Текст книги "Двойная наживка"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

7

Деннис Голт открыл дверь, держа в руках стопку кассет. На нем были шорты и просторная майка из сетки, которая прекрасно подошла бы в качестве снасти для ловли барабульки. Голт провел Р. Дж. Декера в гостиную, заполненную низкой мебелью. Преобладающий оттенок был клюквенный.

Голт поставил кассету на видеопроигрыватель и пригласил Декера сесть.

– Хотите выпить? – спросил Голт. От него пахло так, будто он проглотил уже десятый стакан смирновской водки.

Декер попросил холодного пива.

На телеэкране было рыболовное шоу. Голт поставил магнитофон на быструю перемотку пленки вперед. О двух парнях в лодке Декер мог сказать, что они забрасывали и перематывали, забрасывали и перематывали удочки, иногда вытягивали небольшую рыбку. Единственным способом переносить это, подумал Декер – было пустить пленку с еще большей скоростью.

Включилась реклама, и Голт резко нажал на стоп-кнопку:

– Там Дики! – пропел он насмешливо.

На экране Дики Локхарт стоял на берегу озера, сощурившись от солнца. На нем был хорошо отглаженный костюм для ловли окуней, лицо покрыто загаром пустыни, головной убор отсутствовал, а волосы были высушены феном и уложены, как в парикмахерской. В руке он держал бутылку «Счастливого аромата рыбьей железы» и ухмылялся.

– Это снадобье действительно срабатывает? – спросил Декер. Немного не на тему, но ему было интересно.

– Трудно сказать, – ответил Голт. – Воняет, как мешок с дохлыми кошками, это уж точно.

Он ускорил перемотку пленки и держал ее на этой скорости, пока не нашел той части, которая была ему нужна. Он остановил кадр с рыболовом, стоящим на носу лодки и держащим на весу перед камерой жирного черного окуня.

– Вот! Теперь смотрите внимательно! – сказал Голт. Он возбужденно шаркал голыми коленями по полу в направлении телевизионного экрана, одного из этих гигантских монстров, сделанных на заказ размером в пять футов, которые занимают всю стену.

– Вот, Декер, смотрите! Эта рыба – улика!

– То есть?

– Смотрите, у нее плоские глаза. Пока еще не затуманенные, но плоские, как черепица. И цвет на боках потускнел. Нет вертикальных полос, ни одной. Цвет этой рыбы грязный.

– Она не выглядит здоровой как огурчик, – согласился Декер.

– Здоровой? Эта рыба, парень, дохлая, дохлее не бывает. Поглядите на спинной плавник. Малый машет ее плавниками перед камерой. Почему? Потому что иначе они бы сложились. Эта рыба, мать ее, подохла.

– Но ведь они только что показали, как рыбак ее вытягивал, – сказал Декер.

– Неправильно. Теперь смотрите. – Голт перемотал пленку назад и снова показал сцену охоты. Удочка была согнута, вода вокруг лодки бурлила и плескалась – но углы и редакционная обработка пленки не позволяли определить действительные размеры окуня. До тех пор, пока рыболов не поднимал ее перед камерой.

– Мошенник поймал рыбу, – сказал Голт, – но отнюдь не эту.

Он нажал на кнопку и перемотал пленку.

– Хотите посмотреть другую?

– В этом нет необходимости, – сказал Декер. – Видите, как легко жульничать!

– Для телевизионного шоу, конечно.

– А на турнире и того легче, – сказал Голт, – особенно, когда у вас есть в этом деле партнер. А весовщик тоже к этому причастен. Не говоря уже о чертовых спонсорах.

Он пошел на кухню, принес пиво для Декера и еще одну порцию водки с тоником для себя.

– Расскажите, что случилось в Харни, – сказал он.

– Встретил парня по имени Скинк, – сказал Декер.

Голт свистнул, и брови его поднялись дугами.

– Это же настоящий псих. Однажды я рыбачил с ним на Сейнт-Джоне.

– Он собирается помочь мне поймать Локхарта.

– Не на мои копейки, – запротестовал Голт.

– Он мне нужен.

– Он маньяк.

– Не думаю.

– Он жрет мертвых животных, которых собирает на шоссе!

