Текст книги "Двойная наживка"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

19

Лодка была восемнадцатифутовым «Акваспортом» с подвесным мотором мощностью в двести лошадиных сил, аккуратная, гладкая, очень быстроходная. Скинку она очень понравилась. Она настолько ему понравилась, что он решил не оставлять ее на пристани в Холовере, а пройти весь путь фарватером вдоль берега до пирса 66 в Форте Лодердейл. Утро было обжигающе холодным, и Р. Дж. Декер предпочел бы ехать на машине, но не было смысла об этом заговаривать. У Скинка был задор, его серебряный конский хвост развевался за спиной, как канат на ветру. У моста Данья Бич он заглушил мотор до ничтожно малой скорости, и «Акваспорт» потащился, как улитка.

– В чем дело? – спросил Декер.

Скинк сказал:

– Зона ламантинов.

В зимнее время гигантские ламантины со своими малышами мигрируют, лениво собираясь в теплых защищенных водах поблизости от побережья. Во время сезона ламантинов закон требует от владельцев лодок, чтобы они шли медленно, но ежегодно дюжины этих нежных млекопитающих попадают под винты, и их разрезает в лохмотья по вине беспечных туристов и подростков. Штраф за такое преступление обходится нарушителю закона не дороже новой пары облицовок на борт, а этого недостаточно, чтобы их отпугнуть. В последние дни своего губернаторства Клинтон Тайри выступал за принятие более жесткого закона. По его замыслу у лица, убившего ламантина, следовало немедленно отобрать лодку (независимо от того, насколько роскошной она была) и потребовать от него уплаты десяти тысяч долларов штрафа или посадить его в тюрьму на сорок пять дней. Согласно поправке Тайри от убийцы ламантина следовало потребовать, чтобы он сам похоронил мертвое животное и чтобы церемония погребения проходила публично.

Неудивительно, что предложение губернатора было спокойно отвергнуто.

Р. Дж. Декер ничего этого не знал, поэтому он был несколько смущен, когда Скинк, как коршун, набросился на другую лодку, мчавшуюся на юг по фарватеру в предрассветных сумерках. Это была ярко раскрашенная лодка на подводных крыльях, полная молодых мужчин и женщин, возвращавшихся после ночи, проведенной у пристани. Скинк яростно замахал и заорал, чтобы они сбавили ход и смотрели, нет ли тут морских коров, но ребята совершили ужасную ошибку, отмахнувшись от Скинка. Позже девушки из этой лодки рассказывали морскому патрулю, что их приятели серьезно недооценили габариты и темперамент старого хиппи, так же, как они недооценили скорость «Акваспорта». Если бы другой незнакомец не оттащил старого хиппи от них, сказали девушки, их приятели, конечно, были бы убиты. Это рассказывали одни только девушки, потому что молодые люди все еще проходили рентгеновское обследование в Генеральной больнице Броуард в виду сломанных костей. Врачи изумлялись, что они смогли доплыть с такими травмами.

Чтобы убедить Скинка прекратить молотить кулаками нарушителей, Декеру пришлось согласиться на затопление их лодки, что Скинк и осуществил, прострелив в корпусе три дыры. После этого он весь путь до входа в форт Эверглейдс шел очень медленно, а оттуда на полной скорости они добрались до пирса 66. К этому времени Декер озяб и вымок, и был безмерно рад, что они могут выйти на сушу. Они поймали такси и доехали до пляжа в гавани Мариотт, сняли комнату и завалились спать – Декер развалился на огромной кровати, а Скинк свернулся в клубочек на полу. В полдень они проснулись и начали звонить по телефону.

Джим Тайл вернулся со смены в девять часов утра. Войдя в свою квартиру, он сварил себе четыре яйца, отрезал три ломтя канадского бекона и приготовил целый кувшин свежевыжатого апельсинового сока. Потом он снял брюки, пошел в ванную и сменил повязку на ране, которая была на его правом бедре. После этого он надел серый спортивный костюм с длинными рукавами, приготовил себе чай и сел почитать газету. Все это он проделал, не адресовав ни единого слова братьям Ранделлам, которые, все еще связанные и с кляпами во рту, лежали на полу. Собственно Калвер не ощущал его пренебрежительного отношения, потому что от боли он потерял сознание много часов назад, но Оззи умирал от желания поговорить. Оззи был напуган до безумия.

