Текст книги "Ребёнок от сводного врага (СИ)"

Автор книги: Каролина Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Все в порядке? Ты какой-то бледный. Он узнал о нас? – со страхом в прозрачно-голубых глазах спрашивает она. Столько вопросов за раз еще никто не задавал, но я проглатываю их и отвечаю на самый важный.

– Нет, не узнал, – улыбаюсь в ответ. – Все будет хорошо, малышка.

Хочу надеяться на это всеми силами…

Глава 17. Мое счастье, твое отчаяние

– Ты чего сегодня такая счастливая? Экзамен через час! – Алена подозрительно глядит на меня из-за тетради для конспектов.

– Я не могу быть счастливой?

– Когда сдашь – можешь, а пока…

А пока я думаю об одном человеке, который не дает мне впасть в уныние и панику. Он отвез меня в университет и обещал забрать после экзамена. Последнего экзамена в этом учебном году. И наконец-то свобода, лето, и много времени бок о бок с ним. С Даном. Он сидел со мной весь вечер, поглаживая пальцами мои ноги и дразня щекоткой. Он проверял, готова ли я к экзамену, все ещё не понимая, зачем я учусь на юриста.

Он всегда рядом.

Когда Дан показал мне галерею, я не поверила своим глазам. Он правда хочет, чтобы я показала на выставке свои работы? Они лишь баловство, успокоение после трудного дня, не более того, а здесь…

– Ты заслуживаешь большего, – шепчет Дан на ушко, стоя сзади и согревая своим теплом.

Он первый, кто говорит эти слова. Никто не произносил их вслух, я и сама в них не верила, пока он не показал, что бывает иначе. Что жизнь окрашивается не только красками цвета радуги, но и смежными цветами, которых в ней нет. Их не было в моей душе, пока мы не переступили черту. Нам везло, что мама и Григорий Викторович постоянно работали и редко появлялись дома. Но иногда они засиживались допоздна и словно караулили нас.

Когда родители были дома, я не могла пробраться в спальню Дана, а он не мог появиться у меня. Если бы нас застукали или услышали шум из наших спален, был бы скандал.

Они не спрашивают, почему Дан не переезжает в свою квартиру, не интересуются, почему он расстался с Мариной. Мне ее правда жаль. Она ни в чем не виновата. Поначалу я ревновала, переживала, что переступила черту с чужим парнем, а для него та ночь оказалась ничем, в отличие от меня. Но Дан на следующий день расставил все по своим местам.

Что стало бы с нами, если бы Дан не поцеловал меня? Смогли бы мы сблизиться, если бы продолжали таить внутри себя чувства друг к другу? Вряд ли.

Но судьба пошла нам навстречу, помогла соединиться.

Спасибо…

Экзамен проходит спокойно, как обычно. Я сдаю право на пять, Алена на четыре. Подруга даже не грустит, наоборот, радуется такому исходу.

– Я почти ничего не учила, но не завалила экзамен! – выкрикивает она на весь холл, когда мы спускаемся на первый этаж. – Хорошо, что мне выпал первый билет. Я его в коридоре прочитала!

– Ты очень безответственная, подруга, – улыбаюсь, глядя на довольную Аленку.

– А ты? Вообще в последнее время игнорируешь меня!

– Я просто занята…

– Чем?

В этот момент мы выходим на улицу и останавливаемся прямо у двери. Другим студентам приходится обходить нас и нудеть, что мы стоим посреди прохода. Но я не обращаю на это внимания, замечая серьезный взгляд Аленки.

– Неважно.

– Нет, важно! Говори давай!

Прости, подруга, я не могу тебе сказать. Не знаю, как ты отреагируешь на мои откровения. Помню, ты сама толкала меня в объятья сводного брата, но я не представляю, что ты скажешь, если узнаешь, что твои слова оказались пророческими. Ведь я люблю его, и тебя я люблю, а терять союзника в твоем лице не готова.

Нужно что-то придумать. Какое-то оправдание, в которое поверит Алена и после которого не станет допрашивать меня, как на следствии. Но что…

– Да так…

В этот момент мне приходит спасительное сообщение:

Дан: «Жду тебя на парковке».