– Не хотите, не ешьте, – сказал Декер, – Он там единственный, кому я доверяю. Без него я бросаю дело.

Голт сложил руки. Декер пил свое пиво.

– Ладно, – сказал Голт, – но будьте осторожны. На этом парне будто написано: Техасская башня, а никто из нас не хочет там оказаться, особенно, если он доберется до верху.

Голт хотел сказать: если возникнут осложнения, не впутывайте меня.

– Что вы еще делали? – спросил он Декера.

– Ходил на похороны.

Голт нервно облизнул нижнюю губу.

– Роберта Клинча, – сказал Декер, – моего предшественника, которого вы наняли. Мило, что вы мне не сказали об этом.

Голт играл со стопкой кассет рыбацких видеозаписей, притворяясь, что раскладывает их по порядку. Не поднимая глаз, он спросил:

– Они знают, что произошло на самом деле?

– Коронер говорит, что это был несчастный случай.

Голт тонко улыбнулся.

– Мы ведь знаем, что это собачье дерьмо, не так ли? Единственный вопрос, как они это сделали?

Декер сказал:

– А мой вопрос – кто?

– Кто? Дики Локхарт, вот кто! – сказал Голт. – Не будь дураком, малый! Дики знал, что я за ним охочусь и знал, что Бобби работает на меня. Что ты хочешь сказать своим: кто?

– Возможно, вы правы, – сказал Декер, – но мне хотелось бы быть уверенным.

– Вы что, не верите? Боже, не говорите мне, что я нанял совсем слабоумного.

– Я встретил вашу сестру, – сказал Декер. Ему хотелось приберечь это напоследок.

– Илэйн? – спросил Голт. Он выглядел сконфуженным, как и ожидал Декер. Ради этого стоило и подождать.

– Мы славно поболтали, – сказал Декер. Он хотел, чтобы последнее слово осталось за Голтом. Ему не хотелось продолжать разговор, но приходилось это делать. Надо было выяснить, знал ли Голт обо всем.

– Вы не сказали мне пары важных вещей. Вы не сказали мне о Клинче и не сказали, что у вас сестра в Харни.

В голосе Декора едва заметно прозвучало раздражение.

– Она ездит туда и сюда, моя сестра, – Голт осушил свой стакан. Его лицо начало «краснеть».

Проклятый упрямый ублюдок, – подумал Декер, – гнет свою линию.

– Вы знали, что у нее был роман с Бобби Клинчем? – сказал он ровным голосом.

– Кто говорит? – огрызнулся Голт. Красные пятна на его лице потемнели.

– Лэни.

– Лэни?

– Они ее так называют.

– О, теперь так?

– Лично я не имею возражений даже, если она трахается со всем Американским Легионом, – сказал Декер. – Но мне надо знать, что знаете вы.

– Может, заткнете свою пасть, ас? – теперь лицо Голта стало багровым.

Декер подумал: «Вот мы и нащупали больное место». Но по тому убийственному выражению, которое приняло лицо Голта, он понял, что не стоит форсировать эту тему. Он встал и направился к двери, но Голт схватил его за руку и зарычал:

– Подождите минуту.

Декер стряхнул его с себя и, как он сам счел, довольно мягко толкнул назад и усадил на диван.

– Пока прощайте, – сказал Декер.

Но Голт сорвался. Он ринулся и схватил Декера за горло. Задыхаясь, Декер почувствовал, как наманикюренные ногти зарываются в его шею. Он видел коричневые руки Голта на всем их протяжении и каждую вену и набухшие сухожилия. Щеки Голта пылали, а губы кривились, как бледные черви.

Двое мужчин опрокинулись поперек низкого дивана, причем Голт оказался сверху, его очки с янтарными стеклами сползли и висели на одной дужке. Он плевался и вопил о том, каким мерзавцем-говноедом оказался Декер, в то время как Декер пытался высвободить свою шею из его хватки, чтобы не отойти в лучший мир. Перед его глазами расцвели все краски калейдоскопа, а в голове зашумело.

