Текст книги "Опьяненные зноем"

Автор книги: Карла Неггерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– А вам бы этого хотелось? – с улыбкой поинтересовался Дункан.

Она рассеянно дотронулась до чугунной сковороды, тоненько ойкнула и приложила к губам указательный палец.

– Ни в коем случае! А над чем это вы смеетесь?

– Над вами.

– По-вашему, смешно, что я обожгла палец?

– Нет. Мне кажется, что вы – настоящая загадка. Ваш брат считает, что вы неисправимо непрактичны и непредсказуемы…

– Мой брат?!

– Ричард. Я познакомился с ним в университетском ресторане, когда он убирал столики сегодня утром.

– У Россини?

– Да, именно там.

Подрабатывать в ресторане во время учебы было семейной традицией Баттерфилдов. Но Шарлотта потеряла дар речи.

–  Вы разговаривали с моим братом?

Дункан улыбнулся.

– Я узнал, где он работает, и решил встретиться с ним. Вообще-то мне надо было сделать это сразу. Он…

– Вы говорили с моим братом!

– Напрасно вы так огорчаетесь. Это мне надо огорчаться. Вы ведь уже сами рассказали ему о том, что произошло вчера вечером. – Дункан сел поудобнее и почувствовал себя совершенно спокойно, пикируясь со своей вышедшей из равновесия противницей. – Ваши лепешки пахнут потрясающе. Это была форменная пытка – дожидаться, пока уйдут ваши ученицы. Вы, наверное, пользовались мукой грубого помола?

Шарлотта со злостью швырнула на стол прихватку.

– Значит, все это время вы торчали здесь?

– Конечно, я подслушивал. Никогда не думал, что узнаю так много полезного о кукурузной муке и лепешках. Вы не могли бы намазать мне маслом несколько штучек? Я ужасно проголодался. – Дункан обезоруживающе улыбнулся. – Так вернемся к Ричарду.

– Да, – мрачно согласилась Шарлотта, кидая три кукурузные лепешки на тарелку, – вернемся к Ричарду. Чего там еще наболтал вам этот проходимец? Я вовсе не такая. Я очень даже практичная.

– Вероятно, именно поэтому вы и поселились в полуразвалившемся доме и позволяли генералу конфедератов изводить вас.

– Мне лучше знать, зачем я живу здесь! – огрызнулась Шарлотта.

– Потому что, если верить Ричарду, вы – простофиля.

– Потому, что я приняла здравое, деловое решение. Единственное, чего я не понимаю, мистер Толливер, – так это зачем вам преследовать меня, зачем вы сейчас здесь и зачем вам понадобились мои братья…

– Между прочим, Ричард был весьма польщен тем, что я к нему обратился. Он даже называл меня "сэр". – Дункан вытянул ноги и с удовольствием отметил, как ладно сидит на Шарлотте вишневое платье, подчеркивавшее высокую грудь и тонкую талию, и как блестят ее глаза. Он знал, что не должен обращать внимания на подобные вещи, но ничего не мог с собой поделать. Он непрестанно думал о ней целый день, так чего ж бросать это дело сейчас, когда она всего в двух шагах от него. – Ваш брат убедил меня, что я был полным идиотом, когда принял вас за мошенницу, способную одурачить старую женщину. Как он выразился, вы неспособны обмануть и ребенка.

Шарлотта поставила тарелку с кукурузными лепешками на стол, и Дункан потянулся к ней, чтобы взять одну. Она указала на вазочку с вареньем, предлагая ему отведать, а потом на всякий случай отошла подальше, чтобы он не смог до нее дотянуться.

– Значит, моему брату вы поверили, а мне не верили…

– Ну не мог же я поверить мошеннице!

– Но вы же сами говорите, что я вовсе не мошенница.

– Я должен был сперва сам во всем убедиться. Умоляю вас, Шарлотта, присядьте и вкусите вместе со мной сих божественных лепешек! Я ведь пытаюсь извиниться.

– Правда?! Простите, что не сразу поняла.

– Простите меня, черт возьми!

– Вы говорите как истинный джентльмен. Знаете, генерал, мне кажется, ни за что бы не извинился.

– Почему вы знаете? Бедняга умер сто двадцать лет назад!

– Тельма мне рассказывала.

