Текст книги "Он, она и Анжелика"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Берта Малмаран оказалась полковником запаса и при первой же встрече потребовала без обиняков, чтобы к ней обращались как к полковнику. Она была коренастая, приземистая, с мужскими чертами лица.

Гаррет глядел на нее и мысленно рвал свою таблицу в клочки – Берта не подходила на роль матери Анжелики, даже если бы ее волосы стального цвета были заплетены в идеальную французскую косу, тщательно уложены и аккуратно заколоты на затылке.

Петти Грин, миловидная девушка лет двадцати пяти, была даже выше Тони. Короткие волосы, чистая кожа, рубашка из шотландки. К тому моменту, когда все уже перезнакомились друг с другом, она успела одолеть полковника Берту и шестерых мужчин в армрестлинге.

– Вы умеете готовить? – спросил Гаррет, как будто это было главным, чем они собирались заниматься в ближайшие несколько дней. Было ясно, что французская коса исключается, и все же…

– Не-а. – Петти напрягла мускулы руки. – Это мой единственный талант.

Слава богу.

– Хотите? – Петти еще раз продемонстрировала свои мускулы.

– Нет, спасибо, мне надо позвонить. Сэм, – окликнул он своего помощника, – отведите всех в класс и раздайте брошюры по ориентации. И начните, пожалуйста, занятия по компасу. Я сейчас.

Гаррет вошел в кабинет и прикрыл дверь. Задумывая свою таблицу, он упустил из виду, что ищет не просто маму для Анжелики, но и женщину для себя. Так что надо добавить еще одну графу: красивая.

Очень красивая. Такая красивая, что у мужчины замирает сердце.

Гаррет набрал номер домашнего телефона.

Промелькнула мысль, что ведь всего пару дней назад он собирался обойтись просто няней.

– Алло.

Какой у нее потрясающий голос! Когда она не поет, конечно. Это чуть хрипловатое, сонное «алло». Ему невольно вспомнились ее губы – такие мягкие, нежные и невинные, словно она никогда ни с кем не целовалась. Откуда это в женщине, такой красивой, что от одного взгляда на нее у мужчины холодеет сердце?

Положи трубку, приказал он себе. Он безнадежно увязал. Его ждут. Не в его правилах заставлять людей себя ждать.

– Алло? – вопросительно повторила она.

Ничего страшного, Сэм справится и сам.

– Привет, это я.

– Гаррет!

У него мелькнула сумасшедшая мысль: может, и она заметила в нем что-нибудь такое, от чего замирает сердце.

Скажи, пусть посмотрит, не забыл ли ты выключить утюг, и положи трубку, – приказал он себе.

– Я просто хотел напомнить, чтобы вы с Анджи пришли сюда к обеду. Чарлз делает сандвичи с беконом и помидорами. Ее любимые.

– И мои тоже.

– Правда? Я думал, вы едите только морковку и пикули. Во всяком случае, вы так выглядите.

– Так выгляжу?

– Я имел в виду, что вы стараетесь употреблять пищу без калорий.

Ну вот, теперь она знает, что ты заметил, какая у нее стройная фигура, и тебе это понравилось. И что за дела – сидишь тут, болтаешь о морковке, о пикулях, а двенадцать человек, вместо того чтобы заниматься, сидят и ждут. Так что клади трубку.

Сэм прекрасно справится. Это даже к лучшему – пусть поработает самостоятельно.

Гаррет мгновение поколебался, но любопытство пересилило.

– А что вы собираетесь делать до обеда?

– Будем лепить снежную бабу.

– Снег не тот.

– Как не тот?

– Снег должен быть мокрым, тогда из него хорошо получается. А сегодня мороз, снег жесткий.

Двенадцать человек сидят перед пустой доской, пока он обсуждает, каким должен быть снег для снежной бабы. А Сэм, между прочим, не очень-то ладит с доской.

– Вот черт!

Она была так искренне огорчена, что он засмеялся.

– Я думаю, после обеда потеплеет, снег будет помягче. У меня на это время запланировано сооружение укрытий в снегу.