– Тр? – сказал он.

Джим Тайл положил газету, дотянулся до него и выдернул полотенце изо рта Оззи.

– Сэр, мой брат мертв? Благодарю вас. Я хочу сказать, благодарю вас за то, что вы вынули полотенце.

Джим Тайл сказал:

– Ваш брат не умер.

– В чем же дело? Его лицо выглядит как-то странно.

– У него сломана челюсть, – сказал Джим Тайл. – И все пальцы тоже.

Это случилось, когда Джим Тайл вывернул ему руку, чтобы отобрать пистолет после того, как Калвер выстрелил в него и испортил его безупречную форму.

– Ему срочно нужен доктор, – сказал Оззи плаксиво.

– Да, нужен.

Джим Тайл не собирался ломать челюсть Калвера в стольких местах, и он сердился на себя за то, что ударил его так сильно. Калверу долго не придется болтать, поэтому информация теперь должна быть получена от Оззи, одного из самых безмозглых путаников, каких Джим Тайл когда-либо встречал.

Калвер застонал и потянулся, натягивая веревки.

Оззи сказал:

– О, Господи, он тяжело ранен.

– Да, ранен, – сказал Джим Тайл. – Можешь отвезти его к доктору, как только мы поговорим.

– Обещаете?

– Я держу свое слово.

– Калверу грозит тюрьма?

– Ну, не знаю. Попытка убийства полицейского офицера – это по законам Флориды пожизненное заключение. Разбойное нападение, использование огнестрельного оружия – это дело направляется в комиссию по уголовным преступлениям. И так далее. Я просто всего не знаю.

Оззй спросил:

– А как насчет меня?

– То же относится и к вам. Вы ведь его партнер, верно?

Глаза Оззи увлажнились:

– Мама уже давно ждет свой грузовик.

– Она будет огорчена, – сказал Джим Тайл.

– Мы скоро сможем уехать?

Джим Тайл сложил газету и подался вперед.

– Сначала ответишь на несколько вопросов.

– Хорошо, но говорите медленно.

– Дики Локхарт подрядил вас, ребята, чтобы вы убили Бобби Клинча?

– Нет, Иисусе! Честное слово, мы его не убивали. – У Оззи потекло из носу. – Мне нравился Бобби, и Калверу тоже.

– Тогда кто же его убил? – спросил Джим Тайл.

– Не знаю. – Оззи громко шмыгнул носом, пытаясь избавиться от влаги под ним. – Понятия не имею, – сказал он.

Джим Тайл поверил ему. Он попросил:

– Расскажи мне о мистере Пикни.

– О ком? Подскажите мне, о чем речь?

– О парне, который играл Дэйви Дилло в средней школе.

– А, репортер, – сказал Оззи. – Сэр, я никого не топил.

– Кто же это сделал?

Калвер произвел какое-то бульканье, открыл глаза, показав белки и медленно снова закрыл их. Оззи заплакал и сказал:

– Мы должны отвезти грузовик маме.

– Тогда расскажи мне о Моргановом Болоте.

Джим Тайл поднес чашку с чаем к губам Оззи. Тот дважды громко глотнул и начал говорить. Джим Тайл сел и слушал, приберегая вопросы под конец. Он знал, что, если Оззи прервать, то это так его выбьет из колеи, что уже ничего нельзя будет поправить.

– Ладно. Через несколько дней после смерти Бобби Клинча Том и Лимус проезжали мимо нашей лавки с наживкой и остановились выпить кофе. Они говорили, что кто-то пытается так повернуть дело, чтобы все выглядело, будто это сделал Дики, а ведь это был несчастный случай – даже док Пемброк это подтвердил. Но Том и Лимус говорили, что кто-то пошел в газету с уже состряпанной историей, будто Дики убил Бобби и о том, что случилось на Енотовом Болоте. Калвер спросил, кто пытается подставить Дики таким образом, но Том ответил, что таких охотников миллионы, ребят, которые ревнуют к успеху Дики, что они готовы это сделать, не раздумывая. Он сказал, что они пытаются представить это так, будто Бобби поймал Дики на мошенничестве в каком-то турнире. Калвер все это услышал и забеспокоился, потому что до того, как пришли эти ребята Керлы, приходил этот малый-репортер и расспрашивал о лодке Бобби и о похоронах и так далее – видите ли, они выпилили гроб Бобби из его лодки «Рейнджер». Мистер Пикни, кажется, заинтересовался этим, и Калвер сказал ему, что все плотницкие работы производились в мастерской у Ларкина. Парень сказал спасибо и ушел.

