Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"
Автор книги: Катарина Фукс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Часть вторая
Глава шестнадцатая
Наконец-то мы с Нэн и Большим Джоном погрузились на корабль. Нам предстояло плыть долго, пересечь океан. «Форчун» был старой посудиной, но капитан Фрэнк Мердок показался мне настоящим морским волком. Его загорелое обветренное лицо было словно вырезано из цельного полена темного дерева, левый глаз прикрывала черная повязка, правый смотрел насмешливо и жестко.
– Добро пожаловать, госпожа герцогиня, – приветствовал он меня.
Я чуть склонила голову.
Шумный лондонский порт оставался позади. Мы отплывали в неведомое. Я даже почувствовала легкий страх. И тут же невольно вспомнила о том, что мой сын Брюс дважды пересекал океан. Но ведь он плыл со своим заботливым отцом, спокойным и уверенным в себе, мужественным человеком. А я? Я виновата перед своими маленькими детьми. Кому я доверила жизни Сьюзен и Чарльза? Что с ними будет?
Корабль вышел в открытое море. Смеркалось. Я впервые покидала Англию. Дети спали в каюте под присмотром верной Нэн и двух нянек. Я заслышала мужские шаги по палубе и вдруг струхнула. Боже, что со мной? Я всегда считала себя бесстрашной. Вздрогнув, я быстро обернулась. Передо мной почтительно остановился Большой Джон. Дружелюбный гигант наклонил голову.
– Что случилось, Джон? – мягко спросила я.
– Миледи, меня прислала Нэн.
– Что же? Что-то с детьми? – я встревожилась.
– О нет. Все в порядке. Нэн просто просила сказать, что вы ни о чем не должны тревожиться. И от себя прибавлю: я один стою целой дюжины телохранителей. Поверьте, это не хвастовство.
Я почувствовала, как на моих глазах выступают невольные слезы. Я протянула руку и благодарно пожала огромную лапу верного слуги.
Джон отошел, чтобы не нарушать моего уединения. Но теперь я уже не казалась себе такой беззащитной. Я подняла голову. Какое звездное небо! В Лондоне я совсем не видела звезд. Занятая суетной жизнью, разве я когда-нибудь поднимала голову? Невольно мне вспомнилось детство. Дом тети Сары. Порядок во всем, спокойное довольство. Как давно я не навещала моих названных родных! Не то чтобы я забыла их, но в последнее время я ограничивалась только тем, что посылала деньги. Да, печально все это.
Мерный ход корабля, плеск волн за кормой вызывали в памяти все новые воспоминания.
Почему-то вспомнились мои бесчисленные платья, портниха-француженка, парикмахер, роскошные дворцовые апартаменты, художник Питер Лилли, которому я позировала. Вспомнила я бульвар Чейндж, многочисленные лавочки и магазины, отстроенные после страшного пожара. Жалела ли я о прежней жизни? Пожалуй, нет. Но в какие-то моменты я чувствовала себя несколько усталой для того, чтобы начинать новую жизнь.
Подул резкий ветер. Похолодало. Я спустилась по узкой деревянной лесенке вниз в каюту. Большой Джон оставался еще на палубе. Кто знает, о чем он думал. О чем думают слуги? Кому из господ это интересно? Мне тотчас припомнился мой юный слуга-негр. Его привез когда-то Брюс Карлтон. Среди знатных дам высшего света в моде была экзотическая обстановка. Я ни в чем не уступала остальным. Мою гостиную украшали китайские и японские лакированные подносы и вазы, в золоченой клетке раскачивался на кольце пестрый попугай, шлейф моего парадного дворцового платья нес Тенси в богатом восточном костюме, чалма его была украшена драгоценными камнями. Сначала я хотела взять Тенси с собой, но затем подумала, что ему еще нет и двенадцати, он будет обузой в трудном и, возможно, небезопасном путешествии. Я оставила Тенси в семье Элмсбери; я знала, что Джон, Эмили и их дети не обидят маленького негра.
