Текст книги "Ты лишила меня сна"
Автор книги: Карен Хокинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Он принялся нежно ее массировать, потом его пальцы нащупали тугой сосок.
Она застонала, и тело ее выгнулось, а бедра и ягодицы заскользили по его напряженному мужскому естеству. Он высвободил руку и дотянулся до ее лодыжки. Не прерывая поцелуя, продолжая исступленно целовать, он позволил своему языку скользнуть между ее полуоткрытых губ, в то время как его рука заскользила вверх по ее обтянутой чулком ноге до колена, а потом и выше. Он стремительно поднял мешавшие ему юбки и сорочку, и рука его скользнула выше по ее обнаженной плоти. Он нежно погладил ее бедро. Рука его поднялась еще. Его пальцы ощутили ее влажность…
Она выпрямилась и сжала колени. Волосы рассыпались по плечам, губы припухли от поцелуев.
– Нет! – выдохнула она, и он увидел в ее глазах страх.
Хью перевел дух, закрыл глаза и с трудом подавил страсть, бушевавшую в его жилах. Черт возьми! Не годится так обращаться со своей девственной женой! Он был не из тех грубых увальней, что получают наслаждение, не заботясь о том, чтобы и партнерша получила свою долю радости. Было глупо пытаться приобщить невинную девушку к наслаждениям плоти в карете, несущейся по неровной дороге и кренящейся то туда, то сюда.
Она заслуживала лучшего, и он решил во что бы то ни стало предоставить ей самое нежное обхождение. Пусть обстоятельства заставили ее выйти за него замуж, но для них обоих это означало познание блаженства, а скамья в карете была для этого не самым подходящим местом.
Для обольщения гораздо лучше подходила большая спальня с роскошной периной, застеленной тонкими льняными простынями, и чтобы поленья потрескивали в камине и огонь бросал отблески на большую медную ванну. В такой обстановке он мог бы преподать ей уроки интимных наслаждений. Но не здесь, не так, не на дороге. И не в первое ее знакомство с супружеской жизнью. Он не мог так обращаться со своей женой.
Почему это было так важно, он не мог объяснить, но не хотел и пренебречь этим. Хью осторожно высвободил руку из-под ее юбок и опустил их до щиколоток. Потом поправил ее платье на плечах. Она дрожащими руками помогала ему. При этом лицо ее так пылало, что об него можно было зажечь спичку.
– Катриона, нам это предстоит, но не здесь.
Она, кажется, старалась даже не смотреть на него и ответила охрипшим и прерывающимся голосом:
– Я растеряла шпильки для волос.
Он помог собрать их. В какой-то момент одеяло свалилось. Хью поправил одеяло и заметил, что ее очки упали. Он вручил их Трионе, а она водрузила очки на нос, потом поправила и заколола шпильками длинные волосы, и эти шелковистые пряди приковали к себе его взгляд.
– Вот так.
Он снова закутал ее в одеяло, подоткнув его со всех сторон, потом протянул руку к потолку кареты и постучал. Карета замедлила движение.
Триона скорчилась под одеялом, ощущая смущение и неловкость, но все так же желая его прикосновений.
– Что… что вы делаете?
– Собираюсь проехаться верхом. Моя лошадь привязана к карете сзади, и ей не повредят физические упражнения. – Он улыбнулся Трионе, и улыбка эта показалась ей натянутой и почти болезненной. – Я не из тех, кто делает что-нибудь наполовину, но лишить вас невинности в карете на большой дороге… на это я не способен. Нам лучше подождать, но, должен признаться, вы сводите меня с ума.
Он потер рукой лицо, и она с удивлением заметила, что это было повторением ее собственного жеста.
– Сказать по правде, мне надо побыть на холоде, подышать свежим воздухом, подвигаться… – Он перехватил ее взгляд и печально улыбнулся: – Вы ведь не понимаете? Верно?
– Вы устали сидеть в карете со мной?
– Нет! Вовсе нет! Катриона, ну как вам объяснить? – Он перехватил ее смущенный взгляд и вздрогнул: – О, черт возьми! Вот… – Он взял ее руку и прижал к своему паху. Его мужское естество выпирало сквозь ткань, длинное и отвердевшее.
Она вырвала руку, и лицо ее вспыхнуло еще сильнее.
