Текст книги "Утро под мертвым небом (ЛП)"

Автор книги: Карина Хелле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ:

Я подъехала на Тыр-Тыре к дому и удивилась тому, как темно уже было. На прошлой неделе перевели часы, и я все еще не привыкла к этому. Мне не нравилось знать, что теперь еще не скоро солнце начнет ярко сиять, а дни будут долгими.

Я с тревогой смотрела на дом. Свет горел. Он был теплым контрастом с темнотой, и мне было бы радостно, но в этот раз я ощущала тревогу, словно дом был живым и ждал меня. Я не знала, что это означает, но инстинктам доверяла. Они почти никогда не подводили.

Я прошла к входной двери, медленно выудила ключи. И замерла на верхней ступеньке. Странная волна энергии донеслась из-за закрытой двери. Тревога усилилась. Я огляделась, не понимая, что это. Мой взгляд уловил движение в окне моей спальни на втором этаже.

Это была Ада. Ее крохотный силуэт было едва видно, комнату освещала только настольная лампа. Она бешено махала мне, пытаясь прогнать.

Я хотела отойти и возмутиться, надеясь, что она откроет окно и все объяснит, но тут распахнулась дверь. Отец стоял на пороге.

– Ты заходить собираешься? – прорычал он.

Так меня папа не приветствовал. Хотя было сложно увидеть, его лицо было в тени из-за освещения, но я понимала, что он злится. Редкие вещи могли напугать меня так, как отец в ярости. Призраки и оборотни это одно, но папа – совсем другое. И я понимала. Наши характеры, к сожалению, были схожими.

Я сглотнула.

– Я искала ключи.

Он взглянул на ключи в моей руке и прошел в дом. Я не хотела следовать за ним, но выбора не было.

Я вошла и тихо закрыла за собой дверь. Он исчез. Я разулась, осторожно поставила ботинки в шкаф, а не оставила на полу, как обычно делала, а потом пробралась по коридору, надеясь, что успею дойти до лестницы и скрыться в комнате, пока ничего не случилось.

– Перри? – услышала я голос мамы из гостиной.

Я повернулась налево и увидела ее и отца в отдельных креслах. Они словно собирались проводить собеседование. В свете комнаты было заметно, что отец сердится. Он втянул щеки, так он делал, когда сдерживал вулкан слов внутри. За очками его глаза смотрели на маму, а не на меня.

Мама почти не выражала эмоций, кроме тревожных морщин, что всегда были на ее лбу. Мне все это не нравилось.

Я услышала сзади шум, обернулась и увидела Аду, неловко стоящую на ступеньках, со страхом глядящую на меня. Ее глаза были красными, словно она плакала, а макияж размазался сильнее обычного, что о многом говорило.

– Вернись в комнату, Ада, – сказал с нажимом папа, не глядя на нее.

Ада взглянула на меня, и я почти слышала ее голос: «Я же говорила тебе не приходить». Она взбежала по лестнице, а я осталась одна и очень напуганная.

– Я звонил тебе, Перри, – натянуто сказал отец.

– Ох, знаю. Я перезвонила, но ты не ответил.

– Я хотел узнать, проведем ли мы обед вместе, я как раз собирался в город.

– О, прости, – пролепетала я. Сердце колотилось все громче. Я не просто пропустила обед с папой. Я знала, что дела обстоят еще хуже.

– И я решил удивить тебя и остановился у твоего офиса, – сказал он и, словно лазером, пронзил меня взглядом.

Мое сердце точно остановилось. Оно будто выпало из моей груди на пол вместе с легкими и нервами. Этого я и боялась. Он знал. Они знали. Мне крышка.

Я не могла ничего сказать. А что сказать? Комната кружилась.

Он продолжал:

– Знаешь, что я увидел у тебя в офисе? Странную секретаршу. И когда я спросил ее, могу ли поговорить с тобой, мне сказали, что ты больше не работаешь там. И я немного расстроился.

О, боги. Я представила, как отец врывается в офис и пристает ко всем с вопросами, как порой делала и я.

– И тогда твоя начальница – прости, бывшая начальница – вышла и объяснила мне, что случилось. Она сказала, что им пришлось тебя уволить. Ты получила повышение и потребовала, чтобы тебе позволили работать в отдельные дни.