Спустившись в каюту, я переоделась в ночную одежду из мягкой восточной ткани. Затем осторожно, на цыпочках, прошла в каюту рядом, где спали дети и няньки. Третью каюту занимали Нэн и Джон. Чарльз и Сьюзен спокойно дышали во сне. День, полный новых впечатлений, должно быть, утомил их. Я с любовью посмотрела на их милые личики. Сьюзен была очень похожа на меня. Золотоволосая, с живыми блестящими глазами. К сожалению (или к счастью?), она унаследовала и мой буйный, взбалмошный характер. Девочка отличалась упрямством и решительностью. Трехлетний Чарльз казался точной копией своего отца-короля. Тот же волевой подбородок, темные глаза и волосы, смуглое лицо. Я оправила детям одеяльца и осторожно поцеловала волосы.
Пройдя снова в свою каюту, я не стала звать Нэн, а сама распустила на ночь прическу и легла. Дверь я заперла. Должно быть, этот первый день плавания утомил и меня. Я быстро и крепко заснула. Разбудил меня шум тяжелых мужских шагов, скрип щеколды. Я было испугалась, но вскоре поняла, что это отворяют дверь другой каюты. Я отчетливо слышала сквозь деревянные переборки, как человек прошел к себе, плеск жидкости, наливаемой из бутылки в стакан, удар об пол сброшенных сапог. Мужчина, наверное, растянулся на койке. Через некоторое время раздался громкий храп.
Когда наутро я, уже одетая, вышла из своей каюты, то столкнулась лицом к лицу с капитаном Мердоком. Взгляд его единственного глаза выразил всегдашнюю жесткую насмешку. Он поклонился мне неуклюже, как ручной медведь на ярмарке. Я сдержанно ответила на его приветствие. Значит, моим соседом был сам капитан. Не знаю, почему, но я начала испытывать все нарастающую тревогу.
Глава семнадцатая
Наше плавание было довольно спокойным. Волны мерно плескались за бортом. Запасов сухарей, питьевой воды и всего остального хватало. Я стала даже досадовать на это никак не покидающее меня тревожное настроение. Ведь все шло хорошо. Мы неуклонно приближались к берегам Америки. Пройдет еще какое-то время, и я увижу табачные плантации, новые земли, новых людей, увижу Брюса и сына.
Но однажды утром я проснулась от сильной качки. В испуге я кинулась в каюту детей. Мы с Нэн и молодыми няньками принялись успокаивать Сьюзен и Чарльза, плакавших от страха.
– Не надо бояться моря, – говорила я, – волны просто играют с нами и потому раскачивают.
Я даже запела веселую детскую песенку моего детства о девочках Мери и Бетти, которые построили себе маленький домик в лесу.
Но качка нарастала. Я слышала свист ветра. Пошел сильный дождь, засверкали молнии. На палубе бегали и суетились матросы. Слышались крики, хриплым громким голосом подавал команды капитан. Большой Джон работал вместе со всеми.
– Канаты!..
– Паруса!..
– … грот-брам… – доносилось до меня.
Все эти команды перемежались зычными матросскими проклятиями. Что-то будет с нами?
Корабль страшно тряхнуло. Огромная волна обрушилась на утлое судно. Но что я могла предпринять? Более безопасного места, чем эта каюта, для моих детей не было.
Я решилась подняться на палубу. Там в мокрой полутьме царил настоящий ад. Жесткие струи дождя секли по лицу и рукам. В одну секунду я промокла до нитки.
– Джон! Джон! – невольно позвала я срывающимся от страха и тревоги голосом.
Новая волна со страшной силой обрушилась на корабль. Мне показалось, я теряю дыхание, задыхаюсь под огромной массой холодной воды. Вода заполняла нос и уши. Я раскрыла глаза. Мокрая тьма. Страшный рев.
Я была за бортом!
В детстве и ранней юности мне приходилось купаться в реке с подругами и названными сестрами Агнес и Элизабет. В деревне девушки считали, что я неплохо плаваю. Я напрягла последние силы. Кричать я уже не могла. Я изо всех сил колотила руками и ногами по воде. Если бы можно было сбросить платье и белье. С большим трудом мне удалось это сделать. Обнаженная против бури. Как спастись? Оставалась одна возможность: удерживаться на плаву. Меня швыряло в темных волнах, как щепку. Я уже ни о чем не могла думать.
«Боже! Корабль уплывет, а я останусь в открытом море, вдали от берегов, я погибну», – промелькнуло в слабеющем сознании.
