Текст книги "Счастливые воспоминания"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Адам смотрел, как Тори пересекла двор и поднялась по ступенькам домика. Она открыла дверь и вошла, и дверь захлопнулась за ней.

Он зажег фары мотоцикла.

Правда в том, что Адам почувствовал некоторое облегчение.

Он знал мотоциклы и знал, как чинить их.

Первый раз за пять дней он чувствовал себя в своей тарелке. Проблемы были его специальностью. Ты используешь свои ум и опыт для их решения.

Юридические проблемы. Механические проблемы.

Но другие – вроде тех, что связаны с женщиной, которая сейчас гордо прошествовала в дом, – были для него неразрешимыми.

Проблемы, которые касались чувств, были неприятными проблемами. Необычными и неясными.

Насвистывая, он нашел инструменты и начал работать.

В домике было холодно. Тори через стеклянную дверь могла слышать, как он насвистывает «Джингл Белз». У нее возникло чувство, что сейчас в любой момент может случиться что-то непредвиденное.

Он казался счастливым – там снаружи, разбирая этот мотоцикл на кусочки.

Это разозлило ее. Ужасная ночь, которая никак не закончится из-за дурацких проблем с мотоциклом!

Тори вышла через заднюю дверь к свежесложенной горке дров и набрала поленьев. Она бросила дрова перед печкой в домике и яростно порвала газету. Потом добавила щепок, разожгла огонь.

На самом деле эта ночь не была ужасной. Она была совершенно волшебная. Ей казалось, что, если поднять руки, можно достать звезды, которые сияли в небе над ними. Ей казалось, будто они исследователи Вселенной, летящие среди звезд. Она чувствовала необыкновенное родство с Адамом.

Давным-давно университетский профессор, имя которого она забыла, рассказывал им про пиковые эксперименты, названные так в связи с тем, что испытывали альпинисты, когда достигали горного пика, к которому стремились.

И она всегда будет думать об этой ночи так. Пиковый эксперимент.

Момент, когда Адам предложил выйти за него, был самым захватывающим – как будто она втянула невероятно чистый, прозрачный воздух в легкие с самой высокой вершины мира. Как будто она стояла на вершине скалы, прямо над пропастью, оглядываясь назад и наслаждаясь мыслью о возможном полете.

Она почувствовала тогда такую радость, какую раньше никогда не испытывала.

Даже сейчас Тори могла точно воспроизвести все в памяти. На его темных волосах плясал лунный свет, плечи под черной кожей куртки были расслаблены, поношенные джинсы облегали мускулистые ноги. Она могла вспомнить его глаза – темные и загадочные, так пристально смотрящие на нее, что даже годы спустя, вспоминая их, она начинала дрожать.

Она посмотрела на его руки, сильные и красивые, и на мгновение представила, что будет, если они поженятся.

Всего несколько минут назад она обвинила его в том, что его предложение было вызвано лишь возбуждением. Может, тогда он и не испытывал этих чувств? Может, это были только ее ощущения. Она встречала в книгах выражение «полуобморочное состояние» и считала, что для нее это абсолютно невозможно, это привилегия истеричных дамочек.

Но в ту ночь, глядя на него, желая его, чувствуя непреодолимый огонь, разгоравшийся внутри, она была слишком близка к «полуобморочному состоянию».

Может быть, она потеряла пресловутый контроль над собой, полностью отдалась во власть чувств? Какое-то безумие! Адам всегда был импульсивен. Его привлекательность и заключалась в способности полностью отдаваться любому моменту, предложенному жизнью. Он даже выход в магазин за молоком мог превратить в забавное приключение. Адам был парнем, который мог сделать скучнейшие моменты самыми яркими.

Он сделал то, что чувствовал тогда, задумываясь над своими словами не больше, чем перед прыжком с обрыва, – предложил ей выйти за него.

Может быть, пытаясь удержать волшебство момента на всю жизнь? Если бы другая девчонка ехала с ним на мотоцикле, он бы тоже ей предложил? Кто знает, о чем он думал?

