Текст книги "Твое нежное слово"

Автор книги: Карин Монк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

С этими словами он схватил ее на руки и побежал по рушащемуся проходу, за ним спешили Оливер и Зареб.

– Стэнли, пошевеливайся! – скомандовал Саймон, увидев втиснувшегося во входное отверстие великана.

– Не могу, я застрял!

– Хуже не придумаешь, – пробормотал Саймон, поставив Камелию на ноги. – Берт, ты уже выбрался?

– Да! – ответил Берт. – А он так застрял, что и мышь не проскочит. Я не могу сдвинуть его с места!

– Ладно, мы вытянем его немного назад, а потом попробуем повернуть, чтобы он смог вылезти. Оливер и Зареб, берите его за ноги, а мы с Камелией возьмемся за туловище. Все готовы? Тянем!

– Получается! – закричал снаружи Берт. – Он сдвинулся!

– Хорошо. Стэнли, теперь опускай правое плечо вниз, а левое поднимай и постепенно поворачивайся боком. Получается?

– Кажется, да, – выдохнул Стэнли. – Мне стало легче дышать.

– Отлично. А теперь втяни живот. Когда я скажу «три», тяни изо всех сил, Берт, а мы его подтолкнем. Готовы? Раз… два… три!

Все напряглись, чтобы освободить Стэнли от объятий скалы.

– Это все равно что пропихнуть слона сквозь замочную скважину! – ворчал Оливер, его старые руки дрожали от напряжения.

Снова посыпалась земля и обломки. Масса жуков и змей обрушилась на них, когда они стремились выбраться из быстро рушашейся пещеры.

– Ну же, Стэнли, – толкал Саймон, – подумай немного!

– Он двигается! – закричала Камелия.

Стэнли продвинулся на дюйм, потом еще на один. И наконец вылетел из отверстия как гигантская пробка и рухнул на Берта.

– Иди! – скомандовал Саймон Камелии, вытолкнув в дыру Оскара и Харриет.

– А Зареб и Оливер?

– Сразу за тобой, – пообещал Саймон, бесцеремонно выпихивая ее с Рупертом наружу. – Оливер, ты следующий!

– Не мешкай, приятель. Я не собираюсь возвращаться в Англию один! – Старый шотландец неловко выбрался из пещеры.

– Теперь вы, Зареб.

Зареб мрачно посмотрел на него.

– Духи говорили…

– Правильно, они велели нам выбраться из этого ада, так что идите!

Зареб посмотрел на него, потом торжественно склонил голову.

– Она теперь ваша. Охраняйте ее хорошо.

В его темных глазах блеснули слезы, он повернулся к рушащемуся проходу.

– Ради Бога…

Схватив Зареба за плечи, Саймон резко повернул его:

– Вы действительно думаете, что я уйду без вас, Зареб?

– Вы должны идти, – настаивал Зареб. – Тиша нуждается в вас.

– Мне льстит, что вы так думаете. Но ей нужны и вы.

– Мое время следить за ней кончилось, – покачал головой Зареб. – Теперь ваша очередь.

– Это какое-то безумное африканское верование? Оливер никогда не думает, что его работа со мной закончена. Он еще присматривает за моей матерью, а она замужем и у нее девять детей! Он считает, что с каждым годом у него становится больше работы!

Глаза Зареба расширились.

– Правда?

– Я бы поболтал с вами об этом, – протянул Саймон, уворачиваясь от огромного камня, – но предпочел бы сделать это снаружи. Вы идете?

Зареб удивленно посмотрел на протянутую руку Саймона. Потом вложил в нее свою ладонь, впитывая тепло сомкнувшихся вокруг нее сильных пальцев Саймона.

– Конечно, – улыбнулся он. – Тиша ждет.

– Тянул до последней секунды, – пробормотал Саймон, выталкивая Зареба сквозь узкое отверстие.

И под лавиной земли и камней сам вынырнул на поверхность.

Схватив Камелию, он прикрыл ее собой. Могила королей, вздохнув, обрушилась, вновь похоронив тайную камеру.

Глава 17

– У меня больше нет для тебя еды, – сказала Камелия Оскару, – когда он легонько толкнул ее под руку.

Она сидела на земле, скрестив ноги и развернув на коленях драгоценный альбом отца, и пристально рассматривала изображение льва и воинов.

