Текст книги "Принуждение (СИ)"

Автор книги: Каролина Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11

Снежинки за окном вертятся в потоке легкого зимнего ветра, яркие уличные огни подсвечивают их, создав сказочную атмосферу. Рождественские огни повсюду, по всей улице. Сами наряжали вместе соседями, подбирали по цвету. И елку в центре улицы тоже вместе ставили. Все дружно, как принято накануне рождества.

Так, хватит пялиться в окно, а то индейка сгорит. Елку еще нужно дома поставить. В своей комнате поставила миниатюрную копию, сделанную к новогоднему проекту в школе вместе с Адамом. Нам тогда поставили «А», а саму комнатную елочку с переливающимися огнями разными цветами радуги оставили себе.

– Эй, мелкая, – Адам дергает меня за плечо, – чего размечталась?

– Не размечталась я, просто наслаждаюсь духом рождества.

– Сегодня только сочельник, – он берет со стола охабку карамельных тростей, которые недавно накпила мама в гипермаркете, и уходит.

– Адам! Это для Санты! Положи на место! – полхожу к нему и пытаюсь вырвать хотя бы одну коныету. Как вы думаете, удалось? Вряд ли. Хоть мы и близнецы, но разница в силах все же есть. Я обычная девушка, а он хорошо сложенный парень.

– Ну уж нет! Я ребятам отнесу. Эндрю будет рад.

– Ага, и Ненси тоже, – фыркаю, вспоминая его новую подружку. Рыжая стерва, которая все время пыталась оторвать его от компании и от друзей. Как вспомню. Фу!

– А родаки где? Не вернулись еще?

– Нет. Мама сказала, что они едут забирать какой-то подарок для нас.

– О, нашли время! Если к полночи приедут – уже хорошо.

Я подумала так же, когда вытаскивала готовую индейку из духовки. Мама замариновала, а мне оставалось только красиво разложить в форме и запечь. Моя первая индейка в первое взрослое рождество. Всегда любила этот праздник и ждала с нетерпением каждый год. Родители за столом, близкие друзья. Именно в этот праздник чувствую, как все вокруг объединяются. Забывают о работе, учебе, важных делах.

Главное мы вместе…

– Я открою, – кричу с кухни, когда раздается звонок в дверь.

Хотя Адам наверняка не слышит, сидит в наушниках и переписывается со своей Нэнси. А то, что папе надо помочь донести подарки и прочую мелочевку он не подумал. Как всегда.

Только у порога стояли не родители, а незнакомый человек. И вряд ли он пришел к нам на сочельник. Высокий мужчина в шляпе, закутаный в черное пальто, на котором оседали белоснежные хлопья снежинок, внимательно посмотрел на меня, заговорить не пытался. Будто чего-то ждал.

И почему я подумала, что это родители? Услышала бы тогда приезжающую машину и привычную сигнализацию.

– Вам кого? – спрашиваю у незнакомца. Может, сосед новый?

– Мне нужны Долорес и Адам Браун, – произносит официально низким голосом.

– Слушаю вас.

– А ваш брат?

– Эй, Ло, еще немного, и я твою индятину сожру! О, добрый вечер. Счастливого рождества! – радостно восклицает Адам, спустившись по лестнице. – Вы к родителям? Их нет дома. Что-то передать?

Мужчина мельком глядит на брата глазами цвета насыщенного угля, затем вновь переключается на меня. Вглядывается. Но ничего не говорит, на вопросы брата не отвечает. Будто продумывает ответ заранее.

– Очень жаль, что именно мне приходится сообщать такую новость.

– Вы о чем?

– Ваши родители погибли в автокатастрофе. Примите мои соболезнования.

В этот момент время остановилось для нас. Секунды, минуты, часы. Они не имели никакого значения, когда одна и та же мысль крутилась в голове и не пыталась даже уложиться. Этот мужчина врет. Однозначно. Откуда он знает о них? Почему сам сообщил эту новость? А копы где? Это однозначно какой-то розыгрыш, не иначе.