– Правда? А что это такое?

– Ну, я даю кое-какие основы выживания зимой в горах. Обычно это не нужно, но бывает, что во время спасательной операции кто-то из спасателей заблудится. Они должны знать, как себя вести в таком случае.

– А можно я приду и сделаю несколько снимков?

– Отличная идея.

Что он делает? Сам втягивает ее в свою жизнь! Как будто она уже не стала ее частью.

– Спасибо, Гаррет, – сказала она. Ласково. Еще никто так не произносил его имени.

Ну вот, он и назначил ей свидание. Ведет себя как мальчишка. Положи трубку!

– Ну, значит, снежную бабу лепить не будете. Что же вы в таком случае будете делать? – Ну-ну. Разболтался, словно ему время девать некуда.

– Может, печенье испечем, – словно размышляя, проговорила Тони.

– Ой, пожалуйста, не надо, только не это. Пожалейте бедного кота.

– Издеваетесь?

– Нет, но жить с вами, должно быть, чертовски трудно.

– Я знаю.

В трубке наступило молчание – диалог становился рискованным.

Гаррет положил трубку, чувствуя себя последним идиотом. Войдя в класс, он перехватил какой-то странный взгляд Сэма.

– Чего это мы так улыбаемся?

Он что, никогда не видел, как я улыбаюсь? Гаррет сделал серьезное лицо. Все усердно занимались компасами, на доске виднелись кое-какие схемы. Сэм сделал все как надо, можно было не спешить и поговорить подольше.

Гаррет достал свернутые в рулон карты по ориентации на местности и раздал курсантам. И через минуту с головой ушел в работу: отвечал на вопросы, показывал и рассказывал, занимался тем, что действительно знал и умел, как никто. Он отдался привычному ходу вещей, и все стало на свои места, почти заслонив Ее. Почти.

Он заметил, что ни полковник Берта, ни Петти не пользуются косметикой. А им бы совсем не помешало чуть-чуть подкраситься.

Группа попалась хорошая, все были исполнены энтузиазма, хотя и неопытны, кроме полковника Берты, которая почти сразу же принялась вместе с ним и Сэмом учить остальных читать карты и пользоваться компасом. Некоторые, среди них Петти, совсем недавно вступили добровольцами в местные поисково-спасательные организации. Приехали несколько профессиональных пожарных из США, где в некоторых штатах спасательная служба относится к их ведомству.

Отличная группа, а он никак не может сосредоточиться. Только и делает, что посматривает на часы и ждет обеда.

Я голоден, сказал он себе, прекрасно понимая, какого рода голод его терзает. Зов плоти. За все эти годы никаких увлечений, воздержание – вот откуда эта постыдная невоздержанность.

Но вот, наконец, и обеденный перерыв! Пока все усаживались за длинным столом, Гаррет занял два места напротив себя для Анжелики и Тони.

А потом открылась дверь и вошли они. Тони помотала головой, стряхивая снег со своей рыжей гривы, и потопала ногами.

Она была в его старой армейской куртке и джинсах, которые висели на ней мешком.

Прямо девушка с плаката о помощи бездомным.

Только вот голоса сразу смолкли, а взоры обратились на нее. Небось дух захватило, мрачно подумал Гаррет.

– Привет всем! – сказала Тони, махнув рукой, и, повернувшись, стала помогать Анжелике снимать куртку. В результате она не заметила ухмылок и многозначительно поднятых бровей на лицах пожарных.

Эти пожарные все молодцы, как на подбор, – высокие, крепкие, симпатичные, уверенные. Ради таких женщины идут на все.

Тони сняла куртку и оказалась в его толстой клетчатой рубашке из шотландки, надетой поверх белой водолазки. Чисто пугало огородное. Да только где ты найдешь пугало с таким бюстом, который не спрятать даже самой мешковатой одежкой? Что же до бело-красных клеток рубашки, то они, по идее, не должны были гармонировать с ее волосами. Так ведь мало того, что гармонируют, по еще и подчеркивают их роскошный огненный цвет.