– Кто тебе там пишет? – она тут же переходит с одной темы на другую.

– А? Чего?

– Ты улыбаешься, как влюбленная идиотка.

– Это не так! За мной Дан приехал.

Она все равно видела отправителя. Зачем скрывать? Но сейчас в шоколадных глазах подруги замечаю некое облегчение наравне с обидой. Или мне кажется? Может, это мое воображение играет злую шутку?

– Понятно, – отвечает почти равнодушным голосом. – Позвони, как освободишься.

Мы прощаемся поцелуем в щечку и расходимся в разные стороны. Я бегу к припаркованному автомобилю Дана, а Алена – в сторону метро. Но напоследок замечаю ее довольную улыбку.

Догадалась…

– Тебя можно поздравить с окончанием сессии? – спрашивает Дан, выруливая с парковки. Мы никогда не обнимаемся здесь, не целуемся, чтобы, не дай бог, никто не застукал на месте преступления.

– Можно и так сказать. Сдала на все пятерки.

– Ты столько сидела с этими конспектами. Еще бы ты не сдала на отлично и не закрыла все зачеты вовремя.

Ага. Сидел. Проверял. Диктовал. И отвлекал своими поцелуями. А я не могла оттолкнуть его, потому что нас тянуло друг к другу. И сейчас тянет. Всегда. Я всегда буду к нему тянуться, какие бы обстоятельства ни вставали между нами.

– Куда хочешь поехать? – спрашивает Дан, когда мы останавливаемся на светофоре.

– С тобой – хоть на край света.

– На край света, говоришь?

Почему он так хитро улыбается? Почему превышает скорость, когда нам мигает зеленый свет? И почему мы заезжаем в парковку торгового центра и паркуемся далеко от входа, в самом углу, где практически нет машин?

Ответы на вопросы мелькают в голове, но я не трачу время на их анализ. Я знаю, чего он хочет, как он хочет. А главное – наши желания взаимны.

Нам долго не удавалось остаться наедине. Слиться в единое целое, чтобы нас никто не услышал. Я слишком не сдержанна в эмоциях, которые мне дарит Дан, а он не заглушает меня, просит громче выкрикивать его имя, цепляться за его широкую спину и оставлять следы. И я оставляю. Глубокие. Практически до крови. На теле и в душе.

В такие моменты я чувствую себя по-настоящему счастливой. Особенной. Единственной. Если бы отношение Дана ко мне было неискренним, если бы он просто хотел поиграть, он бы не смотрел на меня так… Глубоко. Пронизывающе.

И сейчас я ощущаю то же самое в течение долгих минут. Нас никто не отвлекает, мы не привлекаем внимания. Это рискованно. Опасно. Камеры могут оказаться и здесь, и нас попросят из торгового центра и внесут в черный список. Когда я стала такой смелой? Прежняя Эльза ни за что не согласилась бы на близость на парковке даже в просторной машине, а сейчас я сижу сверху на своем мужчине, притягиваю его ближе за крепкую шею, ловлю полные губы и зарываюсь в волосы пальцами.

Мы вместе. Мы едины. И любимы.

– Люблю тебя… – слетает с губ признание. Мы никогда не признавались в любви вслух, это и не нужно. Мы и так знаем, насколько наши чувства взаимны.

– И я тебя…

… Люблю

Я переползаю на свое место и выхожу из машины. Дан идет следом ко входу. Но до него мы не доходим, потому что нос к носу встречаемся с высокой брюнеткой по имени…

– Марина? – удивляется Дан. – Что ты здесь забыла?

– Хотела спросить у тебя то же самое, – девушка поднимает идеально прорисованную черную бровь. Ее взгляд мимоходом падает на меня, окидывает сначала лицо, затем шею. Останавливается. Только зачем?

– Мы покупаем предметы интерьера для галереи.

– О, правда? Ты все же решил, чем будешь заниматься?

– Да. Помогаю сводной сестре с исполнением желания.

– Как мило, – улыбается она, но почему-то мне кажется, что ее натянутая улыбка не совсем искренняя. – Раньше ты ненавидел ее. Что же изменилось?