Ну, когда Том и Лимус это услышали, они сказали, нам надо прямиком отправиться к Ларкину. Калвер был занят с какими-то покупателями и сказал, чтобы я поехал на грузовике с ними, что я и сделал. По дороге Том и Лимус говорили, что, если мы быстро не предпримем чего-нибудь, то в газетах опубликуют большую историю о том, будто Дики убил Бобби Клинча. А мы все знаем, что это ложь, но все-таки это погубит Дики и лишит его телевизионной программы. Они сказали, что нам лучше остановить этого парня, и я сказал, да, надо, но это было до того, как я понял, что они имели в виду. Что они имели в виду, когда говорили, что хотят его остановить? Сэр, можно мне еще немного чаю?

Джим Тайл протянул Оззи чашку.

– Зеленый грузовик принадлежит Тому и Лимусу, – сказал Оззи.

– О, – откликнулся Джим Таил.

– Так или иначе, мы добрались до Ларкина и этот малый оказался там у мусорного ящика. Отт Пикни. Я его сразу же узнал, а Лимус сказал: Этот тот парень? И я ответил – да, это он. – Оззи помолчал. – Я сидел в зеленом грузовике сзади.

Джим Таил заметил:

– А мистер Пикни ехал впереди? Между ребятами Керлами.

– Да, сэр. Там на земле Самтера есть лагерь охотников на Оленей. Может быть, в шестнадцати милях. Мы забрали его туда. Видите ли, я думал, они просто хотели задать ему несколько вопросов.

Джим Тайл сказал:

– Что ты видел, Оззи?

– Я больше был в грузовике.

– Так что ты слышал?

Оззи опустил глаза:

– Боже, не знаю. В основном вопли...

Слова шли медленно, застревали. Джиму Тайлу казалось, что воспаленный мозг Оззи может лопнуть, как попкорн. Патрульный сказал:

– Что им рассказал Отт?

– Мы развели костер, выпили немного пива, уснули. Примерно часа за три до рассвета мы направились на болото.

– Мистер Пикни был еще жив?

– Том и Лимус говорят, что он почти ничего им не сказал.

В речи Оззи опять нарушилась связь, и он стал отвечать на вопросы Джима Тайла не в том порядке, в каком следовало.

Джим Тайл сказал:

– Ты вел машину, и это все?

– Он был еще жив, когда мы туда добрались. Избит, но жив. Видите ли, я думал, они собираются его отпустить. Я думал, они с ним покончили. Том и Лимус велели мне оставаться в грузовике, и я остался. Но было холодно, и я не мог понять, почему они так долго возятся. Наконец я вышел, чтобы посвистеть им и тогда услышал всплеск.

Джим Тайл сказал:

– И ты ничего не видел?

– Это был чертовски сильный всплеск, – сказал Оззи. Он чихнул и у него снова потекло из носа. Он сказал:

– По правде говоря, я и не хотел видеть.

Джим Тайл развязал запястья и лодыжки Оззи и помог ему встать на ноги. Вдвоем они перенесли Калвера в пикап и уложили его плашмя. Оззи поднял заднюю откидную дверцу. Джим Тайл сходил к себе в квартиру и принес подушку и одеяло.

– Думаю, тебе лучше отвезти его в больницу. В Мельбурн, – сказал Джим Тайл. – Здесь в городе никто не сможет починить его челюсть.

Оззи мрачно кивнул.

– Я буду проезжать мимо дома и захвачу маму.

Он влез в грузовик и включил зажигание. Джим Тайл наклонился к окну водителя и сказал:

– Оззи, ты понял, что случится, если мне придется тебя арестовать.

– Катвер пойдет в тюрьму, – вяло откликнулся Оззи.

– И останется там до конца жизни. Когда он почувствует себя немного лучше, пожалуйста, напомни ему об этом. Напомнишь?

– Напомню, – сказал Оззи. – Сэр, я не думаю, что он собирался в вас стрелять.