И откуда он знает наших маму и папу?

– Понимаю, вам тяжело, тем более в такой праздник, но нужно приехать на опознание. Криминалисты ждут, – чеканит слова, будто до этого репетировал перед зеркалом около часа.

– Я…

– Я поеду, – строго произносит Адам. – Сиди дома, – говорит он мне, – а вы, – теперь незнакомцу, – едете со мной.

– Адам…

– Тебе не нужно это видеть, – затем наклоняется к уху и говорит: – Никого не впускай и не выпускай. На звонки не реагируй. Этот человек явно врет. Я убежусь в этом и позвоню, хорошо? Жди моего звонка и не убирай далеко телефон. Если что-то случиться – тут же набирай меня.

В тот момент я поверила брату. Поверила, что все будет в порядке, что какой-то ненормальный решил разыграть нашу семью, разобщить. Всеми силами надеялась, что это неправда, заставляла себя не плакать, держалась. До звонка Адама.

До того, как он подтвердил самые ужасные опасения…

Тогда нам было по семнадцать. Выпускной класс, подготовка к экзаменам, лояльность университетов, колледжей, поиск стипендии. Друзья. Это все, что нас тогда беспокоило. До того дня, когда родителей внезапно не стало.

После этих событий наша жизнь круто изменилась. Как вы понимаете, не в самую лучшую сторону. И вина лежит не только на нас и на обстоятельствах.

День оказался слишком тяжелым. Преподаватели выжили из нас все соки, во время перерывов никто из группы не выходил из библиотеки, а после экзамена выходили из аудитории с маленькими капельками пота на лице. Вот и рождественское настроение вам. Точнее кому угодно, только не студентам. Эндрю жаловался, что шеф его почти не отпускает, из-за этого часто не высыпается. Все же сессия сломит кого угодно, даже меня.

И вроде бы мыслей никаких не остается, в голове каша, а я лежу на кровати, глядя в белоснежный потолок, и думаю о прошлом. О радостных и горестных воспоминаниях, о последнем нормальном сочельнике, о том, на какой шаг пошла ради тридцати тысяч фунтов.

Я долго не могла определиться, что делать с оставшейся суммой. Первая мысль, которая пришла в голову – купить жилье, но потом подумала, что Адам еще долго будет находиться в стенах больницы, а мне хватит и комнаты в общежитии. Решение пришло быстро и так же быстро воплотилось в реальность – положила в банк под проценты, а через год, когда Адама выпишут из больницы, мы купим домик на окраине, или тот же самый, в котором жили до смерти родителей. И будет все хорошо. Нужно только потерпеть. Совсем немного.

Всего месяц…

И поделиться наболевшим не с кем. Эндрю либо работает, либо готовится к очередному экзамену, да и слушает меня в пол-уха, а Элис до сих пор не отвечала на сообщения. Свалилась на меня в ресторане, как снег на голову и так же скоропостижно исчезла. Странно, не находите? Пригласила к себе домой, одолжила наряд, на работу пристроила, если эскорт можно назвать работой, и…

Черт! Почему эта идея раньше в голову не пришла? Адрес помню смутно, но можно найти в истории вызова такси, когда я уезжала оттуда. Столько времени зря провела!

Быстро переодеваюсь, бегу к метро и через час оказываюсь у нужного дома. Рядом с тем, где прошла моя первая встреча с клиентом. Не замечала этого сходства раньше.

– Вам кого? – спрашивает консьерж – женщина преклонного возраста в очках с толстыми линзами.

– Элис Ласки.

– Сейчас посмотрим, – женщина что-то смотрит на компьютере, а потом, нахмурив светлые брови, отвечает: – Она больше здесь не проживает.

– Как?

– Вот так. Выселилась. Сейчас квартиру снимает другая девушка.