Кардинальное правило жизни преуспевающего частного сыщика заключается в следующем: не истреблять своих клиентов. Но некоторые исключения все же допускаются. И Декер позволил себе это. Он выпустил запястья Голта, которые держал крепко, но без всякого эффекта и начал его молотить кулаками под ребра. Когда у Голта перехватило дух, Декер перевернул его и прыгнул на него сверху.

Деннис Голт представлял, что Р. Дж. Декер силен, но не был подготовлен к силе, с которой тот двинул его в солнечное сплетение. В то время, как его глупая ярость иссякала, он стал боязливо догадываться, что для Декера это была только разминка. Голт ощутил, но не увидел двух сильных оплеух, которые расплющили его нос, разбили оправу очков и закрыли один глаз. Позже, когда он очнулся и дотащился до ванной, с изумлением увидел в зеркале, какой ущерб могут нанести два удара; Он разыскал ведро с кубиками льда на ночном столике рядом с флаконом аспирина. А также написанную от руки записку Р. Дж. Декера: «Теперь плата сто тысяч долларов, задница».

* * *

Харни – столь маленький округ, что в нем сложно организовать серьезную спортивную программу для средней школы. Кстати, в нем всего одна средняя школа. Полный состав ее учеников колеблется от 175 до 110, поэтому набор спортивных талантов ограничен. В те редкие и бесценные годы, когда в средней школе Харни появлялась победоносная команда, звезд-спортсменов старались убедить провалиться на экзаменах и задержаться в школе, отложив ее окончание на год-два для того, чтобы продлить победоносные тенденции коллектива. Некоторые учителя-идеалисты высказывались против такого неортодоксального проявления чувства школьного патриотизма, но правда заключалась в том, что многие спортсмены высшего класса каким-то образом оказывались учениками группы Д и имели намерение провести в средней школе шесть-семь лет.

Футбол был тем видом спорта, который в Харни любили больше всего. К сожалению, футбольная команда средней школы Харни так никогда и не добилась победы. Отчаявшись, в один из сезонов они даже составили расписание трех игр с самыми слабыми местными школами округа Дюваль. Школа Харни проиграла их все. Тренера уволили и выдворили из города.

Поэтому спортивный отдел средней школы Харни решил сконцентрировать внимание на другом виде спорта – баскетболе. Первой задачей было построить гимнастический зал с баскетбольным кортом, а также несколько портативных скамей, предназначенных для открытых трибун. Вторым шагом было послать делегацию тренеров и учителей в квартал чернокожих и набрать там несколько хороших игроков в баскетбол. Несколько старых психов в Харни ворчали и ругались по поводу того, что им придется наблюдать банду тощих пугал, носящихся по корту туда и сюда, а также по поводу того, как это несправедливо по отношению к славным христианским белым ребятишкам, но потом выяснилось, что славные христианские белые ребятишки были в основном медлительными и жирными и не могли закинуть ни одного мяча в корзину.

Как только программа по баскетболу была составлена, оказалось, что команда может справиться с ней вопреки всем ожиданиям. В первый год своего существования она одержала победу над местными, на следующий год над игроками штата в подразделении класса Четыре-А. Следует, правда, сказать, что звезде команды Хартни было двадцать семь лет, но он выглядел много моложе. Поэтому никто и не проявил излишнего любопытства. Так как команда продолжала выигрывать, то в конце концов баскетбол пленил сердца жителей округа Харни.

Баскетбольная команда средней школы в Харни называлась «Армадилы». Это было не первое выбранное ими название. Сначала школа захотела назвать свою команду «Гремучие змеи», но, как выяснилось, команда АА в Орландо уже претендовала на это прозвище. Второе название, выбранное школой – было «Рыси», но оказалось, что Библейский колледж в Лисберге уже закрепил его за собой. В течение нескольких месяцев история продолжалась – «Тигры»,"Коршуны", «Пантеры», все эти славные имена оказались разобранными – до тех пор, пока свободными не остались «Совы» и «Армадилы». Школьный совет проголосовал за то, чтобы команда называлась «Совами», потому что это название было на несколько букв короче, и потому их форма обошлась бы дешевле, но большинство учеников взбунтовалось и собрало сотни подписей под печатной петицией, в которой объявлялось, что название «Совы Харни» было кошачьим и никто бы не согласился выступать под ним ни в одних серьезных играх. Без комментариев школьный совет пересмотрел свою точку зрения.

