355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карл Деметр » Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945 » Текст книги (страница 7)
Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 06:34

Текст книги "Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945"


Автор книги: Карл Деметр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Многие, в том числе и главный инспектор военного образования и подготовки генерал фон Лук, призывали установить образовательный уровень, необходимый для приема, таким же, как в университет. Однако это предложение было отвергнуто, как и правило, согласно которому будущие офицеры должны были либо иметь свидетельство о получении среднего образования в гимназии, либо подтвердить свои знания на экзамене для младших офицеров перед поступлением в армию. Дальнейшее образование носило чисто профессиональный и технический характер, и в связи с этим дивизионные школы были преобразованы в подготовительные курсы для офицерских экзаменов, т. е. стали военными училищами, и такое положение сохранялось вплоть до Первой мировой войны.

Существование военных училищ, равно как и кадетских школ, подверглось опасности лишь однажды: в 1848 году Национальная ассамблея во Франкфурте приняла закон об оборонной политике Германии. В статье 62 этого закона говорилось: «Все специализированные военные учебные заведения должны быть закрыты», а статья 66 гласила: «Для целей высшего военного образования в нескольких университетах должны быть созданы кафедры военной подготовки. Условия, на которых офицерам, проходящим службу в армии, будет позволено посещать эти университеты, будут изложены в специальном постановлении». Данный закон – пример образа мыслей, уже описанного в первой части книги в связи с прусской военной реформой.

Было очевидно, что правящие военные и аристократические классы, представленные принцем Прусским, сразу же отвергнут эти предложения, но интересны основания, на которые они при этом ссылались. В опубликованных «Рассуждениях о законе» мы, среди прочего, читаем: «Обязанности офицеров обременительны. Чтобы исполнять их должным образом, офицер должен поступать на службу либо по зову сердца, либо готовиться к этому с детства. Поэтому представляется крайне важным существование таких учебных учреждений, откуда будут выходить кандидаты, которые с самого раннего возраста привыкли к строгой дисциплине, порядку, умеренности и подчинению, поскольку этим правилам они должны будут подчиняться всю жизнь, если хотят подавать пример своим подчиненным и служить поддержкой для собратьев офицеров из ополчения».

Изложив эти основные возражения, автор «Рассуждений…» перечисляет трудности, связанные с созданием кафедр военной подготовки при университетах. Науку ведения войны, говорится далее в этом документе, могут успешно преподавать лишь те, у кого есть опыт военных действий, но, даже если лекции в университетах будут читать офицеры, этого будет недостаточно, поскольку они не смогут проверить, насколько хорошо их слушатели усвоили материал. Последнее возражение было, разумеется, слабым. Даже в отношении студентов нельзя быть уверенным в эффективности академических лекций. Это можно проверить только при работе в группах, на семинарах и, в конце концов, на экзаменах. Более существенными можно считать возражения, основанные на принципах, изложенных выше, но по этим вопросам не было никакой возможности достичь соглашения. Тут речь шла о столкновении разных мировоззрений.

Закон об обороне умер вместе с франкфуртским парламентом, и старые соглашения в основном остались в силе. Но в том, что касалось экзаменов, события 1848 года принесли по крайней мере временное облегчение кандидатам на звание офицеров, поскольку король счел, что «в настоящих обстоятельствах унтер-офицеры, которые хорошо себя зарекомендовали перед лицом противника, будут производиться в офицеры без учета срока их пребывания на своей должности и без последующих экзаменов». Не удалось установить, в какой мере использовалась эта возможность освобождения от экзаменов – в дальнейшем такое было возможно лишь в военное время, – но приказ, последовавший вскоре после этого (19 сентября 1848 года), устанавливал общие требования для допуска к экзаменам на офицерские и унтер-офицерские должности, и освобождение от экзаменов применялось только как награда «за героический поступок перед лицом врага». «Настоящие обстоятельства» больше не упоминались.

