Текст книги "Твоя навсегда"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Я был девятнадцатилетним дураком, – ответил он, пожимая плечами. – А муж убил бы меня, если б смог. Так уж случилось, что я стрелял лучше. В любом случае он это заслужил. Он ее бил.
– А что стало с той дамой?
– Понятия не имею. Она нашла себе лучшую партию, как только я избавил ее от мужа. – Он улыбнулся уголком рта. – Я получил ценный урок, которым пользуюсь по сей день.
– И что это за урок?
– Женщины – это сам дьявол. – Хью сказал это с чувством, но глаза озорно сверкнули.
Клер ничего не могла с собой поделать, на миг ее улыбка опять исчезла. А он засмеялся и вдруг стал очень беспечным, гораздо беспечнее, чем следовало в данных обстоятельствах, и еще энергичнее закружил ее в вальсе. Ей пришлось крепче ухватиться за его плечо, кажется, этого он и добивался. Помня про аудиторию, она сжала зубы, чтобы не высказать ему все, чего он заслуживал, и опять нацепила вульгарную, фальшивую улыбку.
Они приблизились к дальнему концу зала. Прохладный воздух задувал в высокие стеклянные двери, которые наконец открыли, чтобы остужать разгоряченных танцоров. Газовые занавески вместе с бархатными шторами были раздвинуты и трепетали на ветру как бледные мотыльки. За окном, на террасе, прогуливались пары. На каменном парапете в узорных железных держателях горели факелы, а между ними в глубине темнел начинающий распускаться сад.
– По-моему, беседу следует продолжить в приватной обстановке. – Он с усмешкой смотрел на нее сверху вниз. – Пока у тебя лицо не заморозилось в этой ужасной улыбке.
После этого выпада ее улыбка исчезла, и теперь глаза Клер метали молнии. Он весело засмеялся, и при других обстоятельствах его смех показался бы ей чарующим. Прежде чем она сообразила, что Хью хочет сделать, он в вальсе проскочил в дверь и пересек террасу. Потом схватил ее за руку так, что не было никакой возможности вырваться, и по широким каменным ступеням увлек в лунный сад.
Глава 25
– Скучала по мне, кошечка?
Вот уж чего никак нельзя было говорить! Хью задал свой вопрос и повел ее по мощеной дорожке к повороту, откуда их не будет видно с террасы. Клер поклялась, что во время бала будет придерживаться вежливой беседы. В конце концов, нельзя слишком уж волноваться, иначе она может дать волю чувствам. Но он не должен был спрашивать, скучала ли она, а она скучала, скучала безумно, что само по себе приводило ее в ярость, и она никогда и никому в этом не призналась бы даже под страхом смерти. К тому же он не должен был называть ее кошечкой!
– Разумеется, нет, – ответила она с расчетливым безразличием, высоко держа голову. – Я была очень занята с тех пор, как мы в последний раз виделись. – Она посмотрела на него и со смешком добавила: – А что? Ты надеялся, что я буду скучать?
– Не лги. – Он улыбнулся во весь рот, отчего глаза сузились, а складки возле губ стали очаровательно глубокими. – Ты по мне соскучилась.
Он говорил так уверенно, что последние остатки улыбки покинули ее лицо. Клер заморгала. Она остановилась и рывком высвободила свою руку. С того места, где они стояли под укрытием высокой, только что распустившейся сирени, были хорошо видны парочки на террасе, подсвеченные сзади светом из зала. Клер могла поручиться, что еще больше гостей гуляет по саду, но вблизи никого не было. Они с Хью были одни. И все же из осторожности она говорила очень тихо.
– Мало того, что ты отъявленный хам, неотесанный болван и бессовестный мерзавец, так тебе еще присуще ужасное самомнение. Нет, я по тебе не скучала. – Она сказала это любезно, со снисходительной улыбкой, которой имела все основания гордиться. Но потом злость переполнила ее, и она с жаром добавила: – Как раз сейчас я размышляла: какая жалость, что французы тебя не пристрелили!
– Поверь мне, они старались. – Хью взял ее за руки. – И я скучал по тебе, ангелочек. Скучал сильнее, чем считал для себя возможным. Джеймс со мной совсем извелся. Ты вторгалась в мои мысли по десять раз в день и даже преследовала во сне. Ни одна женщина не делала со мной такого, уверяю тебя. И я, как только смог, оставил Бонн на милость других наших агентов и поспешил к тебе.
Он поднес к губам сначала одну ее руку, потом другую, целуя пальчики в перчатках и с ласковой улыбкой поглядывая на нее.
