Текст книги "Город небесного огня (ЛП) Полностью"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Что с Майей? – требовательно спросила она. – Если Джордан убит, как там она? А Саймон? Джордан был его защитником. Саймон в порядке?

– Я в порядке. Не волнуйся, я в порядке, – раздался голос Саймона. Дверь в спальню открылась, и к удивлению Клэри там оказался застенчивый Саймон. Она уронила меч на покрывало и со всех ног бросилась к Саймону, обняв и уткнувшись головой в его шею. Она не заметила есть ли на нем раны, она была слишком занята, обнимая его с такой силой, как будто они оба выпали из вертолета, и стремительно мчались вниз.

Она схватила его зеленый свитер, пряча лицо на его плече, чтобы не заплакать. Саймон обнял ее, неловко гладя по спине и плечам. Когда она, наконец, отпустила его, то увидела, что свитер и джинсы на нем слишком велики для него. Металлическая цепь обвивала его горло.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она – Чья одежда на тебе?

– Это долгая история, и – Алека, в основном, – ответил Саймон. Его слова звучали небрежно, но он выглядел уставшим и напряженным. – Видела бы ты, что до этого было на мне надето. Классная пижама, кстати.

Клэри оглядела себя. На ней была фланелевая пижама с изображениями пожарных машин: штаны были коротки ей, а рубашка – тесной в груди.

Люк поднял бровь.

– Думаю, я носил ее, когда был ребенком.

– Вы не можете всерьез утверждать, что не смогли найти что-либо другое, во что бы меня одеть.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы подвергать себя смертельному риску, я настаиваю на том, чтобы выбирать тебе одежду, пока ты будешь поправляться, – сказала Джослин с легкой ухмылкой.

– Пижама мести, – пробормотала Клэри. Она схватила джинсы и футболку, лежавшие на полу и взглянула на Саймона. – Я собираюсь переодеться. И к тому времени, как я вернусь, тебе лучше придумать, что сказать мне о том, как ты оказался здесь, помимо “долгой истории”.

Саймон пробормотал что-то похожее на “властная”, но Клэри уже была за дверью. Она выкупалась в рекордные сроки, наслаждаясь ощущением того, как вода смывает с ее тела всю грязь битвы. Несмотря на заверения матери, она все еще беспокоилась за состояние Джейса, но то, что она увиделась с Саймоном, подняло ей настроение. Может это не имело смысла, но она была счастлива от того, что он здесь, а не в Нью-Йорке. Особенно после известий о смерти Джордана.

Когда она вернулась в спальню, завязав еще влажные волосы в хвост, Саймон сидел на тумбочке и увлеченно разговаривал с ее матерью и Люком, повествуя о том, что случилось в Нью-Йорке, как Морин похитила его, а Рафаэль спас, и привел в Аликанте.

–Тогда будем надеяться, что Рафаэль будет сегодня на ужине Благого Двора. – сказал Люк. – Ансель Найтшед был приглашен, но если Рафаэль состоит в его Совете, то он должен там быть. Солидарность нежити и Сумеречных охотников сейчас важна больше, чем когда-либо, особенно после того, что случилось с претором.

– От Майи ничего не слышно? – поинтересовался Саймон. – Я ненавижу саму только мысль о том, что она там одна – теперь, когда Джордан мертв. – Он немного поморщился, словно эти слова – “Джордан мертв” – причинили ему боль.

– Она не одна. У нее есть стая, которая о ней позаботится. Бэт связывался со мной – физически она в полном порядке. Морально – не знаю. Она – та, кому Себастьян передал свое послание после того, как убил Джордана. Это не может быть легко.

– Стая собирается разобраться с Морин.– сказал Саймон. – Она в восторге от того, что Сумеречные охотники ушли из города. Если она добьется своего, Нью-Йорк будет ее кровавой игровой площадкой.

– Если она убивает примитивных, Конклав будет вынужден убрать ее. – заметила Джослин. – Даже если это означает оставить Идрис. Она нарушила Соглашение.

– Может нужно рассказать все Джиа? – спросила Клэри. – Мы могли бы поговорить с ней.

Она не похожа на прежнего Консула. Она выслушает тебя, Саймон.

Он кивнул.