– Обстоятельства. Если ты не помнишь, пока я лежал в больнице, ты ходила по магазинам в…

– Я помню, – отрезает она. – Желаю вам приятного времяпрепровождения.

И уходит не попрощавшись. Марина показалась мне резкой, не такой искренней, как на ужине с ее родителями. Больно. Ей очень больно. И это чувство передается мне. Из-за меня они расстались, из-за меня она страдает. Наверное, она любила Дана, испытывала к нему светлые чувства. А он? Что сейчас чувствует он?

– Ну что, пойдем? – с улыбкой на лице спрашивает Дан, вытаскивая меня из размышлений. – У тебя все хорошо?

– Да, конечно.

Мы целый день гуляем, празднуем окончание сессии и мои хорошие отметки, не думаем ни о чем. Точнее, наверное, Дан ни о чем не думает, в отличие от меня. Впервые наша стычка с Мариной не выходит у меня из головы. Я все время испытывала чувство вины в глубине души, но Дан искоренял его своим вниманием, крепкими объятьями и жаркими поцелуями.

Однако в глубине души у меня остается гадкое чувство. Нехорошее предчувствие. Начало конца. Штиль перед штормом. Называйте, как хотите. И это беспокоит меня весь оставшийся день. Как будто наша связь вот-вот разрушится.

Но этого не произойдет, правда?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18. Дан

– Ты опять позвал меня для нотаций? – устало спрашиваю отца, глядя в стальные глаза.

Помню, мама всегда утверждала, что я унаследовал взгляд отца. Она с таким восхищением говорила, что наши глаза отражают настроение! Но у меня складывается ощущение, что у отца никогда не менялся цвет глаз, в отличие от меня. Он всегда кажется серым, угрюмым, черствым. Не выражающим никаких эмоций в принципе. Думаете, сейчас он сделает исключение? Вряд ли.

Сколько можно докапываться до меня со своей винодельней? Что дома, что здесь, в офисе! Специально вызвал меня сюда, чтобы я «привык» к теплому отцовскому кабинету? К простору в помещении, аромату алкоголя и прекрасному виду из окна? Вскоре тебе придется попрощаться с ним, отец, ведь у тебя не хватает средств для аренды офиса.

Рабочие увольняются, многих ты сам сократил. Но я сделал все, что мог. Больше от меня не требуют никаких вложений, потому что другие инвесторы отказываются вкладываться в провальный проект. Это уже твои проблемы, не мои. Я строю свою жизнь, а ты…

– Нет, – подозрительно спокойно отвечает отец, глядя на меня отрешенным взглядом. – Мы вернемся к этой теме позже. У меня другой вопрос. Ты расстался с Мариной?

Начинается. Устало закатываю глаза и присаживаюсь напротив отца. Он выжидающе глядит на меня, постукивая пальцами по деревянной поверхности стола. Немного раздражает этот звук, но я игнорирую его. Откуда он узнал – не стоит спрашивать. Как и о том, почему пару недель назад мы столкнулись с Мариной на парковке торгового центра в прекрасный летний день, когда…

Когда Эльза была в моих объятьях…

Я не афишировал расставание с Мариной, о нем знают только Эльза и мои друзья. Почему? Все просто. Марта закатила бы истерику из-за того, что я упустил идеальную женщину в своей жизни, а отец еще больше пилил бы меня, потому что они не породнились с другом.

– Да, расстался.

– Почему ты ничего нам не рассказал?

– Потому что это мое личное дело.

– Вы собирались пожениться!

Венка на лбу отца становится заметнее. Я не сразу вспоминаю наставление врачей о полном запрете на волнения, но вряд ли отец слишком сильно переживает из-за моих отношений с девушкой. Мы оба понимаем, зачем нужна была помолвка. Раньше я мог только догадываться, к чему эти намеки на свадьбу и детей. Но после того как узнал о положении винодельни, все встало на свои места.

– Мы? – переспрашиваю отца. – Я лично ни на ком жениться не собирался, так же, как и возглавлять винодельню.

– Когда ты, наконец, одумаешься? – выплевывает он. – Мы находимся в непростой ситуации! Наша жизнь рушится! Твоя семья нуждается в помощи, нужны решительные действия.