Дункан впился зубами в намазанную маслом и вареньем кукурузную лепешку, потом, прожевав кусок, сказал:

– Даже Тельма не такая старая.

– Но она помнит все, что рассказывал ей отец, и она знает о Дункане Толливере больше, чем вы.

– Зато меня она вообще не знает! Мы с ней даже ни разу не встречались.

– В таком случае, почему вы решили спасти ее от мошенницы?

– Я не решил! – Он чуть не подавился, но ухитрился все же проглотить очередной кусок, промакнул рот льняной салфеткой и возмущенно уставился на Шарлотту. – Ничего я не решил! Я пытался, я ошибся, а теперь хочу все исправить! О черт, все не так… Черт меня дери, если бы я сам понимал, зачем все это затеял, зачем явился сюда, с чего мне пришло в голову помочь этой старухе и почему я пытаюсь объяснить все это вам! Возможно, потому, что встреча с вами – самое замечательное событие в моей жизни с тех пор, как я поднимался на Гималаи.

Шарлотта насмешливо посмотрела на него.

– Это что, комплимент?

– Еще какой комплимент, Шерл! Еще какой!

– Я совсем растеряна, – ответила Шарлотта, чувствуя, как у нее начинает учащаться пульс.

– Это я растерян, Шарлотта. Я изводил вас с самыми благими намерениями. У меня были веские причины желать, чтобы вы отсюда…

– То есть?

– Зачем теперь во всем этом копаться… Достаточно сказать, что, выпив пива с одним из ваших братьев, я понял, насколько глупыми были мои подозрения и каким идиотом был я сам. Я не был в Нашвилле очень давно, Шарлотта, многое забыл и ко многому должен привыкнуть. Я понимаю, что все, что я сейчас сказал, не слишком серьезно, но давайте пока остановимся на этом. – Запрокинув голову, Дункан захохотал тем самым раскатистым громовым смехом, от которого у Шарлотты по коже бегали мурашки. – Не могу поверить, что я переодевался генералом… Вы рассказали Барнаби?

Она покачала головой.

– Ну что ж, спасибо и на этом. – Встав, он, мягко ступая, приблизился к Шарлотте и взял ее руки в свои. – Простите меня, – искренне попросил он.

Шарлотта улыбнулась и кивнула, принимая извинение. Стоя рядом, Дункан касался только ее рук, но стоило лишь ей взглянуть на его черные как смоль волосы и в его голубые глаза, как она вспомнила генерала… ее призрак, ее фантазию. Ночами, прислушиваясь к его шагам и смеху, она думала о том, что погружение в прошлое, занятия наукой, карьера лишили ее способности радоваться жизни такой, какова она есть. Реальный, живой мужчина – не призрак. Реальные мужчины не любят слишком разумных женщин. Реальные мужчины не любят также практичных и волевых женщин. Реальные мужчины не бывают такими чувственными, как ее привидение… А она живет своими фантазиями. Настоящий Дункан – сильный, привлекательный, у нее захватывает дух от него, но нравится ли она ему? Как может она ему нравиться? Они же едва знакомы.

Тем временем он поглаживал ее плечи, притягивая ее к себе все ближе. Шарлотта облизнула губы. Он коснулся ее волос, и в этот миг Шарлотта почему-то поняла, что все у них началось неправильно и того, что происходит, не должно было быть. Дункан Толливер должен уйти из ее жизни. А она останется ни с чем, даже без привидения.

– Шарлотта…

– Пожалуйста, – попросила она, и голос ее дрогнул, – не надо пустых обещаний, я не стану задавать вам вопросов и распространять слухи о привидении из Толливер-хауса, если вы… если вы не станете давать пустых обещаний.

Дункан нахмурился, стараясь понять, о чем она говорит. Он просто хотел попросить ее начать все сначала, встретиться завтра с ним и поужинать вместе, а потом пойти в театр. Но, возможно, так даже лучше. Ее брат предупредил его, что Шарлотта независимая женщина, которой нравится ее спокойная и одинокая жизнь. У Дункана тоже было одиночество, но покоя он не знал никогда. Какое право он имеет врываться в ее жизнь и нарушать ее покой? Он и так уже много чего натворил. Но разве он теперь оставит ее с этой кукурузной мукой и дурацкими аппликациями на фартуке? Она трепетная, живая, она заставила его кровь закипеть… и будь он проклят, если он уйдет просто так.