Тори знала только, что после этого сумасшедшего прилива радости, после этой борьбы с пламенными языками страсти, которая бушевала в ее душе, тут же пришли сомнения, сомнения, сомнения…

Ее родители давали пример поведения, и, насколько она знала, они никогда ничего не делали в порыве чувств.

Но сегодня он сказал, что ни о чем другом не думал с двенадцати лет. Что это было сделано совсем не импульсивно.

За обедом выяснилось, что ее родители не возражали бы, если бы она вышла за Адама. И тогда это была бы совсем другая история.

Тори усмехнулась и бросила в жадное пламя большое полено. Как будто кто-то в двенадцать лет может уже знать, на ком он женится! Но все же она не могла обвинить его во лжи, потому что Адам никогда не лгал.

То, что она сказала ему сегодня, было абсолютной правдой: она видела себя обычной девчонкой, не готовой принимать вызовы, которые бросала жизнь, полная приключений и неожиданностей.

Она думала, что он будет путешествовать по миру и взберется на Гималаи. Она думала, что он будет мчаться по прериям на необъезженных мустангах. Она представляла, что он освоит серфинг в теплых водах Гавайев и научится говорить по-испански – в Испании. Она ждала, что он отправится в путешествие на Восток – ознакомиться с буддизмом и пообщаться с далай-ламой.

Она думала, что в его жизни не будет места для такой, как она, которая будет мешать ему. Которая будет бояться пробираться через джунгли. Которая будет есть в восемь, в полдень и в семь. Которая любит чистые простыни и одну и ту же кровать.

Она хотела стабильности.

Тихая любовь, которую она испытывала к Марку, казалась той самой долгой и спокойной любовью, какую уже много лет испытывали друг к другу ее родители. Такая любовь помогает воспитывать детей и позволяет состариться вместе в креслах, стоящих рядом.

И никаких мотоциклов!

Огонь погас, и Тори неожиданно почувствовала себя уставшей. Измотанной от всех этих эмоций, которые терзали ее последние пять дней.

Когда она пошла искать место, где можно было бы прилечь, то обнаружила, что остальная часть домика по-прежнему невыносимо холодная, поэтому сдернула с кровати матрас и положила его перед огнем. Она поискала, но нашла только одно одеяло – то, в которое сама была завернута. Она положила его на матрас и заползла под него.

А потом закрыла глаза и приказала себе заснуть.

Но вместо этого вспомнила о письме Марка Адаму.

Марк думал, что она любила Адама больше, чем его. По-другому, защищала она себя. Не больше, а по-другому.

Она услышала ругательства снаружи и не могла не улыбнуться.

А потом, вдруг, поняла правду.

Не по-другому!

Она любила Адама больше. Всегда.

Слезы наполнили ее глаза, потекли по щекам, ведь она сейчас признала то, что Марк всегда понимал.

Она любила Адама и боялась силы этой любви. Боялась горных вершин, куда возносил ее Адам. Боялась упасть с этих недосягаемых высот.

Что все это значило теперь?

Он уезжал. Если бы не этот дурацкий мотоцикл, он бы уже, наверное, уехал.

Зачем копаться в прошлом?

Она поняла. Она должна была пройти через это, чтобы двигаться дальше, прежде чем вступит в будущее.

Она должна была признать ту дикую и безрассудную часть себя, которая была так похожа на Адама.

Ту часть, которая хотела бы сказать «да» – покорению горных вершин и бешеной езде на мотоцикле, путешествию по всему миру с рюкзаком за плечами. Часть, которая сказала «да» во время этой спонтанной поездки в четыре часа утра. Ее собственный мир был до обидного ограничен, но она могла бы открыть эти границы, если бы не боялась своих чувств.

Со все еще мокрыми щеками она снова подумала о письме.

«Но теперь она знает немного больше о жизни и не откажется получить то, что ей предложит жизнь».

Но она боялась. «Учитывая то, – сказала она себе, – что жизнь мне ничего не предложила».

Адам выполнил свои обязательства по отношению к ней. И больше не предложил ничего.

Кроме маленького проблеска в ее душе. И в его. Как это он хотел жениться на ней с двенадцати лет?

Прошел час, а сна все не было. Она подложила дров и слышала, как Адам то насвистывает «Джингл Белз», то ругается.