Вот это новости. Когда она успела переехать и не сообщить мне об этом? И почему она вообще должна мне что-то сообщать? Снова открываю для себя ранее необдуманные мысли. Мы же не лучшие подруги, маникюр вместе не делаем, ногти не пилим и парней не обсуждаем. Никогда не обсуждали. А об отношениях в школе можно вообще не упоминать.

Однако именно она сможет поддержать меня в этот трудный период.

– Новый адрес у вас есть? – спрашиваю с надеждой, что все же смогу найти Элис.

– К сожалению, нет. Всего хорошего, – жестко чеканит женщина и показывает на выход толстым пальцем.

Чего она смотрит зыркает, как на отброс общества? Ах да, это же элитный район, кого попало не пускают. Удивительно, что я в холл смогла зайти.

Но вопрос остается открытым. Где теперь искать Элис? Просто захотела исчезнуть, или с ней что-то случилось? Ладно, не буду играть в детектива, представим, что с ней все в порядке, а я просто накрутилась. У кого просить совета, если у меня возникнут трудности с моим клиентом? Если не смогу выдержать его испытания? Что мне делать?

Готова впасть в отчаяние, только…

«Приезжай в ту же студию, что и в первый раз. Реквизит готов. У тебя полчаса».

Сообщение приходит внезапно и застает врасплох. С одной стороны можно выдохнуть и не торопиться, с другой – напрячься и ждать неизвестности от этого незнакомца.

Неизвестности, которая может либо превознести меня на небеса, либо погубить…

Глава 12

Собираюсь с духом, выхожу на улицу, вдыхая морозный воздух, и захожу в соседний дом. Ноги почти не дрожат, походка ровная, а не как у пьяного маразматика, но волнение все же рвется изнутри, заставляя. Тот же консьерж приветливо улыбнулся мне и протянул магнитный ключ. Как в первый раз.

Поднимаюсь на тридцатый этаж, захожу в знакомую студию. Теперь студию озаряет свет уличных фонарей, окна не занавешены, как тогда, но все же еще темно. Жаль, что днем не смогу сюда попасть. Хотя, думаю, не стоит. Мне и в своей комнатке хорошо, очень даже мило.

«Полностью раздевайся и ложись на кровать».

Его просьба уже не пугает, скорее удивляет. Раньше он раздевал меня сам и то не полностью, а сейчас вот такое нововведение. Без лишних вопросов, стараясь не смущаться и не краснеть, снимаю с себя всю одежду и ложусь на мягкую атласную постель. Не красного цвета, кстати, а нежно-лилового. Странная подборка для мужской холостяцкой студии.

«Рядом с подушкой лежит небольшая коробка. Там находится камера. Наведи ее на себя, нажми плей и позвони мне».

Это не камера, а милинусенький объектив. По крайней мере, именно на него похож. В руке хорошо помещается. Вот только наводить на себя… на обнаженное тело, бликующее в свете маленькой прикроватный лампы. Не чересчур ли? И куда потом это видео уйдёт? Не попадет ли это в интернет или еще куда-то? Нет, пока что лучше отведу камеру в сторону. На тот же потолок.

Набираю тот неизвестный ранее номер телефона, включаю громкую связь. Через три гудка в динамике слышится знакомый хриплый голос:

– Скучала?

– Можно и так сказать, – не знаю, что ответить на этот голос, заставляющий снова взволноваться. Нервничать.

– Почему я не вижу тебя?

Он что, прямую трансляцию к себе настроил? Теперь волнуюсь вдвойне и вероятность того, что кроме него это увидит еще кто-то заметно возрастает.

– Зачем тебе это? – голос чуть подрагивает. Надеюсь, он не заметил.

– Для моего удовольствия. Не забывай, зачем ты здесь.

– Ты выложишь его в интернет?

– Нет, – отвечает спокойно, а я облегченно выдыхаю. – Вряд ли кому-то будет интересен мой потолок.

Черт! А если я буду сверкать там голая, то что? Где гарантия безопасности? Конфиденциальности? Этого пункта нет, а этот мужчина имеет право делать со мной все, что угодно, и я даже препятствовать этому не смогу.

