Текст книги "Дефиле с револьвером: Влюбиться по гамбургскому счету"

Автор книги: Карин Буха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

На вопрос, что надеть, я ответила себе очень быстро – конечно же, мое любимое маленькое льняное платье цвета топленого молока и короткий жакет. Я дополнила свой туалет маленькой шляпкой и ремнем в тон.

В сияющих глазах Тилля, который ждал меня в холле отеля, я прочитала восхищение. Впрочем, я и сама, вновь увидев его, была поражена. Я успела забыть его мужественный облик. Тиллю Клаузену, которого я увидела сейчас, было около сорока, но в его черных, густых волосах отсутствовала седина, на нем отлично сидел светлый габардиновый костюм, он носил дорогую обувь и в сочетании выглядел самым элегантным, самым импозантным мужчиной в мире.

– У вас уже есть какие-нибудь планы на вечер, фрау фон Берг? – Глаза Тилля весело блеснули. – Я полностью в вашем распоряжении.

– Собственно говоря, я сама собиралась сдаться на вашу милость, – улыбнулась я. – Все-таки вы знаете Гамбург куда лучше меня.

– Ну что же, попытаюсь вас не разочаровать. – Мы подошли к стеклянной двери отеля, и Тилль отступил, пропуская меня вперед. – Может быть, выпьем по коктейлю в кафе на берегу Альстера и решим, что будем делать дальше?

Кафе оказалось многолюдным, накуренным, шумным, и мы пробыли там недолго.

Тилль остановил машину у Эльбы.

– Я хочу показать одно место, о котором туристы почти не знают, но вам понравится, обещаю.

И он оказался прав! Бар, в который мы пришли, был полон очарования: авангардность сочеталась в нем с романтикой морских путешествий.

Возле стойки был камин, в котором потрескивали дрова и приятно булькал и дымился котелок с каким-то варевом. Но, как объяснил мне Тилль, котел – обычная бутафория, ресторанное меню было вполне современным, и еда готовилась, естественно, на нормальной плите. Но весь антураж подлинный – от лодочных фонарей, которые использовались в качестве светильников – до крапчато-коричневых занавесок на низких окнах, уставленных цветущими геранями.

– Не хочу оказывать на вас давление, – сказал Тиль, открывая меню, – но уха из угря здесь лучшая в Гамбурге.

– Значит, заказываем уху, – улыбнулась я, – или рыбную солянку.

Давно уже я не чувствовала себя так легко, уютно и беспечно – Клаузен словно бы отогнал своим присутствием все мои мрачные мысли, страхи, заботы и треволнения, которые преследовали меня с тех пор, как я узнала об убийце, разгуливающем на свободе. И вообще, первый вечер с Тиллем Клаузеном не был омрачен ничем, мы весело болтали, ели, пили белое вино – и все было замечательно.

– Ну, что? – спросил Тилль, когда я отложила салфетку. – Пойдем дальше?

– Даже не знаю, – честно призналась я. – Мне так хорошо здесь, что я с удовольствием бы осталась.

– Прекрасно, – улыбнулся Клаузен и заказал еще бутылку легкого вина. – Давайте продегустируем винный погреб капитана Кристина.

Когда за приятной беседой бутылка вина подошла к концу, мы покинули ресторан и пошли медленным шагом вдоль ночной Эльбы, освещенной огнями барж и фонарей.

Клаузен взял меня за руку, и мои пальцы пронзил разряд такой силы, что на мгновение даже стало трудно дышать, но это было поразительное чувство. Как давно со мной не случалось подобного! С Лотаром Деблингом все было так нормально, так предсказуемо, и я никогда на него так не реагировала – даже в самом начале наших отношений.

– Я так рад, что мы снова встретились, Мелани, – прервал молчание Тилль. – Я очень боялся, что больше никогда вас не увижу.

– Это просто продолжение типичного отпускного флирта, – беззаботно ответила я, стараясь не выдать себя.

– Флирта? – серьезно переспросил Клаузен. – Я, признаться, думал, это что-то совсем другое. Но флирт – тоже довольно серьезная штука. Ведь с него-то все и начинается.

– К сожалению, то, что называли флиртом наши бабушки, и то, что под этим подразумеваем мы, совершенно разные вещи, – поддержала я разговор.

