Текст книги "Леола, где ты?"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Я очень осторожно извлек из кармана пачку сигарет, прикурил одну и взглянул на Эммануэля.

– Такой встречи я вовсе не добивался, – высказал я истинную правду. – Зачем все эти сложности? Все, что вам нужно было сделать, это сказать мне “вернитесь”. И я бы сам немедленно примчался сюда.

– Но тогда вы прибыли бы на борт моей яхты по приглашению – как вы и сделали несколько часов тому назад. И были бы моим гостем. А вот теперь вы превратились в обыкновенного вора, мистер Холман, – засмеялся Эммануэль. – И будет весьма прискорбно, если вора застрелят, застигнув врасплох. Полиция же отнесется к такому прискорбному факту с должным пониманием.

– Так что знай, где стоишь, Холман! – подхватил Кери. – Только шевельнись – и вылетишь отсюда весь в дырках!

Я рассматривал сидящую на кровати блондинку – героиню стоящих многие миллионы долларов кинофильмов: волосы цвета превосходного сухого испанского хереса; отброшенные назад, они волнами ниспадали по обеим сторонам лица на три дюйма ниже подбородка; громадные ярко-голубые глаза удивительным образом сочетали выражение искушенности и вместе с тем наивности маленькой потерявшейся девчушки; дерзко вздернутый носик; широкий рот, одновременно смешливый и чувственный; лицо сексуальное и в то же время застенчивое. Она была высока и стройна; небольшая, но хорошо сформированная грудь выпирала из-под тонкого черного свитера; пояс подчеркивал осиную талию; белые слаксы обтягивали стройные бедра и длинные ноги.

У меня сразу же сложилось впечатление, что она может быть очень хороша в постели – если, конечно, того захочет. Это была женщина, которая и не подумает сдерживать свои эмоции, даже если над кроватью укреплено зеркало.

В общем, с моей точки зрения, Леола Смит была привлекательной и сексуальной, хотя и не блондинкой за миллион долларов. Но кто я, чтобы вступать в спор с кассами кинотеатров?

– Вам бы следовало писать домой почаще, – с упреком сказал я ей. – Тогда бы я не вляпался в такую ситуацию.

Мисс Смит неуверенно улыбнулась в ответ:

– Мы только хотели убедиться, что вы говорили правду, мистер Холман. – В ее голосе определенно присутствовали нотки легкого испуга. – Вам не о чем беспокоиться, если будете отвечать...

– Уж я позабочусь об этом! – решительно пообещал Майк Кери. – Как сказала мисс Смит, нам нужны твои ответы, Холман. Не будешь давать правдивые ответы.., знаешь, что с тобой будет.

– Ты напоминаешь мне пса у моей тетушки Агаты, – охотно поддержал я разговор. – Он чертовски привык каждое утро лаем пугать почтальона. Так продолжалось, пока тот не двинул его башмаком по ребрам. С того дня и до самой смерти он больше никогда не лаял на почтальона.

Эммануэль повернулся к Кери с иронической ухмылкой.

– Майк, – сказал он мягко, – мистер Холман думает, что ты просто забавляешься.

Я ожидал, что Кери взорвется. Но не тут-то было – он начал приближаться ко мне шаг за шагом неспешно, с бесстрастным лицом и холодным взглядом глубоко сидящих серых глаз. Я многое успел узнать за те секунды, пока он надвигался на меня. Например, я узнал, что он вполне мог бы в данной ситуации использовать револьвер. И что мое достаточно банальное сравнение с собакой мифической тетушки Агаты не взбесило его: он оставался спокойным, целеустремленным и неумолимым. И я пожалел, что не держал свой болтливый рот на замке.

Кери остановился; ствол его револьвера уперся в мой желудок.

– Такими малявками я закусываю перед завтраком, – процедил он сквозь зубы все тем же безразличным тоном. – Помни об этом, Холман. Зачем тебе лишние неприятности?

Он отступил на шаг, а вместе с ним отодвинулся и револьвер. Я понял, что это всего лишь предупреждение. Этой ночью я был лишен возможности подыскивать правильные ответы, поскольку даже не мог рассчитывать на правильные вопросы.