– Да-да…

– Даниил! – выкрикивает отец внезапно. Будь мне лет тринадцать, я бы вздрогнул, но за годы жизни с этим человеком я привык к его резкости. – Ты должен помириться с Мариной. Арнольд говорил, что его дочь страдает, сутками плачет в комнате.

– Дальше что?

– Ты довел девушку до нервного срыва. Тебе должно быть стыдно.

Я бы ответил в рифму, но сейчас совсем не тот случай. Я слишком зол, а отец снова видит ситуацию в искривленном зеркале. Видит и не понимает, почему я не хочу ввязываться в грязь, которую они затеяли с Архиповым.

– Какое тебе дело до Марины?

– Я знаю ее давно, и ты тоже. Я уже с Архиповым договорился о вашей…

– Кто тебя просил договариваться? Я? Марина?

– Вы бы сами не решились.

– Мы взрослые люди! Мы бы все сами сделали!

Разговор переходит на повышенные тона. Я не стесняюсь кричать во всю силу голоса, а он не боится, что нас услышат немногочисленные работники. Какого черта происходит в моей жизни? Расписали от и до, договорились за меня. Мама всегда твердила, что я в будущем стану мужчиной, и сам должен принимать решения. Сам, а не с помощью отца. Она знала его гораздо лучше меня, поэтому…

– Кстати, зачем тебе галерея? Я думал, ты равнодушен к искусству, – внезапно отец меняет тему и спрашивает спокойным голосом. Как быстро он остыл! Хотя нет, не быстро. Прошло минут пять, если не больше, прежде чем отец заговорил. Я углубился в воспоминания и наставления мамы, а он, видимо, приходил в себя.

– Теперь неравнодушен.

– Странно, – он почесывает едва заметную темную щетину. – Эльза тоже неравнодушна.

В этот момент я пытаюсь не выдать, как внутри меня все накаляется и я готов вот-вот взорваться. Снова испытываю тревогу, ощущение, что отец что-то подозревает. Я никогда не позволю скомпрометировать Эльзу. Никогда и никому. Даже собственному отцу.

– И?

– Это значит, что ты…

В этот момент в кармане вибрирует телефон. И я бы проигнорировал звонок, если бы не имя входящего абонента.

– Дан, галерея сгорела, – произносит Эдгар три слова, которые заставляют меня замереть на месте в попытке осознать произошедшее.

Сгорела мечта любимой.

Сгорели деньги, которые я вложил.

Сгорело наше будущее…

Ладно, об этом рано судить. Нужно понять, что произошло, и решить проблему. Возможно, случай страховой, и мы сможем покрыть расходы.

– Скоро буду.

Отец не спрашивает, куда я направляюсь, когда вылетаю из кабинета, не идет следом, не требует, чтобы я вернулся. Я бы не послушал его, все равно помчался бы к краху, который вскоре ожидает меня. Во всех смыслах.

Приезжаю на место через пятнадцать минут. Мне повезло, что пробок не было, но возле нашей галереи оказалось много машин. И пожарных, и легковых. Вокруг помещения скопилась толпа, за которой не видно происходящего внутри. Но я подхожу ближе, с трудом делая каждый шаг, который приближает меня к катастрофе.

– Наконец-то! – передо мной появляется на удивление спокойный Эдгар.

– Что здесь произошло?

– Поджог.

– Как поджог? – пораженно смотрю на друга.

– Вот так. Какие-то хулиганы решили «поиграться».

Класс. А за эти игры должен платить я из собственного кармана! Черт! Мы же столько всего сделали! И аренда помещения, и ремонт, который вот-вот должен был закончиться. Эльза набрасывала на планшете рисунки. Эдгар планировал устроить выставку, посвященную ей. Моей девочке. Хотел набрать еще несколько художников, которые пишут в ее стиле, но…

– Что дальше? – спрашиваю друга.

– Придется все устраивать заново.

Но у меня не выйдет. Не потому, что нет желания, а потому, что средства на новую галерею я найти не смогу. Хотя… Есть один вариант.

Глава 19. Призрачное счастье

– Тебе нехорошо? – снова и снова спрашивает Дан, баюкая меня в своих сильных руках. Мы лежим уже полчаса. Голова в последнее время часто кружится, особенно по утрам, но это быстро проходит.

