Текст книги "Земляничный год"
Автор книги: Катажина Михаляк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Значит, добавить жизни красок, говоришь… – она последний раз взглянула в зеркало. – Ладно!
– Вот этот! Земляничный! – шепнула Эва в восхищении, глядя на плащик, надетый на манекен в витрине магазина.
Плащик был необыкновенного цвета: не красный, не бордовый, не алый… именно что земляничного цвета – будто спелую землянику разломили надвое. Очень вкусный цвет…
– А к нему – вон тот желтый, как цыпленок, шарфик! – Эва мечтательно перевела взгляд на другое окно витрины. – И вот тот чудный свитерок цвета морской волны… И белые сапожки…
Не раздумывая долго и не глядя на цену – только у кассы чуть было сердце не остановилось и микроинфаркт не случился! – она купила и плащик, и шарфик, и свитерок, и даже сапожки, не говоря уже о блузочке-матроске.
Жалко только, что Эва все-таки не подумала хотя бы пару секунд.
Если бы она посмотрела внимательнее, она бы обязательно заметила, что манекенов одевал профессиональный дизайнер, но каждый из манекенов был одет по-разному, в разных стилях. Земляничный плащик идеально сочетался с кофточкой цвета лососины, желтый шарфик составлял шикарный ансамбль с пуловером песочного цвета, кашемировый свитерок смотрелся отлично в сочетании с обтягивающими черными брючками, а белые сапожки весьма подходили к замшевой юбке.
Но все вместе…
Эва вывалила содержимое пакетов, принесенных из магазина, дома на кровать. И после примерки вынуждена была признать, что ни одна из купленных ею с таким воодушевлением вещей не годится для завтрашней поездки. Земляничный плащик враждовал с пиджачком. Кашемировый свитерок отказывался сочетаться с белыми сапожками. И в придачу ничего из купленного, кроме разве что желтого шарфика, никак не подходило к ее обычной одежде.
Значит, снова надо было надевать серый. Снова. Как всегда. На глазах у любимого мужчины – всегда серая.
– Ну нет. Не дождетесь…
В отчаянии она совершила набег на супермаркет, трудилась до поздней ночи и…
– О господи, что у тебя такое на голове?! – этими словами встретил ее Анджей в шесть утра на следующий день.
– Дикая слива! – ответила Эва с удовлетворением.
– Зачем?!
– Боже, да чтобы ты спросил: «Что это у тебя на голове?!»
– Так, отвечай немедленно: зачем и почему у тебя на голове эта дикая – если не сказать «бешеная!» – слива?!
Если честно – она ожидала более восторженной реакции…
– Чтобы добавить красок в жизнь.
– Это замечательно, добавляй – но почему слива, да еще дикая?! – Анджей все никак не мог оправиться от потрясения от того, что увидел на голове своей подруги.
Потому что Эва не только перекрасила волосы в радикальный фиолетовый цвет – чуть ли не марганцовки. Она их еще и постригла.
– Кто это сделал с тобой?! – вопрошал он в негодовании, не обращая внимания на все более мрачнеющее лицо Эвы. – Ты же как будто облезла! Вот тут! И вот тут! Пеньки какие-то остались!
– Это модная асимметрия, – процедила Эва, сконфуженная и очень злая.
Не такой реакции она ожидала, ох не такой.
– Да того парикмахера, который такое с тобой сотворил, нужно скальпа лишить! Это же не асимметрия, это…
«Маникюрные ножницы», – мысленно закончила его фразу Эва.
Вчера или, точнее, уже сегодня, потому что был третий час ночи, она закончила покраску волос этой дикой сливой и, впечатлившись полученным эффектом – надо сказать, в полной мере она его оценить все же не могла, потому что глаза были полны слез и картинка получалась несколько смазанной, так вот – она решила, что гулять так гулять, и захотела своим волосам, которые до этого висели невыразительными прямыми патлами, придать больше жизни… легкости… той самой модной асимметрии… И, не раздумывая долго – она в последнее время вообще предпочитала поменьше думать, – схватила первые попавшиеся ножницы и… вот.