– Наведи камеру на себя, – внезапно раздается в динамике более жестко.

– Если…

– Это прямая трансляция только на мое устройство. Запись не идет.

Стоит, наверное, выдохнуть. Успокоиться. Продолжить выполнять его требования. Но что-то не особо получается. Сердце в груди отстукивает, наверное, сто ударов в минуту, не меньше, вдыхать воздух тяжело. Хорошо, что перед глазами не плывет.

Кстати, а где повязка? О ней ничего не написано в сообщении, и на кровати ее не нашла. Я буду все видеть? Хотя что от меня скрывать? В этой квартире я уже была, а мужчину, судя по всему, сегодня не увижу. Только услышу.

– Готова?

Хотелось бы ответить «нет», но даже он не остановит незнакомца от задуманного плана.

– Женщины любят ушами, слышала о таком? – не дождавшись от меня ответа, снова нарушает гармонию в душе.

– Да.

– Тогда слушай и выполняй. Посмотри в камеру.

Внимательно гляжу в объектив, приподняв бровь. Можно еще рожицы покорчить. Или нет? Вдруг штрафные санкции последуют? Нет, лучше не рисковать.

– Выгнись. Покрутись передо мной. Представь, что я смотрю на тебя.

Если это представить, то мне стоит немедленно одеться и сбежать подальше от пронизывающих глаз мужчины. Интересно, какого они цвета? Разреза? Большие или маленькие? Хотя какое мне до этого дело?

– Опусти камеру и покажи свою грудь, – следует еще один приказ. Да, именно он, судя по низким ноткам, нарушающим тишину студии. – Умничка. Теперь сожми сосок. Давай.

Двумя пальцами сжимаю чувствительную плоть. Кручу ими. Чувствую, как кровь медленно приливает к соску, заставляет его затвердеть, а по телу разливается легкое тепло. Покалывающее. Странно. Немного неловко. Но я стараюсь отбросить это гадкое чувство, пока мое время не закончилось.

Все это напоминает странную игру, где я играю роль куклы, исполняющей указы своего кукловода. Безэмоциональная, бесчувственная. Только этого ему не нужно. Ему необходимо удостовериться в моем наслаждении. Физическом. Но не в моральном.

– Смотри в камеру.

Смотрю, резко распахнув глаза. Я и не заметила, когда успела прикрыть глаза и поддаться сладкой неге.

Он прав – женщины любят ушами. Слушают каждое слово, воспринимают в голове по-своему, интерпретируют или наоборот – искажают реальность.

И сходят с ума, даже не осознавая этого.

А я? Я схожу с ума?

– Сожми грудь ладонью. Хорошая девочка. Теперь медленно гладь свое тело ладонью. Вот так. Проведи по талии. Ниже. Молодец.

Выполняю приказы на автомате, не замечая, как включаюсь в жту игру. Порочную. Горячую. И дико возбуждающую.

– Теперь расставь ноги шире. Да, вот так. Направь туда камеру и поласкай себя.

И я слушаюсь его, чувствуя, как меня окутывает горячая волна. Должна отказаться, должна сказать четкое «нет». Не могу. Не имею права.

– Вспомни, как тебе было хорошо, когда я вылизывал твои складочки. Помнишь?

Помню. И противречия в голове, и наслаждение, и опустошение после этого. Но тело все же бросает в дрожь ри упоминании его языка у меня между ног.

– Ты дрожала. Подавалась навстречу. А я сильно сжимал твою попку, чтобы не брыкалась. У тебя остались синяки?

Остались. Еще как. Сначала долго думала, откуда они, но потом вспомнила ту ночь в клубе. Ту ночь, которая до сих пор не укладывается в голове. Но сейчас я не в состоянии об этом думать. Я слушаю его. Вслушиваюсь в хриплые нотки в динамике, порочно смотрю в объектив, зная, что мое лицо сейчас не видно. И ласкаю себя. Сковано. Неуверенно.

