Текст книги "Новая квартира"

Автор книги: Карло Гольдони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Явление одиннадцатое

Те же и Розина.

Розина. Синьора Кекка, на одно словечко.

Кекка. Иду, милая. Простите. (Подходит к Розине, тихо разговаривает с ней и знаками выражает свое удивление.)

Менегина. А до тех пор где мне жить, дядюшка?

Кристофоло. Переедете ко мне.

Лоренцино. А мне можно будет навещать вас?

Кристофоло. В моем присутствии, синьор, да.

Менегина (в сторону). Ох, как он нас будет стеснять!

Кекка (в сторону). Ну, что тут поделаешь? Раз уж зашла так далеко, надо и это устроить. Мне ее так жалко, что не могу отказать ей. (Громко.) Синьора Менегина, сделайте одолжение, выйдите на минуточку с моей сестрой в другую комнату, у меня есть маленькое дельце к синьору Кристофоло.

Менегина. С удовольствием. (Тихо Кекке.) Смотрите, уговорите его не откладывать. (В сторону.) О, я уверена, что она все уладит! (Уходит с Розиной.)

Кекка. Синьор Лоренцино, окажете мне услугу?

Лоренцино. С удовольствием. Приказывайте.

Кекка. Дорогой, сходите на почту, узнайте, нет ли мне писем от мужа.

Лоренцино. Прикажете идти сейчас?

Кекка. Пожалуйста. Тут ведь два шага. Сходите и возвращайтесь тотчас же.

Лоренцино. Дядюшка, вы не уйдете?

Кекка. До вашего возвращения не уйдет.

Лоренцино. Пойду, и сейчас же назад.

(Убегает.)

Явление двенадцатое

Кекка и Кристофоло.

Кристофоло. Ну, мне пора. Я человек старый, привык обедать вовремя. А сегодня за всеми этими переговорами и поесть-то не успел.

Кекка. Дорогой мой синьор Кристофоло, раз уж вы такой добрый, потерпите еще немножко. Сделайте мне такое одолжение, такую любезность, выслушайте два слова еще от одной особы.

Кристофоло. Что? Если это племянник, к черту! Не желаю слушать!

Кекка. Нет, не племянник.

Кристофоло. А кто же тогда?

Кекка. Дорогой мой, не сердитесь. Жена вашего племянника.

Кристофоло (сердито). Что ей от меня надо?

Кекка. Право, не знаю.

Кристофоло. Черт возьми! Я, пожалуй, не против. Пожалуй, даже не прочь с ней познакомиться. Но не обещаю сохранять сдержанность. Они у меня вот где сидят; и если меня прорвет, не жалуйтесь потом, что я не питаю уважения к вашему дому.

Кекка. О, что до этого, то сделайте одолжение – говорите все, что вам вздумается.

(Уходит.)

Явление тринадцатое

Кристофоло, потом Чечилия.

Кристофоло. Эта синьора, которой на меня глядеть тошно, не стала бы брезговать мною, если бы я дал ей немножко побаловаться на мои денежки. Но это ей не удастся! С удовольствием повидаю ее, чтобы выложить все, что у меня накипело. (Садится.)

Чечилия (в сторону, входя). Шаг нелегкий, но ничего не поделаешь.

Кристофоло (в сторону). Вот оно! Фрегат идет на абордаж.

Чечилия. Ваша покорнейшая слуга!

Кристофоло. Сударыня!

Чечилия. Разрешите мне иметь честь приветствовать вас!

Кристофоло. Сударыня!

Чечилия. Позволите мне присесть рядом с вами?

Кристофоло. Садитесь, пожалуйста. (Отодвигает свой стул.)

Чечилия. Почему вы отодвигаетесь?

Кристофоло. Чтобы до вас не дошел запах ветчины.

Чечилия. Ну, полноте, дорогой, не конфузьте меня, я и так уж достаточно сконфужена. Сделайте мне одолжение, обернитесь ко мне.