– Если хочешь есть, иди к Оливеру. Может, он даст тебе последнее овсяное печенье, прежде чем они с Саймоном уедут.

Оскар продолжал тянуть ее за руку. Вздохнув, Камелия подняла руку. Оскар стремглав бегал рядом, тревожно глядя на нее маленькими темными глазками.

– Все в порядке, Оскар. – Она мягко погладила его по голове, стараясь говорить убедительно. – Все будет хорошо.

– Зареб сказал, что я найду тебя здесь.

Резко обернувшись, Камелия увидела рядом Саймона. На нем, как всегда, были свободная рубашка и темные брюки. Вещи сильно помяты, но чистые. Руперт небрежно свернулся кольцом вокруг его шеи, а Харриет царственно восседала на плече.

– Кажется, Руперт и Харриет прониклись симпатией к моим вещам, – сказал Саймон, осторожно снимая змею и укладывая ее на землю. – Харриет вытаскивает их из чемодана и разбрасывает по палатке, а Руперт прячется в моей одежде. Он бросился на меня, когда я собрался закрыть крышку чемодана.

Камелия наблюдала, как Руперт, обмотавшись вокруг ботинка, неторопливо высовывал язык, выжидая, куда пойдет Саймон. Харриет возмущенно захлопала крыльями, когда Саймон попытался снять ее с плеча. Казалось, они каким-то образом понимали, что он уезжает.

Закусив губы, Камелия уставилась на рисунок.

– Что ты теперь будешь делать, Камелия? – Оставив попытки отделаться от Харриет, Саймон сел на землю, не рядом с Камелией, но достаточно близко, и она болезненно ощутила его соседство.

– Не знаю. – Она продолжала мягко поглаживать голову Оскара.

– Ты могла бы попытаться откопать Могилу королей. На это потребуется время, но по крайней мере теперь ты точно знаешь, где она.

– Я не хочу этого, – покачала головой Камелия.

Саймон молча смотрел на нее. В ее глазах цвета полыни была печаль, темные тени под ними свидетельствовали, что Камелия не спала.

– То, что случилось с Эллиотом вчера ночью, ужасно, – мягко начал Саймон, – но это был его выбор, Камелия. Он, возможно, оставил бы всех нас в пещере. И предпочел задержаться, пока не стало слишком поздно.

– Я не думаю, что он сознательно делал выбор, Саймон. В могиле действовали силы, которых ни ты, ни я не можем понять.

– Не говори, что ты начала верить рассказам Зареба о темных ветрах и проклятиях. Это не очень научный подход для такого опытного археолога, как ты.

– Некоторые явления бросают вызов принципам науки, – задумчиво сказала Камелия. – Зареб всегда говорил, что есть вещи, которые мы не можем знать, потому что нам их знать не положено, по крайней мере, пока не настанет правильное время. Вчера ночью Могила королей показала себя мне. При этом мне показали и Эллиота. Эти два события внутренне связаны. Не думаю, что духи позволили бы Эллиоту выбраться, даже если бы он попытался. Именно поэтому они похоронили пещеру.

– Не духи обрушили ее, Камелия, – возразил Саймон, – а Эллиот. Он выстрелил из пистолета, и пещера обвалилась или потому, что он повредил свод, или из-за резонанса. На каждое действие есть своя реакция, и в этом специфическом случае физической реакцией был обвал.

– Я сломала палец Эллиоту, и он случайно нажал на курок, – сказала Камелия. – Если все случившееся – это действие и реакция на него, то в разрушении могилы повинна я.

– Если бы ты не сломала ему палец, то мы с Заребом и Оливером сделали бы все, чтобы сбить Эллиота с ног, и его пистолет все равно выстрелил бы. Думаю, даже Стэнли и Берт в конечном счете помогли бы нам. Стэнли сегодня все утро болтался около меня и спрашивал, как он может расплатиться со мной за то, что я помог ему выбраться. А Берт предложил помочь Оливеру с чемоданами, хотя наверняка имел в виду, что заставит Стэнли нести их. Так что не нужно мучить себя мыслью, что ты виновата в обвале могилы и смерти Эллиота, Камелия. Я рад, что Зареб научил тебя этому приему с пальцем, хотя, должен признать, – с улыбкой добавил он, – когда ты испытала его на мне, я так не думал.