– Теперь попятно, почему мы так улыбались утром, – прошептал Сэм. Гаррет бросил на него колючий взгляд и встал. Ему ужасно захотелось положить руку на плечо Тони и поцеловать ее в шею. На тот случай, если кому-нибудь из пожарных закрались в голову кое-какие мыслишки.

Однако вместо этого, мысленно ругая себя за ребячество, Гаррет приподнял Анжелику и поцеловал ее. Разговоры за столом возобновились. Гаррет взял пальцами прядку волос, выпавшую у Анжелики из криво заплетенной косы, и заправил ей за ушко.

– Шоколадное печенье, – сообщила Анжелика, показывая ему большой бумажный пакет.

– Много? – спросил Гаррет, с опаской глядя на него. Между тем Тони как-то уж очень сосредоточенно рассматривала висевший у двери плакат, изображавший искусственное дыхание рот в рот. Хорошо, что этот метод уже не изучают на живых людях, иначе он бы, как пить дать, пригласил ее на тренировку.

– Хватит на всех, – ответила Анжелика. – Мы так веселились, пока его пекли.

– Правда? – Гаррет взглянул на Тони. Ей бы небось сейчас лимузин с открытым верхом и мчаться по береговому калифорнийскому шоссе со скоростью сто двадцать миль в час. Вот это было бы весело. И тогда он со спокойной душой мог бы забыть про поцелуи раз и навсегда.

– Это правда было весело, – ответила Тони со слабой улыбкой. – Только вот печенье… – Она в замешательстве посмотрела на Анжелику.

– Замечательное, да? – с придыханием спросила Анжелика.

Тони улыбнулась. И сказала неправду:

– Да, замечательное.

Так, с удовлетворением отметил Гаррет, лгунья. И как раз тогда, когда я по глупости уже собрался считать ее совершенством. Хотя, с другой стороны, если бы она была настоящей, закоренелой лгуньей, это бы так не бросалось в глаза.

– А в следующий раз мы испечем овсяное печенье с изюмом, – сообщила Анжелика.

Одно ухо Тони было в муке. Интересно, как она умудрилась по уши вываляться в муке?

И вдруг ему стало ужасно жалко, что его не было там с ними. Вместо того чтобы сидеть здесь, занимаясь своим любимым делом…

Возьми себя в руки, Бойд.

Одну минуточку, сказал внутренний голос, вот только сотру муку с уха.

Гаррет протянул руку и осторожно стер белое пятнышко. Пальцы коснулись ее волос – они были словно шелк. И жгли огнем.

Им овладело сумасшедшее желание запустить обе руки в гущу ее волос и целовать – в губы, в глаза, в нежное белое горло.

Ее взгляд взлетел к его губам, словно его мысли передались ей мгновенно. Их взгляды встретились. В нефритовой зелени ее глаз горела страсть.

Гаррет поспешно отдернул руку. Не надо было дотрагиваться. Даже если теперь эти чертовы пожарные и поняли, что нечего губы раскатывать.

А собственно, почему его это так беспокоит? Она ведь ему не принадлежит.

– Мука, – пояснил он.

– У нас все было в муке, – радостно оповестила Анжелика. – Люблю печь печенье. Так весело, все кругом летит, а потом еще его надо есть.

– Мы будем с тобой вместе печь печенье, когда Тони уедет, – сказал Гаррет. – Обещаю.

Вот так. Маленькое напоминание самому себе. Тони уедет, и ему будет некому ставить очки в своей дурацкой таблице. По крайней мере, в ближайшем будущем. Так что остается быть за маму самому.

А почему бы и нет? Почему бы ему и не быть за маму, за папу, за дядю, за тетю? Этому что-нибудь мешает? Не тому же ли учит он сам в своей школе: если хочешь чего-то добиться, приложи все свои силы и добьешься непременно?

Если, конечно, забыть еще об одном постулате, который он последовательно внедряет в головы своих слушателей: действовать как одна команда, в которой каждый делает то, что умеет лучше всего.

