Текст книги "Опьяненные зноем"

Автор книги: Карла Неггерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

11

Когда Дункан вернулся из полицейского участка, Шарлотта сидела в кресле эпохи королевы Анны напротив камина, положив рядом с собой медную кочергу и допивая не первый стакан хереса.

– Садись, – сказала она, – и не обращай внимания на кочергу: я поискала твою саблю, но не нашла. А, кстати, она наточена?

– Шарлотта…

– Не беспокойся, я привыкла к оружию. – Она сделала глоток хереса. – Просто когда Барнаби меня привез, я немного испугалась: мне показалось, что Ящер и Гну все еще наверху. Там такой беспорядок.

– Дорогая, прости, вечер получился ужасный.

– Зачем тебе извиняться? Любая женщина на моем месте была бы рада пуститься в самые невероятные приключения ради такого красивого и богатого мужчины, как ты. – Допив херес и чувствуя, что язык у нее начинает немного заплетаться, Шарлотта поставила стакан на стол и добавила: – Я, кстати, читала полно приключенческих романов: "Скарамуш", "Три мушкетера" – захватывающие истории, правда? Я имею в виду, их герои любят опасность. А чем я хуже? И я сказала себе: "Шерл, ты можешь немного развлечься. Давай!"

Нахмурившись, Дункан налил себе виски и сел на диван поближе к ней.

– Шарлотта, – сказал он строго, – все это вовсе не смешно.

– Но ты же развлекаешься! – возразила она.

– Нет, – удивленно, но решительно сказал Дункан.

– Ты любишь опасность, ты ищешь опасность. Тельма говорила об этом, Питер Барнаби говорил. Все говорили. – Она утвердительно махнула стаканом, и несколько капель хереса упали ей на грудь. – Тельма убеждена, что у Толливеров это в крови – у Дунканов Толливеров.

– Я не ищу опасности, – очень серьезно ответил Дункан.

– Тогда почему ты блуждал по всему свету и залезал на самые немыслимые горы?

– Они вовсе не немыслимые. Горы небезопасны, но я знал, что делаю. Я тренировался, учился, так же как ты, скажем, училась рукоделию…

– Я не училась рукоделию. Меня приучали ко всему этому с детства. А тебя, Дункан Толливер, с детства готовили к тому, чтобы залезать на Гималаи. Я всю жизнь мечтала жить спокойно и весело, изучать историю и заниматься тем, что мне по душе. Острые ощущения – не мой стиль.

Дункан откинулся на спинку потертого дивана и очень терпеливо, с пониманием и, как ей показалось, черт возьми, с нежностью стал смотреть на нее. Шарлотта рассердилась. Почему это он всегда все знает и понимает? Всегда владеет собой. Даже когда злится, то говорит об этом прямо. Всегда добивается своего. Интересно, понимает ли Дункан, что ее тревожит? Возможно. Тогда пускай признается.

– Знаешь, – сказала она резко, – ты обладаешь способностью притягивать к себе всех этих Ящеров.

Дункан закинул голову и стал смотреть в потолок. Но потом, не выдержав, рассмеялся.

– Хватит, Дункан Толливер. Я серьезно.

Улыбаясь, Дункан посмотрел на Шарлотту. Целый день он думал о ней, беспокоился о ней, хотел быть с ней рядом. Впервые он встретил женщину, которую не смогли бы заменить ему ни дела, ни самые высокие горы. Он наклонился к ней и сказал:

– Дорогая, ты притягиваешь меня куда больше, чем Ящер.

– Ты знаешь, чтоя имею в виду.

Дункан кивнул, неожиданно посерьезнев.

– Я тебе нравлюсь? – спросил он.

Шарлотта не ответила. Разве это и так не ясно?

– Ты позволила мне поцеловать себя, когда не знала, кто я, – заметил он. – Упала в объятия генерала армии конфедератов, черт возьми!

– Никуда я не падала. Я была вынуждена к тебе прикоснуться. А за остальное отвечаешь только ты.

Дункан удивленно вскинул брови.

– Ты маленькая лгунья, – весело сказал он, – я отлично помню, как и что было, и вовсе не я один за все отвечаю! Ты могла спрыгнуть с моих колен в любой миг, а ты вместо того разомлела и позволила мне себя целовать. И сама целовала к тому же.

– Мне слишком долго мерещились привидения, – пробормотала она.