– Эллиот никогда не стал бы вредить нам, если бы мы не нашли пещеру с алмазами. И мы никогда не нашли бы пещеру, если бы я не услышала, что шептал мне голос на реке.

– Какой голос? – нахмурился Саймон.

– Не имеет значения. – Камелия закрыла альбом отца и отложила его, пытаясь разобраться в своих эмоциях. – Я просто пытаюсь сказать, что есть вещи, которые лучше не тревожить, Саймон. Ради чего, терзая землю, годами перекапывать участок? Чтобы вырвать экспонаты из родного дома, отправить через океан и поместить в английский музей, где их запрут в стеклянные ящики и выставят напоказ зевакам, которые не оценят их важность?

– Это на тебя не похоже, Камелия. Ты всегда верила в ценность распространения информации о прошлом.

– Тела и предметы положили в ту пещеру не для того, чтобы их вытащили и предъявили миру. Это погребальная камера, Саймон. Все, что в ней есть, начиная от похороненных там вождей до духов, их охраняющих, принадлежит Африке и африканцам. С моей стороны было бы неправильно извлекать их.

– А как же мечта твоего отца?

– Мой отец мечтал найти Могилу королей. Мы сделали это.

– Если ты не представишь археологическому сообществу доказательства, тебе никогда не поверят. Эту историю сочтут сильным преувеличением или чистым вымыслом.

– Я знаю. И мне больно думать, что работа моего отца никогда не будет оценена, хотя он всю жизнь стремился заслужить уважение коллег. Но если бы он был здесь, он согласился бы со мной. Мой отец любил археологию, Саймон, но Африку он любил больше. В конечном счете, он хотел сделать лучше для Африки, а не для своего имени.

Камелия изменилась, понял Саймон, тронутый и посрамленный ее зрелостью. Дело, которому она отдавала все свои мысли, каждый вздох, с тех пор как он увидел ее, растянувшуюся в мокрых юбках на полу его лаборатории, теперь ушло. И хотя печаль затуманивала ее взгляд, Саймон чувствовал, что Камелия примирилась с этим решением.

– Ты всегда сможешь добывать алмазы, – предложил он. – Вдали от могилы, конечно.

Она покачала головой:

– Я не буду разорять землю в поисках бесполезных камешков. Алмазы мне неинтересны, от них нет никакой пользы.

– Являясь самым твердым минералом на земле, они имеют определенную ценность, по крайней мере, с научной точки зрения, – возразил Саймон, – и, вероятно, будут иметь большое значение для науки и техники. Даже если я не смогу убедить тебя в этом, ты должна кое-что учесть. Эллиот отнес взятые у твоего отца алмазы в «Де Бирс». Компания об этом помалкивала, потому что надеялась купить у тебя землю. Но слухи об алмазах Пумулани все равно пойдут, это лишь вопрос времени. И как ты тогда остановишь добытчиков?

– Пумулани принадлежит мне. Я никому не позволю тут копать.

– Вот и прекрасно. Ты сможешь защитить его, если будешь держать постоянную охрану. Но где ты найдешь деньги, чтобы платить за это? И что случится с этим местом после твоей смерти?

– Я приму меры на этот случай, – не сдавалась Камелия.

– Даже если ты преуспеешь и защитишь землю на сто лет вперед, все равно будут пытаться копать здесь, – рассуждал Саймон. – Вопрос в том, насколько осторожно отнесутся к земле, как будут обращаться с рабочими, как используют полученную здесь прибыль.

– Не знаю. Я могу только отвечать за то, как сама отношусь к земле и людям, которые работают на меня. За других я отвечать не могу.

– Вот поэтому ты и должна сама заняться добычей. Подумай об этом, Камелия, – убеждал Саймон. – Прежде всего, ты сможешь разрабатывать землю так тщательно, как пожелаешь, сохранить все найденные предметы и держаться как можно дальше от могилы. Во-вторых, ты обеспечишь аборигенов работой и гарантируешь, что с ними будут хорошо обращаться и честно им платить. И в-третьих, ты сможешь использовать часть прибыли на благо африканцам.