В следующий миг правая рука Майка пришла в движение – слишком быстрое, чтобы я смог попытаться уклониться, – и ствол револьвера обрушился на мое лицо. Словно удар копытом, он вспорол кожу, оставив за собой кровавый след.

Я услышал сдавленный вскрик Леолы Смит. Но в тот момент не мог обращать внимание ни на что. Каюта резко крутанулась три, может, четыре раза, потом нехотя замедлила вращение и остановилась... Моя голова как бы взорвалась на мелкие осколки, а затем они медленно и мучительно воссоединились и погрузились в пучину тупой боли, охватившей весь череп... Я тронул рассеченное место рукой и увидел, что тыльная сторона ладони покрылась кровавыми пятнами.

– Мистер Эммануэль спрашивает, – слабо донесся до меня голос Кери, – ты сразу дашь правдивый ответ?

– Вы говорили, что работаете не на студию, а на частного клиента, мистер Холман, – почти промурлыкал Эммануэль. – Это правда?

Сигарета, которую я держал между пальцами, вывалившись на пол, прожгла дыру в дорогом ковре. Я машинально растер ее пяткой и ответил:

– Точно.

– Имя клиента, – снова услышал я.

– Виктор Эймори.

Мглистые глаза Эммануэля совсем утонули в складках кожи, потом сосредоточились на Леоле, которая все еще от ужаса зажимала рот руками, потрясенная кратким, но эффективным подстегиванием меня с помощью оружия. Она никак не среагировала на названное имя.

– Только он один вовлечен в это дело? – поинтересовался Эммануэль.

– Сначала я повидался с секретаршей мисс Смит – Хло Бентон. Но она не была в восторге от идеи Виктора нанять меня для поисков ее босса, – ответил я. – Повторяю, Эймори считает вас способным на похищение.

– Это все? – Эммануэль поглаживал свои усы. – Больше ничего не было сказано?

– Название яхты.., что она в Каннах.., что вы всегда здесь в этот сезон.

– И ничего больше? Только это? – повторил свой вопрос Рафаэль.

Я выложил ему правду, ибо считал, что врать не имеет смысла: если Леола все еще находится с Эммануэлем на борту и ей это нравится, в этом случае моя работа окончена. И все, что мне остается, это вернуться к Эймори и доложить факты... Правда, внимания заслуживало еще одно обстоятельство – коварство, с которым использовали Вилли Лау, чтобы заманить меня на яхту... Похоже, чем больше имен будет названо, тем продолжительнее будет наша беседа и тем больше появится шансов установить, в чем же, черт побери, дело. А кроме того, у меня образовался должок перед Кери... Но с этим можно немного и подождать.

– Виктор Эймори советовал остерегаться вашего друга – парня, который был вашей правой рукой в некие контрабандные времена. Рея Толвера, – неохотно признался я.

– Вот видите?! – выкрикнула блондинка. – Я знаю, Виктор как-то связан со всем этим!

– Мы обсудим все позднее, – оборвал ее Эммануэль. – Это все, окончательно все, мистер Холман? Упоминались еще какие-нибудь имена?

Я отрицательно покачал головой.

Эммануэль достал толстую сигару, раскурил и безмятежно попыхивал ею; Кери, храня выражение полнейшего безразличия на лице, следил за мной; блондинка подслеповато уставилась на мою башку, как на важнейший для нее объект наблюдения.

– Возможно, – пропыхтел Эммануэль, – он и есть тот, кто нам нужен.

– Я бы лучше провернул это дело, – неожиданно горячо сказал Кери. – Он же сопляк!

– Я слишком рискую, если ты займешься этим, Майк, – терпеливо возразил Эммануэль. – Связь более чем очевидна... Да и нет крайней необходимости принимать окончательное решение сегодня же ночью. Обсудим все утром.

– А что пока делать с этим? – мотнул в мою сторону головой Кери.

– Запри его куда-нибудь понадежнее. – Эммануэль удостоил меня кратким взглядом и неожиданно заржал. – Нет, у меня есть идея получше! Запри-ка ты его с Вилли в ее каюте. Она попотчует нас забавной историей за завтраком.