Отец продолжал, и ему становилось все сложнее удерживать голос под контролем. Я перестала слушать. Его голос дрожал в моих ушах, не проникая в голову. Я посмотрела на маму, но не могла прочитать выражение ее лица. Я знала, что она тоже разочарована. И это было даже преуменьшением.

– Ты меня слушаешь? – закричал отец и поднялся, возвысившись передо мной. И мне пришлось слушать. – Ты хоть понимаешь, как, черт возьми, было унизительно понять, что тебя уволили?

Я скривилась и отпрянула на шаг. Папа был набожным и никогда не ругался. Я не помнила, когда в последний раз видела его таким злым. Может, в старшей школе, когда я ввязалась в тот «случай».

Слезы покалывали глаза, ненависть и смятение поднимались к горлу. Или меня стошнит, или я закричу на него. Первое было намного предпочтительнее.

– Мы доверяли тебе! А ты врала нам. Неделями! – вопил он, слюна летела мне в лицо.

– Мне пришлось! – закричала я в ответ, не сдержавшись. – Вы бы ничего не поняли!

– Не повышай на меня голос! – завопил он еще громче.

Я с силой прикусила губу, ощутила соленый вкус крови и сжала кулаки, пока не ощутила, что энергия перешла в них.

– И все ради глупого шоу. Шоу, основанного на лжи! Шоу, где ты выглядишь как полная идиотка. Бесполезная, бессмысленная и глупая.

И меня прорвало. Слезы полились из глаз, пальцы разжались и схватили ближайший предмет, лампу, и я была готова бросить ее.

– Не смей называть меня глупой! – завизжала я. Вопль поднялся, как всепоглощающая волна гнева, словно облако чистой ненависти вылетело из моего тела. На долю секунды все стало размытым, чувства переполняли меня.

А потом…

Все картины на стене задрожали, упали на пол с грохотом.

Я застыла. И отец тоже. Я увидела страх в его глазах. Мама закрыла лицо руками и лепетала:

– Только не снова, – себе под нос.

Я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки, что-то непонятное угасало в уголке моего сознания. Ковер в гостиной был усеян осколками стекла. Мой крик сорвал картины? Такое было возможно?

Папа огляделся потрясенно и взглянул на меня. Он открыл рот, но передумал говорить. Он прошел в маме и погладил ее по спине. Она тихо плакала.

– Смотри, что ты наделала. Опять напугала маму, – сказал он. Его голос был тихим, но обвиняющий тон остался.

Я глубоко вдохнула и осторожно поставила лампу на стол. Я приходила в чувство. Мне не нужно было разбивать лампу, чтобы что-то доказать.

– Простите, – вяло сказала я. – Мне стоило сказать, что меня уволили, но я не хотела. Я боялась, что вы заставите меня оставить шоу.

– Именно, ты не будешь участвовать в шоу, – сказал папа.

Мне снова захотелось взорваться. Я смотрела на лампу.

– Перри, не начинай, – прошептала мама сквозь руки. Я замерла. Она смотрела на меня, в ее взгляде была мольба. Не от тревоги, а от страха. Она боялась меня.

Я хотела уточнить, но не стала. Мне не нужно было делать этого.

– Я не перестану, – выдавила я. Этого не могло случиться. Это не выход. Они должны это знать.

– Перри, – предупредил отец.

– Нет. Нет, я не оставлю шоу. Это все, что у меня есть! – панику в моем голосе было слышно.

Он рассмеялся зло и с горечью.

– Это не работа. Это у меня есть работа, Перри.

– За нее платят. Я получаю деньги. Я подписала контракт. Так что это работа, – я теряла терпение и боялась, что проиграю.

– Я не буду это обсуждать. Пока ты живешь в этом доме, ты не будешь в этом шоу.

– Да? Так останови меня, – сказала я, скрестив руки, поражаясь своему упрямству.

Он тоже был удивлен. Он сел в кресло с тяжким вздохом и зажал переносицу.

Тихо заговорила мама:

– Перри, нас больше тревожит, что ты врала нам. Я думала, что ты больше не будешь так делать.

– Я извинилась, – пролепетала я, но не сдавалась. – И мне жаль. Я чувствовала себя ужасно. Я не могла спать, не могла есть. И я не тратила время зря, я каждый день пытаюсь найти работу. Это сложно. Никто не берет.