И тотчас я погрузилась в беспросветную тьму. Кажется, моим последним ощущением было примирение со смертью. Холодные волны сомкнулись надо мной.
Глава восемнадцатая
Наверное, миновала вечность.
Я открыла глаза. Я не ощущала собственного тела. Сплошная ноющая боль. Что со мной? Где я? Кто я? Что произошло и происходит?
Я медленно приходила в себя.
Комната, где я находилась, чуть покачивалась. Это была странная комната с низким потолком. Я осознала, что лежу в корабельной каюте. Я вспомнила все!
– Дети! Мои дети! – крикнула я. Крикнула? Нет, слабо простонала. Однако меня услышали.
– Лежите, – отозвался хриплый мужской голос, странно знакомый, – вы еще слишком слабы. Ваши дети и слуги живы и здоровы.
– Кто… вы? – прошептала я.
– Капитан Мердок. Фрэнк Мердок, – отозвался голос.
– Поклянитесь мне… что мои дети… мои спутники… живы…
– Клянусь! Живы и здоровы. Вас смыло за борт во время бури. Хорошо, что я заметил и кинулся следом.
– Вы… спасли меня?
– Как видите! – грубовато откликнулся он.
– Корабль не пострадал?
– Все в порядке. Мы идем прежним курсом к берегам Америки.
Я с трудом приподнялась. Голова кружилась, и я тотчас вынуждена была опуститься на койку. Нет, это не моя каюта. Я успела заметить.
– Где я? Это не моя каюта.
– Вы в моей каюте, миледи.
Вдруг мне показалось странным мое ощущение собственного тела. Что со мной?
Я все поняла. Я лежала совершенно обнаженная, ничем не прикрытая. Невольно я протянула руку. Попыталась натянуть на себя простыню. Сильная мужская рука грубо воспрепятствовала мне. Низко над своим лицом я увидела черную повязку, насмешливый жестокий взгляд единственного глаза, растрепанные волосы. Грубо пахнуло табаком и вином.
– Нет! Нет! Я все поняла.
Я вытянула руки, отталкивая капитана.
Но мое сопротивление, кажется, только рассмешило его. Жесткие пальцы помяли мне грудь уверенно и похотливо.
– Вам надо набраться сил, миледи, – спокойно произнес Мердок.
– Вы негодяй! – я попыталась крикнуть, но смогла лишь громко прошептать.
– Так вы благодарите своего спасителя? – насмешливо проговорил он.
– Что вы хотите сделать со мной? Поклянитесь, поклянитесь мне, что мои дети и слуги живы! – я заплакала.
– Они живы и надежно заперты в своих каютах.
– О, Боже! Мои дети!..
– Им не грозит опасность. Их не лишат пищи и воды. Разумеется, если вы будете послушны, – Мердок усмехнулся, показав крупные кривые желтые зубы.
– Но что вам нужно? Какая вам польза оттого, что вы изнасилуете меня?
– Изнасилую? Ну нет! Я полагаю, вы и без этой крайней меры сумеете отблагодарить своего спасителя.
– Но когда… когда мы прибудем в Америку, вы отпустите меня?
Происходила какая-то фантасмагория! Я, герцогиня, знатная придворная дама, возлюбленная самого короля Англии, свободная английская гражданка, в плену у своего соотечественника! На что же мне рассчитывать? Чем все это может кончиться?
– Отпущу ли я вас? Да, это интересный вопрос. Нет, ни вас саму, ни ваших слуг я отпустить не смогу.
Я бессильно рыдала, обнаженная, перед этим негодяем.
– Дети! Что будет с ними?
– Гм! Если вы соизволите вести себя хорошо, миледи, ваши дети будут доставлены туда, куда вы пожелаете. Им никто не причинит вреда. Они еще слишком малы для того, чтобы их словам можно было верить.
У меня вырвался невольный вздох облегчения.
– Но что вы собираетесь делать со мной и с моими слугами? Вы хотите сделать из меня свою наложницу?
В каюте распространился неприятный запах крепкого табака. Мердок набил трубку и закурил.
Мне наконец-то удалось прикрыться простыней. Я натянула грубое полотно до самого подбородка.