Прошел еще час, она то засыпала, то просыпалась.

Когда она снова проснулась, он стоял в дверях, потирая руки и дуя на них. Она видела, что он дрожал, а потом услышала, как дождь барабанит по крыше.

– Удалось починить? – спросила она сонно.

– Нет.

Он подошел, посмотрел на нее и улыбнулся.

У него была полоска грязи на щеке, а в улыбке было что-то такое близкое и беззащитное, что ей казалось – она будет согревать ее всегда.

– Ложись в постель, Адам, – сказала она. – Мы обдумаем это утром.

Он зевнул и огляделся.

– В постель? Ты имеешь в виду, с тобой?

Она рассмеялась.

– Это единственное одеяло. И единственный огонь. А ты замерз.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… – прорычал Адам.

– Я собираюсь спать, – резко сказала она ему. – И ты тоже.

Он посмотрел на нее.

Ее сердце колотилось. Она действительно играла с огнем. Часть ее хотела этого. Измучить его. Чтобы он потерял контроль над собой. Владеть им физически. Но даже тогда, когда часть ее так сильно хотела этого, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет, разум говорил «нет». Что она никогда не получит Адама таким способом. Физическое обладание никогда не удовлетворит ту часть ее души, которая страстно желала обладать им полностью.

Ту часть ее, которая хотела обладать им с тех пор, когда ей было двенадцать лет.

Она закрыла глаза. Не видеть этот соблазн. Вот он стоит около нее, такой сильный, такой уверенный, такой высокий, такой мужественный.

Он куда-то ушел, и она услышала звук льющейся воды.

А затем он вернулся, с обнаженным торсом, в потертых джинсах, облегавших мускулистые ноги.

Она боролась с искушением попросить его снять все это.

Он откинул одеяло и нырнул под него.

Она чувствовала тепло его кожи, хотя он даже не дотрагивался до нее. От него пахло дождем и машинным маслом, и это опьяняло.

Его грудь была шире, чем она помнила, каждый мускул отчетливо выделялся. В отблесках пламени его кожа казалась бронзовой, и ей так хотелось дотронуться до нее. Она стиснула кулаки, чтобы не поддаться искушению.

– Что с мотоциклом? – прошептала она.

– Да кто его знает!

Его голос был хриплый, и она знала, что он хочет коснуться ее, но чувство, что ей не завладеть им навсегда, останавливало ее, заставляло терпеть.

– Когда начался дождь? – спросила она, пытаясь поддерживать обычную беседу, которая заставит ее рассудок победить гормоны, игравшие в ней.

– Около часа назад.

Лаконично. Нейтрально.

Она сомневалась, что будет достаточно слов, но она должна была сказать их.

– Адам…

– Да?

– Прости меня. Прости, что я сделала тебе больно…

Она старалась не смотреть на него. И старалась не нарушать возникшую тишину потоком ненужных слов, которые приходили ей в голову.

– Ты поступила правильно. – Его голос охрип. – И выбрала правильного парня.

– Прости, я обвинила тебя в том, что ты сделал это импульсивно, обвинила, будто у тебя был какой-то свой мотив. Мне очень жаль. Я зря предположила, что ты планировал закончить все это вечером в мотеле. Ты ни разу не проявил ко мне неуважение за все то время, что я тебя знала.

Тишина.

Она глубоко вздохнула и закончила прерывающимся голосом:

– Это было настоящим благословением – быть любимой двумя такими замечательными мужчинами, как вы.

– Тори, не говори ничего…

Она сделала бы многое, чтобы избавить Адама от невыносимой боли, которую ощущала в его голосе, но она знала, что это не в ее силах.

Они лежали рядом, изо всех сил сдерживаясь, не касаясь друг друга.

Она знала, что все это – пускание змея, смех, дуракаваляние – было ради именно нынешнего момента.

Момента, когда можно было построить мост, ведущий к любви, которая по прихоти судьбы пошла не той дорогой.

В темноте она чувствовала, как Адам напряжен. А потом вздохнул.

– Иди ко мне, – скомандовал он мягко.

И она тут же подчинилась. Она прижалась к нему, вцепилась, как будто он был спасительным плотом в бушующем море, или могучим дубом, неподвластным порывам ветра, или твердой скалой в зыбучих песках.

Он не пытался поцеловать ее, лишь крепко прижимал к своему телу. Такому горячему, мускулистому, прекрасному. И если бы он только позволил, она бы исследовала каждый его сантиметр… Но он не сделал этого.

Внезапно его напряжение как будто исчезло. Он задышал глубоко и спокойно, поцеловал ее в макушку, а потом заснул.

Утром, когда она проснулась, место рядом с ней было пусто. В окно врывался солнечный свет, огонь в печке давно погас. Она вдохнула запах кофе и, услышав ровный звук мотора, снова закрыла глаза, не решаясь возвращаться к действительности.

Адам уставился на мотоцикл, озадаченный. Вчера, когда он пытался завести его под проливным дождем, абсолютно ничего не получилось. Он сдался и пошел в дом. А теперь, без малейших усилий с его стороны, большая машина гудела под ним, как будто никогда ничего и не ломалось.

Он выключил мотор и завел мотоцикл снова. Все было в порядке.

Он покачал головой. Все это ненормально. Машина сбивала его с толку, но его эмоции – нет.

Что-то очень важное случилось этой ночью.

Он вошел. Она спала на матрасе около огня. Он остановился и смотрел на ее лицо, озаренное пламенем, оно снова казалось юным. Как будто в ее жизни никогда не было трагедии. Значит, его миссия была успешной?

Он не пришел в восторг, услышав ее предложение спать с ней рядом. На одном матрасе и под одним одеялом. Секс, естественный между мужчиной и женщиной их возраста, при этом исключался. Любой другой на его месте решил бы, что это наилучший способ снять напряжение и согреться. Но он представил себе, как она выглядела бы обнаженной, и сразу согрелся.

Адам пошел в ванную и умылся.

И пока он фыркал от ледяной воды, ему пришло в голову, что ее просьба присоединиться к ней на матрасе говорила о том, о чем он мечтал долгое время.

Она доверяла ему.

Может, это было даже более важно, чем ее ночной экстаз в его объятиях.

Как мог он провести с ней ночь? Это все слишком усложнило бы. И сделало бы немыслимым его полет в Торонто.

Нет, отношения с Тори заставили бы его серьезно задуматься об обязательствах.

Даже юношей он знал, что если бы поддался тому ощущению, которое эта девочка вызывала в нем, и довел бы дело до логического завершения, то столкнулся бы с серьезными вопросами.

Например, что он будет делать дальше в жизни? И что будет делать она со своей жизнью?

Ему казалось, что он всегда знал ответы на все эти вопросы.

Он не врал ей сегодня. В двенадцать лет он вверил ей свою судьбу. Полностью. Не сходя с дороги. Никого больше не желая и никогда даже не допуская возможности жить без нее.

Он просто надеялся решить вопрос позже. Но ее повторный отказ уничтожил бы его. Погасил бы тот маленький огонек надежды, который тлел в нем.

И теперь, зная, что у него нет ни малейшей надежды заснуть, несмотря на усталость, он вернулся и лег рядом с ней.

Она сладко пахла. Ее лимонный запах смешивался с запахом дыма. Это опьяняло. Ему хотелось заключить ее в объятия, но его джинсы были мокрые, и он не хотел, чтобы она замерзла.

И что-то еще сдерживало его. Какая-то уязвимость этой женщины.

Сегодня ночью она объяснила все. Она жалела, что причинила ему боль тогда, под звездным небом по дороге в Банф.

Адам же и не думал, что его предложение будет неожиданным для нее. Ему казалось, она знала, что он чувствует, и чувствовала то же самое.

Ее отказ полностью сломил его.

Считая, что восстановить их прежние отношения невозможно, он был поражен тем, как простые слова, сказанные ею сегодня, отозвались в его сердце. Боль, беспокоившая его все эти семь лет, неожиданно исчезла.