– Никуда Тони не уедет, – проговорила Анжелика, высвобождаясь из его рук. – Привет, Сэм!

Сердце у Гаррета подпрыгнуло и забилось. Неужели…

– Не уедет? – он вопросительно взглянул на Тони.

Та вздохнула.

– Уеду при первой же возможности. Но она почему-то считает иначе.

Сердце снова сжалось – что ж, так и должно быть. Столько лет разумно и целенаправленно строить жизнь, чтобы все разрушить в одно мгновение только из-за того, что он что-то там почувствовал, стирая муку у нее с уха?

– Я попыталась сегодня связаться с констеблем Фреем, но его не было на месте, – сказала Тони. – Мне сказали, что о ювелире пока ничего нового нет. Четыре дня – это для меня крайний срок.

Значит, она мечтает убраться отсюда как можно скорее. И кто ее за это осудит? Разве ей место в городке, где и делать-то нечего, кроме как лепить снежную бабу или печь печенье. А что она вывела его из равновесия – так это естественно после стольких лет ограничений. А ведь его куда только не приглашают вести курсы спасателей – в Колорадо, на Аляску, даже в Швейцарию.

Она уедет – и он тут же ответит на все эти письма. Тогда они с Анжеликой начнут странствовать по свету, и, кто знает, может, судьба занесет их однажды в Сан-Диего.

Сан-Диего… Мысль заработала сама собой. Какая там может быть работа для спасателей?

– Привет, Чарли. – Анжелика подбежала к повару, бывшему футболисту, сильно смахивающему на бульдога, и звонко чмокнула его в красную щеку. Тот расплылся в широчайшей улыбке.

Гаррет подвел Тони к столу, где занял для нее место между полковником Бертой и Петти – интересно, случайно или нарочно? – и представил ее собравшимся. Племянницу представлять не понадобилось – она сама прекрасно с этим справилась, шагая вдоль стола, словно заправский политик, и раздавая рукопожатия и поцелуи.

– Полковник?! – воскликнула Тони, знакомясь с Бертой, сидевшей справа от нее. – Очень приятно. – И повернулась к Петти: – У вас потрясающей лепки лицо. Вы никогда не работали фотомоделью?

– Я?! – Петти была ошеломлена.

У нее? Гаррет взглянул на сияющее лицо Петти и вдруг заметил, что оно действительно потрясающей лепки.

– Вы должны работать фотомоделью, – убежденно сказала Тони.

– А они больше получают, чем таксисты?

– Я дам вам несколько телефонов, – пообещала Тони. Она умяла три сандвича с беконом и томатами, умудряясь одновременно поддерживать беседу с полудюжиной пожарных, причем с каждым в отдельности. Они с Анжеликой имели оглушительный успех.

Гаррету закралась мысль, что Торговая палата Сан-Диего получит не одну заявку на открытие в городе курсов повышения квалификации пожарных. И спасателей.

Когда обед закончился, Анжелика взяла свой пакет, весь в жирных пятнах, и пошла вокруг стола, угощая собравшихся шоколадным печеньем. Тони потупилась.

Гаррет взял одно печенье, большое и кривобокое, и куснул. Похоже, она забыла положить сахар. А также соду и соль.

Однако печенье исчезало с удивительной быстротой. Парни столпились вокруг Тони и Анжелики, прося еще. Обычно, когда пожарные приезжают, они готовят себе сами, надо думать, поэтому у них такие луженые желудки, сердито подумал Гаррет. Но чего он совсем не ожидал – Чарли попросил рецепт.

Кошмарного печенья как не бывало. Сэм прямо расстроился, когда обнаружил, что больше нет. Гаррет своими глазами видел, как он съел шесть или семь штук.

Анжелика, с полуразвалившейся французской косой, светилась от счастья. Полковник Берта, ласково глядя на девочку, поставила ее перед собой и переплела косу.

В столовой царило радостное оживление, то и дело взрывавшееся смехом.

Они бы лучше по поводу курсов так веселились.

– Давайте уберем, и за работу, – сухо проговорил Гаррет. Ему пришлось толкнуть Сэма под локоть, чтобы тот, наконец, сдвинулся с места.

Не съеденный Гарретом кусочек печенья сиротливо выглядывал из-под тарелки.

Тони знала, печенье несъедобно, и не собиралась брать его в столовую. Однако на мордашке Анжелики было такое огорчение, что Тони сложила печенье в пакет, решив как-нибудь незаметно его все-таки забыть. Но не тут-то было. Едва она, поставив пакет у двери, спокойно вышла, Анжелика тут же спохватилась и быстренько за ним сбегала.

Тони привыкла, что мужчины в ее присутствии начинают сильно суетиться, стараясь завоевать ее расположение, и все-таки эта возня вокруг полусгоревшего печенья была невыносима. И если уж совсем честно признаться, ее вообще смущало подчеркнутое внимание мужской половины.

Мадам Йелтси всегда советовала использовать подобную ситуацию максимально к своей выгоде, по Тони стеснялась. Она считала, что волосы, лицо, фигура – это не ее заслуга, она получила их от рождения и хотела, чтобы ее ценили за то, что у нее в голове и в сердце.

Конечно, если уж быть последовательной, то и потрясающая внешность Гаррета – тоже случайность, нечто данное ему от рождения. Тем не менее она же не станет отрицать, что он ей ужасно нравится. Особенно вот такой, как сейчас, когда он в своей стихии. Ноша руководителя нисколько его не тяготит, он несет ее с легкостью и как будто не замечает, с каким почтением смотрят на него все эти люди, словно на героя, с которым им посчастливилось встретиться.

Однако, как раз когда Тони уже стала склоняться к мысли, что Гаррет не такой, как все, что он – человек исключительный, недаром же его окружает такая уважительная атмосфера… она заметила, как он засовывает печенье подальше под тарелку, чтобы его случайно не заметила Анжелика.

Вот за это я его и люблю, сказала она себе. За то, как…

Люблю? Тони почувствовала, что краснеет, и быстро оглянулась – она была почти уверена, что произнесла это вслух. Люблю? Но она же его совсем не знает!

Анжелика, сидя на коленях у Гаррета, вертела головой и хвасталась своей косичкой. Он нежно ей улыбался.

Да нет, она его знает! Знает с того самого мгновения, как ушел страх и вместо него пришло что-то другое.

Нет, пора уезжать. Это кольцо и потом стресс, когда она оказалась в непривычной для нее обстановке. Какая-то сила превращает ее из самоуверенной деловой женщины, которой так гордилась мадам Йелтси, в непонятное ей самой существо.

– А вы не доели ваше печенье, – игриво заметила Тони, пытаясь справиться с душевным волнением, перевести все в шутку, в легкий флирт, который обычно помогал ей держать мужчин на расстоянии.

– А вы вообще ни одного не взяли, – буркнул Гаррет.

Так он следит за ней? Так же пристально, как она за ним?

Нет, что-то будет. Сейчас что-то непременно должно произойти.

Дверь с треском распахнулась.

На пороге стояла мадам Йелтси – в шубе из русского соболя, на голове – шляпа, в руке – сигарета в длинном мундштуке, на носу – темные очки. При росте метр пятьдесят мадам Йелтси выглядела на все сто восемьдесят. Она была величественна, как королева, кинозвезда или богатая наследница.

Нет, для Элизы это слишком, подумала Тони. Она скосила глаза в сторону Гаррета и увидела, как у того отвисла челюсть.

– Вот это да, – наконец проговорил он.

– Моя начальница, – сказала ему Тони, вставая. Вот так-то. Она хотела, чтобы что-то произошло, оно и произошло.

– Тони! Ты только посмотри на себя! Бедная, несчастная беженка, да и только! Этот поросенок, – бедный констебль Фрей показался в дверях за ее спиной, – уверял меня, что я не могу с тобой увидеться. Сейчас, я думаю, все уже улажено, не правда ли, мой дорогой?