– Наложницу? – капитан изучающе оглядел меня и кончиком большого ороговевшего ногтя постучал по трубке. – Что ж, мысль интересная, но боюсь, мне такой вариант не подойдет. Слишком хлопотно. Не с руки мне возить на этой посудине герцогиню и любовницу его величества.
Я почувствовала, что краснею.
– Слишком хлопотно, – повторил Фрэнк Мердок.
Я оказалась в ужасном положении, совершенно беззащитная. Но даже тогда я не могла не признавать, что в этом разбойнике, в его манере рассуждать есть что-то занятное, даже парадоксально забавное. И все же, хорошо было бы мне наблюдать за этим забавным человеком со стороны, а не лежа на его койке без одежды.
– Вообще-то я женат, – продолжал капитан, – и надо вам сказать, моя старуха Кэт жутко ревнивая баба. Нет, держать вас при себе я не буду.
– Что же тогда? – я напряглась. Неужели он собирается убить меня?
– А ничего! Я просто продам вас и ваших слуг на плантации. Я знаю плантаторов, у которых просто роскошные поместья. Никто из них не откажется от такой красотки, хоть вы уже и не первой молодости.
Щеки мои вспыхнули. Казалось бы, в моем положении мне было вовсе не до того, тем не менее, я почувствовала себя оскорбленной.
Неужели я кажусь этому неотесанному мужику старухой? Я – первая леди Лондона!
– Глупости! – я ощущала, как постепенно крепнет мой голос. – Как можно продать белую женщину? Не забывайте, что Америка принадлежит Англии! Кроме того, я – личность достаточно известная.
– Жаль, но миледи не в курсе течения событий. Некоторые американские земли уже объявили себя независимым государством. С Английским королевством они на ножах. О вашей известности могут и позабыть. Да сдается мне, и в Лондоне особо тосковать о вас не станут!
Оскорбление за оскорблением!
– Не станут! – повторил он и замолчал. Странно, но теперь я была почти благодарна ему. Я знала, что еще он мог сказать. Ведь я бросила спокойное и даже блестящее обеспеченное существование. Я променяла его на химеру, на призрак счастья.
Мне вспомнилась судьба Барбары Пальмер, графини Каслмейн. Оставленная королем, она продолжала являться при дворе, получала значительную пенсию. Незадолго до моего глупого отъезда скончался Роджер Пальмер, муж Барбары, с которым она давно не виделась, но получить развод не могла по английским законам. Барбара не замедлила выйти замуж за молодого и привлекательного Киллигрю, сына старого Томаса Киллигрю, в ведении которого находился Королевский театр. Молодой Киллигрю был лет на пятнадцать моложе отставной фаворитки, и все же он счел лестным для себя этот брак. Ведь Барбара была богата, а Гарри Киллигрю – в долгу как в шелку. А я? Погналась за призраком счастья, захотела стать наконец-то леди Карлтон! Дура! Что я сделала со своими детьми? Маленький Чарльз! В Англии он был бы герцогом Райвенспер и королевским отпрыском, пусть и незаконнорожденным, а что ждет его теперь? Сьюзен! Какая судьба уготована ей, беззащитной красивой девочке? И во всем виновата я, мои необузданные страсти. Нет мне прощения. Остается покорно вытерпеть все. Лишь бы дети остались живы! Пусть их доставят в поместье лорда Карлтона. Он великодушен, он и Коринна позаботятся о том, чтобы мои дети вернулись на родину, а там уж о них позаботятся Элмсбери. Тут я вспомнила, что Коринны нет в живых. А я-то хотела, чтобы ее смерть сделалась фундаментом моего будущего счастья! Что ж, я получила по заслугам. Если бы не дети, если бы не дети!..
Мердок предложил мне чашку крепкого кофе и бренди. Кофе, этот новомодный американский напиток, я пила и в Лондоне. Лорд Карлтон очень любил кофе. Я уже знала, что кофе бодрит. Отказываться было глупо. Я села на постели и, прикрываясь простыней, молча, начала пить. Выпив кофе и бренди, я снова легла. Внезапно странная мысль пришла мне в голову.
– Но ведь продают лишь негров, – сказала я капитану.
– Разве вы никогда не слышали о квартеронах?