То, как она произнесла эти слова, показывало, что ей действительно очень жаль. Когда он осмелился посмотреть на нее, он увидел следы слез на щеках. И понял, что так и не простил ее. Простить ее полностью значило бы причинить себе невыносимую боль. Но зачем он все-таки вернулся сюда?

Только лишь для того, чтобы заставить ее смеяться? Или чтобы излечить их сердца?

Его мысли потекли легко и свободно, стали чистыми и невероятно ясными. Перед тем как заснуть, Адам уже точно знал, какой был настоящий секрет Виктории. Все эти годы он думал, что она больше любила Марка, а это было совсем не так.

Адам знал, почему уехал тогда и не возвращался. Он смотрел на себя, вооруженный этим знанием, и ему нравилось то, что он видел: человека, который, несмотря на невыносимые муки, смог остаться преданным своим двум лучшим друзьям.

Он почувствовал ее сладкое тепло, прижал ее к себе и ощутил огромную и бурную радость. Он не знал, что готовит ему будущее.

Но этого момента было достаточно.

«Адам кажется этим утром другим», – подумала Тори, наблюдая за ним. Похожим на мальчишку и счастливым. Как будто он сбросил груз с плеч.

– Тебе правда нужно было выбрать какую-нибудь профессию, связанную с мотоциклами, – сказала она ему.

Он улыбнулся.

Он смотрел на нее, и она заметила радостное оживление в его темных глазах, как будто исчезли все эти годы и они снова были юными и жизнь еще не готовила им тяжелых испытаний.

Она была вынуждена отвести глаза, потому что его оживление делало ее счастливой.

– Ты возвращаешься домой сегодня? – спросила она, думая, что его ответ поможет ей выбрать между радостью и страхом.

– Я не знаю, – сказал он, пристально глядя на нее, как будто только от нее все и зависело. Он взобрался на мотоцикл, и тот взревел.

– Как ты его починил? – спросила она.

Он покачал головой и пожал плечами, как будто был не причастен к этому волшебству.

Она забралась на заднее сиденье и прижалась щекой к его плечу. Ей хотелось бы, чтобы эта поездка длилась вечно.

Опять это слово. Вечно…

Каким-то образом ее радость и ее страх были связаны с этим словом. И с Адамом.

Утро было сырым. Все выглядело чисто вымытым. Казалось, что обратное путешествие будет дольше, чем путь сюда. Наверное, она просто хотела, чтобы оно длилось бесконечно – и они бы мчались сквозь время вместе.

Он оставил ее перед домом и помахал рукой. И не сказал, когда они увидятся снова.

Если вообще увидятся.

Она вошла в дом, и все вещи, которые еще вчера казались такими родными и приносили утешение, радость, были теперь ненужными. Она осталась одна.

Она послушала сообщения на автоответчике – предложения по поводу цветочных композиций, вопросы о цветочных композициях, заказы на которые были просрочены. Затем раздался голос мамы, она спрашивала ее о поездке в домик.

Неожиданно ей пришло в голову, что нужно поговорить с мамой.

Мама налила ей кофе, а затем пошла к столешнице и поставила свежесрезанные цветы в вазу, брызнув серебристыми каплями.

– Ну как наш домик? – спросила она через плечо, пытаясь, как заметила Тори, не казаться слишком заинтересованной.

– Все в порядке.

– А что вы там делали?

– Смотрели, как появляются звезды. Ты же знаешь.

– Я не знаю, – сказала мама, удивленно приподнимая брови.

– Не то, что ты думаешь, – сказала Тори, покраснев. – Правда, мама.

– Ну, просто я звонила тебе вчера поздно вечером, и никто не ответил. Я всего лишь поинтересовалась.

– Мотоцикл сломался. Пришлось остаться. Мама!

– Я ничего и не сказала! – Она подошла к столу, поставила цветы и села напротив Тори.

– Как будто нужно что-то говорить. Ты же знаешь, все мамы боятся этого для своих дочерей до свадьбы.

– Свадьбы?! – удивленно спросила ее мать.

Тори не ответила, повертела чашку в руках, затем подняла глаза и задала вопрос, который вертелся у нее на языке:

– Как бы ты отнеслась к тому, если бы я вышла замуж за Адама, а не за Марка?