– Конечно, собирался, – сказал Джим Тайл. – Но я склонен спустить это дело на тормозах, если вы, ребята, не будете мне попадаться на глаза.

Оззи почувствовал такое облегчение, что чуть не намочил в штаны. Ему было даже наплевать, что этот чернокожий назвал их «ребята». Собственно говоря, Оззи был счастлив уже потому, что был еще жив. Патрульный мог убить их обоих и это сошло бы ему с рук, а вот на тебе, он оказался настоящим христианином и отпустил их.

– Еще одна любезность, – сказал Джим Тайл, кладя черную, как уголь, руку на дверцу машины.

– Конечно, – ответил Оззи.

– Где мне найти Томаса Керла?

Ричард Кларенс Локхарт был погребен 25 января на кладбище «Наша леди из Тропиканы» поблизости от Харни. Это была довольно скромная церемония, учитывая славу и положение Дики в округе. Но то обстоятельство, что народу было мало, объяснялось достаточно просто. К сожалению, день похорон совпал с днем открытия «Окичоби Басс Бластерс Клэссик», турнира, в котором должны были участвовать почти все друзья и коллеги Дики. Дики, несомненно, простил бы их, хихикал про себя священник, особенно потому, что для участия в турнире было необходимо внести плату в две тысячи долларов с лодки, и эти деньги не возмещались в случае неучастия.

Дики Локхарта хоронили в красивом гробу из орехового дерева, а не в лодке. Катафалк, на котором установили гроб, сопровождался на кладбище «Наша Леди из Тропиканы» тремя полицейскими машинами, включая и машину патрульного, и он принимал участие в этой церемонии без особой радости. Гроб Дики Локхарта оставался закрытым во время хвалебной речи, произнесенной по его адресу, потому что похоронных дел мастер в конце концов так и не сумел удалить «двойную наживку» из губы Дики, несмотря на все свои усилия. Во влажном воздухе новоорлеанского морга крючок от наживки затупился, а кожа Дики одеревенела. Вместо того чтобы продолжать уродовать лицо усопшего, владелец похоронного бюро просто посоветовал сестрам Дики не открывать гроб и запомнить его таким, каким он был при жизни.

Этому был несказанно рад Оззи Ранделл. Он не смог бы вынести еще одного взгляда на своего убитого идола.

Калвер Ранделл не присутствовал на похоронах, так как был помещен в больницу с тридцатью девятью футами проволоки из нержавеющей стали в челюстях. От имени Калвера лавка рыболовных принадлежностей заказала особое панно из цветов, увенчанное керамической фигурой прыгающей рыбы. К сожалению, керамическая рыба была полосатым марлином, а не большеротым окунем, но никто на похоронах не был столь неделикатен, чтобы упомянуть об этом.

Преподобный Чарльз Уиб не приехал на похороны, но от имени Спортивной Христианской Телесети прислал шестифутовый венок из гладиолусов, перевязанный белой лентой, на которой было написано: «Крепкой лески, старый друг». Это было гвоздем похоронной церемонии, но самое интересное было еще впереди. На следующее утро з конце обычной воскресной передачи «Иисус в вашей гостиной» Чарли Уиб произнес слова благословения душе его дорогого, доброго друга Дики Локхарта, величайшего из окунеловов в истории Америки. Потом на большом экране позади кафедры появилось лицо Дики, и паства хором запела под пластинку Джонни Кэша «Ближе, Господь мой, к тебе». К концу песни все плакали, даже Чарли Уиб, человек, который в неофициальной обстановке часто отзывался о Дики как о бесхребетном безмозглом ублюдке.

Через двадцать пять минут после того, как церковное шоу было закончено, а людям, принимавшим в нем участие, заплатили, преподобный Чарльз Уиб направился в зал на последнем этаже «Суперкупола», арендованном им для большой пресс-конференции.

Если Чарли Уиб и был разочарован тем, что пресса была представлена скудно, он не показал этого. При нем была его широкая улыбка во все лицо. Он был одет в костюм кремового цвета, из нагрудного кармана которого был виден платок цвета сливы. Рядом с ним стоял мускулистый загорелый малый с кудрявыми темными волосами и дружелюбной улыбкой, обнажающей изобилие зубов. При первом взгляде на него казалось, что он напоминает актера Брюса Дерна, но на самом деле сходства не было. Это был рыболов Эдди Сперлинг.