– Рафаэль, это нечестно! – запротестовала Леола. – Девочка помогла заполучить его на яхту и...

– Попрошу! – поднял руку Эммануэль. – В настоящее время у нас щекотливые отношения. Не подвергайте их опасности, проявляя свои эмоции в отношении вещей, которые вас не касаются.

Рафаэль наблюдал за ней. Открыв было рот, чтобы заговорить, она передумала, решив, что лучше промолчать, и закусила губу.

– Вот так-то лучше, – пробурчал хозяин яхты. – Позаботься об этом, Майк, и можешь идти спать. Поставь кого-нибудь к двери их каюты, если считаешь это необходимым.

– Разумеется, мистер Эммануэль. – Кери приблизился ко мне. – О'кей, сосунок, открывай двери и топай.

Чуть позже, в ответ на властный стук, дверь каюты Вилли Лау приотворилась на пару дюймов, и в щели появилась ее взлохмаченная головка.

– Босс приказал составить тебе компанию на ночь, детка, – проинформировал ее Кери. – Тебе не повезло. Такое уж твое счастье – оказаться вместе с этим слизняком.

Злобный толчок заставил меня согнуться. Плечом я ударил в дверь, она распахнулась, и как из пушки я влетел в комнату. На пути столкнулся с девушкой, сбив ее на пол, а к тому времени, когда я немного пришел в себя, Кери уже успел извлечь ключ из внутреннего замка, захлопнуть дверь и запереть ее снаружи.

Черные трусики Вилли оказались полностью на виду, и я мог видеть все, вплоть до пупка. При других обстоятельствах эта вынужденная позиция девушки была бы идеальной для того, чтобы улечься на спину. Вилли с тру дом поднялась и, уставившись на меня, машинально оттянула подол платья вниз – туда, где он и должен находиться у благопристойной девушки. На ее лице отражалось крайнее раздражение.

– Я ничего не могла поделать, – затараторила она. – Это все придумал Эммануэль, поняли? Он заставил меня!

– Ну еще бы! – кивнул я. – И это – тоже его идея: рассказать за завтраком забавную историю о ночи со мной в твоей каюте.

Раздраженную мину сменило выражение полного понимания.

– Иногда он бывает – как вы сказали? – настоящим подонком!

– Только иногда? – усомнился я.

– Если бы у него не было столько денег, я бы прямо сейчас бросила его! – Ее голос переполняло праведное негодование. – Я столько сделала для него сегодня ночью – выдавала вам всю эту ерунду и соблазняла маленькими белыми прыщиками! И после всего, оказывается, от него можно ожидать чего угодно – возьмет да и зашвырнет меня в один прекрасный день черт знает куда!

Вилли с силой топнула ножкой, и ее бюст мягко колыхнулся.

– Бог знает, что вы могли бы сделать со мной, не будь таким тактичным мужчиной. А его даже не волнует, что может случиться со мной этой ночью! Что вы можете.., можете... – Ее глаза широко распахнулись, и в голосе задрожали умоляющие нотки, – но ведь вы не станете, верно?

– Даже клубника любит меня, – по-дурацки проворковал я, – а не маленькие белые прыщики.

– Вам больно? – Нежные пальчики Вилли на мгновение прикоснулись к моему лицу. – Можно, я промою?

Она опрометью бросилась в ванную, вернулась с влажным полотенцем в руках и осторожно промокнула рану.

– Держу пари, это работа ужасного Кери. Он совершенно бесчувственный тип, просто зверь.

Девушка отступила на шаг и внимательно осмотрела мое лицо.

– Уже не кровоточит. Но думаю, к утру образуется здоровенный синяк. Это очень плохо! Лицо слишком ценная вещь, чтобы бить по нему!

Роскошь меблировки каюты прямо-таки бросалась в глаза. Но Эммануэль, по-видимому, считал, что главная ее деталь – широченная кровать. Обойдя ее, я опустился на краешек и закурил.

– Мы ничего не можем сделать, пока не наступит утро. Предлагаю не падать духом. У тебя, случаем, не найдется чего-либо выпить?