– Это тыискала опасность.

– Я не спешила делать выбор.

– Можно называть это по-разному. Но как ты повела себя? Может быть, ты вызвала полицию? Нет. Позвала братьев? Нет. Может быть, ты провела ночь в доме у друзей, пока все выяснилось? Нет. Ты просто-напросто улеглась спать, несмотря на то, что наверху, в библиотеке, находился чужой человек.

– Я заперла дверь, – отвернувшись, сказала Шарлотта.

– Но я же мог сломать дверь и даже имел возможность доказать это, не так ли? – Дункан сделал глоток виски. – И потом, как насчет того, что я пугал тебя? Ну скажи, Шарлотта, неужели робкая женщина останется одна в доме с привидениями? По этому чертовому мавзолею гуляло эхо, когда я хохотал. До полуночи я топал в библиотеке у тебя над головой. Я делал все, разве что не летал в простыне над твоей постелью! И что же ты? Ничего!

– Не будешь же сообщать в полицию о привидении.

– Если бы ты обратилась в полицию, дом бы обыскали, нашли мои следы, и тогда бы выяснилось, что я не привидение. Нет. – Дункан наклонился к ней и решительно похлопал ее рукой по коленке. – Ты искала приключений, Шарлотта Баттерфилд.

– Да я же всерьез считала тебя привидением! Тельма предупредила меня. А у меня, как известно, живое воображение – и потом, откуда мне было знать: вдруг здесь все же оказалось бы настоящее привидение?

– Ты ведь не веришь в привидения, сама говорила.

– Но человек имеет право на ошибку – может, я ошибалась, а Тельма была права. Ты же знаешь, многие южные дома известны тем, что в них водятся привидения.

– Я не об этом, – коротко сказал Дункан.

– Значит, я просто не боялась – и все, – гордо вскинув голову, произнесла Шарлотта.

– Вот я как раз об этом! – с удовлетворением заметил Дункан.

– Не понимаю.

– Я был убежден, что одной – ну, в лучшем случае двух ночей с привидением будет достаточно, чтобы выкурить тебя из Толливер-хауса. Ничего не вышло. Моя мошенница оказалась куда более храброй, чем я думал, и тогда я решил стать генералом Толливером и прибегнуть к угрозам. И опять я ошибся. Мошенница она или нет, но Шарлотта Баттерфилд оказалась отчаянной женщиной, готовой сразиться даже с генералом конфедератов! Вернее, с силой воли его праправнучка, – подмигнув, добавил Дункан.

– Что ты все же хочешь мне доказать?

– Что ты замечательная противница, а вовсе не трусиха, какой хочешь прикинуться.

– Я никогда не говорила, что я трусиха! – фыркнула Шарлотта.

– Хорошо, но ты же не любишь опасности… и так далее. Впрочем, как и я. Я не ищу опасности умышленно.

– Умышленно?

– Чтобы добраться до вершины горы, иногда приходится перебираться через ущелье.

– Или нападать на Ящера, – заметила Шарлотта.

– Или, – продолжил Дункан поднимаясь, – задерживать преступника с помощью незаряженного пистолета столетней давности.

– Храбрость тут совершенно ни при чем, одно безрассудство.

– Вызванное необходимостью.

– Из-за этого украдена машина.

– Полиция нашла машину в двух милях отсюда.

– Правда?! Когда?

– Машина нашлась примерно минут за десять до того, как я уехал из полиции. Вероятно, Ящер оставил где-то поблизости свою, а может, его поджидала шайка приятелей – я не знаю. Полицейские сняли отпечатки пальцев.

– Дункан, а они хоть представляют себе, с чем все это может быть связано?

– Пока нет, так же как и я. Но мне все же кажется, что это имеет отношение ко мне, а не к Тельме, не к Мэри-Джо и не к тебе. Сперва я подумал, что кто-то мог прослышать о том, что в Толливер-хаусе есть какие-то ценности, но, судя по всему, Ящера интересует не антиквариат.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Шарлотта.

– Все началось после того, как пошли слухи, что я могу быть здесь, в Толливер-хаусе. По-моему, это Ящер разбудил тебя в ту ночь, и если бы он напал тогда на тебя, а не на меня…

– Fini [10]10
  Кончай ( лат.). ( Прим. ред.)


[Закрыть].

– Что ты сказала? – не понял Дункан.