– Джентльмены, – сказал Чарли Уиб, все еще не выходя из образа. – Сегодня я счастлив! Да, действительно счастлив. Я рад объявить, что, начиная с этой недели, Эдди Сперлинг будет новым ведущим «Рыбной лихорадки».

В комнате было только двое репортеров, но Уиб был настолько любезен, чтобы подождать, пока они запишут эту великую новость в свои блокноты на спирали.

Уиб продолжал:

– Как вам известно, в течение некоторого времени у Эдди была своя популярная программа о ловле окуня в соперничающей телесети. Мы его переманили, а это значит, что семьдесят четыре дополнительных независимых кабельных станции подключатся к Спортивной Христианской Телесети в будущем рыболовном сезоне.

Чарли Уиб позволил себе сделать короткую выразительную паузу.

– И позвольте вам сказать, что хотя все мы будем скучать по Дики Локхарту и его особой передаче, я уверен, что его зрители сочтут Эдди Сперлинга не менее увлекательным рассказчиком, столь же содержательным, как и Дики, и что им будет приятно рыбачить с ним каждую неделю. И все мы здесь в дружной семье Спортивной Христианской Телесети будем как нельзя более довольны!

Эдди выступил вперед и приложил руку к невидимой шапке. Он выглядел весьма довольным собой, и не без причин. Январь был потрясающим месяцем. Не выиграв ни одного турнира окунеловов, он удвоил и свое жалованье, и свое телевизионное присутствие в национальном масштабе, заключив прибыльный контракт, в котором фигурировала шестизначная цифра, в связи с продукцией «Счастливого аромата рыбьей железы». Весь пакет «Рыбьей железы», включая печатные издания, ТВ, плакаты и рекламные объявления по радио был предметом зависти круга окунеловов-профессионалов, и в течение последних пяти лет этот куш неизменно принадлежал Дики Локхарту. В виду внезапной смерти Локхарта владельцам «Счастливой железы» понадобилась новая звезда. Выбор был очевиден, рекламное агентство даже не побеспокоилось посмотреть других претендентов. Поэтому каждый флакон «Окуневого болеро», «Мускуса макрели», «Радости зубатки» был украшен наклейкой с изображением улыбающегося человека, поражающего сходством с шустрым Эдди Сперлингом.

– Вопросы есть? – спросил Чарльз Уиб.

Репортеры поглядели друг на друга. Каждый думал, что сейчас вернется в отдел новостей и сразит редактора, пославшего его на эту пресс-конференцию.

Уиб сказал:

– Самое лучшее я приберег напоследок. Девушки, принесите его.

Две молодые женщины в переливчатых купальных костюмах вошли в зал, неся огромную фигуру на золотой доске. Фигура возвышалась на пять футов от земли. В углах доски были фигурки рыбаков игрушечного размера, держащих удочки, согнутые под разными углами, что означало разные стадии мифического сражения с рыбой. Наверху фигура была украшена изображением большеротого окуня в натуральную величину. Этот окунь, водруженный наверху фигуры, хоть и не был хогом, выглядел впечатляюще.

– Итак! – сказал преподобный Уиб.

– За что вы его получили? – спросил один из репортеров Эдди Сперлинга.

– Я его не выиграл, – ответил шустрый Эдди, – пока еще не выиграл.

– Джентльмены, прочтите, что написано на этом трофее, смотрите внимательно, – сказал Чарли Уиб. – Вероятно, это величайший трофей, который видели вы все, включая Эдди, а он выигрывал большие призы.

– Но не такие большие, – сказал Эдди Сперлинг, изображая восхищение.

– Чертовски верно, – сказал Уиб. – Потому что это самый большой трофей из всех когда-либо существовавших. А он такой потому, что его получит победитель величайшего турнира. Через три недели, джентльмены, на краю легендарного флоридского Эверглейдса пятьдесят лучших окунеловов мира будут состязаться за получение первого приза в двести пятьдесят тысяч долларов.

– Господи! – сказал один из репортеров. – Наконец-то есть что записывать.

– Богатейший турнир из всех! – сказал Чарли Уиб, сияя. – Мемориальный турнир Дики Локхарта «Басс Бластерс Клэссик».