У констебля Фрея был такой ошарашенный вид, словно его только что переехал дорожный каток, миниатюрный, но все же каток.

Мадам Йелтси подошла к столу и уселась на стул, с которого только что поднялась Тони.

– Гарсон, кофе, пожалуйста, – приказала она Чарли, положила руку на спинку стоявшего рядом стула и, затянувшись сигаретой, огляделась. Взгляд ее выражал безграничное презрение.

– У нас здесь не курят, – сказал Гаррет.

Прищурив глаза, мадам взглянула на него, перевела взгляд на Тони, потом снова на него. И раздавила сигарету на блюдце.

Чарли со стуком поставил на стол чашку с кофе.

– Громадное спасибо, – сказала мадам Йелтси. – Я так испугалась.

Не только она, подумала Тони, достаточно посмотреть на круглые глаза Анжелики.

– Испугались? – Тони была искренне обеспокоена. Дело в том, что мадам Йелтси никогда и ничего не пугалась.

– Тут недалеко на крыльце коттеджа на меня напал какой-то зверь.

– Какой зверь? – сухо поинтересовался Гаррет. – Медведи еще не вышли из зимней спячки.

– Какие медведи! – возмутилась мадам Йелтси. – Вы что, шутите?

– Не шучу.

– Никакой это не медведь. Такой весь лохматый. Набросился на меня как бешеный.

– Кот, – догадался Фрей.

– Котик, – прошептала Анжелика.

– Набросился на мою шубу, дрянь паршивая. Пристрелить его – вот что надо сделать. Может, он бешеный.

Тони бросила взгляд на Гаррета – у того подергивались губы.

– Надеюсь, он не порвал мне шубу. Я целую вечность ее не надевала. А тут как раз погода подходящая, хотя и собачий холод. Тони, а ты не соскучилась по цветам, деревьям, траве?

– Да я всего несколько дней тут! И то большую часть времени была в Ванкувере, где намного теплее.

– Ты что, хочешь сказать, что не скучаешь по дому?

Дом. Тони посмотрела на Гаррета и Анжелику, и это не ускользнуло от мадам Йелтси.

Дом. Тони вдруг овладело мучительное чувство – будто она принадлежит теперь не одному, а двум мирам и они расходятся все дальше и дальше друг от друга…

– Я еще не успела соскучиться, – заговорила она, тщательно подбирая слова. – И по-моему, здесь не так уж холодно. И снег – это так прекрасно. А воздух такой прозрачный и чистый, что его пьешь как шампанское.

Вот, она сказала то, что действительно чувствовала, рискуя вызвать недовольство мадам Йелтси. Однако она уже не та, что прежде, и, даже вернувшись домой, прежней уже не будет.

– Воздух как шампанское? – Мадам Йелтси саркастически вскинула аккуратно подведенные брови. Ее задумчивый взгляд остановился на Гаррете. – Господи Боже мой.

– Хотите печенья? – застенчиво проговорила Анжелика, протягивая мадам Йелтси обломок, обнаруженный под тарелкой Гаррета. – Мы с Тони сами пекли.

Мадам Йелтси, казалось, только сейчас заметила Анжелику. Все с тем же выражением задумчивости на лице она посмотрела на нее долгим взглядом.

– Тони печет печенье? Господи Боже мой.

– Оно вкусное, – сказала Анжелика.

– Не сомневаюсь. Только я не ем печенья.

– Что, есть такие люди, которые не едят печенья? – удивилась Анжелика.

– Веди себя как воспитанная девочка, – одернул ее Гаррет, и Тони заметила, что ему это далось не без труда.

Мадам Йелтси пренебрежительно повернулась спиной к Гаррету и Анжелике.

– Тони, констебль считает, что ты должна еще какое-то время пробыть здесь. Это ужасно. Честно тебе скажу, такой… такой дыры я еще не видала. Но я привезла кое-какие наброски, посмотришь и…

– Мы с Тони договорились, что она сегодня сделает для меня несколько снимков, – негромко произнес Гаррет.

Мадам Йелтси резко обернулась – кто-то посмел ей перечить? Гаррет не отвел взгляда. Итак, боевые позиции определены. И она – на ничейной земле? Или это столкнулись два лидера и теперь каждый старается одержать верх? Тони посмотрела на мадам Йелтси, потом на Гаррета. И вновь ей почудилось, что на ее глазах сошлись два мира, которые не должны были сойтись никогда. Нет, не сошлись – столкнулись.

– Снимки? Ах, Тони, я же тебе говорила – это пустое занятие! Ну зачем такой способной женщине, как ты, тратить время на эту ерунду…

– Надо же было чем-то заниматься, раз уж я оказалась здесь, – возразила Тони, словно оправдываясь и чувствуя, что говорит явно не то. Это было заметно по удивленному взгляду Гаррета, каким он посмотрел на нее.

Но он же ее совсем не знает! И оба они друг друга совсем не знают! Да, их тянет друг к другу, но это всего лишь чувства, нечто нематериальное, наваждение, ткни пальцем – и нет его. Если б только в самом дальнем уголке сознания не таилась уверенность, что эти нематериальные чувства могут оказаться сильнее величественных гор.

– Выходит, фотографировать – занятие пустое, а торговать женской одеждой – нет? – невозмутимо произнес Гаррет.

– Заниматься модельным бизнесом, молодой человек, – холодно поправила мадам Йелтси. – Я бы хотела поговорить с вашим начальством.

– У меня такого нет, – ледяным тоном парировал Гаррет.

– Счастливчик, – шепнул Фрей.

– О, прекрасный кофе, – вдруг обнаружила мадам Йелтси. – Эй вы, как вас там, могу я спросить, как вы его готовите?

Чарли смерил ее холодным взглядом.

– Беру самый дешевый кофе и добавляю чуток пепла от моей сигары. Это и есть мой секрет.

Получить отпор дважды за один день – это слишком, подумала Тони. Такое потрясение для бедняжки.

Но что-что, а потрясенной мадам Йелтси никак не выглядела, и уж тем более бедняжкой. Она вперила взгляд в Гаррета.

– Я полагала, здесь не курят.

– Здесь Чарли решает, что ему делать.

Мадам Йелтси взглянула на Чарли с внезапно проснувшимся уважением.

– Мне бы пригодился такой человек, как вы. Как вы на это смотрите?

– Смотрю? Да вот смотрю, как тут суетится всякая мелкота, – загадочно отозвался Чарли.

Мадам Йелтси неопределенно хмыкнула.

Чарли явно насмехался. Как и Гаррет.

Тони же было совсем не смешно – мадам Йелтси снова была в своей стихии. Тони и раньше приходилось наблюдать, как в самый, казалось бы, неподходящий момент вдруг обнаруживалось, что на самом деле у мадам Йелтси на уме исключительно ее бизнес и единственное, что ее интересует – это как бы ей заполучить нужный товар.

Вот она заметила Петти.

– Вам никто не говорил, что у вас великолепное лицо?

– Я пошел, – пробормотал Гаррет, поднимаясь и спуская на пол Анжелику, которая тут же спряталась за его ногу. – Дамы и господа, посмотрите на градусник и оденьтесь соответственно. Встречаемся через десять минут у восточной двери. Вы идете? – обратился он к Тони.

– Конечно, идет, – сказала Анжелика, высовываясь из-за его ноги. – Она обещала.

Тони повернулась к мадам Йелтси. Та вдумчиво изучала лицо Петти, словно какое-то случайно попавшееся ей на глаза произведение искусства.

– Я обещала, – подтвердила, вставая, Тони, и ее вдруг охватило сладостное чувство освобождения.

– Фрей, пойдем с нами, – сказал Гаррет. – Хотелось бы услышать твое мнение о наших действиях.

Фрей засиял так, будто тридцать лет просидел в одиночной камере и вдруг услышал стук открываемых запоров.