– Смелее, девочка. Ты вся мокрая. Погрузи внутрь свой пальчик. Высунь. Попробуй себя на вкус. Ты очень сладкая, чувствуешь? Тебе же нравится. Теперь еще. Давай, малышка. По кругу. Представь, что это мой язык.

Что он делает со мной? Почему внизу так мокро, а я готова по собственной воле поддаться ему? Его словам, его действиям, приказам, даже незначительным просьбам.

Но мне так хорошо… так хорошо…

– А теперь кончи для меня. Не сдерживайся.

И я не сдерживаюсь. Чувствую, как огромная волна приближает меня к пику наслаждения, как она готова снести все на свете. Все воспоминания, предрассудки, сомнения. Готова накрыть меня с головой, одаривая гормонами счастья на считанные секунды.

– Ты хорошо поработала. Молодец. Выключи камеру и иди домой. Завтра у тебя трудный день.

Отключается. Тишина разносится по студии, дает передышку и позволяет задуматься над его последними словами. Откуда он знает, что завтра у меня два экзамена подряд? Следил или догадался? И вместо того, чтобы готовиться к ним, я лежу в центре города в дорогущей студии на двадцатом этаже и восстанавливаю дыхание после мастурбации на камеру.

Это деньги для брата, я не могла поступить иначе. Ну вот, снова оправдания пошли.

И снова пустота, которая преследовала меня весь вечер после прошлой встречи с незнакомцем. Даже не знаю, как его зовут. А нужно, если через месяц мы расстанемся?

Нужно отвлечься. Пусть этот человек управляет мной, следит, вмешивается в личную жизнь, но ему не пробраться дальше плоти. Это лишнее для нас обоих. Наверное.

– Эндрю, ты дома? – спрашиваю после нескольких гудков. На фоне не слышно клубной музыки и звона стекла. Зря только спрашивала.

– Да, а что?

– Давай вместе к экзаменам подготовимся, мне совсем не спится.

– Хм… ну приезжай.

Хоть кто-то в этом мире не оставит меня наедине с пустотой и чувством брезгливости к себе. Лучше ему не говорить, где я была. Не Эндрю.

Глава 13

Снова перед глазами пустота, снова на лице чувствуется прохладный шелк, на губах – мятный холодок, а на теле… ничего. Голая. Замерзла бы, если бы не близость мужского тела. Его тела. Незнакомца. Только от него исходит такой аромат, только он может сначала приласкать, а затем резко шлепнуть. Неожиданно. Заставляя меня вздрогнуть.

– Нагнись, – звучит хриплый приказ. – Доставь нам обоим удовольствие.

Действую по его велению. Нагибаюсь, упираясь ладонями о шершавую стенку. Попа сама выпячивается. Автоматом. Подается навстречу сильной ладони, которая оглаживает ее. Медленно огибает ее и скрывается у меня между ног. Там, где все очень чувствительно.

И влажно…

– А теперь кричи.

И я не могу не подчиниться.

На заднем плане раздается громкий стук в дверь. Или стук двери о стену? Не знаю. Не могу различить, когда его ладонь ласкает меня в самом запретном месте. Только когда она исчезает, а прохладный ветер окутывает меня пеленой и вызывает мурашки по коже, концентрируюсь на происходящем.

– Шлюха! – звучит как гром среди ясного неба голос…

– Папа?

Разворачиваюсь в сторону шума, пытаюсь вслушаться в строгие нотки. В повязку впитывается соленая жидкость, внутри все словно переворачивается. В голове не укладывается, что он здесь. Что стоит совсем рядом, ругается с моим незнакомцем на непонятном языке.

И что видит меня в таком состоянии и называет шлюхой…

– До чего ты опустилась? Занимаешься такими вещами, да еще и с ним! Тебе не стыдно?

– Папочка!

Плевать, что он говорит, какие гадости произносит в мой адрес. Я хочу снять черный шелк, ставший привычным за эти дни, и увидеть все собственными глазами. Не получается. Пальцы не слушаются. Ткань будто прилипла к коже.