– Я пообещал Рафаэлю, что поговорю с Инквизитором и Консулом от его имени… – Внезапно он умолк, морщась.

Клэри пристально посмотрела на него. Под слабым дневным светом его бледная кожа отливала оттенком слоновой кости. Вены проступали под кожей, словно наполненные чернилами. Под скулами залегли тени, сделав их очертания резкими и четкими.

–Саймон, как давно ты ел..?

Саймон отдернулся назад; Клэри знала, что он терпеть не может, когда упоминают о его необходимости пить кровь.

– Три дня, – ответил он низким голосом.

– Еда, – сказала Клэри, переводя взгляд с матери на Люка. – Нужно найти ему еду.

–Я в порядке, – сказал Саймон, не совсем убедительно. -Я правда, в порядке.

–Самое разумное место, чтобы найти кровь будет дом представителя вампиров, – сказал Люк. – Они должны обеспечить его. Я бы сам, но они вряд ли собираются дать это оборотням. Мы могли бы послать сообщение…

– Никаких сообщений. Слишком долго. Мы пойдем сейчас. – Распахнув шкаф, Клэри схватила куртку. – Саймон, ты сможешь дойти?

– Не так уж и далеко, – ответил Саймон приглушенным голосом. – Несколькими домами ниже жилища Инквизитора.

– Рафаэль спит, – сказал Люк. – Сейчас день на дворе.

– Тогда мы его разбудим, – Клэри натянула на себя куртку и застегнула ее. – Это обязанность представителей вампиров; он вынужден будет помочь Саймону.

Саймон фыркнул.

– Рафаэль не считает себя обязанным делать что-либо.

– Мне все равно. – Клэри подхватила Геосфорос и сунула его в ножны.

– Клэри, я не уверена, что ты достаточно здорова, чтобы вот так пойти… – начала Джослин.

– Со мной все хорошо. Никогда не чувствовала себя лучше.

Джослин покачала головой, и солнечный свет поймал рыжие проблески на ее волосах. – Иначе говоря, я никак не могу тебя остановить.

– Никак, – согласилась Клэри, закрепляя Геосфорос на своем оружейном поясе. – Абсолютно никак.

– Члены Совета приглашены на ужин сегодня вечером, – сказал Люк, прислонившись спиной к стене. – Мы уедем, прежде чем вы вернетесь, Клэри, но поставим охрану на дом, чтобы убедиться, что вы вернетесь до темноты…

– Ты смеешься надо мной?

– Нет. Мы хотим, чтобы вы пришли пока дом не будет закрыт. Если ты не вернешься до захода солнца, в Гарде узнают об этом.

– Полицейское государство, – проворчала Клэри.

– Давай, Саймон. Пошли.

Майя сидела на пляже Рокэвэй, смотрела на воду и дрожала. Пляж был многолюден летом, но сейчас, в декабре, он был пуст и открыт ветрам. Тяжелые, стальные волны Атлантического океана простирались до горизонта, сливаясь с такого же цвета небом.

Тела оборотней, убитых Себастьяном, были сожжены на руинах Претор Люпус, и Джордан был среди них. Один из волков стаи приблизился к линии прилива и бросил пепел из коробки в воду. Майя смотрела, как поверхность воды почернела из-за того, что осталось от погибших.

– Я сожалею. – сказал Бэт, садясь рядом с ней на песок. Они смотрели, как Руфус подошел к линии берега и открыл еще один деревянный ящик с пеплом. – О том, что случилось с Джорданом.

Майя откинула волосы назад. На горизонте собирались серые тучи. Скоро пойдет дождь, подумала Майя.

– Я собиралась порвать с ним, – сказала она.

– Что? – Бэт был шокирован.

– Я собиралась порвать с ним, – сказала Майя. – В день, когда Себастьян убил его.

–Я считал, что у вас все отлично, ребята. Я думал, что вы счастливы.

– Правда?– Майя вонзила свои пальцы в сырой песок.– Он тебе не нравился.

– Он сделал тебе больно. Это было давно, и я знаю, что он всеми силами пытался загладить свою вину, но… – Бэт пожал плечами. – Наверное, я злопамятный.

Майя вздохнула.