Несмотря на экзамены для офицеров, теоретически каждый был волен сам решать, хочет ли он получить необходимые знания в военных училищах или в каком-либо другом месте. Только в 1859 году королевский приказ сделал обучение в военных училищах необходимым условием; в то же время открылись еще несколько таких учебных заведений в Потсдаме, Нейсе и Эрфурте. Тем не менее на следующий же год от этих разумных стандартов офицерского образования пришлось отказаться. В связи с реорганизацией армии возникла такая острая потребность в офицерах, что множество унтер-офицеров и офицеры ополчения, которые должны были сдавать предписанные экзамены, вынуждены были сразу же становиться в строй. С другой стороны, лишь малая часть надежд, выраженных в приказе принца-регента от 6 февраля 1860 года, могла осуществиться на практике после введения экзаменов, поскольку у офицеров, которые должны были за этим следить, у самих имелись пробелы в технической и профессиональной подготовке. В большинстве случаев это оставалось благими пожеланиями, а перевод большого количества офицеров ополчения в действующую армию вызывал у принца-регента и его советников опасения как в социальном, так и в политическом плане. «Преданность выбранной профессии, пригодность к несению службы и служебное рвение, чувство чести и уважение к званию офицера, восприятие духовных ценностей, которые всегда отличали прусский офицерский корпус», – вот те качества, которых требовал принц Фридрих-Карл, но ими не всегда обладали «новые люди» из ополчения. В связи с этим, как только в действующей армии появилось достаточное количество офицеров, действие чрезвычайных указов от 6 февраля 1860 года было приостановлено, но только в отношении офицеров ополчения.

Глава 11
Германия: консерваторы занимают оборону

Чрезвычайные приказы от 6 февраля 1860 года, кроме тех пунктов, которые касались офицеров ополчения, оставались в силе еще много лет, и вокруг них и вокруг поднятой ими проблемы развернулась отчаянная борьба, которую с одной стороны возглавлял военный кабинет Мантейфеля, а с другой – военное министерство, которым руководил Роон. Поначалу принц-регент склонялся к тому, чтобы принять сторону Роона, активной поддержке которого он был обязан успехом своей реорганизации. Но Мантейфель умело привлек на свою сторону группу боевых генералов, разделявших его точку зрения, и вскоре ему удалось изменить курс принца-регента. Необходимо более детально рассмотреть эту историю, поскольку борьба (с социологической точки зрения это было противостояние либерального и феодального миров) касалась решения вопроса о структуре прусского офицерского корпуса.

Обязательное посещение военных училищ было важно, но еще важнее было одновременное ужесточение требований экзаменов на получение офицерского звания. Это делалось для того, чтобы у молодых людей, не получивших должного образования, не возникало желания являться на эти экзамены. В приказе от 31 октября 1861 года ставилось условие, что кандидаты должны предъявить сертификат о среднем образовании. Более того, кандидаты не допускались к экзаменам, если по немецкому языку они имели отметку «неудовлетворительно», или не было никакой отметки вообще. Последнее требование может вызвать у нас улыбку, но в то время это было настоящее новаторство. Известно, что лишь за одно поколение до того такие знаменитые прусские генералы, как старый Врангель, или маршал Блюхер, или даже сам Шарнхорст не знали с точностью, как пользоваться дательным и винительным падежами. Многое еще оставляло желать лучшего даже во второй половине века, по крайней мере среди старшего поколения офицеров. По этому поводу Ханс Дельбрюк рассказывает интересную историю. В 1879 году его ученик, юный принц, собирался поступить в кадетский корпус, и, когда Дельбрюк обсуждал этот вопрос с главой военного образования, последний, кавалерийский генерал, заверил его, что придает «много значения грамматике», но сам сделал в этой фразе грамматическую ошибку. Приказ от 31 октября 1861 года, возможно, появился слишком поздно, чтобы повлиять на знание генералом грамматики, но у него хватало здравого смысла, чтобы руководствоваться этим приказом при исполнении своих обязанностей – по крайней мере, теоретически.