– Нет, я же говорила, что не прикасаюсь к алкоголю. Моя мать, горькая пьяница, выглядела старухой в свои тридцать пять.

– Как бы там ни было, ты сказала правду о выпивке. А как насчет сучки Смит? Все правда? – спросил я.

– То, как она прибыла на яхту? И что Эммануэль велел держать это под большим секретом? Я кивнул, и Вилли продолжала:

– Все правда. И что не спит с ней – тоже верно. – Она пренебрежительно наморщила носик. – Не понимаю, чего ему от нее нужно?

– Твои догадки стоят ровно столько же, сколько и мои предположения, – пожал я плечами. – Рафаэль заставил тебя провести эту сцену соблазнения, когда Кери водил меня по яхте?

– Да-да. Все было подстроено, и моряк Анри тоже в этом участвовал. У него даже была специальная прокладка в фуражке на тот случай, если ему достанется по голове, – вы ведь не могли поранить его слишком сильно. Рафаэль не сказал, зачем ему все это нужно. И я знаю: бесполезно спрашивать... Это очень усложнило ситуацию для вас, мистер Холман, да?

– Спроси у меня еще раз об этом утром, – проворчал я.

– Простите меня, Рик, если я навредила вам, – она присела на край кровати рядом со мной, – я попытаюсь исправить дело.

– Пусть это тебя не беспокоит. Тут все смердело с самого начала, как грязная взятка. Но даже если бы я все знал заранее, все равно отправился бы с тобой в номер.

Она растерянно заморгала, потом решительно тряхнула головой.

– Ничего не поняла, но это не имеет значения.

– Как ты впервые встретилась с Эммануэлем? – полюбопытствовал я.

– Н-ну, как-то среди дня, когда была уверена, что он сидит на палубе, я подплыла к яхте, а когда была совсем рядом, произошел уж-жасный.., инцидент! – Она хихикнула. – Я потеряла бикини! Ужас, да? Кое-как добралась до трапа, взобралась на палубу – и угодила прямо к нему в объятия. Объяснила, что случилось, и попросила дать мне на время какое-нибудь платье, потому как не хотела быть арестованной за прогулку по Каннам в голом виде. Он оказался уж-жасно добрым – вместо платья дал целую каюту!

Девушка вскочила и, подойдя к двери, щелкнула выключателем; каюта утонула в темноте, остался только слабый теплый свет ночника у кровати.

– Значит, Рафаэль решил – очень мило – поместить тебя ко мне? Они желают утром услышать забавную историю, правда? – Вилли вошла в конус света от ночника и долго стояла, всматриваясь в мое лицо; кончик розового языка медленно заскользил по ее нижней губе. – Я расскажу ему оч-чень увлекательную историю утром! Я расскажу о каждом моменте нашей любви!

Она завела руки за спину, раздернула змейку платья и, двигая плечами, освободилась от него. Платье медленно спало на пол; груди с темно-розовыми сосками расцвели пред моими глазами, и я увидел, как они мгновенно отвердели. Секундой позже она освободилась от штанишек, швырнув их с такой силой, что они описали в воздухе порхающую дугу. Вилли подошла ко мне, ее глаза светились; обнаженное тело горделиво демонстрировало упругие округлости; между ногами золотился густой пушок... Я заметил влажный проблеск розовой плоти...

– Мы будем любить друг друга всю ночь, – гортанным голосом проговорила она, – а потом я расскажу ему об этом. Рафаэль сойдет с ума от ревности и перережет кривым ножом свою проклятую глотку!

Она стояла передо мной. Мои глаза впились в ее сексуальные прелести, на вид сладкие как мед.

Вилли царственным движением возложила руки мне на плечи и, изогнувшись вперед, принялась похлопывать упруго покачивающимися грудями по моему лицу; я охватил ее талию и, подтянув поближе, вдавил лицо в светлую поросль. Вилли опрокинула меня навзничь и стала расстегивать пуговицы моей рубашки.

– Только не делай ничего, голубчик! Дай мне все сделать самой...