– Вы правы, в наше время все слишком торопятся, не умея оценить прелесть неспешной игры, и я нахожу развитие наших отношений совершенно нормальным. Не стоит обращать внимания на то, что думают по этому поводу другие, как вы считаете?

В глубине души я была с ним полностью согласна, но, несмотря на это, что-то заставляло меня ему прекословить:

– В наше динамичное время просто некогда флиртовать.

Мне показалось, Тилль Клаузен заподозрил, что я говорю совсем не то, что думаю.

– Вы действительно так считаете? – с сомнением в голосе осведомился он. – Знаете, у меня сложилось впечатление, что, вопреки вашим словам, вы по-настоящему романтичны. В Баден-Бадене я это почувствовал очень явственно. К тому же я считаю, что флирт – своего рода искусство. Конечно, я говорю не о пошлом и банальном кокетстве, а об игре с огнем, будоражащей кровь.

Я улыбнулась:

– Если я правильно поняла, вы считаете флирт своеобразной прелюдией любви?

– Можно сказать и так, дорогая фрау Мелани. Однако это не всегда так. Флиртовать могут двое, которые друг другу изначально симпатичны, что ни к чему серьезному не обязывает. Это удобная форма завязать и продолжить отношения, которые могут перерасти в большое чувство. А могут и не перерасти. Флирт – своего рода испытание, проверка, он дает возможность отступить, не задевая чувств партнера.

– Да, тут вы правы, – задумчиво ответила я.

Интересно, была ли эта беседа проверкой для меня или для самого Тилля Клаузена. Я не знала.

Я проснулась солнечным утром и счастливо улыбнулась, вспомнив вчерашний вечер с Тиллем. Каким же прекрасным может быть этот мир!

Выпрыгнув из кровати, я босиком прошлепала к большому зеркалу, висящему в проеме стены. Я читала, что влюбленные женщины смотрятся в зеркало в три раза чаще, чем обычно. Видимо, это действительно так, потому что вчера я постоянно ловила свое отражение в витринах. И сейчас я смотрела на себя – в зеркале отражалось совершенно счастливое лицо.

Белые занавески, прикрывающие балконную дверь, колыхались от ветра. Я отошла от зеркала и вышла на балкон. Воды Альстера блестели в лучах яркого солнечного солнца, улица была заполнена людьми, спешащими на работу, – бедные, они даже не обращали внимания на прекрасную погоду. Но я-то в отличие от них – в отпуске. Именно в это солнечное прекрасное утро я вновь это осознала. Я собиралась использовать это время для ничегонеделания в своем таунусском доме. Но…

И в тот момент, когда я вспомнила о Таунусе, меня словно ударило. Солнце светило все так же ярко, все так же весело блестела водная гладь озера, ничего не изменилось, кроме одного – мое чудесное настроение улетучилось как дым. Как могу я беззаботно радоваться солнцу, когда надо мной нависла такая угроза: где он, этот мужчина, собирающийся убить меня?! Когда он вновь возникнет на моем пути? Как могла я забыть о дамокловом мече, занесенном надо мной?!

Печально вздохнув, я вернулась в комнату, села на кровать и придвинула к себе телефон. Я обещала комиссару Каюсу, что буду держать его в курсе своих перемещений. Нас соединили очень быстро, и я услышала голос комиссара.

– А! Фрау фон Берг! Я уж было подумал, что вы решили больше не иметь с нами дел, – с упреком начал Каюс. – Куда вы пропали, сударыня?

– Как я была бы рада никогда не иметь с вами дел, комиссар… По крайней мере таких дел, – улыбнулась я.

– Вас можно понять, – немного смягчился он, – но вы не должны совать голову в песок как страус – опасность от этого никуда не денется. Нельзя так легкомысленно относиться к происходящему. Я уж собирался сам позвонить вам.

– Но, комиссар, ведь вы не знаете моего адреса!

Каюс издал короткий смешок:

– Фрау фон Берг, ваша наивность меня разочаровывает. Представьте, я его знаю! Вчера вы вернулись в Гамбург – ваше имя было в списках авиакомпании. Потом зарегистрировались в отеле – под своим именем, что крайне неосмотрительно.