В его улыбке были нежность, удивление и решительность.

– Никаких пустых обещаний! Но я попросил бы вас все же пообещать мне хотя бы одно, – бодро согласился он, – поужинать со мной завтра вечером в… о, я же забыл про Барнаби! Если станет известно, что нас с вами видели вместе, он снова явится сюда, начнет вынюхивать и узнает про генерала. Это повредит моей репутации, а я как раз начинаю переговоры насчет "Нашвиллской телеграммы". Можете себе представить, что тогда начнется! – Он с досадой вздохнул. – И потом Тельма, конечно… Плохо, если она даже просто узнает, что Дункан Толливер в городе, но, если она узнает к тому же, что я болтался по дому и был в библиотеке…

Шарлотта улыбнулась в ответ изумленно, но с пониманием.

– Не беспокойтесь, Дункан, я готова подождать, пока все утрясется.

– У меня есть ужасная особенность немедленно поднимать шум там, где я появляюсь, – сухо сказал он. – Но сейчас мне ужасно не хочется выглядеть идиотом. Дорогая, я мечтаю узнать вас поближе, но мне нужна газета, и еще я хотел бы помочь Тельме, чем смогу.

– В таком случае нам лучше продолжать поддерживать слухи о привидении из библиотеки… – Шарлотта произнесла это драматическим шепотом, но глаза ее искрились смехом. Неужели он назвал ее дорогой? Сердце ее пело. – Только подумать, еще сегодня днем я изобретала способ погубить вас! Я… нет, вы правда считали меня мошенницей?

– Еще какой! – ответил Дункан с напускной важностью. – Может быть, у меня до сих пор оставались бы сомнения, но ваш брат сообщил мне кое-какие факты насчет вашей книги кулинарных рецептов. Вы до сих пор не получили ни цента из обещанного аванса, не так ли?

– Мне каждый день говорят, что я получу извещение с завтрашней почтой.

– Теперь ясно, почему ваш банковский счет в таком состоянии.

Шарлотта нахмурилась, но ей не хотелось сердиться, и она рассмеялась. Интересно, что почувствовал человек, владеющий миллионами, узнав банковский счет некой Шарлотты Баттерфилд? Впрочем, ему видней!

Она сварила кофе, и на этот раз они уселись за большой дубовый стол друзьями. "Дункану так подходит этот старинный чинный дом, – подумала Шарлотта. – А почему бы, собственно, и нет? Ведь он Толливер. Хоть и Дункан, но Толливер". Вдруг она почувствовала, как несправедливо со стороны Тельмы проклинать человека, которого та и в глаза не видела, лишь за то, что его зовут Дункан… И Шарлотта решила, что непременно найдет способ примирить Тельму с Дунканом.

– А над чем это вы постоянно смеетесь? – подозрительно спросил Дункан. – У вас такой вид, будто вам все время показывают палец.

– Я просто подумала о том, как трудно будет объединить последних Толливеров. Тельма тут же узнает вас по вашим голубым глазам и черным волосам.

– А мне говорили, что ни одна женщина не может устоять перед черноволосым мужчиной с голубыми глазами, – медлительно и важно произнес он.

– Разве? Но Тельма говорит, что генерала считали сущим дьяволом.

Дункан весело расхохотался. Он закатал рукава рубашки, и Шарлотта вновь отметила, какие сильные и мускулистые у него руки. Ей вдруг показалось, что даже современная одежда не очень изменила его. В чем-то он остался тем генералом, которого она видела во сне.

– Судя по всему, Тельма – дама с характером, – заметил он. – Скажите, Шарлотта, как вам удалось так быстро завоевать ее расположение?

– А откуда вы знаете…

– От Оранда Смита. – И Дункан рассказал ей о своей встрече с директором дома для престарелых.

– Понимаю. Попробуй только сделать доброе дело – и тебя тут же начнут преследовать. – Шарлотта, в свою очередь, рассказала Дункану о своем разговоре с Мэри-Джо и о том, как ее тетушка приняла их предложение.

– Мне кажется, она понимает, что Мэри-Джо не в состоянии справиться с домом. Они обе это понимают.

– А согласятся ли они принять от меня помощь, как по-вашему? – вздохнув, спросил Дункан.