Тепло его глаз словно проникло ей в сердце. Клер ничего не могла с собой поделать – слова о том, что она была в его мыслях и снах, стали музыкой для ее слуха. Он тоже был в ее снах и мыслях почти непрерывно с тех пор, как они расстались! Она по нему скучала, о, как скучала! Ей было нестерпимо больно от мысли, что они никогда больше не увидятся. А он чувствовал то же самое?.. «Нет, конечно, – с ожесточением подумала она. – Он ведь знал, что мы еще встретимся, и, возможно, знал, когда и где. И он мог одним словом избавить меня от страданий». От этой мысли Клер вскипела.
– Сэр, вы лживый пес, – процедила она сквозь зубы. Он не выпустил ее руки и заглянул ей в глаза.
– Ты прекрасна, когда сердишься. – Намек на дразнящую улыбку коснулся его губ. – Вообще-то ты всегда прекрасна. Даже мокрая до нитки. Даже зеленая от тошноты и одетая в поношенную рубашку моего слуги. Особенно – когда вовсе не одета. Ладно, Клер, хватит метать в меня кинжальные взгляды. В конце концов, я приехал сюда только для того, чтобы снова тебя найти.
Она прищурилась:
– Не могу выразить, как я польщена. Вернее, как была бы польщена, если бы верила, что ты променял жизнь охотника за черепами с постоянной угрозой смерти на роскошную жизнь в собственном лондонском доме с единственной целью – воссоединиться со мной. Не верю. С чего бы? Ведь до этого ты лгал мне, лгал с самого начала.
– Нет, не лгал.
– Неужели, ваша светлость? – Она попыталась высвободить руки, но он не отпустил. – Насколько я помню, в плену меня держал разбойник, который после угроз и запугиваний наконец-то представился как полковник Хью Баттанкурт. Не как герцог Ричмонд, чья фамилия, как я знала по собственной биографии, Лайнс. И я очень удивлюсь, если ваше имя окажется Хью. Я слышала ваше имя, сейчас не могу вспомнить, но точно не Хью.
– Ричард. – По крайней мере, у него хватило совести сказать это смущенно. – Ричард Филипп Артур Уильям Хью Баттанкурт Лайнс, если уж быть точным. Но для друзей и семьи я Хью.
– То есть ты солгал. – Она говорила очень тихо, но резко.
– Что ж, – уступил он без борьбы, – может быть, но не больше, чем требовали обстоятельства. Клер, будь разумна. Ты не можешь от меня требовать, чтобы я представлялся всем и каждому как герцог Ричмонд, когда действовал в чужой стране в качестве британского агента. Я же считал тебя французской шпионкой… Разве я мог сказать тебе, кто я?
На первый взгляд такое объяснение казалось почти удовлетворительным. Но в нем имелся один изъян. Прежде чем дать сокрушительный ответ, Клер осмотрелась, чтобы убедиться, что они действительно одни в темном углу сада.
Они были одни.
– Потому что я бы никогда… никогда… ты понимаешь… если бы знала правду, – прошипела она. – Ты знаешь. Знал.
– Я не мог тебе сказать. А если бы тебя захватили французы? Они пытками вырвали бы это из тебя в двадцать четыре часа, поверь мне. Как только бы они узнали, кто я, моя деятельность как агента была бы закончена. Операция, в которой я участвовал, была бы сорвана. К тому же какая разница, герцог я или просто Хью Баттанкурт? Кажется, Шекспир сказал, что роза, как ее ни назови, пахнет все так же сладко?
– Роза – возможно. А вот ложь воняет омерзительно! – выпалила Клер. Она собиралась выложить все, что думала о его манерах и моральных качествах, но замолчала, увидев, что из-за поворота выходит еще одна пара. Те были так поглощены друг другом, что вряд ли замечали Клер и Хью. Но все-таки не дело, чтобы герцога Ричмонда застали в темной аллее с женой кузена, с которой он якобы только что познакомился. Только она это подумала, как Хью, пришедший к такому же заключению, утащил ее с дорожки в заросли падуба, цветущего круглый год.
– Как бы то ни было, но я именно тот человек, которого ты пригласила к себе в постель, – прошептал Хью, заключая ее в объятия.
Но Клер, упершись ему в грудь ладонями, заявила:
– Нет, ошибаешься. Я не приглашала тебя к себе в постель. – И посмотрела ему в глаза, надеясь, что взгляд передаст то, что она не осмелилась выразить словами и голосом.
– Тихо. – Хью покосился на тропинку, по которой шагала парочка, потом с улыбкой наклонился и поцеловал ее.