– Комиссар, неужели меня так плотно опекают?!

– Напрямую, конечно, нет. Но после того как я получил некоторые сведения, я попросил моих гамбургских коллег присмотреть за вами. Видите, как легко я вышел на ваш след, фрау фон Берг? Понятно, что убийца не обладает нашими возможностями, но выследить вас ему не составило бы труда. Ради Бога, осторожнее!

– Но вы же говорили, что он, скорее всего, потерял ко мне интерес, – пролепетала я.

– «Скорее всего» – вот ключевое слово! – воскликнул комиссар. – Да, я думаю, у него теперь есть дела поважнее – он должен вернуться к своей обычной жизни, дабы не навести полицию на подозрение. Но рано или поздно он вновь начнет искать удобного случая, чтобы расквитаться с вами и избавиться наконец от угрозы, которую вы для него представляете.

– Звучит не слишком обнадеживающе. – Я пришла в себя после поучений комиссара и нашла в себе силы улыбнуться.

– Все, конечно, не так ужасно. Но не премину заметить: трезвый взгляд на вещи – вот ваше спасение! Нужно быть осторожнее, фрау фон Берг. Взять, к примеру, вашу вчерашнюю прогулку вдоль Эльбы… Конечно, вы были не одна, и мы проверили вашего, м-м-м-м-м, спутника. Архитектор Клаузен, не так ли? Он чист и вроде бы вполне надежен. Но, несмотря на это, дорогая фрау фон Берг, прошу вас – не надо облегчать убийце жизнь! Никаких прогулок в темноте. Никаких выходов на улицу в одиночестве! Это же не игрушки.

В этот момент меня вновь накрыло волной страха, я подняла ноги к груди и сжалась в комок в тщетной надежде, что мне станет легче.

– Хорошо, комиссар, я буду об этом помнить, – пообещала я. – Вы с блеском окончательно испортили мне и без того уже плохое настроение.

– Сожалею, фрау фон Берг. Но тем не менее: во-первых, вы должны сменить отель, желательно сегодня же, если, конечно, собираетесь и дальше оставаться в Гамбурге, во-вторых, регистрируйтесь под другим именем. Если вы этого не сделаете, мне придется посадить вас под арест ради вашей же безопасности. Ладно, шутки в сторону. В-третьих, вы не должны сообщать о вашем местонахождении на службу.

Я похолодела. И правда, убийце стоило лишь позвонить в наш парижский офис, и ему без заминки сказали бы, где я в данный момент нахожусь.

– Фрау фон Берг, – продолжал Каюс, – поймите, что мы не можем круглосуточно наблюдать за вами. Я вообще считаю, что самое лучшее решение – уехать за границу. В любом случае вы должны постоянно быть на связи.

– Хорошо, – вздохнула я, – подумаю над этой идеей. Но, комиссар, я же не могу все время циркулировать туда-сюда! Когда же все это кончится?!

– Мы тут работаем на повышенных оборотах. К несчастью, пока нет каких-то обнадеживающих результатов. Сейчас мы проверяем прошлое Виолы Торски – может быть, там нам удастся нащупать мотив. Все как в тумане, и дело еще осложняется тем, что она жила в Чехии и очень часто меняла не только местожительство, но и фамилию. Ну, выше голову! Вместе мы справимся. Ваша задача – быть внимательной и осторожной. И еще, вы постоянно должны быть готовы к опасности. Это неприятно, я знаю, сам бы охотно побыстрее закончил это дело.

– Мило, что вы обо мне так заботитесь, комиссар, – уныло сказала я. – Последую вашему совету, перееду в другой отель. Возможно, позже и вправду уеду за границу.

– Надеюсь на это, – сказал комиссар почти ласково, попрощался и повесил трубку.

Я сидела с ногами на кровати и думала о том, что больше всего на свете хотела бы выкинуть из головы. Мое положение день ото дня становилось все опаснее. Время работало на преступника. Убийство Виолы Торски не было раскрыто по горячим следам, а сейчас перспективы становились все более и более туманными. Удастся ли вообще установить убийцу обычными розыскными методами?.. В этом я сильно сомневалась. У злодея сейчас море возможностей состряпать себе алиби, и если он совершит еще одно убийство, вполне может не опасаться, что его когда-нибудь найдут.