«Это звучит убедительно», – размышляла Камелия. Она всегда презирала добывающие компании, потому что они в погоне за прибылью разрушали землю и нещадно эксплуатировали аборигенов. Но если бы она разрабатывала свою землю, все было бы по-другому. Землю копали бы тщательно и осторожно, сохраняя все свидетельства прошлого. Она относилась бы к рабочим честно и уважительно. И могла бы за счет прибыли помочь племенам, испытывающим нехватку продовольствия, подготовить их к встрече с новым миром, который стремительно надвигался на них. Можно построить школу. И даже маленькую больницу, на тот случай если силы горящих трав и шаманов будет недостаточно. Поиск алмазов в Пумулани вовсе не означает предательства всего того, во что она верила, поняла Камелия. Нет, если с его помощью можно улучшить жизнь хотя бы немногих африканцев.

Но даже при этом ей не хотелось браться за новое дело.

– Не знаю. – И бесцветным тоном она осторожно добавила: – Не уверена, что я здесь останусь.

Саймон, недоумевая, посмотрел на нее.

– Тебе не нужно жить на участке, если ты этого не хочешь. Подобрав хороших рабочих, которым доверяешь, и надежного управляющего, ты сможешь руководить работой из своего дома в Кейптауне.

– Я думаю перебраться несколько дальше.

– И куда же ты решила переехать? – выгнул бровь Саймон.

Камелия протяжно вздохнула:

– В Лондон.

– Почему? – изумленно округлил глаза Саймон.

«Потому что я не смогу жить здесь без тебя, – подумала она, почувствовав себя уязвимой и испугавшись собственных мыслей. – Все, что я буду делать, видеть, чувствовать, трогать, все будет по-другому, если тебя не будет со мной. И, если ты уедешь, а я останусь здесь, то до конца дней буду жить с разорванным пополам сердцем».

– Просто я хочу туда поехать. – Камелия надеялась, что Саймон будет доволен, что она поедет в Лондон вместе с ним. Но его эта новость ошарашила. – Это настолько странно?

– Для большинства женщин, вероятно, нет, – пожал плечами Саймон. – Но для тебя, презирающей Лондон и всем сердцем любящей Африку, – да.

– Я научусь любить Лондон.

– Сомневаюсь. Но даже если это правда, с какой стати ты хочешь переехать, если все важное для тебя находится здесь?

– Потому что не все важное для меня здесь. Кое-что чрезвычайно важное останется в Лондоне.

– И что же это?

Камелия посмотрела на Саймона и, собрав все свое мужество, прошептала:

– Ты.

Саймон изумленно смотрел на нее.

А потом, к глубокому возмущению Камелии, рассмеялся. Харриет слетела с его трясущегося плеча, сердито захлопав серыми крыльями.

– Я не еду в Лондон, Камелия, – наконец выговорил сквозь смех Саймон.

Она оцепенело смотрела на него.

– Не едешь?

– Ну, если ты едешь, то и мне придется, но думаю, это будет короткий визит. Моим родственникам не терпится познакомиться с тобой, особенно после историй о тебе, которые они, без сомнения, услышали от Дорин, Юнис и Джека. Но пообещай, что мы возьмем с собой Руперта. Мой маленький брат Байрон не простит мне, если мы этого не сделаем. Он пытается убедить Женевьеву, что змея – прекрасное домашнее животное.

– Но я собралась в Лондон из-за тебя, – возразила Камелия. – Бадрани сказал, что ты складываешь вещи. Он сказал, что они с Сенве проводят тебя и Оливера в Кимберли, откуда вы сегодня на поезде отправитесь в Кейптаун.

– Да, но если вы оба будете тут сидеть и болтать вздор, день пройдет, и я опоздаю на поезд, – сурово сказал подошедший Оливер.

– Лучше вам уехать завтра, – настаивал, неторопливо приближаясь, Зареб. – Я еще не приготовил вам червячков мопани.

– Такой причины задержаться я никогда не слышал, Оливер, – язвительно заметил Саймон, которого позабавило отвращение на лице старого шотландца, и помог Камелии подняться.

Оливер почесал щетинистый подбородок, притворяясь, что обдумывает предложение Зареба.

– Я и так слишком задержался, – наконец вздохнул он. – Как ни заманчивы эти червячки, Зареб, придется им подождать, когда я вернусь. Возможно, я сумею убедить родных этого парня следующим летом несколько месяцев обойтись без меня.