Прикосновение его теплых губ было столь же сокрушительно, сколь неожиданно, и Клер на мгновение забыла обо всем на свете. Она покачнулась, кровь вскипела, ноги подкосились. Она начала целовать Хью в ответ, но вдруг все вспомнила и оттолкнула его. Он поднял голову и посмотрел на нее с чувственным свечением в глазах, от которого в другое время она упала бы к его ногам. Но сейчас ее губы сжались, а глаза метали молнии.
– Как ты смеешь?! – воскликнула она, отступив на шаг.
Но тут послышалось журчание голосов – по дорожке шли, кажется, мисс Бентли и младший сын лорда Честера. Клер замерла, но Хью, воспользовавшись ситуацией, опять обнял ее и попытался поцеловать. На сей раз она подготовилась и резко отвернула голову, так что поцелуй пришелся в щеку. Его это не остановило – его губы переместились к чувствительному местечку под ухом. Клер сопротивлялась возникавшему у нее отклику, но не могла не чувствовать теплоту его губ и покалывание щетины, начавшей прорастать на подбородке. Несмотря на решительное нежелание что-либо чувствовать, в ее теле все же возникло возбуждение, сначала слабое, но быстро разросшееся до неистовства, так что закружилась голова. И Клер поневоле вспомнила, какое он может доставить удовольствие, в какой испепеляющий экстаз он и только он может ее привести.
– Перестань, – прошипела она.
Он поднял голову и посмотрел на нее насмешливо:
– У тебя сердце бьется так часто, что, боюсь, оно тебя выдает.
– Тихо, – прошептала Клер.
Тут мисс Бентли и ее кавалер обогнули последний поворот и оказались полностью на виду. Они шли очень медленно, никуда не торопясь, и казалось, не замечали ничего вокруг. Через десяток шагов они будут в метре от того места, где Клер и Хью стояли в обнимку, скрытые только ветками куста и темнотой. Любое движение, любой звук протеста с ее стороны были бы слишком рискованными. Стоит парочке взглянуть в их сторону – и они будут обнаружены, а скандал – неизбежен.
Клер даже отвела глаза, боясь, что те почувствуют, что за ними наблюдают. Она увидела свои пальцы, лежащие на темном бархате его фрака, и вдруг почувствовала, как при дыхании поднимается и опускается его грудь, почувствовала, что ее завораживает ширина его плеч.
«Нет-нет, я не желаю этого знать», – подумала Клер и тихо выдохнула, когда с досадой заметила, что сдерживает дыхание.
Тонкий серебряный месяц то прятался в тучах, го застенчиво выглядывал, и в его свете лицо Хью поверх белой рубашки казалось цвета красного дерева, а глаза были черны, как его волосы. Щеки же казались чисто выбритыми, хотя она знала, что они уже немножко колючие. Он без улыбки следил за тем, как она его разглядывает. Господи, ведь она делает то, что постановила никогда не делать! Клер отвела взгляд. Ухоженные кусты, нарядные шелестящие деревья, солнечные часы, составлявшие центр сада, – все жутковато колыхалось в такт музыке, доносящейся из зала. Обнаженные руки и плечи ласкал ветерок, теплый и нежный, как дыхание. Она задрожала, но не от холода, а от одиночества в ночи и – она смогла взглянуть правде в лицо – от близости этого мужчины.
Невероятно, но Хью снова вошел в ее жизнь. Руки, обнимающие ее, – его руки. Грудь, едва касающаяся ее, – его грудь. От этой мысли в груди что-то сжалось, и кровь быстрее побежала по жилам. И от той же мысли Клер пришла в ужас. Что же теперь делать? Как разобраться в своих противоречивых чувствах? Разумеется, она может злиться на него из-за того, что он ее обманывал, но что же она сможет поделать со своим влечением к этому мужчине? Клер пыталась убедить себя в том, что он ей совершенно не нужен, но ее тело не поддавалось на уговоры.
А может быть, если он сейчас перед ней извинится, то она…
Нет, нельзя об этом думать. Желает она Хью или нет, злится на него или нет – не важно. Ведь она замужем, и этим ничего не поделаешь. Что же касается Хью, то теперь стала понятна роль, которую он отвел ей в своей жизни. Но готова ли она стать его любовницей? Ответ одновременно и трудный, и легкий: нет, нет, нет.
Любовница? Само это слово заставляет поморщиться. Нет, она до этого не опустится. Конечно, она знает многих замужних светских дам, которые посчитали бы за честь стать любовницей герцога Ричмонда. Прибавить к этому его молодость, богатство и сокрушительную красоту – и число желающих стремительно возрастет.