– Может быть, и я тоже, – сказала она. – В городе, в котором я выросла, все эти избалованные богатенькие белокожие девицы, заставляли меня чувствовать себя дерьмом, потому что я была не похожа на них. Когда мне было шесть лет, мама решила устроить мне День рождения в стиле Барби. Но, ты же знаешь, что темнокожих Барби не бывает…

– Мы были счастливы, – сказала Майя. – Но когда он обратил меня, я его возненавидела. Я приехала в Нью-Йорк, и ненавидела его, а потом он появился снова, и хотел, чтобы я его простила. Он хотел этого так сильно, и я видела, что он очень сожалеет. Я знала, что люди делают ужасные вещи, сразу после обращения, я слышала это от тех, кто убил даже свои семьи…

– Вот поэтому у нас есть Претор, – сказал Бэт. – Был.

– И я подумала, как можно возлагать ответственность на того, кто сделал что-то, не контролируя свои действия? Я подумала, что должна его простить, он чертовски сильно этого хотел и делал все, чтобы компенсировать то, что сделал. Я решила, что мы сможем вернуться к нормальной жизни, вернуться к тому, какими были раньше.

– Иногда невозможно вернуть прошлое,– задумчиво сказал Бат, коснувшись шрама на своей щеке, Майя никогда на спрашивала, откуда он у него, – Иногда слишком многое меняется.

– Мы не смогли вернуться, – сказала Майя. – По крайней мере, я не смогла. Он так сильно хотел, чтобы я его простила, что иногда мне казалось, что он смотрит в мои глаза и видит в них прощение. Искупление. Он не понимал меня. – Она покачала головой. – Я не умею отпускать грехи. Я просто Майя.

– Но он был тебе дорог, – мягко произнес Бэт.

– Достаточно того, что я откладывала расставание с ним. Я думала, может быть, я буду чувствовать себя по-другому. А потом начали происходить ужасные вещи: Саймона похитили, и мы пошли за ним, и я все еще собиралась рассказать Джордану. Я собирался сказать ему, как только мы добрались до Претора, а затем мы прибыли, и там была… – она сглотнула– бойня .

– Они сказали, что когда они нашли вас, ты держала его. Он уже был мертв и его кровь смывал прилив, но ты держала его тело.

– Никто не должен умирать один, – сказала Майя, набирая горсть песка. – Я просто…я чувствую себя виноватой. Он умирал, думая, что я все еще люблю его, что мы будем вместе и все будет хорошо. Он умирал с моей ложью.

Она позволила песчинкам просочиться сквозь пальцы.

– Я должна была сказать ему правду.

– Перестань наказывать себя.– Бэт встал. Он был высокий и мускулистый в своей наполовину застегнутой куртке с капюшоном, ветер едва касался коротких волос. Серые облака собирались в кучу. Майя могла видеть остальную часть стаи, собравшуюся вокруг Руфуса, который жестикулировал, когда говорил. – Если бы он не умер, тогда да, ты должна была сказать ему правду.

Но он умирал, думая, что он прощен и любим. Это не самый худший подарок. То, что он сделал с тобой, было ужасно, и он знал это. Но нет на сто процентов хороших людей и аналогично плохих. Думай об этом, как о прекрасном подарке ему. Куда бы Джордан не отправился… а я считаю, мы все будем там когда-то… думаю, там будет свет, который приведет его домой.

– Если ты покидаешь Базилику, пойми, что это идет вопреки советам Братьев.

– Ага, – сказал Джейс, натягивая вторую перчатку и шевеля пальцами. – Вы очень ясно выразились.

Брат Енох, глядя исподлобья, смотрел, как Джейс медленно завязывает шнурки на ботинках. Он сидел на краю одной из больничных кроватей, выстроенных в белую линию по всей длине комнаты.

Многие кровати были заняты Сумеречными Охотниками, поправлявшимися после битвы у Цитадели. Безмолвные Братья скользили между кроватями, как призрачные медсестры. В воздухе пахло травами и припарками.

– Ты должен остаться здесь еще, по меньшей мере, на ночь. Твое тело истощено, и небесный огонь все еще пылает внутри него.

Закончив с ботинками, Джейс взглянул вверх. Сводчатый потолок был расписан серебристо-синими исцеляющими рунами. Ему казалось, что он таращился в него с неделю, хотя знал, что прошел всего один вечер, когда Безмолвные Братья, не пуская к нему никого, склонялись над ним, нанося руны и мучая припарками.