– Проблем не было бы, если бы ты все не испортила, – сказал папа. – У тебя был шанс на хорошую карьеру, но ты упустила его. Он был у тебя в руках, Перри. Мы так гордились тобой. Зачем нужно было все рушить? Зачем нужно добавлять себе проблем? Тебе нужно… подрасти.

Снова потекли слезы. Не от злости или смятения, а потому что я ужасно себя чувствовала. Мне не нравилось врать им, и мне не нравилось, что они так ко мне относятся.

Слезы катились по щекам, но я старалась держать себя в руках.

– Мне очень жаль, – сказала я, чувствуя себя невероятно беспомощной.

– Просто… иди, Перри. Нам с твоей мамой нужно о многом поговорить, – сказал отец, отвернувшись от меня. Словно он не мог больше смотреть на меня.

Я всхлипывала, вытирала слезы рукавом, пока шла по ступенькам. Все расплывалось перед глазами. Я почти споткнулась о последнюю ступеньку, но Ада оказалась рядом и подхватила меня под руку. Мы молчали, она отвела меня в свою комнату. Я разрыдалась и рухнула на ее кровать.

Я несколько минут плакала в одеяло, задыхаясь и всхлипывая. Ада гладила меня по спине, и я была благодарна за поддержку.

– Родители не понимают, – сказала я в одеяло, голос был приглушен.

– Что? – спросила она.

Я перевернулась на бок и слабо улыбнулась.

– Что Уилл Смит не так прост.

Она растерялась из-за моей фразы со времен школы.

– Не важно. Мне жаль, что они узнали.

– Они поняли, что ты знала?

Она кивнула. Конечно, она плакала. Они обвинили ее в том, что она врала, прикрывая меня. Я чувствовала вину за то, что втянула ее в это, в ложь. Я так ей и сказала.

– Все хорошо, – сказала она, облизнув палец и стирая следы туши со щек. – Они ругались. Папа наговорил много страшного.

– Мама, думаю, тоже не ангелом была, – отозвалась я.

Она склонила голову.

– Вообще-то… мама за тебя заступалась.

Я села.

– Правда?

Мы с мамой не были близки. Никогда. И ощущение, что она боялась меня… оно появилось не просто так. Я всегда чувствовала, что мама относится ко мне с осторожностью, тревожась за себя, а не меня.

– Ага. Говорила, что это может привести тебя к чему-то хорошему. Шоу. А не ложь про работу. Она даже сказала папе, что не важно, что у тебя нет работы, ведь ты живешь дома.

Это не было похоже на маму.

– Уверена?

Она пожала плечами и встала с кровати. Она посмотрела в зеркало.

– Не знаю, так она сказала. А потом папа накричал на нее. Сама знаешь, всякие глупости. И я убежала, пока могла. И потому я говорила тебе, балде, не приходить.

И что мешало написать чуть больше? Я не сказала этого. Она уже много для меня сделала.

Она посмотрела на меня.

– Так что будешь делать? Что скажешь Дексу?

Декс. Черт. Я впервые забыла о нем.

– Ты позвонишь ему? – она села рядом со мной.

– Я не могу ничего решить, – сказала я, хотя знала, что придется что-то ему говорить. Мы должны были встретиться в Сиэтле в пятницу.

Всего было слишком много. Голова кружилась, и я рухнула на кровать, закрыла глаза, мечтая закрыться от всего.

– Хочешь, чтобы я написала ему? – спросила она.

Я вздохнула.

– А ты можешь?

Она вытащила телефон из кармана моего пальто.

– Здесь же только один Декс?

Я кивнула.

– Хорошо, как мне писать? Прости, чувак, я ухожу. Навеки… – закончила она драматически.

– О, дай сюда, – нетерпеливо сказала я и выхватила телефон из ее рук. Если мне нужно думать, о чем писать, то проще все сделать самой.

Я написала первое, пришедшее в голову:

«Плохие новости. Родители запрещают участвовать в шоу. Мне очень жаль. Я попытаюсь переубедить их, но ничего не обещаю. Мне очень жаль».

Я не сразу нажала «Отправить». Слова казались отговоркой. Но я нажала и отбросила телефон. Я закрыла глаза руками.

– Ох.

Я прождала несколько секунд, а потом нервно посмотрела на телефон. Он был без звука.

Ада проследила за моим взглядом и заглянула в телефон.