Один раз она с ним переспала. Это греховно, аморально и постыдно. Но вступить в длительную связь – гораздо хуже. Это значит обесценить все, что она чувствовала к нему в ту незабвенную ночь. Это значит обесценить себя.
Поэтому повторения не произойдет. Та ночь – вот все, что судьба позволила ей взять у него. И ничего другого быть не может. А если он этого не понимает – кажется, действительно не понимает, – то надо заставить его понять, сколько бы горя ей это ни принесло.
Клер увидела, что мисс Бентли и ее эскорт почти скрылись из виду. Она глубоко вздохнула, посмотрела на Хью и, напряженно прислушиваясь к удаляющимся голосам, опять попыталась освободиться. Он покачал головой и удержал ее, как будто боялся, что если отпустит, то она тут же убежит. Возможно, он был прав. Ей хотелось бежать. Хотелось плакать. Хотелось выть на луну.
Голоса стихли, растворились в ночи. Мисс Бентли и ее кавалер ушли. Она опять осталась наедине с Хью, а свидетелями были только месяц, ветер и деревья.
– Здесь не место для таких разговоров, – тихо сказал он, глядя вслед ушедшей парочке, и это разумное соображение остановило атаку, которую она вознамерилась предпринять. – Если мне не изменяет память, у меня есть небольшой особнячок на Керзон-стрит, где мы будет совсем одни.
Клер поняла, что он имел в виду, и почувствовала тяжесть на сердце. Конечно, их отношения не могли развиваться никаким другим образом, но услышать, что он так буднично говорит о роли, которую отводит ей в своей жизни, – это было сродни удару кинжала.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты меня туда возьмешь? – Голос был старательно нейтральный.
На его лице вдруг появилось почти жалобное выражение.
– Не сегодня. Тебе будет трудно исчезнуть с собственного приема. Но завтра днем ты могла бы, скажем, поехать в магазин, и мы бы встретились в удобное для тебя время.
– И мы будем разговаривать?
На его губах появилась порочная улыбка.
– Да, будем.
– Кроме всего прочего?
– Ты читаешь мои мысли, кошечка. Она глубоко вздохнула.
– Ты предельно ясно выразил свои ожидания. – Его явно что-то насторожило, потому что улыбка пропала, и прежде чем ответить, он долго всматривался в лицо Клер.
– О каких ожиданиях ты говоришь, кошечка?
– Ты намерен продолжить то, что мы начали во Франции?
Он криво улыбнулся:
– О, моя прямолинейная Клер… Всякая другая женщина предпочла бы отнести все на счет сиюминутного настроения, порыва сердца, влечения к пылкому роману. Что ж, моя голубка, вот тебе правда без прикрас: да, я намерен лечь с тобой в постель. Ты имеешь что-то против?
– В постель?! – Она презрительно фыркнула и опять оттолкнула его в безуспешной попытке освободиться. – Значит, так ты это называешь? Если б ты меня любил, ты никогда не лег бы со мной, не сказав правду о себе. И тогда мы не попали бы в эту… сумятицу.
– Если бросить взгляд в прошлое, то не я зазывал тебя к себе в постель, а ты меня, – несколько язвительно возразил он. – Ты злишься, и не без оснований, должен признать, но вина не только моя.
– Я бы так не поступила, если бы ты сказал правду, – пылко ответила она. – Единственное, почему я это сделала… Ну да, я была тобой увлечена и думала, что ты приготовился навсегда вычеркнуть меня из своей жизни. Ты вполне мог исправить это впечатление. Что касается меня, то ложиться с тобой было неправильно, и это никогда не повторится. Я замужем. За твоим кузеном. Нравится мне это или нет. Я не пойду на то, чтобы обесчестить себя и свою семью, став твоей любовницей.
– Нет никакого бесчестья. – Его голос вдруг стал очень неприятным.
– О, есть, есть! – Клер с силой оттолкнула его от себя, и ей, наконец, удалось освободиться. После чего она сразу же отскочила в сторону. – Стыдно уже то, что я сделала это один раз, но больше я такого не допущу. Ты очень меня обяжешь, если оставишь в покое и забудешь, что мы… что мы встречались до сегодняшнего дня.
В ее словах и голосе решительности хватало с избытком. Подобрав юбки, она резко развернулась и, высоко держа голову, направилась к дому.