– Для Мэри-Джо вы совершенно чужой человек, она не воспринимает вас как родственника, а Тельма скорей примет помощь от Сатаны. Но даже если вам удастся завоевать ее доверие, она не примет от вас помощи до тех пор, пока не заслужит ее. Она называет это "гордостью Толливеров".

– Но это простое упрямство.

– Называйте это как хотите.

– Скажите, Шарлотта, если бы у вас были миллионы, а две последние оставшиеся в живых женщины из вашей семьи бедствовали бы, неужели бы вам не захотелось им помочь?

– Я вас прекрасно понимаю, – ответила она. "Если бы у вас были миллионы…" Когда он произнес это, она как-то реальнее себе все представила. Вспомнила о собственном счете в банке – в данный момент на нем было, кажется, четыреста двадцать долларов…

– Возможно, именно поэтому я так легко поверил, что вы намерены обворовать Тельму, – задумчиво, словно размышляя вслух продолжал Дункан. – Я почувствовал себя ужасно виноватым, узнав, что моя единственная родственница, девяностопятилетняя женщина, доживает в нищете. – Он посмотрел на Шарлотту, и ему показалось, что он знает ее всю жизнь. Может быть, он и мечтал именно о такой – с непослушными волосами и нежным сердцем? "Терпение, старина", – сказал себе Дункан. Он должен купить газету, заняться делом, а потом уж без оглядки влюбиться в эту маленькую проказницу, которая, правда, может и не влюбиться без оглядки в него. Если отбросить в сторону плотское влечение, то он олицетворяет собой все то, что ей не нужно в жизни.

– Должен сказать вам, Шарлотта, что за всю неделю я ни разу не выспался, и вы, насколько я понимаю, тоже. – Он загадочно улыбнулся. – По крайней мере, не должны были выспаться!

– Вы хотите сказать, что весь этот тарарам наверху должен был помешать мне спать? – Она небрежно махнула рукой и засмеялась. – Я думала, что вы – летучая мышь, и, повернувшись на другой бок, засыпала.

Дункану ужасно хотелось усадить ее к себе на колени и показать, какая он летучая мышь, но он не был уверен, что сможет уйти, если еще раз до нее дотронется.

– Дорогая, – сказал он, – я ужасно рад, что мы заключили перемирие. Еще одна ночь на этой коечке, наверное, доконала бы меня! – Он встал, улыбаясь, но что он увидел в ее глазах? Страх, что он останется… или страх, что он уйдет? "О дьявол! – подумал он. – Надеюсь, хоть на этот раз я поступаю правильно!"

– Лучше бы Питер Барнаби не прятался на вашей подъездной дорожке, а не то нам обоим грозят неприятности, – беспечно сказал Дункан, потом наклонился и поцеловал Шарлотту в макушку. Мягкость и свежий запах ее волос едва не свалили его с ног.

– Дайте мне несколько дней, Шарлотта.

Быстро, чтобы не передумать, он повернулся на каблуках и ушел.

6

Никогда прежде Шарлотта не чувствовала себя такой одинокой в огромном доме – да и вообще, – как в последующие три дня. Дункан звонил дважды: в первый раз он выразил удовлетворение тем, что Питер Барнаби не упомянул ни в одной из своих остроумных, а порой и весьма ядовитых колонок в газете о Толливер-хаусе, о Тельме, о Мэри-Джо, о Шарлотте и о кукурузных лепешках. Во второй раз он рассказывал ей о том, что переговоры о покупке "Нашвиллской телеграммы" идут успешно. Шарлотта читала газеты и смотрела новости по телевизору. Дункан Толливер брал свой родной город приступом. Она представляла его себе в костюме-тройке, уверенно, шаг за шагом отстаивающего свои интересы, и думала о том, что он-то едва ли представляет ее себе в майке и спортивных брюках за пишущей машинкой.

Но все же Дункан пообещал ей, что непременно приедет, сказал, что одни телефонные разговоры его не устраивают.

Три дамы из кружка рукоделия позвонили, чтобы узнать, слыхала ли она о Дункане, и подтвердить, что оказались правы. Шарлотта постаралась убедить их, что он просто-напросто подшутил над ними, и попросила никому не рассказывать о розыгрыше.