Приказ сразу же вызвал бурю негодования среди потерпевших неудачу «заинтересованных сторон», а также среди тех, кто по-прежнему был твердо намерен любой ценой сохранить «однородность» (подразумевая под этим «элитарность») прусского офицерского корпуса, пусть даже и за счет умения правильно говорить по-немецки. Политическое соперничество и социальная обида, столь типичные для середины столетия, разгорелись с новой силой и с такой неприкрытой злобой, которая до тех пор не проявлялась. На этот раз, надо заметить, инстинкт не подвел «заинтересованные стороны». Они боялись лишиться своих исторических привилегий, опасаясь, что с введением более высоких образовательных стандартов сыновья банкиров, «составивших себе состояния», займут их места в гвардейском корпусе – личной охране короля. Другими словами, они предвидели, что прусский офицерский корпус станет буржуазным. В главе военного кабинета Мантейфеле, наиболее последовательном и влиятельном защитнике их требований, они видели свою последнюю надежду, и к нему они обратились с воззванием (подписи, увы, утеряны), содержавшим шесть лапидарных вопросов, которое заканчивалось почти угрозой (см. приложение 5).

Следующим шагом Мантейфеля (мы не знаем, был ли он следствием этого имперского воззвания или нет, поскольку нам неизвестна дата его написания) стало обращение к военному министру с длинным меморандумом, имевшее место 25 ноября 1861 года. Ссылаясь на собственный опыт, Мантейфель объяснял, почему он принципиально возражает против нового приказа, хотя в данном случае делал это более сдержанно, чем обычно. Но, честно говоря, весь документ в целом есть не что иное, как грустное, безропотное прощание с рушащейся традицией, в соответствии с которой основу офицерского корпуса составляло старое прусское дворянство. Ужесточение экзаменационных требований уже привело к тому, что мекленбургское дворянство оказалось за бортом, а теперь подошла очередь старой прусской аристократии. Мантейфель не мог больше выносить это буржуазное поклонение книжной премудрости. Он никак не мог понять, что все это – прямое следствие шагов, предпринятых им для повышения образовательного уровня офицеров в 1836 и в 1844 годах, когда Фридрих-Вильгельм IV, чьи взгляды он разделял, счел, что для поддержания социального престижа офицерства необходимо, чтобы офицеры были столь же образованны, как и представители буржуазных профессий. Тогда эти шаги не обязывали ни к чему, кроме пустых слов, и казалось, что основание старого прусского офицерского корпуса несокрушимо. Однако теперь уже было невозможно отделаться от духов, вызванных для умиротворения реформистского пыла 1808 года.

Предупреждения Мантейфеля не могли не произвести должного воздействия на короля. Они «схватили его за темляк», как поступил однажды Бисмарк с императором. Двумя неделями позже, всего через шесть недель после выхода указа, король обратил внимание командиров полков на параграф в приказе своего отца от 6 августа 1808 года, в котором говорилось, что хорошему офицеру необходимы определенные нравственные качества, а также знания и «образованность». Однако Мантейфелю этого было недостаточно. Употребив все свое влияние, он получил гарантию, что ненавистные сертификаты начнут требовать лишь с 1 января 1863 года. 18 апреля 1862 года он послал королю меморандум (приложение 7), в котором иногда допускал весьма откровенные высказывания. В этом послании он говорит, что при отборе кандидатов на сдачу экзамена на звание офицера нужно не только требовать обязательного наличия сертификата об окончании военного училища, но и обращать на служебное рвение и здравомыслие не меньше внимания, чем на глубокое знание технических дисциплин.

Конечно же мы должны помнить, что в период, предшествовавший указу от 8 марта 1883 года, глава военного кабинета формально не был независим от военного министра, ибо был его подчиненным. Это объясняет, почему Мантейфель в своем сопроводительном письме просил фон Роона «не переносить на меморандум предвзятое мнение, которое, увы, сложилось у Вас обо мне, что я выступаю против военных училищ и технического образования, но прочесть все от начала до конца прежде, чем Вы приступите к правке». Снова и снова пытается он заверить, что его цель – всего лишь сделать так, чтобы в течение «следующих нескольких лет» в дополнение к предусмотренной законом образовательной лестнице существовал «другой путь» попадания на офицерские должности. Но он явно противоречит сам себе, добавляя, что даст возможность застраховаться в будущем от существующей тенденции использования унтер-офицеров для заполнения вакансий. Последнее, несомненно, преувеличение, вставленное, вероятно, для того, чтобы произвести впечатление на короля. Это правда, что в Баварии после революционного 1848 года не менее 250 унтер-офицеров было произведено в офицеры, но Пруссия не последовала ее примеру, и такая практика никак не заслуживала звания «существующей тенденции», даже если такое время от времени и случалось. И конечно, фраза Мантейфеля «лишь в течение следующих нескольких лет» была просто попыткой задобрить фон Роона.