Как только «Армадилы» Харни начали лягаться на баскетбольной площадке, взрослые местные выпускники школы решили, что школе необходим настоящий символ, что-нибудь вроде знаменитого Сан-Диегского цыпленка, только подешевле.

Были представлены соображения, проведены в местном масштабе соревнования, спонсированные газетой «Сентинел», и из шестнадцати предложений было выбрано одно. Работая в комиссии, одна из матрон Клуба портних сотворила невероятный костюм из старых автомобильных обивок и дорожек.

Это был «Армадил» в шесть футов с блестящими бронированными бедрами, длинным носом муравьеда, сделанным из Гуверовской вакуумной канистры, и чешуйчатым хвостом.

Этот символ стал известен как Дэйви Дилло (маленький армадил), и он должен был выступать в каждой из игр, проводимых в городе. По обычаю он должен был появляться перед началом игры и танцевать под музыку Майкла Джексона «Билли Джин». Затем в перерывах Дэйви Дилло проделывал неуклюжие трюки на скейтборде под ту музыку, которую группа успевала выучить к игре.

Дэйви Дилло был хорошо отработанным профессиональным номером, и малыши (по крайней мере те, кому не исполнилось четырех) считали, что это самая забавная вещь, которую только можно было увидеть в гимнастическом зале Харни. Взрослые же считали, что человек, находившийся внутри костюма «Армадила», должен был отличаться большим мужеством.

Вечером 12 января «Армадилы» Харни должны были играть против «Валенсианских опылителей посевов» в соревнованиях за первое место в подразделении Четыре-А.

Внутри гимнастического зала сидело две сотни болельщиков, больше, чем когда-либо видели тренеры и члены группы поддержки. Собралось так много болельщиков, что, когда запели национальный гимн, он прозвучал громко и слаженно.

Последние слова гимна – «дом храбрых» – служили обычно знаком для того, чтобы Дэйви Дилло появился на баскетбольной площадке и махнул своей единственной перчаткой, надетой на одну из его армадиловых лап. Это должно было означать начало танца.

Но в этот вечер популярнейший символ не появился.

По истечении нескольких неловких минут кто-то выключил пленку с музыкой Майкла Джексона и поставил Рики Сэггса, а тренеры распорядились, чтобы игроки обыскали гимнастический зал. За все два года своего существования Дэйви Дилло ни разу не пропустил спортивных соревнований в средней школе Харни (даже соревнований по легкой атлетике), поэтому никто не знал, что и подумать. Скоро толпа, в том числе и фанаты из средней школы Валенсии, начала скандировать: «Хотим Дилло! Хотим Дилло!»

Но Дэйви Дилло не оказалось в раздевалке. Он не смазывал колеса своего скейтборда. Он не чинил розовый матерчатый язык в костюме армадила.

Дэйви Дилло, а точнее, человек, который его изображал, отсутствовал.

Кто был этот человек, не было большим секретом в округе Харни. Им, конечно, был Отт Пикни.

8

Р. Дж. Декер жил в трейлере на расстоянии примерно мили от Пальметто Экспрессуэй. Трейлер имел сорок футов в длину и десять в ширину, и был сделан из тончайшего листового алюминия. Внутри него стены были покрыты дешевыми панелями, которые покоробились от тропической влажности, протертый до основы ковер был цвета печени. В качестве компенсации трейлер был снабжен плохо оборудованной кухонькой, вялотекущим душем и дряхлым кондиционером, из которого сочилась серая жидкость, оставлявшая следы повсюду. Декер переоборудовал кладовую в темную комнату, и это было единственное помещение, в котором он нуждался. Только в очень горячие недели он пользовался этим помещением больше раза или двух.

Он не хотел жить в парке трейлеров, ему была ненавистна сама эта мысль, но после развода он не мог себе позволить большего. Дело было не в том, что его жена забрала себе все, она забрала только свои вещи, но это было все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Кроме камер. Камеры Р. Дж. Декера и их оборудование в целом стоили вдвое дороже, чем трейлер, в котором он жил. Он не предпринял особых мер для того, чтобы спрятать камеры, потому что почти все его соседи по парку трейлеров владели свободно бегающими, натасканными на бои бульдогами, своего рода психопатами собачьей породы, которым не решился бы бросить вызов ни один взломщик.