– Мистер Фрей приставлен ко мне в качестве помощника и телохранителя на все время, пока я здесь нахожусь, – заявила мадам Йелтси.

– И сколько же это будет длиться? – спросил Гаррет.

– Ровно столько, сколько здесь будет Тони. Без нее я не уеду. – Маленькие глазки мадам Йелтси вызывающе уставились на Гаррета. Было ясно, что Гаррет, по ее мнению, и есть источник всех зол. Он оказывает пагубное влияние на ее протеже. Он пытается завладеть ее сердцем.

А по мнению мадам Йелтси, это было почти одно и то же.

– Но где вы собираетесь ночевать? – воскликнули хором Гаррет, Тони и Фрей.

– Я еще не решила.

– Здесь особо не из чего выбирать, – заметил Гаррет, – хотя до Вистлера всего около часа езды.

Мадам Йелтси передернула плечами.

– Ну уж нет, ездить по этой дороге туда-сюда я не намерена. А где ночует Тони?

– У меня.

– Только не подумайте чего, – поспешно вмешалась Тони. – Просто я живу у него в доме, там есть свободная комната.

– Так и я там буду спать.

– Прекрасно, – сказал Гаррет. – Я освобожу вам свою комнату. Будете нашей общей гостьей, – закончил он с откровенным сарказмом.

– Благодарю вас, – как бы не замечая этого, отозвалась мадам Йелтси, – меня это полностью устроит.

Убила двух зайцев одним ударом, подумала Тони. Обеспечила себе место для ночлега и одновременно не дала ей спать под одной крышей с Гарретом, что мадам Йелтси, несомненно, считала опасным.

А мадам Йелтси редко ошибается.

Тони украдкой взглянула на Гаррета.

И кажется, в этот раз она снова попала в точку. Может, и вправду лучше не спать с ним под одной крышей? Искра, проскакивающая между ними… Одной искры достаточно, чтоб вспыхнул трут, – и побежит пламя, неудержимое, мимолетное, словно греческий огонь. Вспыхнул и тут же погас.

Неужели она согласна отдать всю свою жизнь за этот краткий миг? За это жаркое, опаляющее пламя, которое погаснет и оставит ее с выжженной душой?

Нет, мадам Йелтси приехала вовремя.

По правде говоря, Тони чуть не передумала идти фотографировать. Она всегда поступала так, как от нее ожидали, – именно это мадам Йелтси и ценила в ней больше всего.

Однако сегодня в душе Тони что-то воспротивилось, заставило сделать совсем не то, чего ждала мадам Йелтси.

– Мадам Йелтси, честное слово, вы зря сюда приехали. – Тони умоляющими глазами посмотрела на свою начальницу. – Вам здесь будет плохо…

– Почему это? Тебе, как я вижу, здесь очень даже неплохо, – съехидничала та, бросив красноречивый взгляд на Гаррета.

– Чарли побудет с вами, – сказал Гаррет, делая вид, будто не замечает недовольной мины повара, – а Фрей с вашего позволения пойдет со мной.

– Тони, по-моему, лучше тебе остаться со мной.

Но Гаррет уже вел Тони к выходу, крепко ухватив ее за локоть.

– Что вы делаете? – запротестовала та, больше, впрочем, для вида.

– Эта дама – сущая ведьма, – пробормотал Гаррет.

– Она мой босс.

– А я спасатель. Мое дело – спасать.

– Спасибо тебе большое, – сказал Фрей. Он поднял Анжелику и посадил на плечо.

– Мне не нравится эта леди, – заявила Анжелика, когда они вышли наружу.

– Она больше лает, чем кусает, – проговорила Тони. Она остановилась и вдохнула всей грудью бодрящий горный воздух. Нет, она не преувеличивала – он действительно как шампанское. Настоящее шампанское.

– Она кусается? – Анжелика округлила глаза.

Гаррет и Фрей громко расхохотались.

Вот что значит пить шампанское! Тони залилась неудержимым, ликующим смехом.