Эд Сперлинг сказал:

– На Озерах Ланкеров.

– О, да, – сказал Преподобный Уиб. – Как я мог забыть!

20

Эл Гарсия устал, как собака. Он был на ногах с шести утра и даже после четырех чашек кофе у него было ощущение, что его язык покрыт мхом. Его левое плечо взывало о приеме перкодана, но Гарсия обошелся обычным аспирином, проглотив четыре таблетки за раз. Был один из тех дней, когда он удивлялся, почему до сих пор не вышел на пенсию по инвалидности и не поселился спокойно в Окала, один из тех дней, когда все и вся в Майами раздражало его до чертиков. Например, особа женского пола в будке по сбору дорожной пошлины, когда она выхватила долларовую бумажку у него из рук – этот чертов доллар только за то, чтобы иметь ни с чем не сравнимое удовольствие проехать на своем «Рикенбэйкере» в Ки Бискейн. И – привратник в этом «святилище» Майа высокого ранга. Пожалуйста, покажите какие-нибудь документы. А как насчет сержантской бляхи, чертова задница? Дело в том, что этот привратник, одетый в угольно-черный костюм, который смахивал на маскарадный, и стоил, вероятно, не менее четырех бумажек, – этот привратник привык работать на этого ублюдка Сомосу. Привык дробить крестьянские черепа от имени Никарагуанской Национальной Гвардии. Гарсия знал это, и все-таки он должен был оставаться здесь, разыскивать свой значок и шоферские права, чтобы этот идиот пропустил его.

В довершение всего этот богатый парень, с которым он собирался побеседовать, вошел в комнату, одетый в гнусный купальный костюм, сплетенный из красного, как яблочная карамель, шнура, который придает вам такой вид, будто между ног у вас свернулся питон.

– Входите, сержант, – сказал Деннис Голт. – Расскажите мне новости.

– Какие новости?

Прежде чем сесть, Гарсия оглядел комнату. Симпатичная квартирка. Толстый, пушистый ковер – никаких романтических изысков в виде прожженных сигаретами дыр этот жеребец, видимо, не терпел. Хороший пейзаж с видом Атлантики. Легко может выложить миллиона три, подумал Гарсия. На острове нельзя купить туалет меньше, чем за два миллиона шестьсот тысяч. Голт сказал:

– О Декере – вы его не поймали?

– Нет еще.

– Грейпфрутового сока? Или джина?

– Кофе, если можно, – сказал Гарсия. – Должно быть, вы отправляетесь на пляж?

– Нет, – сказал Голт. – В сауну.

После того, как он налил Гарсии кофе, Голт сказал:

– Я думал, вы поэтому позвонили – из-за Декера. Считал, что вы, ребята, уже должны были его найти.

«Вы, ребята». Очень мило, подумал Гарсия.

– Мы чуть не накрыли его прошлой ночью, но он сбежал.

– Сбежал? – спросил Деннис Голт.

– Да, ускользнул от нас, – сказал Гарсия. – Украл лодку и махнул через бухту. К тому времени, когда мы достали вертолет, уже было поздно.

– Выглядит так, будто вы, ребята, прошляпили его.

– Мы предпочитаем называть это ложной попыткой, – улыбнулся Гарсия. – Очень хороший кофе. Колумбийский?

– Да, – сказал Деннис Голт.

Он плеснул водки в свой грейпфрутовый сок.

– Причина, почему я здесь, – сказал Гарсия, – в том, что мне надо, чтобы вы мне рассказали все, что случилось с Декером.

Голт сел, раздраженно поправляя свои вишневые плавки. Гарсия представил, что они должны врезаться ему прямо между ягодиц.

– Черт, я летал в Новый Орлеан и сделал там обстоятельное заявление, – сказал Голт. – Сколько раз мне это повторять?

Гарсия сказал:

– Я читал ваше заявление, мистер Голт. Оно звучит прекрасно, Но, видите ли, что касается событий в Майами, то здесь требуются некоторые уточнения.

– Какие?

– Например, как Декер вас нашел?