Днем Шарлотта была занята работой, а вот по ночам она оставалась совсем одна – даже без привидения. Лежа в постели, она никак не могла отделаться от воспоминаний о ласках Дункана, о его голубых глазах, о его смехе, улыбке, о его голосе. Только теперь она поняла, в чем заключается разница между добровольным и вынужденным одиночеством. До того, как Дункан ворвался в ее жизнь, она была одна, но ей вполне хватало ее работы и друзей. Прежде она бы не согласилась пожертвовать утренней тишиной, когда она могла сидеть за машинкой с чашечкой черного крепкого кофе… но теперь ей, увы, стало всего этого мало. Ей захотелось, чтобы в ее жизни появился мужчина. Захотелось партнерства, отношений.

С Дунканом Толливером? Человеком, которого всего несколько дней назад она называла отпетым негодяем? Да, но теперь от одной мысли о нем у нее начинает кружиться голова! Это он заставил ее почувствовать себя живой и желанной… а в ее тихую мирную жизнь он вписывается так же хорошо, как волк в овечье стадо.

И все же Шарлотта хотела, чтобы он был рядом, мечтала о нем и надеялась от всей души, что их мимолетное знакомство превратится в нечто большее.

Почему-то, проснувшись в ночь на воскресенье, дрожа от страха, она обвинила в этом Дункана. Шарлотта уже окончательно проснулась, но страх все не проходил. Кого она боялась? Дункана? Или очень боялась из-за Дункана? Чепуха! Она не боялась его, даже когда он "работал" привидением. Южные усадьбы славятся своими привидениями, и Толливер-хаус в их числе. Но она слишком прочно стоит на земле, чтобы бояться ночных шорохов.

Пошел дождь, и осенняя сырость пробирала Шарлотту до костей. Она плотнее завернулась в простыню. На кресле-качалке, стоявшем в ногах ее кровати, лежало одеяло, но она не могла себя заставить дотянуться до него.

"Практичную и бесстрашную Шарлотту Баттерфилд, – подумала она, – одолел страх".

Что же ее разбудило?

Она прислушалась. За окном в одичавшем саду шумел дождь. В доме стояла невыносимая тишина. И тут она услыхала странный звук.

Шлеп… шлеп… шлеп…

"Дункан?" – нет, он не может ходить тихо, как мышь.

Шлеп… шлеп… шлеп…

Шарлотта с головой накрылась простыней и тонким одеялом.

Скр-р-ип…

Потом пробили часы в холле: боммм… боммм… боммм… О Боже!

Еще всего-навсего три часа!

Шлеп… шлеп… шлеп…

– Дункан!! – Шарлотта вскочила с кровати, выбежала в гостиную и поднялась по ступенькам до середины лестницы.

– Дункан! Это вы? Дункан!

Никого кругом. Одни тени. Тяжело дыша, чуть не плача, она медленно побрела в гостиную, оглядываясь едва ли не каждую секунду.

Все предупреждали ее, что в этом доме ее одолеет страх.

Но ведь не боялась же она, когда думала, что наверху в библиотеке – привидение…

Шлеп… скр-р-рип…

Шарлотта отскочила в сторону и вскрикнула. И тут она заметила разбитое окно и торчащую оттуда ветку огромной старой глицинии.

Смахнув слезы, она с облегчением рассмеялась, почувствовала себя ужасно глупой. А что, если бы Дункан оказался наверху? Он бы бросился спасать ее от глицинии?

Сходив на кухню, Шарлотта нашла рулон пластиковой пленки и прикрыла разбитое стекло.

"О Боже, – подумала она, – как бы я хотела, чтобы Дункан все-таки был здесь!"

Тяжело вздохнув, она снова забралась в постель, взяла еще одно одеяло с качалки, закуталась в него и, закрыв глаза, представила себе, что Дункан целует ее… Уже начиная дремать, Шарлотта слышала шаги, скрип половиц. Она сонно улыбнулась. "Мое привидение вернулось, – подумала она, – мой Дункан…"

Утром она сварила побольше кофе, разогрела кукурузные лепешки и сделала омлет из шести яиц, но Дункан к завтраку не вышел. Она заглянула в библиотеку и, не обнаружив даже следов его, решила, что ей просто в который раз приснился один из ее весьма странных снов. Вот только окно было и в самом деле разбито и прикрыто пластиковой пленкой… Она постаралась припомнить все с самого начала.