Карета качнулась, когда кучер слез с козел. Маклейн подался вперед и тихо произнес:
– Я остановился не потому, что вы перестали меня волновать. Как раз наоборот. Я приказал остановиться, потому что не хочу, чтобы в первый раз это произошло с вами на жесткой скамье в карете.
О! Отлично. Раз он был так добр, она решила оценить по достоинству его предупредительность. И все же… Она получала такое наслаждение от его прикосновений.
– Разве это важно? Сиденья вполне подходят…
Он тихонько рассмеялся и быстро поцеловал ее:
– Можете мне поверить: вы заслуживаете лучшего.
Послышался стук в дверцу кареты. Дверца приоткрылась, и кучер просунул голову внутрь:
– Вы стучали, милорд?
– Да, Фергюсон. Оседлайте мою лошадь. Хочу немного проехаться верхом.
– Слушаюсь, милорд.
Кучер исчез, и они услышали, как он отдает распоряжения другим слугам.
Маклейн подмигнул Трионе и вышел из кареты. Внутрь ворвался порыв холодного воздуха.
Триона невольно поежилась и спросила:
– Вы поедете верхом весь остальной путь до Шотландии?
– О нет. – Его глаза заискрились юмором: – Я собираюсь скакать, пока не устану до такой степени, что буду способен только смотреть на вас. На это уйдет час-другой. Не больше.
По крайней мере она не должна была оставаться одна слишком долго. Триона улыбнулась.
– Ну что ж, прекрасно. Полагаю, верховая прогулка доставит вам удовольствие.
– Не слишком на это надеюсь, но это как раз то, что требуется. А вы пока немного отдохните. Нам предстоит еще несколько дней путешествия, пока мы доберемся до Шотландии. Но как только мы окажемся там…
Он охватил ее всю жарким взглядом и закрыл дверцу кареты.
Скоро карета тронулась снова, и они продолжили свой путь. Триона выглянула в окно и увидела Маклейна, трусящего рысью рядом. Ветер ерошил его темные волосы, забираясь под шляпу. Глаза сверкали ярко, линия подбородка выдавала решительность и твердость. У нее возникло впечатление, что он не привык отступать. Никогда и ни перед чем.
Триона удобнее устроилась на сиденье. Сначала она гадала, почему Маклейн делал такой упор на физической стороне их брака, и ни на чем другом. Хотя казалось маловероятным, что она выйдет замуж снова, было совсем неплохо испытать физическую любовь. Ведь грустно не узнать этого никогда.
Пока что она наслаждалась его близостью больше, чем считала возможным. Улыбнувшись, она уютно свернулась в углу калачиком, одеяло нагрелось, и под ним стало тепло. Вскоре, последовав совету Хью, она уснула.
Следующие несколько дней прошли почти так же, как первый. Каждый новый день в карете Маклейн начинал также, но страстное напряжение, возникшее между ними, становилось все более ощутимым. Обычно через короткое время он выходил из кареты и скакал верхом рядом с ней, останавливаясь только, когда выматывался до предела настолько, что все, на что оказывался способен, это уснуть, как только оказывался внутри.
Конечно, это никак не влияло на состояние ума и чувств Трионы. Она даже выяснила, что можно хотеть мужчину, даже если он крепко спит и похрапывает во сне. Оказалось, что вожделение – престранная вещь.
Через некоторое время Триона привыкла сидеть в карете в одиночестве, покачиваясь от ее движения. Хуже было то, что дорога становилась каменистой, еще более неровной, и местность выглядела теперь более дикой. В этих условиях Триона начала томиться от тоски по сестрам и братьям. Ей недоставало их шумных завтраков, добродушных споров и подначиваний.
Беспокоило также то, насколько уютно она станет себя чувствовать в Гилмертон-Мэноре. Будет ли ей там так же хорошо, как дома, в усадьбе викария?
Она уже не раз пожалела, что не прихватила с собой книгу, потому что отчаянно нуждалась в том, чтобы отвлечься и направить свои мысли на что-нибудь другое.