Результат она уже не видела, потому что глаза у нее слипались. А утром ей некогда было взглянуть на себя в зеркало. Она мельком увидела только какой-то жалобный вихор над правым ухом и… ну да, может, вихор покороче – над левым. Но ведь мужчины обычно не такие наблюдательные, чтобы заметить разницу!
Но Анджей был из таких. Из наблюдательных.
– Сделай с этим что-нибудь! – потребовал он. – Я с тобой в таком виде не поеду.
– Ну и ладно! – доведенная до крайности, крикнула Эва. Она тут для него… а он… «я с тобой в таком виде не поеду!» – Сам поезжай! Один! Хотя нет – не один, а с красавицей Каролиной! Ей-то не надо волосы дикой сливой красить, чтобы… – Она умолкла на полуслове, глотая слезы, и резко повернулась, готовая уже бежать домой, чтобы всласть наплакаться там в одиночестве.
Анджей придержал ее за руку.
– Стоп, стоп, не так быстро! – он развернул ее к себе лицом. – Да ты не завидуешь ли?!
– Вот еще! Нет, совсем нет!
У него было такое странное выражение лица, что Эва уставилась на него внимательно, а слезы сразу высохли у нее на глазах.
– Твоя Каролина, – начала она снова, чуть менее уверенно, – со своими прекрасными вьющимися волосами, конечно, может не волноваться о дикой сливе…
– Значит, ты завидуешь волосам Каролины? – спросил он спокойно, а когда она кивнула, тихо сказал: – Но это не ее волосы. Это парик. У Каролины лейкемия.
Эва потеряла дар речи.
И так, потеряв дар речи, и ехала в машине Анджея, не в силах слова вымолвить, к дому Каролины.
– Только не сболтни какую-нибудь глупость, – предупредил он, когда они парковались во дворе многоэтажного дома. – И не вздумай ее жалеть – она этого не выносит.
Эва только кивнула растерянно, а когда Анджей исчез за дверью подъезда, изо всех сил попыталась придать своему лицу нормальное, обычное выражение, но мышцы отказывались слушаться ее.
К счастью, Анджей дал ей пару минут на то, чтобы все-таки прийти в себя, и, когда оба, Каролина и Анджей, вышли из подъезда, Эва уже смогла почти нормальным голосом произнести, хотя в горле у нее совсем пересохло:
– Привет, Каролинка.
Та посмотрела на нее с интересом, а потом перевела взгляд на молчащего Анджея:
– Ты ей сказал, – она не спрашивала, она утверждала.
– Так вышло. Прости.
Каролина пожала плечами.
– Ну что, поехали?
Предполагалось, что она сядет вперед, рядом с водителем, но она уселась с краю позади и уставилась в окно. Так они ехали до самого выезда из Варшавы, а потом Каролина положила руку на плечо Эвы и слегка сжала его:
– Я хотела сама тебе сказать, с самого начала, но боялась… боялась, что тогда ты будешь заниматься моей книгой из жалости, что будешь чувствовать себя обязанной мне помогать, понимаешь? Исполнить мою мечту, чтобы я, типа, могла умереть спокойно…
– А ты можешь умереть? – тихонько спросила Эва.
– Я борюсь. Мы боремся, – поправилась она. – Мы с Анджеем ищем донора спинного мозга.
Эва зажмурилась.
Значит, она завидовала умирающей девушке, которой ее друг пытался продлить жизнь…
Внезапно она подскочила так, словно ее подбросила чья-то невидимая рука:
– Мы вот что сделаем: я издам твою книгу в самые короткие сроки, она войдет в список бестселлеров, и когда тебя уже будут по-настоящему знать и любить, тогда… – Эва драматично повысила голос: – Тогда мы начнем кампанию «Спаси жизнь Каролине! Стань донором!» И снова: билборды кругом, везде, где только можно! На Дворце культуры, в метро, на здании университета, во всех школах и институтах! Вся страна, а может, даже весь мир узнает, что одним простым действием можно спасти жизнь незнакомому тебе человеку. Это будет что-то невероятное! Мы достучимся до людских сердец! Анджей! – она повернулась к сидящему за рулем и до сих пор хранящему молчание Анджею с такой горячностью, что он аж вздрогнул: – У тебя ведь хватит на все это денег?!