По непонятным причинам соседские собаки никогда не беспокоили Кетрин. Декер печатал снимки, когда она навестила его. Как только он впустил ее, она сморщила нос.

– Мерзость. Гипосульфит.

Она знала запах фиксатора.

– Я кончу через минутку, – сказал он и снова проскользнул в темную комнату. Он размышлял, в чем дело. Думал, где Джеймс. Джеймс был хиропрактиком, знахарем-костоправом, за которого она вышла замуж меньше чем через две недели после развода.

В день, когда Кетрин вышла замуж за Джеймса, Декер избил грабителя. Кетрин всегда чувствовала себя виноватой, словно она вызвала это короткое замыкание. Когда он отбывал наказание в «Апалачи», она писала ему два-три раза в месяц. Однажды она даже отправила ему свою фотографию, сделанную «Поляроидом», – в черных бюстгальтере и трусиках. Каким-то образом она миновала тюремного цензора. На обратной стороне снимка было написано печатными буквами: «В память былых времен». Это была шутка.

Декер был уверен, что доктор Джеймс не имел об этом представления. И еще долго после того, как вышла замуж, Кетрин звонила или забегала, но только вечером, и никогда в выходные дни. Декер всегда чувствовал облегчение через некоторое время после ее визита.

Он промыл несколько фотографий размером восемь на десять и повесил отпечатки на вешалку, протянутую через темную комнату. Он мог бы зажечь верхний свет, не нанеся этим урона фотографиям, но предпочитал работать при красном отблеске нужного для фотографий света. Кетрин постучала дважды и вошла, быстро закрыв за собой дверь. Она знала, как себя вести.

– Где мистер? – спросил Декер.

– В Тэмпе, – сказала Кетрин. – Большой заезд. Раз в две недели по уик-эндам у них съезды. Что у нас тут? – Она встала на цыпочки и стала рассматривать отпечатки. – Кто этот тяжеловес?

– Пожарный – инвалид на девяносто процентов.

– А что он делает здесь в Вик Тэнни? Зачем он тут торчит?

– Это как раз то, что хочет знать страховая компания, – сказал Декер.

– Довольно скучная история, Рейдж.

Иногда вместо Р. Дж. она называла его Рейдж[1]1
  От слова – вспыльчивость.


[Закрыть]. Это было ласкательное прозвище, намекавшее на особенности его характера. Декер не возражал, раз это исходило от Кетрин.

– У меня тут есть хорошая стряпня.

– Да? И что это?

Она выглядела потрясающе в теплом красном освещении.

Кетрин была сногсшибательной. Была, есть и всегда будет.

Дорогой сногсшибательной женщиной.

– Я слежу за одним профессиональным рыболовом, – сказал Декер. – Речь идет о жульничестве на турнирах. Вроде бы.

– Брось ты, Рейдж.

– Я не шучу.

Кетрин сложила руки и одарила его материнским взглядом.

– Почему ты не попросишь, чтобы газета взяла тебя на прежнюю должность?

– Потому, что газета не платит мне сто тысяч кусков за рыбную ловлю.

Кетрин сказала:

– Ого!

От нее чудесно пахло. Она знала, что Декер любил ее духи, и всегда пользовалась ими ради него. Как они назывались? Что-то модно-невротическое. Ах, да – «Принуждение». Духи, которые, вероятно, не вызывали никаких чувств у доктора Джеймса. По крайней мере, Декер на это надеялся. Он подумал, хранится ли у Кетрин тот самый флакон в четыре унции, который он купил на ее день рождения три года назад.

Декер вытащил пинцетом еще одну черно-белую фотографию золото-кирпичного пожарника из фиксатора и прополоскал ее.

– Нет фотографий рыбы? – спросила Кетрин.

– Еще нет.

– Кто-то действительно собирается заплатить тебе сто тысяч долларов?

– Ну, по крайней мере, пятьдесят. В случае если я раздобуду то, что он хочет.

Она спросила:

– И что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?

– Попытаюсь выкупить тебя обратно.