Зареб торжественно поклонился другу:

– Тогда я постараюсь найти самых лучших червей.

– Оливер уезжает, – объяснил Саймон Камелии. – Он считает, что наконец может доверить мне пожить некоторое время без него. Думаю, после волнений прошлой ночи он торопится вернуться в Шотландию, где его не затянут в пещеру с летучими мышами, в которой он едва не погиб.

– Чепуха, – усмехнулся Оливер. – С твоими братцами и сестрами я побывал в худших переделках и пока еще жив.

– Но Бадрани сказан, что вы оба укладываете вещи и собираетесь в Кимберли, – смутилась Камелия.

– Я помог Оливеру упаковаться и собираюсь проводить его в Кимберли, чтобы удостовериться, что он сел в нужный поезд, – сказал ей Саймон. – А потом я вернусь сюда.

– Почему?

– Потому что, хоть я и человек широких взглядов, но не настолько либерален, чтобы жить с женой на разных континентах. – Склонив голову набок и с притворной серьезностью глядя на Камелию, Саймон закончил: – В этом я буду тверд.

– Ты просишь меня выйти за тебя замуж? – недоверчиво спросила Камелия.

– По любому обряду и в любом месте, которое тебе нравится, – улыбнулся Саймон.

– Я совершу церемонию сейчас, перед этим древним камнем, – быстро предложил Зареб, шагнув вперед. – Духи, которые свели вас вместе, наблюдают за вами. Они сделают ваш союз священным.

– Здесь и сейчас может быть замечательно для духов, но парню и девушке нужна надлежащая церемония в церкви, – возразил Оливер. – Если я расскажу Юнис и Дорин, что их поженили перед камнем, а свидетелями были птица, змея и обезьяна, то Юнис следующим же рейсом примчится в Африку с шотландским священником на буксире.

– Но твоя жизнь в Лондоне… – настаивала Камелия, задаваясь вопросом, сознает ли Саймон, от чего отказывается.

– Нет, Камелия, – с нежностью посмотрел на нее Саймон. – Моя жизнь с тобой. Я видел тебя в Лондоне, любимая, и ты была несчастна. Твой дом – Африка, с ее освещенной солнцем красотой, открытыми пространствами и возможностью делать то, что действительно имеет значение. Кроме того, есть Оскар, Харриет и Руперт. – Он бросил на троицу многострадальный взгляд. – Я не уверен, что смогу жить с ними в маленьком лондонском доме.

– А как же твоя работа?

– Чем хорошо изобретательство, так это тем, что изобретатель может работать где угодно, – пожал плечами Саймон. – Но ты должна пообещать мне, что пару месяцев в году мы будем проводить с моими родными. Таким образом, ты сможешь познакомиться с ними, а я не отстану от новых европейских технологий и закуплю достаточно оборудования, чтобы работать здесь. Мое семейство, вероятно, займется получением патентов на то, что я изобрету здесь. Они убеждены, что однажды я изобрету что-то важное.

– И это чистая правда. – Морщинистое лицо Оливера сияло от гордости. – Картофелемялка, которую он сделал для Юнис, просто гениальна.

– Саймон блестящий ученый, – согласилась Камелия, глядя на него. – Я всегда это знала.

– Наверное, нам нужно грузить вещи, Оливер, – тактично предложил Зареб, видя, что Камелия и Саймон не сводят глаз друг с друга.

– С помощью Саймона мы сделаем это быстрее, – ничего не замечая, сказал Оливер.

– Я приду через минуту, Оливер, – ответил ему Саймон.

– Ты говорил это полчаса назад…

– Идем, мой друг, – сказал Зареб, поманив Оливера. – Напомните мне, как делать ваш прекрасный хаггис, на тот случай, если в ваше отсутствие Саймон захочет отрастить волосы на груди.

– Ну конечно, – ответил Оливер, обрадовавшись, что Зареб запомнил его слова. – Самое главное – это найти мясистый овечий желудок, хорошо отмыть его от крови и десять часов вымачивать в холодной соленой воде…

Саймон нетерпеливо ждал, когда двое пожилых мужчин исчезнут. Наконец он и Камелия остались одни на медно-красной, прокаленной солнцем земле под ярким синим небом.