– Немного.

– Ты сильно волнуешься в последнее время. Не переживай из-за галереи, она не стоит твоего здоровья.

– Мне просто жалко, – признаюсь я. Только с ним я могу откровенно поговорить и озвучить свои мысли. Порой это трудно сделать даже с Аленой, но с Даном создается ощущение, что он понимает меня, как никто. – Мы вложили столько сил и средств, да еще и квартиру не удается продать. Отец отказался?

– Да, – с сожалением в голосе отвечает он. Не вижу этого, но чувствую, как он кивает и слышу, как его сердце в этот момент начинает стучать быстрее. – Квартира записана на него, не успел переписать на меня. Черт!

Действительно. Черт. Судьба словно отвернулась от нас. Она подкидывала нам испытания одно за другим. Сначала поджог в галерее, затем отсутствие дополнительных средств на восстановление, потому что страховая отказалась платить. Все это привело нас в отчаяние, но в то же время закалило. Мы всегда рядом друг с другом, поддерживаем в трудной ситуации. Даже сейчас, когда мне плохо, Дан лежит со мной, успокаивает, говорит, что сам решит проблему.

Я тоже хочу предложить свои варианты. Если бы не головокружение и слабость в последнюю неделю, то идей оказалось бы больше. Наверное. Дан сказал, что вызвал врача, ибо ему не нравится мое состояние. Врач придет завтра с утра. Меня мучает слабость, головокружение, слегка подташнивает. Может, действительно переживаю, может, отравилась. Не знаю, если честно, да и не хочу узнавать.

– Отец пригласил меня к себе в офис через час, – Дан прерывает затянувшуюся паузу. – Наверное, снова будет давить.

– Думаешь?

– Знаю. Он горит своей винодельней, сделает все, чтобы она встала на ноги. Даже пожертвует моим счастьем.

Больно слышать от него эти слова, но от реальности никуда не денешься. Она давит на нас, заставляет проснуться и осознать, что наши родители не самые лучшие на свете. Но, в отличие от меня, Дан это понял раньше, когда умерла его мама, а я…

Лучше бы я жила в розовых очках, чем видела стальные глаза матери, которые смотрят на меня каждый вечер в столовой. Да, теперь я ужинаю со всеми, но завтракать не спускаюсь. Нет желания.

– Дан, что для тебя счастье? – срывается вопрос с губ.

Аккуратно поднимаю голову с его груди и всматриваюсь в глаза цвета свежей зелени. Они редко бывают серыми, когда мы остаемся наедине. Когда мы улыбаемся друг другу, прижимаемся и целуемся, позабыв о том, что родители не на работе. Мне нравится этот адреналин, сопровождающий чувства, которые порой можно выразить лишь одним способом.

Действиями…

– Счастье – это сейчас.

– То есть? – непонимающе гляжу на его хитрую улыбку.

– Сейчас. Текущий момент. Я обнимаю тебя, могу спокойно поцеловать, и ты не станешь противиться. Разве ты сейчас несчастна?

– Нет! – тут же качаю головой.

– Тогда я счастлив вдвойне.

Дан осторожно наклоняется ко мне и нежно касается своими полными губами моих. Не целует по-настоящему, зная, что мне плохо, просто касается, окрыляя меня и заставляя поверить, что сказка может случиться наяву. Что любовь реальна. Она существует…

– Привет больным! – выкрикивает такой знакомый голос, и дверь в комнату распахивается. На секунду я замираю в испуге, представляя, что произошло бы, если бы это оказался кто-то другой. – Ох, прошу прощения. Думала, вы перестали сос…

– Алена! – возмущенно гляжу на подругу, слыша, как Дан тихо хихикает. Да, они уже познакомились. Лучше не спрашивайте как, самой немного совестно.

– Хоть бы дверь закрыли, бесстыдники!

– Ладно, я пойду, – Дан поднимается с моей кровати, но напоследок оставляет целомудренный поцелуй на макушке. – Выздоравливай.