Гарсия любовался пустой кофейной чашкой. Похоже, он любил настоящий фарфор. Голт сказал:

– Мои чувства к Дики Локхарту были всем известны, сержант. Я уверен, что Декер поговорил об этом с рыбаками, послушал их рассказы. Раз он сделал эти фотографии, то следующим шагом было найти покупателя. Он знал, что я ненавижу Дики, знал, что я хотел, чтобы его дискредитировали. Кроме того, он знал, что я человек со средствами. Он знал, что я мог заплатить ему, сколько он запросит, какой бы нелепой ни была его цифра.

«Человек со средствами». Гарсия вскипел.

– Он сказал вам все это? Декер сказал это вам?

– Нет, не припоминаю. Вы спросили, как он меня вычислил, а я вам говорю, что это было не слишком трудно.

Гарсия спросил:

– Как он впервые вступил с вами в контакт?

– Позвонил.

– И ваша секретарша сразу его соединила с вами?

– Конечно, нет, – сказал Голт. – Он оставил сообщение для меня. Оставил примерно семнадцать сообщений, прежде чем, наконец, допек меня и я взял трубку.

– Это хорошо, – сказал Гарсия. Из внутреннего кармана своего коричневого костюма он достал маленькую записную книжку и что-то записал.

– Семнадцать посланий – ваша секретарша должна была запомнить его имя, вы так не думаете? Вероятно, она записала его номер в своем рабочем календаре. Даже, если это просто клочок бумаги – это было бы большой помощью.

– Не знаю, – сказал Голт. – Это было много недель назад. Вероятно, сейчас она это уже выбросила.

Гарсия держал свою записную книжку на колене открытой в то время, как Голт повторял свой рассказ о том, что Р. Дж. Декер потребовал сто тысяч долларов за фотографии Дики Локхарта, доказывающие его мошенничество.

– Я сказал ему, что он сумасшедший, – продолжал Голт. – Сказал, чтобы он забрал свое дерьмо.

– Но вы видели фотографии.

– Да, и это был точно Дики, вытаскивающий клетки с рыбой где-то на озере. Все это было совершенно противозаконно.

Гарсия сказал:

– Тогда почему же вы их не купили?

– Причина очевидна. – Голт сделал вид, что он оскорблен.

– Показалось слишком дорого? – спросил Гарсия. – Вот самая очевидная причина.

– Забудьте о деньгах. Это все было скверно, дурно.

– Скверно?

– Не смотрите на меня так, – сказал Голт, – Вы на меня смотрите, будто я обычный преступник.

«Может, и хуже», подумал Гарсия. Про себя он решил, что Деннис Голт лжет. Вопрос заключался в том, насколько далеко он зайдет.

– Эта записка, – сказал детектив, – где он просит сто кусков...

– Я отдал ее полицейским в Новом Орлеане.

– Да, знаю. – Но мне непонятно, что имел в виду Декер, – я помню, что он употребил слово «гонорар». Так, будто речь шла о состоявшейся сделке. Он написал там: «Теперь гонорар сто тысяч косых». Что-то в этом роде.

Голт сказал:

– Черт, я точно знал, что он имеет в виду.

– Верно, но почему тогда он не употребил слово «цена»? Если он говорил о цене за фотографии. Ведь так было дело?

– Неубедительно для меня, – сказал Голт.

– Когда он отдал вам записку?

– В тот же день, когда показал мне фотографии, седьмого января. Да, кажется, именно седьмого.

Голт встал и прошел в ванную. Когда он вернулся, на нем был купальный халат из мохнатой ткани с монограммой, надетый поверх плавок, скудно прикрывающих плоть. В квартире стало холоднее.

– После того, как я сказал Декеру, чтобы он убирался, он отправился прямо к Локхарту и выложил все карты. Это был чистый шантаж. Плати мне, или я отдам фотографии своим приятелям в газету. Естественно, Дики заплатил, бедный хлюпик! У него не оставалось выбора.

Гарсия спросил:

– Как все это стало вам известно?

Голт саркастически засмеялся и хлопнул руками по коленям.

– От Р. Дж. Декера! – сказал он. – Декер рассказал моей сестре Илэйн. Получилось так, что он с ней путался. Чтобы удовлетворить ваше любопытство, скажу, что это было в Новом Орлеане. Как бы то ни было, он рассказал Илэйн, что выманил у Дики тридцать кусков, прежде чем Дики отшил его. На этом турнире Декер подошел к нему поговорить об этом, а остальное вы знаете.