Кристофоло. Нет, я, знаете, боюсь, – а вдруг вам станет тошно.

Чечилия. Дорогой дядюшка…

Кристофоло (порывисто оборачивается). Какой такой я вам дядюшка?

Чечилия. Не повышайте голоса, не будем привлекать к себе внимания. Я ведь не браниться сюда пришла и ничего просить у вас не намерена; я пришла изъявить вам свою покорность и свое почтение. Вы можете подозревать, будто я делаю это с корыстным расчетом. У вас, возможно, имеются причины – и даже основательные – для недовольства мною. Но все же раз дама из общества склоняется перед вами и ждет прощения, порядочному человеку следует спокойно выслушать ее. Мне больше ничего не надо, только выслушайте меня. Ничего я у вас не прошу, ничего я не заслужила и ничего не желаю. Неужели вы будете так невежливы, что не захотите меня выслушать?

Кристофоло. Говорите, пожалуйста, синьора, а потом буду говорить я. (В сторону.) Пускай себе говорит, а уж потом я ей все отпою.

Чечилия. Я постараюсь говорить кратко: до вечера недалеко, а обстоятельства так стеснили меня, что дорога каждая минута. Я – жена вашего племянника. Ваш племянник – сын одного из ваших братьев, значит, ближе нашего с вами родства быть не может. Знаю, что вы недовольны и мною, и моим мужем и признаю это справедливым. Вы тысячу раз правы. Но взгляните на меня: я молода и не стыжусь признаться, что до сих пор ум у меня был ребяческий, и, к несчастью, не было при мне никого, кто бы умел сдерживать меня и исправлять, когда нужно. Дома, скажу прямо, меня чересчур любили, но такой любовью, которая, в конце концов, приносит только вред. Мужа моего вы знаете лучше меня: у него, бедняжки, доброе сердце, и это доброе сердце его погубило. Я, не зная положения дел, требовала больше, чем было можно, и он, чтобы не огорчать меня, делал больше, чем мог. Я дурно отзывалась о вас – это правда; отвратительно отзывалась. Но вы посмотрите, какова я. Тот, кто окружил меня роскошью, кто баловал меня, внушил мне также и правила, противоположные вашему образу жизни, вашей умеренности и вашим нравам. Если бы мой отец вздумал одеваться, как одеваетесь вы, то я и об отце своем отзывалась бы дурно. Вся беда в воспитании, в нежности ко мне со стороны моего мужа, в моем женском тщеславии и в неразумии юности. Каковы же были плоды этих дурных начал? Ах, кровавые слезы надо мне проливать при мысли о том, в каком положении находимся мы с бедным моим мужем! Сколько долгов! Сколько несчастий! Нищета! Недвижимое имущество заложено, движимость опечатана, судебные повестки, конфискации, постановления об аресте, дядюшка, тюрьма! Мой бедный муж на улицу показаться не смеет. Когда я вернусь домой и сниму с себя это платье – того гляди, и его у меня отнимут и унесут. У меня ничего больше нет. Завтра мы окажемся на улице. Куска хлеба не будет у нас. Все над нами издеваются, все презирают. Муж мой сделался всеобщим посмешищем. А кто же такой, в конце концов, мой муж? Ведь это же Андзолетто Семолини, родня тех почтенных и порядочных людей, которые были и останутся образцом деловой честности и умения держать слово. Ведь это племянник синьора Кристофоло, а я его племянница: два злополучных существа, загубленных своим дурным поведением, но наученных теперь горьким опытом и желающих переменить образ жизни. Для этого они умоляют дядюшку о прощении, о милосердии, о помощи, чистосердечно – что на душе, то и на языке, – со слезами на глазах и с полной искренностью.

Кристофоло (в сторону). Ничего не возразишь на такие слова!

Чечилия. Теперь, когда вы оказались так добры и вы слушали меня, говорите, излейте гнев свой, и, если хотите наказать, – что ж, вы будете правы.

Кристофоло. Да, не мало мог бы я вам сказать… И вы знаете, что я прав. Это хорошо, что вы признаете мою правоту.