Смех Кетрин замер у нее в горле. Она выглядела уязвленной.

– Это вовсе не смешно, Р. Дж.

– Думаю, нет.

– Ты ведь не думал этого, или думал?

– Нет, не думал.

– В тебе есть что-то гадкое.

– Я побит, как ребенок, – сказал Декер.

– Можем мы выбраться отсюда? Я уже отравилась твоими химикатами.

Декер повез ее в кабачок на Шоссе Саус Дикси, где жарили мясо на открытом огне. Кетрин заказала половину цыпленка и чай со льдом, он – пиво и жареные ребрышки. Они говорили о тысяче разных мелочей, а Декер думал о том, как приятно все еще было проводить с ней время. Это не было печальное чувство. Была просто легкая грусть. Он знал, что она пройдет. Так всегда происходило с лучшими чувствами.

– Ты подумал о Нью-Йорке? – спросила Кетрин.

Речь шла о работе свободного художника. Декер уже знал это все наизусть.

– Погляди на Фоли. В прошлом году его фотографии были на обложке «Спорте иллюстрэйтед», – сказала она.

Это был другой фотограф, который оставил газету и стал свободным.

– Хейл Ирвин, – парировал Декер насмешливо.

– Что?

– Это была большая фотография Фоли. Игрок в гольф. Чертов игрок в гольф, Кетрин. Это не то, что я хочу делать, следовать за группой рубашек Изод по площадке для гольфа целый день для того, чтобы сделать один дурацкий снимок.

Кетрин сказала:

– Это был просто пример, Рейдж. У Фоли масса работы с тех пор, как он переехал в Нью-Йорк. Он снимает не только игроков в гольф, поэтому не смотри на меня так сердито.

– Он хороший фотограф.

– Но ты лучше на целую милю. – Она потянулась через стол и нежно ущипнула его за руку. – Эй. Это не должно быть тяжкой обязанностью. Никаких Сальвадоров, убийств, мертвых девушек в кадиллаках. Занимайся чем-нибудь поприятнее. Ты это заслужил, Рейдж.

Декер сообразил, что наступило время обычных увещеваний по поводу загубленного таланта. Кетрин продолжала:

– Мне тяжело видеть, как ты растрачиваешь свой талант. Шпионишь, как вор. Делаешь фотографии...

– Парней, которые обманывают страховые агентства.

– Да.

Декер сказал:

– Может быть, ты права.

– Ты подумаешь о Нью-Йорке?

– Возьми часть этих ребрышек, я не могу их все съесть.

– Нет, спасибо, я сыта.

– Тогда расскажи мне о знахаре.

– Прекрати это, – сказала Кетрин. – Пациенты Джеймса без ума от него. Он не жалеет своего времени.

– И дело разминания спин до хруста – процветает.

– Процветает, но могло бы быть еще лучше, – сказала Кетрин, – Джеймс поговаривает о переезде.

Декер ухмыльнулся:

– Дай я угадаю, куда.

Кетрин покраснела:

– Его брат получил практику на Лонг Айленде. Джеймс говорит, что он процветает.

– Без дураков?

– Не петушись, Р. Дж. Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Так ты бы не пришла повидаться со мной, – сказал Декер. – Я хочу сказать, если бы я собирался переехать в Нью-Йорк, а ты как-нибудь объявилась бы на Лонг-Айленде, ты бы не заглянула поболтать?

Кетрин вытерла руки о салфетку.

– Боже мой, не знаю.

Теперь ее голос стал другим – исчезла легкомысленная доверительность.

– Не знаю, что бы я сделала, Р. Дж. Иногда и сама удивляюсь. Джеймс особенный, и я понимаю, как мне повезло, но иногда все-таки... Мужчина гладит свои носки, я говорила тебе это?

Декер кивнул:

– Ты позвонила мне во время своего медового месяца, чтобы сообщить мне об этом.

Она позвонила из Гонолулу.

– Ах, да.

– Все в порядке, – сказал Декер. – Я не был в претензии.

Это было лучше, чем потерять ее совсем. Он бы скучал по ней, если бы этот костоправ, любитель гладить носки, увез ее в Нью-Йорк.

– Ты знаешь чертову правду? – сказала Кетрин. – Моя спина все еще мучает меня.