По крайней мере, Вильгельм I понял Мантейфеля правильно, и по существу все его предложения были приняты. Указ от 23 апреля 1862 года перенес на 1 октября 1865 года дату, начиная с которой нельзя будет получить допуск на экзамен на получение офицерского звания без предъявления сертификата о среднем образовании, и далее объявлял, уже без указания каких-либо сроков, что особое служебное рвение и рекомендации достаточного количества офицеров могут полностью компенсировать отсутствие специального образования. Король, таким образом, уступал искусной демонстрации решимости и возлагал ответственность за набор новых офицеров на коллективное суждение офицерского корпуса. Но при этом он не покончил с двойственностью, которая постоянно сопутствовала вопросу об образовании начиная с 1808 года, и сохранил это положение вплоть до начала Первой мировой войны и даже позднее. По сравнению с предыдущим этот указ являлся еще большей уступкой определенным настроениям в рядах офицерского корпуса, чреватой серьезными последствиями.

Этот комплекс феодальных и провинциальных переживаний образовывал одно из многих направлений шедшей уже столетие «переоценки ценностей» – поскольку тут речь шла именно об этом. Разобраться в сути тех событий мы можем благодаря тому, что меморандум Мантейфеля был выслан для ознакомления трем генералам. Ответ одного из них (чье имя установить, к сожалению, невозможно, поскольку нет подписи или сопроводительного письма) говорит не о широте ума, но о глубоких чувствах и особенно о страстной ненависти к школам. Неизвестного критика – несомненно, это один из наиболее уважаемых генералов – больше всего раздражает положение меморандума, что кандидаты обязаны демонстрировать свой уровень образования до экзаменов, а не на самих экзаменах, как это было раньше, т. е. для того, чтобы им позволили сдавать экзамены, они должны принести сертификаты об окончании школы. Раньше, как он справедливо указывает, решение о допуске к экзаменам было всецело в руках экзаменационной комиссии, которая могла принимать во внимание не только соображения академической успеваемости; теперь же это решение принимается исключительно директорами школ. Он вообще не уверен в их объективности: они очень часто испытывают вражду или предвзятость по отношению к представителям лучших классов (под ними он понимал поместное дворянство и, вероятно, также офицеров), они также заражены деструктивным духом времени, и в придачу большинство из них – рационалисты.

Таким образом, генерал назвал вещи своими именами. Прямо и откровенно он сказал то, что остальные думали или, по крайней мере, смутно чувствовали, как, например: «К черту культуру и все ее произведения». Уроки обычного домашнего учителя, которыми ограничивалось образование сыновей поместного дворянства и офицерства до шестнадцатилетнего возраста, конечно, признавал он, грешат предвзятостью и не обеспечивают того объема знаний, которые дает публичная школа, но они все же предпочтительней, поскольку заключают в себе все физические и моральные преимущества воспитания в «приличной» семье. Но сопротивление было бесполезно: нельзя было противостоять тенденции к увеличению влияния города, интеллектуализма и единообразия на всю сферу образования, не говоря уже о влиянии буржуазии на общественную жизнь. Следуя правилам, установленным предыдущими королями, Вильгельм I платил дань духу своего времени, но никогда не выпускал этот дух на свободу. Но тем не менее, поскольку трудно было удовлетворить увеличившиеся потребности в офицерах только за счет социально «желательных» классов (насколько позволяла их численность), то дата, начиная с которой аттестат о среднем образовании становился необходимым условием допуска на офицерский экзамен, снова была перенесена, на этот раз на 1 октября 1865 года.