Неужели она уже спала, когда услышала шаги наверху, в библиотеке? Нет. Она бодрствовала. "Бодрствовала, – сказала она себе растерянно и со стыдом, – вспоминая мужчину, посмевшего наговорить ей Бог знает что, называя его "мой Дункан".

Шарлотта не узнавала себя. Этак она никогда не закончит книгу!

Может быть, Дункан снова решил попугать ее, поразвлечься? Он встречался с ее братцами, и не исключено, что они придумали что-нибудь вместе. А может, к ней залезал грабитель? Шарлотта решила, что надо позвонить Дункану, но тут же вспомнила, что не знает ни номера его телефона, ни в какой гостинице он живет.

С трудом дождавшись девяти, она позвонила Питеру Барнаби. Репортер был не слишком приветлив.

– А, это вы, – сказал он. – Честно говоря, меня не интересует, как печь кокосовый торт. Я, правда, знаю одного любителя…

– Я звоню вам по совсем другому поводу, мистер Барнаби. Приношу вам свои искренние извинения за вчерашний вечер.

– Искренние… – передразнил ее Барнаби.

– Я серьезно, мистер Барнаби. Мне необходимо связаться с Дунканом Толливером. Я… это очень важно.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Я не могу объяснить, зачем, – робко сказала Шарлотта.

– Мисс Баттерфилд, хотите совет? Держитесь подальше от Дункана Толливера. Условились? Женщин вроде вас он кушает каждый день на завтрак. И каждый день разных. Он чертовски красив, это верно. Он богат – это тоже верно. Возможно, что женщины не зря считают его неотразимым. Но вам лучше держаться от него подальше.

– Не думайте, что мистер Толливер интересует меня как мужчина, – прямо сказала Шарлотта, на зная, убедят ли Барнаби ее слова. Она и сама не чувствовала себя очень уж уверенной, произнося их. – Прошу вас…

– Деточка, этот человек опасен.

– Простите, что побеспокоила вас.

– Мы сегодня завтракаем с ним, – с досадой буркнул Барнаби, – Толливер звонил мне десять минут назад. У Россини. Знаете, где это?

– Еще бы! – обрадовалась Шарлотта. – Я там работала, а теперь там работают мои братья.

– Договорились, – сказал Питер Барнаби и повесил трубку.

Шарлотта быстро сделала самые неотложные дела: написала издателю, который торопил ее с книгой, и осторожно напомнила ему об обещанном авансе; перепечатала с пленки интервью с восьмидесятичетырехлетним фермером, который рассказал ей о том, как создавались знаменитые искусственные озера; написала милые записочки дамам из кружка рукоделия, заверив их, что привидение изгнано и они могут спокойно прийти на занятие на этой неделе, упомянув также и о том, что генерал показался ей очень забавным.

Потом она необычно долго принимала ванну и одевалась. У нее было мало вещей в строгом, классическом стиле, и потому она остановилась на серой габардиновой юбке и шелковой белой блузке, которую украсила небольшой ниткой жемчуга. Она даже повозилась с волосами, хотя и знала заранее, что это совершенно пустое занятие… ну и немного подкрасилась.

Когда она вошла в ресторан, Питер Барнаби и Дункан Толливер, сидевшие в дальнем углу зала, уже заканчивали завтракать. Дункан взглянул на нее с удивлением и не без досады. Шарлотта, улыбнувшись, поздоровалась.

– Дункан, – сказал Барнаби, – позвольте представить вам Шарлотту Баттерфилд. Шарлотта, это Дункан Толливер.

Дункан встал и величественно протянул ей руку, которую Шарлотта, отбросив мысли о ночных шорохах и глицинии, после секундного колебания, пожала.

– Рада наконец-то познакомиться с вами, мистер Толливер, – сказала она.

– Это я рад, мисс Баттерфилд, – ответил Дункан, сверля ее взглядом.

Питер Барнаби поперхнулся.

– Не хотите ли присоединиться к нам? – с обольстительной улыбкой предложил Дункан, указывая на место рядом с собой.

Барнаби быстро встал, сказав, что спешит, попрощался с Дунканом и, забирая пальто, тихо сказал Шарлотте:

– За вами должок, детка.