– Ничего, – сказала она и посмотрела на меня. – Что тебя больше расстраивает? Потеря шоу или Декса?

Вопрос испугал меня. Он был очень точным.

– Ты теперь моя совесть?

– Раз прежней нет, я… – начала она с ухмылкой.

– Заткнись, – прервала ее я.

– Эй, – она ударила меня по ноге. – Ты у меня в долгу, балда.

– Знаю, – я хотела избежать вопроса. И все же сказала. – Оба варианта.

Это было правдой. Я боялась потерять шоу, потому что все происходило из-за меня. Это помогало мне жить, поддерживало уверенность, странное чувство важности, и я чувствовала, что мне это суждено. Я словно должна была делать это (делать хоть что-то) после лет поисков чего-то, в чем я буду чувствовать себя уверенно или даже лучше многих. Я не хотела уходить.

И Декс. Я не могла отпустить его. Не секрет, что он мне нравится, как бы я ни старалась погасить чувства или пытаться думать логически. Я любила его. Я толком его не знала, но любила то, что знала. Это сводило меня с ума, словно книга, которую не можешь перестать читать, чтобы узнать, чем все кончится, угадал ли ты. Мысль потерять его, хоть он был лишь напарником, причиняла боль. Серьезно. Чем больше я думала, тем сильнее сердце сжималось. Я прижала ладонь к груди, чтобы успокоить его.

В больших голубых глазах Ады была жалость. Она знала. Мне не нужно было ничего говорить. Нас окутала тишина, я затерялась в своих мыслях, а она – в своих.

– Все станет лучше, – сказала она вдруг.

Мне хотелось верить в это.

– Хорошо быть юной оптимисткой.

– Ты тоже молода.

– Но мне уже не пятнадцать. В пятнадцать я думала, что я непобедима. Не говорю, как потом все плохо обернулось, не о том речь.

Она промолчала и посмотрела на телефон. И нахмурилась. Я поняла, что пришел ответ.

Она дала мне телефон. Я не хотела смотреть. Я вернула телефон ей.

– Прочитай. Но не говори, что там, – сказала я.

Она читала. Я изучала ее лицо. Уголок ее рта дернулся. Плохо дело. Мне стало не по себе.

– Что там? – спросила я.

– Ты просила не говорить!

– Все плохо, да? Он злится?

– Ох, похоже. Говорит: «Шутишь? Тебе пора повзрослеть и научиться управляться с родителями. Это смешно».

– Боже, – выдохнула я и забрала телефон. Она не врала и не приукрашивала.

– Ч-что мне казать? Он меня ненавидит, – выдавила последние слова я. Слезы грозили пролиться снова.

– А чего ты ожидала, Перри? Он… в чем-то прав.

Я посмотрела на нее, желая, чтобы ее лицо загорелось. Она вздрогнула, я видела такой взгляд у мамы. Злость и горечь, как раньше, поднялись к горлу. И это хотело вырваться и заполучить ее.

Я зажмурилась и попыталась успокоиться. Я была разбита. Было сложно управлять мыслями и не упускать реальность. Она была Адой, я знала ее. И Декс имел право злиться. Если он меня ненавидит, придется принять это. Я сама здесь виновата.

Во мне было столько стыда, что это пугало. Я словно снова падала в глубокую дыру. Кто вытащит меня в этот раз? Я не могла доверить это себе? Я была жалкой. Без работы. Без шоу. Без Декса.

– Ты в порядке? – спросила Ада. Я поняла, что, раздумывая, сверлила дыры в плакате Зака Эфрона. Я не знала, сколько времени прошло, но костяшки пальцев посинели от того, как я сжимала телефон.

Я не была в порядке. Совсем. Мне нужно было или уснуть и оставить мир в стороне, или принять его и включить самую агрессивную музыку. Почти вся моя музыка была тяжелым металлом и злым роком, это не было проблемой. «Nine Inch Nails» как раз подойдут. И я разнесу на клочки спальню и пробью дыру в стене. Я так уже делала.

– Знаешь, что? – она поднялась. – Я заварю тебе чай. И мы подумаем, что делать дальше.