Ночная рубашка на моей спине стала влажной, все мое тело колотила нервная дрожь. Боже, как я боялась! Даже сильнее, чем в Таунусе, сразу после выстрелов. Я пыталась взять себя в руки, но кто-то внутри меня бился в бессильной панике, причитая, что этот ужас будет со мной теперь всегда – и днем и ночью.

Я пошла в ванную и встала под душ. Теплая, приятная вода сняла напряжение, смывая все страхи. Я постепенно успокаивалась, и мой разум подсказывал, что надо поступить так, как советовал комиссар, – спрятаться за границей, где никому и в голову не придет меня искать, скажем, в Англии или Скандинавии. Но мои чувства! Они бунтовали – мне так не хотелось уезжать из Гамбурга, где я чувствовала себя так чудесно. Я сделала воду потеплее и долго стояла под душем, перебирая различные варианты…

В конце концов я приняла решение и резко повернула кран с холодной водой. Словно тысячи ледяных иголок впились в мою кожу.

Пару минут я фыркала, отплевывалась и отряхивалась, как собака, но почувствовала себя намного лучше и бодрее. Итак, я переезжаю в другой отель и остаюсь в Гамбурге.

Господи! Тилль! Я совсем забыла, что обещала позвонить ему, он собирался утром на стройплощадку, а к одиннадцати – ко мне.

Я кинулась к телефону и успела поймать Тилля уже практически стоящим в дверях.

– Хорошо, дорогая, я буду ждать вас в том кафе на берегу Альстера, – ответил он на мое предложение встретиться в городе, ни о чем не спрашивая, – то ли из деликатности, то ли потому, что был в офисе и не хотел давать сотрудникам повод для сплетен.

Рассказать ли ему о моих проблемах? Я ломала голову над этим, пока собирала чемодан. Рассказать – несомненно, верное решение. Однако мне страшно не хотелось осложнять наши только намечающиеся отношения. Нет, я знала, что поступаю неправильно, но решила ничего ему не говорить.

Я позавтракала и поехала к железнодорожному вокзалу. Шофер донес мой багаж до касс, я расплатилась, подождала несколько минут и подозвала носильщика, который отвез мои чемоданы к другому выходу. Там я поймала другое такси. Скорее всего, мои маневры со стороны выглядели примерно как в дешевых детективах. Но ничего другого мне не пришло в голову – просто взять и переехать в другой отель я сочла неразумным. Это было легко проследить.

Я доехала до небольшого отеля и подошла к стойке регистрации, где чуть не совершила глупейшую и опаснейшую ошибку: заполняя бланк, я едва не написала свое настоящее имя. Я задумалась, хотя у меня и было устное полицейское разрешение на ложь или, как это называют юристы, сообщение о себе заведомо ложных сведений. Мне не хотелось вновь пользоваться именем Лотара. Почему бы просто не написать свою девичью фамилию и второе имя, данное при крещении. Я так и записала: Регина Грассер.

На мое счастье, портье был занят заполнением каких-то бумаг и не обратил внимания на мои подозрительно долгие раздумья над регистрационным листком.

Заселившись, я поспешила к месту встречи с Тиллом. Он уже ждал меня, сидя у окна кафе, – я заметила его издалека.

– Что вы сегодня делаете? – спросил он, когда я села напротив и заказала кофе. – Я свободен и могу полностью быть в вашем распоряжении. Итак, чего желает фрау?

Хм, чего же я желаю? Проще сказать – чего я не желаю. Я стопроцентно не хочу быть среди толпы.

– Может быть, поедем куда-нибудь за город?

– Отличная идея! Как насчет Люнебургской пустоши? Один из самых старых природных парков – место прославленное. Мы можем выехать сразу после обеда.

И вот через час мы были уже в дороге. Клаузен предложил мне сесть за руль. Но все мое существо протестовало против этой затеи, я все еще не оправилась от аварии. Я отказалась, но Клаузен ничуть не расстроился, он вел машину с удовольствием.

У первого же кафе он остановился и показал мне на свой костюм:

– Вы не возражаете, если я сменю костюм приличного человека на лохмотья разбойника?