– Дрянь!

– Папа…

– Конченая шлюха!

– Папа! Папа!

– Ло, просыпайся!

Все голоса вокруг пропадают, и в голове возникает уже третий голос. Мужской. Эндрю. Именно он заставляет меня вернуться в реальность и встретиться с ослепляющим солнцем за окном.

Вашу ж мать! Что это было?

– Вставай, говорю. Мы на экзамен опаздываем!

Парень мечется туда-сюда, я не сразу догадываюсь посмотреть на время в телефоне. Ровно девять. Вот черт!

Присоединяюсь к Эндрю и судорожно пытаюсь найти свои конспекты, материалы, да и вообще свои вещи. Тетради лежат в одном месте, сумка в другом, одежда в третьем. Быстро натягиваю джинсы, пуловер, огромный теплый шарф, который купила в черную пятницу и бегу вместе с другом наперегонки к метро. Даже в знакомую палатку с кофе не забегаю, не сегодня.

– Две минуты до звонка, – пыхтит парень. – МакНаггетс нас не пустит.

– Пустит еще как! – иду напролом в аудиторию. – У нас сначала лекция, потом экзамен. Проскользнем через заднюю дверь, этот старпер ничего не заметит.

Но мы успеваем раньше. Точнее я одна успеваю, пока Эндрю останавливается на середине пути и кричит, что догонит позже. Профессора в аудитории еще нет, одногруппники пялятся на меня во все глаза, словно приведение увидели. Но мне плевать. Даже если у меня на голове гнездо и из него внезапно вылезет кукушка, я забью на смешки. Главное я успеваю прийти на пару и занять нам с Эндрю место почти в самом конце.

– Держи! – ко мне подлетает друг и кладет на раздвижной столик стакан с латте. – Твой любимый без сахара, с двойной порцией сливок.

– Боже, спасибо, друг! Ты чудо! – отхлебываю напиток. Тут же ощущаю прилив энергии. Мы вчера сидели до поздней ночи, проверяя знания друг друга. Так и уснули на диване. Но бег по метро, по кампусу и глоток кофе бодрят куда лучше, чем сон.

– Кстати, ты чего кричала во сне?

– Я?

– Да, ты, – Эндрю внимательно заглядывает в глаза, заставляя меня вспомнить тот ужас, который только что внедрился в голову, сметая все другие мысли со своего пути. Страх, что о моих делах узнают самые близкие люди. Самые любимые. И даже «воскрешение» отца не вытеснило его последние слова.

Шлюха…

– Доброе утро. Сегодня я буду заменять лекцию профессора МакНаггетса, – наше общение разрывает вошедший мужчина лет тридцати, появление которого заставляет вздрогнуть. И нет, не от резкости.

На мгновение кажется, что в ушах раздается знакомый голос. Низкий. Чуть хрипловатый. Обладатель которого довел меня до оргазма в стенах своей студии еще вчера.

Меня моментально начинает знобить. Тело вздрагивает от каждого шороха в аудитории, а шепот одногруппников ни черта не успокаивает. Смотрю на этого человека. На темноволосого мужчину с небольшой щетиной. Наблюдаю за тем, как он достает из портфеля разные папки, вытаскивает из брючного кармана телефон, как вешает на стул синий пиджак и закатывает рукава белоснежной рубашки.

Руки крепкие, жилистые. И, скорее всего, шершавые. Даже с такого расстояния видно.

Боже мой!

– Сегодня я прочитаю лекцию о…

– А где профессор МакНаггетс? – спрашивает Роб с первого ряда.

– Болеет и временно не сможет проводить занятия, – отвечает мужчина четко. Вкрадчиво. Глядя на моего одногруппника напрямую. Затем он оглядывает всю аудиторию, в том числе и нас с Эндрю, на пару мгновений остановившись на мне, затем продолжает: – Меня зовут мистер Салливан. По всем вопросам темы нашего курса обращайтесь ко мне.