Я согласился. Позволил ей делать все самой. Она распахнула мою рубашку и начала целовать грудь, медленно опускаясь вниз, к животу. Тем временем ее пальцы занимались ремнем: она расстегнула его и опустила змейку брюк. Я приподнялся, помогая ей стянуть их, а потом и плавки. Упругая эрекция подбросила вверх мой шомпол, и она, овладев им, начала над ним ворковать.

– Вот на что мне нравится смотреть, – выдохнула она. – Он очень мило будет выглядеть с голубеньким бантиком.

Она поцеловала кончик, затем охватила его губами и стала перемещать их вниз и вверх по всей длине. Весьма профессионально. Очень опытна, подумал я, и отбросил все свои проблемы.

Так продолжалось некоторое время... Потом она подняла голову и порочно улыбнулась.

– Давай избавимся от остальной твоей одежды. – Через мгновение я был нагим, как в час моего рождения.

Вилли снова опрокинула меня на кровать и, сев на меня верхом, точно направила мое мерило в себя; волнообразно покачивая бедрами, она опускалась прямо на него до тех пор, пока оно полностью не вошло в нее; затем начала покачиваться взад-вперед – сначала мед ленно, нажимая руками на мои плечи; ее голова с полузакрытыми глазами откинулась назад, открыв лебединый изгиб шеи; она двигалась все быстрее и быстрее; хриплый звук зародился в глубине ее горла; ее движения становились все более неистовыми.., я почувствовал приближение конца.

Когда шомпол выбросил в нее свою струю, она резко вскрикнула.., вытянулась в струнку и рухнула на меня, оставив его в себе.

Мы еще дважды любили друг друга, пока не заснули под утро. Пробудившись, мы повторили все сначала. Но на этот раз Вилли стояла на коленях на измятой простыне, а я входил в нее сзади. Мне было сообщено, что это – ее любимая поза, на что я ответствовал, что и моя тоже.

Глава 4

Около половины девятого какой-то морячок принес бритву, зубную щетку и все остальные необходимые принадлежности. После душа и бритья я натянул на себя один из легких свитеров Вилли – вместо свежей рубашки. Он был, конечно, тесноват, но, в общем, подходил. Я чувствовал себя превосходно, если исключить ощущение некоторой телесной вялости. А вот Вилли выглядела так, словно прекрасно выспалась этой ночью. Натянув на себя белое бикини и всунув ноги в сандалии, она присела на край измятой постели и улыбнулась мне.

– Я передумала, – с глубокомысленным видом сообщила она. – Я ничего не расскажу Рафаэлю о нашей ночи. Заставлю его поволноваться! – Последовало выразительное движение шоколадными плечами. – А кроме того, мне нужно несколько новых платьев для пополнения гардероба. Было бы глупо сердить его, ты не находишь?

Щелкнул замок, и на пороге появился все тот же морячок.

– Мистер Эммануэль приглашает вас, мистер Холман, позавтракать на задней палубе.

– Нам лучше пойти, – поднялась Вилли с постели.

– Только мистер Холман, – твердо возразил морячок. – А вам, мадемуазель, он приказал доставить завтрак в каюту. Он увидится с вами перед ленчем.

– Видишь, какой он жестокий! – надула губки Вилли и крепко поцеловала меня прямо в губы. – Пока, Рик. Надеюсь, Рафаэль слопает кучу фруктов и у него будет несварение желудка!

– Может, маленькие белые прыщики? – пошутил я.

Она еще заливалась смехом, когда я вышел из каюты вслед за морячком и увидел еще одного члена экипажа, стоявшего у трапа с пистолетом в руке.

Так мы и проследовали целой процессией – я между моими конвоирами – на заднюю палубу, где стол для завтрака был сервирован со всей элегантностью, годной даже для “Максима”.

За столом собралась вся святая троица – Леола Смит в черном купальном костюме, темных очках и чрезмерно большой, тяжелой даже на вид шляпе. Я отметил, что она делала Леолу неузнаваемой даже в большей степени, чем, к примеру, накладные усы и парик; неизменно бесстрастный Кери в свитере и джинсах и Эммануэль, облаченный в пеструю филиппинскую рубаху со сборками и голубые шорты.