Еще они проводили анализы, беря у него кровь, волосы и даже ресницы – дотрагивались до его кожи разными пластинками из золота, серебра, стали и рябинового дерева. Он чувствовал себя прекрасно. Он был уверен в том, что его держат в Базилике не ради его лечения, а ради изучения небесного огня.

– Я хочу увидеться с Братом Захарией, – произнес Джейс.

– Он пребывает в здравии. Тебе не следует волноваться за него.

– Я хочу увидеться с ним, – повторил Джейс. – Я чуть не убил его там, возле Цитадели…

– Это был не ты. Это был небесный огонь. И он сделал ничего, кроме небольшого вреда ему.

Джейс непонимающе моргнул.

– Когда мы встретились, он считал, что обязан чем-то Эрондейлам. Я Эрондейл. Он хочет увидеть меня.

– И поэтому ты хочешь покинуть Базилику?”

Джейс встал.

– Слушайте, со мной все в порядке, мне не нужно лечение. И вообще, вы могли бы тратить свои силы на тех, кто действительно ранен. – Он схватил свою куртку с крючка возле кровати. – Так вы отведете меня к брату Захарию, или я буду ходить тут по кругу, и орать, пока он не отзовется.

– С тобой хлопот не оберешься, Джейс Эрондейл.

– Мне это уже говорили, – ответил Джейс.

Между кроватями здесь были арочные окна; они пропускали широкие полосы света на мраморный пол. День угасал: Джейс проснулся ближе к полудню, а Безмолвный Брат стоял возле его постели.

Он быстро сел, требуя ответа на вопрос, где Клэри, так как его навещали воспоминания об этой ночи: они напомнили о боли, когда Себастьян пронзил его мечом, напомнили огонь, разгоревшийся в лезвии, напомнили поджег Брата Захария. Руки Клэри вокруг него, ее волосы падают вокруг них обоих, прекращение боли, которое пришло с темнотой. А потом… пустота. Позже Братья заверили его, что Клэри в порядке, что она сейчас в доме Аматис. Он спросил о Захарии, причинил ли огонь ему много вреда, но получил только раздражающе неопределенные ответы. Теперь он преследовал Брата Еноха в лазарете, зале и в более узком, белом отштукатуренном коридоре. Двери коридора открылись. Когда они проходили мимо двери, Джейс мельком взглянул на корчившееся тело, привязанное к кровати, и слышал крик и проклятие. Безмолвный Брат стоял над человеком, одетым в остатки красной формы. Кровь забрызгала белую стену за ними.

– Амальрик Крийгсмессер, – сказал брат Енох, не поворачивая головы. – Один из прислужников Себастьяна. Как вы знаете, мы ищем способ отменить заклинание Чаши Смерти.

Джейс сглотнул. Ему было нечего сказать. Он видел ритуал обращения с помощью Чаши Смерти. В глубине души он не верил, что заклинание может быть обращено вспять. Оно создало слишком кардинальные изменение .Как ему казалось, он бы никогда не подумал, что Безмолвные Братья могут быть человечными как Брат Захария. Не потому ли ему так хотелось его видеть? Он вспомнил, что сказала ему Клэри, как брат Захария ответил однажды, когда она спросила его, любил ли он кого-нибудь так, чтобы быть готовым умереть за них:

– Двоих. Есть воспоминания, которые не стирает время. Спроси у своего друга, Магнуса Бейна, если ты не веришь мне. Вечность не помогает забыть о потерях, но делает боль терпимой.

Было что-то в тех словах, то, что говорило о печали и своего рода памяти, что Джейс не ассоциировал с Братьями. Они впервые появились в его жизни, когда ему было десять: бледно-молчаливые статуи, которые принесли исцеление, которые знали все секреты, которые не любят и не желают, не растут и не умирают, а только существуют. Но брат Захария был другим.

– Мы на месте.

Брат Енох остановился перед ничем не примечательной белой дверью. Он поднял широкую руку и постучал. Был звук изнутри, похожий на скрип отодвигающегося стула, а затем мужской голос:

– Войдите.

Брат Енох распахнул дверь и впустил Джейса внутрь. Окна были на западную сторону, и из-за этого там было очень светло, свет солнца, закатывающегося за горизонт.