– Выходит, Декер, не блещет умом.

– Тогда почему вы его не поймали?

– Я хотел сказать, – продолжал Гарсия ровным голосом, – что с его стороны было не очень-то умно выбалтывать все это дерьмо вашей сестре.

Деннис Голт пожал плечами и встал.

– Знаете, как это бывает – в койке можно сказать что угодно. Кроме того, вы не видели Илэйн. Болтовня ее второе любимое занятие.

Голт метнул на Гарсию хитрый сообщнический взгляд. Гарсия подумал, что он показал себя полностью: миллионер, в роли сутенера при своей сестре. С каждой истекающей минутой детектив все больше понимал, что за фрукт Голт. Он сказал:

– Может, Декер просто хвастался?

– Хвастался или просто тянул время, дожидаясь, пока его штучка снова станет пригодной к употреблению, не знаю. Какой бы ни была причина, но он рассказал Илэйн.

Голт взял у Гарсии кофейную чашку.

– А как насчет партнера Декера, этого маньяка Скинка?

– Мы даже не знаем его настоящего имени, – сказал Гарсия.

– Он псих. Я его встречал. Скажите своим ребятам, чтобы были поосторожнее.

– Можете быть спокойны, – сказал Гарсия, вставая. – Спасибо за кофе. Вы были очень гостеприимны.

Голт крутил пояс своего халата, провожая детектива до двери.

– Как вы можете видеть, я не питал любви к Дики Локхарту. Если бы с ним случилось что-нибудь другое – авиакатастрофа, рак предстательной железы, СПИД – вы бы не услышали от меня и писка. Черт, я бы и ухом не повел. Но убийство! Даже такой ублюдский жулик, как Дики, не заслуживал, чтобы его хладнокровно убили. Вот почему я обратился в полицию.

– Гражданский долг, что-то вроде этого, – сказал Гарсия.

– Точно.

Прежде, чем распрощаться, Голта вдруг осенило, что лучше всего было бы закончить разговор на легкой и дружеской ноте. Он сказал Гарсии:

– Вы ведь с Кубы, верно?

– Уже давно.

– Там на юг от Гаваны есть чертовски хорошие места для рыбной ловли. Сам Кастро сходит с ума по большеротому окуню, вы об этом знаете?

– Что-то читал.

Голт сказал:

– Многие годы я пытался нажимать на все кнопки и тянуть за все веревочки, чтобы выторговать себе приглашение, но в моем положении это чертовски трудно. Как вы знаете, я занимаюсь производством сахара. Бородатый не шлет нам любовных посланий.

– Ну, вы с ним соперничаете, – сказал Гарсия.

– И все-таки я до смерти хочу поохотиться на кубинского окуня. Я слышал, что там бывают шестнадцати – и восемнадцатифунтовые хоги. Как называется это знаменитое озеро?

– Забыл, – сказал Гарсия.

– А вы много рыбачили, когда там жили? – спросил Голт.

– Я тогда был мальчишкой, – сказал Гарсия. – Но мой дядя рыбачил.

– Это правда?

– Он был любителем лобана.

– О!

– Он продавал наживку для марлина Хемингуэю.

– Вот черт его возьми, – сказал Деннис Голт. Теперь его проняло. – Однажды я видел картину Хемингуэя, – сказал он. – В ней играл этот парень Пэттон.

В полицейском участке Эл Гарсия сел за свой стол и вставил кассету в портативный магнитофон. Дата 7-го января была записана карандашом на кассете, она была одной из трех, использованных автоответчиком Р. Дж. Декера. Гарсия взял их из трейлера после того, как получил ордер на обыск.

Он закрыл дверь в свое помещение и включил магнитофон на полную громкость, остановившись на цифре 10. Потом закурил сигарету и нажал на кнопку с надписью: проигрывание.

В течение нескольких секунд слышалось царапанье чистой пленки, затем послышался звук телефонного звонка. После четвертого сигнала послышался металлический щелчок и голос Р. Дж. Декера:

– Сейчас меня нет дома. Оставьте сообщение.

Первой позвонила женщина:

– Рейдж, это я. Джеймс снова уехал в командировку. У меня есть настроение отведать пасты. Как насчет того, чтобы встретиться в девять у Риты?