Я занял свободное кресло напротив хозяина. Возле меня мгновенно материализовался стюард. Вначале, поддавшись порыву бешенства, я хотел заказать нечто невообразимое, например фазана под стеклянным соусом, разварные башмаки в собственном соку и синильную кислоту вместо кофе. Однако вовремя сообразил, что это было бы просто-напросто потерей времени, поскольку стюард никак не среагирует на издевку, а просто принесет все заказанное. Так что пришлось остановиться на яйце-пашот, тостах и кофе.

– Предполагаю, вы провели весьма интересную ночь? – иронически осведомился Эммануэль.

– Ваше гостеприимство поистине превосходно, мистер Эммануэль. – Я послал ему по-настоящему солнечную улыбку. – Как вы и обещали, это была весьма забавная ночь. Всякий раз, вспоминая вас, я смеялся прямо-таки по-детски – заливисто!

– Дать ему в зубы? – прорычал Кери. И это прозвучало вовсе не вопросом, а скорее как утверждение.

– Все служит своему предназначению, – философским тоном наставника произнес Эммануэль. – Сейчас мы привели мистера Холмана в радужное настроение. А тебе, Майк, не стоит так расстраиваться – ты ведь знаешь, что таких Вилли Лау мы можем хоть сейчас найти в Каннах тысячи.

– Я не из-за нее, – проворчал Кери. – Из-за него. Вечно подкалывает, как только увидит!

– Мы что, собираемся сидеть тут целый день, пока вы будете обмениваться оскорблениями, словно малые дети? – раздраженно спросила Леола.

– Леди, как всегда, права, – улыбнулся ей Эммануэль и поглядел на меня. – У мисс Смит имеется некая проблема... Вот мы и подумали, не тот ли вы человек, который может разрешить ее, мистер Холман?

Отвечать на такой вопрос не имело смысла, и я промолчал. Эммануэль тоже молчал, пока стюард подавал мой завтрак, а потом с его помощью он стал выбирать себе из громадной фруктовой вазы, водруженной в центре стола, персик поспелее. Я подумал, что пожелание Вилли становится близким к осуществлению.

– Полагаю, мисс Смит должна сама рассказать о своей проблеме, – сказал Эммануэль.

Она повернулась и долго смотрела на него, но темные очки и широкие поля шляпы, низко надвинутой на лоб, не позволяли разглядеть выражение ее лица. Потом Леола закурила; рука, державшая спичку, слегка дрожала.

– Я встретила впервые мистера Эммануэля в Париже около четырех месяцев назад, – начала она, тщательно контролируя интонации своего голоса. – Виктор Эймори представил нас друг другу. Мы должны были встретиться за ужином, втроем, но в последний момент Виктор не смог прийти, и за столом мы оказались... – Ее голос дрогнул. – То есть мистер Эммануэль и я, он сказал...

– Не смущайтесь, моя дорогая. – Эммануэль лучезарно улыбнулся. – Позвольте, я сам поведаю мистеру Холману эту часть истории.

Он смерил меня испытующим взглядом: улыбка еще сохранялась на его лице.

– За ужином я признался мисс Смит в моем безмерном восхищении – ее работой и всем прочим. Я откровенно сказал, что она – олицетворение того, что я всегда желал видеть в женщине, и что, если она присоединится ко мне в круизе на борту моей яхты, я буду ее вечным должником. К сожалению, мисс Смит не ответила мне взаимностью и отказалась от предложения. В тот вечер я настаивал на нем как только мог. – Он покаянно вздохнул. – Богатый человек избалован. Особенно если это касается женщин. Мне стыдно признаваться, но я выложил перед ней все соблазны, какие только мог придумать – включая замужество. Но получил отказ... Тогда, я очень сожалею, но это так – я вышел из себя и стал угрожать ей. В конце концов она выскочила из-за стола; мне оставалось только раскаиваться и сожалеть о своей невоспитанности.

Он снова улыбнулся ей.

– Я думаю, дорогая, теперь вам будет легче закончить эту историю?

Она поспешно кивнула.