У окна стояла фигура: стройный силуэт, но не в одеждах Братьев. Джейс повернулся и посмотрел на брата Еноха удивленно, но тот уже ушел, закрыв за собой дверь.

– Где Брат Захария? – спросил Джейс.

–Я здесь.– Тихий и мягкий голос, немного грубый, как на пианино, которое не использовалось в течение многих лет. Фигура отвернулась от окна. Джейс обнаружил, что смотрит на парня только на несколько лет старше, чем он сам. Темные волосы, резкое, нежное лицо, глаза, которые, казались молодыми и старыми в то же время. Руны Братьев виднелись на его высоких скулах, и когда тот повернулся, Джейс увидел бледный край выцветшей руны сбоку его горла.

Парабатай. Такой же, как и он. И Джейс знал, что обозначает эта выцветшая руна – парабатай, потерявший свою вторую половину. Он ощутил возрастающую к Брату Захарию симпатию, представив себя на его месте: одного, без Алека, носящего эту блеклую руну, напоминающую о ком-то, с кем он был связан, с кем-то, кто знал все самые светлые и самые темные уголки его души.

– Джейс Эрондейл., – произнес юноша. – И снова Эрондейл – предвестник моего освобождения. Мне следовало это предвидеть.

– Я не… это не.. – Джейс был слишком ошеломлен, чтобы думать, как поумнее ответить. – Это не возможно. Как только вы становитесь Безмолвным Братом, вы не можете изменить свой выбор. Вы… Я не понимаю.

–Парень – Захария, предполагал Джейс, хотя и не Брат больше – улыбнулся.

Это была душераздирающая уязвимая улыбка, молодая и нежная.

– Я не уверен, что сам полностью понимаю, – сказал он. – Но я никогда не был обычным Безмолвным Братом. Я был вынужден так жить, потому что на мне была темная магия. У меня не было другого выхода, чтобы спасти себя.

Он посмотрел на свои руки, неповрежденные руки мальчика, неспокойная жизнь Сумеречных охотников не оставляла их руки нетронутыми. Братья могли бороться как воины, но редко это делали.

– Я оставил все, что знал и все, что любил. Не оставлял полностью, возможно, но возвел стены из стекла между мной и жизнью, что я имел прежде. Я видел все, но я не мог коснуться, не мог быть его частью. Я стал забывать, как это, быть обычным человеком.

–Мы не обычные люди.

Захария посмотрел на него.

– О, это, что мы говорим себе, – сказал он. – Но я исследовал Сумеречных охотников за последнее столетие, и позвольте мне сказать вам, что в нас больше человеческого, чем в большинстве людей. Когда наши сердца разбиваются, они разлетаются на мелкие осколки, которые не легко снова собрать вместе. Я завидую, иногда, устойчивости примитивных.

–Более ста лет? Вы, мне кажется, довольно… устойчивы.

– Я думал, что останусь Безмолвным Братом навсегда. Мы… они не умирают, вы ведь знаете; они исчезают через сотни лет. Перестают говорить, прекращают двигаться. В конце концов их хоронят заживо. Я думал, что это моя судьба.

Но когда я прикоснулся к тебе моей руной, когда ты был ранен, я впитал небесный огонь. Она сгорела, тьма в моей крови. Я снова стал тем, кем я был до того, как я принял обеты. Даже до того, как. Я стал тем, кем я всегда хотел быть.

Голос Джейса звучал хрипло.

– Было больно?

Захария выглядел озадаченным.

– Прости?

– Когда Клэри пронзила меня Глориусом, это была…агония. Я чувствовал, будто мои кости сгорают дотла внутри меня. Я продолжал думать об этом, когда очнулся – о той боли, и было ли больно вам, когда вы до меня дотронулись.

Захария посмотрел на него с удивлением.

– Вы думали, обо мне? О том было ли мне больно?

– Конечно. – Джейсу видны были их отражения в окне позади Захарии. Захария был такого же роста, как он, но более худым, и при его темных волосах и бледной коже он походил на Джейса в негативе.