И покидает комнату. В ней тут же становится прохладно. Постель ненадолго сохраняет тепло его тела. Ежусь под одеялом. Кажется, становится хуже. Тепло Дана согревало меня, успокаивало, а сейчас…

– Я бы сказала, что ты бледная как поганка, но ты ещё бледнее, – усмехается Аленка и плюхается на кровать рядом со мной.

– Спасибо, подруга.

– Ты же знаешь, что я любя, – улыбается она ангельской улыбкой. – Ты давно мне не писала. Ты как вообще? Лучше стало?

Алена забрасывает меня вопросами, а я не знаю, что мне ответить, кроме одного:

– Хреново.

– Врача вызвали?

Алена садится ближе, чуть ли не обнимает меня, и почему-то от этого становится только хуже. Но я не говорю об этом, молчу. Алена не поймет. Зачем ее обижать? Сейчас это ощущение пройдет.

– Завтра придет.

– Может, простыла? Или новый вирус, о котором никто не знает?

– Откуда этот вирус мог взяться? Особенно, в конце лета, – смотрю на подругу.

Чем ближе она придвигается, тем больше у меня начинает кружиться голова. Сильнее, еще сильнее. Руки становятся совсем ледяными, меня трясет.

– Я бы сама поехала. Можем вызвать такси и… Эльза?

Но я не слышу, что еще она говорит. Тошнота подступает к горлу, слабость окутывает меня, не позволяя быстро дойти до уборной. Я чудом успеваю открыть крышку унитаза и нагнуться над ней. Не помню, когда мне было настолько плохо. Наверное, когда я сильно отравилась в школьной столовой. После того случая мама перевела меня в другую школу. Но прошлое не важно. Главное настоящее, в котором мне ужасно плохо физически.

Не сразу понимаю, когда ко мне подлетает Алена и придерживает волосы, она осторожно гладит меня по спине и шепчет что-то успокаивающее. И я благодарна ей за это. За поддержку, за опору, на которую я всегда могу рассчитывать. За то, что у меня есть такая хорошая подруга.

– Ты как? – спрашивает она, когда мне становится чуть лучше. Но я не спешу подняться на ноги. Сижу на полу, и мне становится все холоднее.

– Уже легче. Наверное, правда, отравилась.

– И тебе плохо целую неделю? – подруга скептически приподнимает брови. – Сколько тебя рвет?

– Не знаю… третий или четвертый день… или…

– Даня в курсе?

– Только не говори ему! Он и так переживает!

– Постараюсь, – добродушно улыбается Алена и помогает мне встать.

Пока я поднимаюсь, мой взгляд цепляется за личные принадлежности на полочке, которыми я давно не пользовалась. А точнее, полтора месяца. У меня никогда не возникало трудностей с циклом или задержек. Может, из-за стресса?

– Ты чего зависла? – Алена возвращает меня в реальность звонким, чересчур громким вопросом.

– Да так, ничего…

Думаете, моя лучшая подруга поверила? Вряд ли. Она переводит взгляд туда, куда смотрю я, и у меня возникает впечатление, что эта девчонка читает мои мысли – все до единой. Именно она, увидев меня в машине Дана, догадалась о наших отношениях. Я ничего ей не рассказывала, никаких подробностей, однако в один летний день она без зазрений совести сказала, что мы очень мило смотримся для влюбленных. Я не стала отрицать: не могу долго лгать, особенно лучшей подруге.

Хотя двух людей у нас неплохо выходит обманывать, но в этом больше заслуга Дана…

– И когда к тебе в последний раз приезжали подружки на красном кабриолете? – внезапно спрашивает Алена, серьезно глядя на меня.

– Полтора месяца назад, – отвечаю, понимая, к чему она клонит. Но мы с Даном всегда предохранялись. Почти. За исключением близости в машине, когда я сдала последний экзамен. – Думаешь, я…

– Не думаю – знаю.

Я не хочу спрашивать, что именно Алена знает, потому что…

Если это окажется правдой, я не смогу скрывать свое положение очень долго. Наши жизни разрушатся окончательно. Я не знаю, как отреагирует Дан, что скажут родители, узнав о нас. Нет! Это неправда! Я просто сильно волнуюсь из-за галереи, куда ушли все наши силы и средства. И за Дана.

Но он всегда меня поддержит, да?