Если бы в голову не лезли дурацкие мысли, а страх разоблачения не сковал меня по рукам и ногам, я бы оценила его красоту, как девчонки с первого ряда. Высокий. Широкоплечий. Хорошо сложен, скорее всего, под костюмом трудно разглядеть.

О таких говорят властный, опасный и жесткий. Банально, одним словом. Чересчур банально. Хотя не скрою, восточная внешность привлекает. Наверняка потомок каких-нибудь шейхов или еще кого-то.

– Эй, Ло, – Эндрю толкает меня локтем, а я никак не реагирую. Сижу на месте и не перестаю палиться на него.

Как и он на меня.

Еще несколько секунд сохраняю зрительный контакт с пронзительными темными глазами. Не дышу. Совсем. Моя темная сторона, с которой я толком не разобралась, стоит сейчас у кафедры и открывает на компьютере сегодняшнюю лекцию.

Может, мне просто кажется? Вдруг разум настолько замылился, что я в каждом незнакомце вижу своего заказчика?

Мамочки…

– Ло, с тобой все в порядке?

– Да. Все отлично, – отмахиваюсь от друга. Надо кофе немного выпить, однако вряд ли он меня успокоит. Вряд ли сотрет непрошенные мысли в голове.

– А по выражению лица не скажешь. Чего ты так уставилась на этого пакистанца?

Вот последнее, что меня сейчас интересует, это национальность, но с языка почему-то сходит:

– Откуда ты знаешь, что он пакистанец?

– Ребята говорили, что у нас замена будет, – спокойно отвечает Эндрю, отхлебнув немного кофе.

– И ты мне не сказал?

– А ты интересовалась?

– Уважаемые, мы вам не мешаем? – раздался на всю аудиторию грозный голос мистера… как его там зовут?

– Простите, – удар на себя берет мой друг, потому что я ничего не могу произнести. Не этому мужчине, который ассоциируется у меня лишь с одним человеком.

Все молча записывают лекцию, Эндрю больше не интересуется моим странным поведением и тем, как я смотрю на мистера Салливана почти всю пару. Пытаюсь сравнить его руки с руками моего незнакомца, его голос с голосом незнакомца. И нахожу много общих повадок, касаний, интонаций, даже хрипотца знакомая.

От этого чувствую себя не в своей тарелке, ручка в руках подрагивает, словно я страдаю болезнью Паркинсона в завершающей стадии. Даже не замечаю, когда нам раздают листы с заданиями и объявляют начало экзамена. Вопросы расплываются перед глазами, а нужные ответы не находятся. Стакан с кофе пусть, собственно, как и мысли в голове.

Черт! Сто пудов не сдам тест! Провалюсь.

Выдам себя с потрохами, если первым это не сделает наш новый преподаватель.

Время заканчивается, работы сдаем на край стола мистеру Салливану. Он сидит на своем месте, что-то ищет в ноутбуке, внимание на нас не обращает. Аудитория постепенно пустует, и пока мы спустились вниз, почти все наши одногруппники покинули аудиторию.

– Задержитесь, мисс… Браун, – внезапно произносит преподаватель, прочитав фамилию на листке, и поднимает на нас голову. На меня.

Смотрит так, словно уже давно со мной знаком и хочет обсудить важную вещь наедине.

Мамочки!

Это точно он! Он в курсе, кто я, чем занимаюсь, где учусь, работала раньше и в каком состоянии мой брат. Он знает обо мне все, потому что все это время находился рядом! Это он! Тот таинственный мужчина!

Я попала…

Эндрю обещает подождать за дверью, но его телепатическая поддержка меня мало спасает от гниения души. От страха. От дрожащих коленей и черных точек перед глазами. Пусть это будет не так! Лучше бы мне почудилось, что это мой загадочный мужчина.

– Покажите, пожалуйста, свои конспекты, – просит он с преподавательской строгостью. Эти нотки отличаются от приказов во время нашего уединения.