– На следующий день я встретилась с Виктором и рассказала ему о случившемся. Он предупредил меня, чтобы я была поосторожнее, потому что Эммануэль не только очень богатый, но и очень опасный человек... Через два или три дня я улетела в Голливуд на съемки новой картины и забыла об этом случае. Месяц спустя, когда я освободилась, пришло время снова скрыться ото всех. – Она сделала какой-то странный жест. – Когда я карабкалась наверх, – продолжила Леола, – я ни от чего не отказывалась, ибо все было частью того, чего я, собственно, и добивалась, – реклама, обман, приемы, жизнь в лучах прожекторов. Но чего же мне это стоило! Три разбитых замужества, постоянное ощущение, что я – это вовсе не я, а какая-то другая особа... Дошло до того, что я уже даже не знала, кто же я на самом-то деле... Иначе говоря, я начала терять и одновременно находить себя...

– Ваш самоанализ восхитителен, моя дорогая! – Ей была снова подарена лучезарная улыбка. – Но, прошу вас, вернитесь к рассказу. – Эммануэль изогнулся в галантном поклоне.

– Простите, – резко парировала актриса. – У меня был способ, с помощью которого я скрывалась от всего мира. Теперь-то я понимаю, насколько он был ребяческим... Но до сих пор он хорошо срабатывал. Да и нужно-то было всего ничего – черный парик, никакого макияжа, небрежные платья – и Леола Смит превращалась в Летти Смит. И заметьте, при этом не стоило даже беспокоиться об инициалах на чемодане и прочей ерунде. Летти Смит – тридцатилетняя студентка-искусствовед, имеющая достаточно средств, чтобы позволить себе простительное только юным особам увлечение искусством и любовь к Парижу. Она на весь год снимает апартаменты в отеле “Лефт бенк”, но почти не живет в них. Кинозвезда Леола прибывает в Париж, регистрируется в отеле “Георг V” и исчезает через несколько дней... А в тот же день Летти Смит открывает дверь своих апартаментов в совсем другом отеле...

И на этот раз, как мне казалось, все шло хорошо. Я рассчитывала пробыть в Париже около недели, а потом, возможно, полететь в Шотландию. Но на третий день мне кто-то позвонил и заявил, что ему известно, кто я. Мало того, он располагает информацией, которую может продать. Речь идет об опасности, угрожающей одному из самых близких мне людей, и находится этот человек в Швейцарии. И если такие сведения, сказал он, представляют для меня интерес, то я должна быть в названном им кафе в восемь вечера. Конечно, с деньгами. Речь могла идти только об одном дорогом мне человеке, моей дочери – малышке Леоле.

Я пришла в кафе. Вскоре за мой столик подсел невысокий лысый мужчина с крючковатым носом. Он выглядел как старый попугай, лишившийся своего оперения. Прежде всего незнакомец потребовал деньги и, получив их, не только назвал имя мой дочери, но и имена директрисы и учителей интерната. Потом он сказал, что его и всех прочих нанял мсье Эммануэль, чтобы похитить мою дочь. Далее они намерены удерживать ее в одном из домов, снятых для этой цели в предместье Вены, и ожидать дальнейших указаний.

Он заявил, что вообще не любит подобных дел и охотно устранился бы от этого, но ему нужны деньги, чтобы убраться подальше. Он был уверен, что его отказ ничего не может изменить. Единственный способ, как он считал, избежать похищения – это немедленно забрать мою дочь из школы, посадить ее вместе со мной на самолет, идущий рейсом в Штаты. “Эммануэль – большой бабник, – сказал он, – но ему быстро надоедает, если погоня за женщиной становится слишком трудной: всегда находится другая, которая с охотой войдет в его жизнь”. Потом незнакомец ушел.

Слушая эту историю, я успел покончить с завтраком, закурить и справиться со второй чашкой кофе.

– И вы последовали его совету, – сказал я.