– Ну что вы, – я с сожалением посмотрела на свои ноги в изящных босоножках, – я бы и сама с удовольствием переобулась в кроссовки.

Через пару минут Клаузен плюхнулся на сиденье в поношенной коричневой куртке, действительно смахивающей на разбойничью. Галстук тоже исчез, вместо него вокруг шеи был перекинут пестрый мягкий шарф.

Как много зависит от одежды! В одну секунду солидного мужчину сменил озорной и веселый парень. Но этот второй Клаузен понравился мне ничуть не меньше.

Я тоже сняла свою шляпу и повязала платок на голову.

Большой мальчик рядом со мной весело посвистывал и иногда лукаво поглядывал на меня, но разговора не начинал. Я тоже молчала, печально вспоминая свою собственную красавицу машину, которая лежит сейчас на свалке в груде металлолома. Конечно, страховка возместила убытки, но все равно меня не покидало чувство, что я потеряла хорошего друга.

– Вы бывали когда-нибудь в самом Люнебурге? – наконец прервал Клаузен мои мрачные мысли.

– Нет.

– О! – обрадовался Тилль. – Тогда я вам покажу этот очаровательный город.

И он свернул на проселочную дорогу.

Мы с трудом нашли место для парковки и медленно пошли по городу, восхищаясь древними кирпичными зданиями, глубоко вросшими в землю. Дома, которые стояли на старых соляных штольнях, сильно покосились. И было трудно представить, что там еще могут жить люди.

Потом мы поехали дальше, в пустошь. Поднялся легкий ветерок, и высокие, стройные березы вдоль дороги приятно шелестели, белые облачка бежали по небу, послеполуденное солнце светило ярко, и даже вечно мрачные и причудливо изогнутые кусты можжевельника подрастеряли свою нелюдимость и выглядели вполне дружелюбно. Мы въехали в типичную маленькую деревеньку.

Клаузен остановил машину у маленькой гостиницы с претенциозным названием «Константинополь»:

– Выпьем молока или сначала погуляем по окрестностям?

– Давайте сначала пройдемся, – решила я.

Клаузен скептически посмотрел на мои босоножки на высоких каблуках, но промолчал.

Идти было действительно не очень удобно, но сносно. Мы медленно продвигались вперед по тропинке и наслаждались красотами пустоши.

– Поглядите-ка, Мелани, там пастух с овцами. Посмотрим?

Я согласно кивнула, и мы пошли к нему по полю. Лохматая овчарка зарычала на нас, когда мы приблизились, но, видя, что хозяин спокоен, отошла.

– Боже мой! – сказала я тихо, глядя на пастуха.

Он стоял, опираясь на посох, и вязал серый шерстяной носок, его длинная седая борода развевалась по ветру, и, вероятно, была ему по пояс. Из-под низко надвинутых полей шляпы виднелись длинные вьющиеся волосы. Он кинул на нас быстрый взгляд из-под кустистых бровей, приветственно кивнул и невозмутимо защелкал спицами.

Клаузен снял куртку, бросил ее на землю, помог мне сесть и сам опустился рядом со мной на траву…

Но стоило нам остановиться, как тут же я снова очутилась во власти тревожных мыслей. Пустошь больше не казалась мне полной очарования и романтики – корявые сосны и изогнутые кусты можжевельника нагоняли такую жуть, что, не будь рядом Тилля, я бросилась бы бежать отсюда.

От размышлений меня оторвал голос пастуха над моим ухом. Я даже не заметила, как он подошел.

– Очень плохо, когда в такой молодой женщине столько страха, – сказал он скрипучим голосом. – Страх и заботы мешают жить.

Тилль Клаузен приподнялся. Он переводил взгляд с меня на пастуха. Я молчала.

– Большая беда идет, – продолжал пастух, – и скоро грянет. Будь осторожна, дитя мое.

– Но откуда вы знаете… – начала я, но старик не дал мне закончить.

– Иногда я знаю и вижу многое. Сейчас я вижу опасность, которая тебя обступает. Только сильный человек сможет тебя защитить.

Он испытующе посмотрел в глаза Тиллю Клаузену:

– Это твоя женщина, сын мой. Если ты будешь с ней, все будет хорошо.