Первые две ночи они мчались, делая только краткие остановки, чтобы наскоро перекусить. Один раз ей удалось принять блаженно-горячую ванну. Продвигались они быстро, меняя лошадей из конюшен Хью, которые он держал вдоль всей дороги. Третья ночь оказалась облачной, и обложенное тучами небо удержало их от спешки. Они заночевали в гостинице, чему она очень обрадовалась. Ее спина и ноги болели от езды, и даже когда они останавливались, она все еще чувствовала, будто едет в тряской карете и земля у нее под ногами ходит ходуном. Измученная Триона дважды засыпала прямо за обедом и не помнила даже, когда Маклейн перенес ее в их комнату, уложил в постель и подоткнул под ней одеяло. Она проснулась рано утром в постели, согретой его телом, хотя он уже встал и оделся. И, как только рассвело, они тронулись в путь.
На четвертый день уже затемно они наконец прибыли в Гилмертон-Мэнор. Когда карета сделала последний поворот на извилистой сельской дороге, взору Трионы открылось впечатляющее зрелище – ее будущий дом, освещенный луной, придававшей ему призрачно-серебристый вид.
Гилмертон-Мэнор был расположен на вершине холма, лишенного деревьев, и все его три этажа украшали высокие окна. Под холодным светом луны дом казался темным и выглядел даже угрожающе. Она поежилась, заметив, что всего несколько окон нижнего этажа манят приветливым светом.
Хью, сидевший в седле на своем любимом коне Сумраке, смотрел на Гилмертон-Мэнор с совершенно иным чувством. Он был дома. Наконец-то.
Сумрак, судя по всему, чувствовал то же самое, потому что принялся взбрыкивать и приплясывать, а потом бодро затрусил по подъездной дорожке. Хью рассмеялся, побуждая коня остановиться возле широкой красной двери и ловким движением спешился. Дом был просторным, ладно построенным и крепким, как раз таким, как нравилось Хью. Это было величественное здание в классическом и простом стиле.
Дверь распахнулась, и высокая женщина, по виду домоправительница, суетливо выбежала им навстречу. За ней следовали лакеи Ангус и Лайам с фонарями на шестах, чтобы освещать портик.
Миссис Уоллис нахмурилась:
– О, милорд! Мы вас не ожидали раньше чем через две недели! Хорошо, что ваша спальня готова и в порядке!
– Я бы послал весточку, но некоторые обстоятельства ускорили мое возвращение.
Карета остановилась у самого портика. Фергюсон спрыгнул и помог Трионе выйти. Глаза миссис Уоллис широко раскрылись. Хью никогда не приезжал в Гилмертон-Мэнор с гостями.
Триона, казалось, не заметила жадного внимания домоправительницы. Бледная и измученная, с волосами, свисавшими вдоль спины и не заколотыми шпильками, в помятом платье, она казалась настолько вымотанной, что не видела ничего. Девушка выглядела такой утомленной и хрупкой рядом с этим домом.
Хотя Фергюсон помогал Трионе спуститься, она все-таки споткнулась, оказавшись на земле. Хью подошел к ней, обнял за талию и повел по ступенькам:
– Миссис Уоллис, это леди Катриона Маклейн, ваша новая госпожа.
– Что? – Миссис Уоллис застыла с раскрытым ртом, а оба лакея уставились на них. Однако она быстро пришла в себя и присела в глубоком реверансе: – Миледи, приятно с вами познакомиться! Добро пожаловать в Гилмертон!
Трионе удалось улыбнуться, когда она оперлась на руку Хью.
– Благодарю вас. Я немного утомлена путешествием, а иначе попросила бы вас показать мне дом. – Она тяжело вздохнула. – Боюсь, что сейчас у меня нет сил подниматься по всем этим лестницам. Я просидела в карете четверо суток.
– Вы добрались из Лондона за четверо суток? – Домоправительница посмотрела на Хью укоризненно: – Неужели вы мчались без остановок?
– Мы спешили.
– Да, вижу. Бедняжка, должно быть, совсем без сил! Почему бы вам не проводить ее в спальню, а я принесу вам чаю и рулетиков.
– Рулетиков? – спросила Триона.
– Да, это наш любимый десерт, – пояснил Хью.
Триона смотрела на него и, казалось, была способна только удивляться.
Миссис Уоллис пояснила:
– Такие сладкие мягкие рулеты. Вам непременно понравятся. – Она критически оглядела Триону с головы до ног: – Да, видно, лондонские барышни вообще ничего не едят, хотя, глядя на вас, пожалуй, можно сказать, что вы чуть полнее большинства из них.
– Благодарю вас.
Хью прижал ее к себе и улыбнулся:
– Миссис Уоллис считает, что мы погибаем от истощения. И старается нас хорошенько кормить.
– Гм. Если вы будете питаться как следует, я ничего не буду говорить! Не переживайте, миледи. Мы вас живо поправим.
Триона посмотрела на Хью:
– Я бы охотно приняла ванну.
– Конечно! – сказала миссис Уоллис, обернувшись по пути к лестнице через огромный холл. – Ангус, живо на кухню! Скажи людям, что у нас новая госпожа и она желает принять ванну немедленно.
Хью и Триона последовали вверх по огромной лестнице за домоправительницей, объяснявшей по пути, кто изображен на портретах. Но Хью замечал, что Триона не обращает на них внимания. Лицо ее казалось осунувшимся и бледным, плечи поникшими, а каждый новый шаг давался с большим трудом.
Когда они добрались до площадки второго этажа, Триона споткнулась и упала бы, если бы Хью не подхватил ее на руки. Она едва слышно пробормотала слова протеста, но голова ее покоилась при этом на его плече, а рука обнимала за шею.
Бросив обеспокоенный взгляд назад, миссис Уоллис кивнула, демонстрируя свое одобрение, и поспешила опередить Хью, чтобы открыть дверь спальни.
Джентльмен в первую ночь в новом доме должен дать уединение и покой своей молодой жене после столь напряженного и утомительного путешествия, но она была его женой перед Богом, а он уже проявил большее терпение, чем любой известный ему мужчина. Если уж ему приходилось примириться с условиями брака, которые ему не нравились, то по крайней мере он имел право насладиться теми его сторонами, которые находил приятными.
Миссис Уоллис взбила подушку на диване возле огромного камина.
– Пойду позабочусь о рулетиках и чае.
– Благодарю вас.
Знакомая большая комната с ярко-синими занавесками, уютным камином, красно-зеленым ковром и тяжелой добротной мебелью темного дерева выглядела приветливо. Не обращая внимания на диван, Хью опустил Триону на кровать.
– Отдыхайте, пока не принесут еду и горячую ванну.
Она расслабилась, устроившись на подушках, закрыла глаза, и ресницы полукружиями легли на ее щеки. Хью не отрывал взгляда от ее подбородка и изящной линии шеи, потом его взгляд переместился на мягко приподнимающуюся и опускающуюся от дыхания грудь.
Его окатила волна желания, и он поспешил отвернуться, чтобы не поддаваться соблазну.
Постепенно ее дыхание стало ровным, губы приоткрылись, и она повернула голову набок. Угнездившаяся среди подушек, со спутанными волосами, разметавшимися вокруг лица, и глазами, оттененными темными кругами, свидетельствовавшими о крайней степени усталости, она казалась совсем юной.
Хью опомнился, только когда отвел волосы с ее лба. Когда его пальцы заскользили по гладкой коже, сердце его дрогнуло. «Она измучена, и ее волнует будущее. Я рассчитываю, что когда она поймет истинное положение вещей, то не станет разрушать ни мою, ни чью-либо еще жизнь». На это он надеялся больше, чем на что-нибудь иное.
Хью вздохнул, чувствуя себя усталым до мозга костей, но спать не собирался. Ему следовало сообщить миссис Уоллис, что следует повременить с рулетами и горячей ванной, пока Катриона не отдохнет. Подремав с час, она будет в состоянии поесть и принять ванну, прежде чем отойти к глубокому и крепкому ночному сну.
Возможно, пока он сам будет на нижнем этаже, стоит отправиться на некоторое время в библиотеку, перед тем как лечь спать, а иначе ему едва ли удастся уснуть. Если и было что-то, в чем он нуждался, то именно в глубоком сне, похожем на обморок, особенно когда эта невинная искусительница-жена оставалась в пределах досягаемости. Но утром, когда она проснется…
Он улыбнулся, подоткнул под ней одеяло и, все еще улыбаясь, тихонько вышел из комнаты.
Глава 9
Если вы когда-нибудь окажетесь рядом с Маклейном, не смотрите в его зеленые глаза. Говорят, что от одного взгляда этих глаз женщина попадает к нему в плен и отдает ему сердце. Потому всегда следует быть с ним настороже.
Старая Нора – своим трем любимым внучкам холодным зимним вечером
Часом позже, выйдя из библиотеки, Хью заметил, что дверь гостиной открыта настежь, а внутри мягко теплится свет. Он заглянул туда и остановился при виде пары ботинок на ногах, вытянутых перед камином.
Это были очень хорошие ботинки из мягкой итальянской кожи, поблескивающие лаком, которые обычно можно было видеть в магазинах на Сент-Джеймс-стрит. Их каблуки были изготовлены по-особенному и отделаны серебром, а с белых носков свисали черные как смоль кисточки, что подтверждало мысль о том, что они принадлежат денди. Насколько можно было судить по блестяще сшитым бриджам, и остальная одежда этого человека была под стать обуви и штанам.
Хью вошел в комнату:
– Что ты здесь делаешь? Что случилось?
Мужчина на стуле потягивал портвейн из стакана, который согревал в ладонях.
– Неужто так следует приветствовать родного брата? – послышался томный голос.
Хью помрачнел:
– Где девочки?
– В постели, как им и положено.
– Значит, ничего не случилось?
– Твои дочери в порядке. Даже сейчас они под охраной семерых моих лучших людей.
Хью вздохнул и провел рукой по волосам, приглаживая их:
– Прошу прощения, Дугал. У меня была трудная неделя. К тому же, перед тем как уехать, я получил это письмо…
– Знаю! Оно и меня обеспокоило. Вот почему все мои лучшие люди там. Я никогда бы не допустил, чтобы с племянницами случилась беда.
Хью ухитрился улыбнуться:
– Спасибо. Извини меня за нервозность. – Он огляделся: – Где София?
– Моя милая женушка отбыла в Эдинбург нынче днем, чтобы сопровождать отца к врачу.
– Ред болен?
– У него приступ подагры, но Софи суетится вокруг него, будто он младенец. – Дугал улыбнулся, и его взгляд смягчился: – Она уехала ненадолго. Без меня ей всегда плохо.
– Ты хочешь сказать, когда она расстается с Макфарлан-Мэнором? Никогда не встречал женщины, которая так любила бы свой дом.
– Кто же ее осудит? Он не так впечатляющ, как эта чудовищная громада, но, несомненно, гораздо элегантнее.
– И заметно дороже.
Дугал поднял брови:
– Что я слышу? Ты страдаешь от недостатка средств? Я-то считал, что ты отнюдь не беден.
– Самый богатый из нас – Александр. У него денег больше, чем у нас всех, вместе взятых.
– Он унаследовал состояние, а нам пришлось делать его самим. Тебе – благодаря твоим лошадям, благослови их Господь, а мне – используя сноровку за игорным столом.
– Никогда не думал, что сноровка имеет значение при карточной игре.
– Но ведь ты никогда не играл со мной в карты.
– И не собираюсь.
Дугал разгладил рукав своего синего сюртука из дорогой ткани.
– Не доверяешь мне?
– Только когда речь идет о картах, женщинах и моем портвейне.
– Похвальная осмотрительность.
Хью предпочел вернуться к исходной теме:
– Если не привез девочек, почему ты здесь?
– Я видел, как ты проскакал галопом мимо, и подумал, что дома меня ждет теплый прием.
– Ты не мог меня видеть, потому что было темно.
Хью подошел к низкому буфету, взял пустой стакан с серебряного подноса и щедро налил себе портвейна. Дугал пожал плечами и отхлебнул глоток вина.
– Тогда, возможно, я услышал звук приближающейся кареты.
– И не исключено, что ты все еще пользуешься услугами этого гнусного лакея, который шпионит за мной.
– Лайам – хороший человек, – возразил Дугал.
– Для тебя прежде всего.
Сложность заключалась в том, что Дутал даже сомнительные свои делишки умел подать в самом выгодном свете. Когда оба они были молоды, Дугал время от времени доставлял Хью неприятности.
– Если бы ты был более открытым, мне не пришлось бы нанимать шпиона, чтобы узнавать о тебе новости. Например, о таком интересном факте, что мой брат возвратился из Лондона женатым человеком.
Хью сжал челюсти, но промолчал. Последний час он провел, стараясь не думать о Трионе, ставшей на время его женой и почтившей своим присутствием его спальню. Ему было неприятно внимание Дугала к этой ситуации.
Хью уже пропустил стакан портвейна в библиотеке, пытаясь избавиться от усталости. Дугал поднял брови:
– Зная тебя, скорее поверил бы, что ты вернулся домой мертвым, чем женатым.
– Жизнь – сложная штука.
Хью сел на стул напротив Дугала, вытянув ноги. Дугал с интересом наблюдал за ним:
– Кажется, Лайам считает, что тебя заставили жениться после того, как застали в пикантной ситуации с дочерью викария. Насколько это близко к правде?
Хью сделал большой глоток портвейна.
– Это вульгарное, но довольно точное изложение фактов.
Брови Дугала снова удивленно поднялись:
– Но ты кажешься совершенно спокойным.
– Я покорился. А что мне оставалось?
– М-да. Как же ее зовут?
– Катриона Херст.
– Херст? Не та ли это девица, что флиртовала с Александром, когда я был в Лондоне в прошлом месяце?
– Нет, то ее сестра Кейтлин. Моя жена откликается на имя Триона, хотя оно ей не идет.
Дугал с любопытством посмотрел на брата:
– А какое же имя ей подходит?
– Не знаю, но «Триона» звучит слишком… по-простому.
– Ах, так она красавица?
– В своем роде.
Дугал ожидал продолжения, но Хью молчал. Устроившись на стуле поудобнее, Дугал ободряюще заметил:
– Херст… Кажется, она из почтенного шотландского рода.
– Возможно, но в ее речи я не заметил акцента. Ее семья живет в усадьбе викария в Уитберне, к северу от Лондона.
Дугал подался вперед, уперев локти в колени:
– Так как это случилось? – спросил он тихо.
Хью потер лицо ладонью:
– Я предупреждал Александра о том, чтобы он не флиртовал с ее сестрой, но тот только посмеивался. Он на неделю уехал из города, и я воспользовался твоим трюком с подкупом кучера, чтобы выследить девчонку и понаблюдать за ней. Выяснил, что Кейтлин приготовила ловушку для Александра, чтобы заставить его сделать ей предложение, и решил расстроить ее планы. Тем временем Катриона, в свою очередь, попыталась сорвать замысел своей сестры. В итоге мы оба оказались в дураках.
– И ты не смог найти другого выхода? Хотел помешать Кейтлин, а в результате оказался в объятиях Катрионы.
Лицо Хью приобрело мрачное выражение:
– По городу поползли сплетни. На нас даже держали пари в «Уайтсе».
Дугал негромко присвистнул:
– И конечно, желая сохранить репутацию, ты счел за благо жениться на этой девчонке.
– Моя вина была серьезнее, чем ты воображаешь. Если бы я не был так озабочен тем, чтобы наказать сестру Катрионы, курьеза можно было бы избежать. Всему виной – мой вспыльчивый нрав.
– Александр в курсе?
Хью покачал головой.
– Он придет в ярость, когда узнает о твоем вмешательстве в его дела.
– Теперь у меня есть заботы посерьезнее.
– Думаю, ты прав. К примеру, что подумают твои дочери, оказавшись в обществе нежданно появившейся мачехи?
Хью сдвинул брови:
– Эти девочки – мои дети. Ответственность за них лежит на мне одном. Катриона останется здесь всего на несколько месяцев, а потом вернется к своей семье.
– Что? – Дугал возвысил голос. – И она согласна с такой участью?
– Я не предоставил ей выбора.
Дугал вздохнул:
– Хью, ты не можешь судить обо всех женщинах по Клариссе…
Хью стремительно вскочил на ноги, и тотчас же порыв ветра ударил в стену дома. Оконные рамы затрещали.
– Никогда не произноси в моем доме имя этой женщины! Я этого не потерплю.
Дугал поднял руки:
– Хорошо, хорошо! Прошу прощения!
Как только Хью сел в кресло, ветер утих. Лицо Хью оставалось мрачным.
– Катриона не похожа на нее. Если бы была такой же, я бы ни за что на ней не женился, невзирая на скандал.
– Я удивлен тем, что ты привез ее сюда.
– У меня не было выбора. Ты знаешь, что я не люблю уезжать отсюда надолго.
Дугал откинулся на спинку стула:
– Ты оказался между молотом и наковальней. Верно?
– Пожалуй… И не очень-то понимаю, что делать дальше.
– Ты не должен меня спрашивать. В последнюю нашу встречу я дал тебе совет по поводу покупки хромой кобылы. Ты оскорблял и бранил меня много месяцев и сказал, что никогда больше не будешь спрашивать моего мнения.
– Но ты ведь не разбираешься в лошадях, зато по части женщин обладаешь отменным вкусом. Софи – просто чудо.
Дугала захлестнула волна гордости. Он невольно приосанился и выпятил грудь:
– Я сделал хороший выбор. Согласен? – Хотя, если быть до конца честным, Дугал не знал, кто кого выбрал: он ли Софи или она его. – Я не вполне понимаю, какой совет ты хотел бы получить. Если эта женщина ничуть не похожа на ту, чье имя ты не желаешь слышать, то что тебя беспокоит?
Хью не сводил глаз со своего пустого стакана, и выражение его лица было мрачным. Наконец он сказал:
– Когда я встретил будущую мать моих девочек, я был без ума от нее: не мог ни есть, ни спать, не мог думать ни о чем, кроме нее. – Губы его изогнулись в презрительной усмешке: – Не знаю, как вы могли меня терпеть в то время.
– Ты был молод и слишком влюблен, но, конечно, все это очень раздражало. – Дугал пожал плечами: – Но мы знали, что все это рано или поздно закончится, так и случилось.
– И все-таки – пусть на время – это нарушило жизнь нашей семьи, потому что месяцами мы не разговаривали друг с другом. – Хью покачал головой: – Теперь здесь мои дочери. Я их люблю и не могу допустить, чтобы кто-нибудь разрушил их жизнь. Они уже и так натерпелись. Я несу за них ответственность и не допущу, чтобы они страдали снова.
Дугал налил в свой стакан портвейна. Черт возьми! Как бы он хотел, чтобы София оказалась здесь. Она была источником мудрости и знатоком человеческого сердца во всей его сложности. Дугал многих тонкостей не понимал и даже не пытался делать вид, что ему это доступно.
И вот теперь Хью, очень редко обращавшийся за помощью к кому-либо, если не считать того, что иногда просил приглядеть за девочками во время своих деловых поездок в Лондон, спрашивал мнение Дугала на этот счет.
Дугал некоторое время молчал, обдумывая ситуацию, потом спросил:
– У тебя есть основания плохо думать о своей молодой жене? Какая она?
Хью пожал плечами:
– Она очень привлекательна, мне по плечо. – Он поднял руку, чтобы показать приблизительный рост Трионы. – Темная блондинка, носит очки.
– Пока что я не услышал ничего, способного внушать тревогу.
Хью ответил слабой улыбкой:
– Она ведет себя достойно, но упряма как мул.
Не расслышал ли Дугал в тоне брата восхищение, отчасти смешанное с досадой? Хью взъерошил волосы.
– Дугал, я должен быть уверен, что Катриона уедет через несколько месяцев и мы сможем вернуться к нормальному образу жизни безболезненно.
– Чем же вызван столь скоротечный брак?
– Я не хочу, чтобы девочки привязались к Катрионе.
– Хью, это какая-то головоломка. Скажи честно: тебя тянет к этой женщине?
К своему удивлению, Хью залился краской. Дугал недоуменно заморгал. Его брат краснеет?
– Думаю, да. Она очень хорошенькая, и, конечно, я нахожу ее привлекательной! Откровенно говоря, я жду не дождусь, когда она окажется в моей постели. Но этот факт не лишил меня рассудка. Я опасаюсь, что девчонки окажутся подвластны обаянию Катрионы. Им нужна настоящая мать. А что хорошего, если они привяжутся к ней, а она пробудет здесь всего несколько недель?
– И начнут скучать по ней, когда она уедет, – продолжил мысль брата Дугал. – В таком случае не позволяй им сблизиться.
– Как? Если я скажу девочкам, чтобы они держались подальше от нее, это только возбудит их любопытство. А попрошу Катриону, чтобы она с ними не общалась, она поступит как раз наоборот, чтобы доказать, что способна это сделать.
– Трудное положение. – Дугал задумался. – Может быть… тебе следует все время что-то поручать Катрионе, чтобы она была постоянно занята? Ведь тогда у нее не будет возможности развлекать девочек и их отношения не сложатся.
Хью тотчас же взбодрился, и Дугал мысленно похвалил себя за удачный совет.
– Хорошая идея. Я мог бы попросить Катриону присматривать за домашним хозяйством. Обычно все трудоемкие работы приходятся на весну, и я беру девочек поработать со мной в конюшне всякий раз, когда это возможно.
Дугал откинулся на спинку стула и молча поздравил себя с успехом. София могла бы им гордиться. Она всегда твердила ему, как важно, чтобы они побольше общались друг с другом.
Хью долго сидел с задумчивым видом:
– Надо попробовать.
– Ты тренируешь лошадей. Женщины мало чем от них отличаются.
Хью покачал головой.
– Лошади по натуре тоже норовисты.
– Скорее эмоциональны.
Хью подытожил:
– Но в принципе можно провести между ними параллель.
– Не делись только с ней этим открытием, если не хочешь до конца своих дней спать в одиночестве.
Хью усмехнулся:
– Боишься, что я наябедничаю Софии?
– Вовсе нет, – возразил Дугал. – К тому же мы говорим не о нас с Софией. Речь ведь идет о твоей жене?
– Я дам ей список работ, за которыми она должна приглядывать, и это должно занять ее и всю прислугу на несколько самых трудных недель. Девочки жаждут обрести настоящую мать. Если наш план провалится, они прикипят к Катрионе. И я не знаю, что тогда делать.
– Может быть, ей незачем уезжать через три месяца? – предположил Дугал.
Хью помрачнел:
– В моей жизни нет места для женщины, тем более для жены. Более того, я поклялся защитить своих дочерей от любой боли, а их глубоко заденет разлука с Катрионой, если они подружатся.
Дугал добавил портвейна в свой стакан и подлил вина Хью.
– А что сказала Катриона, когда ты сообщил ей о детях?
Хью молчал. Дугал опустил свой стакан:
– Ты ведь сказал ей? Или нет?
– Нет еще.
– Господи! Почему же?
– Сначала потому, что мы были чужими и я не из тех, кто откровенничает в таких обстоятельствах. Потом я был занят – улаживал дела с этим неожиданным браком. И… просто забыл.
– А когда вы ехали сюда? Ведь было же время.
– Мне показалось, что в тряской карете, на ходу неуместно говорить о таких вещах. – Хью вздохнул: – Черт побери! Я не собирался жениться! Никогда! Если бы я мог придумать лучший способ покончить со скандалом, я сделал бы это, но у меня не оказалось выбора. – Он вспыхнул: – Скажу ей завтра утром. Это будет первое, что я сделаю.
– Правильно. Только не забудь.
Хью допил свое вино и встал:
– Я знаю, что мне надо делать, – проворчал он. – Но это чертовски неловко.
– Муки совести причиняют нам массу неудобств.
Хью направился к двери:
– Да. Было бы намного проще запереть совесть где-нибудь в шкафу.
– Чепуха. Девочкам необходимо знать, что их отец – образец порядочности. К тому же это снимет часть тяжкого груза с меня.
– Самодовольный надутый осел.
Дугал только ухмыльнулся.
Дойдя до двери, Хью заколебался.
– Дугал, я благодарен тебе за совет. Ты дал мне пищу для размышлений. Мудрый ты человек.
– Если бы здесь была София, не сомневаюсь, что она посоветовала бы то же самое. – На мгновение Дугал задумался, потом добавил: – Если не считать того, что я посоветовал тебе тренировать женщин, как лошадей. – Он поставил стакан: – А пока что я предлагаю тебе найти наиболее тактичный способ ознакомить твою жену с правилами этого дома, включая и сведения о том, что у тебя есть три прелестные дочери, которых ты ей посоветуешь оставить в покое. Будь тверд, но справедлив. Ты же знаешь, как это делается. Твои лошади натренированы лучше всех в этой стране. Так привезти девочек утром?