– Клер… – послышался его голос. Он, конечно, идет за ней, кто бы сомневался. Она слышала шаги, широкие, торопливые; сейчас он ее догонит! Клер уже почти бежала. Она завернула за поворот – и вдруг терраса оказалась вся на виду, а на ней – толпа гостей, вышедших подышать ночным воздухом. Длинные прямоугольники света из окон прочерчивали сад, музыка и смех напоминали, что бал в полном разгаре.
Клер вдруг сообразила, что она не в таком состоянии, чтобы показаться людям на глаза, и свернула с дорожки к боковому дворику. Там есть дверь, ведущая на кухню, она незаметно прошмыгнет в дом и скроется в своей комнате с «головной болью», пока не придет в себя настолько, что сможет показаться гостям. Это даже не будет ложью, у нее и правда болит голова, как и сердце. Головная боль скоро пройдет – чашка чаю и холодный компресс, вот и все. А сердечная боль не пройдет, наверное, никогда.
Но она приняла единственно возможное решение. Правильное решение, хоть оно и принесло невыносимую боль.
– Клер…
Мягкая трава заглушала шаги, и Клер не знала, что Хью был уже у нее за спиной. Схватив ее за плечи, он остановил ее. Причем он стоял так близко, что она слышала его дыхание.
– Отпусти. – Она вовремя вспомнила, что надо понизить голос. Прямая, напряженная, она смотрела на плющ, которым были увиты каменные стены, смотрела на качающиеся ветви, на темный дворик в нескольких метрах впереди, но ничего не видела.
– Признаюсь, в прошлом у меня были одна-две любовницы, но я никогда бы не применил это слово к тебе. – Пальцы держали ее крепко, но не больно, и все же она знала, что вырваться не удастся. Теплые и сильные руки властно лежали на обнаженных плечах, дыхание шевелило волосы. – Ты была бы моей любовью.
Она сжала кулаки, сопротивляясь реакции своего тела на его близость. Нет, реакции своего сердца.
– Называй это как хочешь, – сказала она ровным голосом. – Любовь или любовница – не имеет значения. Это та роль, которую я не хочу и не стану играть. Между нами больше ничего не может быть. А если бы ты сказал мне правду в свое время, то ничего бы и не произошло.
– А вот это было бы постыдно.
Он сказал это с удивительной нежностью. Затем сжал ее плечи, наклонил голову и коснулся губами изгиба шеи. Клер почувствовала, как влажный жар обжег кожу, посылая по всему телу волны вновь вспыхнувшего желания. У нее опять перехватило дыхание, и на краткий миг сами собой закрылись глаза. Но потом разум встрепенулся и преодолел реакцию тела. Клер открыла глаза, высвободилась и, резко развернувшись, повернулась к нему лицом.
– Оставь меня, – процедила она сквозь зубы и подбоченилась. – Просто оставь меня одну, слышишь? Как ты смеешь усложнять мое положение?! Как ты посмел вдруг появиться и ожидать, что я обрадуюсь?! Как ты посмел спрашивать, не скучала ли я без тебя?! Если я о ком и скучала, то не о тебе. Я тебя не знаю. Хью Баттанкурт был просто человек, которым ты притворился.
– Дорогая… – Он шагнул к ней, но она попятилась и энергично покачала головой, запрещая к себе прикасаться.
– Клер! Клер, ты где?! – раздался вдруг голос леди Джордж.
Клер как будто холодной водой окатили. Она посмотрела на террасу и сквозь ветки разглядела маленькую фигурку леди Джордж.
– Меня ищет свекровь. Пожалуйста, скажи ей, что у меня разболелась голова и я ушла к себе, ладно?
Она уже полностью владела собой. Он нахмурился и проговорил:
– Кошечка, послушай, признаю, получилась чертовская неразбериха, но я не имел в виду…
– Нет! Хватит! Я не желаю слышать ни единого твоего лживого слова. Что было, то прошло и забыто, по крайней мере, с моей стороны. И если ты действительно ко мне хорошо относишься, как утверждаешь, то прими и уважай мое решение. Оставь меня, пока не погубил окончательно.
С трудом достигнутое самообладание ей изменило, голос дрогнул. Хью молча слушал ее. Когда же она закончила, он несколько секунд пристально смотрел на нее, потом с иронической улыбкой поклонился:
– Как пожелаете.
– Клер! – опять позвала леди Джордж; голос доносился уже из глубины сада.
– Благодарю вас, – кивнула Клер.
Она повернулась, быстро прошла по темному боковому дворику и скрылась в доме.
Там она сможет немного побыть в одиночестве. Ее сердце было разбито во второй раз.