С другой стороны, год от года шло увеличение количества тех, кто приходил на экзамен недостаточно подготовленным. Сведения об экзаменах за два месяца 1868 года показывают, что из 111 претендентов 69 не имели среднего образования: либо они получили только начальное, либо вообще не посещали школу. Из этих 69 только 22 человека успешно сдали экзамен, а все, кто учился дома, получили отметку «неудовлетворительно». «Необходимо помнить, – говорится в документах по этому вопросу, – что все упомянутые выше кандидаты, которые не сдали экзамен, будут сдавать его снова, после определенного периода, во время которого они будут заниматься с репетиторами, и естественно было бы отнестись к ним с особой снисходительностью. Нельзя отрицать, что количество офицеров, не получивших формального образования, неизбежно будет расти, и это становится поводом для беспокойства». Ситуацию в определенной степени смягчал тот факт, что все большее количество молодых людей с аттестатами о среднем образовании вступали в это время в армию в качестве добровольцев без жалованья. Тем не менее соответствующий отдел военного министерства рассматривал «неоднородность образовательного уровня офицеров» как значительную проблему.

Это привело к тому (как было заявлено в 1870 году), что отдельные командиры, «принимая кандидатов на офицерские должности, придавали больше значения глубине технических знаний, чем происхождению кандидатов и воспитанию, которое они получили дома. В результате снизилось качество офицерского корпуса и возникла потребность ввести в него для укрепления другие элементы». Это, разумеется, были те элементы, из которых «наш славный офицерский корпус состоял в былые времена, но которые, увы, стали очень редкими в списках его состава сейчас. В такой ситуации военный кабинет считает своей насущной задачей поддержание прежнего порядка в этом отношении». Разумеется, поддержанию социального состава придается гораздо большее значение, чем прекращению практики «чрезвычайного приема», которая все еще оставалась в силе.

На самом деле военное министерство обращалось к военному кабинету за поддержкой своих намерений покончить с этими «чрезвычайными мерами», но не встретило там понимания. Министерство, тем не менее, попыталось обосновать свои предложения, ссылаясь на доклад военной экзаменационной комиссии за 1869 год. Для этой цели министерство подсчитало соотношение между «старым прусским контингентом» и всеми остальными офицерами и привело статистические данные, отражающие разницу в техническом образовании офицерского корпуса в целом и дворянства в частности. Эти таблицы были частично приведены в первой части книги. Суть противоречий между военным кабинетом и военным министерством относительно плохих и все более ухудшающихся результатов унтер-офицерских экзаменов (призванных подтвердить наличие общеобразовательной основы для дальнейшей профессиональной подготовки) заключалась в том, что кабинет относил это за счет чрезмерно высоких технических требований, принятых после 1844 года, в то время как руководители министерства придерживались совершенно противоположных взглядов и жаловались на излишнюю простоту тестов.

Тем не менее рекомендации экспертов военного министерства не убедили военный кабинет, руководствовавшийся в своих суждениях преимущественно политическими соображениями. Несколько дней спустя, 28 марта, рекомендации министерства были окончательно отклонены, и это решение существенно замедлило все последующее развитие в области образования вплоть до Первой мировой войны. Требование обязательного наличия сертификата о среднем образовании в конце концов вступило в силу, но оно не имело заметного практического значения, поскольку можно было обратиться напрямую к императору с просьбой об освобождении от этого требования – как часто и происходило на протяжении многих лет – и добиться желаемого. Например, в 1883/84 учебном году освобождение было даровано 118 ученикам прусских военных школ, и явно недостаточный объем знаний, получаемый ими от «репетиторов», заставил инспектора военных школ обратиться к императору с эмоциональной жалобой, в которой среди прочего указывалось, что «к сожалению, значительная часть из них носит имена, которые уже много поколений традиционно встречаются среди прусского офицерского корпуса». Очевидно, что военный кабинет, отвечавший за выдачу подобных освобождений, по-прежнему придерживался таких же принципов, которые он отстаивал в 1869—1870 годах, когда ему удалось добиться их принятия.