Дункан опять уселся за столик, а Шарлотта скользнула на сиденье напротив него. Она робко улыбнулась. На Дункане сегодня был черный костюм с едва заметной бордовой прожилкой, в котором он выглядел еще более мужественным и уверенным в себе, чем обычно. К ним тут же подошла официантка, и Шарлотта заказала себе кофе и сандвич "рубен" [7]7
  От американского разговорного слова RUBE("деревенщина"), т. е. сандвич по-деревенски. Описание его дается далее. Такой заказ Шарлотты обнаруживает то, что она голодна, – отсюда и удивленная реакция Дункана. ( Прим. ред.)


[Закрыть]. У Дункана от удивления поползли вверх брови, и он тоже заказал себе еще один кофе.

Потом он в упор посмотрел на Шарлотту и спросил:

– Что, черт возьми, все это значит?

Ей не понравился его тон, но она спокойно ответила:

– Я позвонила Питеру Барнаби потому, что не знала, как вас найти.

– По-моему, это был совершенно неоправданный риск. Я так и так собирался заехать к вам сегодня во второй половине дня.

– Откуда мне было это знать?

Шарлотта тут же вспомнила, как она испугалась, увидев разбитое окно и услышав шаги. Если Дункан виноват – а сейчас, когда она разозлилась, ей показалось, что он виноват, – то ему пора понять, что его шуточки зашли слишком далеко.

– Успокойтесь, мистер Толливер, – выпалила она, – я рисковала своей репутацией, а не вашей. Барнаби думает, что я охочусь за вами.

Увидев, что она сердится, Дункан успокоился и не смог сдержать улыбки.

– А что думаете вы? – спросил он.

– Охочусь, но совсем не из-за того, о чем вы оба подумали! Дункан, прошлой ночью в доме было неспокойно.

– Прошлой ночью?

– Шаги. Вы пробирались снова тайком в библиотеку? Потому что если это были вы…

Дункан нахмурился и перебил ее.

– Шарлотта, – сухо сказал он, – я провел ночь в гостинице "Зачарованный луг".

– Тогда кто же… – Она замолчала и откинулась на спинку стула. – Может быть, мне это почудилось?

– Вы скучали без меня, моя дорогая? – тепло спросил Дункан, подумав о том, что сам он едва выдержал без нее три дня.

– Я скучала по своему привидению, – ответила Шарлотта, чувствуя, что злость ее проходит. Из-за чего она, собственно, злится? Из-за того, что ей ночью померещились шаги? Она вздохнула и пожала плечами. – Может быть, это настоящий генерал приходил, чтобы попугать меня.

– Ага. Значит, привидение из библиотеки Толливер-хауса возвращается! – Дункан уже улыбался во всю ширь.

По спине у Шарлотты побежали мурашки, но она улыбнулась и сказала:

– Наверное. Кто-то ходил по библиотеке – минуты две, не больше. Правда, тот, кто там был, не хохотал.

– Значит, вы поняли, что это не я?

– Я задремала, – ответила Шарлотта. – Потом начался дождь, и мне пришлось встать – глициния разбила окно в гостиной.

– Наверное, это сделало ваше привидение.

Шарлотте принесли кофе, она сразу же отпила большой глоток, чуть не обожгла небо и разволновалась еще сильнее. Дункан дразнил ее и явно ни во что не верил. Ну что ж, может быть, он и прав. У нее действительно слишком живое воображение. Она насупилась.

– С глицинией я воевала до того, как услышала шаги.

– Понимаю.

– Ветка глицинии стучала в окно… в общем, было немного страшновато.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил Дункан. – Как вы можете ночевать одна в этом доме?

– А я и не ночевала там одна, разве вы не знаете? Только две последние ночи. Вначале там были вы, а сегодня… кто-то.

– А этот ваш "кто-то" мог слышать, как вы сражаетесь с глицинией?

– Ну, не знаю…

Шарлотте принесли сандвич, но Дункан, казалось, не обратил на это никакого внимания.

– Ну и что? – спросил он.

Шарлотта взяла свой сандвич, только сейчас сообразив, что есть его в присутствии мужчины, одетого в безупречный костюм-тройку, неприлично. Стараясь казаться беспечной, она ответила:

– Я вскрикнула раза два.

Дункан с насмешкой посмотрел на нее.

– Неужели? Женщина, целившаяся в призрак бригадного генерала из револьвера, кричит, испугавшись глицинии?

– Я не кричала. Я вскрикивала.