Я вяло кивнула и опустила голову на ее подушку.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ:

Звук дверного звонка проник в мои сны и разбудил. Что-то о воде, темноте и плаче ребенка. А потом фрагменты сна исчезли. Где я была? Я лениво посмотрела на край шелковой ленты, висящий из выдвижного ящика стола Ады. Она выиграла ленты несколько лет назад, когда была обещающей балериной. Я рассеянно отметила, что теперь она должна этого стесняться.

Я подняла голову выше и посмотрела на ее будильник. Восемь вечера. У кровати стояла полная чашка чая. Я, видимо, уснула, пока она делала мне чай.

Я услышала высокий смех и повернулась, увидела ее на подоконнике с телефоном. Она внимательно слушала и широко улыбалась, ее щеки порозовели. Я тут же поняла, что это парень.

Мой телефон лежал рядом со мной на кровати, и я все вспомнила. Ссору с родителями, слова Декса. Я разочарованно поняла, что это не сон. Я слишком устала эмоционально и физически, чтобы переживать из-за этого. Сердце и голова были тяжелыми, и даже думать о том, что изменилось, было сложно.

Но было и немного радости. Был один плюс во всем этом: мне не нужно было больше врать. Этот груз больше не висел на моих плечах.

Я поднялась на локтях и потерла виски. От дневного сна я всегда чувствовала себя хуже, чем перед таким сном, этот раз исключением не был.

– Да, все хорошо, – сказала Ада в телефон, ее голос был на пару октав выше обычного. – Мне нужно оставаться дома. И родители никуда меня не выпустят, глупые.

Она рассмеялась и сказала:

– Ладно, красавчик, до завтра. Пока.

Она отложила телефон, глядя на него пару мгновений с глупой улыбкой на лице, а потом опустила его.

– Красавчик? Кто это был? – хрипло спросила я, не желая вмешиваться, но чувствуя любопытство. Я знала, что Ада любвеобильна, но не слышала, чтобы она кого-то так называла.

Я ожидала, что она скажет, что это не мое дело, но вместо этого она подошла ко мне, вытянув мизинец.

– Клянешься не рассказывать маме с папой?

Я обхватила своим мизинцем ее мизинец и пообещала. Ада в этот раз звучала как та, на кого можно положиться.

– Ла-а-адно, – она улыбнулась и прошла к сумочке, принялась рыться в ней. Она вытащила школьную фотографию. Ту самую, которую давали друзьям, чтобы расписаться сзади. Редкие хотели бы мою фотографию с двойным подбородком и синими волосами.

Я посмотрела на фотографию. Милый парень, явно старше и с короткими волосами смотрел на меня. Он выглядел как жокей с искрами в тусклых глазах.

– Это Лейтон. Он мой парень, – она произнесла «парень», словно это была шутка. Но я видела по ее глазам, что она не шутит. Она старалась изобразить спокойствие.

– Давно вы встречаетесь? – спросила я, чувствуя желание защитить ее. Я вспомнила прошлый месяц, когда нашла в ее выдвижном ящике пачку презервативов (я не рыскала, не думайте), и молилась, чтобы она не использовала их с ним. Он выглядел старым для нее.

– С начала учебного года, – сказала она ровным тоном, но с гордостью.

– И он хороший?

– Да, – она вздохнула и забрала у меня фотографию. – Ты теперь изображаешь маму?

– Просто спрашиваю.

– Не доверяешь мне.

– Я… – я вскинула руки в воздух и пожала плечами. – Он выглядит мило. Я рада, что он делает тебя счастливой.

– Делает, – пропищала она. – Он не просто милый, а красивый. И он участвует во всех спортивных командах.

Я не думала, что Ада из тех, кто считает свидания с такими парнями крутыми, но если это было популярно, то это многое объясняло. У Ады был успешный модный блог, кто знает, сколько людей заглядывало к ней каждый день, чтобы посмотреть на ее тело и безумные наряды. Я не знала, получала ли она плохие отзывы. Стоило спросить у нее позже.

Я вспомнила пачку презервативов и не сдержалась:

– Надеюсь, ты с ним не спишь.

– Перри! – возмутилась она. – Это не твое дело.

– Может, нет… не хотелось бы. Но я хочу, чтобы ты была осторожна. Все быстро может испортиться, и если ты не будешь осторожна… – злые воспоминания наполнили голову. Я прогнала их.

– Я осторожна!

– Так у тебя с ним секс! – воскликнула я.

Она вскочила с кровати и скрестила руки.