– Ну, если тебе не придет в голову, что сначала Дворец культуры надо будет купить…
– Каролина! – Эва посмотрела на девушку почти сурово: – Ты разрешишь использовать твое имя и твою известность для доброго дела?
– Ну, вообще-то это доброе дело как раз меня и касается, – ответила та тихо.
– А может, сначала найдем донора, а потом уж займемся книгой? – не унималась Эва. – Ведь для этого нужно время…
– Да. А еще – симпатия со стороны общественности, – вмешался Анджей. – Потому что она, эта самая общественность, с гораздо большей готовностью и желанием бросится помогать автору нашумевшей книги, чем никому не известной просто Каролине.
– Что правда, то правда, – вынуждена была согласиться Эва. – Но ты ведь дотянешь? – она с тревогой уставилась на девушку.
– Дотяну.
В глазах Каролины впервые за сегодняшнее утро появился лучик света.
Маленькая, тихая надежда.
Буковый Дворик был чудесный.
Так авторитетно и безапелляционно заявила Эва, когда они по широкой аллее подъехали к лестнице, перед которой, посреди просторного газона, красовался прудик в виде сердца – уже одно это вызывало восторг. Особенно потому, что этот прудик не был новоделом, произведением современных скульпторов, а был делом рук старинных мастеров, которые строили само ранчо, поэтому пруд не казался вычурным и претенциозным, а прекрасно сочетался с ландшафтом и окружающими постройками.
В воде отражались белые стены классического белого здания, окна с наличниками, окруженные ставнями, стрельчатая крыша, и конечно – крыльцо, как из старого кино. Ну и цветы: ярко-красные бегонии в горшках на каждом окне. Сочетания цветов – красный, белый, патинированная бронза, и все это в окружении яркой, сочной зелени – создавали ощущение правильности и цельности всего ансамбля, и Эва полюбила Буковый Дворик с первого взгляда. И хозяйку – энергичную женщину около сорока лет, одетую в кожаные бриджи и такую же куртку, – тоже.
– Эй! Отлично, что вы как раз к завтраку! Анджей, ты поилки привез? Каролина, кататься будешь сегодня? Эва, ты вообще верхом ездишь? Нет? Ладно, научим. Проходите, проходите, мойте руки – и к столу. Каролине мятный, это я знаю, а тебе, Эва, чай, кофе? А ты, Андрик?
Андрик?!
Это она к Анджею так обращается?!
Не может быть… и он это снес?!
– Ты чего по утрам пьешь? Зойка – наш, то есть ваш фотограф – наделала бутербродов и фотографий чудных наснимала. Зойка, покажешь им потом?
Из столовой послышался смех девушки, которая сразу же появилась в дверях.
– Покажу, покажу, только сначала дай им поесть, а то они с лошадей попадают.
– А Габрыся? – отважилась задать вопрос Эва. – Она тут?
– Нет, ее нет, – покачала головой Марта. – Она уехала за границу, чтобы перевоплотиться.
– Пере… что? – Эва подумала, что ослышалась.
– Перевоплотиться. Она тут однажды шла себе по Радому, никого не трогала, а ее поймали организаторы шоу «Чудовище и красавица». Так что ждут Габрысю космические метаморфозы.
– А с ней все настолько ужасно? – удивилась Эва.
В книге Каролины вовсе не говорилось о том, что главная героиня пугает обывателей своим уродством.
– Ну, как по мне – так вполне и так нормально, но она же о любви мечтала… – Марта вытаращила глаза и многозначительно ими повращала. – Вот и поехала. Анджей, а тебе наша дикарка как показалась? Ты ешь, ешь, не торопись, а то подавишься.
– Так мне есть или отвечать?
– Анджей тоже нашу Габрысю полюбил, потому что ее нельзя не любить-то… – ответила за него Марта. – Ну что, закончили? Так что? За работу? Андрик, где поилки? – и, снова не дожидаясь ответа, скомандовала: – Значит, мы с тобой будем их монтировать, девчата пускай займутся фотосессией. Можете ходить, где вам заблагорассудится, и топтать газоны – даже мои любимые азалии разрешаю топтать! – добавила она ласково, после чего строевым шагом вышла из столовой, оставив собравшихся в состоянии легкого шока. – Анджей, ты идешь или мне тебе прислать приглашение в письменном виде?! – донеслось с лестницы.
– Это Марта, – развел руками Анджей, извинился и отправился вслед за хозяйкой.
– Пошли, пока она этими поилками занята, – Зойка слегка подтолкнула Эву в спину.
Каролина, руководимая худенькой, но очень активной Зойкой, превратилась в загадочную, прекрасную амазонку. Привычный ей деликатный, почти незаметный макияж уступил место гораздо более яркому и даже хищному, что придало чертам ее лица большую выразительность. Теперь, с подчеркнутыми скулами и чуть раскосыми глазами цвета дубовой листвы, она снова была очень похожа на эльфийскую принцессу – гораздо больше, чем на девушку из плоти и крови. А безупречная фарфоровая кожа усиливала это сходство и делала ее совсем сказочным персонажем. Длинная темно-зеленая юбка и такого же цвета курточка дивно сочетались с цветом ее глаз.
В таком виде она и предстала перед Эвой, робко улыбаясь.
– Может быть, так?
– Ну нет… ну нет… ну… – Эва начала замыкаться. – Ты слишком красивая! Так не бывает! У меня просто слов нет…
– Ты еще Бингусю не видела, – возразила Каролина. – Вот он – настоящее чудо…
Конюшенный как раз выводил на улицу чистейших кровей арабского скакуна, при виде которого даже у Эвы, не очень-то разбирающейся, а если по совести, то совсем не разбирающейся в лошадях, захватило дух.
Шерсть, белее, чем снег, сверкала на солнце. Шелковая грива, и хвост спускался почти до земли. Изящный изгиб шеи, танцующий шаг, тонкие колени, идеальный силуэт – мечта польской гильдии арабских лошадей. Идеальное впечатление дополнял живой взгляд больших черных глаз.
Эва, до слез взволнованная при виде этого великолепного животного, вытянула ладонь. Конь тут же начал тыкаться мордой в ее руку, потом проверил карманы и даже за пазуху ей заглянул в поисках угощения.
– У меня ничего для тебя нет, конёчек, – призналась она, гладя бархатную шерстку. – В следующий раз…
Конь положил тяжелую голову ей на плечо – и девушка замерла, чтобы не спугнуть его ненароком и не прервать это чудесное мгновение.
– Ах ты ж предатель! – Зойка сделала вид, что обиделась. – Поманили тебя яблочком – и ты уж готов на край света идти, даже не оглянешься! Каролинка, скорей садись на него, а то он сейчас уснет в ее объятиях!
И действительно – Бинго прикрыл глаза и как будто собирался вздремнуть.
– Ну еще чуть-чуть, пожалуйста, – мяукнула Эва, но Зойка была непреклонна.
– Во второй половине дня обещали грозу, а у нас работы непочатый край!
Через пару минут они шли по широкой аллее, а потом по узенькой тропке в самый красивый и самый заброшенный уголок парка. Сюда не ступала нога садовника с секатором – здесь правила матушка-природа. Огромные лиственницы, сосны и ели образовывали над головами пришедших плотный зеленый шатер, через который с трудом пробивались лучи солнца. По обочинам тропинки росли рододендроны и тисы, а там, где кроны деревьев были менее густыми и давали возможность расти своим меньшим братьям и сестрам, несмело пробивались кусты жасмина и шиповника. Пахло лесом: мхом, старым деревом и грибами.
Птицы, которые облюбовали это место, щебетали и чирикали так громко, что заглушали все остальные звуки: фырканье коня, цокот его копыт и лязганье упряжи. Они не обращали на пришедших ни малейшего внимания, занятые своими, крайне важными и неотложными, делами. Только черный дрозд остановился посреди тропинки, пораженный появлением здесь трех женщин и коня, и нехотя отступил в сторону лишь тогда, когда Бинго буквально чуть не наступил на него копытом, – и то постоянно озирался и недовольно посматривал на компанию черным блестящим глазом.
Эва была абсолютно счастлива.
Следующие два часа она с неослабевающим энтузиазмом искала вместе с Зойкой и Каролиной наиболее подходящий ракурс и наиболее красивое место, чтобы красота Каролины, органично вписывающаяся в окружающий пейзаж, заиграла новыми красками и была бы еще более заметна.
Каролина вместе с Бинго безропотно позировала.
– Вот здесь! – кричала Эва решительно, увидев маленькое лесное озерцо на полянке. – Сядешь на берегу, а Бинго пусть пьет воду, совершенно свободный. Вот так, отлично! И чтобы вы отражались в воде… Видишь, Зоечка? Ты видишь?!
Фотограф кивала с улыбкой, соглашаясь.
– О, березы! Обожаю березы! Давайте сделаем пару кадров на фоне берез! Как Каролинка ведет Бинго… или нет! Пусть Бинго идет рядом, вот так, совершенно свободно! Ты сняла, Зоенька? Умница! О, еще полянка… и это дерево, старое как мир… Абсолютный улет! Можешь к нему прислониться? Ты – молодая, оно – старое… А Бинго пусть…
– А Бинго пусть на него залезет и прыгнет с парашютом! – послышался вдруг чей-то голос.
Анджей. Ну кто же еще.
– Ну вот и конец сессии, – вздохнула Эва. – Ты закончил с поилками? – раздраженно спросила она Анджея.
Только его насмешливых замечаний в этом волшебном месте недоставало.
– Закончил, не беспокойся. Марта послала меня узнать, не нужно ли вам чего…
И вдруг Анджей умолк на полуслове.
Через ручей, ведя Бинго под уздцы, шла Каролина.
Нет, не Каролина – само совершенство, с играющим в волосах ярким солнцем и серебристым сиянием в глазах. Именно это сияние и заставило Зойку защелкать фотоаппаратом.
Каролина робко улыбалась, одной рукой придерживая коня, а другой чуть приподняв край длинной юбки, чтобы не замочить.
Эва посмотрела на нее. Потом посмотрела на Анджея.
И поняла: нет, никакая это не дружба.
И никакое это не сочувствие.
Анджей был отчаянно влюблен. Причем взаимно.
Сердце Эвы в очередной раз разлетелось на мелкие кусочки.
Остаток этого дня стерся у Эвы из памяти.
Фотосессия закончилась уже без ее участия – она отговорилась головной болью (ничего более оригинального и подходящего придумать не смогла) и ушла обратно к дому. Там как будто Марта ее успокаивала. Они даже вроде бы обед вместе готовили, и Эва даже пробовала этот обед есть, но болезненно стиснутое горло не позволило ей проглотить ничего, кроме холодной воды.
Потом они молча ехали в Варшаву и Эва мечтала только об одном: поскорее оказаться в своей маленькой однокомнатной квартирке, подальше от людских глаз. Только там она смогла позволить себе наконец как следует поплакать.
– А что ты себе напридумывала?! – рыдала она, с отвращением глядя на свое отражение в зеркале. – Что взмахнешь своей дикой сливой – и твоя красота поразит Анджея в самое сердце и он в тебя влюбится?! Идиотка! Законченная идиотка! А еще эти проплешины… Вот если бы… – Она снова размечталась было о черных волосах Каролины, но тут в голове у нее зазвучал серьезный голос Анджея: «Ты завидуешь волосам Каролины? У нее лейкемия».
Неужели же она, Эва, будет соперничать в любви с девушкой, которая завтра может умереть?!
– Можешь не беспокоиться, Каролина, – всхлипнула Эва.
И тут раздался звонок в домофон.
Изка.
Эва давно не встречалась с этой своей подругой, главным жизненным предназначением которой было, как она сама думала, выдать Эву замуж. Желательно за принца. Ну, на крайний случай – пусть не принц, но чтобы все равно был красивый, как принц. И богатый, само собой.
– Нет, Изабелла, – сразу заговорила Эва, как только подруга произнесла первые слова, – я не пойду с тобой на встречу для одиноких, потому что…
– Конечно, пойдешь (ой, ты плакала!), обязательно пойдешь! – Пухленькая блондинка, полная обаяния и очарования, забегала по комнате, проводя инспекцию в шкафу и в ящиках комода. – Что, опять ничего? Опять ничего?! Ничего желтого, изумрудного, алого, синего?! Все та же серость и цвет увядшей листвы?! Ты что, при смерти, Эвка? Так я тебе сейчас кое-что объясню! – Она подбоченилась и уставилась гневным взглядом на безвольно сидящую на диване подругу: – Я тебе организовала свидание с королевичем, да-да, именно, с королевичем – а ты опять мешков для картошки себе накупила?! А что ты мне обещала, а? Что ты мне в прошлый раз обещала?
– Что больше никогда… что не буду больше… – буркнула Эва.
Удивительно, но вопли Изки действовали на нее успокаивающе. Отвлекали ее – как всегда.
– Ты обещала мне, что купишь что-нибудь нормальное! И что я вижу?! Все та же осень в шкафу, все та же осень в комоде. Эвка, ты вообще хочешь мужчину заполучить или нет?
– Нет. Уже нет.
– Знаешь что… тебе повезло, тебе ужасно повезло, что я тебя люблю и что я принесла кое-что для тебя. Давай-ка вылезай из этого жуткого платья, потому что меня от него тошнит, и надевай вот это…
Она бросила в Эву чем-то на удивление маленьким и невесомым.
И черным.
– То есть черный – это хорошо, а серый – плохо? – уточнила Эва с укором в голосе.
– Это маленькое черное платье с бриллиантиками. И в этом случае ответ на твой вопрос однозначно «да». Серый мешок – нет. И давай обойдемся без дискуссий. О том, что ты сотворила со своими волосами, поговорим в другой раз, потому что королевич ждет.
Королевич на первый взгляд производил впечатление самого обычного, ничем не примечательного мужчины в чуть поношенном костюме – он легко затерялся бы в толпе государственных чиновников, которые в пятницу вечером спешат домой, к женам и жаркому из кролика. Лысеющий, под сорок. Он сидел развалившись на заднем сиденье такси и ждал свою потенциальную королевишну. Или принцессу. Или княжну?
Да кто ж его знает?..
– Але! – приветствовал он Эву, окидывая ее взглядом с ног до головы. – Что за хрень у тебя на голове?
Да, именно это он сказал сразу после дурацкого «але!».
Эва уставилась на него в недоумении.
Либо аристократы повыродились все напрочь, либо из него аристократ, как из нее, Эвы, балерина. Вместо того чтобы представиться как человек – «але!»? И «что за хрень у тебя на голове?» – незнакомой женщине, которую он видит в первый раз?
Ну, люди добрые…
– В отличие от тебя – у меня на голове волосы, – буркнула Эва, села в машину и уставилась в окно.
– Я слышал, у тебя свое издательство? И сколько делаешь в год? На бутылку? На две?
Эва медленно повернулась в его сторону. Она с недоверием уставилась на этого «королевича», потом перевела взгляд на Изку, которая старательно разглядывала разваливающийся дом, мимо которого они проезжали, а потом…
Потом она решила вступить в игру:
– На бутылку? Две? Ты так плохо обо мне думаешь? Я, мой дорогой, имею чистой прибыли десять миллионов. После выплаты налогов.
– Ага, поэтому живешь в этой халупе на Воли?
– Эта халупа, как ты изволил выразиться, принадлежит мне целиком – от подвалов до крыши, – высокомерно заявила Эва. – Это старый семейный дом, он мне от бабки достался. Пять этажей, три тысячи квадратных метров, по десятке за каждый… сам можешь посчитать.
«Королевич» мысленно посчитал.
И внезапно проникся к Эве симпатией и уважением.
Он протянул ей руку:
– Меня зовут Стефан. Стефан Плюй.
Эва поперхнулась и закашлялась.
– Я потомок крымских ханов по прямой линии.
Эва округлила глаза.
– Моя семья вынуждена была скрывать наше происхождение все эти годы, но теперь настало время для восстановления династии. И я ищу хорошие гены.
Тут Эва не выдержала и прыснула. Она честно старалась сохранить серьезный вид – ведь как бы то ни было, а она беседовала с королевичем, потомком крымского хана!
Но эти гены ее добили, и она не выдержала.
Стефан Плюй окинул ее подозрительным взором и отодвинулся:
– Чего ты ржешь?
Эва покатилась со смеху. Она начала так хохотать, что у нее слезы потекли по щекам.
– Так, водитель, остановите! – «Королевич» постучал по плечу шофера и, когда такси остановилось на обочине, вышел из машины без промедления.
– Ну, вот и нет королевича, – вздохнула Иза. Эва вытирала глаза, то и дело снова начиная хохотать. – А так он здорово рассказывал… – продолжала подруга с оттенком сожаления в голосе. – О своих предках… о планах в области ресторанного бизнеса…
– Не иначе как пивную открыть собирался! – вставила Эва.
– Вот глупая ты. Это же был настоящий аристократ! Он мне и документ показывал!
– Ой даааа… и фамилия у него такая прямо дворянская: Плюй… Стефан Плюй – аристократ… ой не могу…
– Но он же объяснял: конспирация! Коммунисты много бы дали в свое время за голову последнего прямого потомка крымским ханов…
– Или хамов! Прости, Изка, но это все слишком для меня!
– Знаешь, если ты и дальше будешь такой же привередливой, то никогда себе мужа не найдешь! Ишь ты – даже королевич ей не подходит! – оскорбилась Изабелла.
– Да пойми ты – если бы он молчал, почаще бы мылся и пришел на свидание в глаженом костюме, я бы с ним обязательно выпила бы чашечку чая и с удовольствием выслушала бы рассказ о его будущей пивной… ой, пардон – о ресторане! А так… – Эва сложила руки в умоляющем жесте.
– Все, идем, приехали, – буркнула Иза, расплатилась с таксистом и повела подругу к модному в кругах одиночек бару с романтичным названием «Белый парус», скорей всего названному так в честь известного произведения «Белеет парус одинокий…».
Внутри клубились толпы людей, ищущих партнеров. Здесь были самые разные люди – от подростков до пенсионеров, и у всех была одна цель: кого-нибудь подцепить.
Эва получила наклейку с тем именем, под которым она была зарегистрирована (спасибо Изе!) на портале «Симпатия». Эвабелла.
Вообще-то это самое «белла» Иза вполне могла бы оставить себе…
– Иди, выглядишь ты отлично! – Иза толкнула Эву в обнаженное плечо так, что та вломилась прямо в самую середину танцующей толпы. С трудом продираясь сквозь разгоряченные, потные тела танцующих, Эва пробралась к бару, оперлась локтями на стойку и уставилась невидящим взором прямо перед собой.
Что она тут делает, господи помилуй! Это же вообще не ее история! Здесь полно интересных, привлекательных, полунагих девиц, а эти мужчины с мутными глазами – они явно дурманят себя чем-то незаконным…
– Эй, – услышала она прямо над ухом. – Ты что-то не выглядишь очень счастливой.
К ней обращался довольно привлекательный мужчина чуть старше ее самой. Высокий и худой, с симпатичной улыбкой, со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Он мог понравиться любой женщине. Кроме Эвы, которая была так безнадежно влюблена в другого.
– Нет, почему… – возразила она, мучительно размышляя, как поскорее и повежливее отделаться от этого надоеды.
– У тебя печаль в глазах.
– Правда? – она взглянула на него более внимательно.
Играет или?..
– Могу я предложить тебе выпить, чтобы уменьшить печаль? – он указал на целую батарею бутылок с алкоголем, выстроившуюся перед ними.
Эва уже собиралась ответить категорическим «я не пью!», когда вдруг пикнула пришедшая смска.
Анджей!
Может быть, он передумал… Может быть, Каролина – это только…
«Прости меня, Страусеныш, но я люблю Каролину. И надеюсь, что ты не возненавидишь за это ни меня, ни ее. Останемся друзьями?»
Да само собой разумеется!
Эва прикрыла веки, чтобы не разреветься на глазах у всех…
– Мне хочется чего-нибудь покрепче. Очень крепкого чего-нибудь. Лучше всего водки… или коктейль, – объявила она незнакомцу с голубыми глазами.
Тот улыбнулся понимающе, и через секунду перед Эвой появилось что-то… или лучше сказать – нечто. Она подняла бокал, подозрительно вглядываясь в разноцветное содержимое из нескольких слоев алкоголя.
– Попробуй, – ухажер загадочно ухмыльнулся.
– А… что это?
– То, что ты просила.
Эва, которая вообще не разбиралась в алкоголе, отчаянно поднесла бокал к губам и выпила обжигающий напиток до дна.
И незнакомец, и бармен вытаращили на нее глаза.
Она же некоторое время хватала ртом воздух, а потом облизнулась, как кот после блюдечка сметаны, и решительно объявила:
– Бармен, повторить!
– Вот это дело! – шепнул голубоглазый.
И это было последнее, что помнила Эва об этом вечере.
Больше никогда… Никогда, никогда больше!
Мама знала, о чем говорила, когда предостерегала Эву от: а) алкоголя, б) случайных знакомств и в) от алкоголя в компании со случайными знакомыми.
Умирая от сильнейшего похмелья, Эва с трудом разлепила веки и… тут же со стоном закрыла их снова.
Она находилась в постели.
Не в своей постели!
Поднявшись на локте, она все-таки открыла глаза и осмотрелась, чувствуя себя словно жертва кораблекрушения, выброшенная волной на берег.
К сожалению, это был вполне приличный номер в гостинице, а не безлюдный пляж.
Взгляд Эвы упал на вторую половину кровати. На подушке лежала пурпурная роза. И записка: «Ты была сладкая».
Я была сладкая?!
Эва подскочила на скомканной простыне, трясущимися руками натянула помятое, но все еще тускло поблескивающее платье и выскользнула из номера. И только дома она позволила себе приступ отчаяния, смешанного с гневом и стыдом.
– А все ты виноват, ты, карлик плюгавый! – кричала она воображаемому Анджею, хотя он нисколько не напоминал карлика, тем более плюгавого. – Это из-за тебя я спуталась с каким-то посторонним мужиком! Я даже не знаю, получила ли я удовольствие – я не помню ничего!!! Ненавижу тебя! – Эва схватила телефон и начала лихорадочно тыкать пальцем в кнопки. – Я тебе сейчас напишу, чего ты заслуживаешь, чего я тебе желаю на твоей новой дороге жизни! – бормотала она.
Написала.
Перечитала.
Мстительно улыбнулась.
Стерла.
Настучала новый текст, еще более обидный и язвительный.
Поморщилась: что-то больно деликатно получается…
Стерла.
Через полчаса ответ наконец был готов:
«Желаю тебе и Каролине всего самого наилучшего. Надеюсь, что мы останемся друзьями».
Отправила.
А потом швырнула телефон в стену – и расплакалась.