– Эрондейлы. – голос Захарии был еле слышен: смех, смешанный с болью. – Я почти забыл. Ни одна другая семья не совершает столько всего во имя любви, или не чувствует так много вины за сделанное. Не взваливай на себя вес всего мира, Джейс. Даже для Эрондейлов он слишком тяжел.

– Я не святой, – ответил Джейс. – Может, я и должен взвалить все на себя.

Захария покачал головой.

– Ты знаешь фразу из Библии: “Мене, мене, текел, упарсин” ?

– “Бог исчислил царство твое, оно взвешено на весах и разделено”. Да, знаю. Послание на стене.

Египтяне верили, что в вратах мертвых ваше сердце было взвешено в весах, и если оно весило больше, чем перо, Ваш путь вел в ад. Небесный Огонь принимает нашу меру, Джейс Эрондейл, как весы египтян.

Если в нас будет больше злого, чем хорошего, то это уничтожит нас. Я просто жил, и ты тоже. Различие между нами в том, что я только очистился огнем, когда оно вошло в твое сердце. Ты должен нести его, большое бремя и великий подарок.

– Но все, что я пытался сделать – это избавиться от него…

– Ты не можешь избавить себя от этого. – голос Брата Захарии стал очень серьезным.

– Это не проклятие, от которого можно избавиться; это – оружие, порученное тебе. Ты – лезвие Небес. Докажи, что ты достоин этого.

– Вы говорите, как Алек, – сказал Джейс. – Он всегда твердит об ответственности и достоинстве.

– Алек. Твой парабатай. Сын Лайтвудов?

–Вы…– Джейс указал в сторону шеи Захарии. – У Вас был парабатай тоже. Но Ваша руна исчезла.

Захария посмотрел вниз.

Он давно умер, – сказал он. – Я… Когда он умер, я…, Он расстроенно покачал головой. – В течение многих лет я говорил только с моим разумом, хотя Вы слышите мои мысли как слова,– сказал он.

– Процесс формирования слов, как делают это все, сейчас очень сложен для меня, – он поднял голову, чтобы посмотреть на Джейса. – Цени своего парабатая, – сказал он. – Это очень драгоценная связь. Любовь в принципе драгоценна. Именно поэтому мы делаем то, что мы делаем. Почему мы боремся с демонами? Почему они не могут быть хранителями этого мира?

Что делает нас лучше? Все потому, что они не строят, а разрушают. Они не любят, а только ненавидят. Мы люди, склонные ошибаться, мы Сумеречные охотники. Но если бы у нас не было способности любить, мы не могли бы охранять людей. Мы должны любить их, чтобы защищать. Мой парабатай, он любил так, как немногие умеют любить, со всеми недостатками и всем. Я вижу, ты такой же, это горит в тебе ярче, этого в тебе больше, чем Небесного огня.

Брат Захария смотрел на Джейса с такой лютой сосредоточенностью, что казалось, отделит этим плоть от его костей.

– Сожалею, – спокойно произнёс Джейс, – что вы потеряли своего парабатая. Есть ли кто-нибудь – остался ли кто-то, к кому вы могли бы пойти?

Губы юноши изогнулись в уголке.

– Есть еще кое-кто. Она всегда была для меня домом, моей колыбелью. Но не сейчас, еще рано. Пока я должен остаться здесь.

– Чтобы сражаться?

– Для любви и скорби. Когда я был Безмолвным Братом, мои чувства любви и потери были приглушены, это как слушать музыку на большом расстоянии. Теперь…теперь все одновременно вернулось. Я склонился под ними. Я должен стать сильнее до того, как снова ее увижу. – он задумчиво улыбнулся. – Ты когда-нибудь чувствовал, что твое сердце сжимается настолько сильно, что вот-вот развалится на куски?

Джейс подумал о ранении коленей Алека, о Максе, все еще бледном, на полу в Зале Договоров. Он подумал о Валентине, обнимающем его, и песок, пропитанный его собственной кровью, под ними. Наконец, он подумал о Клэри: ее безрассудная храбрость, которая спасла его, ее острый ум, который и его держал в здравом уме, уверенность в ее любви.

– Оружие, если его исправить после поломки, закаляется и становится сильнее, – сказал Джейс. – Возможно и сердца – тоже.

Брат Захария, который был теперь обычным парнем, таким же, как и Джейс, улыбнулся немного грустной улыбкой.