* * *

Когда Декер вернулся в трейлер, его телефон звонил. Человеку на другом конце провода не надо было называть себя.

– Хэлло, Майами.

– Да, капитан.

Декер был удивлен. Скинк сделал бы что угодно, лишь бы избежать телефонного разговора.

– «Армадил» мертв, – сказал Скинк.

Декер подумал, что Скинк говорит об ужине.

– Ты слушаешь? – спросил Скинк.

– «Армадил?»

– Да, твой маленький приятель из газеты.

– Отт?

– Официально он только исчез. Неофициально мертв. Лучше бы тебе быть здесь. Пора приниматься за работу.

Декер сел на кухонный стол.

– Начни сначала, – сказал он.

Скинк приблизительно перечислил факты, связанные с исчезновением, в нейтральных тонах и закончил объяснением «альтер эго» Отта Пикни как Дэйви Дилло.

– Говорят, он был очень убедителен в этой роли, – закончил Скинк, как бы выражая свои соболезнования.

Декеру было очень трудно представить Отта в костюме армадила на Скейтборде. Еще труднее ему было представить Отта мертвым.

– Может быть, они просто увезли его куда-нибудь, чтобы напугать? – предположил он.

– Никоим образом, – сказал Скинк. – Скоро увидимся. О, да – когда приедешь в Харни, не останавливайся в мотеле. Там небезопасно. Лучше остановись у меня.

– Предпочел бы этого не делать, – сказал Декер.

– О, будет чертовски весело, – сказал Скинк с хрюканьем. – Мы сможем жарить копченые сосиски с проскурняком.

Декер ехал всю ночь. Он пересек границу между штатами, дорогу 95 и выехал на шоссе 222 как раз западнее Вабасса. Еще девяносто минут, и он оказался в округе Харни. Когда он добрался до дома Скинка на озере, было половина пятого утра. На воде была одна или две лодки охотников на окуней: Декеру было слышно, как их мощные моторы пережевывают темноту.

При звуке машины Декера Скинк, тяжело ступая, вышел на крыльцо. Он был полностью одет: сапоги, солнечные очки, оранжевый водонепроницаемый костюм. Декер подумал, уж не спал ли он в таком виде.

– Это для езды, – сказал Скинк. – Бери свое оборудование и заходи.

Декер захватил свой мешок в хижину. Это был первый случай, когда он отважился пройти дальше крыльца, и он не представлял, чего ожидать. Может быть, звериных шкур. Обоев, сделанных из кроличьих шкур?

Миновав дверь из щита, Декер был изумлен тем, что увидел: книги. Вдоль каждой стены до самого потолка стояли полки из необработанной сосны и каждая полка была полна книг. У восточной стены помещалась классическая литература: По, Хемингуэй, Достоевский, Марк Твен, Джек Лондон, Фолкнер, Фитцджеральд, даже Борис Пастернак. У западной стены находились политические биографии: Черчилль, Линкольн, Гитлер, Хьюи Лонг, Эйзенхауэр, Джозеф Маккартни, Джон. Ф. Кеннеди, даже биография Линдона Джонсона, написанная Робертом Каро, хотя они и выглядели, как издания книжного клуба. Южная стена была отведена исключительно для справочников: Британника, Текущие биографии, Статуты Флориды, даже Путеводитель читателя по периодической литературе. Это была та самая стена хижины, которая так сильно накренилась, и теперь Декер знал почему: на нее опирались самые тяжелые книги.

Полки стены, выходящей на север, были разделены на две секции. В верхней части находились книги по философии и гуманитарным наукам. Нижняя часть была отведена для детских книг: «Мальчики» Харди, Том Свифт, Доктор Сьюсс, Шарлотт Уэб и «Сказки» Братьев Гримм.

– На что ты так пялишься? – спросил Скинк.

– На эти великие книги, – ответил Декер.

– Да дерьмо.

Посреди пола лежал голый матрас и армейское одеяло, но подушки не было. В углу стоял «Ремингтон». С перекладины потолка свисал фонарь Коулмана. Он давал только рассеянный белый свет, который мог вспыхивать или тускнеть, когда батарейка иссякала. Декер подумал, что Скинк, должно быть, читает в дневное время, в противном случае, он бы ослеп.