Чечилия (в сторону). Он подбирает выражения: хороший признак.

Кристофоло. Если бы все было так, как вы говорите…

Чечилия. Неужели вы не верите, что мы доведены до отчаяния, что мы нищие?

Кристофоло. Я не про то говорю, а про то, что, если бы это была правда, будто вы с мужем раскаялись и решили переменить образ жизни, то, хотя я и не обязан, хотя все, что я имею, нажито моим собственным трудом, все же сердце у меня не злое, и, быть может, я нашел бы возможным сделать кое-что для вас.

Чечилия. Знаете, я не хочу, чтобы вы полагались только на мои слова. Я женщина, я молода. Сейчас я думаю так, а вдруг я потом переменюсь? Выслушайте моего мужа. Возьмите с него слово. Когда муж чего-нибудь хочет, жена подчиняется; и, согласитесь, нужно быть совсем дрянной женщиной, чтобы вторично привести мужа к разорению.

Кристофоло (в сторону). Рассуждает так, что не устоишь. (Громко.) Где он, этот негодяй?

Чечилия (кричит за сцену). Идите, идите, муж мой! Провидение никогда не покидает несчастных.

Кристофоло (в сторону). И этот тут! Это не дом, а какое-то убежище для несчастных.

Явление четырнадцатое

Те же и Андзолетто.

Андзолетто. Дядюшка, я не смею показаться вам на глаза.

Кристофоло. К делу! Список ваших долгов! Переуступка мне вашего имущества! Твердое обещание вести себя хорошо! И у вашего дяди, неблагодарный вы человек, найдется для вас сострадание, которого вы не заслуживаете, во которое подсказывает ему его сердце.

Андзолетто. Обещаю вам, клянусь, что не отступлю от ваших советов и ваших желаний.

Кристофоло. Вашу новую квартиру я оплачу, раз вы ее сняли, но в дальнейшем откажитесь от нее: она вам не по средствам.

Чечилия. Дорогой дядюшка, отведите нам комнатку у себя.

Кристофоло. У меня нет места.

Чечилия. Дорогой дядюшка, хоть временно, пока не подыщем другую квартиру.

Кристофоло. Ишь, плутовка! Как умеет ластиться! Ну, ну, переезжайте ко мне, но только таких платьев я не потерплю. Одеваться прилично, опрятно – это, синьора, разрешается; но чтобы было скромно! И, что важнее всего, помните: кавалеров для услуг я у себя в доме не допущу.

Чечилия. О, я вам заявляю заранее, что мне до того, опротивели те, кто у нас бывал, что уж больше я никому не позволю смеяться над собой.

Явление пятнадцатое

Те же, Кекка, Менегина, Розина и Лоренцитто.

Кекка. Итак, все улажено?

Андзолетто. Благодарение богу и милому моему дядюшке, все улажено.

Менегина. А я, дядюшка, перееду к вам.

Чечилия. И я переезжаю к дядюшке.

Менегина (огорченная). И вы тоже?

Кристофоло (в сторону). Так. Все-таки не хочу я, чтобы две бабы в доме доводили меня до чертиков. Лучше отделаться хоть от одной. (Громко.) Синьора Кекка, раз уж я сделал кое-что для вас, не откажите и мне в любезности.

Кекка. Ну, еще бы! Приказывайте.

Кристофоло. Не согласитесь ли вы на такое беспокойство – сыграть у вас свадьбу племянницы моей Менегины с синьором Лоренцино?

Кекка. Конечно! Пожалуйста!

Лоренцино (подпрыгивая от радости). Свадьба, свадьба!

Менегина (так же). Моя свадьба!

Кекка. Так давайте сейчас же.

Кристофоло. Пожалуй, хоть и сейчас.

Кекка. Дети, подайте друг другу руки.

Менегина. Дядюшка, вы разрешаете?

Кристофоло. Разрешаю. Спросите также и вашего брата!

Менегина (к Андзолетто). Вы согласны?