– Ну, я просто использовала более красивое слово, чтобы не говорить "заткнись". А чего же этому Ящуру от тебя надо?

– Откуда я знаю… Может, он хочет меня украсть.

– Если бы он охотился за деньгами, он бы украл твою машину, а не разбивал ее. Это было предупреждение.

– Предупреждение о чем? Тебе не кажется, что предупреждение должно быть понятным?

– Тогда месть?

– Появившись в Нашвилле, я не обидел никого, кроме тебя, Шарлотта.

– Наверное, все-таки кто-то не хочет, чтобы ты купил "Телеграмму".

– В таком случае, этот человек должен всего лишь назначить большую цену.

– Ха! Ты мигом переплюнешь любого. Ты больше всего на свете хочешь иметь эту газету!

– Уже нет, – сказал Дункан, и глаза его стали озорными.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне сейчас совершенно наплевать на газету. Может, ты наконец перестанешь играть в Ниро Вольфа? У меня уже трещит голова, и больше всего я бы хотел сейчас принять горячий душ…

– Здесь нет ни одного душа, только старинные ванны.

Дункан допил виски, поставил стакан и погладил ее по руке.

– Может, я все-таки смог бы договориться с Тельмой? – сказал он. – Поможешь?

Ванна была глубокая, но короткая, и Дункану пришлось поджать ноги. Он казался невероятно мужественным в этом тесном, обставленном в дамском вкусе помещении. Здесь Шарлотта успела устроить все по-своему: разложила губки, расставила корзиночки с душистым мылом, привесила на умывальник оборочку, а на пол положила розовый коврик. И вот теперь Дункан втиснулся в ее ванну.

– Что это ты подливаешь мне в ванну? – с подозрением спросил он.

– Ароматическое масло, смягчающее воду.

– А я не буду после этого пахнуть, как салат?

Шарлотта обернулась полотенцем, и Дункан, схватив его за уголок, потянул ее к себе.

– Иди ко мне, – вкрадчиво сказал он.

– Я не влезу.

Не отпуская полотенца, он еще больше поджал ноги и сел прямо.

– Место найдется.

– Мне придется прижаться к крану.

– Не обязательно. Прижмешься к чему-нибудь другому.

Сделав вид, что ничего не понимает, Шарлотта невинно спросила:

– К чему?

– К тому, к чему твое сердечко пожелает…

Дункан неожиданно схватил ее под коленки, и Шарлотта чуть не потеряла равновесие. Полотенце соскользнуло на пол, Дункан, подхватив ее на руки, опустил в теплую, душистую воду. Он посадил ее к себе на колени, но лопатками она упиралась в холодную заднюю стенку ванны, а ее ноги перевесились через борт.

– Мне холодно, – сказала она.

Дункан схватил губку и начал выжимать теплую воду ей на плечи, поддерживая ее другой рукой за спину. Он поцеловал ее, и оба они ощутили уже знакомый голод, заставивший их дыхание участиться.

– Дорогая, – прошептал Дункан, кладя руку ей на бедро, – боюсь, для того, чем я бы хотел побыстрее заняться, тут тесновато.

– К тому же я не уверена, что ванна от этого не развалится, – застенчиво сказала Шарлотта, – и Тельме это будет сложно объяснить.

– Да, боюсь, она не поймет.

Вылезая из ванны, они старались не касаться друг друга, чтобы не заняться любовью прямо на розовом коврике…

Когда они упали на кровать, и Дункан стал ласкать ее, шепча нежные слова, Шарлотте вдруг показалось, что она – корабль, пустившийся в опасное плавание… Но она больше не ощущала ни опасности, ни страха. Она знала, что, когда буря пронесется, останется покой и чудо их любви.

– Дункан, – прошептала она, – мой Дункан…

12

– Шарлотта! Иди сюда!

Крик Дункана разбудил Шарлотту, и, повернувшись на спину, она сладко зевнула. Заснули они ближе к рассвету, и теперь ей совсем не хотелось вставать.

– Шарлотта!

Приоткрыв один глаз, она посмотрела на будильник: большая стрелка показывала единицу, а маленькая – восемь. Застонав, она спрятала голову под подушку. По звуку, донесшемуся из кухни, она поняла, что Дункан поставил кофейник на плиту. Она столько раз делала это сама, что ошибиться было невозможно. Шарлотта насторожилась – то, что она услышала, больше всего напоминало рычанье медведя, вылезшего из берлоги после зимней спячки. Опять эти животные! Она мигом вспомнила вчерашний вечер.