Тем не менее было бы ошибкой делать из этих различий во взглядах на формальное техническое образование вывод, что между военным кабинетом и компетентными отделами министерства существовали противоречия или что были сомнения относительно целей офицерского образования. В уже упоминавшейся жалобе инспектор военных школ заявлял в почти истеричном тоне, что кандидаты «не должны допускаться в благородное сообщество офицеров, пока они не докажут, что их мысли и чувства полностью соответствуют принятым там стандартам». В данном случае скрытый смысл был выражен эмоционально, но генеральный инспектор военной подготовки и образования изложил те же мысли в систематизированном виде в своем циркуляре от 23 ноября 1890 года: «Тема: цели проведения ускоренных курсов в военных школах». Каждым своим словом автор этого циркуляра настаивает на том, чтобы первоочередной задачей ставилось воспитание людей, которые станут хорошими товарищами офицерам и военными руководителям, а вовсе не высокий уровень технических знаний. Совершенно открыто провозглашалось – не только по отношению к этим укороченным курсам, но и по отношению к образованию вообще, – что военные школы не академии, и здесь главное не наука, а поистине трудная задача ознакомления молодых людей с основными военными принципами и, так сказать, с профессиональными хитростями, выпуск хороших учеников, из которых со временем и опытом вырастут настоящие профессионалы.

Яснее, чем этими словами, принцип инстинктивных, нерациональных действий не выразить. Однако следующая формулировка, к которой часто прибегали на практике, заводит нас еще дальше: «Случайный провал в памяти или даже серьезный просчет можно простить, но отсутствие здравого смысла – самая непростительная ошибка. Лень и нерадивость – худшие грехи, чем нечаянные ошибки». Последнее может в некоторых случаях быть серьезным преувеличением, но очевидно, что существенное предпочтение отдавалось факторам воли и воспитания в сочетании с чисто профессиональной подготовкой. По сравнению с этими качествами развитию технических способностей отводилась подчиненная роль, даже если им и уделялось внимание при условии, что они служат профессиональным военным потребностям или отвечают необходимости поддерживать образовательный стандарт на одном уровне с гражданскими профессиями.

В подобных обстоятельствах Пруссия также столкнулась с периодически возникавшим вопросом: требовать ли от будущих офицеров наличия сертификата не только о среднем, но и о высшем образовании? Но, как мы уже видели, множество исключений делалось даже для сертификатов о среднем образовании, как же можно было требовать сертификат более высокого уровня? Тогда исключения сделались бы правилами. Некоторые командиры полков были настолько строги в вопросе уровня технического образования, что требовали сертификат об окончании школы даже у добровольцев, желавших поступить в их полк. Император Вильгельм II выразил недовольство подобной практикой в указе кабинета от 29 марта 1890 года, который уже упоминался, но количество будущих офицеров с сертификатами об образовании продолжало расти, и не в последнюю очередь за счет того, что они рассчитывали получить за счет этого преимущества в окончательном назначении. С 1880 по 1912 год их доля возросла с одной трети до двух третей.

В таблице приводятся данные об унтер-офицерах, набранных в армии Пруссии, Саксонии и Вюртемберга. По сравнению с почти непрерывным ростом количества обладателей сертификатов о высшем образовании, вызывает удивление, насколько много будущих офицеров по-прежнему, вплоть до 1900 года, освобождалось от необходимости представить аттестат о среднем образовании, хотя эти молодые люди в большинстве своем занимались с «репетиторами». Конечно, при старом императоре терпимость к отсутствию соответствующего образования должна была способствовать главным образом интересам старого прусского дворянства, но из документов, относящихся к временам его внука, видно, что она объяснялась исключительно нехваткой офицеров. Последняя была вызвана дальнейшим увеличением армии, и этим объяснялся его указ от 13 ноября 1890 года. Экзаменационные требования, говорилось в нем, не должны быть излишне строгими, и подходящие кандидатуры могут быть зачислены и без аттестата о среднем образовании, если на то будет повеление короля. Подробные правила о зачислении без аттестата никогда не были опубликованы, но фон Ханке, глава военного кабинета, заметил в официальном документе, что, «хотя этого нельзя признавать открыто, к экзаменам следует относиться как к чистой формальности: самое главное поскорее надеть на них форму!».