Андзолетто. Конечно, синьора. То, что делает дядюшка, всегда хорошо.

Чечилия (к Андзолетто). Значит, он вовсе не нищий, как вы говорили?

Андзолетто (тихо). Милая, я говорил так потому, что не знал, как быть с ее приданым.

Кекка. Ну, давайте же руки.

Лоренцино. Моя жена!

Менегина. Муж мой!

Подают друг другу руки.

Розина. Поздравляю вас, синьора Менегина.

Менегина. Благодарю вас, синьора Розина.

Кристофоло (Чечилии и Андзолетто). Пойдемте ко мне, и если впредь проявите благоразумие, вам будет неплохо.

Андзолетто. Дорогая жена, этим счастьем я обязан вам.

Чечилия. Раз я была причиной разорения, хорошо, что я же сумела хоть немножко поправить дело. Одной из многих глупостей, происшедших по моей вине, была эта новая квартира. Но не было бы счастья, да несчастье помогло! Без новой квартиры мы не познакомились бы с этими синьорами, и все сложилось бы не так хорошо. Восхвалим же нашу новую квартиру! Нет, впрочем, не наше дело хвалить ее. Пусть хвалят или бранят ее те, кто находит, что это будет справедливо, кто понимает искусство, словом (к публике), вы, которые всегда полны к нам доброты, любезного внимания и расположения.

Примечания

Новая квартира

La casa nova

Комедия написана на венецианском диалекте, была представлена в первый раз в Венеции, в театре Сан-Лука, 11 декабря 1760 года, напечатана впервые в издании Паскуали (т. X, 1768 год).

Комедия посвящена французскому писателю Мармонтелю (1723–1799), имени которого Гольдони не называет, но это становится ясным из приложенного к посвящению логогрифа. Гольдони отмечает, что посвятил комедию Мармонтелю вопреки его желанию и поэтому ему пришлось прибегнуть к такому виду литературной шарады в своем посвящении.

Материал для комедии Гольдони почерпнул из повседневной жизни. "Как раз в это время я только что переменил квартиру, и так как я повсюду искал тем для комедий, я нашел одну из них в затруднениях, испытанных мною при переезде. Не из моей частной жизни извлек я сюжет пьесы, но все же личные обстоятельства подсказали мне заглавие, а само воображение прибавило остальное". {"Мемуары", т. II, стр. 365.}

Рассказывая о создании сцены спора между экономкой и рабочими, Гольдони пишет: "Я вложил в ее уста все те слова, которые сам говорил своим рабочим, а рабочие в пьесе пробуют отделаться такими же отговорками, как и те, которые бесили меня в продолжение двух месяцев". {Там же.}

"Новая квартира", – отмечает Гольдони, – чрезвычайно понравилась публике. Ею закончился осенний сезон, и она навсегда осталась одной из тех пьес, которые имеют неизменный успех у публики и всегда кажутся новыми в театре". {"Мемуары", т. II, стр. 370.}

Критика встретила комедию благосклонно. Гаспаро Гоцци писал о ней в "Венецианской газете": "Приятная комедия, полезная комедия, правдивая комедия; с полным основанием можно было бы сказать, что такую комедию разыгрывают сами зрители; неё это мы видим, чувствуем, слышим в интимных разговорах и всё это нам каждый день попадается на глаза… Автор упомянутой комедии, знаменитый Гольдони, живописец природы, используя свои таланты и не обращая внимания на карканье ворон (намек на Карло Гоцци. – И. В.), конечно, покажет, что в зеркале нравов, которым является комедия, могут отразиться только те, кто перед ним находится".

"Новая квартира" прочно вошла в репертуар итальянских театров и идет на сцене на диалекте и в переводе на литературный язык. Роль Чечилии с успехом исполняла актриса Карлотта Маркьонни.

Комедия эта получила известность и за пределами Италии. Она была переработана французским комедиографом Викторьеном Сарду в пьесе того же названия ("Maison neuve", 1866).

И. П. Володина