и сшитая по выкройке, как летнее платье. Женщина-праздник. Праздник, праздник, праздник! День открытых дверей!

Б у б л я. Ты ошибаешься...

Т а н я. Это ты ошибаешься! Я ухожу. Вернее, уезжаю. Мы уезжаем из города. Вот письмо, я принесла его в квартиру номер один тогда, давно...

Б у б л я. Это для Карпа Семеныча?

Т а н я. Да.

Б у б л я. Ты даже не попрощаешься с ним?

Т а н я. Нет.

Б у б л я. Но ведь он...

Т а н я. Нет. (уходит).

Б у б л я. Это жестоко! (кричит ей вслед). Ведь когда-нибудь все кончится! Пойми, наконец! Наш дом, твой дом, я, ты, двери, потолок, стены – вообще ничто не будет иметь значения! Так для чего всё, скажи? (садится, почти плачет). Что же тогда останется? Мечты, развеянные в воздухе? (смотрит на конверт). Или собранные в письма? А если – не собранные, то куда они деваются? Может, их уносит бумажный змей? А, может, самое заказное из всех заказных писем? (вертит письмо, потом, наконец, решает его вскрыть). «Глубокоуважаемый Карп Семенович! Убедительная просьба: вернуть нашу дверь до конца квартала. Сотрудники музея». (пауза). Наверное, они уже забыли... Глупость какая! Это ж дверь, а не скатерть... (поднимается по ступеням вверх). Они ждут, надеются... Правда, непонятно, зачем. Ведь когда-нибудь все кончится. А они все равно хотят быть счастливыми со своей дверью. Но двери счастья открываются не внутрь, а изнутри. Поэтому их невозможно распахнуть ударом сапога... Все суета... Люди стремятся наполнить дом вещами, а душу – впечатлениями. Зачем? Ни двери, ни стены, ни потолок не будут иметь значения... Что же тогда останется? Мечты, слова? Или собранные в письма стихи? А если – не собранные, то куда они деваются? Может, их уносит бумажный змей? Или самое заказное из всех заказных писем?

Звучит музыка. Бубля на минуту исчезает в квартире, появляется с чемоданом. Помедлив, быстро сбегает вниз, ищет и находит оставленную Таней штору. Снова поднимается, снимает дверь, вешает штору. Уходит вместе с дверью.

Занавес

2006

_________________________

*Дмитрий Быков