– Существенное различие, вне сомнения.

– И испугалась я вовсе не глицинии. Я же не поняла, что это были за звуки. Я подумала… я звала вас. Решила, что вы опять захотели попутать меня в шутку. Глупо, да?

Дункан, чуть наклонившись к Шарлотте, поджал уголки губ, чтобы скрыть улыбку, и наблюдал, как она борется со смущением и с гигантским сандвичем.

– Солнышко, – ласково произнес он, – клянусь, если бы я пришел тогда, то защитил бы вас от глицинии.

Шарлотта взглянула на него, а затем пошире открыла рот и откусила большой кусок ржаного хлеба, начиненного грудинкой с квашеной капустой и намазанного сверху горчицей. Дункан заметил, что на ее верхней губе осталось немного горчицы. Он бы с радостью слизнул эту горчицу, но сейчас ему пришлось лишь наблюдать, как Шарлотта справляется с этим без его помощи. Улыбнувшись и показав ряд ровных белых зубов, она предложила ему половину сандвича.

– Вы маленькая проказница, Шарлотта Баттерфилд, а я, честно говоря, ужасно без вас скучал. Пускай Барнаби думает, что хочет, а о старушке Тельме мы еще успеем позаботиться. Поужинаем вместе, а?

Справившись с остатками сандвича, Шарлотта взяла бумажную салфетку и поочередно вытерла пальцы. Одной салфетки оказалось недостаточно. Дункан, зловредно ухмыляясь, протянул ей свою.

– Но мы так ничего и не выяснили насчет прошлой ночи, – заметила Шарлотта.

– Солнышко, прошедшие три дня были для меня сущей пыткой. Я тоже ужасно скучал без вас. Вы напрасно извиняетесь…

– Что значит "извиняетесь"?! Дункан Толливер! Кто-то ночью ходил по дому. Вы можете, в конце концов, выслушать меня?

– Разумеется.

– Мог ли кто-нибудь незаметно для меня пробраться наверх?

– Я же пробирался, правда?

– Вы хотите сказать, что сделать это не слишком сложно?

– Это очень легко.

– О! – Шарлотта с трудом уняла дрожь. – Я никак не могу понять, – продолжала она, – почему за двадцать лет дом ни разу не ограбили? Тельма и Руби надежно спрятали все картины, ковры и безделушки, но мебель они только прикрыли. Практически все, что есть в доме, представляет собой определенную ценность, и если залезть туда так легко…

– Так было не всегда, – ответил Дункан. – До того, как вы переехали, работала сигнализация, выведенная на полицейский участок. Если бы кто-то проник в дом, полиция тут же получила бы сигнал. Тельма платила за это из своих весьма скромных доходов. А перед тем, как вы въехали, я размонтировал систему.

– Что?!

– Мне надо было беспрепятственно попадать в дом. Для этого я всего-навсего объяснил людям из охраны, что я Толливер и собираюсь поставить новую систему сигнализации. Это было совсем не сложно.

– Ничего удивительного, что Тельма придерживается вполне определенного мнения о Дунканах Толливерах.

– Эта дама настроила вас против меня.

– Но не окончательно…

Дункан ничего не ответил и с минуту молча наблюдал за Шарлоттой. Глаза ее сверкали, на щеках выступил румянец – она явно считала, что ночью в дом проник вор. И, черт возьми, она, кажется, вовсе не была этим напугана! Но разве ее брат не предупреждал его? ''Шерл у нас не без странностей, – говорил он. – Уж если ей что-то втемяшится – это конец. Она очень напористая, и ей неважно, за чем охотиться – за забытым рецептом пирога с пекановым орехом или за неизвестным историческим фактом". Сейчас она, вероятно, охотилась за своим "привидением" – или, может быть, за ним, Дунканом?

– Так, наверное, кто-то узнал о том, что мы достали вещи из чуланов? – предположила Шарлотта. – Не исключено, что это был вор.

Дункан почувствовал, что теряет терпение.

– Или привидение. Шарлотта, прошу вас!

– Вы мне не верите…

– Не верю, но рад любому предлогу, чтобы вас увидеть.

– Прекратите!

– Вы напрасно смущаетесь… – Дункан вздохнул и ласково улыбнулся. – Шарлотта, через полчаса я должен быть на очень важной встрече. Мы еще увидимся…