– Надеюсь, ты прав.

– Я не могу поверить, что Джордан мертв, – сказала Клэри. – Я видела его вот недавно. Он сидел на стене Института, когда мы проходили через Портал.

Они с Саймоном шли вдоль канала, направляясь к центру города. Демонические башни возвышались, отражаясь в мерцающей воде каналов.

Саймон взглянул на Клэри. Он вспомнил, какой увидел ее вчера вечером – посиневшей, опустошенной, без сознания, в разорванной и окровавленной одежде. Сейчас она снова была собой, румянец на щеках, руки в карманах, рукоять меча торчит из-за пояса.

–и я не могу, – сказал он.

Взгляд Клэри был ярким, но задумчивым, Саймон подумал о том, что она могла вспоминать: Джордан, дающий Джейсу уроки по контролю эмоций в Центральном Парке? Джордан в квартире Магнуса, говорящий с пентаграммой? Джордан в первый раз, когда они его увидели, проходящий в двери гаража для прослушивания в группу Саймона?

Джордан, сидящий на диване в их с Саймоном квартире, играющий в X-box с Джейсом? Джордан, говорящий Саймону, что он присягнул защищать его?

Саймон почувствовал пустоту внутри. Ночью он спал урывками, просыпаясь из-за кошмаров, в которых Джордан появлялся и стоял, глядя на него молча, карие глаза с просьбой к Саймону, чтобы тот помог ему, спас его, в то время как чернила на руках побежали, как кровь.

– Бедная Майя, – сказала она. – Мне жаль, что она была там; если бы мы могли поговорить с ней. Она и так испытала много трудностей, а теперь это…

– Я знаю,– сказал Саймон, почти задыхаясь. Думать о Джордане было достаточно трудно. Если он думал о Майе, он тоже разваливался.

Клэри отреагировала на резкость в его голосе, потянувшись к его руке:

–Саймон, – произнесла она. -Ты в порядке?

Он позволил ей взять себя за руку, свободно переплетая их пальцы. Он увидел, как её взгляд опустился вниз на кольцо фей, которое он всегда носил.

–Я так не думаю, – ответил он.

–Нет, конечно же нет. Как ты можешь быть в порядке? Он был твоим… другом? Соседом? Телохранителем?

–Ответственностью, – ответил Саймон.

Такого она явно не ожидала. – Нет… Саймон, это он за тебя отвечал. Он был твоим телохранителем.

– Да ладно тебе, Клэри, – сказал Саймон.– Как ты думаешь, что он делал в штаб-квартире Претора Люпуса? Он никогда бы туда не пошел. Если он был там, то только из-за меня, потому что он был моим защитником. Если бы я не ушел и не дал себя похитить…

– Дал себя похитить? – резко оборвала его Клэри. – Ты что, добровольно дал Морин себя похитить?

–Морин не похищала меня, – сказал он, понизив голос.

Она посмотрела на него с недоумением:

–Я думала, она продержала тебя в клетке в Дюморте. Я думала, ты сказал…

– Держала, – сказал Саймон. – Но единственная причина, по которой я был на улице, где у нее была возможность меня схватить – это то, что я был атакован одним из Обращенных. Я не хотел рассказывать ни Люку, ни твоей маме, – добавил он.– Потому что думал, что они будут волноваться.

– Потому что, если Себастьян послал Темного Сумеречного охотника за тобой, это было из-за меня, – сказала Клэри твердо. – Он хотел, похитить или убить тебя?

–К сожалению, не представилось возможности спросить его об этом. – Саймон засунул руки в карманы. – Джордан сказал мне бежать, и я побежал прямиком в сети клана Морин. По всей видимости, она следила за квартирой. Думаю, это моя вина, что я убежал и оставил его там. Если бы я этого не сделал, если бы меня не схватили, он никогда бы не пошел к Преторам, и сейчас был бы жив.

– Перестань! – Саймон удивленно вскинул брови. Слова Клэри звучали действительно яростно. – Перестань винить себя в этом. Джордан не случайно возложил на себя эти обязанности.