– Спасибо за совет, мастер, – сказал Тилль и откашлялся. – Но я ничего не понял. Какая опасность грозит моей спутнице?

– У нее нет имени, и она придет из тьмы, – пророчествовал пастух. – Будьте осторожны.

Пастух открыл свою холщовую сумку.

– Все еще может сложиться хорошо, – пробормотал он себе под нос. – Возьми это на счастье, дитя мое.

Я озадаченно взяла из его рук древесный корень. Он был с палец длиной, с четырьмя маленькими отростками. Даже не обладающий воображением человек увидел бы в этом корешке танцующую фигуру. И голова была узнаваема – в большом колпаке, с бородкой клинышком. Было видно, что форма корня природная, рука человека его не касалась.

– Мандрагора, – улыбнулась я, – настоящая мандрагора.

– Да, мандрагора, – подтвердил пастух. – Я недавно ее нашел, теперь вижу, что для тебя. Вы, горожане, думаете – это выдумки, но я знаю лучше – она принесет тебе счастье.

Старик щелкнул спицами, сделал накид и, казалось, в ту же секунду забыл о нас. Повернувшись, он широкими шагами пошел к стаду.

Тилль Клаузен вопросительно повернулся ко мне:

– Мелани, что все это значит? У вас действительно какие-то проблемы?

– Да, – тихо подтвердила я, – но, прошу вас, не будем это обсуждать. Я расскажу все, но лучше завтра.

– Мелани, – он накрыл мою руку своей, – помните, что вы всегда можете на меня рассчитывать.

– Спасибо. – Я растерянно повертела корешок в руке. – Тилль, а вы знаете что-нибудь о мандрагоре?

Клаузен расхохотался:

– Мелани, неужели вы суеверны? Пастух действительно большой оригинал. Здесь вообще много чудаков – местность такая. Есть, например, в пустоши люди с третьим глазом. Думаю, он просто разглядел в вашем лице тревогу, тогда как влюбленный простофиля видел в нем только красоту, – закончил он с горечью.

– Прошу вас, Тилль!..

– Не волнуйтесь, Мелани, я не буду делать любовных признаний. Сейчас, похоже, не самое лучшее для этого время. Я просто пытался объяснить, как пастух догадался, что вы встревожены.

Я была благодарна ему за тактичность – не слишком подходящее время для признаний в любви, но тем не менее мне приятно было узнать, как он ко мне относится. Глубоко в затопленном страхом сердце я чувствовала что-то похожее на счастье. Я повторила вопрос:

– И все же, Тилль, что вы знаете о мандрагоре?

– Как ни странно, кое-что знаю. Моя бабушка родом отсюда, и я часто бывал у нее. Она верила в волшебство и носила крошечную мандрагору на шее, на серебряной цепочке. Вообще это кусок ядовитого дерева, растущего в Средиземноморье, а у нас мандрагорой называют любую деревяшку, имеющую человекообразную форму. Чаще всего это корень можжевельника, иногда березы или вереска… когда-то давно такие корешки ценились выше золота, их поиск был настоящим искусством – он зависел от фазы луны, времени суток и так далее. – Сколько мистики, – улыбнулась я, разглядывая свою мандрагору.

– Теперь, конечно, это звучит смешно, но раньше человек, нашедший мандрагору, считался счастливчиком, корень мнили защитой от всех бед.

– Если это действительно так, то это дорогой подарок, мне показалось, что пастух искренне верит в силу мандрагоры. Что ж, я буду его беречь. Вреда от него никакого, а немного везения не помешало бы.

– Мелани, вы уверены, что не хотите мне ничего рассказать? Возможно, я смог бы вам помочь.

– Тилль, не сейчас, прошу вас, дайте мне насладиться этим днем, не вспоминая о проблемах. Да и не хочется мне здесь говорить об этом – я как-то неуютно себя чувствую, даже не знаю почему.

Я поежилась. Сумерки опустились на вересковые поля, резко очерчивая контуры. Корявые можжевеловые ветки злобно ощерились.

Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствуя себя ребенком, который боится Черного Человека и видит его в каждом темном углу. Но успокоиться не получалось, я чувствовала, как во мне нарастает паника.