– Вообще-то, нет. И ты будто святая… Ты спишь с Дексом.

Теперь уже я вскочила с кровати.

– Нет!

Обвинение было смешным (хотя очень заманчивым).

Она вскинула подведенную бровь.

– Ладно, – медленно сказала она. – Ты просто проводишь время с этим «красавцем», бегаете за призраками с места на место. И ты, конечно, не занимаешься с ним ничем таким.

Я раскрыла рот. От нее это звучало ужасно. Мне вдруг стало стыдно, что у меня вообще были такие мысли. И почему она показала в воздухе кавычки при красавце?

– Вообще-то, Потеряшка. – сказала я, вскинув руки. – Мне 23…

– 22.

– Ладно, 22. Я достаточно взрослая, чтобы справиться с сексом с кем-то. И у Декса есть девушка. И Декс мой напарник. Да, мы проводим много времени вместе, но только по работе.

Я многое видела перед глазами, произнося это. То, как он порой смотрел на меня, словно искал в моей голове истинные чувства. Случаи, когда я успокаивалась в его объятиях. То, как я засыпала с головой на его груди, слушая его биение сердца, как колыбельную. То, как его губы касались моих губ, разряд тока, от которого можно было умереть, не жалея об этом.

– Ага, ты явно хочешь спать с ним. Это только вопрос времени, – сказала она, пряча фотографию в кошелек, словно это был тайный документ.

Я воодушевилась от этого замечания, но не дала себе обрадоваться.

– Вряд ли, Ада. Этого не случится.

– Надеюсь, ты права, – сказала она, прошла к столу и подняла чашку с остывшим чаем. – Тебе сделать еще, раз этот уже не годится?

– Да. И как понимать, что ты надеешься, что я права?

– Уверена, ты поймешь, – заявила она и вышла из комнаты.

Пойму? Что пойму?

Я слезла с ее кровати и прошла за ней в коридор как любопытная кошка. Она остановилась на половине лестницы и стояла, глядя в сторону гостиной, как было раньше, пока я ссорилась с родителями. Меня охватило ужасное чувство. На что она смотрела? В гостиной они мертвы?

Я не позволила себе долго думать об этом. Я прошла к ней на ступеньки и услышала голос отца:

– Просто знай, что мне это не нравится, – и я поняла, что он жив.

Я остановилась рядом с сестрой и проследила за ее взглядом.

Папа с мамой сидели в креслах. Они словно и не двигались. Осколки стекла и картины все еще лежали на полу.

Они были не одни. На диване напротив них был мужчина.

И через пару секунд я поняла, что знаю его. Я знала эту манеру сидеть, склонившись, эти штаны, серую толстовку с капюшоном и растрепанные темные волосы.

Мои нервы пылали, пригвоздив меня к месту. Я хотела посмотреть на Аду и понять, видит ли она то же, что и я, но я не могла отвести взгляд.

Я крепко зажмурилась, думая, что это иллюзия. Такое было бы не в первый раз.

Когда я открыла их, в комнате стало тихо, родители смотрели на меня. Декс медленно повернул голову в мою сторону, и наши взгляды пересеклись. Это были его глаза. Декс был в моей гостиной и говорил с моими родителями.

Как. Это. Понимать?

Я лишилась дара речи. И мыслей. Я могла лишь стоять и смотреть. Я была уверена, что у меня раскрыт рот.

– Перри, к тебе гость, – сказала мама.

Я едва слышала ее. Я смотрела на Декса. А его глаза не выдавали правды о том, что происходило. Но его верхняя губа слабо дернулась, объяснив все.

Краем глаза я заметила, что Ада разглядывает меня. Все ждали, пока я что-нибудь скажу.

И я сказала первое пришедшее в голову.

– Декс… что ты здесь делаешь?

Он поджал губы и промолчал. Он посмотрел на моего папу, а тот встал.

– Декс прибыл сюда из Сиэтла, чтобы поговорить. О твоем деле, – сказал он с долей уважения. Профессор в нем выходил наружу.

Я посмотрела на Аду. Ее глаза были огромными, но ситуация ей явно нравилась.

Декс смотрел на нас. Он встал с дивана и пошел к лестнице, глядя на Аду с ухмылкой.

– А это, видимо, пятнадцатилетняя сестренка.

– Ада, – сказала она недовольно, веселье исчезло с ее лица. – А это, видимо, чокнутый напарник Перри. Вы ниже, чем я думала.