К 1899 году нехватка офицеров уменьшилась. Только тогда император обратил внимание на жалобы экзаменаторов, отмечавших «очень поверхностные знания, продемонстрированные кандидатами, которые обучались в подготовительных учреждениях» (т. е. у «репетиторов»). В результате он выразил пожелание, чтобы начиная с весны 1900 года уменьшалось количество молодых людей, получивших должности унтер-офицеров без предъявления аттестата о среднем образовании. Процент освобождения от экзаменов после этого существенно снизился, но в период между 1901 и 1912 годами более тысячи человек было допущено к экзаменам на получение должностей пехотных унтер-офицеров без представления аттестата. В кавалерии и артиллерии к этому вопросу подходили значительно более серьезно, поскольку количество желающих быть зачисленными в эти рода войск, несмотря на связанные с этим расходы, было вполне удовлетворительным. Но относительно пехоты военный кабинет рассудил, что некоторые послабления в вопросе освобождения от необходимости представлять аттестат (который в любом случае имел мало ценности как свидетельство высокого уровня общего образования) дадут возможность набирать пополнение. По тем же причинам ничего не предпринималось для того, чтобы повысить уровень образовательных учреждений, занимавшихся подготовкой к экзаменам, хотя качество обучения в них оставляло желать лучшего, и даже военный кабинет признал, что те, кто ими владеет, думают лишь о сохранении своих высоких доходов.

У военного кабинета были основания не признавать аттестат о среднем образовании единственным критерием наличия технического образования. Но нельзя отрицать, что, если бы молодым людям пришлось соответствовать хотя бы этому минимальному требованию, они прикладывали бы гораздо больше усилий для закладки фундамента общего образования, расширения своего кругозора и самосовершенствования в целом. Но в сложившейся ситуации они могли жить вполне счастливо, сознавая, что в любом случае они прекрасно без этого обойдутся. Этим объясняется тот факт, что, по сравнению с другими странами, общий уровень образования прусского офицерства оценивался весьма низко как на родине, так и за рубежом. Для офицеров военно-морского флота морской кабинет добился, чтобы начиная с 1909 года аттестат о среднем образовании был обязательным, а позднее этот же критерий был принят генеральным инспектором военной подготовки и образования.

И все же если стремиться к исторической объективности, то подобный взгляд на проблему, хотя в определенных случаях и оправданный, следует признать предвзятым. Не следует упускать из виду, что образовательный уровень среднего прусского офицера нельзя оценивать по тому, как он успевал в школе, до того как поступить на службу. Интеллектуальный уровень полковых офицеров сильно зависел от личности и общей культуры командующего и еще больше от уровня, принятого в обществе в том месте, где был расквартирован полк. Столица, вроде Берлина, или университетский город, такой как Кенигсберг или Геттинген, могли предоставить гораздо больше стимулов и возможностей для офицеров – а таких было немало, – наделенных живым умом и стремящихся повысить свой интеллектуальный уровень, чем сонный деревенский городок, даже если он являлся столицей какого-нибудь княжества. Так было в XVIII и начале XX века, мы можем судить об этом по первым годам ганноверской службы Шарнхорста и по лекциям, которые Кант читал в Кенигсберге. Мольтке также пишет о том, как он, работая в инспекторской службе в Берлине, посещал не только лекции по французской литературе и современной истории в университете, но даже курс, посвященный Гете, который в то время был еще жив. И Мольтке не был чудаком: он с гордостью пишет, что по меньшей мере треть аудитории составляли военные и что английскому языку обучалось больше офицеров, чем студентов. Он также выучил пятый иностранный язык – русский. И в 50-х годах, как мы знаем, большую часть тех, кто посещал лекции Шталя по конституционной и парламентской истории, составляли офицеры в форме. Во время службы в Берлине, на которое пришелся период его наивысшего творческого подъема, Шарнхорст вместе с несколькими молодыми офицерами и двумя гражданскими профессорами основал «Военное общество», и под его руководством оно быстро получило широкое признание. Секрет этого успеха заключался не только в способности Шарнхорста увлекать за собой аудиторию (как писал его ученик Клаузевиц, в действительности он говорил довольно монотонно и совершенно неэмоционально), но частично в увлекательном, небанальном содержании его лекций, а частично в восприимчивом сознании способных молодых офицеров, которые составляли его аудиторию.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю