Текст книги "Оптимистический финал"

Автор книги: Кара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

9

В тот же день, когда Мег ушла, Ганс ринулся в комнату мисс Берт, чтобы утихомирить несчастную кошку. Ее крики действовали ему на нервы. Он распахнул дверь, и толстое избалованное существо проскользнуло мимо его ног и помчалось вниз по лестнице. Кошка была не голодна, потому что в комнате всегда оставляли блюдечко с молоком, а в тот день на полу на обрывке газеты лежал кусочек сардины. Животное мяукало только от одиночества. Мисс Берт с обычной осторожностью запирала кошку в своей комнате, когда отлучалась куда-нибудь. Она боялась потерять ее, как и все остальное, что у нее было: зрение, например. Одинокая старая душа, она, как о ней говорили, была не в своем уме.

Но кошка доставляла неприятности. Внизу она все равно продолжала мяукать, и Ганс пошел вслед, уговаривая ее:

– Бедная кошечка. Хорошая кошечка. Иди ко мне, я тебя поглажу. Садись ко мне на колени.

Ему казалось очень важным помириться с кошкой. Даже если потребуется еще полчаса, чтобы подружиться с ней. Только после этого она позволяла взять себя на руки и начинала мурлыкать и тереться большой, почти квадратной головой о жилет Ганса. А тот неподвижно сидел в кресле, поглаживая кошку. Он очень устал, как будто не отдыхал уже много недель.

Так он и сидел с тяжелой кошкой на коленях, пока в комнате не стало холодно и темно. Ганс не любил темноту. Он не любил ее с тех пор, когда в юности ему приходилось, дрожа от страха и волнения, выходить после комендантского часа на полные опасностей улицы в поисках еды. Мать и младшие сестренки всегда были голодны. Они думали, что он храбрый и что ему нравились ночные вылазки.

В конце войны с холодной и циничной страстью он поклялся себе, что всю оставшуюся жизнь будет брать все, что ему захочется, везде, где он сможет это взять. Любыми средствами…

Он будет подчинять людей своей воле. Если он увидит лицо и захочет его написать, то получит его. Вот и сейчас появилась молоденькая мисс Берни. В ее лице было все, о чем мечтал Ганс. Огромные голубые глаза. От волос исходило золотое сияние.

Дом был тих. Ганс с кошкой на руках поднялся наверх в комнату мисс Берт. Он не зажег свет, и когда в углу что-то шевельнулось, Ганс вздрогнул от ужаса.

Могла ли мисс Берт незаметно пройти в дом? Тело Ганса покрыла испарина. Он потянулся к выключателю, зажег свет и рассмеялся. В окно дул сильный ветер, а двигающимся предметом было всего-навсего ее черное пальто, висевшее на вешалке.

– Ах ты, старая развалина! У тебя слишком длинный нос! – Ганс подошел к окну, чтобы задернуть шторы. В тот же момент раздался звонок в дверь.

В доли секунды Ганс выключил свет и застыл в напряжении, понимая, что кто бы ни стоял возле двери, он видел, что свет горит в комнате мисс Берт, а в деревне каждому было известно, что она открывает дверь, только когда ей захочется.

Ганс не двигался с места.

В дверь застучали, а потом раздался чистый и уверенный голос Дженни:

– Поторопись, Ганс. Я знаю, что ты дома. Я видела тебя в окно.

Он медленно вышел из комнаты, заперев в ней кошку. Когда он подошел к входной двери, ему казалось, что он сумел взять себя в руки так же, как в тот момент, когда пришла Мег.

Но быть пойманным таким образом два раза в день… Он не выдержит такого напряжения.

– Дженни! Любовь моя! Какая неожиданная радость!

– Ты слишком долго идешь к двери. О чем это ты разговаривал с мисс Берт?

– Наоборот, говорила мисс Берт, а я только слушал. Она вернулась после долгой прогулки. Сейчас она очень устала, поэтому ужин сегодня я готовлю себе сам.

– Почему она не кормит кошку? – спросила Дженни. – Бедное животное уже сходит с ума от крика…

– Она просто избалованная. Дженни, ты зайдешь?

– Конечно, если мисс Берт не собирается готовить тебе ужин, этим займусь я. Ты тоже избалованный.

Ганс опустил голову.

– Я знаю. Это так мило с твоем стороны, Дженни, но я не могу долго принимать тебя сейчас. Мне надо уйти.

– Уйти? Куда?

– К Клайву.

– Но ты же был у него вчера.

– Да. Но его жена неожиданно вернулась домой. Я должен увидеть ее. Так надо, Дженни, дорогая. Бедная Луиза. Ей надо оказать самый теплый прием. Пошли, я сначала провожу тебя домой. Я должен предупредить мисс Берт, что ухожу.

Он подошел к лестнице и громко крикнул:

– Я выйду на часок, мисс Берт. Я приготовлю себе ужин, когда вернусь обратно. Не волнуйтесь.

Подождав мгновение, как будто прислушиваясь, он пожал плечами:

– Вроде не волнуется.

– Почему ты не избавишься от нее? – спросила Дженни. – Зачем такие долгие страдания?

В темном зале Ганс увидел ее бледное манящее маленькое личико и неожиданно притянул к себе.

Через минуту Дженни выгнулась.

– О-о. Ты делаешь больно. Ты держишь меня так, будто боишься, что я убегу.

– Ну, нет. Я тебе не позволю. Теперь я храню все, что мне нравится. Это один из уроков, которые дала мне жизнь.

– Мудрец, – Дженни взъерошила его волосы, потом отклонилась, чтобы взглянуть на Ганса, и вздохнула: – Один бог знает, почему меня так тянет к тебе, Ганс. Ты уже не молод и некрасив. Ты похож на собаку, с которой дурно обращаются. Но ты прикасаешься ко мне, и я чувствую возбуждение в твоих объятиях. Такого у меня больше ни с кем не было.

– Это страсть, – решительно ответил Ганс.

Он дошел вместе с Дженни до «Крауна», и она уговорила его зайти выпить, прежде чем расстаться. Ганс быстро поцеловал ее и сказал:

– Я должен лететь, любовь моя.

Окольным путем Ганс вернулся к себе домой. Когда он открыл дверь, то вздрогнул от мяуканья кошки.

Значит, мисс Берт еще не вернулась… Он может заняться планами.

Клайв настоял, чтобы Саймон остался выпить с ними. Что бы ни волновало его, он быстро взял себя в руки и выразил восхищение картиной. Вернее, не столько картиной, которую он определил как неудачную работу одного из последователей Рембрандта, сколько ее рамой. Прекрасный экземпляр начала семнадцатого века, да еще и в хорошем состоянии. Немного работы для реставратора, и в нее можно будет вставить прекрасное старое полотно.

– Раз так, тогда по рукам, – сказал Саймон. – Я заплатил за нее всего пять фунтов.

– Друг мой, ты никогда не сумеешь заработать, если будешь таким честным. Я бы поверил, даже если бы ты сказал «двадцать пять». Возьми с меня хорошие комиссионные. Выпей еще. Вы с Мег где-то встретились? Как вы управились, Мег? Вы быстро нашли дорогу?

– Да, спасибо, мистер Уилтон.

– Как старик Ганс? Возится с красками и холстами?

– Он действительно хочет написать меня. Если вы не возражаете, мистер Уилтон.

– Не возражаю. Я ожидал этого. Если вы захотите уделить ему время, Мег, то пожалуйста. Может быть, он даже создаст шедевр. По крайней мере, модель того стоит. – Клайв улыбнулся ей. – Ты согласен, Саймон?

– Она заслуживает лучшего художника, чем Ганс Кромер, – отозвался тот.

– Возможно. Но у меня все равно есть надежда на Ганса. Мне кажется, у него кризис и он страдает от этого. Когда-нибудь для него все прояснится, и он увидит нечто новое. Интуиция меня не подводит.

– Ты думаешь, что Мег может оказаться тем, кто сотворит чудо?

– Я думаю, на это способен любой субъект, который рождает вдохновение. В особенности Мег, потому что Ганс восхищен ею. Она, должно быть, сама рассказала тебе об этом. Ты знаешь, – с энтузиазмом продолжил он, – если бы Гансу удалось создать шедевр, то портрет Мег можно было бы вставить в эту раму.

– Но я не такая старая, как эта рама, – запротестовала девушка. – Я не была мертва на протяжении двух столетий.

Мег шутила, но ни один из мужчин не улыбнулся. Лениво прищурившись, Саймон смотрел на Клайва. А тот встревожился.

– Мег, дорогая моя, какие ужасные вещи вы говорите.

Это была только шутка, и странно, что он не понял этого. Может быть, при всем его уме и утонченности, у Клайва не было чувства юмора? Или это относилось только к шуткам, касающимся смерти?

– Мне жаль, что я не увидела эксцентричной экономки Ганса, – сказала Мег, решив сменить тему разговора. – Ганс, кажется, работает няней ее кошки.

– О, да, мисс Берт совершенно выжила из ума. От нее следует избавиться. Не знаю, почему Ганс предпочитает мириться с ней.

– Он сказал, что ему, вероятно, придется отправить ее к сестре.

– Ему придется поторопиться с этим, пока она окончательно не впала в маразм.

Клайв оставил эту тему и повернулся к Саймону.

– Мег уже сообщила тебе хорошую новость? Луиза дома. Она вернулась из больницы.

– Как она себя чувствует?

– Совсем не плохо. Да, Мег? Я поговорил с врачом, и тот сказал, что несколько дней, проведенных дома до операции, как раз то, что ей больше всего нужно. Ей пора вернуться к жизни. Она очень чувствительна, конечно, но этого следовало ожидать.

– Конечно.

– Боюсь, я так и не смогу в течение какого-то времени уговорить ее встречаться с людьми. Но она уже поправилась и следующая операция, слава богу, последняя. После этого я увезу ее в долгое путешествие. Луизе хочется на несколько недель попасть в Италию. Вероятно, туда мы и отправимся. Затем, – он глубоко вздохнул, – жизнь вернется в обычное русло, я надеюсь.

– Значит, ты здесь ненадолго, – заключил Саймон.

– Это зависит от того, сколько времени займет операция. Когда мы вернемся из Италии, Луиза может захотеть начать жизнь где-нибудь в другом месте. В таком случае я продам дом. В какой-то мере я и сам хотел бы этого. Я не нашел счастья в этой деревне. – Клайв залпом осушил стакан и быстро договорил: – Но это все в будущем. Впереди еще достаточно времени, чтобы написать портрет Мег, например. Я уверен, она не пожалеет, если даст Гансу еще один шанс.

За дверью послышался какой-то слабый звук и движение. Затем голос Луизы отчетливо сказал:

– Ты думаешь, нам следует позволять Мег позировать Гансу, Клайв? С тех пор, как я это сделала, меня преследуют несчастья.

Раздался звон разбитого стакана. Клайв тихо чертыхнулся и достал носовой платок, чтобы перевязать порезанный палец. Затем он нежно сказал:

– Луиза, ты меня напугала. Почему же ты не заходишь, дорогая, если ты слушаешь наш разговор. Здесь только Саймон, – ободряюще добавил он. – Я рассказывал тебе о нем. Заходи, познакомься.

Медленно, но с большим достоинством, Луиза вошла в гостиную. Она была очень худенькая, а черное платье подчеркивало ее хрупкость. Легкая вуаль закрывала лицо.

– Вы один из друзей моего мужа? – обратилась она к Саймону. – Я спрашиваю только потому, что встречала лишь немногих из них. Только Ганса и…

– Луиза, дорогая, мы ведь переехали сюда прямо накануне аварии. Когда бы ты успела познакомиться с людьми?

– Да, я знаю, – послушно кивнула Луиза. – А до этого я училась правильно говорить по-английски. Это понятно. Теперь я хорошо говорю. По крайней мере, так сказали сестры в больнице. И Мег тоже. – Луиза взглянула на Мег и весело добавила: – Разве не странно, что Мег думала, будто встречала меня в Италии? Но это не так. Там был кто-то другой.

– Луиза, любимая! Доктор сказал, что тебе нельзя волноваться.

Луиза невинно распахнула глаза.

– А что, я очень много говорю? Наверное, да. Так замечательно быть нормальной или, во всяком случае, так себя чувствовать.

Клайв взял ее за руку.

– Если ты останешься внизу, то сиди тихонько, – голос был мягкий и спокойный.

Саймон поставил стакан.

– Ну, я должен идти. Я так рад, что познакомился с вами, миссис Уилтон. Вы прекрасно выглядите. Действительно прекрасно.

– В самом деле? – внешняя уверенность Луизы исчезла. Голос дрогнул.

Саймон взглянул на нее.

– Не позволяйте никому говорить вам что-нибудь другое.

– Но вы не видели меня до аварии, – лицо Луизы стало грустным. – Никто не знает, как счастлив, пока не станет слишком поздно. Вам надо пристально всмотреться в лицо мисс Берни, чтобы запомнить его на случай несчастья.

– Луиза! – воскликнул Клайв.

Медленно и невозмутимо Саймон ответил:

– Я уже сделал это. И собираюсь продолжить это занятие. Ганс или Клайв будут теперь каждый день видеть меня у порога своего дома.

В медленном голосе не слышалось ни нотки предупреждения!

Немного холодно Клайв ответил:

– Мы будем только рады тебе в нерабочие часы. Ты уже уходишь? Мег, скажите Лене, чтобы она накрыла обед на полчаса раньше, если сможет. У меня есть работа на сегодняшний вечер. Луиза, ты должна делать то, что велит доктор, а значит, пойти отдохнуть. Ты ведь не хочешь вернуться в больницу раньше, чем это необходимо?

Клайв тоже решил обойтись без предупреждений. Лицо было напряженным и замкнутым, как будто он держал свои эмоции под контролем. Он ни разу не посмотрел на Луизу прямо. У Мег возникло странное ощущение, что если бы он это сделал, то в его взгляде был сдерживаемый гнев. Ему явно не хотелось, чтобы Луиза находилась в доме, присутствие ее оказалось некстати. Но почему?

Луизе казалось, что единственное, что приятно во время пребывания дома, были хлопоты Лены вокруг нее. Обычно мрачное лицо экономки в такие минуты становилось по-матерински нежным и заботливым. Она бережно сняла с Луизы платье и надела на нее черную ночную рубашку и бледно-розовый халат. Затем она уложила ее в постель и так же, как Клайв десять минут назад, сказала:

– Вы должны отдохнуть, мадам. Вы и так уже слишком возбуждены. Спуститься вниз! Разговаривать с посторонними! Вам надо быть более спокойной.

Луиза схватила Лену за руки. Темные глаза ее смотрели загадочно.

– Я хотела там быть и рада, что была. Тот молодой человек влюблен в мисс Берни?

– Я не знаю, но не удивилась бы. Иногда мужчины замечают только хорошенькое личико.

– Как хорошо быть любимой, – с легкой завистью заметила Луиза.

– У вас достаточно причин быть любимой самой, мадам, – грубовато ответила Лена.

– В самом деле? Даже с таким лицом? Интересно, как бы это понравилось мисс Берни, если…

– Если что?

– О, ничего. Она счастлива, я полагаю. С ней такого не случится. Скажите мужу, что я хочу его видеть, пожалуйста, Лена.

Когда немного позже к ней в комнату вошел Клайв, Луиза знала, что он очень сердит. Но ее это не заботило. Она была дерзкой, беспечной и довольной. Она отплатила мужу за ту шутку, которую он сыграл с ней утром с браслетом Мег. Луиза была уверена, что это был обман.

А может, это было…

Глаза Луизы затуманились, она отвела взгляд от разъяренного лица Клайва.

Если бы он только мог каким-то образом убедить ее, что все еще любит ее. Что он не захочет, как Саймон Сомерс, не сводя глаз смотреть на прекрасные и неизуродованные лица, как у Мег Берни или Дженни Хауэрд…

– Прости, дорогой, – пробормотала она.

– Что тебя заставило туда спуститься? Ты что, спятила? Говоришь такие вещи о Гансе, например. Он мог бы подать на тебя в суд за дискредитацию.

Луиза обиженно показала на свое лицо.

– Это правда. Несчастье со мной случилось после того, как он написал мой портрет. У меня появилось тогда странное чувство к нему. Ты знаешь об этом. Он пугал меня.

– Луиза, ты просто слишком впечатлительна. У тебя богатая фантазия и склонность к истории.

– О, Клайв! – дерзость и чувство удовлетворения Луизы растворялись под его гневным взглядом. – Не смотри на меня так. Если бы ты знал, сколько мне потребовалось храбрости, чтобы спуститься вниз и поговорить с незнакомым человеком… – голос ее стал слабым. – Но ты не понимаешь этого, да? Ты всегда сдержан. Никого не боишься.

Клайв встряхнулся, как будто хотел избавиться от раздражения и напряжения, и нежно улыбнулся.

– Бедняжка. Конечно, я понимаю. Но не делай этого снова. Совсем не смешно, когда люди думают, что ты подслушиваешь.

– Да, я это делала, – призналась Луиза. – Но я прошу прощения. Я никогда не буду так делать.

– Отлично. А сейчас Лена принесет тебе обед, потом ты поспишь. Пускай тебе приснится наше путешествие в Италию через несколько недель.

Луиза тут же села в постели.

– Мы на самом деле туда отправимся? Ты это хотел сказать?

– Конечно. Мы поедем посмотреть на твой старый дом.

– Ты думаешь, он все еще стоит?

– Я уверен, что он все еще стоит на своем месте. Даже если в нем живут только ящерицы. Шесть недель мы снова будет ящерицами.

– Клайв! Если бы я только могла в это поверить!

– Можешь поверить в это, если с тобой будет все в порядке. Ты обещаешь? Ты не будешь вести себя так, как сегодня вечером?

– Обещаю, Клайв. Правда.

Луиза призналась себе, что верит ему, и что он на самом деле так нежен и заботлив. Она не смогла бы жить без этой веры.

Когда Клайв спустился к обеду, Мег заметила, что он совсем выбился из сил. Он с трудом притворялся, что есть. Как только обед кончился, Клайв вскочил и попросил его извинить.

– У меня очень важное дело.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мистер Уилтон?

– Нет. Ложитесь пораньше спать. Ваша помощь потребуется мне завтра.

Даже если бы она в течение долгих месяцев искала путь освободиться от несчастной любви, более подходящего, чем этот, Мег не сумела бы найти нигде. Эти два дня, проведенные в деревне, так заинтересовали, заинтриговали и более чем взволновали ее, что у Мег просто не оставалось времени для сожалений и грусти. У нее не возникло ни малейшего желания написать Дереку. Пускай ждет, подумала она.

Ее положение в доме Клайва, вероятно, имело какое-то значение для жителей деревни. Саймон, несомненно, его внимательно анализировал. Но Мег была уже слишком утомлена, чтобы самой подумать об этом. День выдался не из легких. Так как теперь некому было беспокоить ее по ночам, Мег могла позволить себе крепко уснуть. Она даже не захотела обдумать тот странный резкий разговор Клайва по телефону, который они подслушали вместе с Саймоном. Клайв обещал куда-то прийти и говорил при этом очень сердито и взволнованно. Но потом он вел себя так, как будто ничего не произошло.

Но тем не менее что-то действительно произошло, потому что Мег думала, что проспала уже всю ночь, когда ее разбудил шум машины, очень медленно и осторожно въезжающей в гараж.

Гараж находился прямо под ее окном. Любопытство заставило Мег встать с постели и выглянуть на улицу. По светящимся стрелкам часов она определила, что была половина четвертого.

Тихо щелкнув, дверь гаража закрылась, и в бледном предутреннем свете появился Клайв. Он постоял мгновение, как будто не был уверен в том, что делал, а затем, спотыкаясь, как пьяный, пошел к задней двери.

Немного обеспокоенная, Мег вернулась в постель. Происходившее ее не касалось, но она не могла не прислушиваться к шагам на лестнице. Ничего не было слышно, хотя прошло полчаса.

Мег начала волноваться. Клайв заболел? Может быть, он упал и заснул внизу? Если так и случилось, то это ровным счетом ничего не значит, кроме того, что Клайв вряд ли захотел бы, чтобы Лена обнаружила его там утром.

Затем внезапно раздался тяжелый глухой удар.

Он, должно быть, упал! Этого было достаточно, чтобы Мег, натянув на себя легкий халат, слетела вниз по лестнице.

– Мистер Уилтон!

В кабинете горел свет, и Мег вошла туда, беспокойно прошептав:

– Мистер Уилтон, с вами все в порядке?

Клайв сидел за письменным столом. Напротив него стояла бутылка виски и стакан. Лицо побелело, обычно живые и блестящие глаза помутнели. Посередине комнаты валялся стул. Клайв, вероятно, споткнулся об него, и именно этот удар услышала Мег.

Когда Клайв увидел Мег, лицо его стало жестким. Пьян он был или нет, гневный голос звучал твердо.

– Какого черта вы здесь делаете? Подглядываете?

– Я услышала шум. Подумала, что вам плохо. – Мег вздрогнула при слове «подглядываете». Такое ей даже не приходило в голову.

Но Клайв абсолютно точно был более чем пьян. Он не понимал, что говорил. Глупо было на него обижаться.

– Я не болен, внимания мне не нужно. Вам лучше вернуться обратно в постель.

– Если вы уверены… Может быть, я приготовлю вам кофе?

С легким стуком Клайв поставил стакан. Неожиданно Мег вспомнила, как немного раньше, вечером, в его руках хрустнул другой тонкий хрустальный стакан, когда вошла Луиза. Клайв был напряжен. Даже спиртное не давало ему возможности расслабиться.

– Нет, не надо, спасибо. Вы мой секретарь, а не нянька.

– Простите, – смущенно сказала Мег, пятясь назад. Но что-то в этой напряженной фигуре удерживало ее. Он, несомненно, от чего-то страдал, что бы это ни было.

Интуиция не подвела Мег, потому что неожиданно враждебность Клайва немного ослабела.

– Со мной все в порядке, Мег. Идите спать. Можете никому не рассказывать об этом? Я ездил сейчас на машине, как вы, вероятно уже поняли, а без прав это нарушение.

– Вы были вынуждены это сделать? – не могла не спросить Мег.

– Нет. Если это и было принуждение, то только моральное. – Клайв поколебался, а потом твердо сказал: – Я ездил на то место, где случилась авария и где пострадала Луиза. – Клайв слабо улыбнулся. – Возвращение Луизы опять напомнило мне все это. Но теперь все в порядке. Вы прелестное дитя, Мег.

Клайв подошел и встал рядом с ней. Он был достаточно близко, чтобы обнять ее или поцеловать. Они были одни, никто не мог им помешать. Это был немного мрачный и одинокий час в ночи, когда особенно остро ощущалась потребность если не в любви, то хотя бы в душевном покое.

Если бы Уилтон был распутным человеком, как пытался уверить ее Саймон, он, не колеблясь, сделал бы это. Но он даже не пошевелился. Казалось, он не видел ее, хотя гнев исчез с его лица. Он смотрел на что-то внутри себя. На что-то другое…