– Ящер! – взвизгнула она, спрыгивая с постели. – Гну! – накинув красный халат, Шарлотта схватила фехтовальную рапиру и крикнула: – Бегу, Дункан!

Представив себе, что Дункан снова дерется с негодяями, которые уже доставили ему уйму неприятностей, она ринулась в кухню.

Дункан и не думал драться. Он прохаживался возле плиты с раскрытой "Телеграммой" в руках. Он был в брюках, рубашке навыпуск, но босиком.

– Доброе утро, – сказала Шарлотта.

Дункан посмотрел на рапиру.

– Насколько я понимаю, ты не любишь, когда тебя утром поднимают с постели, – врастяжку сказал он, – но, дорогая, не стоит же из-за этого драться.

– Ты так зарычал, что я подумала, на тебя опять напали.

– Шарлотта, на помощь! – Дункан улыбнулся и сложил газету. – Какая же ты трусиха, любовь моя!

– Моя мама всегда говорит, что в жизни то и дело приходится рисковать, но жизнь с тобой, Дункан Толливер, – сплошной риск.

– Но ведь благодаря этому мы вместе, не так ли?

– А разве у меня есть выбор?

– Я могу быть и ужасно скучным…

– У нас с тобой совершенно разные представления о скуке. Вот ты наверняка думаешь, что я вела здесь очень скучную жизнь.

– Не думаю.

Шарлотта засунула руки в карманы халата, только сейчас замечая, что он распахнут до самого низа.

– Я имею в виду, до встречи с Дунканом Толливером. Кстати, моя жизнь была очень содержательной.

– Я не собираюсь судить о том, какая у тебя была жизнь без меня. Ты – это ты, Шарлотта, и меня это устраивает. Я же не стану тебя переделывать. А как, по-твоему: у меня была скучная жизнь?

– Нет.

– Вот и хорошо. – Он пожал плечами. – Хотя вообще-то у меня было не так уж много приключений.

– Ха-ха!

Дункан нахмурился и протянул ей газету.

– Лучше сядь, женщина, и объясни, о чем тут пишет Питер Барнаби. Тебе это должно быть известно.

Сердитый тон Дункана нисколько не испугал Шарлотту. Он всегда говорил обо всем прямо и честно.

– Я ничего не рассказала Питеру Барнаби, – сказала она.

– Почему же он на тебя ссылается?

– Может, он и записал что-то с моих слов, но очень немного. Он что, все тебе припомнил?

– В том-то и дело. – Дункан взял две фарфоровые чашки без блюдечек и налил в них кофе. Порывшись в шкафу, он нашел оставшиеся со вчерашнего дня пирожные и положил их на серебряный поднос. – Негодяй, как всегда остроумен и точен, – заметил он.

– Он сказал, что просто-напросто делает свою работу.

– А-га! Значит, ты знала. Тогда почему же не предупредила меня? Я бы съездил в "Телеграмму", предложил им на два-три миллиона больше, чем стоит эта дурацкая газета, и уволил бы Барнаби.

– Ты бы этого не сделал.

– Ты плохо меня знаешь, женщина.

– Первое, что ты сделаешь, став хозяином "Телеграммы", – повысишь Барнаби в должности.

– Черта с два!

– А второе – наймешь меня, и я буду вести еженедельную колонку…

Дункан расхохотался, сел и взял чашку.

– Читай, – приказал он.

Когда Шарлотта дочитала статью до конца, у нее свело живот от того, что она пыталась сдерживать смех. Остроумие Барнаби, его способность проникнуть в самую суть характера попавшего ему на перо человека – все это было и в его статье о Дункане Толливере.

– По моей репутации нанесен смертельный удар, – заявил Дункан.

– Мне так не кажется, – ответила Шарлотта, откусывая кусочек пирожного и стараясь выглядеть серьезной. – По-моему, эта статейка не помешает тебе попытаться купить газету.

– Попытаться?! – возмутился Дункан. – Дорогая, Толливеры не пытаются, они делают.

– Это люди, которые всегда идут своим путем.

– И добиваются своего, – кивнув, подтвердил Дункан.

– Ты напоминаешь мне Тельму.

– Я так и подумал. Честно говоря, меня меньше заботила моя репутация, чем она. Кто-нибудь непременно покажет ей газету с фотографией Толливер-хауса и статьей. Тельма ведь в самом деле печется о своей репутации…

– Достоинство Толливеров.

– Да, и по этому достоинству нанесен удар. Не представляю, как мне теперь завоевать ее расположение, если из-за меня ее имя появилось в газетах.

– Да, это непросто.

– Э-э, а под халатом у тебя что-нибудь есть?

Шарлотта покачала головой и потянулась к последнему пирожному.

– Ничего.

– Я так и думал. – Дункан сел прямо и, нахмурившись, посмотрел на нее, – Шарлотта, сколько ты еще собираешься съесть пирожных?

– Не знаю. Я голодная.

– Голодная?

– Я по утрам всегда голодная. Хочешь половинку?

– Нет, Благодарю.

– Кстати, эти пирожные напомнили мне об Иде Соренсон. Я записывала ее рецепт. Она живет в комнате напротив Тельмы. Ей восемьдесят восемь. Она рассказывает бесподобные истории. Я прямо по полу каталась, когда ее слушала.

– Я бы тоже не возражал, если бы ты сейчас покаталась по полу. – Дункан многозначительно кашлянул.

Шарлотта почувствовала, как по ее телу разливается жар.

– Я… она никогда не украшает пирожные консервированными фруктами… я имею в виду миссис Соренсон. О Боже, Дункан, разве тебе не надо быть утром на переговорах?

– Считай, что переговоры отложены, – улыбаясь, ответил он.

К десяти утра они оба приняли ванну и оделись. Шарлотта еще никогда в жизни не чувствовала себя столь любимой и желанной. Вместе с Дунканом они приготовили на завтрак яичницу с ветчиной, блинчики с вермонтским кленовым сиропом и кофе. Не успели они приняться за еду, как в дверь постучали. Шарлотта всполошилась, но Дункан взял ее за руку и сказал:

– Ящер не стал бы стучать.

Тем не менее она позволила ему открыть дверь, а сама спряталась за его спиной. "Интересно, – подумала Шарлотта, – долго еще будут являться сюда непрошеные гости?"

Роберт и Ричард Баттерфилды в сопровождении своего громадного стража Лося вошли в гостиную.

Дункан пригласил их в кухню и без стеснения объяснил, что они с Шарлоттой очень проголодались и продолжат завтракать, а гостям предложил, если они голодные, поискать в холодильнике что-нибудь съедобное. Роберт и Ричард удивленно взглянули на старшую сестру, но она только невинно улыбнулась и откусила кусочек поджаренной ветчины.

Все трое заговорили разом. Лось, который часто подрабатывал у Россини в качестве вышибалы и мойщика посуды, подтвердил, что прежде уже встречался с Ящером. Он не обратил на него особого внимания в тот вечер, когда они подрались с Дунканом. Подумаешь, драка! Но в прошлый вечер, когда полиция допросила его и братьев Баттерфилд, Лось задумался о том, кто же такой Ящер. Утром, у Россини, он все вспомнил.

– Тарстон Паркер, – торжественно объявил он. – Неподходящее имя для громилы, вот он и назвал себя Ящером.

– Громилы? – удивилась Шарлотта.

– Его нанимают, чтобы делать всякие гадости – разбивать машины, пугать людей.

– Ты сообщил полиции? – спросил Дункан.

Лось кивнул.

– Они сейчас ищут его.

– А как ты думаешь, кто и зачем мог нанять его?

Трое юношей в сомнении покачали головами.

– А его напарник?

– Этого я никогда раньше не встречал.

– Что вы все сегодня предполагаете делать? – спросил Дункан, стряхивая с себя задумчивость.

– Ничего срочного, – ответил Роберт за всех.

– В таком случае, Роберт и Ричард, могу я рассчитывать, что вы побудете здесь с Шарлоттой?

Шарлотта дожевала блинчик и нахмурилась.

– Шарлотта как-нибудь побудет сама с собой!

– Конечно, Дункан, – сказал Ричард.

Дункан улыбнулся, и только Шарлотта разглядела за его внешним спокойствием волнение. Прямо при братьях и Лосе он поцеловал ее на прощанье. Очень звонко. И она подумала, что не стала бы возражать, если бы он поцеловал ее при всем народе. Она любит его!

– Куда ты идешь? – спросила она.

– Я должен кое-что узнать, – ответил Дункан, даже не обернувшись.

Когда Дункан и Лось ушли, Шарлотте показалось, что она проводила на войну своего генерала…

13

Когда через пять часов Дункан ворвался в Толливер-хаус как к себе домой, он хотел только одного – поскорей отделаться от Шарлоттиных братьев, чтобы остаться с ней наедине. Тем неожиданней оказалось для него то, что она пьет чай с маленькой худощавой старушкой с седыми волнистыми волосами. Тельма Толливер! На чайном столике стоял серебряный поднос, и обе женщины держали в руках по фарфоровой чашке.

Шарлотта засияла.

– Мисс Толливер, разрешите представить вам Дункана Толливера, – сказала она. – Дункан, это Тельма Толливер.

Дункан любезно улыбнулся старушке.

– Вы вылитый генерал, верно? – произнесла Тельма Толливер как ни в чем не бывало – будто первый из Дунканов Толливеров умер совсем недавно, а не сто лет назад. – Пожалуй, только немного повыше ростом. Но тоже красивы, как дьявол. Впрочем, меня это не удивляет. – Она поставила чашку с блюдечком на колени. – Сядьте-ка к свету, чтобы я могла вас получше разглядеть.

Дункан повиновался и бросил на Шарлотту подозрительный взгляд, пока старая дама разглядывала его такими же, как у него, голубыми глазами. Шарлотта непринужденно улыбалась, но он не сомневался, что именно она устроила ему этот сюрприз. Сев у окна, Дункан стал слушать, как Тельма рассказывает Шарлотте о том, что на здоровье она пока не жалуется: разве что зрение и слух немного сдают, но пока еще удается обходиться без посторонней помощи.

Затем, сев прямо, она заявила:

– Я все поняла в тот день, когда Шарлотта спросила о вас.

Дункан нисколько не удивился и откровенно сказал об этом Тельме. Она рассмеялась.

– Я знала, что что-то происходит, еще до того, как прочитала утреннюю газету. Старики в домах для престарелых знают обо всем, что творится не только в Нашвилле, но и вообще в Теннесси. Так что от меня ничего не скроешь, – с удовлетворением подвела итог Тельма.

Шарлотта старалась подавить улыбку.

– Вы огорчены? – спокойно спросил Дункан.

– О, – ответила старушка, – вы, конечно же, обольститель, как и все они. Но я научилась не огорчаться, – продолжала рассуждать Тельма. – Вредит пищеварению. Хотя, разумеется, наряжаться генералом было очень глупо с вашей стороны, но, в общем-то, это не мое дело. Надеюсь, это не отразится на репутации Толливеров. Я пытаюсь убедить людей, что не могу отвечать за всех Толливеров. Что же касается покупки "Телеграммы", то это я очень одобряю. Газету напрасно продали. А вам удалось выяснить, кто мешал вам?

Дункан кивнул. При чинной старушке он так и не решился снять пиджак и галстук. Они с Лосем уверены, объяснил он, что Ящера нанял человек, который был с ним в первый вечер у Россини. Причина могла быть только одна: запугать Дункана и заставить его уехать из города.

Тельма махнула рукой.

– Вы слишком долго разбирались. Я поняла это сразу, как только мать Марты Россини рассказала мне, что вы попали в переделку.

– Жаль, что вы не сказали об этом мне, – сухо заметил Дункан.

– Сказала бы, если бы вы спросили.

Посмотрев на Шарлотту, он увидел, что в глазах ее бегают хитрые огоньки. Может быть, она знает что-то неизвестное ему? Но Тельма выжидающе смотрела на него, и он продолжил свой рассказ. Они с Лосем поехали в "Телеграмму" и, обойдя редакцию, выяснили, что партнер Ящера работает там.

– Ты позвонил в полицию? – спросила Шарлотта.

– Не сразу, нет.

– Вот именно поэтому я и пыталась рассказать вам, Шарлотта, о предках по его линии, – сообщила Тельма.

"До чего проницательная старушка… – подумал Дункан, – она же просто прелесть!"

Он объяснил, что вынудил Хораса Орнсби – Гну – признаться в том, что ему и еще некоторым людям конкурентов Дункана были обещаны большие деньги, если они заставят Толливера уехать из Нашвилла. Тельма перебила его, спросив, что именно он сделал, чтобы выудить признание у Орнсби. А в ее тоне послышалась некоторая озабоченность.

– Я усадил его на стул, а Лось стоял рядом и грозно смотрел на него.

Шарлотта объяснила, кто такой Лось.

– Правильно, – одобрила Тельма.

Дункану начинало казаться, что у потомков Дункана и Бэрда Толливеров куда больше общего, чем он думал. Он сказал, что потом все же позвонил в полицию. Полиция уже арестовала Ящера, которого нашла в его собственном доме в синяках и ссадинах. Выяснилось, что из всех сотрудников газеты один Орнсби поверил в обещания соперника Дункана и нанял себе в помощь Ящера.

– Сотрудники повели себя весьма разумно, – заметила Тельма.

Дункану вдруг показалось странным, что Тельма Толливер, которая никогда прежде его не видела, удивительно много о нем знает.

– Итак, – сказала Тельма, – вы купили газету?

– Вообще-то да. Сегодня я заключил сделку.

Ему показалось, что взгляд старушки стал гордым.

– Значит, в Нашвилле снова будет газета Толливеров!

Шарлотта, не выдержав, вскочила и бросилась ему на шею, а Тельма, поставив чашку на серебряный поднос, спросила:

– Может быть, в таком случае мы могли бы прекратить вражду между нашими семьями?

– Мы? – Дункан остолбенело смотрел на нее.

– Конечно. Когда генерал основал "Телеграмму", он получил свою долю, отказавшись, однако, от расходов по содержанию этого дома и нарушив тем самым соглашение с моим прадедушкой. Они спорили несколько месяцев, и в конце концов генерал уехал. Таким образом, он основал газету на деньги, которые принадлежали не только ему.

– Ясно, – сказал Дункан, не совсем понимая, куда клонит Тельма.

– На самом деле моему дедушке принадлежали двадцать процентов денег, на которые была создана купленная вами сегодня газета. После этого никакой надежды на примирение братьев не осталось. – Тельма выпрямилась и вздохнула. – Но, насколько я понимаю, вы сможете исправить несправедливость. Я готова взять свой процент в газете или прямую выплату долга – разумеется, по рыночной стоимости на сегодняшний день. Я понимаю, что с моей стороны это слишком благородно, но я стара и хотела бы, чтобы недоразумение разрешилось, пока я жива. – Старушка встала, опираясь на палку. – Кроме того, – добавила она, – вы мне нравитесь, Дункан Толливер.

Дункан чуть не подпрыгнул от радости. Он видел, что и Шарлотта тоже едва владеет собой, но лишь сдержанно сказал:

– Мои адвокаты немедленно займутся этими вопросами.

– Хорошо. – Тельма удовлетворенно вздохнула и повторила: – Хорошо.

– Мисс Толливер, а как насчет этого дома?

Тельма с любовью оглядела большую обшарпанную комнату и улыбнулась.

– Красивое место, не правда ли? Мне жаль, что Мэри-Джо так и не сумела полюбить этот дом, но это ее дело. Я рада, что смогу оставить ей хоть что-то, пусть даже только деньги. – Она в упор посмотрела на своего дальнего родственника. – Вы – Толливер, вы хотите, чтобы дом стал вашим?

Дункан опустил голову, увидев, что в глазах Шарлотты поблескивают слезы.

– Я… я даже не знаю, что сказать. Мэри-Джо…

– Она получит вещи Руби. Больше ей ничего не надо.

– Ну а вы? Разве вы не хотите снова переехать сюда?

Тельма задумчиво улыбнулась.

– Нет, хватит. Я слишком старая, и у меня много друзей там, где я живу. Конечно, все они захотят повысить ставки, играя со мной в бридж, когда узнают, что я стала богатой. Но, Дункан, я хочу, чтобы этот дом снова ожил. Я хочу, чтобы здесь играли дети, слышался смех, как это было много лет назад, когда мы с Руби росли тут. Вы и Шарлотта… – Она замолчала, а потом быстро добавила: – Я хочу, чтобы дом был ваш – и все. Просто приглашайте меня иногда выпить чаю.

Шарлотта, выскользнув из-под руки Дункана, который обнимал ее за плечи, покраснела и смутилась, услышав, что сказала ее старая подруга. Взяв сумку Тельмы, она предложила отвезти ее домой. Дункан пообещал родственнице как можно скорее уладить все формальности и, попрощавшись, проводил женщин до двери. Стоя на крыльце, он смотрел, как они усаживаются в "фольксваген"…

Вернувшись в дом, он отыскал телефон под грудой рецептов пирожных и позвонил в Сан-Франциско – отцу и адвокатам.

Шарлотта смахнула с ресниц слезы и устало толкнула тяжелую дверь Толливер-хауса. "Лэндровера" Дункана, который он взял напрокат после того, как повредили его "лотос", не было на обычном месте, "Наверное, – подумала она, – он поехал праздновать покупку "Телеграммы" с приятелями".

Решив, что жалеть себя недостойно, Шарлотта тяжело вздохнула и прилегла на диван. В конце концов, она же не знает, где он… Да и не все ли равно? Но она не могла себя обмануть. У Дункана есть теперь Толливер-хаус и есть газета. А у нее – ничего. Интересно, сколько он позволит ей пробыть здесь? Но ведь все ее предупреждали, что Дункан Толливер – человек, который, добившись своего, идет дальше.

Свернувшись на диване калачиком, Шарлотта думала о том, принадлежит ли ей какое-то место среди того, что нужно Дункану…

Вероятно, она задремала, потому что, когда открывала глаза, темноволосый человек с голубыми глазами уже успел расстегнуть несколько верхних пуговиц ее белой блузки.

– Дункан Толливер, – сказала она сонно, и ее плохое настроение тут же улетучилось, – интересно, что это ты делаешь?

– Праздную победу.

– Какую?

– Ммм… угадай.

– Ты счастлив? Я имею в виду газету.

– Я в восторге!

– А как насчет Тельмы?

– Должен сказать, что она унаследовала и качества своего двоюродного дедушки-генерала.

– Ты правда собираешься с ней договориться?

– Разумеется.

– Дункан!!!

Шарлотта приподнялась, но его пальцы, отпустив пуговицы, коснулись ее груди.

– О-о, – пробормотал он, касаясь ее сосков большими пальцами, – похожи на твои перламутровые пуговички.

Шарлотта, застонав, снова упала на подушки дивана, и губы Дункана накрыли ее рот поцелуем. Она почувствовала, как напряглось его тело, и поняла, что он желает ее. Дункан быстро снял с себя одежду и, снова склонясь к ней, начал осыпать ее поцелуями.

Он снова принялся за ее пуговицы, и на этот раз пальцы его дрожали от нетерпения.

– Генерал бы не обратил внимания на какие-то несчастные пуговицы, – заметила Шарлотта.

– Разумеется, – согласился он, – а ты не возражаешь?

– Это будет восхитительно.

С этими словами Дункан схватил тонкую материю и сильно дернул. Пуговицы разлетелись по всей комнате. За ними последовали лифчик, юбка и все остальное.

– Ты нужна мне, Шарлотта, – шептал он, – ты нужна мне, и я люблю тебя! Мне кажется, я любил тебя всегда, еще до того, как встретил. Когда я увидел твой дурацкий "фольксваген" под глицинией, я подумал, что тот, кто живет в этом доме один, должно быть, или большой смельчак, или безумец… или и то и другое. И чем больше я узнавал об оригинальной Шарлотте Баттерфилд, тем сильнее хотел с тобой познакомиться. Я заболел тобой, уже когда преследовал тебя. Я бы, наверное, мог придумать сотни способов выгнать тебя отсюда, но этот показался мне самым романтичным.

– Я… – Шарлотта с трудом могла говорить, так она была переполнена любовью и страстью. – Дункан, – выдохнула она, – я люблю тебя…

И снова он накрыл ее губы своими губами, и тела их слились в объятиях, и никакие слова уже не могли выразить того, что они чувствовали. И все же им хотелось слышать слова, и потому они повторяли снова и снова: люблю… люблю… люблю…

И наконец блаженная судорога сотрясла их, и им показалось, что они способны создать вместе новую планету, новую вселенную, которая будет принадлежать им и только им.

– Я привез шампанское, – много позже сказал Дункан, – и икру. Думаю, нам есть, что отпраздновать.

– По-моему, мы только что это сделали.

– Не будь такой приземленной.

– Ты ведь добился всего, чего хотел, правда? У тебя есть Толливер-хаус, газета, идиллия с Тельмой.