– Зачем? – настороженно интересуюсь у него.

– Вы пялились на меня всю лекцию, вместо того, чтобы записывать материал. Вы пришли учиться или на преподавателей глазеть?

– Простите, я…

– Вы слишком невнимательна, мисс Браун. В следующий раз оставлю вас после занятий и заставлю переписать материал пятнадцать раз. Это ясно?

– Да.

– Тогда свободны.

Ощущение, что я маленькая девочка, которую отчитали за то, что стащила конфету у подружки. Хочу выйти из аудитории, но замираю на месте и внезапно выпаливаю:

– Мы с вами знакомы?

Он какое-то время глядит на меня снизу вверх, всматривается в черты лица. Как и я в его. Они у него скульптурные, словно очерчены карандашом, скулы хорошо видны. И губы. Не совсем полные, но и не особо плоские. Если бы хоть раз поцеловались, то я бы смогла с уверенностью сказать, чьи губы это были. И этот взгляд. Темный. Ближе к черному, нежели в карему. Он будто из далекого прошлого, которое я закрыла на сотни замков. И они удерживают его на месте.

И он мой незнакомец? Этот красавчик? Он заплатил мне тридцать тысяч, чтобы я выполняла каждое его действие, в то время как любая молоденькая студентка может оказаться в его постели просто так?

И откуда у обычного преподавателя такая сумма?

– Сомневаюсь. Если вы, конечно, не любительница ночных клубов.

Это точно он! Явно намекает на нашу встречу в выходные. На нашу связь. На то, как он впервые взял меня в одной из отдельных комнат на втором этаже. Черт!

– Я не люблю шумные компании, – отвечаю уверенно, однако вся сила, которую, казалось, собрала в кулак перед ответом, меркнет в подрагивающем голосе. Усмехается. Растягивает уголки губ. Красивых, черт возьми.

– Это хорошо. Готовьтесь к другим экзаменам, Долорес. Удачи.

– Спасибо.

Черт, надо валить отсюда! Валить подальше от этого мужчины. Из университета, из города. Чтобы не рассказал, что я такая и что творю наедине с ним! Я попала! Конкретно так попала!

– Ло, ты чего? – спрашивает Эндрю, когда прохожу мимо него в коридоре.

– Это он! – шиплю в лицо другу.

– Кто он?

– Тот мужчина, который выкупил меня. Это он, слышишь? – резко останавливаюсь перед другом и смотрю ему в глаза. Трясусь. Едва сдерживаю слезы.

– Ты уверена?

– Абсолютно! Он мне на клуб намекнул, понимаешь? Тогда мы впервые занялись с ним сексом! Впервые! Он помнит это! Он меня помнит! Он все обо мне знает! Эндрю, он все расскажет. Я попала! Мне хана…

– Тише, успокойся. Все будет нормально, – парень притягивает меня к себе и обнимает по сестрински. Позволяет невольно брошенным слезам впитать в его клетчатую рубашку, а меховому воротнику, который свисает с шапки, пощекотать мне нос. – Если бы он хотел тебя спалить, то сделал бы это еще на паре. Но он даже виду не подал, что вы знакомы.

– Правда?

– Правда. Главное, ты не сдай его. Кому выгодно портить репутацию: Ему – преподавателю высшей категории, или тебе – обычной студентке? Ты еще перевестись можешь, а его карьера может быть завершена.

Стараюсь поверить каждому слову друга. Стараюсь больше не паниковать, успокоиться и глубоко дышать. Медленно. Осмысленно.

Однако в ноздри тут же попадает знакомый, едва ощутимый аромат, а мимо нас проскальзывает высокая фигура мистера Салливана. Он не оборачивается ни на кого, здоровается со студентами только кивком головы. Надменный, статный. Девочки на него смотрят. А у меня внутри разгорается злость на этого человека. На то, что специально выбрал меня и теперь преследует по пятам.

И теперь мне не уйти от него ни на шаг…