– Меня всегда удивляло, что ты этого не сделала, – мягко сказала ее мама.

Тори открыла рот от изумления.

– Дорогая, не то чтобы я сомневалась в твоей любви к Марку, просто вы с Адамом всегда были особенными. С искрой, которую иные люди ищут всю жизнь, но так и не находят.

– Марк знал… – прошептала Тори.

– Да. Я думаю, знал.

– О господи!

– Мы все знали, Тори. Все, кроме Адама. Что ты любила его больше.

– Я боялась этой безумной любви.

– Я знаю, солнышко!

– Он был такой необузданный.

– Ты этого хотела, – мягко сказала ее мать.

– Я любила Марка. Я никогда не обманывала его.

– Есть так много видов любви, Тори, – как цветов в моем саду. Твоя любовь к Марку была хорошей. Она была сильной и нежной. Ты не предашь его, если сейчас выберешь другого. Это было бы тем, что он хотел для тебя.

– О, мама, но Адам не…

– Ты спрашивала его?

– Но это он должен был спрашивать меня!

– Он однажды сделал это, дорогая!

– Откуда ты знаешь?

– Мама кое-что знает. Просто знает. Тори, не жди, что он положит свое сердце к твоим ногам снова. По крайней мере пока ты не дашь понять, что хочешь этого. Ты дала ему понять?

– Конечно, нет.

– Дорогая…

– Да, мама.

– Не нужно. Не нужно прятать то, что ты чувствуешь к нему.

– Я должна сказать ему?

– Доверься ему, – посоветовала мать.

– Я боюсь.

– Ну тогда возвращайся в свой домик и делай цветочные композиции и не думай об этом.

– Но я не могу не думать.

– Жизнь предлагает тебе нечто чудесное, Тори. Но ты должна иметь достаточно мужества, чтобы принять это.

Тори поняла, что она снова выбирает не ту дорожку, потому что всегда боялась брать от жизни все что можно.

Марк сказал, что она знает теперь немного больше о жизни и не будет бояться.

И вдруг Тори перестала бояться.

Она знала, где остановился Адам. Он все еще там? Или уже уехал? Собирался ли он хотя бы попрощаться?

Она уже вышла из маминого дома и направлялась к своей машине, но неожиданно ей захотелось бежать.

На полпути она поняла, что все еще в той несвежей одежде, в которой была вчера вечером. И волосы из-за этого шлема до сих пор в ужасном виде.

Спрашивая его номер в гостинице, она усмехнулась при виде явного чувства превосходства, которое возникло на лице у портье.

Адам был еще здесь.

И ему всегда было все равно, как она выглядела. Адам видел только ее сердце.

И она собиралась сказать ему. Прямо сейчас. Что она любила его. До сумасшествия. Дико. Всегда.

Она хотела броситься в его объятия и попросить его жениться на ней. Она хотела…

Тори постучала в дверь его номера. Она отметила, что интерьер был шикарный.

Для нее. Она подозревала, что все, чем он стал, было для нее слишком шикарным.

Дверь открылась.

Самая прекрасная женщина, которую она когда-либо видела, стояла в проеме. Ее волосы были глянцево-черные, а глаза синие как сапфир. На ней была элегантная одежда, наверное, от какого-нибудь известного модельера. Она была высокая, стройная и сильная. Женщина, которая подходила для любых приключений.

Это была амазонка Адама.

И то, что Тори собиралась сказать ему, умерло у нее внутри. Сразу вслед за секундной надеждой: может, Адам не любит ее?

Она почувствовала стыд за свое собственное высокомерие. Она предположила, что Адам не любит эту женщину. Как мог он не любить женщину такой невероятной красоты? Лишь только потому, что его мотоцикл был одноместным и его девушка не ездила с ним?

Такая женщина будет ездить на своем собственном мотоцикле. Рядом с ним. Не позади него.

– Да? – отозвалась женщина, удивленная появлением Тори и ее видом.

Тори слышала звук душа позади нее.

– Извините, ошиблась номером, – прошептала она и резко захлопнула дверь, чтобы женщина не заметила слез, которые навернулись на глаза.