Он выбрал такую работу, чтобы быть поближе к Майе. И знал, что рискует, охраняя тебя, тем не менее, пошел на это добровольно. Это его выбор. Он искал хоть какое-то искупление своей вины за то, что произошло между ними с Майей, за то, что он натворил. Именно этим искуплением и был для него Претор. Это спасло его. Защита тебя, людей как ты, спасло его. Он превратился в монстра. Он причинил Майе боль. Он превратил ее в такого же монстра. То, что он сделал, было не простительно. Если бы у него не было Претора, если бы у него не было человека, о котором он заботился, то это губило бы его, до тех пор, пока он не покончил бы с собой.

– Клэри… -Саймон был шокирован тьмой, прозвучавшей в ее словах.

Она вздрогнула, будто стряхнув с себя паутину .Они свернули на длинную улицу, которая тянулась вдоль канала и состояла из величественных старых домов. Увиденное напомнило Саймону фотографии богатых кварталов в Амстердаме.

–Вот там, это дом Лайтвудов. На этой улице живут высокопоставленные члены Совета.

– Консул, Инквизитор, представители Нижнего мира. Мы лишь должны понять, в каком из них Рафаэль…

– Там, – сказал Саймон и указал на узкий дом с черной дверью. На двери была нарисована серебряная звезда. – Звезда Детей Ночи. Потому что мы не видим солнечного света.

Он улыбнулся ей, или хотя бы попытался. Голод сжигал его вены, это ощущалось как оголенные провода прямо под кожей.

Он отвернулся и поднялся по ступенькам. Тяжелый дверной звонок был выполнен в форме руны. Звук, напоминающий падение чего-то тяжелого на землю, раздался в глубине дома.

Саймон слышал шаги Клэри, поднимающейся по лестнице позади него, когда дверь открылась. Рафаэль показался в проеме, стараясь не попадать под свет, падающий с лестницы. В тени, Саймон мог разглядеть только общие очертания – кудрявые волосы и блеск зубов, когда Рафаэль поприветствовал их.

– Светолюб и дочь Валентина.

Клэри издала раздражённый звук:

– Ты когда-нибудь называешь кого-нибудь по имени?

–Только своих друзей, – ответил Рафаэль.

–У тебя есть друзья? – спросил Саймон.

– Вы здесь, чтобы получить кровь, я полагаю, – взглянул на него Рафаэль.

– Да, – ответила Клэри.

Саймон не смог вымолвить ни слова. Услышав слово “кровь”, он почувствовал ужасную слабость, желудок сжался от голода.

Рафаэль бросил взгляд на Саймона.

– Ты выглядишь голодным. Возможно, тебе следовало принять мое предложение прошлой ночью.

Брови Клэри приподнялись, но Саймон только нахмурился.

– Если ты хочешь, что бы я поговорил с Инквизитором, то ты должен дать мне немного крови. Иначе я упаду в обморок или съем его.

– Я подозреваю, ты вчера был недостаточно хорош с его дочерью. Хотя она и не казалась слишком довольной с тобой прошлой ночью. – Рафаэль скрылся в тени дома. Клэри посмотрела на Саймона.

–Я так понимаю, ты видел вчера Изабель?

–Правильно понимаешь.

– И разве все плохо прошло?

От ответа Саймона избавило появление Рафаэля. Он протянул закупоренную стеклянную бутылку с алой жидкостью. Саймон нетерпеливо схватил ее. Запах крови просочился через стекло, волнующий и сладкий. Саймон дернул затвор и сделал глоток, его клыки вылезли наружу, несмотря на то, что он не нуждается в них. Вампиры не пьют из бутылки. Его зубы оцарапали кожу и он вытер тыльной стороной ладони рот.

Карие глаза Рафаэля блестели.

– Мне было жаль услышать о смерти вашего друга-оборотня.

Саймон застыл. Клэри положила свою руку на его.

– Ты так не думаешь,– сказал Саймон,– Ты ненавидел тот факт, что у меня был волк-защитник.

Рафаэль задумчиво хмыкнул.

– Ни охраны, ни метки Каина. Вся защита исчезла. Наверное это странное чувство, Светолюб, знать, что теперь ты можешь умереть по-настоящему?

Саймон уставился на него.

– Почему ты это делаешь? – спросил он, сделав еще один глоток из бутылки. Кровь показалась ему горько-кислой в этот раз. – Для чего хочешь заставить меня ненавидеть себя? Или просто ты меня так ненавидишь?