О квартеронах я слышала от Брюса Карлтона. У него была сожительница-квартеронка, и со свойственной ему прямотой он не скрыл от меня и этого обстоятельства своей жизни. Я знала, что квартеронами называют людей, в жилах которых течет четверть негритянской крови, то есть их дед или бабка были неграми.
– Но квартеронов довольно легко распознать, – возразила я, – у них характерные черты. Негритянскую кровь не скроешь. Неужели вы думаете, что меня, Нэн, Большого Джона даже самый наивный плантатор способен принять за квартеронов?
Я невольно рассмеялась.
– Мне нравится ваш смех, миледи, – заметил Мердок, – что-то в вас все же есть! А что до вашего последнего вопроса, то не зарекайтесь, мне приходилось встречать людей, мужчин и женщин, в которых негритянской крови было не больше символической капли; притом они образованны были не хуже лондонских дам и джентльменов, и все равно считались рабами, их покупали и продавали.
На это мне уже нечего было возразить. Да я и устала возражать.
– Что ж, – коротко бросила я, – будь что будет. Только оставьте в живых меня и моих слуг и освободите моих детей.
– О, клянусь! Слово старого морского волка! – его единственный глаз сверкнул.
Я должна была положиться на его слово. А что мне еще оставалось делать? Ах, как бы я смеялась над всем этим, если бы все это происходило не со мной.
В дверь постучали.
Капитан поднялся, подошел к двери, приоткрыл ее, затем дверь снова захлопнулась. Мердок вернулся ко мне с подносом.
– Вот вам доказательство того, что ваши спутники в безопасности. Этот обед приготовила для вас ваша горничная!
Глава девятнадцатая
Что я должна была делать? Швырнуть поднос на пол? Запустить тарелкой в голову негодяю? И что бы это мне дало? Только ухудшило бы мое и без того скверное положение. Кто знает, на что бы решился этот опасный и жестокий человек, на какие издевательства, чтобы привести меня к покорности. Кроме того, я была слаба и хотела восстановить силы. Я должна была быть сильной. Только будучи сильной и способной к действию, я могла попытаться спасти себя и детей. И я спокойно принялась за еду. Да, конечно, этот пудинг, эту жареную утку могла приготовить только Нэн Бриттен, моя Нэн, мастерица на все руки.
Да, Фрэнк Мердок определенно был человеком расчетливым. В эту первую ночь он не тронул меня. Он решил, что я должна окрепнуть. Он растянулся прямо на полу возле койки, на которой лежала я, и захрапел. Он даже не связал меня. Впрочем, это не было проявлением его беспечности. Спал он необыкновенно чутко. Стоило мне чуть пошевелиться, как он немедленно просыпался.
Наутро он не вернул мне платье. Он рано ушел по своим корабельным делам. Меня он запер в каюте, еду приносил мне сам, но готовила все явно Нэн. Вечером капитан решил, что я достаточно окрепла. Он овладел мной. Этот самец был груб и неуклюж. Я решила покорно терпеть. Кажется, впервые мною овладевал насильно человек низкого происхождения. Но у него оказались собственные требования к интимной близости с герцогиней Райвенспер.
– Да сопротивляйтесь же, миледи! Сопротивляйтесь, черт вас дери! – воскликнул он через минуту после того, как я раскрыла перед ним свое тело.
– Вы действительно этого желаете, Мердок? – Я приподнялась на локте.
– Да! – прорычал он. – Сопротивляйтесь! Царапайтесь! Кусайтесь!
Откровенно говоря, я не без некоторого удовольствия удовлетворила его заветные желания. Он кряхтел и стонал от наслаждения, но наутро выглядел достаточно потрепанным, с расцарапанными щеками и выдранным клоком волос на макушке.
Таким манером мы провели еще несколько ночей с позволения сказать «любви». Мердок вернул мне платье. Но по-прежнему никого ко мне не допускал и запирал в каюте.
Глава двадцатая
Сколько еще это будет продолжаться? Я не знала, что ждет меня в Америке. Вернее, знала, но не могла, не хотела верить. Я старалась не думать о себе. Меня волновала лишь судьба детей. Только ради них я желала скорейшего окончания этого нелепого и трагического путешествия.