– На следующий же день, – кивнула она. – Я забрала малышку из школы. Мы прилетели в Нью-Йорк в тот же день и забились в норку – дешевую грязную гостиницу на задворках Таймс-сквер, а потом улетели в Сан-Франциско и оттуда вернулись в Лос-Анджелес. Потом на каком-то аукционе Летти Смит купила хоть и старый, но надежный “шевроле” выпуска пятьдесят девятого года, и мы отправились путешествовать. Я решила, что если нас начнут разыскивать, то в последнюю очередь – в Калифорнии. Мы поехали на север по шоссе номер один, пролегающему по берегу, и в первую же ночь нашли уединенный мотель в двух милях от него. В мотеле были всего три более чем скромных номера, и старика-владельца заведения чуть не хватила кондрашка от удивления, когда я сказала, что хочу снять один из них на ночь.

Леола рассмеялась.

– Той ночью около десяти в дверь постучали. Я подумала, что это хозяин мотеля, и открыла дверь... Двое мужчин с револьверами в руках оттеснили меня внутрь. Я была в такой панике, что не могла даже плакать, не говоря уже о том, чтобы заорать! Один из них схватил малышку, зажал ей рот и вытащил из кабинки. Другой сказал, что у него есть послание для меня от некоего человека по имени Рей Толвер. Мужчина предупредил, что если я хочу снова увидеть дочь, то должна первым же рейсом улететь в Париж, приехать в Канны и прибыть на яхту Эммануэля. Потом он налил в стакан воды, что-то бросил в нее и заставил меня выпить... Очнувшись утром, я поняла, что у меня нет выбора, и полетела в Париж. Я была согласна на что угодно – включая и Рафаэля Эммануэля, – лишь бы не рисковать жизнью малышки Леолы, которую я больше не видела...

– Видите, мистер Холман, какой я злодей! – жизнерадостно провозгласил Эммануэль. – Я не знаю, кто был больше удивлен – я, когда услышал эту историю, или мисс Смит, когда поняла, что я к ней не имею никакого отношения!

– Я из Миссури, – проинформировал я всех присутствовавших.

– Простите, что вы сказали? – не понял Рафаэль.

– Мистер Холман имеет в виду, что вы должны доказать ему это, – пояснила Леола. – Поверьте уж мне на слово, мистер Холман, все уже доказано. Пожалуйста, слушайте дальше!

– Рей Толвер... – Голос Эммануэля был почти ласковым, когда он произносил это имя. – Я всегда знал, что этот человек очень амбициозен. Но сейчас он, боюсь, просто страдает манией величия... Видите ли, в течение многих лет я занимался операциями с вооружением. В этом бизнесе мой компаньон Рей Толвер проявил себя как очень способный лейтенант. И вот, когда я решил, что пора отказаться от этого дела, мы с Толвером пришли к полюбовному соглашению о том, что отныне наши дороги должны разойтись. Он продолжал заниматься вышеназванными операциями, а я уступил ему свою долю за справедливую цену. Думаю, он слишком любит острые ощущения, чтобы тоже отказаться от этого бизнеса. Кроме того, полагаю, он просто глупец. Но это, в конце концов, его личное дело.

Рафаэль задумчиво выбрал, поковырявшись, еще один спелый персик.

– И даже несмотря на то, что я полностью отошел от всех видов бизнеса, у меня еще остались кое-какие связи и агенты. Они информируют меня о многом, что происходит в мире, и часто дают мне возможность выгодно инвестировать деньги и быстро получать прибыли... У меня это что-то вроде хобби, понимаете?

– Как и женщины? – предположил я. Его улыбка была несколько натянутой.

– Самое занимательное, мистер Холман, хобби. Так вот. Недавно один из моих агентов сообщил, что Толвер поставляет противникам режима Кастро некоторые товары, в которых они сильно нуждаются. Самая последняя – и самая крупная, заметьте! – партия Переправлялась из Гаити, она не была перехвачена кастровцами и оказалась полностью утраченной. Как утверждает мой человек, Толвер потерял на этом все капиталы и ему пришлось вернуться обратно в Майами, чтобы попытаться раздобыть хоть немного денег. Так что, когда мисс Смит рассказала мне свою историю и упомянула его имя, многое сразу же стало ясным... Ситуация прояснилась еще больше, когда я получил послание от Толвера. Он сообщал о доставке мне мисс Смит в качестве подарка в память о “добрых старых временах”, видите ли! Но это, мол, обойдется мне в три миллиона американских долларов за безопасное возвращение ее дочери!