– Я кое-что хотел тебе сказать. – Саймон остановился, внезапно потеряв уверенность.

– Да?

Он отбросил с ее лба шелковистый локон.

– Я люблю тебя, Камелия, – хрипло сказал он. – Думаю, я полюбил тебя с того момента, когда увидел тебя в смешной шляпе растянувшейся на полу лаборатории. Мне все равно, где мы будем жить: в Лондоне, в Кейптауне или в маленькой палатке на землях Пумулани. Главное, что я буду с тобой. Хотя, – добавил Саймон, обняв Камелию, – если ты хочешь остаться здесь на сезон дождей, то, надеюсь, позволишь мне привезти древесины для строительства дома? Сомневаюсь, что захочу до конца жизни есть пищу, приготовленную на костре из навоза.

Камелия положила руки ему на плечи и улыбнулась.

– Ты просто еще не привык к навозу, – поддразнила она. – Через некоторое время тебе его уникальный аромат понравится.

– Прекрасно. Я буду есть копченное навозным дымом мясо, если ты станешь есть хаггис, который Зареб намерен готовить для меня. – Наклонив голову, Саймон провел губами по ее щеке.

– Думаю, нам нужно жить в Кейптауне, – быстро ответила Камелия, запустив пальцы в красно-золотую копну его волос. – У меня там дом с прекрасной дровяной печью, и, насколько я знаю, Зареб никогда не пробовал жечь в ней навоз.

– Похоже на компромисс, – пробормотал Саймон, не спеша целуя впадинку между ее ключицами. – Выходи за меня замуж, Камелия, – убеждал он хрипло, касаясь губами ее рта. – Выходи, всю свою жизнь я потрачу на то, чтобы сделать тебя счастливой.

Радость охватила Камелию, делая ее чувство сильным, уверенным, целостным.

– Да, – пылко прошептала она. – Только пообещай мне одну вещь. – Камелия крепче прижалась к Саймону.

– Все, что угодно, – пробормотал он, борясь с желанием опустить ее на теплую африканскую землю и войти в нее. Его рука начала ласкать ее грудь, пробуждая соски. – Что ты хочешь, любимая?

– Обещай, что никогда не перестанешь любить меня. – Камелия поцеловала его.

– Собирай свои вещи, – хрипло проговорил Саймон. – Ты поедешь со мной в Кимберли.

– Зачем? – недоуменно посмотрела на него Камелия.

– Потому что там есть церковь, – объяснил он. – И, надеюсь, найдется священник, который устроит Оливера.

– Ты хочешь жениться сегодня?

– Я хочу жениться сейчас же. Но так как Оливер возражает против церемонии Зареба, мне не остается ничего другого, как ждать, пока мы приедем в Кимберли. – Саймон неуверенно посмотрел на Камелию: – Или ты предпочитаешь повременить и устроить пышную свадьбу?

– Я была бы вполне довольна, если бы Зареб поженил нас прямо здесь, – рассмеялась Камелия и нагнулась за альбомом отца. – Идем.

Саймон поглядел на наблюдавших за ними Оскара, Харриет и Руперта.

– Ладно, – вздохнул он, – вы тоже можете идти.

Радостно завизжав, Оскар прыгнул на голову Саймона, Харриет взлетела на плечо Камелии, а Руперт заскользил к ее ноге, чтобы она взяла его и повесила на шею.

– Очень соблазнительно, – сказал Саймон и, не в силах удержаться, чмокнул Камелию в нос. – Я, наверное, единственный жених в мире, невеста которого надела на свадьбу змею и птицу.

– Я сниму их перед официальной церемонией, – пообещала Камелия.

– Если бедный священник не упадет в обморок, то меня это мало волнует, – заверил Саймон, подавая ей руку – Идем?

Глаза Камелии блеснули озорством.

– Значит, тебя не волнует, что я надену сегодня вечером?

– Дерзкая девчонка, – упрекнул Саймон. – Мое, единственное условие, чтобы сегодня ночью в нашей палатке не было никаких животных. Я не хочу, чтобы меня отвлекали.

Камелия рассмеялась и припала к нему долгим горячим поцелуем, свидетельствующим, что она намерена завладеть его вниманием в наступающую ночь и на долгие годы вперед.