Ежедневно я завтракала, обедала и ужинала вкусными блюдами, приготовленными моей Нэн. Мой тюремщик отнюдь не намеревался держать меня впроголодь. Что ж, вполне естественно, ведь он намеревался продать меня, значит, я должна была выглядеть достаточно упитанной. Я в роли рабыни с негритянской кровью! Да, было бы смешно видеть это со стороны, не являясь самой собою!
Но пища, приготовленная руками доброй Нэн, внушала мне надежду. В каюте были письменные принадлежности. Иногда мне приходило в голову, не написать ли записку и не передать ли ее Нэн. Например, клочок бумаги можно было бы как-нибудь спрятать в недоеденном пироге. У меня осталась шкатулка с принадлежностями для рукоделия, можно было бы не писать, а наколоть буквы. Но я не знала, кто моет посуду. Да и на кусок пирога мог бы польститься какой-нибудь матрос…
Но однажды во время ужина мое желание исполнилось. Незадолго до того времени, когда мне обычно приносили ужин, я заметила, что корабль ускорил ход. Как будто за судном гнались и оно стремилось уйти от погони. Но кто это мог быть? Пираты? Какие? Что было бы лучше? Оставаться в руках Мердока или попасть в руки неведомых разбойников? Разумеется, первое. Но скорее всего это просто моя фантазия. Ускорение хода не связано ни с какой погоней. Просто попутный ветер надувает паруса.
Мердок принес мне обычный поднос и поспешно ушел. Он показался мне озабоченным. Неужели и вправду что-то происходит? Я должна была бы тревожиться, но вопреки всему ощущала нечто вроде почти радостного возбуждения и необычайный прилив сил. Мне почему-то казалось, что свобода близка.
В таком состоянии я принялась за еду. Вид пирога с сушеной черникой вновь напомнил мне о записке. Я начала разламывать пирог и ощутила под пальцами что-то жесткое. Это оказался маленький напильник. Нэн передала мне его! Это, конечно, знак! Нэн призывает меня действовать. Но как? Что же мне делать?
Я решила попытаться открыть дверь каюты. А дальше? Я вспомнила, что кроме главной лестницы, ведущей на палубу, есть и боковая. На нее, по-видимому, и рассчитывает Нэн. Поднявшись по главной лестнице, можно оказаться в самом центре палубы, боковая же лесенка ведет в конец палубы.
С лихорадочной быстротой, еще не зная точно, что же делать дальше, я кинулась с напильником в руке к двери.
Замок довольно легко поддался. Дрожа от нетерпения, я выбежала в коридор. Капитана не было видно. Вполне возможно, Нэн пытается задержать его. Вперед, по боковой лестнице.
И вот я наконец-то на палубе. Я выбежала, запыхавшись. Яркий дневной свет на миг ослепил меня. Стояла прекрасная погода. Волны сверкали под яркими солнечными лучами. Но мне было не до красот природы. Я сразу заметила, что на палубе царит суматоха. Большое красивое судно и вправду преследовало наш корабль.
Пока никто не видел меня. Надо было действовать. Обдумывать свои действия было некогда. Я взглянула на большое судно. Оно показалось мне странно знакомым. Где я видела его? Когда? Сейчас моя прежняя, недавняя еще жизнь казалась мне страшно далекой, почти нереальной.
О Боже! Ведь это корабль Брюса Карлтона!
Надо было решаться! И я решилась. Не медля ни секунды, я кинулась за борт.
Вода была теплая. Я изо всех сил колотила по воде ногами, загребала руками. Снимать платье было некогда.
С палубы мне казалось, что корабль совсем близко. Но пришлось проплыть порядочное расстояние, прежде чем я приблизилась к нему.
Я громко начала звать на помощь.
Увы, мои отчаянные крики услышали не только на корабле Брюса. Раздался странный грохочущий звук. Что-то словно ударило по воде. Мердок приказал стрелять.
Моей жизни угрожала страшная опасность.
Со стороны корабля Брюса быстро шла шлюпка. Я смутно помню, как меня втащили в нее.
И вот я на палубе. Передо мной Брюс. Но нам не до любовных объяснений.
– Брюс! Там, на корабле, мои дети. Умоляю, спаси их! Умоляю! Я лишилась чувств.