Тилль Клаузен посмотрел на меня встревоженно:

– Может быть, пойдем обратно?

– Да, пожалуй, сумерки действуют мне на нервы. Простите меня, Тилль, я веду себя как помешанная…

– Не нужно ничего объяснять, Мелани, – тепло сказал он. – Мне кажется, я понимаю вас. Давайте вернемся в город, и ваше мрачное настроение сразу улучшится.

Он протянул мне руку. Я резко встала. Не обращая внимания на высокие каблуки, я летела по узкой тропинке, стремясь побыстрее добраться до машины, которая казалась мне теперь единственным безопасным местом в пустоши. Когда я наконец добралась до нее, каждая мышца моего тела дрожала как в ознобе.

Обратно мы ехали молча, иногда Тилль поворачивался ко мне, но тут же отводил взгляд. И, только когда мы доехали до Гамбурга, он нарушил молчание, спросив, где бы я хотела поужинать.

Жаль было его разочаровывать, но мне сейчас просто необходимо было остаться в одиночестве – может быть, принять сильное снотворное и хорошо выспаться, чтобы привести в порядок нервы и попытаться трезво оценить положение вещей.

И все же Клаузен казался слегка разочарованным, может быть, его задело мое недоверие?

– Переезд в другой отель тоже как-то связан с вашими проблемами?

– Да, – ответила я односложно, мне не хотелось ничего объяснять. Во всяком случае сейчас.

– Мелани, разрешите вам завтра позвонить?

– Конечно, но я зарегистрировалась как Регина Грассер.

Он сдержанно попрощался со мной возле отеля. Может быть, он решил, что я совершила какое-то преступление? Я не могла на него обижаться за некоторую холодность, он ведь ничего не знал и мог предполагать что угодно.

Но когда я уже распахнула дверь отеля, он крикнул мне вслед:

– Мелани, я весь вечер дома. Звоните мне, если что. Сразу же! Сразу!

– Спасибо, Тилль, – благодарно откликнулась я.

Тилль Клаузен действительно мне нравился. Возможно, я и позвоню ему, когда немного отдохну и приду в себя.

Я вошла в холл самого маленького отеля из тех, где когда-либо останавливалась. Я выбрала его наугад из сонма гамбургских гостиниц.

Вместо помещения, которое обычно называют «швейцарской», здесь была просто маленькая кабинка с окошечком. Портье, который регистрировал меня утром, отсутствовал. На его месте восседала огромная дама средних лет, окинувшая меня пытливым и тяжелым взглядом.

– Свободных мест нет, – сказала она неласково, – сожалею.

– Я была здесь утром, мой номер 32, дайте мне, пожалуйста, ключ.

– Вот оно что. – Толстуха приветливо заулыбалась. – Так, значит, вы у нас поселились. – Она зашуршала листами. – Фрау Грассер, не так ли? Вас там ожидают.

Я сильно вздрогнула:

– Кто?

– Не знаю, он не представился. Идите вверх по лестнице в холл.

То, что дама назвала холлом, скорее напоминало лестничную площадку средней руки отеля. Там стоял пожелтевший скучный фикус, висело большое зеркало, видимо призванное расширить пространство, да маленький круглый столик, окруженный тремя жалкого вида продавленными креслами.

В одном из них, вполоборота ко мне, сидел мужчина, на коленях его лежала раскрытая газета, а сам он, откинув голову назад, дышал глубоко и мерно.

Лотар! Спящий! Я облегченно вздохнула. Интересно, как давно он меня ждет здесь? Я упала в соседнее кресло: от пережитого ужаса и усталости ноги меня уже не держали. Шум, произведенный мной, разбудил Лотара. Он открыл глаза и пару секунд смотрел на меня неузнавающим взглядом.

– Мелани, наконец-то! – радостно воскликнул он, очнувшись. – Я уже начал опасаться, что сижу не в том отеле. Задремал. Прости.

Он пригладил волосы и поправил очки.

– Не стоит извиняться, Лотар. Давно ждешь? Если бы я знала, что ты тут…

– Я волновался. Да и Каюс считал, что лучше, если ты будешь не одна. Завершил свои дела дома, сел на самолет – и вот он я.

– И вот он ты, – бессмысленно повторила я.

– Ты не рада мне, Мелани? Как тут вообще у тебя?

– Конечно, рада, Лотар. – Что я могла еще сказать в такой ситуации? – Но нервы мои на пределе.

– Могу представить… Но где же ты тогда была весь день? Почему ты не сидишь в номере? Я так волновался, что хотел уже пойти в полицию.

– В Люнебургской пустоши.

– В пустоши? – Лотар удивился так, словно я сказала, что была на Луне.

– И что такого? Я в отпуске, не проводить же мне его в городе.

– Нет, конечно, нет. – Лотар пытался скрыть свою обеспокоенность. – Ты сама вела машину?

– Нет, я ездила со знакомым, – сказала я как бы мимоходом, хотя и осознавала, что Лотар неизбежно заострит на этом внимание.

Я решила, что буду честна с ним. Бессмысленно и дальше питать его тщетные надежды. Конечно, холл отеля не лучшее место для такого разговора, но уж как получилось.

– Подождешь меня здесь, – предложила я. – Быстро приму душ и переоденусь.

– Не стоит убегать, Мелани, я не буду задавать тебе вопросов, – твердо сказал Лотар. – Я хочу просто прояснить кое-что. Мы знакомы два года, уже очень давно я прошу тебя выйти за меня замуж. И хотя ты до сих пор не дала мне ясного ответа, я считаю тебя своей невестой. Скажи мне только одно слово – да или нет?

– Но, Лотар, ведь мы же…

Он перебил меня:

– Просто: да или нет?

– Нет, – ответила я. Плечи мои поникли.

Лотар откинулся на спинку кресла:

– Что ж, по крайней мере честно. Другой мужчина?

Лицо его было непроницаемо, он выглядел так, словно ставил мне диагноз, как своему пациенту.

Мне было неловко. С одной стороны, я ощущала облегчение, оттого что с неопределенностью отношений покончено, а с другой стороны, я теряла хорошего, верного и по-своему любимого друга.

– Другой мужчина? – повторила я. – Да, Лотар, наверное, можно так сказать. Мы знакомы совсем недавно, и наши отношения не переросли уровня дружеских, но…

– Я уже все понял, – перебил он. – Ты влюблена. Мне это неприятно, но я знал, что рано или поздно это произойдет.

– Не стоит так, прошу тебя, мне очень жаль. Действительно. Очень.

– Не надо фраз, Мелани! Я говорю то, что вижу. Я знал, что твоя любовь ко мне поверхностна. Но верил… да, возможно, так будет лучше. Что ж, счастья тебе, Мелани. Самого большого на земле.

Он откашлялся и неловко выбрался из кресла:

– Может быть, когда-нибудь, когда моя боль утихнет, мы с тобой еще встретимся. Береги себя, Мелани!

– Куда же ты пойдешь? – забеспокоилась я. – Останься здесь.

– Я так и намеревался сделать, – ответил Лотар, надевая пальто. – Но сейчас будет правильнее поехать домой.

– Ты же устал, – других аргументов я найти не могла.

– Ничего, возьму билет в спальный вагон. – Он нагнулся ко мне и поцеловал в лоб. – Все будет хорошо, Мелани. Возможно, я совершаю ошибку, оставляя тебя здесь одну. Но жить где-то рядом с тобой сейчас выше моих сил. Удачи тебе, Мелани. Будь здорова.

Лотар повернулся и пошел вниз по лестнице. Остановился, обернулся ко мне и печально улыбнулся. И навсегда исчез.

Я знала, что буду тяжело переживать наш разрыв. Лотар занимал важное место в моей жизни, и чувство потери уже было велико. Но я знала, что так лучше для нас обоих…

В номере я неуверенно присела на кровать. Пора было ложиться спать, но нервы были так взвинчены, что вряд ли мне помогло бы даже самое сильное снотворное. Звонить Тиллю Клаузену сразу после разговора с Лотаром мне не хотелось. Необходимость одиночества никуда не делась. Но и сидеть здесь я тоже не могла. В замкнутом помещении мне было еще страшнее, чем на улице. И я подумала, что прогулка по ярко освещенным людным местам не будет слишком опасной, зато поможет привести мысли в порядок, а потом наконец и заснуть.