К хижине подъехала еще одна машина. Декер посмотрел на Скинка. Он выглядел так, будто ждал кого-то. Дверь распахнулась и вошел полицейский, рядовой. Жесткая ковбойская шляпа, хорошо отглаженная серая форма (разумеется, с длинными рукавами). На одном плече нашивка в форме флоридского апельсина. Полицейский был почти такого же роста, как Скинк. Хотя и моложе – от пояса вверх это был треугольник мускулов.

Декер заметил, что этот полицейский не походил на большинство своих коллег. Те были высокими, молодыми, поджарыми и белыми. Этот был чернокожим. Декер не мог себе представить более неподходящего места, чем округ Харни, для чернокожего полицейского.

– Это Джим Таил, – сказал Скинк. – Джим, это тот парень, о котором я тебе говорил.

– Майами? – сказал Таил и пожал руку Декера. Скинк втащил качалку и складной стул с крыльца. Таил снял шляпу и сел на качалку. Декер взял стул, а Скинк сел на голый сосновый пол.

Декер спросил:

– Что случилось с Оттом?

– Он мертв, – ответил Скинк.

– Но что, черт побери, случилось?

Скинк вздохнул и сделал знак Джиму Тайлу.

– Вчера вечером, – сказал полицейский, голосом, настолько глубоким, что, казалось, от него трясется фонарь, – я патрулировал дорогу где-то на рассвете. Это было шоссе Джилкрайст на его пересечении с Моргановым Болотом.

– Некоторые ребята рыбачат на болоте, когда вода там стоит высоко, – вмешался Скинк. – Для этого нужна только лодка – без подвесного мотора. Десять минут от шоссе, и ты на месте, где кишмя кишат окуни.

Джим Таил сказал:

– Итак, я увидел в кустах пару светящихся фар. Я мог определить, что это был грузовик. Я поднажал и припарковался. Прошло десять минут, а грузовик не сдвинулся с места, хотя огни все еще горели. Если бы там трахалась молодая пара, они не стали бы оставлять огни. Поэтому я отправился проверить.

– Вы были один? – спросил Декер.

Таил засмеялся.

– Ближайшая подмога находится в Орландо. Да, я был один, можно сказать и так. Поэтому я взял свой пистолет и фонарь и начал пробираться к грузовику сквозь кустарник, стараясь держаться как можно ближе к большим кипарисам, чтобы кто бы там ни был – не увидел меня. Внезапно я услышал, как дверца захлопнулась, и грузовик рванул сквозь кусты. Пригибаясь, я стал спускаться и сделал крюк, выбирая удобную позицию для выстрела, но они не замедлили своего движения, добрались до шоссе и двинули по нему.

– Трое парней, – сказал Скинк.

– В темно-зеленом пикапе, – сказал Таил. – Почти уверен, что это был «Форд», но то была не местная машина, хотя я не смог разглядеть номера.

– Эти люди вас видели? – спросил Декер.

– Один, что сидел на стороне для пассажиров, несомненно.

– Вы его узнали?

– Дай ему закончить, Майами, – вставил Скинк.

– Тогда я вернулся на место, где был припаркован грузовик, – сказал Таил, – как раз на краю болота. Я хочу сказать, что по отпечаткам шин можно было понять, что машина пятилась до самой воды. Я решил, что они браконьерствовали, охотились на оленя, который спускался к водопою. В этом был смысл, хотя земля была совершенно сухая и чистая. Не было ни крови, ни кожи, ни гильз, ничего.

– Кроме этого, – сказал Скинк. Он полез в карман своего дождевика и вытащил записную книжку. Передал ее Р. Дж. Декеру. Это был репортерский блокнот, стандартного карманного размера на спирали. На первой странице синими чернилами были написаны слова: «Пикни-Клинч. Некролог». По тому, что блокнот был тощим, Декер мог сказать, что несколько страниц из него было вырвано. Те, что остались, были чистыми.

– Он валялся под пальмовидным сабелем, – сказал Джим Таил. – Может быть, в тридцати футах от места, где был припаркован грузовик.

– Вы ничего больше не нашли? – спросил Декер.