Я смущенно закрыла глаза, а Декс сказал:

– Ах, я уже вижу связь между вами. Резкие сестры.

Я открыла глаза и увидела, что Ада со злостью щурит глаза, а потом она спустилась с лестницы и ушла на кухню. Я посмотрела на Декса.

– Прости, что пришел внезапно. Можем поговорить? – спросил он своим низким голосом. Я посмотрела поверх его головы на родителей. Они этого ожидали. Я не знала, о чем они говорили, но было ясно, что Дексу нужно обсудить со мной дело лично.

Я кивнула и посмотрела на лестницу. Моя спальня была очевидным местом. Я почти чувствовала, как Ада смеется на кухне от того, какой абсурдной (и подходящей) стала ситуация за минуты. Я говорила, что не сплю с Дексом, но вела его в свою спальню. Это было безумием.

Я шла, Декс следовал за мной. Я бледнела и дрожала. Я не была готова к этому. Я почти чувствовала спиной его энергию. А потом разум очнулся. Моя спальня чистая? Нигде не разбросано нижнее белье? Я могла выглядеть ужасно с заплаканными глазами.

Я открыла дверь. Лампа на столе уже горела, но освещение казалось слишком романтичной, и я включила верхний свет и впустила Декса внутрь. Он остановился в центре комнаты и осмотрелся. Я закрыла за нами дверь и быстро оглядела комнату в поисках чего-то вне нормы.

Беспорядок был, как обычно, но нижнее белье и смущающие предметы были убраны. Хотя ряд плюшевых игрушек можно было посчитать смущающим. Но он рассмеялся и прошел к ним, поднял мою потрепанную обезьяну по имени Тим.

Он помахал ей в мою сторону.

– Этот бедняга такой старый? У него глаз свисает, – он щелкнул по нему ногтем, глаз раскачивался, как маятник.

Я вскрикнула и забрала Тима из его разрушительных рук.

– Это Тим, и он у меня с двух лет, – я прижала Тима к груди, защищая. Декс удивленно смотрел на меня. – У меня есть плюшевые игрушки, и что? – возмущенно спросила я. Я понимала, что плакаты с «Alice in Chains» и «Melvins» не вяжутся с этим.

Он улыбнулся и пожал плечами. Я вернула Тима к его друзьям.

– И? – спросила я, повернувшись к нему, снова нервничая.

Он разглядывал мои стены.

– Что? – отозвался ровно он.

Я стукнула его по плечу, чтобы он смотрел на меня.

– Декс. Что ты здесь делаешь?

Он нахмурился.

– Не рада меня видеть?

Я склонила голову, не ожидая такого ответа.

– Да, но… то есть…

– Ладно, я не буду обижаться. Раз ты так хочешь.

Я вскинула брови.

Он улыбнулся быстро, а потом убрал улыбку взмахом руки. Он посерьезнел, поджал губы.

– Я не могу потерять тебя и шоу, – сказал он. – Но знал, что если ты будешь говорить об этом с родителями, то сделаешь все только хуже.

Я скривилась. Это было больно, но Декс порой был очень честным.

– Ехать всего два часа, – продолжал он. – Я успел даже быстрее.

– Стоило сказать мне, – отметила я.

– Да? Чтобы ты два часа изводила себя? Я же знаю тебя. Так было проще. Это сработало. Можешь меня, кстати, благодарить.

– Что сработало?

Он прошел к моей кровати, напевая под нос песню. Он лег на кровать, скрестил руки под головой и ударил ногой по матрасу.

– Неплохо. Хотя можно было кровать чуть больше. Как сюда помещаются твои парни?

Хоть он и раздражал, было приятно видеть его более игривым, чем в прошлую встречу. Но я не хотела, чтобы он все не так понимал, я хотела быть серьезнее в этой ситуации. Я придвинула к нему стул и села.

– Декс. О чем ты говорил с моими родителями? Что за дело?

– О, – удивленно сказал он. – Я просто сказал твоему отцу, что у тебя будут проблемы с законом, если ты разорвешь контракт.

Я раскрыла рот.

– Ого. А ты наглый, ты знал?

– О, знаю, – улыбался он.

– Я серьезно. Это как… угрозы моему отцу. А он угрозы не любит. Поверь.

Декс повернул голову и посмотрел на меня.

– Ты слишком переживаешь из-за них. Твой отец мужчина. Он может быть для тебя страшным папой, но для меня он мужчина, который любит вино, потакает себе и старается быть главным кормильцем в доме. Он ответил, как я и думал, как любой мужчина. Логично. Если ты разорвешь контракт, ShowNet будет действовать. Ты не можешь разорвать его без причины, и то, что ты не нашла общий язык с родителями, причиной не является. Порой помогать должен кто-то снаружи.

Я обдумывала это со смесью эмоций. Мне не нравилось, что Декс считал, что знал моих родителей лучше меня. Не нравилось его мнение о наших отношениях. Он ничего не знал обо мне и моих родителях, он не был здесь, не рос в этом доме, не справлялся со всеми кошмарами, через которые прошла я. Но все же… это сработало.

Но я радоваться не спешила.

– И… – поторопила я его.

– Что? Он согласился. Он долго говорил мне, как разочарован в тебе, как растил тебя не для этого, и я старался не смеяться. И он говорил, что шоу это не карьера, бла-бла-бла.

– Ага, это я уже сегодня слышала, спасибо.

– А потом он взял себя в руки и сказал, что стоит поступить правильно. Позволить шоу. Но тебе придется платить за проживание здесь. Вот тут прости.

– Что?! – вскричала я, удивившись громкости своего голоса. Декса это не удивило, и он виновато смотрел на меня.

– Тебе 22. Тебе стоит платить за квартиру. Я вот плачу кредит. Это называется быть взрослым. Ответственность.

Я сжала кулаки. К концу этого ужасного дня у меня будет сердечный приступ.

– Спасибо за лекцию, Декс. На следующей неделе мне 23.

Он посмеялся.

– Это тебе не поможет.

Я недовольно вздохнула и прошла к шкафу. Я заметила флакон травяного средства, что распыляли в рот, когда была близка паническая атака. Эффект явно основывался на самовнушении, но это все равно ведь работало? Там было почти пусто.

Я прыснула лекарство в рот, Декс встал с кровати и подошел ко мне с любопытством во взгляде.

– Освежитель дыхания? – спросил он, забрал у меня флакон и прочитал этикетку. Он удивленно вернул мне флакон. – Денек был кошмарный, да?

– Как ты догадался? – с сарказмом пробормотала я.

– Это у тебя на лице написано, – сказал он и указал на мои глаза. – Такие мешки могут быть карманами.

Я яростно посмотрела на него.

– Ты пришел помогать или все ухудшить?

Я направила спрей в рот, но насадка была развернута в другую сторону.

И я выпустила струю в лицо Декса.

Он скривился и отвернулся. Я понимала, что это случайность, но все идеально совпало. Я рассмеялась.

Он вытер слезящиеся глаза и отпрянул.

– Думаю, я это заслужил, – сказал он, быстро моргая. – Это был спирт? Конечно, он тебя успокаивает.

Он снова подошел и положил ладонь мне на плечо. Я ощутила тепло между нами.

– Слушай, малыш, я спас твою задницу, – он скривился и вытер слезу.

– Очень большую задницу.

Он легко улыбнулся, а глаза теперь были красными.

– Мы с тобой знаем, что я думаю о твоей заднице.

Ах, да. Он хватался за нее, когда мы танцевали в баре в Рэд Фоксе. Впервые кто-то похвалил мою пятую точку. Но это не было важно. Я начинала думать не о том, чувства и картинки заполняли голову, кружась.

А в реальности он был в моей спальне, стоял рядом, его рука лежала на моем плече. И это не помогало. Я понимала, что если ничего не скажу, молчание станет неловким.

Я кашлянула.

– Спасибо, что спас меня. Правда, спасибо.

Он сжал мое плечо. Я смотрела на его лицо, его сильная челюсть и чувственные губы обрамляла едва заметная щетина, темные брови нависали над понимающими глазами, что сияли, как отполированные кофейные зерна, черные волосы падали на его красивый лоб. Ого. Такие мысли не помогали.

Я пыталась сказать себе, что он мой напарник. Я перестала разглядывать его и сосредоточилась на спрее в руках.

– Так мы едем на выходных?

С рукой на моем плече он сказал:

– Может, сейчас?

– Что?

– Как быстро ты можешь собраться?